Дж. С. Андрижески — Дракон 25 страница

Не думаю, что до того момента я осознавала, что ожидала, что все они будут мертвы.

— Даледжем? Где бл*дский Мост? — голос Чандрэ звучал резко.

Даледжем послал ей снимок нашего местоположения за долю секунды до того, как он заговорил.

— Где вы? — спросил он.

— Северо-восточный вход... главный...

Я слышала на фоне много шума. Выстрелы. Сжатые точки, достаточно сильные, чтобы быть вызванными как минимум гранатами. Определенно автоматные очереди. Крики.

— Где бл*дский Мост? — повторила Чандрэ. — Даледжем?

— Я здесь, — рявкнула я, и мой голос прозвучал поразительно громко в безжизненном коридоре. Я осознала, что ору в голос, пытаясь перекричать то, что слышала на другом конце линии.

— С кем или чем вы сейчас сражаетесь, Чан? Кто стреляет?

— Это он, — сказала она. — Тот бл*дский манипулятор, о котором ты нам рассказывала. Тот монстр, который выглядит как Меч. С намордником...

— Отступайте! — перебила я, прокричав это слово. — Отступайте! Немедленно, бл*дь! Я серьёзно! Он уничтожил весь этот уровень лагеря!

Я почувствовала, как раздражение Чандрэ усилилось.

— Президент считает, что нам нужно попытаться устранить его сейчас, пока он не...

— Нах*й президента! Она не обладает достаточными сведениями, чтобы принимать это решение!

— Она отдает приказы, — сказала Чандрэ. — Как минимум, людям...

— А ты червяк, что ли, бл*дь? — прорычала я, остановившись в коридоре. — Захватите контроль над ней! Немедленно! — когда Чандрэ поколебалась, я повысила голос. — Помнишь Сайримна, Чан?

Она молчала, и мои руки сжались в кулаки, а свет хлестнул жёсткой аркой.

— Ты серьёзно думаешь, что у этих убогих остатков человеческой армии есть хоть какой-то бл*дский шанс против манипулятора, который обучен даже лучше моего проклятого мужа?

Выждав долю секунды, чтобы она услышала мои слова, я рявкнула:

— Отступайте! Немедленно! Это прямой приказ, бл*дь! Или, клянусь богами, я убью вас сама!

Тишина.

Я знаю, что пауза была короткой. Может быть, всего секунда.

Может быть, меньше.

Несмотря на это, я поймала себя на том, что затаила дыхание, когда на фоне продолжилась стрельба из автоматической винтовки, когда я услышала вздохи, крики, треск и хруст, которые мой разум хотел превратить в разбивающиеся черепа и позвоночники. Оружие, взрывающееся в руках.

Я прикусила губу, пока не почувствовала вкус крови, изо всех сил стараясь не думать о том, как всех этих людей убивают на моей операции.

Убивают из-за меня.

Я уже собиралась снова начать кричать, когда раздался голос Чандрэ, звуча твёрже, решительнее.

— Поняла, сэр. Мы с Декланом сейчас берём под контроль света людей. Нам придётся заставить их отступить. Включая Президента, — Чан сделала паузу, и её голос прозвучал многозначительно. — Она не обрадуется этому, сэр. Вообще не обрадуется.

— Мне плевать на её радость, — возразила я, и облегчение спиралью выплеснулось из моего света. — У вас есть выход? Я иду, но не ждите нас.

— Да, сэр, — сказала Чандрэ более уверенным голосом. — Мы должны быть в состоянии вытащить большинство из них. Ну... если только он не погонится за нами. Но он не нападал, пока мы этого не сделали. Он пытался выломать ворота, чтобы выбраться наружу. Он набросился на охранника, когда они открыли по нему огонь.

Я кивнула один раз, чувствуя, как робкая надежда пытается расцвести в моей груди.

— Хорошо, — потирая лоб, я изо всех сил старалась контролировать свой свет. — Сделайте Брукс приоритетом. Вытащите её оттуда. Живой. Я хочу, чтобы вы спасались бегством в ближайшие пять грёбаных секунд и забрали с собой всех, кого только сможете. Мы доберемся туда как можно быстрее. Я сделаю всё возможное, чтобы отвлечь его, если он попытается пуститься в погоню, но я хочу, чтобы вы двигались.

На этот раз Чандрэ послала жёсткий сигнал подтверждения.

— Да, сэр. Поняла, сэр. Сию же секунду.

