Table of Contents 11 страница

— Сколько вас всего?

Пленный говорил, не забывая добавлять «сэр». Банда выходила немаленькая, за сотню только активных бойцов, мужчин, а с ними были и женщины, которые тоже могли стрелять.

— Я фермеров видел у вашей базы, — сказал я.

— Да, сэр, есть фермеры, — с готовностью подтвердил пленный. — Сардж приказал фермеров не трогать, если они хотят жить на территории «Грешников» и делиться. Однажды один не понял про «не трогать», и Сардж его выпотрошил как рыбу.

Сарджем звали главаря «Грешников», как нам уже успел рассказать пленный. Знали его как бывшего сержанта то ли из «Дельты», то ли еще откуда, но все с его слов, понятное дело. Был он «синдромником», причем совсем, на всю голову психотным, собрал вокруг себя с десяток самых отборных головорезов, таких же больных, с которыми держал всю остальную банду в полном подчинении. Насколько он покровительствовал тем, кто живет на его территории, настолько же он был беспощаден к другим, не своим. Банда время от времени ходила в набеги на земли других «племен», как уже банды начали себя именовать, оттуда привозили пленных, которых пускали на «мясницкие цирки», как они сами именовали свою «коллективную терапию».

В общем, много он рассказал. А следом за ним второй, тот, который сдался сам, выбежав из горящего дома к группе Митча, тоже не «синдромник», только не молодой, как первый, а лысоватый мужик лет под сорок с окладистой бородой, катавшийся с бандой байкеров до Эпидемии, подтвердил сказанное практически до последнего слова.

Двух сотрудничающих пленных пересадили в двадцатифутовый контейнер, который специально подтащили сегодня поближе к терминалу. Им дали пенопласт для подстилки, одеяла, еду, воду, ведро для туалета, а раненого перевязали, вкололи ему болеутоляющее и антибиотики. В общем, решили пока не убивать, не терзать и держать в относительно приличных условиях — мало ли зачем они еще пригодятся? Хотя бы для того, чтобы опровергать или подтверждать то, что скажет Кэтфиш. А сказать он что-то должен, потому что у любой гуманности есть свои пределы. На бандитов с живодерскими наклонностями она, эта самая гуманность, распространяется крайне ограниченно. Надеюсь только, что Синдром процессу нашего общения не помешает.

Самого же Кэтфиша, который после вспышки синдромного бешенства был апатичен и обессилен, посадили на цепь в буквальном смысле этого слова — пропустили ее снаружи в кузов фургона, обвязали вокруг шеи и заперли на подвесной замок, освободив руки и ноги от «браслетов». Он нам тоже пока живым нужен, так что держать запястья постоянно перетянутыми — тоже так себе идея будет. Его заново перевязали да и оставили одного, в компании с двумя пластиковыми бутылками минералки и обрезанной пластиковой канистрой вместо уборной.

Затем я поехал проверить, как строится выносной «форт». Восемь контейнеров для нижнего уровня успели поставить квадратом — немало сделали, в общем. Эдак за пару дней справимся. Подогнал «гантрак», на котором я так и катался, ближе к контейнеру, вскарабкался из кузова на его крышу, огляделся.

Нормальный обзор — все же местность здесь такая, что не укроешься от наблюдения. И полностью перекрываются все подступы к взлетной полосе с дальнего конца, причем, похоже, на дистанцию огня даже из крупнокалиберного пулемета. Годится. Нормальный пост получился, что и требовалось.

И вдруг как кольнуло под ребра. Знакомое чувство: «радар» включился. Где? Он у меня не такого уж дальнего действия — где-то близко нехорошее.

Черт, темнеет, а ночник у меня пока в подсумке. Да и не рановато ли для ночника? Сумерки пока, все же видно, а ночник поле зрения очень сильно снижает, пусть даже монокуляр.

Руки половчее перехватили автомат, палец в перчатке плавно перекинул переводчик огня на «авто».

