Мария Яшкова. Социальный капитал: эволюция концепта. Зарождение концепта

Мария Яшкова

Социальный капитал: эволюция концепта

Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2018 [стр. 196—210 бумажной версии номера]

Мария Руслановна Яшкова — политолог, исследователь социального капитала.

Общественная наука довольно давно ввела в оборот понятие «социальный капитал». Более того, утверждения о том, что наличие или, напротив, отсутствие стоящего за ним феномена самым непосредственным образом сказывается на состоянии всех сфер общественной жизни, сегодня стали общим местом. В России между тем отношение к этому концепту остается довольно прохладным: словно не обращая внимания на значимость соответствующей темы на Западе, наши исследователи к нему только присматриваются. Соответственно, скромное число публикаций о социальном капитале на русском языке, появившихся в последние годы, резко контрастирует с огромным объемом литературы, посвященной ему в других странах.

Зарождение концепта

Тем не менее русскоязычные словари и энциклопедии без упоминания о социальном капитале уже не обходятся. В самом общем виде его обозначают как «особый вид капитала, не использующего в качестве своего источника материальные ресурсы и представляющего собой связи и отношения между людьми, основанные на взаимном ожидании определенного поведения, взаимных обязательствах и доверии»[1]. Как минимум из этого определения можно сделать вывод о том, что основой данного концепта оказываются социальные связи, которые способны послужить ресурсом для получения тех или иных благ. Социальный капитал, таким образом, есть производная групповой солидарности и практик доверия. При этом среди ученых по-прежнему не существует единого мнения ни по поводу сущности, ни относительно составных частей данного понятия. Это объясняется его многослойностью, позволяющей предлагать разнообразные подходы к изучению социального капитала.

Изучая эволюцию интересующего нас понятия, нельзя не отметить, что, в принципе, его трудно считать чем-то абсолютно новым. Вопросом о позитивных последствиях, возникающих с вхождением индивида в группу, включая доверие к другим людям, задавались мыслители различных эпох. Причем речь идет не просто об анализе, сосредоточенном на поведении человека в коллективе, который был ключевой темой социальной философии с самого ее возникновения, а именно о реконструкции механизма, согласно которому в ходе укрепления общественной солидарности генерируется некое качество, делающее социум более приспособленным к решению разнообразных задач.

Если ограничиться Новым временем, то первыми мыслителями, обратившими внимание на положительную роль социального капитала, но не использовавшими при этом самого термина, стали Дэвид Юм и Алексис де Токвиль. В «Трактате о человеческой природе», написанном первым из них, имеется следующий характерный фрагмент:

«Ваша рожь поспела сегодня; моя будет готова завтра; для нас обоих выгодно, чтобы я работал с вами сегодня и чтобы вы помогли мне завтра. Но у меня нет расположения к вам, и я знаю, что вы также мало расположены ко мне. […] Итак, я предоставляю вам работать в одиночку; вы отвечаете мне тем же; погода меняется; и мы оба лишаемся урожая вследствие недостатка во взаимном доверии и невозможности рассчитывать друг на друга»[2].

Доверие, с точки зрения Юма, заметно облегчает совместное существование людей; более того, оно предстает результатом рациональных калькуляций — доверять выгодно. На этот пункт стоит обратить особое внимание, поскольку позже специалисты по социальному капиталу стали отличать рационально обоснованное доверие от доверия спонтанного.

Что касается де Токвиля, то этот мыслитель, посещая в 1830-е молодые Соединенные Штаты Америки, был поражен присущим их гражданам «искусством объединения». В отличие от жителей его родной Франции, американцы с удовольствием объединялись в самые разнообразные добровольные общества, которые, генерируя доверие между людьми, укрепляли эффективность американской демократии. «Я совершенно убежден, что объединенная сила граждан всегда окажется более способной обеспечить общественное благосостояние народа, нежели правительственная власть», — писал де Токвиль[3]. К различным фрагментам «Трактата о человеческой природе» и «Демократии в Америке» позже обращались все специалисты, занимавшиеся проблематикой социального капитала.

