Валерий Лейбин 40 страница

ПЕРВЕРСИЯ – сексуальное поведение, характеризующееся отклонением в отношении сексуальной цели и объекта. В психоанализе под перверсией понимается не столько извращенная сексуальность, сколько особая форма проявления сексуальности, связанная с искажением в развитии либидо и регрессией к инфантильной сексуальности.
З. Фрейд рассматривал перверсию в качестве многочисленных отклонений, касающихся как сексуального объекта, так и сексуальной цели. В работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) он обратился к исследованию такой формы перверсии, как инверсия, когда сексуальным объектом мужчины и женщины становятся лица не противоположного, а одинакового с ними пола (гомосексуализм). В противоположность широко распространенной точке зрения в медицине того периода на инверсию как признак деградации З. Фрейд исходил из того, что у древних народов инверсия была частым явлением на высшей ступени их культурного развития, например в Древней Греции, и что у многих диких и примитивных народов она широко распространена, в то время как понятие «деградация» применимо к цивилизации. По его мнению, «все люди способны на выбор объекта одинакового с собой пола и проделывают этот выбор в своем бессознательном». Либидозная привязанность к лицам своего пола является фактором нормальной душевной жизни. С психоаналитической точки зрения, независимость выбора объекта от его пола, одинаковая возможность располагать как мужскими, так и женскими объектами, представляется первичной, характерной для детского возраста и примитивных ступеней древней истории. Из этого первичного состояния путем ограничения в ту или иную сторону впоследствии развивается нормальный или инвертированный тип взрослой сексуальности. Среди факторов, оказывающих влияние на выбор сексуального объекта, важную роль, согласно З. Фрейду, играют преобладание архаической конституции и примитивных психических механизмов, с одной стороны, сексуальное запугивание в детстве и отсутствие одного из родителей – с другой.
Обычно нормальной сексуальной целью считается соединение гениталий в половом акте. Однако уже в таком сексуальном процессе имеются зачатки того, что называют перверсией. Это относится к разглядыванию, ощупыванию сексуальных объектов, к поцелуям, способным довести до оргазма без какого-либо генитального контакта, что позволяет устанавливать связь между перверсией и нормальной сексуальной жизнью. Другое дело, что перверсия, по мнению З. Фрейда, представляет собой «переход за анатомические границы частей тела, предназначенных для полового соединения», или «остановку на промежуточных отношениях к сексуальному объекту, которые в норме быстро исчезают на пути окончательной сексуальной цели». В этом смысле перверсии могут выступать в форме фетишизма, вуайеризма, эксгибиционизма, садизма, мазохизма и др. При фетишизме сексуальными объектами могут выступать части тела (нога, волосы) или неодушевленные вещи (верхняя одежда, нижнее белье, шарф). При вуайеризме проявляется страсть к подглядыванию при функции выделения. Эксгибиционизм характеризуется показом своих гениталий в надежде получить возможность увидеть гениталии других. Садизм отличается склонностью причинять боль сексуальному партнеру с целью получения наслаждения от жестокости, а мазохизм – склонностью к получению удовольствия в испытании физической и душевной боли со стороны сексуального объекта.
Рассматривая перверсии в целом, З. Фрейд полагал, что у всякого здорового человека имеется какое-либо состояние по отношению к нормальной сексуальной цели, которое можно назвать перверсией, но некоторые из перверсий настолько удаляются от нормального, что их можно назвать болезненными. В большинстве случаев болезненный характер перверсии обнаруживается не в содержании новой сексуальной цели, а в отношении к нормальному: «если перверсия проявляется не наряду с нормальными сексуальной целью и объектом, когда благоприятные условия способствуют нормальному, а неблагоприятные препятствуют ему, а при всяких условиях вытесняет и заменяет нормальное; мы видим, следовательно, в исключительности и фиксации перверсии больше всего основания к тому, чтобы смотреть на нее как на болезненный симптом».
Усматривая тесную связь между нормальной и перверсной сексуальностью и говоря о так называемых положительных и отрицательных перверсиях, З. Фрейд попытался раскрыть отношения между неврозом и перверсией. В частности, он исходил из того, что невротические симптомы образуются за счет перверсных сексуальных влечений, проявляющихся в поступках или воображаемых намерениях. У невротиков в бессознательном имеют место прорывы инверсии, фиксация либидо на лицах своего пола. У психоневротиков проявляются различные склонности к переходу анатомических границ тела, к вуайеризму и эксгибиционизму, к активно или пассивно выраженной жестокости. В целом невроз, является, по выражению З. Фрейда, «негативом перверсии».
Основатель психоанализа установил тесную связь между невротическим заболеванием, перверсией и инфантильной сексуальностью. Он считал, что у маленького ребенка еще не воздвигнуты плотины против сексуальных излишеств, стыд, отвращение и мораль находятся в стадии образования и поэтому ребенок является, по сути дела, «полиморфно-перверсным» существом. Маленький ребенок бесстыден, может получать удовольствие от обнажения своего тела, проявлять склонность к разглядыванию половых органов, у него наблюдается оральная и анальная эротика, связанная с раздражением соответствующих эрогенных зон, обнаруживается компонент жестокости сексуального влечения. Инфантильная сексуальность связана с частичными влечениями, она не имеет такой центрации и организации, какая наблюдается у взрослых людей. В этом отношении инфантильная сексуальность является пер-версной. Как замечал З. Фрейд в «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17), в детстве находятся корни всех перверсий, дети предрасположены к ним и отдаются им в соответствии со своим незрелым возрастом. Словом, извращенная сексуальность «есть не что иное, как возросшая, расщепленная на свои отдельные побуждения инфантильная сексуальность».
