Table of Contents 30 страница

Мне так жалко, что я не умею выразить то, что ты во мне разбудил. Я в бессильной ярости, потому что не могу себе представить другого конца.

Хочу стереть это из твоей памяти.

~дагмара~ (e-mail: для сведения автора)

Я закончила читать эту книгу сегодня. Закончила, и первое чувство, какое на меня нашло, называется… ненависть. Я ненавижу эту женщину. Ненавижу женщину, которая так несправедливо поступила с Якубом. Я ненавижу ее так, что могла бы убить ее недрогнувшей рукой.

Ой, такие вещи… никогда книга не возбуждала во мне такого чувства. Может, работа, но и то лишь немного горечи, злости, но чтобы ненависть, никогда.

Иоанна (e-mail: joanka27@poczta. onet. pl)

Ты совершенно не так должен был закончить эту книгу. СОВЕРШЕННО НЕ ТАК. С чего ты решил, что в конце было столько боли??? С чего??? Ведь ты мог оставить некую недосказанность, многоточие, и читатель сам додумал бы себе остальное. А ты? Зачем ты убил мечты читателя и весь романтизм первых страниц…

ЗАЧЕМ?

(e-mail: mincia@poczta. onet. pl)

Оно конечно, я такой чувствительный, что страх, уж не говорю, что в конце, но больше всего меня тронул момент, когда Якуб написал о Наталье. Когда я читал в первый раз, ехал в поезде в Познань и люди смотрели на меня как на идиота: сидит мужик, читает книгу и ревет…

Я понимаю, что Якуб сделал свой выбор… Но должен ли был этот выбор быть таким трагическим???

Гжегож (e-mail: greg. 007@wp. pl)

Тот дрезденский поезд тогда в 4: 06 не пришел!!!..

Желаю всего доброго и спасибо… за то, что вчера моя подушка была мокрой от слез…

Агнешка (e-mail: agamailbox@poczta. onet. pl)

Я прочитала сначала «Одиночество…» и хотела расстрелять Вас за развязку. Потом прочла второй раз.

Потом купила «Любовницу» и чуть не попала под машину, потому что не могла закончить чтение в автобусе.

Агата Южык (e-mail: nicolaju@interia. pl)

Добрый вечер… Сейчас 4: 02. Вы, наверное, никогда не ответите, а я сержусь на Вас. Только что закончила читать «Одиночество в Сети» и не могу заснуть. Надо запретить издавать такие книги!!!!!

Потому что не бывает таких людей, таких женщин, которые отказываются от очевидного счастья и любви! Я обижена и не знаю, не перечитать ли ее снова! Мейл я хотела начать со слов «Ты глупый х…», но мне показалось это нелепым. Я расстроена, раздражена и даже взбешена…

Засните же хоть раз в тревоге или с угрызениями совести, что где-то в Польше кто-то плачет из-за Вашей книги…

(e-mail: skorpioniattko@poczta. onet. pl)

Только что во второй раз завершила чтение «Одиночества…» и в десятый раз — последних двадцати страниц. И каждый раз меня не покидала надежда, что на этих двадцати страницах что-то изменится. Но всегда было одно и то же. Теперь у меня остались силы только слушать музыку, еще более грустную, чем финал романа (если таковая вообще возможна). Никогда ранее я не встречала таких описаний любви. Разложенной на молекулы и такой нежной, какая только может быть.

Я даже не предполагала, что существует столько разных видов слез.

Может, я не столько хочу, чтобы Вы знали об этом, сколько просто хочу Вам это сказать.

Камила (e-mail: gaja7@o2. pl)

Другие совершенно не соглашались с этим, подходя к проблеме скорее аналитически, чем эмоционально.

Интересно, какой это мейл по счету…

Сегодня я завершила чтение…

«Одиночество в Сети» — это вторая книга, которую мне довелось читать утром, и первая, во время чтения которой я плакала, греясь на пляже в моем любимом Колобжеге.

