Часть первая 22 страница

Уоррен попытался использовать старый прием Тома Сойера и в отношении Чака Питерсона, предложив тому купить роскошный поезд для детской железной дороги вскладчину. «Уоррен, ты, наверное, спятил, — сказал Питерсон. — Почему я должен оплачивать половину поезда, которым будешь пользоваться только ты? » Однако Уоррен не принял его аргумент, охваченный «железнодорожным» энтузиазмом. «Ты можешь приходить ко мне и играть», — сказал он²³.

Дорога стояла на специальных подпорках, чтобы можно было рассматривать ее изнутри. Три локомотива, тянувших огромные составы, ездили по невероятным зигзагообразным трассам. Они проносились мимо деревень, исчезали в лесах, ныряли в туннели, карабкались на горы и спускались в долины, останавливались на сигналы семафора и достаточно часто сходили с рельсов для того, чтобы приводить в восторг Баффета, управлявшего их движением²⁴.

Эта железная дорога превратилась для Уоррена в настоящий тотем. На ней лежал отблеск его детства, в котором он не наигрался сполна, и былой славы Омахи как железнодорожной столицы. Детям было запрещено даже подходить к ней. К этому моменту его неустанное и навязчивое стремление зарабатывать деньги, забывая порой о семье, превратились в постоянный объект шуток со стороны друзей. «Уоррен, это твои дети — ты их вообще узнаешь? » — порой спрашивали они его²⁵. Когда он не был в деловых поездках, то ходил по дому, уткнувшись в годовые отчеты. Вся семья крутилась вокруг него и его «крестового похода» — домашние находились в состоянии «молчаливого присутствия» и благоговейно смотрели на страницы Wall Street Journal, которыми он отгораживался от всех за завтраком.

Он погрузился в вопросы бухгалтерского учета, посещал депозитарии и почтовые отделения — эти посещения были необходимы для процветания его огромной империи, стоившей почти четыре миллиона долларов (количество ее вкладчиков перевалило за сотню). Это казалось невероятным, но Уоррен успевал самостоятельно управлять всеми деньгами и самостоятельно заниматься всей бумажной работой — заполнением налоговых деклараций, корреспонденцией, размещением дивидендов и оприходованием чеков. По дороге в банк, в депозитарии которого он обычно оставлял сертификаты акций, он останавливался перекусить в Spare Time Cafe.

Первого января 1962 года Баффет закрыл все свои партнерства и перевел их капиталы в единственную организацию Buffett Partnership, Ltd., или просто BPL.

Результат работы партнерств в 1961 году достиг невероятных 46%, при том что индекс Доу-Джонса вырос всего на 22%. После того как партнеры приняли свое решение о дополнительных инвестициях в новое партнерство Buffett Partnership Ltd., его общий капитал составил 7, 2 миллиона долларов. Всего за шесть лет активы партнерств превысили величину активов «Грэхем-Ньюман». Тем не менее в ходе аудита BPL компанией Peat, Marwick, Mitchel аудитор по имени Верн Маккензи изучал документы не в конференц-зале где-нибудь на Уолл-стрит, а в алькове рядом со спальней Уоррена, где они оба сидели бок о бок.

Со временем даже Баффет осознал, что его растущая коллекция документов, телефонных счетов и котировок акций достигла своих пределов и он больше не может работать с ними на дому. Ему не хотелось влезать в лишние расходы, но теперь он мог себе их позволить.

Если принять во внимание инвестиции Уоррена, которые он делал вне партнерств и которые к этому моменту превысили миллион долларов, он стал миллионером в возрасте тридцати лет²⁶. Поэтому он арендовал офис в Kiewit Plaza, новом здании из белого гранита, расположенном неподалеку от Фарнем-стрит, в двадцати кварталах от его дома и меньше чем в трех километрах от центра города. Осуществилась давняя мечта Уоррена — теперь он делил этот офис со своим отцом и мог пригласить на работу секретаршу. Однако Говард в это время был уже сильно болен. Он мужественно приходил в офис, собрав все силы. Стоило Уоррену узнать очередные печальные новости о болезни отца, как на его лице появлялась тень. Чаще всего он старался избегать выяснения деталей.

Новая секретарша попыталась рассказать Уоррену, как и что ему нужно делать. «Она думала, что проявляет по отношению ко мне материнскую заботу, — говорит он, — но на самом деле пыталась мной управлять».