Термин «социальный капитал» впервые употребил Лид Джадсон Ханифан в 1916 году в дискуссии, касающейся развития сельских школ в США. Будучи педагогом, Ханифан обосновывал необходимость воспитания у учеников доброй воли, симпатии друг к другу, умения налаживать социальные отношения с людьми, которые «образуют социальную единицу». Первым шагом к накоплению социального капитала, как полагает Ханифан, должно стать объединение людей в сообщества:

«Сначала социальный капитал должен аккумулироваться. Затем начнется улучшение сообщества. Чем больше люди вкладываются в общее дело, тем мощнее будет социальный капитал группы и тем значительнее будут дивиденды от социальных вложений»[4].

При этом от аккумулирования социального капитала выгоду получают как сообщество в целом, так и составляющие его индивидуумы. Тем не менее механизм формирования социального капитала был разработан американским учителем не слишком глубоко; фактически Ханифан всего лишь предложил красивый термин, а концептуальной основой его снабдили другие ученые. Несмотря на это именно за ним навсегда осталась слава «первооткрывателя» интересующего нас феномена.

Если же говорить о полноценной теории социального капитала, то впервые она была представлена французским социологом Пьером Бурдьё в работе «Формы капитала», опубликованной в 1980 году. Здесь социальным капиталом была названа «совокупность реальных или потенциальных ресурсов, связанных с обладанием устойчивой сетью более или менее институционализированных отношений взаимного знакомства и признания — иными словами, с членством в группе»[5]. Важно подчеркнуть, что, по мнению Бурдьё, на объем социального капитала, помимо широты сети взаимных связей, которыми распоряжается индивид, влияет также обладание иными формами капитала — экономическим и культурным. Доверие, которое сопровождает обмен ресурсами в рамках использования социального капитала, становится тем крепче, чем большим объемом экономического и культурного капитала обладает индивид, поскольку «обмены, порождающие взаимное признание, предполагают подтверждение некоторого минимума объективной однородности»[6].

Наконец, следующей вехой, завершившей, по-видимому, первичное оформление этого понятия, стала статья Джеймса Коулмана «Капитал социальный и человеческий»[7]. В своем тексте, опубликованном через восемь лет после работы Бурдьё, американский социолог подверг критике господствовавшие на протяжении долгого времени трактовки социального поведения, в рамках которых действия человека обосновывались либо социальными нормами, либо его собственными эгоистическими выгодами. Взамен им был предложен новый взгляд, основанный на синтезе этих двух подходов и предполагающий «использование экономических принципов рационального поведения в анализе социальных систем». Именно на этом стыке, по мнению Коулмана, и происходит накопление и использование социального капитала, заметно облегчающего существование человека. Иллюстрируя свою мысль, он ссылается на поведение рыночных торговцев, которые, доверяя друг другу из-за сближающих их родственных, дружеских или религиозных связей, готовы отказаться от столь важного элемента торговли, как заключение формальных договоров. Но и в неэкономических областях социальный капитал также полезен: например, безопасность проживания в том или ином городе напрямую зависит от количества связей между людьми, населяющими его.

Коулман рассматривает социальный капитал как групповой ресурс, но его освоение и применение, подчеркивает он, происходит все-таки на индивидуальном уровне: социальный капитал способствует формированию капитала человеческого, поскольку если рассматривать социальные связи как ресурс, то у обладающих этим ресурсом индивидов появляется нечто ценное, выражающееся в полезных навыках, знаниях и умениях, которые, собственно, и составляют базу человеческого капитала. По мысли Коулмана, социальный капитал в большей степени накапливается в тех обществах, где выше надежность социальной среды, а люди менее изолированы друг от друга и больше доверяют друг другу. Этот тезис можно даже усилить: социальный капитал весомее в том социуме, где у индивидов больше невыполненных обязательств по отношению друг к другу, где все друг другу должны. Наконец, опору для социального капитала создают нормы, принимаемые и реализуемые в том или ином обществе, причем неписаные нормы гораздо важнее писаных.

12 3 Следующая ⇒