Нет, не вижу…

Я на крыше контейнера, но твари здесь прыгучие, это им не препятствие.

Валить надо отсюда вообще-то.

Бухая подошвами по гулким крышам контейнеров, побежал по периметру возведенного квадрата к машине. Как-то я удалился от нее, оглядываясь, как раз на противоположный конец укрепления.

Где же твари? Где-то рядом ведь…

Так, вот и машина…

Хотел спрыгнуть прямо за руль, да хорошо, что успел «по тормозам дать» на самом краю крыши, отскочил назад, выматерившись вслух и вскинув оружие: нечто темное, кажется, «гончая», сидело на земле по ту сторону машины, глядя в мою сторону. Про взгляд я не просто так, я его ощутил, это как ледяным лучом мазнуло по мне, голодным и злобным.

— Мля, ты откуда здесь взялся? — пробормотал я, задом отходя по крыше контейнера.

Мне не надо было тварь видеть, для того чтобы понять — она низом двинулась следом за мной, не отставая, но и не пытаясь запрыгнуть наверх. А запрыгнет, если захочет, я уже видел, как такие прыгают. Высота контейнера для них совсем не препятствие, просто никак не задержит.

Так, а связь у меня на что?

А руку-то страшно от автомата оторвать. Даже вот на чуть-чуть.

Что они там могут для меня сделать? Огнем поддержать? Так здесь почти два километра, тут по мне попадут с тем же успехом, что и по твари. Тут сама взлетно-посадочная полоса больше трех километров в длину, так что… А пусть ГБР[42] высылают, собственно говоря, что им там зря сидеть? Пусть спасают командира.

— «Гольф-Лима-один» вызывает «Отель-Квебек», как принимаете? — забубнил я, все же решившись оторвать левую руку от цевья автомата.

Да, таблицу сменяемых позывных уже составили и с сегодняшнего дня ввели в действие. На сегодня я «Гольф-Лима-один», а База — «Отель-Квебек». Забавно, что я сам об этом сейчас вспомнил, не сбился на простое «спасите-помогите».

— «Гольф-Лима-один», здесь «Отель-Квебек», принимаю тебя чисто и громко, — откликнулся в наушнике голос Солдата Джейн.

— «Отель-Квебек», нахожусь на объекте «Форт», возможна атака твари, запрашиваю «Фокстрот-Ромео-Танго» ASAP, [43] — зачастил я, продолжая двигаться по крышам контейнерного квадрата.

— «Гольф-Лима-один», принято, высылаем «Фокстрот-Ромео-Танго».

— Готов принять связь от «Фокстрот-Ромео-Танго», подтвердите.

— «Гольф-Лима-один», подтверждаю, ждите связи. Конец связи.

Где тварь? Замер, «причувствовался» — и испугался. «Сигнал» как-то размылся, поймать направление на него сразу не получилось, я засуетился, вновь меняя позицию и водя стволом автомата по сторонам. Потом вдруг понял, что тварь не одна, где-то рядом еще есть. Поэтому и не получается локализовать: путают они меня.

— Твою мать, — сказал я со всем возможным чувством, мысленно желая услышать голос кого-нибудь из FRT — группы немедленного реагирования.

Да когда они уже выедут, мать их? Тут же рукой подать, могли бы уже здесь быть, у них на это секунд десять было, не меньше… или часов? Лично мне показалось, что суток.

Тень мелькнула над краем контейнера рядом со мной, обратившись сжавшейся для следующего прыжка тварью, и я, перекинув на нее красную точку прицела и сильно вдавив приклад в плечо, дернул спуск. Треснула короткая очередь.

Я не видел, куда угодили пули, но я попал, сомнений не было. Не та дистанция, чтобы я промахнулся. Но какого-то видимого эффекта это не дало — ни визга, ни дерганий, правда, и тварь не прыгнула. Но я запаниковал, сам испугавшись того, что совсем запаникую и брошусь бежать, и выпустил в «гончую», или что это было, весь магазин, частыми короткими очередями. И лишь когда затвор встал на задержку, немного спохватился.