Никто не мог управлять Уорреном Баффетом. При первой же попытке указать, что ему следует делать, он уволил секретаршу.

Тем не менее ему была нужна помощь. Перед тем как переехать в Kiewit Plaza, он принял на работу Билла Скотта, бывшего сотрудника U. S. National Bank. В свое время Билл прочитал статью в журнале Commercial & Finance Chronicle, которую Уоррен написал об одной страховой компании, занимавшейся непонятной деятельностью. Скотт записался на курсы по инвестициям, которые вел Баффет, а затем, по его собственным словам, «решил наседать на Баффета до тех пор, пока он не даст мне работу». Баффет начал заезжать к Скотту домой по воскресным утрам после того, как отвозил детей в церковь, и они проводили время в беседах об акциях. В какой-то момент Баффет предложил Скотту работу²⁷.

Скотт начал помогать Баффету привлекать деньги в партнерство так быстро, как только они наловчились обрабатывать приходящую почту. Баффет впервые пригласил к участию в партнерстве свою мать, а также Скотта, Дона Дэнли, Мардж Лоринг (вдову Расса Лоринга, партнера Баффета по бриджу) и даже Фреда Стэнбека, который имел собственное дело и поэтому мог работать с Уорреном лишь над отдельными проектами⁴. Впервые Уоррен вложил в партнерство свои деньги, причем

ВСЮ

сумму, составлявшую на тот момент почти 450 ООО долларов. С учетом этих денег совокупная доля его самого и Сьюзи за шесть лет работы превысила миллион долларов. Вместе они владели почти 14% BPL.

Это было фантастическое время. В середине 1962 года рынок наконец рухнул. Падение продолжалось до конца июня. Внезапно акции стали настолько дешевы, как не были дешевы уже многие годы. А Баффет возглавлял одно-единственное партнерство, наполненное деньгами для инвестирования. Его инвестиционный портфель почти не пострадал вследствие падения рынка. «Даже в сравнении с более традиционными (которые часто называют консервативными, хотя это и не синонимы) методами инвестирования в обычные акции наш метод, по всей видимости, оказался значительно менее рискованным», — писал он в письме к своим партнерам²⁸. Баффет продолжал изучение котировок акций. Он любил повторять фразу Грэхема: «Бойся, когда остальные слишком алчны, и будь алчным, когда все остальные боятся». Пришло время стать алчным²⁹.

Глава 25. Война с ветряными мельницами

Омаха и Беатрис, Небраска • 1960-1963 годы

В конце 1950-х и начале 1960-х годов, в то время пока Баффет сражался с компанией Sanborn, занимался консолидацией своих партнерств и снимал офис с отцом, он запустил еще один проект, вновь вдали от Омахи. Это был второй случай, когда он управлял деятельностью своей «группы поддержки», и первый раз, когда он по-настоящему начал контролировать компанию. И этот проект вытянул у него куда больше времени и энергии, чем Sanborn Мар.

Компания Dempster Mill Manufacturing, семейный бизнес в худшем смысле слова, занималась изготовлением ветряных мельниц и ирригационных систем и находилась в городе Беатрис, штат Небраска. Поначалу казалось, что этот эпизод карьеры Баффета напоминает игровой автомат, кладя в который четвертак, ты гарантированно получаешь обратно целый доллар. Акции продавались по 18 долларов, а активы компании в расчете на акцию стабильно росли и на момент оценки составляли 72 доллара по чистой стоимости («чистая стоимость» представляет собой стоимость компании за вычетом задолженностей — примерно как стоимость дома за вычетом непогашенной суммы по закладной или ипотеке или сумма на банковском счете за вычетом баланса по кредитной карте). В случае с компанией Dempster активы состояли из ветряных мельниц, ирригационного оборудования и производственныхмощностей.

В 1958 году Уоррен направился в Беатрис, небольшой городок, лежавший посреди прерий, практически принадлежавший компании Dempster как основному работодателю. Уоррен вооружился списком из девятнадцати вопросов, например «Сколько у компании лидеров? » или «Насколько плохо у вас обстояли дела во время депрессии? »¹. После

„ Ш

визита он решил, что компания имеет «достаточно прочный

финансовый фундамент, однако вряд ли сможет создать на нем что-то путное»². Президент компании Клайд Демпстер фактически загонял ее в гроб³.