Все придуманные истории, как правило, заканчиваются хорошо, даже если хорошему концу предшествует драма…

«Одиночество в Сети» — книга, написанная для типичного представителя моего поколения. Есть любовь, есть секс, есть интернет, интеллектуальная элита, люди, которые летают самолетами, пьют дорогие напитки и отягощены проблемами. Читаешь книгу, и кажется, что это история неземной, еще не случившейся любви, и ждешь этого прекрасного конца… а тут на тебе — ледяной душ. И СУПЕР.

И не потому СУПЕР, что Якуб решает совершить самоубийство.

Действительность — это вовсе не реклама хлопьев к завтраку и не лав-стори. Об этих малоприятных вещах, как правило, говорят меньше всего, а ведь несбывшиеся мечты, неиспользованные шансы, потерянные деньги или неосуществившаяся любовь — это тоже важные составляющие жизни.

Надеюсь только, что Вы не станете писать вторую часть, в которой окажется, что Якуб вовсе не совершил самоубийства, потому что ему кто-то помешал. Это было бы страшно, а так каждый может дописать свой конец…

Иоанна Вальчак (e-mail: ahaaerobik@wp. pl)

Только что закончила читать «Одиночество в Сети». Сначала Вы создаете идеального мужчину (кстати, таких не бывает, разве что геи), а потом Вы его убиваете. Это нечестно.

Гося (e-mail: malost@poczta. onet. pl)

…я могла бы исписать много страниц о том, что чувствовала во время чтения, но после последней фразы, когда тремя страницами ранее бумага пошла волдырями от моих слез, я в силах задать только один вопрос: зачем?

…зачем Вы написали эту книгу, зачем превознесли ум, науку, нежность, истину, а потом так ужасающе рационально сровняли все с землей????

…несмотря на то что я очень молода, я постоянно сею веру в то, что добро всегда побеждает, что зло должно быть наказано, а, столкнувшись с этой книгой, чувствую, как будто кто-то лишил меня… веры… надежды… любви…

все равно спасибо…

…спасибо еще вот за что — за эту Вашу удивительную нежность… совершенно как у Якуба, и даже больше, потому что Ваша нежность создала его… это чудесно…

…большое спасибо…

Марта Квятковская (e-mail: jabulo@wp. pl)

Кое-кто «реагировал» на финал «Одиночества…» немедленно, даже не садясь за компьютер. Писали на мой адрес прямо с мобильного телефона. Из поезда, с пляжа, из автобуса или со скамейки в парке (я получил 34 мейла, посланных таким способом, то есть как эсэмэски).

Я 291-я женщина, прочитавшая «Одиночество…». СПАСИБО ТЕБЕ, хоть ты и огорчил меня. Написать столько всего хорошего, чтобы под конец… перекрыть Ему кислород.

(486056088XX@text. plusgsm. pl)

Верните меня как-нибудь на землю я такого финала не переживу-606–242-ххх

(606242XXX@eranet. pl)

Я как раз прочитала «Одиночество…» и возмущена: надо было Ее убедить, чтобы выбрала Якуба, Вы, в конце концов, автор или кто?!

Зоха (501420XXX@sms. idea. com. pl)

Другие не приемлют финал вовсе не потому, что я жестоко обхожусь с Якубом, а главным образом потому, что неправдоподобно изображаю поведение главной героини.

Ну и, наконец, финал. Честное слово, не понимаю, как женщина мыслящая, чувствующая, не верующая в Бога решает не нарушать супружеского обета и остаться с мужем, который ее изнасиловал, остаться в семье, где любви ждать бессмысленно…

Очень меня расстроил такой финал не потому, что он был трагическим, а потому, что не был последовательным. Не было никаких оснований для такого завершения. Впрочем, моя подруга говорит, что понимает Ее и тоже сделала бы все, чтобы только спасти семью, но она всегда была ханжой.