Я ее убил, сомнений нет, но как раз в этот момент вторая тварь запрыгнула на укрепление метрах в десяти от меня, и тогда я бросился бежать от нее по кругу, уронив пустой магазин и судорожно пытаясь выдернуть из поча следующий, притянутый туда резинкой. Но тонкий и такой всегда удобный резиновый жгутик вдруг стал неподатливым, он уворачивался от пальцев, и я никак не мог его захватить.

«Ну все, ну все, допрыгался». — В голове словно ехидный голос затараторил.

Дальше события еще ускорились — тварь прыгнула. Мощным, длинным прыжком, как только они и умеют. А мне сквозь адреналиновый туман словно бы тот самый голос и крикнул: «Ложись! »

Я так и не понял, сам я упал или все же зацепился ботинком за ребро контейнерной крыши, но результат вышел тот, который и спас мою шкуру: «гончая» не только пролетела надо мной, она еще и мимо крыши в результате промахнулась, исчезнув за ее краем. В меня целилась, не в крышу, а прыгала ей поперек.

Покатившись по гулкому металлу в противоположную от того края, за которым оказалась тварь, сторону, я вдруг ощутил под собой пустоту, и если бы не успел одной рукой вцепиться в край контейнера, грохнулся бы на землю плашмя. А так получилось не сразу, а как бы в три приема, в результате которых я больно ударился локтем, сильно потянул запястье и все равно свалился на задницу, подняв облако пыли. Но дыхание себе не вышиб и ничего, пожалуй, не сломал, разве что зубами лязгнул, чуть не откусив язык.

Автомат, спасибо ремню, тоже не потерялся, а так и остался в руках. Перекатившись и испачкавшись в перемешанной автомобильными колесами земле, я прижался спиной к стене контейнера, поймал дыхание и все же вхлопнул в приемник зеленый пластиковый магазин, сбросив затвор с задержки.

Нормально… а куда мне дальше-то? Никаких дверей пока еще не сделали, и контейнеры ставили вплотную, чтобы пространство замкнуть. То есть я оказался в замкнутом высокими и гладкими металлическими стенами квадрате без какой-либо возможности отсюда выбраться без посторонней помощи или, в самом крайнем случае, без долгой возни. И где-то там, почти у меня за спиной, ищет меня жуткая потусторонняя тварь, в надежде настигнуть — и разорвать в клочья. Я ведь шкурой ощущаю ее ярость и голод, причем так ощущаю, что страшно мне до дрожи и паники. У меня руки сейчас трясутся и коленки подгибаются от страха, я дышать боюсь…

Рывком перебежал к противоположной стене, остановился, прижавшись к ребристому металлу спиной, вскинул автомат, наведя его на темный срез крыши напротив, туда, где он смыкается с серым сумеречным небом.

А потом голос услышал и понял, что он уже пытается докричаться до меня достаточно давно:

— «Фокстрот-Ромео-Танго» вызывает «Гольф-Лима-один», как слышишь? Босс, мать твою, ты меня слышишь?

Голос Хэнка. Он на группе немедленного реагирования?

И слышно плохо, кстати, я тут как в железной клетке.

— Хэнк, я слышу, — крикнул я, нажав на манипулятор. — Не мог ответить! Давайте скорее сюда.

— Выехали! Где твари сейчас?

Ну вот, пошли правила радиообмена боком, да и хрен с ними, меня спасать надо.

Где тварь? Напротив меня. А я где? Черт, а я понятия не имею, в какую сторону я лицом. Я же бегал верхом, по сторонам не глядя, а потом просто внутрь свалился. И куда я сейчас смотрю?

— Мне отсюда не видно, объезжай форт по кругу, смотри сам!

Чуть замер, затаил дыхание, сосредоточился.

Где?

Где-то передо мной, левее. По ту сторону контейнера.

