Ответ Гиманса

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 4

В Женеве все без промедлений
Идут дела: задержки нет —
И вот от Гиманса Евгений
На третий день имел ответ.

- «Меня ужасно взволновали
Доклада вашего слова,
Хотя, мне кажется,
Моих советов ждет Литва.

Советы, в качестве ответов,
Могу прислать вам для Литвы,
Но вам давно ведь власть Советов
Сулит Чичерин из Москвы…

Вы правы: не всегда кантоном
Соседей можно примирить;
Увы, простым пирамидоном
Нельзя чахотку излечить.

Но кантональная система
Легка, удобна и быстра,
Любая жуткая проблема
Решится росчерком пера:

Не будем спорить по-пустому —
Нам внешность надо соблюдать:
А если кто-нибудь другому
На шею сядет — наплевать.

Об унии неосторожно
Сказал поэт, что дело — дрянь:
В одну телегу впрячь неможно
Коня и трепетную лань.

Да, спорить с истиной опасно,
Но исключеньям нет числа:
Одна лиса на все согласна,
Теперь мы ищем к ней осла.

Расчет наш практик не осудит —
В нем смысл не трудно отгадать:
Осел везти телегу будет,
Лиса же станет погонять.

Но тут случилось затрудненье —
Лиса сейчас же прибегла,
Сидит в моем распоряженьи, —
Но не могу найти осла.

Ведь не писать же мне в газете:
«В Женеве, с пятаго числа,
Хотят иметь для дел в Совете
Интеллигентнаго осла.

Его обязанность — простая:
До заседания гулять,
А в перерыве, не читая,
Что ни предложат — подписать».

Нет, милый друг. — Хоть страстью к Польше
Зажглась во мне и бьется кровь,
Но с ней теперь не буду больше
Как гимназист играть в любовь.

Я Польше верен был в Женеве —
За что ж она меня клянет
И за любовь, в суровом гневе,
Помои на голову льет?

Вы говорите о Татьяне,
А мне смешит ваш жалкий плач:
Ведь в политическом романе
Не меньше разных неудач.

Онегин, я любил Сапегу,
И он меня уговорил
Познать с ним страсти юной негу…
Увы, зачем я уступил…

Теперь я мучаюсь ужасно,
И мукам этим нет конца:
Зачем наш плод любви несчастной
Так зло походит на отца?

Печально обольщенной деве!
Пустой толпы ужасен суд:
Теперь дитя мое в Женеве
«Проект Сапегович» зовут…»

Друзья! Я знаю безусловно,
Что в мире нет спокойных мест,
Что вечно под ударом Ковно,
Но Бог не выдаст… кто же съест?

И мой Евгений верил свято
В международныя права,
Да и в литовсаго солдата
Была надежда в нем жива.

Но, не желая ошибаться
В своих расчетах — он послал
В вагон контролю Лиги Наций
Письмо… иль лучше — мадригал:

«Что может выше звезд подняться?
Что светит ярче всех планет?
Всего превыше — Лиги Наций
Нетронутый авторитет!

Мы все бежали понемногу,
Когда-нибудь и как-нибудь,
И удираньем, слава Богу,
У нас немудрено блеснуть.

И вот теперь, в раздумье странном,
Не знаю, что мне предпринять
С моим дорожным чемоданом:
Открыть иль туже завязать?

О, члены миссии контрольной!
Что делать думаете вы,
Раз Желиговский своевольный
Пойдет с войсками вглубь Литвы?

Что вы, в ответ на эти трюки,
Сурово крикните: — назад! —
Иль просто вымоете руки,
Как сделал некогда Пилат?

Негодованье ваше — в ноте
Дипломатической прочтем?
Быть может, просто вы вздохнете,
А мы — руками разведем?

О нет… я пребываю в вере,
Что вы не люди, а — закон!
Да подопрет в Литву к нам двери
Ваш уважаемый вагон! »

Ответа нет. но ждет Евгений:
Писал — так должен быть ответ.
И вот рассеял страх сомнений
Дипломатический пакет.

«Бумага № 301.