Анна Уршуля Лось (e-mail: nikodem90@hotmail. com)

Иногда реакция на финал была забавно-трогательной:

Не могу согласиться с решением героини «Одиночества в Сети». Она не должна была так поступать, не должна. Любая другая, может быть, но не она… Почему Вы велели ей так поступить? Чтобы не было хеппи-энда?!!

Иду плакать…

(e-mail: renata. kim@bbc. co. uk)

Встречались в то же время и убежденные, что финал правдоподобен, обоснован или просто типичен:

Я знаю эту книгу наизусть… Невероятная история, в которую начинаешь верить только тогда, когда такое случится с кем-нибудь на самом деле, может, даже стоит самому пережить ее фрагмент, какой-то эпизод. Тогда перспектива восприятия этой книги другая. Можно понять, почему Она возвращается к мужу. Разве это не типично для польских женщин? Я понимаю Его чувства, потому что я женщина, но женщина-Якуб. Это на самом деле любовь в каком-то смысле платоническая, любовь начала XXI века, зарождение чувств и напряжений в Сети.

Иоанна Мюллер-Орриве (из рецензии на www. merlin. com. pl)

Отличная книга. Сумасшедшая и прекрасная. Дух захватывает. Сумасшедшая, потому что не знаешь, что на самом деле думать о жизни после ее прочтения. Восхищает то, что читатель (по крайней мере я) чувствует себя таким раздрызганным, поскольку не в состоянии ответить на вопрос, закончилось все в соответствии с ожиданиями или нет. Каждое из возможных разрешений ситуации представляется одинаково правомерным и неправомерным. Кроме того, финал, как и все в целом, не дает готовых решений, а постоянно побуждает к размышлению и переживанию заново всей истории.

Но я хотела написать Вам о другом. Я считаю, что, несмотря на тот ореол загадочности и уважения, каким Вы окружаете женщин в этом романе, и в особенности Ее, Она, в сущности, герой отрицательный. Невероятно, как Вы чуть ли не храм воздвигаете вокруг этой женщины, в то время как фабула подтверждает, что на самом деле это плохая женщина — эгоистичная, эгоцентричная и самовлюбленная. Она делает то, что хочется Ей и что нужно Ей, не думая ни о Нем, ни о муже, ни о других. Использует людей, когда нуждается в них, а потом бросает.

Иоанна Марцинкевич (e-mail: asiamarcink@poczta. onet. pl)

«Не читай, если тебе плохо. Тебе станет еще хуже. Прочти, когда ты будешь в серьезном настроении и склонна к рефлексии. И не плачь. Все было оплакано уже столько раз».

Так писал в мейле Якуб, главный герой романа Януша Вишневского «Одиночество в Сети». Эти несколько слов можно отнести и ко всей книге. Невероятно грустный роман. Мой экземпляр книги уже слегка разваливается из-за частого кидания им о стену.

С Якубом я сжилась с первых же, прекрасно написанных сцен на берлинском вокзале Лихтенберг. Он в одиночестве встречал свой день рождения. С каждой страницей и с каждым эпизодом я привязывалась к нему все сильнее, и сильнее, и сильнее.

Главная героиня, к счастью, не имеет имени. Это хорошо, иначе я возненавидела бы это имя всей душой. Наверное, нет в романе такого героя, которого бы я так сильно невзлюбила. Вишневский, несмотря на то что это его первый роман и он может написать перед своей фамилией: «кандидат информатики и доктор химических наук», очень перспективный писатель. В «Одиночестве…» он прекрасно использует эти свои звания. В поэтические, эротические и абсолютно проходные фрагменты он вплетает научные сведения. И волей-неволей мы немного узнаем о генетике и о всяком таком. Герой «Над пропастью во ржи» делил писателей на тех, которым он хотел бы позвонить после прочтения их творений, и на всех остальных. Ох, если бы у меня был телефон Вишневского, то он услышал бы, возможно, много нецензурных выражений. Финал ужасен. Ужасен для Якуба и одновременно ужасно хорошо с точки зрения литературы.