Резкое движение, над прямой линией крыши словно горб вырос и сразу исчез — тварь прижалась, когда я попытался попасть в нее короткой очередью. Так, а я вроде уже не паникую — и автомат вновь заряжен, и подкрепление ко мне несется. Нет, страшно, очень страшно, но сбивающей с толку паники уже нет, перевел дыхание, уже думать могу, соображать. А если я соображаю, то еще поживу, поживу…

Так, вот гончая переместилась вправо, не попадаясь мне на глаза. Гранату кинуть? Толку никакого, к тому же я понятия не имею, в какую сторону смотрю, — могу и в «гантрак» ее запросто забросить.

Мотор второго «гантрака» слышен, нет? Нет, не слышу ничего.

Ну где вы там?

А чего же эта тварь ждет, не прыгает? Инстинкт самосохранения? Так нет у тварей такого инстинкта, они же одноразовые… кроме «демонов» разве что. Ей нужно просто до меня добраться и порвать — и все, миссия выполнена. А «демоны», похоже, ими управляют… где-то здесь еще и «демон» гуляет?

Длинным прыжком «гончая» переметнулась с одного контейнера на второй, стоящий поперек, и уже оттуда в одно касание, как мяч от стены, отразилась в меня. Выстрелить я не успел, успел лишь согнуться и рвануть в сторону, пробуксовав подошвами ботинок по рыхлой земле. За спиной послышался громкий удар чего-то тяжелого по металлу, а я рванулся левее, правее, потеряв тварь из виду, понимая, что пора стрелять и одновременно боясь остановиться хотя бы для того, чтобы посмотреть назад.

К счастью для меня, особого выбора не осталось — противоположная стенка остановила мой забег. Я оттолкнулся от нее плечом, вновь отскочил в сторону — и опять оказался прав: тварь успела разогнаться и прыгнуть, и вновь же влетела в железную гулкую стену, заметно промяв ее и оказавшись совсем рядом.

Ударило знакомым — ледяным холодом, рвущим душу как крючьями, страхом, голодом, ненавистью. Именно это я ощутил тогда, в Отстойнике, когда на меня бросилась с потолка затаившаяся тварь Тьмы и я, упав на спину, отбивался от нее ногами.

Как ни странно, но именно этот знакомый ужас словно вернул меня на привычные рельсы, дальше тело уже действовало само по себе: поворот, прицел, длинная очередь, еще одна, быстрый отход назад, смена выпавшего на землю опустошенного магазина, затем два одиночных в голову уже не шевелившейся твари. Контроль.

Все. Убил.

И волна ликования, накатывающая как цунами.

Жив. Убил.

Вздохнул глубоко, посмотрел по сторонам — чисто.

Прикрыл глаза, прислушался к «радару» — ничего.

Закончил.

Затем я услышал все сразу — рык дизеля приближающегося «гантрака», голос Хэнка в рации.

— «Фокстрот-Ромео-Танго», как слышите? — взялся я за рацию, перебивая его. — Вытаскивайте меня отсюда, я упал внутрь форта.

— «Гольф-Лима-один», слышу хорошо, — Хэнк тоже вернулся к правилам. — Сообщи свой статус и дай направление на противника.

— «Фокстрот-Ромео-Танго», противника не наблюдаю, статус активный, но не могу выбраться отсюда сам, нужна помощь.

«Гантрак», как мне было хорошо слышно, подъехал вплотную к контейнеру, с него на крышу перескочили Хэнк и еще один молодой парень, с виду типичнейший реднек, которого к тому же еще и звали Бобби Джо, то есть как в насмешку, более реднековского имени и не придумаешь. Мне он запомнился тем, что очень неплохо стрелял и говорил с таким невероятным гундосым акцентом, растягивая гласные, что я даже не поверил в то, что такое может быть.

— Ха! — сказал Хэнк, положив руки на пояс и оглядывая поле боя. — А неплохо ты… во всех смыслах, — ухмыльнулся он.

Они с Бобби Джо разом опустились на четвереньки, сбросив вниз отстегнутые с автоматов ремни. Мне осталось только ухватиться за них как за ручки, а дальше меня сильным рывком выдернули на крышу.