Линия отключилась.

Я посмотрела на Даледжема.

Он выглядел бледным, но мрачно кивнул, поймав мой пристальный взгляд.

Я почувствовала, как он согласился с тем, что я сделала.

Страх до сих пор хотел выскользнуть из моего света, искрясь и извиваясь вокруг тела беспорядочными волнами. Мне пришло в голову, что избыток света также усиливал мои эмоциональные реакции, хотя это отличалось от того, что нехватка света делала с Даледжемом. Изо всех сил стараясь контролировать эти всё более сильные волны света, я побежала трусцой по коридору.

Я не оглядывалась, зная, что Даледжем последует за мной.

Когда до меня дошло, что мы не встретимся с Драконом за следующим углом, я перешла на полноценный бег, почти сразу же, как только мой свет оказался более или менее под контролем.

Я должна была добраться до них.

Я должна была добраться до остальных, прежде чем Дракон уничтожит всё, что осталось от военного командования Соединённых Штатов, а также Брукс, Чандрэ и большую часть моей группы разведки.

«Это сделала я», — повторял мой разум.

Это сделала я.

Это моя вина.

Что бы здесь ни случилось, это всё моя вина.

Глава 35. Никого нет

— Где она? — сказал Балидор.

Его голос прозвучал жёстко, странно отрывисто.

Несмотря на это, Чандрэ услышала там эмоции, более интенсивные реакции, которые он обычно скрывал от неё далеко за пределами того, куда мог бы проникнуть её взгляд.

Отвечая, она почувствовала, как возвращается её собственный гнев.

— Она спит, брат, — сказала она прямо. — Как и должна Я бы сама вырубила её, если бы она отказалась.

— Спит? — Балидор, казалось, хотел что-то сказать, но промолчал. — Она хотя бы показалась медицинским специалистам?

— Она не согласилась на обследование. Ну, — поправилась Чандрэ. — Одну рану ей перевязали, но это всё. Она сделала это между операциями.

— Операциями, — пробормотал он, и гнев вернулся в его голос. — И никто из вас не заметил, как грёбаный Мост покинула ваш комплекс ранним утром? — похоже, не ожидая ответа, он рявкнул: — Где брат Даледжем? Я хотел бы поговорить с ним.

— Он также удалился на ночь, — вздохнув с серией щелчков, Чандрэ почувствовала, как часть борьбы погасла в её свете. — Честно говоря, эти двое на грани душевной травмы, брат. Я думаю, что может потребоваться несколько дней до официального допроса, особенно учитывая, что это существо, Дракон, сделало с Мостом. Насколько я знаю, она отказалась говорить об этом с кем бы то ни было. Ну, кроме брата Джема, возможно.

— Он действительно был так похож на Меча? — спросил Балидор.

Воцарилось молчание. Затем Чандрэ издала серию более мягких щелчков.

— Да, — просто сказала она.

— Есть ли рабочая теория, объясняющая это? — спросил Балидор.

— Пока нет. Помимо очевидного.

— Клон?

— Да. Или, возможно, биологический брат, хотя это кажется менее вероятным.

— Ты имеешь в виду близнеца? — в голосе Балидора звучало недоверие. — Кто-нибудь обсуждал подобные вещи с сестрой Тарси?

— Нет, — сказала Чандрэ, вздыхая. — Честно говоря, брат, мы только что прибыли сюда, и полёт на самолёте из Колорадо состоял в основном из лечения раненых и общения с людьми, которые летели с нами, включая президента Брукс.

— Ты была на тех собраниях? — спросил Балидор. — С Брукс?

— Нет. Я обеспечивала безопасность, — услышав молчание, которое породил такой ответ, Чандрэ добавила: — Самолёт был военным. Оборудованным отдельным отсеком, который использовался Мостом, Талей, президентом Брукс и несколькими членами её кабинета для проведения частных переговоров. Президент была совсем не в восторге от решения Моста узурпировать её власть на подземном объекте. Учитывая, что с ней было гораздо больше людей, включая видящих, я сочла разумным обеспечить дополнительный уровень безопасности в комнате.

— Понятно.

Чандрэ почувствовала, как усталость овладевает ею, истощая терпение.

— Меня попросили это сделать, — сказала она, и её голос стал твёрже. После короткой паузы она обнаружила, что выпаливает следующие слова. — Мне ограничили доступ, брат? Это сделала Мост? Если да, то я хотела бы, чтобы мне об этом сказали. Официально, я имею в виду.