«Одиночество в Сети» — один из лучших современных польских романов. И безусловно мой любимый. Место в первой десятке рейтингов гарантировано ему на много лет. Другие книги, более новые, несмотря на то что вокруг них больше суеты в СМИ, вскоре уйдут в небытие. А эта, так же как и Б. Б. Кинг, любимая музыка Якуба, не должна состариться.

Каролина Родзай (из рецензии на www. merlin. com. pl)

Финал «Одиночества…» стал также началом дискуссии по электронной переписке между Малгожатой Домагалик — известной писательницей и фельетонисткой, считающейся в Польше представительницей феминизма и гендерной философии, и мной. Дискуссия завершилась публикацией в еженедельнике «Впрост» фельетона Домагалик, в котором анализируется финал и проливается больше света на его генезис.

Виртуальный бубновый валет

(Еженедельник «Впрост», № 987, 2001. 28 октября)

«Один из парадоксов жизни: чем более высокое положение в обществе занимает женщина, тем сильнее под ее ногами дрожит земля», — написала Сара Бон Браннок. Эта фраза пришла мне на память во время чтения «Одиночества в Сети» Януша Л. Вишневского, автора, который со своим интернетовским романом о любви попал в списки бестселлеров. История о классическом треугольнике: двое мужчин и одна женщина; холодный муж, идеализированный любовник и она — привлекательная, образованная и одинокая. Такая, под ногами которой должна бы дрожать земля. Именно такую женщину большое чувство, как правило, вырывает из супружеского маразма и бросает в объятия любовника. Почему же эта, из книги, когда узнает, что она беременна, не выбирает свободу, а возвращается на старое пепелище? Не потому ли, что историю нам рассказывает мужчина? Я могла бы поставить диагноз априори, но в целях выяснения этого вопроса встретилась с автором в Сети.

Мейл из Варшавы: Меня удивила, если не сказать взбесила, безвольность вашей героини. Как это возможно, чтобы такая женщина решила остаться с тем, с кем ей никак? Зачем нужен этот стереотип? Неужели Вы не видите вокруг поколения молодых женщин, имеющих смелость быть смелыми? То же самое и в любви.

Мейл из Франкфурта: Мне защищаться? Я знаю несколько образованных, прекрасных женщин, которые, несмотря на то что им «вообще-то никак» и «уже давно потух очаг», продолжают оставаться в семье, потому что им уже за 35 и рады тому, что у них вообще есть этот очаг. «Огонь» они оставляют себе на дом отдыха, книги или чаты в Сети. Возможно, я сплющил этот финал. Кроме того, «смелость быть смелыми» имеет свою цену. В Сувалках, где большинство женщин уже отчаялись найти работу, она несравненно выше, чем в Варшаве среди сотрудниц западных фирм. Но и эти тоже могут не отважиться. Потому что надо в одночасье все поставить на карту. И речь здесь не только о супружеском обете, а о кредитах, ипотеке, а часто и об алиментах. Моя героиня вдруг испугалась, что эта карта, то есть любовник, может оказаться только бубновым валетом. Причем виртуальным бубновым валетом. Так что лучше сидеть вдвоем у погасшего очага, чем одному при свечах и плакать.

Мейл из Варшавы: Вы вовсе не обязаны защищаться! Хотя, впрочем, может быть, немного и прежде всего от таких мыслей, что, дескать, лучше одиночество вдвоем, чем одиночество при свечах. Психотерапевты зарабатывают на этих первых и убеждают, что лучше в слезах, чем в безнадежности. Лучше «огонь» переживать в одиночку с книжками, чем отказываться от них в пользу мужчины без свойств. Сегодня все больше женщин не хотят ставить свою жизнь вровень с кредитом. Однако предполагая, что Вы так прекрасно знаете, чего боятся женщины, вот Вам встречный вопрос: а чего боятся их мужчины?