— Спасибо. — Я хлопнул Бобби Джо по плечу и пожал руку Хэнку. — Я тут чуть в штаны не навалил со страху.

Не соврал ни капли, к слову.

Бобби Джо подошел к туше той твари, что лежала сверху, присел рядом, потыкал в оскаленные зубы пламегасителем своего автомата. Затем сказал:

— Хорошо попал, мужик, прямо в башку, все дерьмо наружу, а то эта сука могла бы нарвать спагетти из твоей задницы.

— Запросто, — подтвердил я его мысль, ощущая себя счастливым и обалдевшим. — Очень, очень запросто. Да, и знаете что? Прокатимся вон к тем сараям, — я показал на два металлических ангара к северу от ВПП. — Что-то мне кажется, что твари оттуда прискакали. Давайте кого-то ко мне в машину.

И сразу жажда деятельности, ага.

В группе немедленного реагирования было четверо — кроме Хэнка и Бобби Джо в машине был Бенсон, сидевший за рулем, и спокойный светловолосый коренастый мужик лет за тридцать, с широким лицом, на котором выделялись посаженные очень близко к толстому носу голубые глаза, и всегда плотно сжатым маленьким ртом с тонкими губами. Звали его Льюис, и раньше он торговал недвижимостью в Колд-Лэйке, насколько я помню, там же провалился в этот уровень и там же вышел. А потом почему-то решил присоединиться к тамошнему войску.

Кстати, так подробно рассказала мне о нем Настя, потому что именно Льюис, подбивая клинья, и сосватал ей тот самый дом, в котором она поселилась и в котором предстояло жить мне.

Вот этот самый Льюис и пересел ко мне, вскарабкавшись на место водителя, а сам я забрался на место гранатометчика, инстинктивно проверив, насколько легко и плавно поворачивается турель. На второй машине на пулемете, который там стоял вместо гранатомета, засел Бобби Джо.

— Двинули, — скомандовал я в рацию и для убедительности еще и рукой махнул.

Два «унимога» резво сорвались с места и, расходясь в стороны, чтобы охватить постройки с двух сторон, рванули к ангарам.

— «Фокстрот-Ромео-Танго», подходим метров на сто, останавливаемся так, чтобы друг другу сектора не перекрывать.

— Принял, «Гольф-Лима-один», — откликнулся Хэнк. — Что надеемся найти?

— Еще одну тварь. Или больше.

Больше тварей мы не нашли, зато нашли комнату, дверь из которой — металлическая и легкая — была буквально вырвана страшным ударом изнутри. В комнате окон не было, а по углам остались следы темной «травки», осыпавшейся под лучом фонаря.

Был там след Тьмы и ее тварей, но чувствовал его только я, похоже. И еще я почувствовал, что одна тварь как минимум ушла в сторону полей, и думаю, что это был сам «демон», спустивший на меня «гончих», но решивший не рисковать, — однако гоняться за ним я не хотел. Смысла нет. Терминалу он угрожать не может, а носиться по полям в темноте на машинах, в то время как банда «Грешников» явно что-то планирует, — плохая идея. Поэтому я просто открыл все двери, какие мне попались на глаза, а потом скомандовал:

— Уходим.

Машины развернулись и, выехав на полосу, рванули к терминалу.

Когда ложился, глянул на часы — почти три. Настя уже давно седьмой сон видела, а я и не заметил, как время прошло. Оно всегда так: если по-настоящему веселишься, то оно летит, летит… А я повеселился от души сегодня — чего одни гонки с тварями по форту стоили.

Как-то налаживаем службу. По крайней мере, группа немедленного реагирования у нас была и выехала именно что немедленно, связь более или менее нормально организовали, составили таблицы с простой сменой позывных «ротацией», строим этот вот самый форт. Люди, часть из них, увидели смысл в моих стараниях и помогают. Сознательно помогают, не по команде Теренса. Впрочем, очень способствовал факт обнаружения и уничтожения бандитской разведки под самым боком, учитывая то, что разведывали именно нас. Даже совсем тупой поймет, что просто так за тобой группа убийц-психопатов следить не станет, так что лучше чуть-чуть повкалывать на оборону.