— Ограничили доступ? — в голосе Балидора звучало недоумение. — Что ты имеешь в виду, сестра?

Чувствуя, как её челюсти ещё сильнее сжались, Чандрэ скрестила руки на груди.

Она знала, что, возможно, не совсем уместно обсуждать это с главой Адипана, а не с самой Элисон, особенно во время официального доклада. Но она уже начала это, так что с таким же успехом можно и закончить.

— Это почти незаметно, — сказала Чандрэ, делая более снисходительный жест одной рукой и смягчая свой голос. — Но я чувствую это. Меня больше не подпускают так близко к Мосту. Я уже не пользуюсь её доверием, как когда-то, — сделав паузу, она позволила своему голосу стать более резким. — Это из-за Бангкока? Из-за случившегося на той стене?

Балидор замолчал.

— Сестра, — сказал он после очередной паузы, тихо щёлкнув языком. — Я не думаю, что с моей стороны уместно это комментировать.

— И всё же я спрашиваю тебя, — настаивала Чандрэ.

— Да, Меч указывал на это, — подтвердил он, вздыхая.

— Меча здесь больше нет, — сказала Чандрэ. — Это твоих рук дело? Или Врега? Или её?

Балидор снова вздохнул.

На мгновение ей показалось, что он вообще не ответит ей.

— Я спрашиваю не просто из-за оскорблённых чувств, брат, — сказала Чандрэ. — Вокруг неё никого нет. Никого из тех, кто знает её хоть сколько-нибудь лично. Видящие, которых её муж заставил меня взять сюда... — позволив своему голосу превратиться в рычание, она выпалила: —... Похоже, он выбрал их из-за их неудобства для своего брака, что сейчас ей не на пользу. Она выбрала своих людей, опираясь только на оперативные потребности...

— Как и следовало ожидать, — произнес Балидор предупреждающим голосом.

— Ты знаешь, о чём я говорю, брат! — огрызнулась она. — У неё здесь никого нет, Балидор. Никого. И её только что изнасиловали, менее семидесяти двух часов назад! Она едва ли даже признаёт, что это произошло. Здесь нет никого, кому она могла бы доверять.

Молчание сгустилось.

Затем Балидор, казалось, принял решение, щёлкнув себе под нос.

— Её, — сказал он наконец, и его голос звучал неохотно. — Это было её решение, Чандрэ, отстранить тебя от её командования. Поэтому я не могу отменить её пожелания. Но тебе следует обсудить это с ней напрямую, сестра, особенно учитывая обстоятельства, о которых ты только что упомянула. Я подозреваю, что это гораздо меньше касается вас двоих и больше продиктовано уважением к её мужу.

Он сделал паузу. Затем ещё больше официальности ушло из его тона.

В тот раз Чандрэ показалось, что она слышит более глубокое горе.

— Твои опасения приняты к сведению, — сказал он. — Более чем. Вот почему я хотел поговорить с ней сегодня вечером. Я также хотел, чтобы она разрешила рассказать о случившемся Джону и некоторым из тех, кто ей ближе. Честно говоря, возможно, мне всё равно придётся им рассказать.

Вздохнув, как будто уже представлял, что скажет ему Мост, если он это сделает, Балидор добавил:

— Что касается тебя, ты, возможно, всё ещё сможешь... быть рядом с ней. Как сестра, я имею в виду. Если она позволит. Но она может и не допустить этого, учитывая чувства своего мужа, как я уже сказал. Я не знаю, будет ли она полностью рациональна в этом отношении. Кроме того, судя по твоим словам, она может избегать обсуждения инцидента с кем бы то ни было. Если так, то её муж может просто послужить удобным предлогом.

Чандрэ почувствовала, как крепче впивается пальцами в собственные руки.

Она не произнесла ни слова.

Глядя в окно четырёхэтажного здания, в котором она сейчас стояла, она смотрела на холмы, зелёные от муссонных дождей, которые до сих пор не прекращались в этой части страны.

Меньше двух часов назад они приземлились на взлётно-посадочной полосе ВВС в Лэнгли, штат Вирджиния.

После поездки на джипе Чандрэ и остальная часть их разведывательной группы, включая Мост, теперь прятались за сильно укреплёнными стенами на длинном участке покрытой лесом земли, принадлежащей правительству Соединённых Штатов. Или, точнее говоря, это место защищалось и занималось тем, что осталось от этого правительства.

