2 глава. Остроумие

2 глава

Жара

Я проснулся от крика.

— Черт возьми! — я сел в полной темноте и потянулся на шум, пока не нащупал руку девушки. Она безумно замахала руками, поэтому я сжал оба ее запястья, чтобы застраховать себя от ударов, в то время как она продолжала кричать. — Давай, детка, успокойся! Все хорошо. Ты в порядке!

Перестав кричать, она уткнулась мне в грудь и вцепилась в меня. Я освободил ее запястья и почувствовал, как ее руки поднялись вверх по моим плечам, ногти впились в кожу на спине, а от ее рыданий подрагивало не только ее тело, но и мое.

Утешать кого-то — явно не моя сильная сторона. Я просто не делал этого. Я даже редко когда хотел прикоснуться к девушке, после того как трахнул. Я не имел ни малейшего представления, куда деть свои руки, я даже не видел ее, но, так или иначе, она сама держалась за меня и не показывала признаков того, что собирается отпускать. Я чертовски устал, чтобы спорить с ней, поэтому и не оттолкнул. Я имею в виду, она чуть не умерла, и, хотя мне не хотелось об этом думать, я знал, как далеко мы от суши. Если бы мы нашли других с первыми лучами солнца, было бы отлично, в противном случае, наши шансы выжить были не так уж велики.

Так что я позволил ей прижаться ко мне и даже неловко обнял в ответ. Она продолжала рыдать, а я молчал, потому что не знал, что сказать. Наверное, я мог бы солгать ей и сказать, что все в порядке, но не думаю, что в этом был бы смысл. Протянув руку, я вытащил водонепроницаемый фонарик из запечатанной упаковки, закрепил его в одну из петель внутри плота и включил.

Она вздрогнула от неожиданности, когда зажегся свет, и задержала дыхание, тихо всхлипнув. Ее пальцы снова впились в мою плоть, но уже не так сильно. Я не думаю, что она действительно поцарапала меня. Быстро осмотрев плот, она прижалась щекой к моей груди и закрыла глаза.

Девушка затихла совершенно внезапно, и я прислушался, дабы убедиться, что она не перестала дышать. Заметив, что ее дыхание теперь было по-настоящему стабильным, я понял, что она, должно быть, вырубилась или просто опять уснула. Мне не хотелось будить ее и вновь слушать ее крики, но я очень нуждался в том, чтобы лечь обратно. Я немного изменил свою позицию, пока не сумел лечь на спину с девушкой, все еще распластавшейся на моей груди и крепко сжимающей мои плечи даже во сне.

Это не было удобно, нисколько. Я был все еще полностью истощен и полагал, что мне удастся снова заснуть, но я был неправ. С девушкой поверх меня, грохочущими волнами и ветром снаружи навеса, я не смог заснуть вообще. Тяжело вздохнув, я посмотрел на освещенную светом фонаря молодую женщину, лежащую на мне сверху.

Возможно, ей было около двадцати. Ее длинные волосы частично прикрывали лицо, плечи и спину. Она была стройной, на ней был надет цельный синий купальник с шортами поверх него, и у нее не было обуви. Если она носила шлепанцы или сандалии, как многие пассажиры, то, вероятно, потеряла их во время шторма.

У нее была по-настоящему приятная кожа — гладкая и слегка загорелая по всему телу, не как у многих цыпочек, загоревших пятнами из-за того, что дерьмово нанесли лосьон для загара на нужные места. Мне хотелось провести по ней руками, чтобы узнать, была ли она такой же мягкой, как выглядела, но, подумав, я решил, что это вверх неуместности. Ее кожа напомнила мне о теплой карамели, и у меня появилась идиотская мысль, что и на вкус она будет тоже как карамель.

Вместо этого, я устроился поудобнее, чтобы визуально оценить ее фигуру. Она была довольно маленькой: около пяти футов и двух дюймов ростом и весила, возможно, сто двадцать фунтов[7] или около того. Рядом с моими шестью футами двумя дюймами[8], и телом «десять-лет-в-бодибилдинге», она выглядела как ребенок. Я мог бы, наверное, поднять ее над головой одной рукой. Конечно, когда она лежала поверх меня, как сейчас, она чувствовалась немного тяжелее.

Ее нога сдвинулась, и черт меня побери, если она не потерлась своим бедром о мой пах. Бог мой, мы были в спасательной шлюпке посреди гребаного Карибского моря, а у меня встал на едва не утонувшую незнакомку, лежащую на мне.

Ну, по крайней мере, мы узнали, что я все еще мужчина.

На вид она была горяча, что я мог сказать в любом случае. Она дышала и была женщиной — это все, что обычно требовалось. Я попытался вспомнить, как чувствовались ее сиськи, когда я схватил ее в воде, но я был слишком занят, пытаясь остаться в живых, чтобы отложить это в памяти.

Черт, я облажался.

Кроме того, она просто еще одна из тех сук из высшего общества, которые зафрахтовывают судно для своих маленьких индивидуальных прогулочных рейсов, поскольку они были слишком хороши для «обычных» круизных кораблей, которые ходили повсеместно с «обычными» людьми на борту. Она не была моим типом, и я определенно не был ее. За свой тип мне чаще всего приходилось платить, но, как минимум, я знал, чего мне ждать, и не должен был звонить им позже или покупать чертовы цветы. Какой тип у нее? Одно я знал точно: у меня не было аристократического происхождения, которое всегда было главным требованием в списке. Возможно, если бы я принял душ и побрился, то она, пожалуй, посмотрела бы на меня свысока и рассмотрела бы вопрос о предоставлении мне своего внимания. И в результате, я не был бы достаточно хорош даже для того, чтобы вымыть ее чихуахуа.

Я, похоже, все-таки уснул, потому что следующей вещью, которую я увидел, был естественный свет, проникающий через прозрачные стены плота. Становилось очень жарко. Это было частично потому, что солнце варило нас внутри шлюпки, но также и потому, что на мне лежала потная девушка.

Я выскользнул из-под нее, поежившись, когда наша прилипшая кожа громко разделилась. Я относительно мягко опустил ее и сдвинулся к входному отверстию в навесе плота. Я вытащил пломбу и открыл его, почти ослепнув от потока солнечного света.

Сделал глубокий вдох и встряхнул головой, пытаясь изгнать сон из организма. Моя голова раскалывалась, но без моего обычного, кофе с добавлением алкоголя и половины пачки сигарет, я не думаю, что мне станет лучше в ближайшее время. Мои руки и плечи болели, а спина затекла. Кроме того, было на самом деле чертовски жарко в том, что по сути являлось небольшой теплицей посреди океана, с палящим на нее экваториальным солнцем. В общем, я чувствовал себя дерьмово.

К счастью, волны были гораздо спокойнее, чем прошлой ночью. Я оглянулся на девушку, которая все еще была в отключке, затем быстро расстегнул ширинку и помочился за борт. Только мне удалось уложить себя обратно, как она немного перевернулась и застонала. Не то чтобы меня и вправду это заботило, но ей, вероятно, не хотелось бы проснуться и увидеть меня, размахивающего членом. Но она только пробормотала что-то невразумительное и замерла, не проснувшись.

Я посмотрел на горизонт и увидел… воду.

Я изловчился и высунулся из небольшого отверстия в навесе, а затем осмотрелся.

Много воды.

Дерьмо.

Не увидев признаков других спасательных шлюпок, я поборол нервозность, но почувствовал, как засосало под ложечкой. Плот был оснащен пищей и водой для четырех человек на три дня. Я бы смог набрать еще воды во время дождя и мог бы, конечно, разделить пищу больше, чем на шесть дней: наверное, на десять или двенадцать, после она уже точно испортится. Я посмотрел на спящую позади меня пассажирку. С ее размерами обезвоживание наступит быстро. Учитывая, сколько морской воды она проглотила, девушка, вероятно, уже была на грани. Я продержусь гораздо дольше, чем она. Мой желудок снова сжался. Мне пришло в голову, что я не испытывал таких эмоций с тех пор, как участвовал в боях без правил на выживание.

