Дж. С. Андрижески — Дракон 34 страница

Секреты. Он знал секреты.

Возможно, он даже не осознавал многие из них.

Они вырубят его, если он пойдет туда.

Более того, он знал, что Менлим воспользуется этим как поводом отменить их соглашение, подсадить его на вайры, бросить в Барьерную тюрьму, начать взламывать его свет по-настоящему. Вот тогда действительно начнется обратный отсчёт. Не только пребывания здесь, но и самой его жизни. Жизни Элли и их дочери. Ревик не сомневался, кто станет их первой мишенью, как только они взломают его по-настоящему — при условии, что они нашли способ сохранить его в живых без его жены.

Как только Элли будет мертва, они отправят его за Касс.

Они заставят его выследить собственную дочь. Они заставят его выследить Мэйгара.

Он всё это знал. Он знал.

Но они с Элли говорили об этом. У них не было хороших вариантов.

Все варианты были плохими. Некоторые были даже хуже плохих.

У них также не было роскоши осторожничать. У них не было роскоши времени. У них не было роскоши не рисковать близкими. У них не было роскоши не рисковать самими собой. Все эти варианты исключались после Дубая.

Сам разум Ревика был бомбой с часовым механизмом.

Поскольку жизнь Лили связана с ними, даже ухода Ревика никогда не будет достаточно, если они не хотят самолично вручить её Менлиму и Дренгам.

Они с Элли согласились.

Они согласились во всём, как бы тяжело это ни было.

Стиснув зубы, Ревик посмотрел на наручные часы. Будучи неизменно консервативным, Менлим пришлёт сюда людей через считанные минуты. Это при условии, что они доберутся сюда вдвое быстрее, чем он.

Ревик шагнул к стене.

Сигнализация немедленно вновь активировалась. Ощутив заряд электричества, дрожью пробежавший по его aleimi, он сократил расстояние до разумной органики за два шага, снова положив ладони на стену.

В этот раз он не ждал.

Он сразу же врезался в Барьер достаточно глубоко, чтобы увидеть всю aleimi-структуру разумной машины. Он тут же сделал снимок, повернул её раз, два, снова сделал снимок, пока его разум не запечатлел каждую деталь её формы и очертаний.

Он развернул свой свет.

... и подсоединился к каждой точке контакта или конструкции, которую он только мог найти.

Чтобы увидеть это всё и получить доступ, ему пришлось активировать несколько верхних структур своего света. И всё же он старательно избегал любых комбинацией, которые он использовал для телекинеза, потому что знал — этого наверняка окажется достаточно, чтобы активировать протокол безопасности и вырубить его.

Он также действовал быстро.

Возможно, намного быстрее, чем ему когда-либо приходилось в подобной ситуации.

Он соединил свой aleimi с этими структурами ещё до того, как завершил один вдох.

Затем он воспламенил тот жёсткий свет.

... разом сокрушив несколько дюжин тех структур.

Он не ждал.

Взорвав следующие несколько ещё быстрее, его свет простирался, двигаясь как жидкий огонь, не спеша, но и не колеблясь, не замедляясь. Его разум оставался напряжённо сосредоточенным и методичным, пока он изучал каждый фрагмент того полумерного поля. Он сломал каждую найденную часть структурного aleimi, сокрушая и взрывая индивидуальные зёрна как куски стекла.

Более крупные взрывались синхронными вспышками.

Затем постепенно, разделавшись с этими, он начал один за другим устранять беглые элементы, которые силились измениться и перестроиться перед ним.

Некоторые из них трансформировались достаточно быстро, чтобы ускользнуть от него, так что их пришлось заново искать.

Во второй раз он сломал их быстрее.

Казалось, это заняло много времени. Слишком много времени.

Но в итоге ему уже нечего было ломать.

Пространство сделалось тихим. Тёмным.

Ну, не совсем тёмным, хотя для aleimi Ревика всё ощущалось именно так в сравнении с прежней живой массой. Теперь световое поле вокруг стены сочилось медленными схемами движения, как пруд, слегка колышущийся от ветра.

Там не жило намерения. Никакого разума... никаких мыслей.

Не осталось тех математических точных геометрических схем.

Когда перед его глазами прояснилось, физическая стена тоже потемнела.

