Валерий Лейбин 22 страница

ИМИТАЦИЯ – подражание объекту обожания или ненависти, копирование его речи, голоса, манеры поведения.
Объектом психоанализа является не сознательная, а бессознательная имитация, тесно связанная с процессом идентификации. Она соотносится прежде всего с ранними стадиями развития ребенка, когда после шестого месяца жизни он оказывается способным имитировать действия взрослых и прибегать к жестовой идентификации с ними.
Проявляющиеся в форме жестов имитация и идентификация являются важными вкладами ребенка в формирование объектных отношений. Как правило, они обнаруживаются на ранней стадии развития ребенка в процессе игр между взрослыми и младенцем. Ребенок пытается имитировать какой-нибудь жест, инициированный взрослым человеком. Позднее, в процессе своего дальнейшего развития он берет инициативу в свои руки и осуществляет имитацию поведения взрослых даже в их отсутствие.
Некоторые психоаналитики считают, что далеко не всегда осознается реальный факт, свидетельствующий не только о способности ребенка имитировать взрослых, но и проявлении такой идентификации, когда взрослые подражают ребенку. По мнению Р. Шпитца (1887–1974), этот феномен «играет важную роль в становлении и развитии объектных отношений, как с точки зрения родителя, так и с точки зрения ребенка».
Имитируя жесты и слова маленького ребенка, родители осуществляют идентификацию с ним на примитивном уровне. Вторжение на «детскую территорию» становится возможным лишь тогда, когда родители совершают временную регрессию к интересам ребенка. Эти идентификационные процессы у родителей представляют собой существенную часть объектных отношений. Сами по себе такие процессы способствуют развитию ребенка и развивают его потребность в идентификации с родителями. Как считал Р. Шпитц, имитация со стороны родителей, несомненно, интенсифицирует процесс идентификации ребенка с ними и ускоряет процесс научения. Вместе с тем взаимодействие родительской и детской агрессии, например, может привести к такой трансформации отношений между ними, при которой возможна фрустрация ребенка и порождение у него различного рода страхов. Причем роль взаимной имитации может оказаться деструктивной и негативным образом сказаться на индивидуальной истории жизни ребенка. Тем не менее в целом способность к имитации играет положительную роль в развитии ребенка. По выражению Р. Шпитца, «независимо от того, усиливает или нет родительская имитация жестовую и вербальную имитацию самого ребенка, подобное взаимодействие, включающее в себя взаимную жестовую и вербальную имитацию, оказывает огромное влияние на прогрессирующее развитие личности ребенка».

ИНВЕРСИЯ (лат. invercio – переворачивание, перестановка) – замена человеком внешних объектов или их элементов, а также свойственных ему внутренних желаний, мотивов деятельности на другие, нередко противоположные.
Понятие «инверсия» было использовано в 1882 году французскими врачами – психиатром Ж. Шарко и неврологом М. Маньяном. В начале 1884 года Э. Глей пытался по-своему объяснить инверсию, исходя из бисексуальности человека. В начале ХХ столетия к проблеме инверсии обратился З. Фрейд, который в работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) рассмотрел отклонения в поведении людей, имеющиеся в отношении сексуального объекта. Речь шла о мужчинах, сексуальными объектами которых были мужчины (гомосексуализм), и женщинах, для которых таким объектом являлись женщины (лесбиянство). Факт подобных отношений, то есть сексуальная ориентация человека на лицо собственного пола, получил название инверсии, а лица, придерживающиеся такой сексуальной ориентации, – стали называться инвертированными. Данное З. Фрейдом понимание инверсии нашло свое отражение на начальных этапах становления психоанализа.

Рассматривая поведение людей, склонных к инверсии, З. Фрейд выделил три типа инвертированных лиц: абсолютно инвертированные, сексуальным объектом которых могут быть партнеры только одного с ними пола, в то время как противоположный пол не является предметом их сексуального желания, оставляет их холодными или вызывает у них отвращение; амфигенно, периодически инвертированные (психосексуальные гермафродиты), сексуальным объектом которых могут быть лица как одинакового с ними, так и противоположного пола; случайно инвертированные, которые в условиях недоступности нормального полового общения или возможного подражания могут избирать сексуальным объектом лиц одинакового с ними пола и при этом получать удовлетворение. Во временном отношении инверсия может существовать, по З. Фрейду, с ранних лет жизни человека или проявляться на определенном этапе его психосексуального развития до или после половой зрелости. Инверсия может быть: постоянной, сохраняющейся у человека на всю жизнь; периодической – временно исчезающей и вновь повторяющейся; эпизодической, когда наблюдается колебание между нормальным и инвертированным сексуальным объектом.