Пригнувшись, я высунул голову из отверстия и закрепил клапан на верхней части плота. В задней части шлюпки, рядом со спящим пассажиром, было другое, меньшее отверстие. Его я также открыл, чтобы внутри плота образовался сквозняк. Он не давал большого эффекта в жару, но это немного лучше, чем ничего.

Мне сильно хотелось выпить спиртного.

Но, вместо этого, я довольствовался небольшим количеством воды.

Девушка снова перевернулась, я услышал звук того, как ее кожа терлась о материал надувного плота. Я подумал о том, что она, наверняка, привыкла к шелковым простыням и всякому такому дерьму, и чуть не рассмеялся вслух. Я придвинулся обратно к входному отверстию, потому что она выглядела так, будто собиралась проснуться, а мне не хотелось снова испытывать на себе ее истерику. Я сел и увидел, как она открыла глаза и посмотрела прямо на меня.

У нее были по-настоящему красивые глаза. Просто чертовски фантастические — темно-карие, глубокие и действительно большие глаза: такие, что посмотрев в них, можно упасть или потеряться или что-то там еще. И они смотрели прямо на меня. Моя собственная реакция на ее взгляд, на самом деле, удивила меня больше, чем сами глаза.

Она села и прижалась к задней стороне плота, так далеко от меня, как только могла. Не то чтобы уж очень — плот был только десять футов[9] длиной, так что вы никогда не будете сильно удалены от чего-либо внутри. Ее глаза оставались на мне еще мгновение, а затем она осмотрелась вокруг.

Когда она отвернулась, я захотел подойти к ней и повернуть ее лицо обратно, чтобы она снова смотрела на меня. Я не сделал этого или еще чего-нибудь, было странно, что я вообще хотел это.

Она начала что-то говорить, но во время этой попытки ее голос был больше похож на хрип. Она приложила руку к горлу и кашлянула пару раз, прежде чем попытаться снова.

— Что случилось?

— Моя шхуна утонула, — нехотя сказал я.

— Как я здесь оказалась? — спросила она. — Последнее, что я помню, это как пыталась подняться на палубу, но когда сделала это, появилась большая волна. Я упала в воду.

— Да, — ответил я, кивая. — Я вытащил тебя.

— Я не помню этого, — произнесла она.

— Ты была без сознания и почти утонула, — сказал я ей.

— Где все остальные?

Я пожал плечами.

— Они…? — ее глаза стали еще шире.

— Без понятия, — сказал я ей. — Я буду начеку, вдруг смогу увидеть какую-нибудь из других шлюпок.

— Была еще одна?

— Я только что сказал тебе, что понятия, бл*дь, не имею! — отрезал я.

Я не хотел этого, но чувствовал себя абсолютным дерьмом. Мне сильно хотелось выпить, и совсем не хотелось говорить об этом. Я попытался понизить голос на тон.

— А теперь остановимся на двадцати вопросах.

Она отстранилась и уставилась на меня с открытым ртом. Чертова сука из высшего общества. Она до этого, наверно, в жизни не слышала слова на «Б». Ей лучше привыкнуть к этому.

Я немного оттянул навес и получил удар приличного размера струйкой дождевой воды, вытекающей из водосборной системы.

— Черт возьми!

Сорвал влажную футболку и бросил в сторону. Я должен запомнить, что ее нужно повесить, иначе она никогда не будет сухой. Это было достаточно плохо, что моя футболка мокрая, а вина за израсходованную напрасно воду будет мучить меня позже. Лэндон бы на хрен убил меня за трату воды в этих условиях. Я задумался, можно ли каким-нибудь образом выжать ее из футболки.

Я услышал вздох позади себя и сразу же пожалел, что не остался в мокрой футболке.

— Вау, твои руки… ммм... — девушка запнулась. — И спина...

Я напрягся и сжал руки в кулаки.

— Что? — прорычал на нее, обернувшись. Если у этой заносчивой суки проблемы из-за моего тела, пусть держит их при себе или сваливает с плота.

— Ты выглядишь... ммм... очень сильным.

— Э… — я не знал, что на это ответить. Я думал, она говорит о моих шрамах. Судовождение требует больших сил, но я был в отличной форме задолго до того, как начал плавать. Джон Пол до сих пор уверен, что я все еще много тренируюсь, чтобы поддерживать форму и справляться с отравой, которую я пил. Наша профессиональная деятельность, может, этого и не требовала, но как любит выражаться Джон Пол: «Сильные люди дольше живут».

Я приподнял навес и всмотрелся в горизонт. И почему пара очков «Рэй-Бэ» не включена в комплект для выживания? Я прикрыл глаза от солнца ладонью и еще раз оглядел горизонт.

Ничего.

Я быстро повернулся, отчего плот немного качнулся. Девушка спешно перебралась на другую сторону плота, как только я приблизился к запечатанным пакетам возле нее. Я действовал так, будто ее здесь не было. Я нашел то, что искал — бинокль и одну из трех сигнальных ракет. Конечно, ночью они лучше сработают, но был шанс, что другие шлюпки в тот момент были ближе к нам, чем будут через двенадцать часов. У них хотя бы был мотор, у нашего же плота лишь два чертовых весла, которые были почти бесполезны.

Я вернулся к открытой части навеса и выстрелил из первой ракеты. Даже при дневном свете она была очень яркой. Я наблюдал, как ракета поднялась на триста метров вверх, прежде чем начала падать, освещая путь. И погасла раньше, чем упала в воду.

Я смотрел в бинокль, пытаясь разглядеть, есть ли сигналы… хоть, что-нибудь.

Ничего.

На горизонте даже не было никаких облаков, чтобы по ним можно было определить направление к земле, над которой они, как правило, образовывались. Ветер дул на юго-юго-запад, что не радовало. Туда, где затонул «Дар». Ближайшая же земля была на юго-востоке.

— Твою мать.

— Что случилось?

Я напрягся. Эта куколка и ее тупые вопросы доконают меня.

— Давай разберемся, — прорычал я. — Ох, черт, прости, только что вспомнил, что забыл дома свои парадные туфли, а они мне так нужны сегодня вечером для разговора по душам. Как ты думаешь, что, бл*дь, случилось? Может, мы посреди херова океана и не знаем, где чертова земля? Может быть, это случилось?

— Почему ты кричишь на меня? — прокричала она, всхлипывая.

Девчонка подтянула ноги к груди и обняла их руками, практически свернувшись в клубочек. Я не хотел выплескивать на нее все дерьмо, но это произошло, потому что я ужасно вспыльчивый ублюдок.

— Я немного не в себе, понятно? — заорал я на нее. — Мой дом, бл*дь, утонул, здесь жарко, как в аду, и я все никак не могу, черт возьми, понять, зачем я спас тебя. Ясно?

Она подняла руку и вытерла ею глаза.

Я довел ее до слез.

Бл*дь.

Я не хотел доводить ее до слез. Мне нужно было успокоиться. Вся злость и напряжение — это всего лишь пустая трата энергии, а трата энергии — трата воды и еды. Я закрыл глаза и попытался сделать несколько медленных успокаивающих вдохов, но это не помогло. Если бы замедление дыхания работало, я бы бросил курить.

— Твою мать! — пробормотал я, и меня осенила мысль, которая могла бы спасти нас. Я дотянулся до кармана на своем поясе и достал пластиковый контейнер с тремя сигаретами «на всякий пожарный». — Слава богу!

Я достал одну и тщательно закрыл контейнер с оставшимися. Зажигалка была слишком влажной и не работала, но в комплект для выживания входили влагостойкие спички. Я прикурил, откинулся на бортик плота, закрыл глаза и глубоко затянулся. Я сделал пять длинных и глубоких затяжек, прежде чем открыл глаза. Она уставилась на меня своими большими, потрясающими глазами, из-за чего мой член ожил.

Класс — то, что нужно.

Она отвернулась и стала нервно раскачиваться вперед и назад. От покачиваний девчонки в моей голове всплыли картинки того, как я могу заставить ее раскачиваться сотней других способов.

Курение в условиях выживания — не самая хорошая идея, но я должен был взять себя в руки, чтобы мыслить четко, так что лучше было покурить, чем ничего не делать.