Так как компания Dempster представляла собой очередной «сигарный окурок», Уоррен решил применить свою излюбленную тактику для таких случаев — он попытался скупать как можно больше акций по цене ниже балансовой стоимости. Если бы цена акций по какой-либо причине выросла, он мог бы продать их с прибылью. Если же цены не росли, он покупал столько акций, чтобы получить возможность контролировать компанию, а затем распродавал активы — то есть ликвидировал компанию и получал свою прибыль⁴.

Как и в случае с Sanborn, Баффет не мог позволить себе купить столько акций Dempster, сколько хотел. Он позвонил Уолтеру Шлоссу и Тому Нэппу и сказал им: «Я хочу купить эту компанию втроем с вами»⁵. За несколько лет это трио приобрело 11% акций — больше было только у семьи Демпстеров, и Уоррен вошел в состав правления. В начале 1960 года правление, невзирая на возражения Баффета, наняло Ли Даймона, бывшего менеджера по закупкам компании Minneapolis Molding Со, на должность генерального менеджера Dempster⁶. С помощью хитрых маневров Баффет смог переместить Клайда Демпстера на номинальную роль и продолжил скупку акций⁷, желая получить каждую акцию, до которой могли дотянуться его руки. Он позвонил Шлоссу в Нью-Йорк и предложил:

— Уолтер, давай я куплю твои акции.

— Знаешь, я не хочу их тебе продавать, — ответил Шлосс, — мне нравится эта маленькая приятная компания.

— Послушай, я проделал колоссальную работу. Я бы хотел получить твои акции, — сказал Баффет.

— Уоррен, ты мой друг. Если хочешь — возьми их, — ответил Шлосс⁸.

Баффет взял эти акции — это было своего рода взрослое продолжение

истории с тайной продажей велосипеда Дорис. У него была одна слабость: если он чувствовал, что в чем-то нуждается, то эта нужда должна была быть неминуемо удовлетворена. И, разумеется, он удовлетворял ее без всякого очевидного высокомерия или злорадства. Напротив, он всем видом давал понять, что его потребность сильнее его самого. Люди типа Шлосса обычно ему уступали, не только потому, что он им нравился, но и потому, что он умел убеждать в том, что данная вещь ему более необходима, чем им. Даже у прежнего владельца складывалось впечатление, что это действительно нужно Уоррену больше, чем ему самому.

После покупки дополнительного количества акций пакет Баффета оказался больше, чем у семьи Демпстеров. Это позволило ему обрести контроль над компанией, ослабить влияние Клайда Демпстера и сделать

оставшимся акционерам предложение на тех же условиях⁹.

И здесь Баффет оказался в шатком положении. Как председатель правления он не мог заставить других инвесторов продавать акции, в то время как он их покупал. Он даже сделал шаг назад и предупредил их, что, по его мнению, дела с акциями Dempster пойдут ничуть не хуже, чем прежде. Тем не менее деньги и свойство человеческой природы сделали свое дело. Люди убеждали себя в том, что им лучше держать на руках деньги, чем практически неликвидные акции с сомнительной ценностью. И поэтому вскоре акции Dempster составили около 21% всех активов партнерства.

В июле 1961 года Уоррен написал своим партнерам о том, что партнерство произвело инвестиции в компанию, название которой не указывалось, но в отношении которой говорилось, что «в краткосрочной перспективе ее деятельность будет достаточно умеренной, однако через несколько лет инвестиции в эту компанию приведут к отличным результатам»¹⁰. В январе 1962 года он написал партнерам о том, что компания называется Dempster и что отныне она полностью контролируется партнерством. В этом же письме он изложил принцип Бена Грэхема относительно «сигарных окурков»¹¹. Слова относительно «умеренной деятельности в краткосрочной перспективе» оказались значительно более пророческими, чем он предполагал.

В течение всего 1962 года Баффет наставлял Ли Даймона и учил его, каким образом тому следует управлять складскими запасами. Однако Даймон, похоже, думал, что может просто покупать элементы для строительства ветряных мельниц вне зависимости от того, сколько этих мельниц могла продавать компания. Будучи в прошлом менеджером по закупкам, он знал, как нужно их осуществлять, — и, соответственно, занимался именно этим. Склады наполнились запчастями для ветряных мельниц и деталями для ирригационных систем (спрос на ветряные мельницы стабильно снижался), a Dempster начала испытывать нехватку наличности. В начале 1962 года банк, обслуживавший компанию, был готов использовать запасы компании в качестве обеспечения при выдаче кредита, однако затем передумал и громогласно выдвинул предположение о скором прекращении деятельности Dempster.