В конечном счете З. Фрейд выступил против смешения сексуальности с продолжением человеческого рода, смешения, закрывающего путь к пониманию сексуальности как таковой, перверсий и неврозов. Именно под этим углом зрения в классическом психоанализе рассматривалась проблема перверсий.

ПЕРВИЧНАЯ СЦЕНА – реальная наблюдаемая или воображаемая ребенком сцена сексуальных отношений между родителями, оказывающая воздействие на его психосексуальное развитие и возникновение невротического заболевания.
Понятие «первичные сцены» было использовано З. Фрейдом на ранних этапах его исследовательской и терапевтической деятельности. В частности, в письме немецкому врачу В. Флиссу (1858–1928) от 2 мая 1897 года он писал о том, что при рассмотрении природы истерии следует принимать во внимание репродукцию сцен и фантазии пациентов, поскольку о психической структуре истерика можно судить не по его реальным воспоминаниям, а по его импульсам, которые возникают на основе «первичных сцен». В сопровождающей это письмо рукописи говорилось о «ранних сексуальных сценах», хотя и не уточнялось, о чем конкретно идет речь. Однако в предыдущем письме В. Флиссу от 28 апреля того же года З. Фрейд писал об «отцовской этиологии» заболевания его нового пациента, молодой девушки, которая в процессе анализа призналась ему в том, что отец регулярно брал ее в свою постель в возрасте от 8 до 12 лет. Он предположил, что аналогичная ситуация могла иметь место в более раннем детстве пациентки и на этом основании им была выдвинута теория соблазнения ребенка, дающая представление от этиологии неврозов. Однако вскоре З. Фрейд отказался от этой теории, поскольку выяснилось, что воспоминания пациентов о реальном соблазнении в раннем детстве чаще всего были не чем иным, как их фантазиями. Он пересмотрел свои представления о причинах возникновения невротических заболеваний и выдвинул психоаналитическое положение, в соответствии с которым в мире неврозов действенной является не столько физическая, сколько психическая реальность.
Если на начальном этапе своей исследовательской и терапевтической деятельности З. Фрейд не обращал особого внимания на восприятие ребенком реальных или воображаемых сцен сексуальных отношений родителей, то в дальнейшем он стал придавать большое значение этим сценам, считая, что они оказывают влияние на возникновение неврозов. В работе «Толкование сновидений» (1900) он сослался на одного из пациентов, которому в возрасте между 11 и 13 годами неоднократно снились такие сны, которые вызывали страх. В процессе анализа пациент вспомнил об эпизоде, относящемся к девятилетнему возрасту, когда однажды, притворившись спящим, он слышал издаваемые родителями необычные звуки и даже догадывался об их положении в постели. То, что происходило между родителями, ребенок счел проявлением насилия и достиг садистского понимания коитуса. Комментируя данный эпизод, З. Фрейд отметил, что сексуальные отношения взрослых вызывают у детей, замечающих их, страх, который недоступен адекватному пониманию.
Впоследствии З. Фрейд неоднократно обращался к рассмотрению тех сексуальных сцен, которые ребенок мог наблюдать в раннем детстве. Так, в работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) он подчеркивал, что дети воспринимают сексуальный акт родителей как своего рода избиение, то есть в садистическом смысле. В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) он замечал, что если ребенок случайно окажется свидетелем полового акта родителей, то он не только увидит в нем попытку насилия, но и окажется под сильным впечатлением от увиденного: «нельзя отказаться от мысли, что впоследствии ребенок может понять это впечатление и реагировать на него».
В работе «Из истории одного детского невроза» (1918) З. Фрейд назвал сцену созерцания ребенком сексуальных отношений родителей «первичной сценой». На основе разбора кошмарного сновидения пациента, приснившегося ему в четыре года, выяснилось, что в процессе воспроизведения бессознательных следов воспринятых детских впечатлений у пациента оживилась картина коитуса между родителями, которую он видел в возрасте полутора лет. Отталкиваясь от этого, основатель психоанализ предпринял попытку изучения отношений между данной первичной сценой, сновидением, симптомами заболевания и историей жизни пациента. Он отметил патологическое влияние первичной сцены на маленького ребенка, раскрыл те изменения, которые она вызвала в психосексуальном развитии пациента и показал, что в промежутке между полутора и четырьмя годами данная сцена не потеряла своей свежести.
Некоторые исследователи считали, что в описанном З. Фрейдом случае результаты анализа первичной сцены были искусственными. Им представлялось невероятным, чтобы ребенок в возрасте полутора лет оказался в состоянии получать восприятие такого сложного процесса и с такой точностью сохранять его в бессознательном, чтобы в возрасте четырех лет обработка этого материала доходила до сознательного понимания, чтобы путем психоанализа можно было бы довести до сознания пациента подробности первичной сцены, пережитой ребенком. З. Фрейд был вынужден вступить в дискуссию по поводу взгляда, выраженного, в частности, К. Г. Юнгом (1875–1961), что подобные первичные сцены раннего детства не являются репродукцией настоящих событий, а представляют собой фантазии, возникающие в период созревания и предназначенные для символической замены реальных желаний.