Сделал еще одну длинную затяжку, выпустив дым над водой. Я наслаждался курением, зная, что осталось всего две сигареты. Я мог бы справиться и без сигарет, если бы у меня была бутылка чего-нибудь покрепче, но за неимением и того и другого, мне пришлось посильнее затянуться.

Она все раскачивалась на месте, что дико меня бесило.

— Что с тобой не так? — опять прорычал я. Я не был сильно зол, просто напряжен и раздражен. Сигарета помогала, но что мне действительно было нужно, так это выпить. Не думаю, что в комплекте для выживания предусмотрены малюсенькие бутылочки с алкоголем.

— Я… хмм... — она промямлила и отвернулась. Даже сквозь ее загар я видел, как она покраснела.

— Что? — раздраженно спросил я. Если она начнет жаловаться на дым от сигарет, я выкину ее за борт.

— Мне... нужно в туалет.

Я рассмеялся. Затянулся в последний раз до самого фильтра, прежде чем выкинуть окурок в воду.

— Ну, так вперед!

— Куда?

— Ты где-то видишь удобную ванную комнату? — я вновь рассмеялся и с жалостью взглянул на нее. — За борт, куда же еще?

— Как?

Ладно, в ее словах был смысл. Или ни хрена не было. Ведь у нее не может быть хрена. Я рассмеялся от своей мысленной шутки.

— Ну… не знаю… Свесь свой зад над водой. Или лезь в воду. Сделай уже это как-нибудь.

— Мне придется раздеться.

— И?

Она опять покраснела.

— Что? Ты хочешь, чтобы я вышел на несколько минут в другую комнату? Обещаю, пялиться не буду.

Она не двинулась с места. Вообще-то она все еще раскачивалась, но ничего не сделала, чтобы решить свою проблему. Если бы она и дальше так сидела, то обмочилась прямо на плот.

— Если тебе станет легче, я уже облапал тебя и спереди и сзади, касался твоего рта своим и трогал твою грудь, так что теперь не до...

Она открыла рот от удивления и прикрыла его рукой. Я понял, как это прозвучало, учитывая, что тогда она была без сознания. Я встряхнул головой.

— Я не имел в виду… Бл*дь! — я схватил футболку и откинулся на спину, закрывая ею лицо. Я пролежал так с минуту, но не услышал никакого движения, поэтому крикнул на нее опять: — Давай, быстрей!

Она зашевелилась. Я услышал, как она переместилась в переднюю часть плота, затем она задвигалась на одном месте, вероятно снимая шорты и купальник.

— Если ты собираешься лезть в воду, надень спасательный круг на талию и держись за чертову лестницу. Я не хочу снова нырять за твоей задницей.

— Хорошо, — ответила она. — Эмм... где он?

— Снаружи за бортом, слева.

— Спасибо, — ответила она.

— Забей.

Я услышал, как она задвигалась и приблизилась к борту. Потом тихий всплеск воды, и минуту спустя она вскарабкивалась на плот.

— Нечто похожее на полотенце там, — сказал я, выбросив руку по направлению к задней части плота и махнув ею. — Убедись, что пол тоже сухой.

— Спасибо, — сказала она.

— Забей.

Я слушал, как она двигалась вокруг, вскоре мне надоело просто так лежать, прикрыв голову гребаной футболкой.

— Ты все?

— Практически, — тихо ответила она. Ее голос по-прежнему звучал через силу. — Хорошо, я закончила.

Я сбросил футболку с лица и выпрямился, глядя на нее. Она поправляла лямки на купальнике, все еще краснея.

— Ты знаешь, почему мое… хмм… горло болит?

— Да, — произнес я, не вдаваясь в подробности.

Через минуту она все-таки спросила:

— Так почему же мое горло болит?

— Потому что ты нахлебалась долбаной морской воды, — сказал я. — От этого твое горло и голосовые связки воспалены. Подожди день, и все пройдет.

— Спасибо, — сказала она опять.

— Забей, — повторил я снова.

Я засунул руку в запечатанный контейнер с провизией и извлек протеиновый батончик. Разломав его пополам, бросил один кусок ей.

— Ешь, — приказал я. — Вторую половину получишь в шесть часов.

— Шесть часов? — повторила она.

— Ты что, гребаный диктофон? Да, шесть часов.

Я знал, что был ублюдком, но мой мозг работал сверхурочно, пытаясь определить лучшее решение ситуации. С ней все было на порядок сложнее. Если бы дело касалось только меня, я был бы уверен, что все будет хорошо. Здесь было изобилие еды и воды для меня. Я мог рыбачить, сам о себе заботиться и остаться в живых, даже в таких экстремальных обстоятельствах. Ее пребывание со мной… делало все сложным.

Я привык к игре со смертью. Последний герой. Каждый сам за себя. Ты никому не помогаешь, потому как тебя ударят в спину при первой же возможности. Примитивная часть моего мозга уговаривала меня швырнуть ее за борт, так как ее спасение может стоить мне собственной жизни.

Но я не мог этого сделать. Блин она была всего лишь мелкой девчонкой. Не ребенок, конечно, но она была такой хрупкой и выглядела чертовски беспомощно. Мне даже приходилось сдерживать себя от желания обнять ее, утешить и, возможно, трахнуть, чтобы заставить забыть о том ужасе, в котором она оказалась. Да, мне определенно хотелось сделать это.

Бросить за борт или впиться в ее губы в глубоком поцелуе? Я не мог определиться, и это чертовски настораживало меня.

— Иди сюда, — произнес я, пытаясь говорить не злобно. Не уверен, что у меня это получилось, но она придвинулась немного ближе. — Тебе необходима вода, чтобы то, что ты съела, смогло перевариться.

— Я хочу пить, — призналась она.

Я отмерил ровно половину чашки и протянул ей. Когда она потянулась за ней, я поднес ее обратно к своей груди, тем самым убрав из зоны досягаемости девушки.

— Слушай внимательно, — сказал я, сузив глаза. — Оближи губы, а затем сделай небольшой глоток воды. Прополощи рот, горло и проглоти. После снова оближи губы. Продолжай так делать, пока жажда не уйдет. Поняла?

Она кивнула, и я протянул ей чашку, внимательно наблюдая за ней. Она сделала, как я сказал, а затем передала чашку мне обратно.

— Намажь побольше на свои губы, — сказал я, протягивая тюбик гигиенической помады из комплекта средств для выживания.

— Для чего это?

— Помогает сохранить влагу, — ответил я. — Это также поможет от солнечных ожогов. Защищает от прямых солнечных лучей, так понятно? Такую малышку, как ты, палящее солнце, вероятно, убьет.

— Я не сгорю так легко, — ухмыльнулась она.

Я пристально посмотрел на нее.

— Ты не привыкла быть под прямыми солнечным лучами, в том числе и отраженными от воды, без какой-либо защиты в течение неопределенного количества времени. Все сгорит, в конце концов.

Она нанесла помаду на губы и протянула тюбик мне. Я закрыл его и убрал.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Даниель, — ответил я автоматически. Даже не задумываюсь над этим вопросом, когда кто-то спрашивает. После четырех лет использования вымышленного имени, оно было для меня также привычно, как и мое настоящее имя.

— Я — Рейн (прим. ред. можно перевести с англ. как дождь), — сказала она. — Спасибо, что спас мне жизнь.

— Забей, — я старался не смеяться над ее именем. Помимо того, что оно было столь пафосным, как я и ожидал, то обстоятельство, что это явление природы, а не имя, было чертовски уморительным.

— Знаешь, ты мог бы сказать «пожалуйста».

— Я еще не спас тебя, — ответил я. — Ты можешь возненавидеть меня за то, что я не позволил тебе утонуть. По крайней мере, это был бы конец. Утонуть хотя бы быстро. Умереть от обезвоживания и голода? Это отстой.

Так почему же, черт возьми, я не смог пойти дальше и рассказать? Описать в мельчайших деталях, как именно умирает человек без воды. Я не мог поднять голову и посмотреть на нее, потому как это могло заставить ее снова заплакать.

— Ты думаешь нас не найдут? — ее голос звучал тихо, но уверенно.

— Трудно сказать, — ответил я уклончиво. — Если мы найдем одну из других спасательных шлюпок, то, вероятно, будем в порядке.