Баффет принялся внимательно изучать текущее положение дел на предприятии всего за несколько месяцев до этих событий и был вынужден сообщить партнерам о том, что бизнес, в который он вложил миллион долларов, находится на пороге краха. Он пытался уговорить своего старого друга по Колумбийскому университету Боба Данна оставить работу в U. S.

Steel, переехать в Беатрис и возглавить Dempster. Данн съездил-таки в Беатрис, но в итоге это предложение его не заинтересовало. Баффет редко просил совета у других людей, однако в апреле решил обсудить сложившуюся ситуацию со своим другом Мангером во время поездки со Сьюзи в Лос-Анджелес.

«Мы со Сьюзи договорились поужинать с Грэхемами и Мангерами. Встреча была назначена в ресторане Captains Table в Лос-Анджелесе. За ужином я обратился к Чарли: “В этой компании царит полная неразбериха. Ей управляет полный придурок, а складские запасы продолжают расти”. Мангер, умевший смотреть в корень проблем клиентов своей юридической компании и мысливший как менеджер, сразу же ответил: “Я знаю одного парня, который может справиться с такими сложными ситуациями. Его зовут Гарри Баттл”. Он знал Баттла через одного общего знакомого, занимавшегося реструктуризацией компаний».

Через шесть дней Гарри Баттл, соблазненный стартовым бонусом в размере 50 ООО долларов, прибыл в Беатрис. Это значило, что Баффету предстояло второй раз в жизни (включая чрезмерно заботливую секретаршу) кого-то уволить. Он уже знал по собственному опыту, что ненавидит увольнять людей. Но проблема была не только в этом. Компания Dempster была единственным крупным бизнесом в городе, и он знал от других членов правления, что после назначения Даймона на пост генерального менеджера его жена фактически провозгласила себя «королевой Беатрис».

Баффет ненавидел вступать в противоборство. Он инстинктивно пытался избегать напряженных ситуаций. Каждый раз, когда ему казалось, что кто-то готов обрушиться на него подобно его собственной матери, он убегал как можно дальше, как ошпаренный кот. Однако, несмотря на это, он научился «выключаться» в преддверии возможного эмоционального взрыва других людей. Ему казалось, что для того, чтобы не погружаться в проблему, достаточно «создать вокруг себя кокон в отношении этой ситуации и не позволять этому кокону распространиться на все остальное».

После того как Уоррен уволил Ли Даймона, его жена Харриет написала ему письмо, в котором обвинила его в «резкости и неэтичности», а также сообщила, что чрезмерная холодность при обсуждении условий увольнения привела к тому, что Уоррен потерял доверие в глазах ее мужа. Даже в тридцать два года Баффет так и не научился испытывать сострадание к увольняемым им людям.

Через несколько дней он отправил своего нового сотрудника Билла

Скотта помочь Гарри Баттлу разобраться с завалами в отделе запчастей и решить, что выбросить, а что уценить¹². Эти два человека шли по складам компании, как целый выводок долгоносиков, распродавая оборудование и выбрасывая старые запасы. Они закрыли пять подразделений компании, подняли цены на запасные части для клиентов, а также сняли с производства несколько неприбыльных продуктовых позиций. Столь поспешное и масштабное сокращение бизнеса, проведенное новыми руководителями-чужаками, заставило жителей Беатрис смотреть на Баффета со все нарастающим недоверием. Люди начали считать его бесстыжим ликвидатором.

Однако к концу 1962 года Баттл смог вывести Dempster из убыточного состояния. В своем письме партнерам, написанном в январе 1963 года, Баффет называл достижения Dempster лучшим результатом года, а Гарри

Баттл был назван человеком года”. Он рассчитал, что стоимость компании в расчете на одну акцию составляет 51 доллар (за год до этого показатель составлял 35 долларов). Банк был счастлив. После того как компания распродала активы и избавилась от излишних запасов, в ее распоряжении оказалось около 2 миллионов долларов наличными (в расчете на акцию этот показатель составил 15 долларов). Кроме того, компания взяла деньги в долг — по 20 долларов в расчете на каждую акцию, — чтобы получить достаточно средств для инвестирования. С учетом этой суммы инвестиционный портфель Dempster оказался сопоставим по размеру со всей оставшейся частью партнерства.