З. Фрейд соглашался с тем, что первичная сцена может быть не непосредственным воспоминанием, а своего рода конструкцией. Однако в отличие от своих критиков он исходил из того, что первичная сцена «не может оказаться чем-нибудь иным, как репродукцией пережитой ребенком реальности», поскольку ребенок может продуцировать фантазии только при помощи каким-либо образом приобретенного материала. В описанном им случае, как полагал З. Фрейд, «первичная сцена содержит картину полового общения между родителями в положении, особенно благоприятном для некоторых наблюдений». Наряду с этим он допускал возможность того, что ребенок наблюдал коитус не родителей, а животных и перенес его на родителей, в результате чего стали действенными бессознательные аффекты. Во всяком случае, писал он, «сцена наблюдения родительского коитуса в очень раннем детстве – будь то реальное воспоминание или фантазия – вовсе не составляет редкости в анализах невротических людей».
Как признавался З. Фрейд, он сам бы хотел знать, была ли первичная сцена у его пациента фантазией или реальным переживанием. Однако, принимая во внимание другие подобные случаи, в сущности, не так уж важен ответ на этот вопрос, поскольку, по словам основателя психоанализа, «сцены наблюдения родительского сексуального общения, соблазна в детстве, угрозы кастрации представляют собой, несомненно, унаследованное психическое достояние, филогенетическое наследство, но могут также быть приобретением в результате личного переживания». Более важно то, что в приведенном им случае пациент был фиксирован, как бы связан с первичной сценой, ставшей решающей для его сексуальной жизни и возвращение которой в ночь кошмарного сновидения положило начало его болезни. Аналитическая работа, связанная с раскрытием переживаний, обусловленных первичной сценой, способствовала «прозрению» пациента, в результате чего эта сцена «превратилась в условие выздоровления».
Что касается возможных реакций маленького ребенка на первичную сцену, то З. Фрейд был готов согласиться с тем, что у ребенка при этом проявляется влияние чего-то похожего на подготовку к пониманию, являющуюся своего рода аналогом «инстинктивного знания» у животных. В этом отношении он признавал наличие унаследованного филогенетически приобретенного момента душевной жизни, унаследованных схем, под влиянием которых жизненные впечатления укладываются в определенный порядок. Эдипов комплекс, отражающий определенные отношения ребенка к родителям, является примером данного рода. Однако в практической работе с пациентами З. Фрейд считал все это допустимым только тогда, когда психоанализ доходит до следов унаследованного после того, как он раскроет все наслоения индивидуально приобретенного.

ПЕРВОБЫТНАЯ ОРДА – выражение, использованное З. Фрейдом для обозначения первоначальной структуры человеческого общества. Размышления о первобытной орде содержались в его работе «Тотем и табу» (1913), в которой он обсуждал проблемы психологии первобытной культуры и религии.
Представления основателя психоанализа о первобытной орде покоились на гипотезе английского ученого Ч. Дарвина о первичном социальном состоянии человека. Основываясь на исследовании привычек человекоподобных обезьян, Ч. Дарвин пришел к выводу, что первоначально человек жил небольшими группами. В этих группах верховодил сильный, ревнивый отец. Он безраздельно владел женщинами и неизменно отстаивал свое право на них перед собственными сыновьями.
З. Фрейд исходил из того, что в дарвиновской первобытной орде жестокий отец изгонял из нее подрастающих сыновей, чтобы они не посягали на принадлежащих ему женщин. Однако однажды изгнанные братья объединились между собой и убили своего отца. С этого, по выражению З. Фрейда, великого события началась новая ступень в развитии человеческого общества. Отцеубийство положило конец первобытной орде.
В своих размышлениях о первобытной орде З. Фрейд опирался также на исследование и соответствующие предположения шотландского этнографа и антрополога Дж. Аткинсона. Живя в Новой Каледонии и изучая жизнь туземцев, Дж. Аткинсон пришел к выводу, что после устранения отца вследствие ожесточенной междуусобной борьбы сыновей первобытная орда распалась. Братоубийственные распри не способствовали возникновению новой организации общества. Со временем, как считал Дж. Аткинсон, благодаря материнской любви удалось добиться того, чтобы мужчины стали уживаться друг с другом. Так возникла новая ступень социальной организации человеческого общества.
З. Фрейд воспроизвел идеи Дж. Аткинсона об отцеубийстве в первобытной орде. Однако в отличие от шотландского исследователя он по-своему представил эволюцию человеческого общества. Обратившись к психоаналитическому рассмотрению истоков происхождения религии и культуры, З. Фрейд выдвинул гипотезу, согласно которой после отцеубийства объединившиеся между собой братья оказались во власти противоречивых чувств к отцу. Они ненавидели отца, препятствовавшего реализации их стремления к власти и к удовлетворению своих сексуальных влечений. В то же время они любили его, восхищались им, стремились подражать ему.