— Где же они?

Приподняв брови, я глянул на нее.

— Ты сейчас, бл*дь, серьезно? — спросил я. — Ты когда-нибудь слышала фразу «Не задавай глупых вопросов»?

— Да.

— Ну, так вот. Это был один из них.

Я набрал полный рот воды, чтобы утолить жажду, и в течение некоторого времени мы сидели молча. Глядя туда, где начинается темно-голубая вода, я продолжал волноваться. Нашей единственной надеждой на спасение было то, что кто-нибудь заметит вспышку сигнальной ракеты и доберется до нас прежде, чем плот отнесет течением и ветром слишком далеко. Я снова открыл комплект для выживания и проверил содержимое.

— Что случилось с твоей головой?

— Меня немного пошвыряло из стороны в сторону на шхуне, — произнес я. Совсем забыл, что над бровью у меня открытая рана, и теперь, когда она напомнила мне, ее опять начало жечь. — Вообще-то, мне понадобится твоя помощь с этим.

— С чем «с этим»? — ее голос прозвучал нервно.

— Мне нужно, чтобы ты зашила ее, — сказал я прямо.

— Прости, что ты хочешь, чтобы я сделала?! — она сказала с паникой в голосе.

— Мне нужно, чтобы ты зашила рану, — повторил я. — Думаю, забота о моем самочувствии — единственное, что сможет спасти твою задницу от неминуемой смерти. Уверен, ты очень хочешь это сделать.

— Я не врач.

— Да по фиг, — ответил я, вытаскивая из аптечки мини-комплект для зашивания ран, а также кусочек марли и спиртовые салфетки. — Ты же девушка, значит должна уметь, бл*дь, делать стежки. Внутрь — наружу, все просто, как будто трахаешься.

Я снова был удивлен тем, как ее румянец окрасил щеки. Они не были алыми или красными, просто ее загорелая кожа немного потемнела, что говорило именно о румянце. Ее большие красивые глаза расширилась, к огромному сожалению моего ноющего члена. Только этого, на хрен, мне еще не хватало, чтобы у меня был стояк оттого, что какая-то цыпочка зашивает мне голову.

— Я не знаю, смогу ли это сделать, — еле слышно прошептала она. — Меня начинает тошнить только от одного вида крови.

Я посмотрел на нее с недоумением. Она брезговала, а это мне было нужно меньше всего, да и у меня не было времени на все это дерьмо.

— Тебе придется выкинуть из головы все эти глупости, — сказал я ей. — И сделать это прямо сейчас, потому что если тебя вырвет, ты потеряешь жидкость, необходимую для твоего организма. А если ты потеряешь жидкость, ты умрешь.

— Ты меня пугаешь.

— Я просто констатирую факты, — оскалился я. — А теперь иди сюда и зашей мне рану.

Я не собирался давать ей время для раздумий или ненужных сомнений. Мне нужно было сделать это сейчас, прежде чем эта долбаная рана опять начнет кровоточить. Она глубоко вдохнула, будто пытаясь подготовить себя, и затем подошла ближе ко мне. Я аккуратно взял хирургическую нить, завязал на кончике узелок и потом передал ей оба предмета: нить и хирургическую изогнутую иглу. Я убрал со лба марлю, пропитанную кровью, и она задержала дыхание, прикрыв рот рукой.

— Даже, бл*дь, не думай об этом, — прорычал я, глядя ей в глаза. Она задержала свой взгляд на мне еще на пару секунд, затем медленно кивнула. — Просто не думай об этом. Представь, что ты играешь в швею с одной из своих кукол, хорошо?

— Хорошо, — прошептала она.

Я сел перед ней по-турецки, а она встала на колени, чтобы у нее был более удобный доступ к моей ране. Она, оказывается, достаточно высокая — выше, чем я думал. Я глубоко и размеренно задышал, мысленно подготавливая себя к боли и к тому, чтобы не быть слишком банальным, рассматривая ее аппетитные молочные холмики, которые находились прямо перед моими глазами. Я мог видеть только соблазнительную мягкую верхнюю часть ее груди, но все равно ее сиськи смотрелись чертовски совершенными.

Она резко проткнула кожу иглой, и я постарался не закричать от боли. Это не сработало, но определенно отвлекло от ее идеальных сисек.

— Оу, черт!

— Прости! — воскликнула она.

— Просто сделай уже это! — огрызнулся я.

Она успела воткнуть иглу в кожу больше двух раз перед тем, как наш плот ударила огромная волна и бросила ее ко мне на колени с иглой в руках, которой она чуть не проделала мне дырку в черепе.

— Какого хрена! — закричал я, резко отталкивая ее от себя. Она была легкая, как пушинка, я резким толчком отбросил ее в противоположную сторону плота, где ее тело отскочило от плотно натянутой тканевой стенки.

— Прости меня! — она закричала еще раз.

— Святое дерьмо, сучка! — проорал я. — Ты могла выколоть мне глаз!

— Я не смогла удержать ее! — закричала она. — Я не хотела!

Я немного отдышался, чтобы собраться с силами. Я знал, она не хотела причинить мне боль, и к тому же совсем не просто делать это в раскачивающемся плоту, стоя на коленях. Я простонал, вытирая кровяное пятно на голове, и лег на спину. Я взглянул на противоположную сторону плота, где она вжалась от меня в стену.

— Вот, черт… попробуй еще раз, — потребовал я.

— Нет, — проговорила она. — Ты даже не собираешься называть меня по имени и потом ждешь от меня помощи.

— Может, ты меня плохо расслышала, — прошипел я. — Заботиться о моей жизни в твоих же интересах. Помогая мне, ты сохраняешь жизнь себе.

— Ты не умрешь от такой маленькой раны, — сердито бросила мне она. — Я не наивная дурочка.

— Я не имею в виду то, дурочка ты или нет, — сказал я. — Если перенестись к тебе домой, в твой уютный особнячок, то этот порез абсолютно не опасен. Но здесь, без антибиотиков, он может быть моим смертельным приговором. Ты хочешь рискнуть моей жизнью и своей?

Она сидела в том же положении около минуты, просто глядя на меня, возможно, пытаясь разобраться, вру я или нет. Я пару раз глубоко вдохнул, стараясь успокоиться, но я был слишком напряжен, чтобы расслабиться, к тому же теперь у меня разболелась голова. Наконец, она неуверенно придвинулась ко мне, как будто я собирался ее укусить. Сделав еще четыре шва, она закончила возиться с моей головой.

— Мне нужно что-то, чем я смогу обрезать нитку.

— У меня есть, — ответил я, вытаскивая складной нож из кармана на поясе. Протянув руку, я нащупал нить и быстро срезал конец. Поцеловав лезвие ножа, я сложил его и спрятал обратно.

— Зачем ты это сделал?

— Сделал что?

— Ну… поцеловал нож?

— Это мой счастливый нож, — пробормотал я.

— Почему он счастливый?

Я вздохнул. У меня точно не было желания обсуждать это дерьмо. Может, если я ей намекну, что это немного бестактно лезть в чужие дела, она поймет и прекратит задавать свои дурацкие вопросы.

— Потому что меня порезали этим ножом, и я не умер. Кажется, мне чертовски повезло.

Она изучала меня на протяжении нескольких долгих минут, потом взглянула на мою руку и спину.

— Большой у тебя шрам на спине?

Я вздрогнул.

— Да.

— Он от этого ножа?

— Да.

— Как так получилось?

— Я порезался, когда брился, — глумился я, затем вздохнул. Я реально был серьезно напряжен. В нормальных обстоятельствах я не был таким саркастичным мудаком. Во всяком случае, не настолько. — А сама-то как думаешь? Кто-то, черт побери, порезал меня.

— Накладывали швы?

Я должен был рассмеяться над этим. Я имею в виду, семнадцатидюймовый шрам на два дюйма пересекает мой правый трицепс, и еще на пятнадцать дюймов заходит на спину.

— Сто двенадцать внутренних, только чтобы зашить мышцу внутри, — сказал я. — Еще сто сорок семь — сшить кожу.

— Было больно?

— Нет. Я, в самом деле, мазохист, так что мне, мать твою, очень понравилось это. Как ты сама-то думаешь?