Теперь перед Баффетом встала проблема, аналогичная проблеме с Sanborn. По иронии судьбы теперь он выступал в роли одного из руководителей компании — денежного мешка. К июню 1962 года рынок начал понемногу подниматься со дна. Пытаясь вложить куда-нибудь денежные излишки Dempster, он отправил Баттла и Скотта на север штата Нью-Йорк для изучения мощностей компании Oval Wood Dish, производившей палочки для леденцов, деревянные ложки и тому подобное, однако не купил ее¹³. Баффет пытался сам продать Dempster, но не нашел покупателей по сходной цене, поэтому в августе он уведомил акционеров о том, что выставляет компанию на продажу, и опубликовал в Wall Street Journal следующее объявление:

«Продается прибыльная произеодстеенная компания...

ведущий производитель сельскохозяйственного оборудования^, систем распространения удобрений и водоснабжения. [Dempster] будет продаваться на открытых торгах 30 сентября 1963 года, если до 13 сентября 1963 года возможные покупатели не предложат интересующую нас цену... По всем вопросам связываться с Гарри Т. Баттлом, президентом компании».

Он дал покупателям месяц на то, чтобы они представили свои заявки на открытый аукцион. Он уже побеседовал с большинством наиболее вероятных покупателей.

Жители Беатрис пришли в бешенство от одной мысли, что новый владелец точно так же займется увольнениями или даже посмеет закрыть компанию, бывшую для них основным работодателем. В годы послевоенного бума заводы часто открывались, но обычно не закрывались. Менее чем через четверть века после Великой депрессии перспектива массовых увольнений заставила многих вспомнить о людях с серыми лицами, стоявшими в очереди за бесплатным супом, безработице, охватившей четверть страны, бродягах в заплатанной одежде, униженно просивших дать им хоть какую-то работу.

Жители Беатрис уже были готовы достать вилы из своих сараев¹⁴. Баффет был удручен этим. Он спас умиравшую компанию. Неужели они этого не понимали? Без него Dempster уже давно пошла бы ко дну¹⁵. Он совершенно не ожидал от жителей города столь явной неприязни и жесткости. Уоррен совершенно не представлял себе, чем мог вызвать у них такую ненависть.

Жители города объявили против него настоящий крестовый поход. Они собрали почти три миллиона долларов, чтобы сохранить управление компанией за собой¹⁶. Ежедневно газета Beatrice Daily Sun писала, сколько дней остается до дня аукциона, а город упорно сражался за то, чтобы сохранить свое единственное промышленное предприятие. В последний день в городе завыли сирены и зазвонили колокола — мэр города публично объявил о поражении Баффета. Чарльз Б. Демпстер, внук основателя компании, вместе с группой инвесторов убедили Баффета оставить завод в покое¹⁷. Получив от них значительную сумму, Баффет передал своим

партнерам свыше двух миллионов долларов^Ж. Однако это опыт его напугал. Вместо того чтобы укрепить свой иммунитет против враждебности, он дал себе слово никогда больше не попадать в такие ситуации. Он просто не мог вынести мысли о том, что его ненавидит целый город.

Вскоре после этих событий Баффет позвонил Уолтеру Шлоссу и сказал: «Знаешь, Уолтер, у меня есть небольшие доли в пяти различных компаниях, и я хотел бы продать их тебе». Речь шла о компаниях Jeddo-

Highland Coal, Merchants National Property, Wermont Marble, Genesee & Wyoming Railroad и еще одной, название которой потерялось в истории. «Сколько ты за них хочешь, Уоррен? » — спросил Шлосс. — «Я продам их тебе по обычной текущей цене без надбавок», — ответил Баффет. — «Хорошо, я куплю их у тебя», — немедленно сказал Шлосс.