На Базе был вроде как главный инженер — некто Жерар, которого я мысленно перекрестил в «Бригадира Жерара» за то, что он возглавлял бригаду местных строителей. В прошлой своей жизни Жерар был архитектором и провалился, как он успел рассказать, при осмотре строящегося объекта — зашел в комнату, закрыл за собой дверь — ну и дальше все понятно. С этим Жераром сидели над проектом форта почти час, при этом я висел у него над душой, а он пытался прикинуть допустимые нагрузки. Выходило, что второй уровень защитить по-настоящему не получалось, конструкция нижнего контейнера просто не выдержала бы такого веса мешков с песком, если защищать его теми, которые удерживают пулю пятидесятого калибра. Поэтому от второго уровня приходилось отказаться, но тогда следовало обезопасить крышу от тварей — они на нее запрыгивают, как я сегодня успел убедиться.

Потом был обход постов, потом мы сидели с Хэнком над боевым расписанием, потом меня поймал Джубал и поинтересовался, собираюсь ли я вообще ужинать, или он закрывает свою будку к чертовой матери, а я могу кормить свою задницу где угодно.

Ужинать я собирался, потому как едва Джубал спросил, я как раз и вспомнил, что давно не жравши. Наш толстый черный повар сразу успокоился, сам собрал мне поднос с ужином, выставил на прилавок, а потом собрал второй и сказал:

— Можешь поговорить в эту свою штуку, — его толстый палец показал на висящую у меня на груди рацию, — и сказать Теренсу, чтобы тоже тащил свою тощую черную задницу сюда, если не хочет остаться голодным?

— Запросто, — ответил я и передал послание повара Теренсу практически слово в слово.

Когда Теренс появился в поле зрения, Джубал выставил еще и пару бутылок пива, после чего сказал:

— Положите потом подносы на стойку, — и ушел в сторону скопления трейлеров, оставив нас в столовой вдвоем.

Я свернул пробку на своей бутылке «Молсона», отсалютовал горлышком Теренсу:

— Приятного аппетита.

— Взаимно, — кивнул тот.

Вид у него был почище моего, усталый — дальше некуда. Темные круги под глазами были заметны даже на его коже, а сами глаза были красными, явно с недосыпу.

— Тяжелый день? — спросил я.

— А у тебя был легкий? — усмехнулся он. — Нормально все, никто ничего другого и не ждет.

— Вид у тебя такой… — Я щелкнул пальцами, подбирая выражение. — У нас говорят, что красивее кладут в гроб, — перевел я поговорку насколько мог точно.

— Спасибо, — опять усмехнулся он и в свою очередь отсалютовал пивом. — Но на самом деле ты сам не знаешь, насколько прав.

— Это в чем? — не понял я.

— В том, что в гроб кладут, — ответил Теренс и придвинул к себе тарелку со стейком и картошкой. — У меня рак, ты знаешь. Причем в такой стадии, что лучше не мучить себя ни «хемо», [44] ни радиологией, а просто дожить. Мне давали жизни меньше года, скорее всего месяцев шесть, там, откуда я сюда попал, — он показал вилкой куда-то вверх, словно хотел сказать, что свалился с неба.

— И? — Я положил локти на стол, презрев приличия и ожидая продолжения.

Сочувствовать не хотелось, потому что я подозревал, что услышу дальше. Нечему сочувствовать, просто смысла нет.

— Я здесь восемь месяцев. — Теренс, к моему ужасу, начал засовывать стейк между двумя кусками булки, превращая отличный кусок отличного мяса в начинку для бургера. — И за это время со мной ничего не случилось. Не пришли боли, не стал хуже себя чувствовать — вообще ничего.

Я просто кивнул, как бы поощряя к продолжению рассказа.