— Я имею в виду швы. Было больно, когда их снимали?

— Конечно, было адски больно, — я недоверчиво покачал головой. — В моей коже были нитки. В рану попала инфекция, так что было очень забавно снимать их.

— А что случилось с человеком, который сделал это?

— Ну, давай-ка подумаем, — начал я, используя самый язвительный тон, — принимая во внимание, что он порезал меня, и я все-таки выжил, что, бл*дь, думаешь, произошло с ним?

— Его посадили в тюрьму?

— Он отправился в гребаный морг.

— Ты сказал это только, чтобы напугать меня?

— Нет, — ответил я. — Я сказал это, чтобы заткнуть тебя.

Это сработало, правда, ненадолго. Хотя ее молчание не помогало, потому что мне по-прежнему было жарко, я был возбужден, раздражен и хотел пить так же сильно, как и подрочить — а это только первый день. Я притворился заинтересованным какими-то инструкциями по выживанию, которые валялись в одном из мешков. В основном в них говорилось о дерьмовом здравом смысле. Если бы вы уже не знали большинство из того, что там написано, вы никогда бы не добрались до прочтения этих гребаных инструкций.

Потом она вновь начала свои расспросы.

— Ты всегда был моряком? — спросила она.

— Нет, — ответил я. — Я купил «Дар» только пару лет назад.

— Что это название означает?

— «Дар»? — спросил я. Она кивнула. — Это жертва богу или что-то типа того. Что-то связанное с верой. Джон Пол назвал так. Он говорил, что мы жертвуем себя морю или какую-то подобную чепуху.

— Чем ты занимался до того, как стал моряком?

Вот именно эту тему лучше всего избегать.

— Да ни чем.

— Ты должен же был что-то делать.

— Не обязательно.

— Ну, ты же должен был где-то работать, чтобы позволить себе купить лодку, так?

— Это — шхуна. Или была ей. Лодки маленькие, а размер, черт побери, имеет значение.

Она от удивления раскрыла рот, опустила взгляд на свои коленки и нервно сжала пальцы. Как будто у моего члена были долбаные уши, он решил, что должен подтвердить мою точку зрения о размере. Мне пришлось немного передвинуться, чтобы он не был таким заметным. Как, мать твою, я собрался выжить с этой раздражающей, чертовски сексуальной сучкой, которую я одновременно хотел убить и трахнуть?

Мне, правда, очень нужно расслабиться.

— Тогда ты должен был где-то взять деньги на шхуну, — наконец сказала она, когда легкая отметка от зубов на ее полной нижней губе начала исчезать. — Ты унаследовал ее?

— Нет, я ни хрена не унаследовал, — ответил я, сдерживая смех. — Чтобы что-то унаследовать у тебя должна быть семья.

— Ох, — произнесла она. — Мне жаль.

Она выглядела такой раскаивающейся, что я решил, по крайне мере, рассказать ей хоть какую-то малость. Это лучше, чем она начнет задавать вопросы о моей проклятой семейке.

— Я был бойцом, — сказал я, не смотря на нее.

— Как в боксе?

— Типа того.

— Мой отец постоянно смотрел бокс, — задумчиво сказала она. — Он мог увидеть тебя по телевизору?

— Я очень сомневаюсь в этом, — ответил я. И больше ничего не сказал. Я не упустил то, что об отце она сказала в прошлом времени, но не собирался спрашивать у нее о нем.

— Что случилось с ними?

— С кем?

— С твоей семьей.

Зашибись, она все-таки дошла до этого. Я почувствовал, что все мышцы в моем теле напряглись. Я не говорил о моем прошлом ни с единой гребаной живой душой. Я даже не говорил об этом дерьме с Джоном Полом, а он был большой частью всего этого. Мои руки сжались в кулаки, и я закрыл глаза на секунду, прежде чем вновь посмотреть на нее.

— Ты задаешь слишком много вопросов, которые никак тебя не касаются.

Вместо того чтобы сжаться в комочек, как она делала раньше каждый раз, когда я огрызался, она положила руки на бедра, при этом ее глаза потемнели, а взгляд стал колючим.

— Я совершила какое-то серьезное преступление? — выплюнула она мне.

— Я уже говорил тебе, — ответил ей. — Я чертовски напряжен.

— Может, я могу чем-то помочь тебе? — спросила она. — Или ты так и будешь постоянно орать на меня?

Вот. Я больше не мог сдерживать свой характер.

— Ага, есть кое-что, что ты можешь сделать, — холодно произнес я, уставившись на нее. — Подойди ко мне и отсоси. Это, вероятно, ослабило бы немного уровень моей напряженности, особенно, если ты возьмешь поглубже.

Ага, знаю. Я тоже не мог поверить, что сказал это.

Выражение ее глаз подсказало мне, что, несмотря на нашу разницу в размерах, я был по уши в дерьме.

В конце концов мне не очень-то и нужно было расслабиться.

3 глава

Остроумие

Я наблюдал за тем, как ее глаза сначала расширились, а потом сузились. Ее челюсть напряглась, когда она сжала зубы. Не отрывая от меня глаз, она встала на колени и медленно направилась в мою сторону. Если бы я был полным идиотом и абсолютно ничего не знал о женщинах, то, возможно, был бы настолько глуп, чтобы подумать, что она собирается принять мое… хм… предложение. Но я не был идиотом и точно знал, когда кто-то собирался меня ударить.

Она на коленях пересекла четыре фута между нами и остановилась прямо передо мной. Замахнулась и ударила меня по лицу. Это и в самом деле было немного больно.

— Не смей разговаривать со мной подобным образом, — прорычала она. — Меня не волнует, кто ты такой, и не волнует, как много ты знаешь о выживании — не смей так со мной разговаривать. Я не сделала ничего, за исключением того, что пыталась помочь тебе, и ты не сделал ничего, но ведешь себя как полный ублюдок.

Не говоря ни слова, она выхватила инструкцию по выживанию из моих рук и повернулась ко мне спиной. Поскольку я, безусловно, был полным ублюдком, следующие слова вырвались из моего рта, прежде чем я смог одуматься и остановить их.

— Неужели ты и в правду думаешь, что сделала мне больно?

Она повернула голову в сторону и посмотрела через плечо. Я проследил за ее взглядом, направленным на входное отверстие прямо перед ней, до того как она двинулась в его сторону. Оглянувшись на мгновение, она схватила кружку, которую я ей дал ранее. Рукой высунула кружку из отверстия, а затем вернула внутрь, наполнив морской водой. Я сузил глаза, когда она повернулась ко мне, подвинулась ближе и выплеснула воду в мое лицо.

— Бл*дь!

Я достаточно быстро закрыл глаза, обезопасив их, но соленая вода попала на недавно зашитую рану на лбу и чертовски жгла. Девушка кинула в меня чашку, которая ударилась об мою грудь, затем упала около моих коленей.

— Теперь доволен? — спросила она. — Или ты хочешь, чтобы я придумала что-то более креативное?

Я посмотрел на девушку и попытался очистить свою рану от соли. Не особо преуспев в этом деле, я снова посмотрел на Рейн, так как в этом был хорош. Она проигнорировала меня, яростно листая страницы небольшой инструкции по выживанию.

Часть меня, определенно, хотела подползти к другой стороне плота и задушить ее. Я бы не стал делать что-то подобное, конечно, и не потому, что она цыпочка — мне насрать на это. Я бил женщин до этого и, разумеется, делал вещи похуже, но это были женщины, которые могли конкурировать со мной в физическом плане и ожидали ударов. Я не мог быть жестоким к кому-то такому… маленькому. И потом, другая часть меня знала, что я целиком и полностью заслуживаю того, что она сделала. Я не мог ее в этом винить.

Так что я сидел и злился до тех пор, пока злиться больше было уже невозможно. Я был чертовски голоден, чертовски хотел алкоголя, и мне было чертовски скучно. Я не мог есть или пить, потому что была вероятность, что я не смогу удержать все это в себе до утра. И не мог найти какое-нибудь развлечение, потому что единственный человек, с которым можно было поговорить, присвоил единственную вещь, которую я мог бы прочитать.