До З. Фрейда многие врачи считали инверсию признаком дегенерации и говорили о врожденном характере ее. Это относилось особенно к постоянной инверсии, свойственной «абсолютно» инвертированным людям. Что касается периодической и эпизодической инверсии, то в этом случае выдвигалось объяснение, согласно которому инверсия может иметь приобретенный характер сексуального влечения. Одни врачи придерживались антропологической точки зрения, другие – патологической. Высказывались также соображения о том, что инверсия – это частный вариант сексуального влечения, предопределенный внешними условиями жизни (содержание в тюрьме, длительный военный поход, половая слабость и др. ).
З. Фрейд отверг представления, в соответствии с которыми инверсия является исключительно признаком дегенерации. Подобные представления не принимали во внимание, на его взгляд, следующие обстоятельства: во-первых, «у древних народов на высшей ступени их культуры инверсия была частым явлением, почти институтом, связанным с важными функциями»; во-вторых, как показали некоторые исследователи, в частности немецкий сексолог И. Блох, инверсия распространена у многих примитивных народов, а понятие «дегенерация» применимо к развитой цивилизации.
Основатель психоанализа не разделял и анатомического объяснения возможности сексуальной инверсии в силу допущения бисексуальности, гермафродитизма, то есть наличия мужских и женских генитальных признаков у одного лица, так как полагал, что между психическим и анатомическим гермафродитизмом нет такой тесной связи, которая доказывала бы неизбежность инверсии.
Не удовлетворяла его и теория психического гермафродитизма, приверженцы которой полагали, что инвертированный мужчина чувствует себя женщиной, ищет мужчину и не может устоять перед очарованием, исходящим от мужских свойств, качеств тела и души. По мнению З. Фрейда, хотя это действительно так по отношению к части инвертированных, тем не менее вряд ли может считаться общим признаком инверсии, так как значительная часть инвертированных мужчин сохраняет психический характер мужественности. Так, у греков, среди которых встречались инвертированные мужчины, несомненно, обладавшие большим мужеством, любовь к мальчикам разжигалась не мужественным характером мальчиков, телесным приближением их к женскому типу и их женскими свойствами (потребность в помощи и наставлении, робость, сдержанность). По мере того как мальчики становились взрослыми, они утрачивали привлекательность в глазах мужчин и прекращали быть для них сексуальным объектом. Предлагающая себя инвертированным мужская проституция также свидетельствует о том, что инвертированные мужчины ищут в своем сексуальном объекте проявление женских психических черт, а женские манеры и соответствующая одежда представителей мужской проституции не оскорбляет их идеал.
В противоположность этим точкам зрения З. Фрейд исходил из психологического объяснения инверсии, считая, что инвертированные люди в более позднем возрасте «проделали в детстве фазу очень интенсивной, но кратковременной фиксации на женщине (большей частью на матери), по преодолению которой они отождествляют себя с матерью и избирают себя самих в сексуальные объекты». Так, инвертированные мужчины ищут похожих на них самих в юношеском возрасте мужчин, которых хотят любить так же, как любила их мать. Инвертированные женщины требуют женственности от своих сексуальных объектов. И те и другие воспроизводят психический механизм, благодаря которому у них появилась инверсия: их навязчивые устремления к лицам одного с ними пола оказываются обусловленными их беспокойным бегством от лиц противоположного пола. У инвертированных людей преобладают «архаические конституции и примитивные психические механизмы». В конечном счете психологическое объяснение инверсии сводилось З. Фрейдом к следующему: «Психоанализу кажется первичной независимость выбора объекта от его пола, одинаковая возможность располагать как мужскими, так и женскими объектами, как это наблюдается в детском возрасте, в примитивных состояниях и в эпохи древней истории; и из этого первичного состояния путем ограничения в ту или другую сторону развивается нормальный или инвертированный тип».
На основе психологического рассмотрения инверсии З. Фрейд пришел к выводам, согласно которым: между сексуальным влечением и сексуальным объектом нет такой прямолинейной связи, как она представляется на первый взгляд; сексуальное влечение сначала не зависит от объекта и не обязано ему своим возникновением; среди факторов, оказывающих влияние на выбор сексуального объекта, важную роль играет сексуальное запугивание в детстве; отсутствие сильного отца в детстве нередко благоприятствует инверсии; отсутствие одного из родителей (смерть, развод, отчуждение), после чего оставшийся родитель привлекает к себе всю любовь ребенка, создает возможность для возникновения инверсии; одни инвертированные относятся к своей сексуальной ориентации как к чему-то само собой понятному и отстаивают ее равноправие наряду с нормальной сексуальной деятельностью; другие – ощущают инверсию как болезненную навязчивость, и их сопротивление этой навязчивости может составить условие, благоприятствующее терапевтическому воздействию психоанализа.