— В Колд-Лэйке есть небольшой, но очень неплохой госпиталь. И у нас есть врачи, — Теренс с явным аппетитом откусил от своего гамбургера, и я решил, что он точно помирать не собирается. — Несколько, мало, но есть, тоже проваливались. Я сходил на обследование, сдал анализы, — продолжил он, прожевав. — Через некоторое время повторил. Опухоль никуда не делась, но она не растет, не меняется, метастазов не прибавляется. Чувствую себя хорошо, разве что потолстеть обратно не получается, хотя аппетит… сам видишь.

Я отрезал от своего стейка кусок ножом, отправил его в рот, потом наколол на вилку несколько ломтиков картошки, заметил, что уже Теренс смотрит на меня с подозрением. Ага, вот так разоблачают шпионов. Шнурки не так завязаны и стейк не хочет портить — точно заслан кем-то.

Все больше и больше подтверждений тому, что Тьма здесь есть. И мир этот «оторвался» от своей основы, ткань его истончилась, и сквозь прорехи проходит эта самая Тьма. И время начинает описывать петли, течь по-разному и…

Так, а ведь если вспомнить то, что я узнал в Отстойнике… то Теренса вообще вылечить можно. Главу администрации Углегорска как раз от рака вылечили, насколько я помню. Но стоит ли мне об этом сейчас говорить? Дурацкий вопрос вообще-то. У человека рак, если его можно вылечить, то надо сказать прямо сейчас, но, с другой стороны, как же не хочется высовываться… Вот откуда у меня такие знания, а? Где нахватался?

— Теренс, — начал я осторожно, — а такие странности только у тебя замечали? Или что-то еще необычное было? Задержки там в беременностях, такой вот затормозивший рак?

Теренс посмотрел на меня с явным интересом, затем сказал:

— Было несколько беременных. Ни одна ребенка не выносила. И у всех задержка развития плода. У нас полагают, что это последствия инфекции, но никаких доказательств этому нет, как нет и других версий. Мы чего-то не знаем?

Говорить? Не говорить? Блин, опять все тот же выбор — вскрываться или нет, становиться предметом изучения или жить как обычный человек?

— Думаю, что да, чего-то вы не знаете. И я знаю не так много, — решился я ответить. — Но думаю… только думаю, никаких гарантий, — я посмотрел ему прямо в глаза для вящей убедительности, — что твой рак можно… развернуть в другую сторону.

— Как?

Спросил Теренс вроде спокойно, но я видел, как он напрягся. Остановившийся рак — это одно, вылеченный — уже совсем другое. Две большие разницы, как говорили в Одессе.

— Давай вот о чем договоримся, — сказал я. — Спешки пока нет, у тебя действительно все остановилось, а мне нужно… кое-что проверить. Когда я буду готов — я тебе сразу же скажу. Потом мы проверим, получилось у нас или нет. И если получилось, то я тебе расскажу, что я знаю и откуда. Договорились?

— Зачем эта секретность?

— Ну… скажем, у меня есть для этого свои причины. Личные.

Он помолчал с минуту, потом кивнул.

— Договорились. Если у тебя что-то получится, я… я этого никогда не забуду, понимаешь?

— Поверь, в этом нет ничего сверхъестественного, равно как и повода для вечной благодарности. Сам увидишь. И как я сказал — я пока до конца не уверен в том, что это сработает. Радуйся пока тому, что все это просто остановилось.

Как там объясняли мне? Мы не принадлежим этому миру, и время его течет мимо нас. Или скорее оно течет вместе с нами, мы подхвачены его потоком, и хотя берега вокруг мелькают быстро, вода для нас неподвижна. Мы как сорванные ветром сухие листья, упавшие в ручей.

А как время течет здесь для местных, интересно? В Отстойнике все, что принадлежало миру этого самого Отстойника, жило… да как мы жили там, откуда провалились. В свинарниках поросята росли положенное время и превращались в свиней, куры высиживали яйца, и все было как обычно. Даже раны у нас заживали так же, как заживали бы дома. А вот старели мы медленно, очень медленно. И не было там детей, потому что женский организм отвергал плод, который нужно было вынашивать не девять, а целых девяносто месяцев.