Он просканировал её, на сей раз поверхностно. Снаружи она выглядела мёртвой. А может, пустой как амеба вместо хорошо выдрессированной сторожевой собаки. Аккуратно входя в поверхностные слои своим светом, Ревик активировал ручной переключатель для двери.

Механизм тут же отреагировал и плавно убрал панель в стену.

«Нензи... » — заговорил голос в его голове.

Он был таким громким, что Ревик поднял голову, уверенный, что это динамик.

«Нензи... племянник. Ты нарушаешь наше соглашение».

Осознав, что это Барьерная коммуникация через конструкцию, Ревик стиснул челюсти.

Он глянул обратно на дверь.

Теперь она открылась почти полностью. Он сверился с часами на запястье, осознав, что прошло меньше минуты. Заглянув во всё ещё расширяющийся проход в стене, он гадал, будет ли достаточно просто постоять здесь и заглянуть в другое помещение.

Однако комната по ту сторону оставалась полностью погружённой в темноту и каким-то образом защищалась от освещения в комнате, где стоял Ревик.

Ему придется зайти внутрь, чтобы посмотреть.

«Нензи, — повторил голос. — Наше соглашение. Ты его нарушаешь».

«Разве? » — пробормотал он в своём сознании.

«Да, — тут же ответил голос. — Нарушаешь».

Ревик почти слышал прищёлкивающее урчание пожилого видящего. Он почти видел неодобрительную хмурую гримасу и то, как он сложил руки на пояснице, глядя на него жёлтыми глазами с лица, похожего на череп. Наверное, он был одет в один из тех бл*дских костюмов, его седая бородка была безупречно подстрижена, ноги обуты в дорогие кожаные ботинки.

Пунктик Дренга, живущего в трупе видящего.

Только тогда Ревик осознал, что не видел здесь тел Менлима.

Должно быть, он держал их в другом месте. Ещё более тёмном и глубоком, чем эта бл*дская пещера.

Чёткий голос заговорил холоднее.

«Мы согласились, что в рамках нашего соглашения твой доступ к секретной информации будет ограничиваться по мере необходимости, — напомнил ему Менлим. — Мы оба согласились, что это необходимо для успешного функционирования данного хрупкого партнерства, учитывая твою роль здесь... и условия относительно твоего света... и тот факт, что ты ясно дал понять — ты никогда не почувствуешь ко мне никакой верности, племянник, что бы ни вскрылось... »

«Я также помню, что ты согласился не называть меня племянником», — пробормотал разум Ревика.

Он не ожидал ответа.

Он его и не получил.

Движение конструкции над его головой активировало аспекты его верхних структур почти без его желания, заставив его свет ещё ярче вспыхнуть в Барьерном пространстве. Ревик посмотрел на открытую дверь, в ту темноту, колеблясь в своём свете.

Они вырубят его.

Он знал, что они это сделают.

Голос Менлима сделался ещё холоднее, лишившись всякой притворной вежливости.

«Если ты переступишь этот порог, племянник, наше соглашение аннулируется. Знай это. И знай, что я предупреждал тебя перед тем, как ты сделал то, что собираешься сделать, — голос Менлима громче зазвучал в сознании Ревика. — Я не дурачил тебя и не пытался скрывать свои намерения. Я прямым текстом сказал, что я сделаю. И это намного больше, чем ты сделал для меня со своей стороны».

Ревик почувствовал, как по спине пробежали предостерегающие мурашки.

Но он должен это сделать.

Должен, говорил он себе.

В противном случае всё это было зря.

Он рисковал своей семьей впустую.

Пока он думал об этом, ноги несли его к проходу в органической стене.

Глава 45. Существо

Свет вспыхнул вокруг него в ту же секунду, когда Ревик переступил порог. Его нога опустилась на очередной зелёный плиточный пол, более зелёный по сравнению с тем, что он оставил позади.

Подняв взгляд, он только тогда осознал, насколько высоко в стене простирался этот проём. Он образовывал органическое с виду отверстие, овальное или треугольное, но в то же время прямоугольное, как минимум шесть метров в высоту. У Ревика возникла тревожная мысль, что это походило на то, будто он вошёл в утробу — словно расступилась завеса между бёдрами какого-то гигантского существа.

Он на ходу посмотрел вверх, чувствуя, как напрягаются его мышцы, а свет реагирует на новую конструкцию, в которую он вошёл.