— Поняла, — сказала она наконец.

Рассеянно кивнув на те несколько фраз, что сказал потом лидер Адипана, она почти не заметила, как он оборвал соединение через несколько минут.

И всё же, глядя в окно, она осознала, что снова осталась одна.

Как только это одиночество по-настоящему отложилось в сознании, Чандрэ почувствовала, что сдерживает слёзы.

Она даже не знала, из-за кого из них она плачет.

Глава 36. Годовщина

Я плюхнулась спиной на кровать, вздрогнув от скрипа пружин и лёжа на просевшей середине допотопного матраса. Мой разум всё ещё нарезал круги от адреналина. Я знала, что в ближайшее время не засну.

Я также знала, что мне нужен сон. Отчаянно нужен.

Дракон не погнался за нами.

Он отпустил нас.

Я слышала, как он смеётся в моей голове, пока наши команды отступали от Скалистых Гор. Холодный ветер завихрял волны сухого снега, пока мы уходили — суровый, пусть и немного нетипичный для этого времени года натиск погоды, который упростил бы выслеживание нас, если бы он захотел пуститься в погоню.

К тому времени уже вставало солнце.

Я помнила, как присела в кузове армейского грузовика, вздрагивая от жалящих сухих снежинок и чувствуя, как они впиваются в мою кожу.

Тот смех не стихал в моей голове всё время.

Я слышала его до сих пор.

Но он отпустил нас. Не знаю, почему, но он сделал это.

Как только мы приехали к тому, что осталось от Военно-Воздушной Академии возле Колорадо-Спрингс, было принято решение двигаться на восток, к крупному лагерю в Вирджинии, который существовал до сих пор.

Мы приземлились в Лэнгли примерно через шесть часов после этого.

Примерно половину времени мы провели не в воздухе; оно ушло на повторную заправку, сбор беженцев, лечение наиболее тяжело раненых. В это время также Брукс орала на меня и угрожала среди прочего ошейниками сдерживания видящих.

Большую часть полета Брукс тоже орала на меня.

Всё это время я была практически сама по себе, если не считать Талей, которая одновременно была и помощью, и источником стресса. Она обращалась со мной как никогда деликатно (предположительно из-за инцидента с Драконом), но почему-то из-за её мягкости было лишь сложнее выбросить тот инцидент из головы.

Когда самолет наконец-то приземлился, я испытала нескрываемое облегчение.

Как только мы добрались сюда, все разбежались в разные стороны — и люди, и видящие.

Трап опустился из хвостовой части грузового самолета, где мы все дрожали как мокрые крысы, не имея достаточного количества курток. Все буквально побежали к ждущему наземному транспорту. Даже я и Брукс чуть ли не посинели от холода в этой жестяной банке.

Под конец мы обе слишком устали, чтобы спорить.

Я понимала, что она истощена и разочарована не меньше меня, когда она сказала мне, что мы вновь встретимся после того, как отдохнём и пообщаемся со своими источниками.

После приземления в Вирджинии я не потрудилась отдать никаких приказов, только сказала им всем отоспаться. К тому моменту уже наступил вечер, и многие из нас не спали по сорок восемь часов.

Я позволила всем самостоятельно выбирать себе комнаты.

Брукс отдала нам целое здание правительственных бараков — наверное, чтобы держать нас подальше от людей, которые занимали главные здания, вмещавшие ЦРУ. Но я пока не пыталась найти что-то из еды или воды. Я не хотела спрашивать у Брукс. Она едва сказала мне пару слов после того, как мы выбрались из той кабинки для переговоров в самолёте.

Я знала, что она до сих пор в ярости по многим причинам, хотя её оставшиеся старшие военачальники признались, что я наверняка спасла им всем жизни. К тому времени они уже увидели отчёты о том, что Дракон сделал с другими частями подземного лагеря, и количество тел, которые он оставил после себя в каждой секции.

Я знала, что Брукс слышала об этом.

Я также знала, что ей всё равно. Во всяком случае, пока что.

Этого может оказаться недостаточно, чтобы она простила меня. Несмотря на её примирительные слова в конце нашей последней встречи, я знала, что ей хотелось бы швырнуть меня в камеру — определённо в ошейнике, возможно, ещё и под транквилизаторами.

Честно говоря, я не могла заставить себя переживать по этому поводу. Пока что нет.