Число и месяц. День и год.
Онегин! Успокойте нервы!
К вам Желиговский не пойдет.

Он нами сжат и очень сильно:
Солдат нет вовсе у него: —
Сто тысяч уроженцев Вильно
И в штатском все до одного.

Вот если штатские все эти
Вдруг захотят сюда прибыть —
Не нам, конечно, быть в ответе:
Кто может штатским запретить? »

Так… «С чемоданом как же дело?
Не разберу и не пойму.
Решать загадки эти смело,
Увы — не по моему уму».

И (опрокинув, дух поднявший,
Ликера местнаго стакан),
Не развязав и не связавши,
Он… Просто сел на чемодан.

Л. Аркадский [А. Бухов]. Товарищ Онегин // Эхо. 1921. №№ 130 — 138 (188 — 196), 141 — 145 (199 — 203), 147 — 148 (205 — 206), 150 (208), 151 (209), 153 (212), 154 (213), 156 (215), 158 (217), 160 (219), 161 (220), 163 (222), 167 (226); 5 — 12, 14, 17 — 19, 21 — 22, 24, 25, 28, 29 июня, 1, 2 5 7 9 10 13 17 июля.

http: //www. russianresources. lt/archive/Buhov/Buhov10. html

Аркадий Бухов

Товарищ Онегин

Неожиданное продолжение

Я свой роман пишу без правил:
Герой то здесь, то тут, то там,
И где Евгения оставил,
Ей-Богу, я не знаю сам…

К чему расспросы и догадки,
Где он изволил пропадать?
Имея лейдимас в порядке
Он вправе нам не отвечать.

Но на ушко — (чужая тайна! ) —
Скажу — не выдайте меня:
Попал Онегин мой случайно
В Москву всего лишь на три дня.

Москва, Москва! О город древний,
Коммунистический приют!
Обсовнаркомленной деревней
Тебя потомки назовут.

Когда-то рати Чингис-хана
Тебя хотели взять себе,
Но у татарскаго болвана
Был страх о будущей судьбе.

И как бы чувствуя заране
Речей совдепских шум и гул,
Остановившись у Рязани,
Домой обратно повернул.

Наполеон полез на промах;
Но дружеским советам внял:
В московских погостив хоромах,
Подумал. Плюнул и удрал…

И лишь, в упрямстве неизменен
И Коминтерном подкреплен,
Немного загостился Ленин —
Но ведь на то и Ленин он!

И вот, проехавшись удобно,
Опять Онегин мой в Москве.
А что он делал там — подробно
Скажу вам в завтрашней главе.

Отец Евгения когда-то
Был — самый рьяный либерал
И своему сынку он свято
Блюсти обычай завещал:

Ни с кем не смей держаться гордо —
За то в опасности спасут;
И лишь тогда бей спасших в морду,
Когда другие прибегут».

Забыв весь смысл того завета,
Онегин только чувствам внял:
В Москву на призыв Комитета
Он моментально прискакал.

Ура! Да здравствует единство!
Лишь в нем одном — залог побед!
Все наши разногласья — свинство!
И записался в комитет.

«Судьба Онегина хранила» —
Старался Пушкин нам внушить.
Но этот раз она забыла
Его спасти и охранить.

И на одном из заседаний
Он вдруг почувствовал слегка,
Что две здоровых мощных длани
По шее дали тумака.

- За что?! Ответ был очень краток:
Системы Кольта пистолет.
Почуяв дуло меж лопаток,
Не ждал Онегин слов в ответ.

Ах, Пушкин… Вашего героя,
Увы, покинула судьба…
И повели чекистов трое
К Лубянке божьяго раба.

И, обнаружив при допросе,
Что он надеждами пылал
Восстанье вызвать в Наркомпросе,
А в Наркомпочтеле скандал,

Ему вменили: связи с бандой
Милитаристов разных стран,
Занятье гнусной контрабандой
И власти собственной обман.

Онегин взвыл… Дрожат коленки,
Дрожит буржуя естество…
— »Товарищ! Неужели к стенке?
Но успокоили его:

- «Мы к стенке ставим неохотно
Таких преступников как вы,
И этой участи почетной
Не смейте ждать вы от Москвы.