Мейл из Франкфурта: Я не только из-за книги хотел перейти границу, которую обозначает эта банальная фраза, обычно произносимая женщиной во время спора с мужчиной: «Ты меня никогда не поймешь». У меня были и до сих пор остаются прекрасные возможности обсуждать эту тему с женщиной «до конца». И из всех дискуссий я сделал вывод, что я феминист. Настоящие феминистки могут меня упрекнуть лишь в том, что я не хожу к гинекологу. Но возвращаясь к мужчинам: они боятся главным образом других мужчин. Они знают, что мир — это джунгли из дарвиновского «Происхождения видов». Они боятся одиночества. Не могут справиться с ним. Им не придет в голову зажечь свечи и вздыхать над книгой. Мужчины боятся постели. Даже если у них нет проблем с эрекцией, то у них понижается уровень желания по отношению к собственной женщине. Они боятся признаться, что это так, потому что относятся к своей готовности к эрекции как к своего рода проверке степени умственного развития. Мужчины боятся того, что я называю синдромом ношения портфеля, то есть быть так называемым сопровождающим женщину лицом. Они боятся «носить портфели» своих женщин, даже если это дает им деньги на бензин, книги и химчистку. Кроме того, как я пишу в «Одиночестве…», мужчины «боятся зубного врача, облысения и того, что у их мобильника недостаточный роуминг… и причина всех этих страхов кроется в простате».

Мейл из Варшавы: Боже мой! Тогда уже только один вопрос: ради кого расходовать сердце и ум? Если так пойдет дальше, то окажется прав американский антрополог, который писал о мужчине как модели, выходящей из обихода. Немного жаль.

Мейл из Франкфурта: Это правда, но расходовать сердце — это так очаровательно. Даже если оно тратится на динозавров. Важно это переживать. Динозавры — это только предлог. Этот китчеватый мелодраматизм, эти губы, отпечатавшиеся на листке бумаги, эти стихи, которые хотелось бы написать и которые вдруг всплывают в памяти. Вся эта прекрасная химия и запруженные молекулами эмоций рецепторы, как из сновидения. Стоит расходовать сердце ради этих эмоций и этих химических реакций. И вообще, это не всегда должна быть ядерная реакция. Ну разве что потом захочется женщине позаимствовать немножко из этих ядер, и родить ему детей, и печь ему по воскресеньям пирог с ревенем, чтобы запах шел по всему дому. Если бы только удалось обмануть эволюцию… Да, я — выходящая из обихода модель.

Мейл из Варшавы: Все равно желаю всего наилучшего.

Малгожата Домагалик

Кое для кого сам факт, что я написал книгу, показался недоразумением. Они считали, что как ученый я в определенном смысле «предаю» свое призвание, что я «не вправе» писать беллетристику, что для этого больше подходят гуманитарии.

Я, как и Вы, компьютерщик. Во время отпуска в Греции от пляжной скуки я прочел Вашу книгу, которую нашел на полке в гостинице. Кто-то, видать какой-то поляк, оставил ее там. Вся была исчеркана. К тому же не хватало нескольких страниц. Кто-то вырвал их и унес.

Я все думал, зачем Вы написали эту книгу. Я много пережил, вроде Вас, но не настолько самонадеян, чтобы об этом рассказывать всему миру. Не в том смысле, что мне не понравилась Ваша книга. Это не так. Понравилась, иногда я даже дольше оставался на пляже, чтобы ее почитать. Меня больше раздражало, что Вам в голову пришла эта идея. Мне кажется, что в этом много высокомерия, а кроме того, я считаю, что только гуманитарий может писать книги, потому что он к этому соответствующим образом подготовлен. Для того чтобы написать хорошую книгу, надо прочитать много других. Просмотрев помещенную в книге Вашу биографическую справку, могу предположить, что у Вас было не слишком много времени на чтение. Иначе Вы не стали бы тем, кто Вы теперь, не так ли?