Скорее, я бы посмотрела, как она попытается это сделать.

Лёжа там и глядя в бежевый потолок, я осознала, что мне нужен душ.

Чёртов душ нужен мне даже больше — а может, более срочно — чем мне нужно было полежать без движения.

Застонав, я отодрала себя от покрывала и вздрогнула, когда перенесла вес на ногу, которую Дракон заклеймил своим стеклянным ножом.

Это было вчера? Или позавчера?

Я попыталась вспомнить.

Сделав это, я осознала, что уже нахожусь на грани галлюцинаций от усталости.

Похромав к двери, я наклонилась, чтобы расстегнуть свои органические антигравитационные ботинки, попыталась скинуть их и едва не вписалась лицом в дверь, потому что споткнулась. После нескольких попыток с каждым ботинком я всё же справилась. Стягивая носки, я тоже вздрагивала, и не только потому, что они пахли откровенно отвратительно.

Я начинала думать, что, возможно, придется сжечь всё, во что я была одета, как только мне удастся стащить это со своего тела.

Бросив носки на пол возле ботинок, я расстегнула ремни, удерживавшие бронежилет. Я поочередно дёргала их пряжки пальцами, которые внезапно сделались как никогда слабыми. Я осознала, что мне хочется плакать. Мой свет до сих пор ощущался совершенно раздолбанным.

Мой мозг не сгенерировал ни единой внятной мысли с тех пор, как мы покинули самолёт. Я наконец-то разжала стальную хватку на своём свете, как только мы опустились на взлетно-посадочную полосу в Лэнгли.

Теперь я чувствовала себя как зомби. Хнычущий зомби, у которого всё болело.

Я едва могла осмыслить свою одежду.

Не знаю, как долго я простояла там, возясь со всеми пуговками, молниями и разными застёжками. Кажется, ушла целая вечность на то, чтобы всё снять.

Затем, глядя на кучу одежды на тёмно-коричневом ковре, я осознала, что разделась не в том месте. Мне всё ещё надо было пройти по коридору до душа, который был общественным, как в армейской казарме.

Я решила, что мне пофиг. Вообще пофиг.

Я задержалась ровно настолько, чтобы достать полотенце из шкафа, но я сжимала его одной рукой, чтобы оно не соприкасалось с моим грязным телом. Держа его несколько в стороне от себя, я сделала глубокий вдох и открыла дверь в коридор.

Я не потрудилась оглянуться по сторонам и посмотреть, нет ли кого поблизости. Тем не менее, я испытала облегчение, когда не услышала никого в коридоре, а также не увидела и не услышала никого в душе. Если так подумать, я вообще не уверена, что видела кого-то на этом этаже бараков.

Может, они решили отдать весь этот этаж мне. Не сказать, чтобы мы испытывали нехватку свободного места.

Я напомнила себе, насколько хуже всё могло быть.

Каким-то образом мы умудрились не потерять ни одного разведчика в этом бардаке. В данный момент я почти не могла мыслить связно от облегчения, вызванного одним лишь этим фактом.

Я была благодарна даже за то, что мы не потеряли Кэт, а это кое-что да значит.

Добравшись до открытой душевой зоны, я вознесла мысленную молитву за горячую воду и повесила полотенце на низенькую кафельную перегородку возле одной из трех душевых леек. Повернув вентиль с пометкой «горячая», я едва не застонала, когда труба задребезжала, и ничего не полилось... но через несколько секунд раздался какой-то хрипящий звук, и вода с фырканьем брызнула из лейки.

Через несколько секунд появился напор.

Потом струи начали теплеть.

В этот раз я чуть не застонала уже по другой причине.

Сунув голову под всё сильнее нагревавшуюся воду, я наконец признала поражение и открыла холодный кран, хотя бы чтобы не обвариться. Ожоги третьей степени определенно приглушат часть блаженства от горячей воды, а моя нога уже начинала ныть под повязкой.

Не знаю, как долго я стояла там, вздыхая под размеренными струями.

Горячая вода не заканчивалась, и это всё, о чём я заботилась.

Выудив обмылок из мыльницы в соседней душевой кабинке (при этом вытянувшись так, чтобы по большей части оставаться под горячими струями), я намылилась как смогла, позволив себе один раз тоскливо подумать о шампуне.

В данный момент я была бы рада даже жидкости для мытья посуды.

Я всё ещё стояла там, когда какая-то часть моего света отключилась.