Совершив отцеубийство, сыновья попали во власть нежных чувств к отцу, что сопровождалось возникновением сознания вины и раскаяния. Убиенный отец, реальные черты которого постепенно стирались из памяти сыновей, сделался объектом поклонения. Со временем его образ приобрел форму тотема, то есть того существа, которому они стали поклоняться (животное или кто-то другой). Сыновья объявили о недопустимости убийства заместителя отца – тотема. Они отказались также от освободившихся женщин, объявив запрет на инцест (кровнородственные сексуальные связи). Так, по мнению З. Фрейда, было положено начало новой социальной организации человеческого общества, пришедшей на смену первобытной орде.

ПЕРВОБЫТНЫЙ ОТЕЦ (ПРАОТЕЦ) – термин, использованный З. Фрейдом для характеристики предводителя первобытной орды. Психоаналитические взгляды на роль первобытного отца в орде содержались в таких работах З. Фрейда, как «Тотем и табу» (1913), «Массовая психология и анализ человеческого „Я“ (1921).
Опираясь на гипотезы Ч. Дарвина и Дж. Аткинсона о первичном состоянии человека, З. Фрейд отталкивался от положения, согласно которому в первобытной орде вся власть принадлежала жестокому и ревнивому отцу-деспоту. Этот праотец был образцом, которому завидовали и которого боялись его сыновья. Первобытный отец единолично распоряжался своими женщинами и творил суд над сыновьями, пытавшимися завоевать право на такое же владение женщинами, как и их отец.
Между праотцем и его сыновьями постоянно разыгрывалось соперничество на сексуальной почве. Сильный отец одерживал верх над своими сыновьями, подавлял их сексуальные влечения, изгонял подросших мужчин из первобытной орды. Это продолжалось до тех пор, пока однажды изгнанные братья не объединились между собой. Совместными усилиями они убили праотца. Отцеубийство имело далекоидущие последствия, поскольку, по словам З. Фрейда, оно лежало в основе возникновения религии, нравственности, культуры.
С точки зрения З. Фрейда, первой формой замены праотца стало животное-тотем, которому стали поклоняться братья, заключившие между собой союз. Позднейшей формой замены первобытного отца стал Бог, в образе которого праотец вновь обрел человеческий лик. С возникновением отцовского божества не знавшее отца общество превратилось в патриархальное.
В семье как бы восстановилась прежняя первобытная орда, где отец вновь обрел свое могущество. Обновление отцовского авторитета привело к воспроизведению амбивалентных чувств детей, вызвавших к жизни эдипов комплекс. Этот комплекс является напоминанием человеку о тех далеких событиях, когда в первобытной орде было осуществлено убийство праотца.
Давая психоаналитическое объяснение психологии человеческой массы, З. Фрейд сравнивал массу людей с вновь ожившей первобытной ордой. При этом он обращал внимание на два вида психологии: психологию масс и психологию отца, вождя. Их различие состоит в том, что отдельные индивиды массы эмоционально связаны между собой, в то время как отец первобытной орды свободен. По выражению З. Фрейда, на заре истории человечества праотец был именно тем сверхчеловеком, которого немецкий философ Ф. Ницше ожидал лишь в будущем.
Праотец препятствовал удовлетворению сексуальных потребностей своих сыновей, принуждал их к воздержанию. Тем самым он способствовал формированию у сыновей массовой психологии, основанной на эмоциональных связях с ним и друг с другом. Сексуальная зависть праотца и его нетерпимость к сыновьям стали, по мнению З. Фрейда, причиной массовой психологии.
Вождь массы – это своего рода праотец. Он становится идеалом массы. Составляющие ее индивиды идеализируют вождя, стремятся во всем подражать ему.
Праотец как идеал находит свое отражение не только в массовой, но и в индивидуальной психологии. В массовой психологии таким праотцем становится вождь, предводитель, политический или религиозный лидер. В индивидуальной психологии праотец воплощается в идеал-Я или в Сверх-Я.

В идеале-Я каждый человек сохраняет память о праотце; в Сверх-Я – память об эдиповом комплексе. Согласно З. Фрейду, по мере психосексуального развития ребенка его эдипов комплекс уступает место образованию у человека Сверх-Я. Это Сверх-Я олицетворяет собой совесть и родительский авторитет.
Таковы, с точки зрения З. Фрейда, истоки возникновения эдипова комплекса, уходящие своими корнями в первобытную орду и связанные с амбивалентными отношениями сыновей к праотцу. Понимание роли праотца в первобытной орде, возникновения массовой и индивидуальной психологии, специфики эдипова комплекса оказываются нанизанными на одну нить психоаналитического толкования человека, общества, культуры.

ПЕРЕНОС (ТРАНСФЕР) – в широком смысле универсальное явление, наблюдаемое в отношениях между людьми и состоящее в перенесении чувств и привязанностей друг на друга; в узком смысле – процесс, характеризующийся смещением бессознательных представлений, желаний, влечений, стереотипов мышления и поведения с одного лица на другое и установлением таких отношений, когда опыт прошлого становится моделью взаимодействия в настоящем. В психоанализе под переносом понимается, как правило, процесс воспроизведения переживаний и эмоциональных реакций, ведущий к установлению специфического типа объектных отношений, в результате которых ранее присущие пациенту чувства, фантазии, страхи и способы защиты, имевшие место в детстве и относившиеся к значимым родительским или замещающих их фигурам, перемещаются на аналитика и активизируются по мере осуществления аналитической работы.