— Теренс, а у местных дети рождаются?

— У местных? — Он сначала растерялся, а потом задумался. — Я не знаю. Действительно не знаю, но не думаю, что это тайна.

Он не спросил: «Это важно? »

Понятно, что не спросил. Тут и дурак поймет, что важно.

И если время течет по-разному для нас и местных, то… «вместе им не сойтись». Как только эта разница начнет проявляться, если она есть конечно, то повод для конфликта обеспечен. Никто не сможет спокойно терпеть «вечных эльфов» рядом. Лучше бы для всех здесь все стало одинаково. Для нас лучше.

А про Теренса… Сколько ему жизни давали? Полгода? Хорошо, думаю, что на самом деле он себе отыграл лет пять, но рак все равно должен его настигнуть. И агония будет длиться дольше, потому что этот рак из его мира, пришел с ним.

— Узнай, если возможно. И даже как там у них с раком дела обстоят, узнай.

— Хорошо, — кивнул он и перевел разговор на другое: — Что с фортом? И у нас планы ехать за горючим, и несколько групп собираются в городе грузить припасы… Это можно делать?

Я как-то не думал, что ресурсы собираются здесь, на месте. Хотя… почему бы и нет? Если город опустел и живых в нем нет, то зачем добру пропадать? И ведь точно, я когда летал, видел у самой реки что-то вроде немалого нефтехранилища. Оттуда берут топливо, получается?

— Для того чтобы я был уверен в своих ответах, мне нужны две вещи, — ответил я. — Первая — подкрепление. Вторая — мне нужна возможность заменять своих людей на постах гражданскими, хотя бы на время, и тогда я мог бы пока выделять хотя бы какие-то группы прикрытия. Мы ведь о них говорим?

— О них. Работы надо охранять.

— Тогда гражданских надо учить, иначе… иначе мне надо или плюнуть на разведку, или на охрану самой Базы. Нас слишком, понимаешь, слишком мало. И ведь моим людям надо еще и спать иногда, так что… — Я просто развел руками.

— Я завтра общее собрание объявлю, надо говорить всем вместе, и ты должен все объяснить. Сможешь? — Он вопросительно посмотрел на меня.

— Я постараюсь.

На этом, в общем, серьезный разговор и закончился. Потом я еще сидел над своими планами, в гордом одиночестве закрывшись в «штабе», и пошел спать тогда, когда почувствовал, что глаза совсем слипаются, а каждую строчку я читаю по несколько раз, пытаясь выловить смысл из того, что сам же и написал.

Завалившись же, обнял что-то сонно пробормотавшую Настю и уснул, для того чтобы быть разбуженным будильником. Как показалось — минут через пять после того, как уснул, хотя нет, четыре часа прикемарить все же удалось.

Настя проснулась одновременно со мной, обняла, повалив обратно в постель, прошептала:

— Ну подожди, куда ты сразу вскочил?

— Не, ну так я могу и не спешить, — я повернулся к ней, поцеловал в теплые губы, — но дел у нас… не передать словами.

— Я, я за тебя полечу, угомонись уже. — Она притянула меня к себе. — Придумал себе трудовой подвиг. Опоздаешь на полчасика, ничего страшного.

Это верно, ничего страшного не случилось, только приятное. Потом, правда, вставать было трудно, хотелось так и лежать с ней в обнимку и никуда не идти. Но тут она меня сама и подняла — мол, все, удовольствий больше тебе не положено, иди делом занимайся.

Завтракать я ушел вместе с Настей в «штаб», и туда же подтянулся Митч со своей командой.

— Летим в Вайоминг, — оповестил Митч.

— Я догадываюсь, — кивнул я, покосившись на Настю. — Как бы дошла до меня информация. Мне что из этого?

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