По-моему, Вы ступили на зыбкую почву и провалитесь. Потому что у Вас нет надлежащей выучки и Вы не владеете языком (я нашел несколько доказательств тому в «Одиночестве…») так, как это делают профессионалы. Вы ведь занимаетесь по жизни чем-то совершенно другим.

Все равно, поздравляю Вас с книгой. Это лучшая книга из известных мне, написанных компьютерщиком: -)

Всего.

Марчин Стабровский (e-mail: marcin. stabrowski@wp. pl)

Мне трудно писать о своем мастерстве. Главным образом потому, что, по словам корреспондента, у меня нет соответствующей подготовки. Зато точно могу сказать, что, когда я писал «Одиночество…», мною двигало отнюдь не высокомерие. Автора, высокомерно складывающего свои тексты в стол, наверное, не придумал бы даже Мрожек. [44]

Кроме того, мне кажется, что на определенном этапе многие люди хотят писать. У кого-то эти «этапы» случаются еще на школьной скамье, как о том свидетельствуют последние литературные дебюты в Польше. Или, как в моем случае, человек хочет «что-то» написать. Рассказать истории, которые были его судьбой, зафиксировать мысли, которые приходили ему в голову, описать места, которые его очаровали, где с ним случилось что-то важное, привести биографии людей, которые были или остаются в его жизни значимыми и незаменимыми. В определенный момент и я оказался на таком этапе и, вместо того чтобы отбросить эту мысль как абсурдную, потому что у меня ведь нет «надлежащей выучки», «я не профессионал» или «прочел слишком мало книг», позволил себе увлечься ею: она, эта мысль, потянула за собой, и я начал записывать свои истории, составлять из них книгу.

Не соглашусь также с лишением ex catedra «негуманитариев» права писать беллетристику. Считаю, что их взгляд на мир порой может оказаться и аналитичным и поэтичным одновременно. По-моему, прав был культовый французский поэт, драматург и график Жан Кокто, когда сказал, что «поэзия — точная наука». В свою очередь, Ричард П. Фейнман, физик, нобелевский лауреат, несравненный популяризатор науки, умеет так рассказывать о физике, что у слушателя складывается впечатление, что он слышит стихи.

Я уверен, что если бы Эйнштейн писал стихи (подозреваю даже, что писал, только не отважился публиковать), то Германия могла бы гордиться еще одним великим поэтом.

Чувственность физика, по-моему, ничуть не меньше, чем чувственность полониста. Физиков очаровывают не только тензорные уравнения или формализм концепции суперсимметрии для квантовой теории гравитации. Они могут закрыть свои книги и склониться, например, над страданиями других, так, как это делает Иоанна Охойска, с которой я учился несколько лет в Торуни, до тех пор, пока на четвертом курсе она не оставила физику и не занялась астрономией, чтобы потом, через многие годы, заняться чем-то более важным.

Кстати, упомянутый выше Эйнштейн умел видеть мир не только как продолжение взрыва бесконечно плотной материи в особой точке пространства-времени Вселенной. Не кто иной, как он, является автором высказывания, которое можно было бы приписать скорее Оскару Уайлду, чем ему: «Есть только два способа жить. Один — так, как будто ничто не является чудом. Второй — так, как будто всё является чудом». Я не понимаю, почему описание этого «чуда» должно быть отдано на откуп «литераторам» — что бы ни значило это слово, — а, например, не физикам или компьютерщикам. Обусловленный знанием точных наук взгляд на жизнь, на исчезающее время порождает совершенно иные рефлексии. Знание о том, что карликовая звезда, каковой является Солнце, это разогретый теплом термоядерных реакций соединения четырех протонов водорода в ядро гелия газовый шар, не помешает никому, даже космологу, восхищаться заходом солнца на пляже в Устке. Убежден, что если бы я не был физиком, то никогда бы не написал:

«Время, оно как гравитация, которая морщит Вселенную, или словно падающая капля дождя, которая морщит поверхность лужи или озера. Только кое-кто успевает уйти, пока эта капля упадет» («Любовница», рассказ «Менопауза»).