Да пошло все к черту.

К слову сказать, мне не было так уж хреново, я всего лишь должен был прижимать руки ко дну плота, чтобы они не тряслись. Еще даже не прошло суток с тех пор, как я последний раз пил, так что это на данный момент может быть только психосоматикой[10].

Прелестно.

— Это гребаный отстой, — произнес я наконец-то вслух.

— О чем ты? — огрызнулась она.

Я медленно поднял глаза и свирепо посмотрел на нее в ответ. Вскинув обе руки вверх, я неистово зажестикулировал.

— Обо всем этом дерьме.

— И тебе необходимо сорваться на мне?

— Ты единственная здесь, на ком я могу сорвать злобу, так что да.

— Может, еще кружку воды? — Рейн склонила голову набок, перед тем как приподнять бровь, глядя на меня.

Я был уверен, что она сможет это сделать опять. И еле успел перехватить слова «Заткнись сука», прежде чем они покинули мои рот. Отвлекаясь, я взял бинокль, чтобы вновь осмотреть горизонт.

Ничего, кроме этой долбаной воды вокруг.

Я сделал глубокий вдох, чтобы задушить поднимающуюся панику на корню. Это не было похоже на то, что я потерял надежду, потому что не длилось настолько долго, чтобы мы отчаялись. Мы не использовали все запасы — пока — и были не в плохом физическом состоянии — пока, — но я знал, как быстро все может измениться. Чем дольше мы будем на плоту, тем хуже будет становиться.

На этот раз мне надо было присматривать не только за собой. Был раздражающий, пытливый, крошечный кусочек серьезной женственности — мягкая, кареглазая, «я-не-терплю-херовое-отношение», чертовски красивая молодая девушка, у которой не было ни единого шанса выжить без моей помощи.

Я до сих пор не знал, чего больше хотел — трахнуть ее или убить, но уже начал склоняться к одному варианту. Что-то внутри было затронуто этой крошкой и чертовски возбуждало.

— Слушай, извини, мы не правильно начали, — вдруг сказала она.

Я почти испугался ее голоса. Даже и не думал, что она в ближайшее время сможет вежливо обращаться ко мне. Я не взглянул на нее. Каждый раз, когда я смотрел в ее глаза, мне хотелось достать бутылочку смазки и журнал с сиськами. Вообще-то, даже и журнал не потребуется.

— Может быть, мы сможем начать все с начала?

— Начать все с начала — редко работает, как ты того хочешь, — прорычал я.

Я сказал себе заткнуться, потому что каждый раз, когда я начинал выходить из себя, я тратил слишком много энергии понапрасну. Также я не хотел, чтобы в меня еще раз выплеснули кружку соленой воды.

Каждый турнир был другим. Мили открытого пространства, враги повсюду, и твой гнев дает тебе преимущество. Не каждое состязание такое. Иногда приходится думать головой. Здесь ты имеешь преимущество, и здесь ты должен выиграть.

Я сделал долгий, глубокий вдох и попытался сконцентрироваться.

— Хорошо, — я сказал так мягко, как мог. — Мы начнем сначала.

— Отлично! — ответила она и слегка улыбнулась. — Меня зовут Рейн, и я очень рада, что ты не дал мне утонуть.

Я подумывал еще разок сострить по поводу ее имени и погоды, но сдержался, сделав глубокий вдох. А почему бы и не выложить все карты на стол.

— Меня зовут Даниель, — сказал я. — Я — алкоголик и заядлый курильщик, а здесь у меня нет никакого бухла и всего лишь две сигареты. Я пытаюсь не быть полным козлом, но это не всегда получается, потому что мне становится плохо, во мне еще прилично алкоголя. Завтра, в это же время, мне будет еще хуже.

Рейн сидела и смотрела на меня.

— Я за тебя отвечаю, — продолжил я. — Не важно шторм ли это, акула, рифы или еще что-то: ответственность за жизнь пассажиров всегда на капитане. Очевидно, я хреново справился со своей обязанностью, раз ты единственная выжившая. Не люблю отвечать за кого-то, кроме себя, меня это бесит.

Я устроился поудобнее, ожидая, что она начнет обвинять меня.

— Если ты знал, что ты алкоголик, почему же не пытался завязать?

Я не понимал, почему она решила начать с этой мелочи.

— Знание — не повод бросить, — пожал я плечами.

— Почему ты столько пил?

Я почувствовал, что начинаю напрягаться. Нужно как-то заставить ее перестать задавать вопросы об этом дерьме.

— Я не разговариваю о своем прошлом, — сказал я. — Эти вопросы не приблизят тебя к истине, но, определенно, разозлят меня. Если мы начнем с начала, просто не трогай эту тему. Тогда я не буду вести себя как мудак.

Она посмотрела на меня, и я приготовился к следующему дерьмовому вопросу.

— Я понимаю, — сказала она.

Наверное, я слишком шокировано посмотрел на нее.

— Я, вообще-то, не слепая, — сказала Рейн. Она указала на меня. — Очевидно, что у тебя были серьезные проблемы.

— Шрамы? — я усмехнулся. — Они ничего не значат. Я же говорил, что был бойцом. Знаки отличия и прочее дерьмо.

— Могу я спросить про бои?

— Нет, — произнес я. По крайней мере она спросила, можно ли задавать вопросы.

— Хорошо, не буду, — ответила она.

Я немного расслабился, так как казалось, что она поняла и не собиралась расспрашивать меня дальше. Мы сидели некоторое время в тишине: я всматривался в горизонт, а она уже не так яростно листала инструкцию по выживанию.

— Ты еще не выдавал таблетки от морской болезни, — неожиданно сказала Рейн. — И полагаю, ты уже назначил себя главным.

Она следовала всем пунктам инструкции по выживанию. Зашибись!

— Ты хочешь принять?

— Меня не укачивает.

— Ты хочешь занять место главного.

— Быть главной?

— Да.

— Нет. Можешь оставаться главным.

— Вот, черт, — сказал я, глядя на нее краем глаза. — Так хотелось хоть на минутку избавиться от этой ноши.

Рейн захихикала.

Она, бл*дь, хихикает, и из-за ее смеха мой член начал вставать.

Черт, надеюсь, она не убьет меня. Я был более чем уверен, что смог бы выжить на плоту один, но выжить с Рейн и моим прыгающим как поплавок членом? Я сомневаюсь.

— Думаю, нам обоим нужно принять их, — сказал я. — Море, как правило, тихое после дождя, но он может начаться ночью. На плоте сильнее укачивает, чем на шхуне.

— Потому что он меньше?

— Да, качка ощущается сильнее, — я пожал плечами. — У меня никогда не было морской болезни, но она может возникнуть на этом куске дерьма.

Я достал две таблетки, и она запила их маленьким глотком воды.

— Не забудь облизать свои губы, — сказал я.

Твою мать, я не должен был ей этого говорить. Наблюдать за тем, как ее язычок скользит по пухлым губам просто... охеренно горячо. Я очень хотел провести своим языком по этим губкам. Да, я полнейший дебил-мазохист, поэтому дал ей немного поесть, зная, что она захочет запить еду еще одним глотком воды. Я даже отвернулся от нее, делая вид, что от безделья начал изучать крепления лестницы. Затем стал гадать какие на вкус ее соски. Образы, где маленькие «поцелуйчики Херши»[11] тают на ее груди, были насмешкой надо мной.

Ладно, мне действительно надо, очень надо перестать об этом думать. Помимо всего прочего, она уже реально взбешена из-за комментария «отсоси у меня». Думаю, что мои шансы коснуться губами какой-либо части ее тела были мизерными.

«Мы начинаем заново», — напомнил я себе.

Я сомневался, что это скоро получится, включая то, что она забудет о моем словоблудии. Мне просто нужно было найти что-то, чем можно занять свой мозг.

Итак, я начал задаваться вопросом, что я буду ощущать во время белой горячки. Почему? А потому, что как уже ранее отмечалось, я дебил-мазохист. Озноб — определенно, жду этого с нетерпением. Холод, жар, учащенное сердцебиение, пот, потеря контроля над мышцами — меня ждет много забавного. Ах, да — еще рвота, которая практически убьет меня в этих обстоятельствах.