Первоначальное представление о переносе сложилось у З. Фрейда до того, как он сформулировал основные психоаналитические идеи. Это представление возникло у него в процессе размышлений над клиническим случаем Анны О., о котором ему рассказал австрийский врач Й. Брейер (1842–1925). При лечении молодой девушки в 1880–1882 годах Й. Брейер столкнулся с непонятным и испугавшим его явлением, когда асексуальная, как ему казалось, пациентка в состоянии невменяемости изображала роды и во всеуслышание заявляла, что ждет ребенка от своего лечащего врача. Шокированный подобным поведением девушки, Й. Брейер сделал все для того, чтобы успокоить пациентку, с которой он общался на протяжении двух лет. Но с этого момента он перестал быть ее лечащим врачом и постарался забыть о неприятном для него инциденте.
В более простой, но не менее щепетильной ситуации оказался и З. Фрейд. Когда однажды его пациента, вышедшая из гипнотического состояния, бросилась ему на шею, он был шокирован не менее, чем Й. Брейер. Но в отличие от Й. Брейера он серьезно задумался над тем необычным явлением, с которым ему пришлось столкнуться во время терапии. Он не считал себя настолько неотразимым мужчиной, чтобы ни с того ни с сего зрелая женщина бросалась ему на шею. В необычном для терапии эпизоде он усмотрел психическое явление, связанное с перенесением на него как на врача интенсивных нежных чувств пациента. Это было открытием того явления переноса, которое с необходимостью возникает в процессе аналитической работы.
В совместно написанной с Й. Брейером работе «Исследования истерии» (1895) З. Фрейд обратил внимание на то, что в процессе анализа у пациентов возникают различные чувства по отношению к врачу, которые могут препятствовать терапии и которые возникают в трех случаях: при личном отчуждении, когда пациент чувствует себя оскорбленным; в случае появления страха, когда пациент настолько привыкает к личности аналитика, что утрачивает свою самостоятельность по отношению к нему; в том случае, когда пациент боится, что перенесет на аналитика мучительные представления, возникающие из содержания анализа. По мнению З. Фрейда, последняя ситуация наблюдается часто, а в некоторых анализах она становится регулярным явлением. «Перенос на врача происходит благодаря неправильному связыванию».
Перенос подобного рода З. Фрейд расценил как сопротивление, которое требуется устранить в процессе анализа. Иллюстрируя данное положение, он сослался на конкретный случай проявления истерического симптома одной из его пациенток, причиной возникновения которого явилось имевшееся у нее многие годы бессознательное желание, чтобы один мужчина сердечно бы ее обнял и насильно поцеловал. Однажды, по окончании сеанса, такое же желание возникло у пациентки и по отношению к З. Фрейду, в результате чего она пришла в ужас, провела бессонную ночь и на следующем сеансе оказалась непригодной для работы. После того как З. Фрейд узнал препятствие и устранил его, аналитическая работа продолжилась дальше. На основании этого он пришел к выводу, что в процессе анализа «третье лицо совпало с личностью врача», у пациентки произошло «ложное соединение» и проснулся тот самый аффект, который в свое время заставил больную изгнать недозволенное желание. «Узнав это, – подчеркнул З. Фрейд, – я могу о каждом подобном посягательстве на мою личность предположить, что это опять был перенос и неверное соединение».
В «Исследованиях истерии» З. Фрейд не только обратил внимание на возникновение феномена переноса в процессе терапии, но и наметил дальнейшее направление работы с ним, вытекающее из признания следующих положений: в каждом новом случае при возникновении переноса пациент становится «жертвой обманчивого впечатления»; ни один анализ нельзя довести до конца, если не знать, как встретить сопротивление, связанное с переносом; путь к этому находится, если взять за правило «устранять этот возникший симптом по старому образцу, как старый»; с обнаружением переноса увеличивается психическая работа аналитика, но если видеть закономерность всего процесса, то можно заметить, что «такой перенос не создает значительного увеличения объема работы»; важно, чтобы пациенты также видели, что «при таких переносах на личность врача дело идет о принуждении и о заблуждении, рассеивающихся с окончанием анализа»; если не разъяснять пациентам природу переноса, то у них вместо спонтанно развивающегося симптома появляется «новый истерический симптом», хотя и более мягкий. Впоследствии все эти идеи о переносе нашли свое дальнейшее развитие и конкретизацию во многих работах основателя психоанализа.
В «Толковании сновидений» (1900) З. Фрейд рассмотрел вопрос о том, как протекают процессы переноса в глубинах психики и высказал идею, согласно которой «та же потребность в перенесении, которую мы наблюдаем при анализе неврозов, проявляется и в сновидении». Речь шла о перенесении интенсивности бессознательных представлений на предсознательные представления. Такое перенесение может оставить без изменения представления из сферы бессознательного или же навязать ему модификацию благодаря содержанию переносимого представления. «Это и есть тот факт перенесения, который разъясняет столько различных явлений в психической жизни».