Да-с! Бывший прапор иль ассесор —
Кому они теперь нужны?!
Вот — адвокат, поэт, профессор —
Для них есть место у стены.

Да-с! Новый курс! Иль то не ново
И не кокетливо чуть-чуть:
Поставить к стенке Гумилева
Иль в Лазаревскаго пальнуть?..

- Так я не к стенке? — Нет. — Однако
Куда же денусь я пока?
— Белогвардейская собака!
Иди в объятия че-ка!

Опять сидит в че-ка Евгений,
Но случай выручил как раз
И, за отсутсвiем обвинений,
Пришел о выпуске приказ.

Ура — свобода! Первым делом
Бежит Онегин на вокзал:
Судьба помощник верный смелым —
Он в поезд тотчас же попал.

О том, как ехал он — не мало
Пришлось мне ранее писать:
Вам каждый беженец бывалый
Сумеет лучше рассказать.

Я описаний не любитель
Всех полустанков и границ:
Роман ведь — не «Путеводитель
Для путешествующих лиц».

Хотите верьте иль не верьте,
Но не прошло и дней шести,
Как в Ковно, на одном концерте,
Я смог Онегина найти.

- Онегин! Вы? — Своей персоной! —
Игрив. С иголочки одет.
И, улыбнувшись благосклонно,
Изящно вскинул свой лорнет.

Кто создал осень, дождь и слякоть,
На зло талант истратив свой?
От них — то хочется заплакать,
То биться в стенку головой…

Приятно осень у камина
Встречать, закутав ноги в плэд,
Но о камине и помина
В благословенной Ковне нет.

И весь комфорт — в одном масштабе
Судьба сумела заключить:
Отдать приказ какой-то бабе
Убогой печкой надымить,

Да положить скорее на пол
Рогож, брезента и холста,
Чтоб дождь не на голову капал,
А в отведенныя места.

В такой унылый день осенний,
Припомнив весь пройденный путь,
В тоске мучительной Евгений
Решил заняться чем-нибудь.

Всегда тоска по делу бродит
В душе бездельника. Но тот,
Кто от избытка дел уходит —
Всегда занятие найдет.

(Пишу — и сам себе не верю —
Какая легкость! Стих — звенит:
Пожалуй, Пушкина потерю
Россия мною облегчит.

Но я боюсь: друзья отравят
Излишней лестью жизнь мою:
А вдруг мне памятник поставят
В коммунистическом раю?!

Нет, пусть грозит судьба мне адом,
Еще ужасней для меня
С совдепским памятником рядом
Стоять в Москве средь бела дня!

И, сохраняя вид сиротский,
Терпеть, чтоб портили бульвар
Зиновьев мраморный иль Троцкий, —
Нет, не хочу! О ревуар…

А вдруг, в науку европейцам,
Свершат над памятником суд
И, объявив белогвардейцем,
Еще совсем меня снесут

И на моем же пьедестале
Всем литераторам в пример
Воодрузив кулак из стали,
Напишут: Эр Эс Эф Эс Эр…

Нет… Пусть Россия предоставит
Другим заботу обо мне:
Пускай ни памятник не ставит,
Ни самого меня — к стене! )

Итак, тоскует мой Евгений
И мысль ему приходит вдруг,
Что можно сменой впечатлений
Разнообразить свой досуг.

Мы жизнь чужую наблюдаем,
Когда своя у нас пуста.
Читатель, мы с тобою знаем,
В какия он пойдет места?

Л. Аркадский [А. Бухов]. Товарищ Онегин // Эхо. 1921. №№ 214, 215, 217 (273, 274, 276), 10, 11 и 14 сентября.

http: //www. russianresources. lt/archive/Buhov/Buhov11. html

Аркадий Бухов

Товарищ Онегин

Продолжение

Введение

Мы все скрывались понемногу,
Когда-нибудь и как-нибудь:
Исчезновеньем, слава Богу,
У нас немудрено блеснуть.

И часто от плохих делишек
Бежим, куда судьба влечет:
То в шум и светский блеск Пильвишек,
Кто в тихость томных Алексот.