Мне пришло в голову, что было бы хорошо научить Рейн некоторым практическим навыкам выживания, которые могут ей понадобиться, если я буду обессилен.

— Иди сюда.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты была в курсе, как работает устройство для сбора воды.

Она подползла к входному отверстию, и я кратко рассказал ей про водосточную систему, трубку для стекания воды и пакет-вкладыш. Показал ей, как сменить пакет без потери воды, и завершил урок, наблюдая, как она пьет воду и облизывает губы.

— Мне очень жарко.

Я удержался от комментария.

— Я чувствую, что могла бы все здесь выпить, но, полагаю, это не очень хорошая идея.

— Да, определенно, это фиговая идея

— Сколько воды можно пить? — спросила Рейн.

— Для поддержания здоровья литр в день, — сказал я ей. — Но выжить можно на меньшем количестве.

Я посмотрел на нее и ее худенькое тело.

— Ты продолжишь пить целый литр, так долго, как это будет возможно.

— Почему?

— Ты слишком маленькая, — сказал, покачав головой. Я почувствовал, как уголок моего рта приподнялся; потому что мысль о том, насколько она была меньше меня… была интересной. — Обезвоживание тебе грозит гораздо быстрее.

— Там достаточно воды?

— Пока, да.

— А если дождь не пойдет снова?

— Есть и другие варианты.

Она сидела, глядя на свои руки, лежавшие на коленях, и нервно кусала нижнюю губу.

— Ты имеешь в виду… пить мочу, верно?

Я пытался не расхохотаться вслух, но сдавленный смех вырвался из меня.

— Это только в кино, малышка, — сказал я, качая головой. Моча почти такая же соленая, как и морская вода, и в ней много всякой гадости.

Рейн улыбнулась и кивнула головой.

— Я очень рада это слышать, — сказала она. — Но что мы будем делать, когда пресная вода закончится?

— Задолго до того, как вода закончится, первое, что произойдет — ты перестанешь употреблять пищу, неважно, есть еда или нет. Пищеварение требует много воды, особенно для переваривания белков. Углеводы останутся немного дольше.

— Только я? Ты не перестанешь есть?

— Уже перестал, — сказал я, — Но я уже голодал ранее. Это не беспокоит меня.

— Ты должен питаться, пока у нас есть еда, не так ли.

Я отрицательно покачал головой.

— Возможно, через пару дней. Я не буду пить сегодня, потому как меня, вероятно, будет сильно тошнить. Чем меньше я выпью сегодня, тем меньше я потеряю завтра.

— Почему тебя будет тошнить?

Я боролся с желанием сказать ей, чтобы она задействовала свой гребаный мозг. Ведь, я же сказал ей, разве нет? Я думал об этом, но ничего не говорил. Просто одного моего заявления, что я алкоголик, недостаточно, чтобы она поняла истинный смысл всего этого. Я сделал глубокий вздох и постарался взять под контроль свой голос.

— Потому что я гребаный алкоголик, — сказал я сквозь зубы. — Завтра утром весь алкоголь испарится из моего организма, и это приведет мое тело в отчаяние.

Я держал свою руку прямо перед собой, чтобы она была всего в футе от ее лица. Мои пальцы бесконтрольно тряслись.

— Меня уже начинает трясти, и, вероятно, это будет повторяться неоднократно до завтрашнего полудня. У меня могут начаться галлюцинации, и если это произойдет, я не думаю, что смогу быть чем-то тебе полезен. Вот почему ты должна помнить все это дерьмо, потому что я могу выпасть из всего на день или два. Ты не можешь пить слишком много воды или слишком мало воды. Ты должна есть половину углеводного батончика каждые шесть часов. И должна смотреть, вдруг появится другое судно, шлюпка или еще что-то, на чем мы бы могли вернуться на берег.

Рейн перевела взгляд с моей трясущейся руки на мои глаза — я почувствовал, что мое сердце замерло, — а затем снова посмотрела на мою руку. Она нахмурила лоб, задумавшись, и принялась снова кусать свою нижнюю губу.

— Тебе лучше побыстрее рассказать мне все, что я должна знать, — сказала она. — Я, наверное, хочу повторить все это еще пару раз, и хорошо бы это сделать, пока ты еще в более-менее нормальном состоянии.

Я кивнул, видя внезапную решимость в ее глазах. Это было хорошо, что она переставала поддаваться панике, которую она чувствовала раньше. Конечно, на это могло повлиять то, что мне так хреново. Мы прочли инструкцию по выживанию, и я продолжил рассказывать обо всем том дерьме, что она действительно должна знать. Например, о том, как запускать сигнальные ракеты и как использовать сигнальное зеркало. Мы говорили о том, что нужно продержаться не испытывая жажду как можно дольше, при этом экономя энергию.

— Чем больше ты двигаешься или по-дурацки суетишься, тем больше энергии тебе требуется, — объяснял я. — Ты должна экономить энергию, потому что энергия требует воды, а обезвоживание это то, что тебя убьет.

— Хорошо, — сказала Рейн. — Я поняла. Ты повторил это сейчас в десятый раз.

— Тогда ты не должна, бл*дь, забыть это, так? — я зарычал, и она вздрогнула, а ее глаза потемнели. Я глубоко вздохнул и запустил руку в волосы. — Хорошо, у тебя есть еще вопросы?

— Что делать, если мы израсходуем всю пресную воду?

— Этого не произойдет раньше, чем я приду в себя, — проговорил я сквозь зубы. — На самом деле, ты вполне можешь пить в небольших количествах морскую воду, но делай это лишь в крайнем случае, если иссякнет запас пресной воды, потому что она нисколько не утолит твою жажду. Есть еще несколько способов сбора питьевой воды, если будут некоторые сложности с дождем. Ее не будет много, но все же это поможет тебе остаться в живых. Дождя не будет примерно неделю или около того. А вообще, всегда надейся на дождь и будь готова собирать дождевую воду, если он начнется.

— Откуда ты знаешь столько моментов о выживании в таких ситуациях? — поинтересовалась Рейн. — Я имею в виду, ты узнал это только тогда, когда приобрел лод... ээ... шхуну?

— Нет, я научился этому задолго до покупки шхуны.

— Ты был бойскаутом?

Я не смог сдержаться и громко рассмеялся над этим вопросом.

— Бл*дь, конечно, нет.

— Могу я спросить, как ты этому научился?

Я взглянул на нее и поймал ее взгляд на себе. Я прекрасно знал, что делала чертовка, выспрашивая меня и подвергая пытке своими «почему», вместо того чтобы задавать нужные вопросы. Она давала мне облегчение. Я отвел взгляд от Рейн и посмотрел на свои руки. Дрожь усиливалась. Мои руки бесконтрольно тряслись. Я размышлял над тем, как долго обычно продолжается белая горячка. Я никогда раньше долго не терпел такого состояния — было гораздо проще вылечиться новой порцией алкоголя.

— Меня научил один человек, — сказал я задумчиво. — Он служил в отряде «Морских котиков» — морской пехотинец в отставке — и научил меня всему, что я знаю.

— Как его звали?

— Лэндон, — ответил я.

— Хочешь рассказать мне о нем?

Хотел ли я говорить о Лэндоне? Отличный вопрос. На который не было простого ответа. Сказать по правде, нет. Я не хотел говорить о нем. Но как бы там ни было, я все же мог рассказать о нем, умолчав о некоторых грязных подробностях, и может быть, Рейн наконец успокоится.

— Я думаю, он был… кем-то вроде отца для меня, — выдавил я из себя, в конце концов. — У меня никогда не было отца, поэтому я не могу судить на что это похоже. Я всегда смотрел на него, высоко поднимая голову.

— Даже не могу себе представить, что ты можешь смотреть на кого-то снизу вверх, — сказала она, слегка улыбаясь. — В смысле, ты же такой высокий.

— Ох, женщина, я не ту высоту имею в виду, — ответил я. — Это просто тебя отделяет всего пара несчастных дюймов от того, чтобы носить гордое звание лилипута.

— Неправда! — запротестовала она с легкой обидой.

Я слабо улыбнулся.

— Лэндон всегда придерживался того, что нужно уметь справляться со всякими... ситуациями.