В опубликованной в 1905 г. работе «Фрагмент анализа истерии (история болезни Доры)» З. Фрейд отметил особую роль переноса при аналитической работе, в процессе которой вновь оживает целый ряд ранних психических переживаний пациента, но не в виде воспоминаний, а в качестве актуального отношения к личности аналитика. Речь идет о возникновении не единичного переноса, а ряда переносов. «Это новые издания, копирование побуждений и фантазий, которые должны пробуждаться и осознаваться во время проникновения анализа вглубь с характерным для этого сплава замещением прежнего значимого лица личностью врача». Одни переносы по своему содержанию могут совершенно не отличаться от своего прототипа и выступать в качестве «перепечатки», «неизменного переиздания». Другие – могут испытывать смягчение своего содержания и благодаря сублимации представлять собой не перепечатку старого, а своеобразную «переработку».
Основываясь на собственном опыте, З. Фрейд показал, что психоаналитик может потерпеть неудачу, если вовремя не заметит возникновение переноса у больного и не проведет соответствующую работу с ним. Именно это имело место при лечении Доры в 1899 году, когда после трех месяцев терапии пациентка ушла из анализа и когда, по собственному признанию З. Фрейда, ему «не удалось стать вовремя хозяином переноса» и он оказался «пораженным переносом». Подобный «негативный» результат терапии имел «позитивное» значение для исследовательской деятельности и способствовал более углубленному пониманию природы переноса и необходимости тщательной аналитической работы с ним.
Во «Фрагменте анализа истерии» З. Фрейд выдвинул следующие важные положения: при аналитической терапии «перенос является чем-то появляющимся неизбежно»; перенос используется пациентами для построения препятствий, делающих недоступным материал, получаемый в курсе лечения; «психоаналитическое лечение не создает переноса, оно лишь открывает его, как и все остальное, скрытое в душевной жизни»; психоанализ не навязывает больным посредством переноса никаких новых усилий, которых бы они не осуществляли обычно; ощущение убеждения в верности конструируемых связях вызывается у пациентов «только после устранения переноса»; с переносом как «творением болезни» необходимо так же бороться, как и с прежними симптомами; в других видах терапии пациенты спонтанно воскрешают нежные и дружеские переносы, в то время как в психоанализе пробуждаются и враждебные чувства; «перенос, который рассматривался ранее в качестве наибольшего препятствия для психоаналитического лечения, становится и его самым мощным вспомогательным средством, если всякий раз его удается разгадать и перевести больному».
Высказав эти соображения, З. Фрейд пришел к важному выводу, предопределившему дальнейшее развитие теории и практики психоанализа. Этот вывод сводился к тому, что «нельзя обходить работу с переносом, так как он применяется для построения всех препятствий, делающих недоступным материал, получаемый в курсе лечения, и потому что ощущение убеждения в верности конструируемых связей вызывается у больного только после устранения переноса».
В работе «О психоанализе» (1910), в которой были представлены пять лекций, прочитанных З. Фрейдом в 1909 г. в Кларкском университете (США), куда он был приглашен по случаю празднования двадцатилетия со дня основания этого учреждения, содержалось несколько уточнений в связи с кратким освещением проблемы переноса. Прежде всего было подчеркнуто, что в процессе анализа у невротика всякий раз наблюдается неприятное явление переноса на врача целой массы нежных и часто смешанных с враждебностью стремлений, что связано не с реальными отношениями, а с давними, сделавшимися бессознательными желаниями и фантазиями. То, что больной не может вспомнить из своей прошлой чувственной жизни, снова переживается в своем отношении к аналитику и только благодаря такому переживанию он убеждается в существовании и могуществе «бессознательных сексуальных стремлений». Кроме того, в работе «О психоанализе» высказывалась мысль, в соответствии с которой «перенесение наступает при всех человеческих отношениях, так же как и в отношениях больного к врачу, самопроизвольно», оно является «истинным носителем терапевтического влияния» и психоанализ овладевает им, чтобы направить психические процессы к желательной цели. И наконец, З. Фрейдом отмечалось то обстоятельство, что явление переноса играет роль не только при убеждении больного, но также и при убеждении врачей, поскольку убежденность в своем мнении нельзя приобрести без того, чтобы «не иметь возможности на самом себе испытать действие перенесения».