В современной психоаналитической литературе вместо термина «инверсия» используется понятие «гомосексуализм», но содержательное понимание З. Фрейдом самого явления учитывается в процессе исследовательской и терапевтической деятельности.

ИНДИВИДУАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ – одно из направлений глубинной психологии и психотерапии, возникшее в рамках психоаналитического движения в результате переосмысления ряда идей и концепций классического психоанализа З. Фрейда.
Основатель индивидуальной психологии – австрийский психолог и психотерапевт Альфред Адлер (1870–1937), одним из первых присоединившийся к З. Фрейду в 1902 г., являвшийся президентом Венского психоаналитического общества с марта 1910 по февраль 1911 года и соредактором ежемесячного «Центрального листка по психоанализу», образовавший в 1911 г. «Общество свободного психоанализа», а впоследствии возглавивший новое направление, получившее название индивидуальной психологии.
Разрыв с З. Фрейдом был предопределен выступлениями А. Адлера в Венском психоаналитическом обществе, где в январе и феврале 1911 г. он изложил свои идеи, связанные с критикой фрейдовской сексуальной теории и основанные на ранее опубликованной работе «О неполноценности органов» (1907) и первоначальных представлениях о чувстве неполноценности, компенсации, «мужском протесте». Последующие публикации, включая работу «О нервическом характере» (1912) и статью «Психический гермафродитизм и мужской протест – центральная проблема нервных заболеваний» (1912), знаменовали собой возникновение индивидуальной психологии, поскольку в первой из этих работ он представил результаты «индивидуально-психологического учения о неврозах», которые должны были свидетельствовать, по его мнению, о ценности и практической значимости методов индивидуальной психологии «для решения проблем душевной жизни», а во второй – сведение всех имеющихся у отдельного человека нервных симптомов к «наивысшей общественной мерке» он назвал основным принципом применения индивидуально-психологического метода.
Основные расхождения А. Адлера с рядом идей классического психоанализа состояли в следующем: возражении против понимания либидо как движущей силы, ведущей к образованию невроза; признании в качестве невротической постановки цели возвышения личностного чувства, которое может быть обозначено «мужским протестом», включающим в себя либидо, сексуальный инстинкт и склонность к перверсии; рассмотрении инцестуозных влечений, которым З. Фрейд придавал первостепенное значение в возникновении невротических заболеваний, в качестве вторичных конструкций, «символов больного или психоаналитика»; понимании эдипова комплекса как выраженного часто в асексуальной форме мужского осознания силы, превосходства над отцом и матерью; утверждении, что задача сновидения состоит не в исполнении инфантильных желаний, а в попытке предвидения с целью приобретения защиты; признании того, что сознание и бессознательное не противоречат и не противостоят друг другу, а движутся вместе в одном и том же направлении; акцентировании внимания не столько на казуальной (причинной) обусловленности психических процессов, сколько на целеполагающей деятельности человека; отстаивании положений, согласно которым личность характеризуется единством и целостностью, в качестве организующего начала жизнедеятельности человека следует принимать не принцип удовольствия, а стремление к цели, достижению идеальной конечной формы.
Основные принципы индивидуальной психологии базировались на центральной идее, в соответствии с которой «человеческое существо представляет собой единое целое», формирующееся в социальном контексте и наделенное творческой жизненной силой, проявляющейся в телеологичности, то есть в устремлении к цели, и воплощающейся в желании развития, борьбы, достижения, превосходства, компенсации поражения в одной сфере и успеха в другой. Исходя из этой идеи, А. Адлер развил теоретические положения о чувстве неполноценности, компенсации его, руководящей линии жизни или жизненном стиле, чувстве общности, социальном интересе, стремлении к превосходству.
Согласно А. Адлеру, органические дефекты ребенка, отверженность его родителями или, напротив, избалованность порождают у него чувство неполноценности, которое может стать патологическим и перерасти в «комплекс неполноценности». Беспомощность и неполноценность ребенка компенсируются его социальным окружением, в котором формируется стиль его жизни, модель жизненного поведения в обществе, связанные со стремлением к превосходству, которое, как и чувство неполноценности, может стать «комплексом превосходства». Неполноценность и превосходство – общие условия, управляющие поведением людей. Однако каждый по-своему стремится к более совершенному стилю жизни, совершая свои собственные ошибки и идя своим путем к успеху. В норме чувство неполноценности и стремление к превосходству дополняют друг друга, стимулируют жизненные интересы и здоровое развитие. Однако в том случае, когда чувство неполноценности и стремление к превосходству приобретают преувеличенный характер, они становятся патологическими и ведут к невротизации человека. Если в нем побеждает чувство неадекватности, это тормозит позитивную деятельность человека, делает его депрессивным и неспособным к развитию. Словом, комплекс неполноценности и комплекс превосходства, являющийся, по сути дела, компенсацией первого, всегда оказываются «на бесполезной стороне жизни».