— Как например, выживать в море?

— В море, в пустыне, в джунглях, в пещере, даже в центре Манхэттена — где угодно.

Она мило захихикала.

Вашу мать. Что было такого в этом идиотском звуке, что заставляло мой член быть таким твердым? Я сделал глубокий вдох и повторил мысленно, как молитву, обращаясь к своей промежности: «Лежать, парень».

— Он еще... жив? — спросила Рейн.

— Насколько мне известно, да, — сказал я отрывисто. В разговоре мы ступили на опасную территорию быстрее, чем мне хотелось. — Я не общался с ним какое-то время.

— Я потеряла своего отца пару лет назад, — сказала она.

Я ожидал чего-то подобного. И наклонил голову вниз в надежде, что этот жест можно принять за проявление сочувствия. Я обдумывал, спросить ли ее о том, что произошло с ним, но, если честно, мне не хотелось вдаваться в такие подробности ни с ней, ни с кем-либо другим. Слишком много говорить о себе опасно. Хотя, мне нравилось ее слушать. Как раз, когда я решился спросить, она мне все выложила сама.

— Он был офицером полиции, — еле слышно прошептала она. — И погиб при исполнении.

Замечательно.

Я не был уверен, была ли это ирония, карма, закон Мерфи[12] или просто долбаный фэн-шуй, но только так я мог объяснить то, что ее отец оказался копом.

— Я еще училась в старших классах, когда это произошло, — продолжила она рассказ. — Это было похоже на дурной сон, на очень дурной; так что я получила аттестат, освободилась от всего, что меня держало там, и на протяжении пары лет училась в колледже. Я не смогла справиться с программой и бросила его прошлой весной. Я собираюсь опять восстанавливаться этой осенью. Моя подружка Линдсей убедила меня присоединиться к круизу, чтобы я могла расслабиться и хорошо провести время перед тем, как начать жизнь с чистого листа.

Рейн издала короткий невеселый смешок.

— Хорошо расслабляемся, да?

— Я дам тебе знать, детка, когда спа откроется, — сказал я. Это подразумевалась, как шутка, и я надеюсь, она не прозвучала грубо. — Ты сделала неверную ставку на свой отдых.

— Да, я бы тоже так сказала, — согласилась Рейн, — но ведь могло быть намного хуже.

— Черт возьми, куда еще хуже? — фыркнул я.

— Ну, по крайней мере, ты нашел меня и спас, — сказала она, пожимая плечами. — Я могла погибнуть, утонув, или оказаться на плоту, не зная, что и как мне делать. Раз уж мне посчастливилось очутиться на плоту, бог знает где, то я думаю, что ты именно тот человек, с кем бы я и хотела тут быть.

Я сузил глаза, глядя на нее и пытаясь понять, что именно она сказала. Я знал, что она имела в виду: у меня есть основные навыки выживания в трудных ситуациях, но от нее это было так приятно слушать. Я не думаю, что когда-либо кто-то говорил обо мне таким восхищенным тоном.

— Да, если бы тебе и вправду посчастливилось, то ты оказалась бы здесь с Джоном Полом.

— Думаю, Джон Пол был милым

— Ты что говорила с ним?

Глупый вопрос. Конечно, она с ним говорила, болван; он был главным в этом плавании. Он общался со всеми.

— Да, — подтвердила она. — Алехандро сделал вафли на завтрак, и Джон Пол посоветовал взять те, которые были с черникой, вместо клубники. Он сказал мне, что Алехандро купил самую дешевую клубнику, и у нее просто отвратительный вкус.

Она опять захихикала. Черт бы ее побрал.

— С черникой были и правда потрясающие, — Рейн улыбнулась, глядя прямо на меня своими темно-карими глазами, наполовину прикрытыми ресницами, и захихикала опять.

Твою мать. Я даже прекратил дышать на секунду. Она сказала что-то еще, но я прослушал.

— Что?

— Я спросила, ел ли ты вафли с черникой?

— Нет, — я покачал головой, — не мой тип завтрака.

— А что у тебя на завтрак?

— Кофе с ликером «Калуа» и полпачки сигарет.

— Серьезно?

— Только это может взбодрить меня.

— Что насчет ланча?

— О, ланч я обычно ем, — сказал я. — Неважно, что Алехандро приносил в рубку, я всегда съедал. Я не слишком привередлив, лишь бы только не дрянная еда.

— Что ты считаешь дрянной едой? — спросила она.

— Ну, знаешь, чипсы, красное мясо[13], конфеты и прочее дерьмо. Я никогда ни ем подобную фигню.

— Почему?

— Просто во всем этом мало пользы.

Она громко рассмеялась, и это было почти так же мило, как и хихиканье, но не совсем.

— Ты пьешь и куришь вместо завтрака, но не ешь шоколадки?

— Ага.

— Для тебя в этом есть какой-то смысл?

— Ага.

— Как думаешь, сможешь объяснить мне? — спросила она, перебросив прядь волос через плечо. — Потому что я считаю, что это все звучит как-то нелепо.

— Это не нелепо, мать твою, — зарычал я, уставившись на нее. — Алкоголь влияет на печень, но не оказывает никакого эффекта на мышечную массу. Чипсы и другое подобное дерьмо — это потраченные впустую калории, которые перерастают в жир и снижают темп твоей гребаной жизни. Красное мясо слишком сложно переваривать, и в нем содержится слишком много белка и жира.

— Что насчет конфет?

— От них портятся зубы.

Рейн улыбнулась, приподняв бровь, но не рассмеялась.

— Давай-ка сменим эту чертову тему, — предупредил я. — А иначе я снова стану мудаком.

Она улыбнулась, не приподнимая бровь, и кивнула.

Рейн расспрашивала меня о жизни на шхуне и болтала о банальном дерьме типа людей, которых она знала в школе, и фильмах, которые просмотрела за зиму. Она много рассказывала о своей подруге по имени Линдсей, той самой, которая уболтала ее на круиз. Я просто сидел и слушал, при этом ощущая, что желудок скрутило, а руки начали трястись сильнее. Я молил, чтобы бог преподнес мне кофе с «Калуа».

«Если ты не можешь изменить это, не думай, бл*дь, об этом. Не трать попусту время. Сосредоточься на том, что ты можешь».

Да-да, на самом деле в данный момент я могу сделать не так много вещей. Прости, Лэндон.

Начинало вновь темнеть, поэтому я продемонстрировал, как выпускать сигнальную ракету в действительности, а не только в теории. Я провел несколько минут, осматривая горизонт в надежде, что увижу сигнальные огни с других плотов, но по-прежнему ничего не было.

Я сильно устал, и у меня появилась тошнота. Я был вполне уверен, что это было не из-за покачиваний плота. Я пропустил вечернюю «еду» и растянулся на полу шлюпки, оставив общие полотенца-одеяла Рейн, если они ей нужны. Она расстелила одно из них на другой стороне плота и попыталась отдать мне второе. Я покачал головой и отмахнулся от нее.

— Мне оно не нужно, — сказал я. — Через некоторое время станет немного прохладно. Оставь у себя.

— Ты уверен?

— Разве не именно это я, бл*дь, сказал?

Проклятье. Мне правда требовалось прекратить это, но я не пользовался словесным фильтром уже очень, очень давно. Рейн взглядом метала в меня острые кинжалы, но воздержалась от каких-либо насильственных действий.

Солнце зашло, и мы погрузились в непроглядную тьму, я закрыл глаза и слушал, как ее дыхание замедлилось, правда недостаточно для того, чтобы сказать, что она спит. Мне никак не удавалось уснуть, я чувствовал себя виноватым за то, что говорил ей раньше. Я не собирался извиняться, потому что... ну... потому что я просто не делаю этого. Вероятно, из-за того, что я был мудаком, который старался держать людей подальше от себя, и мне, определенно, не нравилось признавать свою неправоту. И все же я чувствовал, что должен что-то сказать.

— Рейн?

— Да?

— Спасибо за то, что... ммм... зашила мне голову и за остальное дерьмо.

— Всегда пожалуйста, Даниель.

Полагаю, что после этого я не должен быть абсолютным мудаком.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