«Я не сказал ему: “Знаешь, ты должен проверить каждую из этих акций и уточнить, сколько она стоит в настоящий момент”, — вспоминает Шлосс. — Я доверял Уоррену. Если бы я сказал ему: “Что ж, я могу купить их за 90 процентов от твоей текущей цены”, то Уоррен ответил бы мне: “Забудь о моем предложении! ” Я сделал ему одолжение, и он захотел отплатить мне тем же. Если это позволяло ему заработать на этой сделке, то я не имел ничего против. Все прошло идеально. Я думаю, что таким образом он поблагодарил меня за то, что я в свое время уступил ему акции Dempster. Конечно, это только мое предположение — я отнюдь не настаиваю, что все было ровно так. Просто хочу сказать, что именно так я и понимаю честность в отношениях».

Глава 26. Стог золотого сена

Омаха и Калифорния • 1963-1964 годы

Уоррен много раз говорил, что хочет заработать миллион, но никогда не говорил, что готов на этом остановиться. Позднее он оценивал этот период как «ужасное время, когда ему приходилось делать кучу вещей против своей воли». Единственное, чего он хотел, это инвестировать. Его дети выросли. Кому-то было пять, а кому-то уже десять. Один из друзей говорил о Сьюзи в то время как о «матери-одиночке». Уоррен мог показаться на школьных мероприятиях или посетить футбольную игру с участием своих детей, но только когда его об этом просили и никогда — по своей инициативе. Казалось, что он постоянно слишком занят для того, чтобы замечать, что его дети требуют внимания. Сьюзи всегда учила детей, что Уоррену выпало в жизни особое предназначение и к этому следует относиться с уважением. Она говорила им: «Он может бьггь только таким, какой он есть. Не стоит ждать от него больше, чем он может дать». Это же относилось и к ней самой. Уоррен был расположен к своей жене и часто демонстрировал свое расположение на публике. Он называл ее ласковыми именами и часто с нежностью вспоминал, как когда-то давно дивный ангел снизошел с небес, чтобы выйти замуж за финансиста-вундеркинда, игравшего на укулеле и страдавшего от глубоких душевных травм. В то же время он настолько сильно привык к вниманию с ее стороны и терялся в мелких бытовых вопросах, что, когда однажды Сьюзи, страдавшая от приступа тошноты, попросила его принести ей тазик, он вернулся с дуршлагом. Она указала ему на дырки в днище. Уоррен покрутился по кухне, затем триумфально вернулся, неся дуршлаг, стоявший на противне. Сьюзи поняла, что он безнадежен.

Однако привычки Баффета были хоть и не самыми приятными, но предсказуемыми, и это помогало сохранять в доме спокойствие. Вечерами он вел себя в точности так же, как и его отец. Он возвращался домой в одно и то же время, открывал дверь из гаража в дом и кричал: «Я дома! », после чего шел в гостиную читать очередную газету. Нельзя сказать, что он ни о ком не заботился или был постоянно недоступен. Но даже в беседах с членами семьи от тщательно подбирал слова и, казалось, заранее репетировал реплики. Он был всегда на шаг впереди. Что бы ни происходило в его голове, оно было недоступно другим участникам разговора — он мог внезапно прервать молчание какой-нибудь интересной мыслью, не имевшей отношения к обсуждаемой теме. Его чувства были спрятаны за таким огромным количеством завес, что он сам этого не осознавал.

В те дни Сьюзи также была не очень расположена к домашним беседам. Как и ее отец, она была постоянно занята делами и окружена людьми. Она ненавидела одиночество и безделье. Она была вице- президентом театральной гильдии, активно занималась делами United Community Services, совершала покупки и ужинала с большим количеством подруг. Она проводила с представителями еврейского и негритянского сообществ чуть ли не больше времени, чем с белыми представителями своего круга.

Сьюзи стала известной персоной среди жительниц Омахи, страстно выступавших в защиту гражданских прав. По всей стране в то время ширилась борьба за прекращение сегрегации как при приеме на работу, так и в общественных заведениях и за снятие ограничений в области избирательных прав. Сьюзи оказывала помощь в создании местного подразделения Panel of Americans — организации, посылавшей группы, состоявшие из иудея, католика, протестанта и чернокожего протестанта, для общения с представителями различных общественных и конфессиональных групп. Panel of Americans пыталась найти путь для объединения людей; один из друзей Сьюзи в насмешку говорил о ее деятельности как о «попытке извиниться за принадлежность к WASP». Участники панельного исследования отвечали на вопросы аудитории типа: «Почему негры должны иметь право переехать в другой район города? Есть ли у вас предубеждения в отношении друг друга? Верят ли иудеи в существование Иисуса или его второе пришествие? Считаете ли вы, что сидячие демонстрации не приносят ничего, кроме проблем? » Часто аудитория была в шоке от того, что негритянка сидела на одной сцене с белыми женщинами, в то время как почти во всех южных штатах негры не могли пользоваться туалетами «только для белых»³".