Не конструкция.

Это была не конструкция.

Ревик остановился как вкопанный.

Чувствуя, как во всём его свете сработали тревожные звоночки, Ревик напрягся, оставаясь почти у входа и задержав дыхание, пока сердце гулко стучало в груди.

Его жизнь в опасности.

Действительно в опасности — и не от Менлима.

Не двигаясь, если не считать глаз, он задержал дыхание, уставившись на округлые пульсирующие стены комнаты, чувствуя себя так, будто находится в гигантском органе. Его разум каталогизировал измерения, сканировал каждый сантиметр пространства, который он мог видеть, не поворачивая головы.

Он искал системы безопасности и ничего не нашёл. Он поискал усерднее, используя больше зон своего света, пытаясь определить конкретную природу угрозы.

Комната была совершенно пустой.

Несколько долгих секунд Ревик не мог осмыслить, что он чувствует, на что он вообще реагирует. Он ощущал, что опасность усиливается, а не уменьшается, и это посылало всё больше и больше торопливых предупреждений в более примитивную, животную часть его разума и света, но он до сих пор не мог определить, что в комнате являлось источником угрозы.

Затем он осознал, в чём дело.

Здесь не было конструкции.

Он чувствовал саму комнату.

Комната пульсировала жизнью. Не жизнью сторожевого пса, как он почувствовал в разумном лифте... нет, это нечто совершенно иное.

Чем дольше он пытался определить природу сущности за стенами этой комнаты, тем менее подходящим казался термин «искусственный интеллект» или «живая машина». Обе категории казались неуместными для описания этого.

Там жила осознанность. И не просто осознанность. Не просто разум.

Ревик не мог найти слов для того, что чувствовал внутри этого пространства.

Нечто... нечто совершенно иное, бл*дь, жило здесь.

Боль переполнила его вместе со страхом, когда он подумал об Элли и о том, как он, возможно, только что безвозвратно похерил всё для них обоих. Чем бы ни была эта штука, она катастрофически опасна. Смертоносно опасна, но и этим всё не ограничивалось — это не только смерть его тела.

Эта штука ощущалась как конец света.

Настоящий конец, возможно, и для видящих, и для людей.

Возможно, для самой Земли и всего живого на ней.

Ревик не мог объяснить, почему он так думал. В его разуме не появлялось конкретных сценариев, что может воплотиться через животное, которое жило в этих стенах.

Просто это казалось правдой.

Чем бы ни была эта штука, она ещё не живая. Она не действовала и не была активирована, но однажды это случится. Как только она по-настоящему запустится, Дренгам уже никто не будет нужен — по крайней мере, в живом разумном состоянии.

Эта штука ощущалась так, будто она разработана, чтобы исключить случайные факторы.

Она разработана, чтобы выводить из строя умы людей и видящих.

Ревик втянул вдох.

Эта штука сканировала его, бл*дь.

И всё же это было слишком простое слово для описания её действий.

Ревик ощущал прикосновения как кожа к коже, словно оно ласкало те его части тела, что не скрыты одеждой, окружало его свет и тело в открытом пространстве. Свет и воздух мерцали; Ревик улавливал проблески образов, словно оно презентовала разные аспекты или проекции, чтобы посмотреть, как он может отреагировать.

Пальцы, ладони, глаза, хвост обернулся вокруг его ноги... член потёрся об его задницу, заставив Ревика резко вздрогнуть и повернуться, но там никого не было.

Он рванулся вперед, глубже в комнату, не сумев сдержаться.

Ощущение прикосновения отстранилось вместе с остальным.

Ревик почувствовал, как его внутренности сжались. Он осмотрелся по сторонам, увидел больше проблесков и фигур, когда та тошнота плотно завладела его нутром.

Создание подбиралось ближе, змеясь... удушающе близко.

Оно во второй раз окружило свет Ревика. Снова притягивая его, на сей раз его свет, а не тело. Он почувствовал, как усилилась боль разделения, перед глазами замелькали образы Лили.... Элли... Мэйгара... его матери.

Элли с тем другим мужчиной... Элли открывает свой свет. Элли чувствует боль к кому-то другому, к этому мудаку, кем бы он ни был... Элли отталкивает Ревика...

Его боль разделения сделалась невыносимой, смешиваясь с той другой, более тёмной и глубокой болью.