Это пришло из ниоткуда... может, просто потому, что я так вымоталась.

А может, потому что он думал обо мне. Или потому, что наш свет был таким чертовски связанным, что он ничего не мог поделать. Может, как всегда, время оказалось совершенно неудачным. Казалось, мы всегда знали, когда и как сделать так, чтобы причинить друг другу наиболее сильную боль, поскольку мы наиболее уязвимы перед светом друг друга.

В любом случае, я ощутила ошеломляющее облако его боли... и достаточное количество света, чтобы понять — он трахался.

Он трахался и говорил, может, терял контроль, хотя я не могла понять, знала ли его та, кто рядом, достаточно хорошо, чтобы понимать происходящее.

Он ощущался одиноким. Его одиночество затопляло меня, вызывая боль в сердце.

Он ощущался одиноким, подавленным...

Я чувствовала в этом так много эмоций и так много его самого, что едва выносила это в своём свете, и в то же время это заставляло меня устремиться к нему почти с отчаянием. В какой-то момент он осознал моё присутствие. Я почувствовала, как его одиночество ухудшилось — та часть его, что сейчас оставалась сознательной и в какой-то мере была до сих пор со мной.

Боль в его свете сделалась невыносимой, и я уже не могла это терпеть.

Я издала слабый крик, утратив ощущение комнаты вокруг. Белый кафель, вода, мигающие флуоресцентные лампы над головой — всё почернело.

В какой-то момент я услышала слова.

«Это наша годовщина. Это наша годовщина, детка. Одна из них... первая».

Вместе с тем пришли образы.

Мы вдвоём проснулись в Сиэтле. Он обвивал меня руками в те первые разы, когда приходил в сознание. В его сердце и свете было столько жара, что он едва мог это вынести.

Неверие, что ему довелось меня обнимать.

Неверие, что я льнула к его свету и голой коже.

Затем последний раз, когда он проснулся от боли и обнаружил, что я стою на пороге с Уллисой и смотрю на него со страхом в глазах.

Я боялась его.

Он хотел меня ещё до того, как уложил в голове, что случилось между нами, пока я кормила его светом. Он хотел меня так сильно, бл*дь. Почти так же сильно, как он хотел, чтобы Уллиса убралась от меня нахер, убралась от моего света и перестала трогать меня своими проклятыми руками.

Потом я ушла, и он умолял меня о сексе, укоряя себя, безрассудно злясь на себя за то, что он прогнал меня, повел себя как мудак, когда я была так же напугана, как он сам... когда я ничего не знала и не могла понять, что случилось между нами.

Потом меня затопили воспоминания, которых я не знала. Вещи, которых он мне не рассказывал.

Как сильно он злился, бл*дь, когда Кэт появилась на пороге той комнаты.

Как он подумывал высказать мне всё. Выцепить меня на кухне и сказать, куда я могу засунуть своё чёртово «предложение». Послать меня нахер... или предложить мне самой трахнуть её, раз уж мне так хотелось причинить ему боль. Сказать мне, что раз я вижу его шлюхой, то он с удовольствием подкрепит это мнение и переспит с таким количеством людей, какое я ему подсуну.

Но он не сделал ни того, ни другого.

Он боялся, что увидев меня, по-настоящему слетит с катушек. Что он будет крушить всё подряд. Напугает меня. Он знал, что ведёт себя безрассудно. Он знал, что в данный момент настолько далёк от здравого смысла, что не может позволить себе даже ссориться со мной.

В те несколько минут, секунд, или ещё чего-то, я ничего не видела сквозь его воспоминания о том утре, сквозь сокрушительное смятение эмоций, бушевавших в его свете.

Это погрузило и меня в тот момент.

Стоя в старом душе с розовым кафелем в доме Уллисы. Стоя там голышом, под струями воды, в боли, пока его свет сплетался с моим, едва не душа. То желание в нас обоих извращалось в недоверие и страх, а потом опять сменялось тоской, когда один из нас отстранялся. Я панически боялась того желания. Я чувствовала себя такой потерянной от этого желания, от него, от простой разлуки с его светом и кожей...

Я вспомнила тот сбивающий с толку разговор на кухне.

Я вспомнила, как мне тоже хотелось прогнать Кэт, чувствуя, что я облажалась, совершила ошибку, сказав, что она может его увидеть. Как я пыталась решить, что ему сказать, какой придумать повод, чтобы прогнать её из его комнаты.