Так и Евгений. Не видали
Его почти мы целый год,
И как мне кажется, едва ли
Кто знал, как жизнь его течет.

Как он там спит и как он ест
Среди откормленных невест.

Судьба Евгения хранила
— Кого же ей еще хранить —
Солидным животом снабдила
И навыком как лошадь пить.

Люблю провинции привычки,
Ея порядок и уют:
Там утром распевают птички,
А ночью пьяные орут;

И в этом радостном концерте
Одно лишь можно выбирать —
Иль научиться пить до смерти,
Или по целым суткам спать.

А кто от сна и пьянства чист,
О том твердят: идеалист.

В судьбу я верю безусловно,
И наша жизнь — ея раба,
Вчера узнал: Онегин в Ковно,
И понял сразу — то судьба.

Опять он здесь. Опять Евгений
Вернулся в наш круговорот
Для скуки или наблюдений:
Поэта душу кто ж поймет?

И как жнецы в разгаре жатвы
В работе отдыха не ждут,
Так мой герой на Мишку гатве
Нашел лишь временный приют:

Он снова бодро рвется в путь —
О всем узнать, на все взглянуть.

Судьба дары свои привыкла,
— Увы, — не даром расточать:
Не может каждая кепикла
Банкирским домом сразу стать.

Но эта истина условна
И если нам молва не врет,
У нас, по крайней мере, в Ковно
Из каждой щели биржа прет.

Где в биржевом ажиотаже
Не пребывает гражданин?
В кафэ, в саду, в лавчонке — даже
И в бане разговор один:

Кто где и как и что купил
И цену на товар набил.

Мы все, по милости Антанты,
Не можем сшить и пары брюк,
И только наши спекулянты
Гребут, не покладая рук.

Не то что часа — и минуты
Без вздорожанья не пройдет.
Друзья! Когда ж своей валюты
Настанет радостный приход?

Иль, может быть, что эту радость
Не суждено нам испытать?
(«Мечты, мечты, где ваша сладость» —
Тут кстати кажется сказать).

Ну, а пока она придет,
Потуже подвяжи живот.

Онегин мрачно наблюдает,
За всем он страшно возмущен.
— Как все безумно дорожает,
Как это скверно… — мыслит он.

- «Что если б жизнь домашним кругом
Я ограничить захотел?
Теперь вдруг стать отцом — супругом?
Кто предложить бы мне хотел?

- Взойдет лишь утром луч денницы,
А я уж должен наблюдать,
Как стая лавочников мчится
По курсу цены надбавлять.

Ах, узы Гименея — рай,
Но жизнь супруга — не герай».

Когда бы встретился с Татьяной
Онегин после дум таких,
— Увы, — красиваго романа
Не получилось бы у них.

Когда бы в роще сокровенной
Они остались бы одни,
Герой сказал бы откровенно:
— »Раз любишь — доллары гони! »

Я представляю ужас Тани,
Но — кто ж из нас не человек —
И после долгих колебаний
Она бы подписала чек.

А Ольга, покраснев как рак,
Сказала б: «Ленский мой — дурак».

Как человек, гнусна природа,
Подвохов от нея лишь жди:
Теперь — прекрасная погода,
А летом — слякоть и дожди.

Намокли дамы и мужчины
И от тоски и от дождей,
И опустели Кочергины,
И в Колотове нет людей.

Онегин тоже съехал с дачи
(Кормил довольно комаров).
Он ищет в городе удачи
В толпе шумливых шмуглеров:

С шлюс-курсом в тайниках души,
Он в оборот пустил гроши.

Любви все возрасты покорны:
Дитя и отрок и старик —
Кто любит доллары упорно,
А кто и к стерлингам привык.

Кто в кронах идеал находит,
Кто любит гульдены порой…
Кто к банку Укiо не ходит,
Не увлекается игрой?..

Кому ж не лестно в подворотне
Скупить товар из потных рук
И за коричневыя сотни
Поймать зеленых сотни штук?

И тут Евгений мой как раз
В валюту по уши погряз.