Заброшенность. Это ощущалось ближе к смерти, к потерянности.

К потере его семьи.

К повторной потере его семьи. Его матери. Его отца.

Его сестры, в честь которой была названа Лили.

Его сердце сжалось в груди. В горле встал ком, дыхание перехватило.

Сделав ещё один заход, существо в комнате окутало его всего.

Не утруждаясь проблесками, оно полностью вторглось в его свет, поглощая почти физической волной присутствия и энергии. Это ощущение заставило Ревика застыть и задержать дыхание. Страх сделался неописуемым, он не мог думать... это было хуже клаустрофобии или травм, которые он помнил в своём свете. Волоски на руках и на шее сзади встали дыбом, реакция оказалась настолько интенсивной, что он совсем перестал дышать. Он знал, что мог бы опустошить мочевой пузырь, если бы оно не держало его тело и свет так плотно.

Он не мог пошевелиться.

А может, он просто знал, что не надо шевелиться.

Может, он знал, что если пошевелится, эта штука может переломить ему хребет, бл*дь.

Присутствие. Жизнь. Разум. Знание. Намерение.

Ни одно из этих слов не охватывало мириады смыслов, которые продолжал искать свет Ревика. Он так много ощущал от этой штуки, что не мог охватить это любой частью его разума или света.

Он улавливал лишь маленькие кадры... отпечатки.

Любопытство этой штуки, раздражение из-за того, что Ревик сделал с его питомцем-ИИ, охранявшим наружную стену. Слои эмоционального безразличия... расчетливость, оценка... возможно, презрение, а может, просто пренебрежительность теперь, когда оно увидело его по-настоящему.

Ревик чувствовал, как оно оценивает сами последствия его нахождения здесь, связь с внешними событиями, какую-то волну замысловатых нитей и последовательностей, которые он не мог увидеть.

Дело не только в Городе, Дренгах, его жене или мире.

Это простиралось наружу, охватывая столь замысловатую хронологию, что Ревик не мог осмыслить её даже самыми верхними частями своего света. Нити переплетались друг с другом, со щелчком вставая на пути. Эта штука манипулировала рычагами, нитями, узлами, частицами, двигая их совокупно или по отдельности просто для того, чтобы посмотреть на полученный эффект.

Ревик ощущал это всё как едва слышный шепоток в верхних частях его света.

Те же части его света могли видеть больше, чем любой видящий на Земле — больше, чем Балидор, Тарси или даже Вэш — больше всех, если не считать его жены.

Все те верхние уровни теперь говорили ему, что он в подмётки не годится этой штуке, чем бы она ни была.

Оно слишком иное. У него слишком много движущихся частей, слишком много структурированных сегментов, слишком много способов мышления, анализа и понимания. Ревик никак не мог получить доступ ко всему этому, что бы он ни делал своим светом. Он подозревал, что оно действовало на совершенно ином уровне по сравнению с его светом. Такое ощущение, будто он смотрел в многомерный калейдоскоп, в саму материю которого вплетался порядок, смысл, цель и разумность.

Его разум плыл сквозь эти изменяющиеся и перестраивающиеся частицы света, силясь понять, но не имея возможность даже каталогизировать большую часть увиденного.

Он не мог это осмыслить; это он чувствовал. Сколько ни смотри, это не принесёт понимания. Это всё равно что потеряться в плотном море извивающихся молний.

Его зрение помутилось, переполнившись сложными структурами, подобными дышащим математическим уравнениям...

Серебристые змеи. Холодный огонь.

Животная паника в его свете усилилась.

Он почувствовал, как существо подытоживает его мириадами способов, словно человек, препарирующий лягушку на металлическом столе. Он знал, что оно может убить его просто потому, что сочло неинтересным.

Металлические змеи извивались, решая. Решая, что с ним делать.

Решая его судьбу.

Ревик знал тот отголосок. Он его знал...

Он хрипло вздохнул.

Затем всё потемнело по-настоящему.

Глава 46. Племянник

Он открыл глаза, ахнув от шока, вызванного светом и звуком.

Он находился не там, где ожидал быть.

Его разум вился вокруг него беспомощными кругами, борясь с болью, которая хотела накатить, ощущая, как она подкрадывается к нему по мере того, как свет возвращался к телу, уже пульсирует в затылке, шее, почках.