Я не думал, что одно это предложение может оказаться для кого-то настолько важным, что человек захочет написать мне:

Уважаемый пан!

Вы наверняка помните сентенцию Эпикура о смерти. («Самое большое зло, смерть, нисколько нас не касается. Потому что, пока мы живы, смерти нет, а когда есть смерть, то нет нас». ) Я «носилась» с этой сентенцией, потому что я все время здесь и сейчас — по крайней мере физически… Но дело дошло до измены: какие-то полгода назад я влюбилась, точно в Ника Кейва, в Вашу «Менопаузу». Точнее, в одно предложение, которое всегда доводит меня до слез: «Время, оно как гравитация, которая морщит Вселенную, или словно падающая капля дождя, которая морщит поверхность лужи или озера. Только кое-кто успевает уйти, пока эта капля упадет». Видите ли, я не хотела бы в этом часто абсурдном существовании забыть сказать что-то важное, перестать любить, забыть простить, забыть о сопереживании прежде, чем упадет капля. Я боюсь что-нибудь упустить и позволить кому-то уйти без прощания, без прощения, без надежды…

Как Вы меня растрогали!!! Спасибо!!!

Иоанна Фалдзинская (e-mail: faldki2@poczta. onet. pl)

Меня так и тянет писать о науке, потому что для меня наука, кроме всего прочего, это еще и спектакль.

О присутствии науки в моей литературе я часто рассказывал в своих интервью. Особенно четко это прозвучало в ответах на вопросы Анны Зарембы, журналистки из белостокского ежемесячника «Культура».

Я — верующий в Бога физик…

(«Культура», Белосток, январь 2003)

Анна Заремба (АЗ): Вы ученый. Как получилось, что Вы пришли в литературу? Что пишете рассказы, романы? Ведь не часто случается, что ученый становится хорошим прозаиком. Писать — это было Ваше хобби, которое Вы в один прекрасный момент решили обнародовать, а может, с самого начала в Вас «гнездились» две души: рационалиста-ученого и писателя — рассказчика историй.

Януш Л. Вишневский (ЯЛВ): Кроме сочинений, которыми я доводил до слез мою учительницу польского в техникуме, до 1998 года я ничего, что называется, «литературного» не писал. Кроме того, я не слишком охотно отзываюсь на обращение «прозаик». Ибо в этот момент я ощущаю дискомфорт и чувство принадлежности к группе, к которой я (пока еще) не имею права причислять себя. Это произошло вдруг. Сел и начал писать. Даже если во мне, как Вы говорите, «гнездились» две души, то до ноября 1998 года «писательская» душа была где-то глубоко скрыта и молчала. Самое главное в том, что я пишу. Полагаю, что люди могут рассказать много прекрасных историй, ради которых стоит читать. Потому что литературная фантазия останавливается у границы, за которой только настоящие человеческие истории.

АЗ: А то, чем Вы занимаетесь в университете, влияет каким-то образом на то, о чем Вы пишете?

ЯЛВ: Я не работаю в университете. По крайней мере три четверти года. В учебном заведении (Поморская педагогическая академия в Слупске) я работаю остальное время. Разумеется, влияет. Во Франкфурте я работаю в фирме, которая производит коммерческое программное обеспечение для химии. Но я окружен наукой и постоянно что-нибудь исследую и создаю что-то новое. Наукой я занимаюсь с тех пор, как окончил институт. Вот почему столько науки в «Одиночестве…» и в «Любовнице». Наука полна скандалов, эмоций, зависти и мечтаний. Я говорю об этой науке на каждом шагу. Отсюда фрагменты, касающиеся молекул эмоций, отсюда история о том, что стало с мозгом Эйнштейна после смерти, отсюда рассказ о том, кто на самом деле открыл ДНК, и отсюда сравнение сморщенной гравитацией Вселенной с морщинками на женском лице. Я не перестаю быть ученым «во внерабочее время». Иногда я получаю награды за это. Так, одна из читательниц «Одиночества…» прислала мне мейл, в котором отметила, что «такие научные куски она чаще всего пропускает». Потом добавила: «но вы так написали, что я и не заметила, как прочла».