В работе «О динамике переноса» (1912), специально посвященной обсуждению этой проблемы, З. Фрейд предпринял попытку объяснения того, каким образом возникает перенос и какую роль он играет во время психоаналитического лечения. Он показал, что если потребность в любви не получает полного удовлетворения в реальности, то человек вынужден обращать на всякое новое лицо свои надежды, и, естественно, находящаяся в выжидательном отношении активная сила либидо обращается также и на личность аналитика, иначе говоря, она поставит аналитика в «один из психических рядов», созданных ранее больным. Перенос на врача может осуществиться по образу отца, матери, брата, сестры или какого-либо другого лица, с которым ранее больной находился в определенных отношениях. Причем при анализе перенос выступает в виде «сильнейшего сопротивления», в то время как вне анализа он является залогом успеха. Это объясняется тем, что в процессе анализа у пациента происходит оживление инфантильных образов, и поскольку аналитическое исследование натыкается на скрытую сексуальность, то силы, вызвавшие регрессию либидо, восстают против аналитической работы в форме различного рода сопротивлений. Однако для более ясного понимания того, почему перенос выступает в качестве сопротивления, необходимо, по мнению З. Фрейда, отличать «положительный» перенос от «отрицательного», перенос нежных чувств от враждебных и «отдельно рассматривать оба вида перенесения на врача». Положительный перенос трактовался им с точки зрения перенесения дружественных или нежных чувств, как приемлемых для сознания, так и продолжающихся в бессознательном. При этом он подчеркивал, что оказывающийся сопротивлением перенос является негативным или позитивным перенесением на аналитика вытесненных, бессознательных желаний. Необходимость преодоления феномена перенесения вызывает большие трудности для психоаналитика, но именно они оказывают неоценимую услугу, делая явными скрытые чувства больного.
В последующих работах З. Фрейд неоднократно обращался к осмыслению проблемы переноса. В частности, в работе «Введение в лечение» (1913) он писал о том, что обнаружением переноса открывается путь к патогенному материалу больного, но касаться темы переноса не стоит до тех пор, пока пациент рассказывает и говорит все, что приходит в голову, то есть придерживается основного правила психоанализа. С этой наиболее щекотливой из всех процедур нужно подождать до того момента, когда перенос станет сопротивлением. В работе «Воспоминание, воспроизведение и переработка» (1914) им обращалось внимание на то, что вместо воспоминаний пациенты часто репродуцируют, воспроизводят имевшие место ранее переживания, прибегают к так называемому навязчивому воспроизведению, а перенос является только частью воспроизведения, представляющего собой «перенесение забытого прошлого не только на врача, но и на все другие области и ситуации настоящего».
В статье «Замечания о любви в переносе» (1915) внимание З. Фрейда акцентировалось на положении и стратегии аналитика в процессе психоаналитической терапии и особенно в случае явного проявления пациентом любовного, эротического переноса на врача. Обсуждая эти вопросы, он высказал ряд идей, имеющих существенное значение для практики психоанализа: техника, исходящая из подготовки пациента к проявлению любовного переноса и тем более ускоряющая его появление, является бессмысленной; при соответствующем переносе уступка любовным требованиям пациента так же опасна для анализа, как и подавление их; нужно не отклоняться от любовного переноса, не отпугивать его и не ставить пациенту препятствия в этом отношении и в то же время стойко воздерживаться от ответных проявлений на него; необходимо «крепко держаться любовного перенесения, но относиться к нему как к чему-то нереальному, как к положению, через которое нужно пройти в лечении»; в случае, если у пациента наблюдается элементарная страсть, не допускающая никаких суррогатов, «приходится безуспешно отказаться от лечения и задуматься над вопросом, как возможны соединения наклонности к неврозу с такой неукротимой потребностью в любви»; следует терпеливо продолжать аналитическую работу с более умеренной или «опрокидывающей» влюбленностью с целью «открыть инфантильный выбор объекта и окружающие его фантазии»; нет оснований оспаривать характер настоящей любви у влюбленности, проявляющейся во время аналитического лечения, но следует иметь в виду, что она вызвана аналитическим положением, то есть психоаналитик вызвал эту влюбленность введением в аналитическое лечение для исцеления невроза и он «не должен извлекать из нее личных выгод».
В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) З. Фрейд сформулировал ряд существенных положений, касающихся понимания природы переноса и его роли в психоаналитическом лечении. Среди них наиболее значимыми были следующие положения: перенос имеется у пациентов с самого начала лечения и какое-то время он представляет собой «самую мощную способствующую работе силу»; о нем нечего беспокоиться, пока он благоприятно действует на осуществляемый анализ; когда перенос превращается в сопротивление, на него следует обратить пристальное внимание; перенос может состоять из нежных или враждебных побуждений и он изменяет отношение к лечению; враждебные чувства проявляются позже, чем нежные, а их одновременное существование отражает амбивалентность чувств, господствующих в интимных отношениях к другим людям; при переносе аналитик имеет дело не с прежней болезнью пациента, а с «заново созданным и переделанным неврозом, заменившим первый»; преодоление нового искусственного невроза, или «невроза переноса», означает решение терапевтической задачи, то есть освобождения от болезни, которую начал лечить аналитик, поскольку «человек, ставший нормальным по отношению к врачу и освободившийся от действия вытесненных влечений, остается таким и в частной жизни, когда врач опять отстранил себя».
В работах 20 – 30-х годов З. Фрейд соотнес перенос не только с сексуальностью, но и с влечением к смерти. Ранее высказанная им идея о навязчивом повторении нашла свое развитие в работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920), в которой на основании наблюдений над работой переноса и над судьбой отдельных людей он выдвинул гипотезу, что в психической жизни действительно имеется выходящая за пределы принципа удовольствия тенденция к навязчивому повторению и что «явления перенесения состоят, по-видимому, на службе у сопротивления со стороны вытесняющего «я». В «Автобиографии» (1925) З. Фрейд высказал две идеи: одна касалась его убеждения в том, что при шизофрении и паранойе отсутствует склонность к переносу чувств, или этот перенос становится целиком негативным, и, следовательно, невозможно психическое влияние на больного, то есть психоанализ оказывается неэффективным; другая – соотносилась с подчеркиванием того, что овладение переносом дается с особым трудом, но является «важнейшим элементом аналитической техники».