Ревик чувствовал себя так, словно из него только что выбили всё дерьмо.

Не просто из его тела — из его света тоже.

Он не в том месте.

Эта мысль повторялась, пока он пытался прояснить зрение.

Наконец, обретя способность видеть, Ревик осознал, что стоит коленями на газоне, его руки связаны за спиной. На шее был ошейник. Он чувствовал, что тот крепится к чему-то прямому и металлическому, что держал охранник, стоявший за его спиной. Они также приковали ошейник и запястья цепями к скованным лодыжкам.

Факт наличия ошейника медленно откладывался в сознании, но как только он осознал это, удар был жёстким.

Он также понял, что с его зрением всё хорошо, но ему сложно было видеть что-то своим светом. Его свет...

Ну, он не болел. Во всяком случае, Ревик ничего не чувствовал.

Его свет просто пропал.

Ошейник не причинял боли.

Он просто убил... бл*дь, он убил всё.

Всё. Будто весь aleimi просто выдрали из его тела.

Ревик никогда прежде не ощущал такого. Как и с тем присутствием в органической комнате, его пугала сама чужеродность. Его пугал тот факт, что он вообще ничего не видел.

Он ахнул, сопротивляясь, пытаясь найти те верхние структуры в своем свете... но они тоже исчезли. Всё исчезло.

Его не просто ослепили.

Такое чувство, будто они лишили его всех чувств, отрезав его от мира. И более того... они отрезали его от большей части его самого. Страх рябью пробежал по его сознанию, когда он понял, что это может значить.

Боги.

Что это может сделать с его женой и дочерью.

— Нет... — прохрипел он. — Нет, боги... вы не можете. Снимите это с меня! Снимите это с меня! Вы убьёте их... вы убьёте их, бл*дь... пожалуйста...

Он посмотрел вверх, стараясь сфокусировать взгляд.

— Пожалуйста... — прохрипел он. — Пожалуйста. Вы должны снять это с меня... пожалуйста...

Там стоял Менлим.

Его силуэт проступил перед глазами.

Глаза цвета мочи смотрели на лицо Ревика. Поначалу неподвижные, его глаза не моргали, пока он наблюдал за Ревиком с тем же циничным бесстрастием, которое Ревик ощущал в разумной комнате. Затем Менлим нахмурился, и его глаза как будто потемнели.

— Ты правда считаешь меня дураком, — сказал он.

Мягко щёлкнув языком, он заговорил так тихо, что Ревик с трудом расслышал его.

— Ты правда думал, что ты и твоя жена можете одурачить меня этой нелепой шарадой? — его голос окрасился презрением. — Ты верил... что? Будто я не узнаю, что в мои ряды внедрились, племянник?

Ревик почувствовал, как его сердце сжалось, боль ударила откуда-то издалека.

Он открыл рот, чтобы заговорить, но видящий перебил его.

— Ты думал, что если притворишься пьяным дегенератом, это действительно одурачит меня... племянник? Когда именно я создал для тебя эту роль? Много лет назад? — впервые его слова окрасились жёстким холодом. — Я тренировал тебя... высокомерный и неблагодарный ты трус. Я учил тебя подлизываться к эго, разоружать. Я учил тебя манипулировать. Я учил тебя позволять другим недооценивать тебя, прикидываться дурачком. Я учил тебя вести множество афер, одну поверх другой...

Грудь Ревика сжалась ещё сильнее, и он вовсе не мог дышать.

Выпрямившись, Шулер невесело фыркнул.

— Теперь я начинаю думать, что в молодости ты воспринял эту личность слишком близко к сердцу, племянник, — пробормотал он. — Возможно, ты намного глупее, чем я подозревал.

Та боль в голове Ревика ухудшилась. Какая-то его часть старалась думать, потом дать отпор. Та же часть его старалась промотать его мысли вперед, попытаться спасти ситуацию, использовать свой свет, как-то отмазаться...

— Не трать слова впустую... племянник.

Глаза Менлима мерцали как зеркала, странно яркие в уличных прожекторах, озарявших эту часть газона.

— Я прекрасно знаю, что именно ты и твоя шлюха-жена задумали. Я знал до твоего прибытия в те доки в Гонконге. Я знал до того, как ты покинул Бангкок. Так что сделай мне одолжение и не обращайся со мной как с идиотом, за которого ты меня явно держишь.