На бирже у того ресурсы
Нажить хотя бы что-нибудь,
Кто при разведываньи курса
Сам сможет жуликов надуть.

Лишь тот, кто смотрит очень зорко
В карман другого — будет сыт,
Кто зная кабель из Нью-Йорка,
Предусмотрительно молчит,

Кто покупает не случайно,
Во всех местах и не подряд,
И для кого не служит тайной
Весь черно-биржевый уклад.

Кто с этим вовсе не знаком,
Тот будет с тощим кошельком.

Судьба Евгения хранила
И даже шмуглерша одна
Ему долларов подкупила,
Конечно, деньги взяв сполна.

Прошло два дня — и доллар выше;
Довольный биржей и собой,
Евгений мой, как кот на крыше,
Резвится, хвост подняв трубой.

- Ура… Поступок мой примером
Послужит всем, кто не играл…
Я завтра буду миллiонером!
Такой удачи я не ждал…

Уж он не спит, не пьет, не ест…
Куда! Миллiон в один присест!

Увы, друзья, не обольщайтесь,
Нас грезы не к добру ведут:
Из нас не каждый Волокайтис —
Миллiоны не ко всем идут.

Но мой Евгений — парень пылкий,
В нем кровь наживой зажжена,
И, как шампанское в бутылке,
Кипит и пенится она.

Бежит в контору — «Вот: купите,
Пять сотен долларов живых».
И сразу закрутились нити
Хитросплетений биржевых.

Увы — желанный миллiон
В двенадцать тысяч превращен.

На бирже нет ведь инцидентов,
Там — знают все — лишь тишь и гладь:
С покупки взяли сто процентов,
С продажи тоже триста пять.

На сумму общую лишь двести
Процентов принял биржевик,
Когда же все сложили вместе —
Онегин поднял страшный крик:

К кому пойду? С какою целью
Открою душу я свою?
Какому смеху и веселью
На бирже повод подаю…

Я ухожу… Но знайте: тут
Баранов бреют и стригут!

Блажен кто смолоду был молод,
Кто даром сил не расточал
И кто физический свой голод
Не в ресторане утолил,

Кто не привык легко и даром
Своим желудком рисковать —
Тот не знакомится с катарром
И может ночью крепко спать.

Но кто питается окрошкой
Из мух, песка и творогу,
Кто удовольствуется кошкой
Под видом клопса иль рагу -

Тот будет в пасти докторов,
Уныл, тосклив и нездоров.

Но есть еще одна опасность
Теперь при входе в ресторан
(Я пожелал придать ей гласность
Через лирический роман):

Там разрешен легко и просто
Рецепт спасения от бед —
И перегнал в порыве роста
Все цены рынка там обед.

Как доллар — лезет вверх свинина
Грибы как стерлинги — растут.
И здесь какая-то причина,
Что как баранов нас стригут.

Ужель так глуп человек
В наш нервный двадцатый век?

Онегин, грустный и печальный,
Сидит и грезит наяву:
— Ужели в полосе нейтральной,
А не в столице я живу?

Из каждой лавки партизаны
На нас свершают свой налет,
Болит душа, трещат карманы,
Негодование растет…

Кто этому всему виновник?
Что нам сулит грядущий день,
Как думаешь, мой друг чиновник,
Живущий на сто марок в день?

Но нет ответа. В тишине
Онегин дремлет в сладком сне.

Он видит собственной валюты
Столь ожидаемый приход,
Пришли счастливыя минуты
И падает тяжелый гнет.

- Конфект коробку! Что? Два лита?!
— За ужин счет! Ну, сколько? Два?!
(От мух подушкою прикрыта
Во сне кружится голова…)

Не всякий сон, мы знаем, в руку…
Онегин встал, но снова он
В тоску, уныние и скуку
Печальной думой погружен:

- Да, лит — спаситель, так сказать,
Но где вот эти литы взять?..

Л. Аркадский [А. Бухов]. Товарищ Онегин // Эхо. 1922. №№ 199, 200, 201, 204 (563, 564, 565, 568), 24, 25, 26, 29 августа.

⇐ Предыдущая 1 2 34