Вечерами Сьюзи, часто в сопровождении дочери, бегала по северной части города с одних заседания или встречи на другие, пытаясь хоть как-то

_ 182 183

решить основные проблемы: ветхое жилье и ужасные условия жизни Несколько раз ее останавливала полиция. «Что вы делаете в этом районе? »

— спрашивали ее.

«Милочка, — как-то раз обратился раздраженный Док Томпсон к своей внучке Сьюзи, — дело может закончиться тем, что твою маму убьют». Он приказал ей носить с собой полицейский свисток каждый раз, когда она направлялась с матерью в неблагополучные районы. «Дорогуша, тебя могут похитить», — сказал он¹.

Роль Сьюзи как специалиста по решению проблем и своего рода «жилетки» обернулась тем, что люди связывались с ней в любое время и при возникновении любой проблемы. Она называла Уоррена своим «первым пациентом»², но он был не единственным. Она все чаще занималась делами Дотти, так как способность ее сестры мириться с реальностью снижалась, и она начала много пить. Она поддерживала Дорис во время развода с Трумэном и подарила ей книгу Виктора Франкла «Человек в поисках смысла». Стремясь обрести утраченное спокойствие и надежду, Дорис часто перелистывала ее³. В течение нескольких дней Сьюзи принимала у себя эфиопскую студентку, которая на самом деле должна была жить у ее подруги Сью Браунли. Однако внезапно к Сьюзи нагрянул ее отец, и та знала, что он испытает настоящий шок и ужас от того, что «в его кровати спит чернокожая женщина»⁴. В качестве «культурного обмена» для всей семьи

Сьюзи предложила студенту из Египта, посещавшему Университет Омахи по обмену, прожить у них дома целый семестр⁵. За исключением кабинета Уоррена, дом Баффетов никогда не был отгорожен от внешнего мира, и его обитателям было сложно найти место для уединения. Тем не менее, несмотря на такую раскованную атмосферу, дети росли, четко зная границы между свободой и дисциплиной. Оба родителя служили им отличным примером этичных отношений. Они получили хорошее образование и старались искать новые впечатления. Уоррен и Сьюзи часто и подолгу беседовали о том, как воспитывать детей в богатой семье, чтобы они стали самодостаточными людьми и не считали, что им все доступно «по праву рождения».

Однако при этом детям не хватало внимания. Их отец не занимался практически ничем, кроме работы. И мать напоминала садовника, у которого было множество кустов. Она будто бегала между ними, поливая тот куст, который больше всего нуждался в воде в этот момент. Дети реагировали на такое положение дел по-разному. Чем старше становилась Мальттттка Сьюзи, тем меньше она требовала внимания от своей матери и тем большим авторитетом для младших братьев становилась. Она также работала регулировщицей на общественных началах на оживленном перекрестке около дома Баффетов и проводила основную массу времени с

друзьями.

Хоуи, как настоящий торнадо, носился по двору, ездил по перилам, качался на занавесках и громил дом кучей других способов. Каждый день был для него наполнен «первоапрельскими шутками». Как-то раз он вылил с крыши целое ведро воды на няню Филлис. Каждый член семьи знал, что, если Хоуи протягивал им стакан с какой-нибудь жидкостью, пить ее было опасно для здоровья. Однако при этом он был ранимым и сердечным, как и его мать. Его потребность во внимании значительно превосходила ее возможности. Когда терпение Сьюзи достигало предела, она просто запирала Хоуи в его комнате⁶.

Обычно тихий Питер чувствовал себя вполне комфортно, находясь дома, в то время как его властная сестра Мальттттка Сьюзи пыталась укротить тайфун «Хоуи»⁷. Спокойный по своей природе, Питер предпочитал погружаться в свои мысли в то время, когда тучи вокруг него сгущались. Каждый раз, когда ему случалось чувствовать себя несчастным, он предпочитал не выражать свои чувства словами, а играть мелодию «Янки-Дудль» на фортепиано в минорном ключе⁸.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