Ревик ещё сильнее стиснул зубы, так, что даже стало больно.

Но страх пересилил любую злость, которую он мог чувствовать.

Элли. Он должен предупредить Элли.

Она направлялась сюда.

Она на пути сюда...

— Для этого тоже слишком поздно, — холодно сказал пожилой видящий. — Для многого уже слишком поздно, Нензи.

Менлим посмотрел на охранника справа от себя.

Он показал ему жест, взмахнув рукой.

Видящий с татуированным лицом без промедления шагнул вперед. Сняв органический ремень с пояса, он замахнулся рукой и с силой ударил Ревика по лицу и шее, отчего у того перехватило дыхание. В этом ремне содержался заряд, из-за которого удар ощущался как стекло, как нож на коже, а не как ремень.

Ревик ахнул от шока, и от боли на мгновение всё перед глазами побелело.

Застонав, он с трудом снова сфокусировал глаза, поднимая голову.

Менлим смотрел на него с презрением в глазах.

— Мне стоит похвалить твой выбор стратегии, племянник, — сказал видящий с желтыми глазами. — Гениально было поручить твоей жене играть роль неверной, лживой изменницы и шлюхи. Это роль, которая ей явно подходит лучше всего.

Татуированный видящий замахнулся, ещё сильнее ударив его ремнём, на сей раз по шее и ключице.

Ревик застонал, ощутив вкус крови, когда край оружия рассёк ему губы.

Он знал, что Менлим не станет бить его просто из злости. Это тоже было просчитанным.

Он хотел, чтобы Ревик открыл свой свет.

Наверное, он изобьёт его до бл*дского кровавого месива, чтобы заставить открыться.

В отличие от того времени, когда Ревик был ребёнком, теперь он не будет переживать о сокрытии шрамов.

Менлим мягко щёлкнул языком, когда Ревик поднял взгляд.

— Думаю, в этот раз ты просчитался, племянник, — сказал он. — Сдаётся мне, игра перестала быть игрой для неё... возможно, для них обоих. Судя по тому, что я видел в отчётах разведки, она начала испытывать настоящие чувства к этому видящему, с которым ты её свёл. Мне говорили, что их свет теперь так переплетён, что они сами выглядят почти как связанные супруги.

Увидев, как Ревик вздрогнул, Менлим склонил голову.

— Уверен, для неё это обернулось бы весьма сложной дилеммой, — добавил он, — в том случае, если бы ты когда-нибудь вернулся. Возможно, в итоге она поблагодарит меня за то, что я избавил её от этого выбора.

Ревик почувствовал, как то тошнотворное чувство в его нутре усилилось.

Менлим ещё пару секунд наблюдал за его глазами, затем пожал плечами, приподняв ладонь.

— Что ж, — сказал он, с прискорбием щёлкнув языком. — Полагаю, для двуличных естественно быть неверными... даже со своим видом. И всё же я думал, что тебя обеспокоит то, как быстро твоя жена переметнулась. Мне интересно, обсуждали ли они, как будут вместе воспитывать вашего ребёнка в случае, если ты потерпишь неудачу...

Татуированный видящий снова ударил его, заставив Ревика вскрикнуть.

После удара его голова свесилась, и видящий снова ударил его, пока он хватал ртом воздух, силясь перевести дыхание. Он не мог контролировать свой свет, вообще не чувствовал его, но потеря не умаляла боли. Он чувствовал, как тёплые капли стекают по лицу сбоку, знал, что его щека рассечена. Он знал, что делает Менлим, но никак не мог это остановить.

— Это их не убьёт, — сказал Менлим.

Ревик поднял взгляд, щурясь сквозь боль, чтобы посмотреть на другого видящего.

— Ошейник, — пояснил Менлим. — Это не убьет твою пару. Или твою дочь.

Боль опустошила разум Ревика, смешиваясь с облегчением, и он знал, что другой это почувствует. Его свет открылся, и видящий снова ударил его, достаточно сильно, чтобы Ревик ахнул.

Менлим приподнял бровь, слегка нахмурившись, и стал снимать перчатку с одной руки, палец за пальцем.

— Какой бы заманчивой ни была перспектива избавиться от твоей пары — наконец-то освободить себя от гадкого насилия, мук и сказочек, которые ты пытаешься навешать на уши своим людям... ваша дочь не должна страдать за ваши преступления.