АЗ: Герои Вашего романа встречаются сначала (случайно, не зная друг о друге) в Берлине, потом только в интернете. И в связи с этим не считаете ли Вы, что кажущиеся случайными ситуации запланированы заранее какой-то высшей силой? Верите ли Вы в предопределение или скорее все зависит от случайности и т. п.? Не пишет ли кто нам сценарий судьбы?

ЯЛВ: В рамках ответа на вопрос «случай или предопределение? » появились книги, научные и псевдонаучные работы философов, теологов, математиков, астрологов или просто шаманов, зачастую настолько наглых, что из описания возможных случаев или предсказаний они сделали себе профессию и за установленную плату рассказывают о возможных сценариях по линиям на ладони, но звездам или картам. Я, видите ли, верующий в Бога физик, программист и в последнее время химик и знаю, что ответ на этот вопрос — функция времени. Бывают периоды, когда я верю, что что-то было предопределено, чтобы через неделю или час спустя убедиться (на неделю или следующие полчаса), что все это — случайность. Жизнь — это реализация программы человеческой судьбы. Никто не знает, кто Программист. И может, это и есть магия жизни. Для одних стечение обстоятельств — результат вероятности, для других — используемый Богом прием для того, чтобы Самому оставаться в тени. И те и другие могут быть правы. Могут.

АЗ: «Одиночество в Сети» — роман об обаянии, дружбе, наконец, о любви, рождающейся в интернете. Что Вас побудило написать такой роман? Откуда идея? Может, Вы сами пережили похожие эмоции, контактируя с кем-то в интернете?

ЯЛВ: «Одиночество…» — это прежде всего роман об одиночестве. Выбранном в качестве модели жизни или незаслуженном, возникающем из-за того, что кто-то пренебрегает вами. Интернет может быть местом встречи двух таких одиночеств. В моем романе так и происходит. Вместо того чтобы встретиться в баре или в костеле, два одиноких человека встречаются в Сети. И это место ничуть не хуже прочих. Мне не была нужна идея для «Одиночества…». Мне надо было лишь хотеть описать это. А побудило меня к этому наблюдение, что такие встречи в Сети становятся все более распространенным явлением. Люди включают компьютеры и модемы и обретают любовь всей жизни по ту сторону экрана монитора. Кто-то готов на основании этих встреч выйти замуж или жениться. Другие готовы ради такой любви развестись. Разумеется, не стану сообщать, касается ли это меня лично.

АЗ: Это значит, что Вы верите в любовь, рожденную в интернете?

ЯЛВ: Конечно верю. В противном случае я не написал бы эту книгу. Любовь можно созидать разными способами. Шепотом во время танца, прикосновением, обнаженностью тела, но также и словами. В интернете все начинается со слова.

АЗ: Когда я захожу в чат, от него веет скукой. Меня достают глупыми текстами и приставаниями, болтовней обо всем и ни о чем. В Вашем романе все по-другому: интернет-диалог «искрится» с самого начала. Там нет скуки. Не является ли это слегка идеализированным, «дистиллированным» образом, лабораторно вычищенным от интернет-сорняков?

ЯЛВ: В моем романе герои встречаются случайно, но не в чате. Если чатятся, то исключительно друг с другом. Кроме того, вход в чат немногим отличается от входа в комнату, где собрались случайные люди. В основном здесь идут так называемые small talks ни о чем. Но вдруг в углу комнаты оказывается кто-то, кто вместо погоды начинает говорить о поэзии. Причем о той, которую Вы любите, которой очарованы. Возможно, Вы пока еще не добрались до того угла комнаты.

⇐ Предыдущая 23 24 25 26 27 28 293031 32 Следующая ⇒