Чем дольше я стояла там, тем сильнее становилось то ощущение ошибки, и в итоге я поняла, что действительно совершила ошибку. Может, большую ошибку. Может, такую, которую не смогу исправить...

Его боль усилилась, становясь невыносимой, и я почувствовала, как он тянется ко мне. Из его света исходили эмоции.

Затем он кончил.

Я почувствовала, увидела это его глазами, пока его тело содрогалось внутри...

Кого-то, кем бы она ни была. С кем бы он ни был.

«Поспеши, Элли, — послал он из того верхнего, более тихого места. — Поспеши, детка. Пожалуйста. Боги, пожалуйста. Я не смогу долго выносить это».

Часть меня противилась.

Я боролась с ним, выталкивала из своего света, может, даже сильнее, чем я когда-либо делала это, даже сильнее, чем снаружи того дома в Колорадо. Я использовала структуры, которые обычно применяла только для телекинеза, ударила по его aleimi, атаковала его в том пространстве, врезала ему... что угодно, лишь бы оттолкнуть его от себя. Что угодно, лишь бы не пришлось слышать её под ним, видеть её руки, ласкающие его грудь.

Когда ко мне вернулась способность видеть, я лежала на кафельном полу.

Вода била по мне сверху, причиняя боль коже, ослепляя там, где струи попадали на моё лицо и волосы.

Попытавшись приподняться, я тихо всхлипнула, сдерживая слёзы, и моя ладонь соскользнула по кафелю. Я ударилась головой о низкую перегородку позади себя и приглушённо вскрикнула, но подавила этот звук, прикусив губу. Всё ещё хватая ртом воздух от боли, я стиснула зубы, чтобы сохранять молчание — в основном я боялась, что кто-то услышит меня и заглянет проверить, всё ли хорошо.

Но это лишь заставило меня вернуться мыслями к Дракону и тому, что он сделал в той подземной лаборатории.

Он не объяснился. Он ничего не сказал.

Я едва могла поверить в происходящее, когда он начал меня раздевать.

Фигран стоял у стены, наблюдая за нами и не шевелясь. Он выглядел скорее заворожённым, нежели возбуждённым, но было что-то в этих жёлтых глазах, которые изучали меня, пока Дракон сдерживал мой свет и стаскивал мои армейские штаны одновременно нетерпеливыми и деловитыми движениями.

Вскоре после этого он вошёл в меня.

Не думаю, что мой разум вообще поспевал за происходящим.

Я услышала, как вскрикнул Даледжем. Я помнила, что Дракон что-то сделал... я помнила, как беспокоилась, что он убил Джема... но я по-прежнему чувствовала его хрипы и тихие крики и осознала, что Дракон лишь как-то обездвижил его.

Если не считать клейма, которое он поставил ещё до того, как стянул с меня одежду, он мне не навредил.

Может, было бы лучше, если бы он причинил мне вред.

Он неподвижно удерживал меня своими руками и светом, но в самом главном он действовал нежно. Намного нежнее того, каким часто бывал Ревик.

Намного нежнее большинства моих клиентов в Пекине.

Затем Дракон вплёлся в те структуры в моём свете...

Я утратила контроль. Я абсолютно и совершенно утратила контроль.

Я ничего не могла с собой поделать, как и тогда, когда Ревик проделывал то же самое с моими структурами.

В какой-то момент я полностью покинула своё тело. Думаю, я даже кончила, но и в этом я не могла быть уверена. К тому моменту я ничего не видела. Звёзды.

Лишь чёрная ночь и звёзды.

Вздрогнув, я зажмурилась, подавляя завиток горя, который вплетался в мое нутро. Там жил стыд. Я понимала, что это иррационально. Я понимала, но не могла прогнать это чувство. Мне было стыдно, что я потеряла контроль. Мне было стыдно за реакцию своего тела, за реакцию своего света — стыдно настолько, что сейчас я не могла думать.

Тяжело дыша, пока горячая вода всё ещё лилась мне на голову, я постаралась прогнать всё это из головы.

Боль вплеталась в мой свет за щитом, которым я по-прежнему окружала себя, пока сидела на грязном кафельном полу. Я подавляла все эмоции, которые только могла, всё, что хотело взбурлить на поверхность и как-то коснуться меня.

Он не целовал меня. Может, он не мог сделать этого из-за маски, но под конец его глаза смягчились. Я видела звёзды в его свете и ту густую тьму.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