Он кивнул видящему с ремнём, и татуированный мужчина снова замахнулся.

На сей раз он ударил его сильнее.

Опустив голову, Ревик ахнул, сплёвывая кровью. Удар мог бы сбить его на землю, если бы не охранник с шестом, удерживавший его вертикально.

Боль в его сердце усилилась, пока он прокручивал в голове слова Менлима.

— Мы подождем, пока твоя сучка-пара не придёт к нам, — повседневным тоном продолжал Менлим. — Мы устраним её, брат... и это будет правильно, учитывая всё остальное. К тому времени, возможно, ты сам захочешь это сделать. К тому времени ты не будешь нуждаться в наших уговорах. Как только от неё избавятся, мы определим, как лучше всего вернуть собственность, которую она у меня украла...

Татуированный видящий снова ударил его, вырвав крик из горла Ревика.

И снова он не мог быть уверен, что это вызвано физической болью.

— Полагаю, когда всё будет сказано и сделано, какой-то небольшой элемент тебя даже можно будет спасти, Нензи, — сказал Менлим, награждая его откровенно презрительным взглядом. — Конечно, ты безвозвратно утратил право на любую добровольную роль в моей администрации. На данном этапе я с удовольствием лишь этот твой заблуждающийся ум всей свободы воли, чтобы попытаться спасти то, что осталось от твоего света. И к сожалению, это принесет мне столько же удовольствия, сколько боли принесло бы мне это ещё несколько лет назад.

В его голосе зазвучала холодная злость.

—... Ты позор своей расы, Нензи. Позор всего, что ты должен был отстаивать...

Татуированный видящий снова ударил его, на сей раз наискосок тела.

Проморгавшись от крови, которая теперь стекала в глаза, Ревик посмотрел в лицо Менлима.

От выражения там... даже от очертаний его черепа, обрамленного резким оранжевым освещением... его детство накатило на него ожесточённым потоком эмоций и воспоминаний. Тот примитивный, животный ужас вернулся с такой силой, что его затошнило от адреналина, поступившего в кровь.

— Пожалуйста, — его слова звучали низко, почти хрипло. — Пожалуйста... оставь их в покое. Я сделаю всё, что ты захочешь...

Менлим тихо фыркнул, качая головой.

— Время для мольбы давно прошло, племянник.

Он снова кивнул татуированному видящему, который ударил Ревика по рукам и спине.

Ревик охнул, дёрнувшись вперед, но его остановили оковы.

Легонько шлёпнув перчатками по одной ладони, Менлим покачал головой, поджав губы и окинув его взглядом.

— Конечно, я знаю, что никакое количество битья не достигнет многого, — сказал он, и то плохо скрываемое отвращение вернулось в его голос. — К счастью, в нашем распоряжении имеются другие средства убеждения. Это скорее напоминание тебе о твоём месте. И, возможно, напоминание, с кем ты имеешь дело... поскольку, похоже, чем старше ты становишься, тем больше нуждаешься в этом уроке.

Татуированный видящий опять ударил его, на сей раз так сильно, что Ревик охнул и на какое-то время ослеп от боли.

Видящий пнул его по почке, и он застонал, лишившись зрения от шока и боли. Перед глазами всё потемнело. Он был уверен, что отключится.

Однако этого не случилось.

— Я бы предпочёл получить тебя добровольно, племянник, — голос Менлима опустился до бормотания, точно он говорил сам с собой. — Я всегда хотел получить тебя добровольно. Всегда. Я никогда не хотел видеть тебя таким. Внедрение средств уговаривания всегда планировалось лишь как запасная мера... план Б, если тебе так угодно. Последний вариант.

Он повернулся, посмотрев в лицо Ревика этими жёлтыми глазами.

— Вопреки тому, что ты думаешь, я никогда не хотел сделать тебя рабом, Нензи. Никогда.

Татуированный видящий снова шагнул вперед, собираясь ударить его по лицу, но на сей раз Менлим поднял два пальца, останавливая его.

— Нет. По лицу больше не надо. Я не хочу, чтобы он ослеп до того, как мы разберёмся с девчонкой.

⇐ Предыдущая 29 30 31 32 333435 36 37 38 Следующая ⇒