В работе «Торможение, симптом и страх» (1926) он провел различие между такими видами сопротивлений Я, как вытеснение и «сопротивление из перенесения», которое, будучи по природе аналогичным первому, в анализе приводит к другим явлениям, поскольку ему удается установить связь с аналитической ситуацией или с личностью аналитика и таким путем снова ярко оживить вытеснение. В работе «Конечный и бесконечный анализ» (1937) З. Фрейд обсудил некоторые аспекты проблемы переноса и высказал соображение относительно того, что «анализируемый человек не может разместить все свои конфликты в переносе, точно так же как аналитик не может пробудить в состоянии переноса все возможные конфликты влечения у пациента» и что вследствие отыгрывания защитных механизмов у пациента могут «возобладать негативные переносы», которые способны полностью устранить аналитическую ситуацию.
Одно из наиболее подробных описаний переноса содержалось в автобиографическом эссе З. Фрейда, в котором он замечал: «При всяком аналитическом курсе лечения помимо всякого участия врача возникают интенсивные эмоциональные отношения пациента лично к психоаналитику, которые не могут быть объяснены реальными обстоятельствами. Они бывают положительными или отрицательными, могут варьироваться от страстной, чувственной влюбленности до крайней степени неприятия, отталкивания и ненависти. Это явление, которое я вкратце называю переносом, вскоре сменяет у пациента желание выздороветь и, покуда оно проявляется в мягкой, умеренной форме, может способствовать влиянию врача и помочь аналитической работе. Если оно потом перерастает в страсть или враждебность, то становится главным инструментом сопротивления. Бывает также, что оно парализует способность пациента к внезапным мыслям и вредит успеху лечения. Но было бы бессмысленно пытаться его избежать; анализ невозможен без переноса». Одновременно основатель психоанализа дал не только психоаналитическое определение переноса, но и его толкование в широком смысле слова. «Не следует думать, что перенос порождается анализом и что он наблюдается только в связи с ним. Анализ лишь вскрывает и обособляет перенос. Это общечеловеческий феномен, от него зависит успех врача».
Другое, не менее полное описание переноса содержалось в написанной в последние годы жизни, но опубликованной после смерти З. Фрейда работе «Очерк о психоанализе» (1940). В этой работе он замечал, что пациент видит в аналитике возврат, перевоплощение какой-то важной фигуры из своего детства или прошлого, и вследствие этого «переносит на него свои чувства и реакции, которые, несомненно, относятся к этому прототипу». Обобщая свои представления о переносе, основатель психоанализа отметил: амбивалентность переноса в отношении психоаналитика; то обстоятельство, что в переносе пациент воспроизводит перед аналитиком важную часть своей биографии, вместо пересказывания ее он «разыгрывает ее» перед ним; появление намерения со стороны пациента угодить аналитику, добиться его одобрения и любви; если пациент ставит психоаналитика на место своего отца или матери, он «наделяет его той властью, которую его Сверх-Я имеет над его Я»; у обновленного Сверх-Я появляется возможность исправить ошибки, допущенные родителями при обучении; как бы ни было заманчиво для психоаналитика стать учителем и идеалом для пациента и создавать его по своему подобию, он не доложен забывать, что «это не является его задачей в аналитических взаимоотношениях»; задача психоаналитика заключается в постоянном отрыве пациента от его опасной иллюзии и непрерывное указывание на то, что воспринимаемое пациентом в качестве новой реальности в действительности представляет собой воспоминание прошлого; крайне нежелательно, чтобы пациент вместо того, чтобы вспоминать, действовал вне переноса; идеальным для целей психоаналитической терапии было бы, если бы пациент «вне лечения вел себя как можно более нормально и выражал свои анормальные реакции лишь при переносе».
Высказанные З. Фрейдом идеи и соображения о переносе нашли не только отклик, но и дальнейшую разработку в исследованиях многих психоаналитиков. Это имело место как при жизни основателя психоанализа, так и после его смерти. В частности, венгерский психоаналитик Ш. Ференци (1873–1933) опубликовал в 1909 г. работу «Интроекция и перенос», в которой высказал свои соображения по поводу понимания переноса: все невротики имеют сильное желание переноса; перенос является «характерным для неврозов психическим механизмом, наблюдающимся во всех жизненных положениях и лежащим в основе большинства болезненных проявлений»; он представляет собой частный случай свойственной невротикам склонности к «передвиганию»; перенос является не чем иным, как «проявлением (практически весьма важным) всеобщего свойства заболевания невротиков перенесением»; психоаналитическое лечение представляет благоприятнейшие условия для возникновения перенесения; принимая во внимание перенесение, психоанализ можно назвать «своего рода катализатором»; личность врача имеет значение «каталитического фермента, который временно фиксирует на себе отщепившиеся при разложении аффекты»; пол врача сам по себе часто становится для пациентов «поводом к перенесению».

⇐ Предыдущая 35 36 37 38 394041 42 43 44 Следующая ⇒