С точки зрения А. Адлера, нормальный человек – это человек, в своем образе жизни хорошо адаптированный к обществу и обладающий достаточной энергией и смелостью, чтобы открыто встречать и решать проблемы и трудности, возникающие на его жизненном пути. В отличие от него невротик испытывает значительные затруднения в процессе социальной адаптации и при решении повседневных проблем. Невроз – это «недуг расстройства стиля жизни», оснащенного более сильной «защитной тенденцией», чем у здорового человека. Оторванный от реальности, невротик живет в мире фантазий и использует множество уловок, избавляющих его от ответственности. Невротический симптом замещает собой «распаленную жажду превосходства» над другими людьми. В конечном счете психическая предрасположенность к неврозу основывается на чувстве неполноценности, компенсированном мужским протестом, чрезмерно обремененным честолюбием и жаждой власти.
Из подобного понимания человека, мотивов его деятельности и причин невротизации вытекали стратегия и тактика индивидуальной психологии в исследовании и лечении невротических заболеваний. Как и основатель психоанализа, А. Адлер придавал важное значение изучению переживаний детей, считая, что обращение к прошлому через воспоминания детства лучше любого другого способа способствует пониманию стиля жизни индивида. В частности, при выявлении истоков психического заболевания для него существенным было выяснение того, сколько в семье детей и каким по счету ребенком был пациент. Однако в отличие от З. Фрейда он исходил из того, что при выяснении этиологии невроза необходимо сначала рассмотреть цель превосходства, которой человек руководствуется в своей жизни, затем – состояние его борьбы и только потом – источники возникновения психических механизмов. Кроме того, он считал, что психические явления не следует анализировать по отдельности, их невозможно понять, если не рассматривать как части единого целого, и, следовательно, важно установление тесной связи между впечатлениями, социальными установками детских лет и соответствующими позднейшими феноменами. Поэтому индивидуальная психология является сравнительной, так как осуществляет сравнение опыта раннего детства человека с его же опытом в зрелом возрасте.
Лечение невротических заболеваний требует, по мнению А. Адлера, воспитательного воздействия на пациента, коррекцию его стиля жизни с присущими ему заблуждениями и возвращение его в человеческое сообщество. Это предполагает сосредоточение усилий психотерапевта на пробуждении и развитии у пациента чувства общности, на основе которого формируются здоровые и полезные цели жизни. Позитивный эффект лечения возможен, поскольку «каждый человек является творцом, ибо он творит нечто из различных врожденных факторов и возможностей». Задача психотерапевта состоит лишь в том, чтобы приблизиться к пациенту, несмотря на его отрицательный жизненный стиль, развить у него способность к сотрудничеству и самовыражению, выявить сходство его нынешнего состояния с поведением в детстве посредством упрощения общей картины, показать присущие ему степень чувства неполноценности и форму стремления к превосходству, а также продемонстрировать наличие у него социального чувства, мужества и сознательности, дающие возможность осуществления нового направления развития в жизни.
Терапевтическая цель индивидуальной психологии – ослабление сверхчувственности пациента и усиление его способности «терпеть напряжение, исходящее от окружающего мира, без ущерба для здоровья и настроения». В результате реализации этой цели пациент оказывается в состоянии творчески решать три жизненно важные для него задачи: социальную, связанную с установлением дружеских контактов с окружающими людьми; профессиональную, предполагающую реализацию его способностей в той или иной деятельности в обществе; и задачу, связанную с проблемой любви и брака.
Индивидуальная психология ориентирована на терапевтические и образовательные (воспитательные) задачи. Данная интенция берет свое начало в ранних статьях А. Адлера «Врач как воспитатель» (1904), «Воспитание родителей» (1912) и находит отражение в более поздних его работах, таких как «Воспитание детей» (1930). Она нашла свое отражение и в его практической деятельности по консультированию детей в воспитательных центрах и реформе школьного образования в Вене в 20-х гг., создании экспериментальной школы индивидуальной психологии в 1931 г., терапии детей и родителей, школьников и учителей, осуществляемой под его руководством на протяжении ряда лет.
Образовательный (воспитательный) аспект индивидуальной психологии привлек к себе внимание педагогов и психологов в разных странах мира, в результате чего разработанные А. Адлером идеи, концепции и техника лечения получили больший отклик среди них, чем среди врачей.

ИНДИВИДУАЦИЯ – одно из основных понятий аналитической психологии К. Г. Юнга, означающее процесс становления личности, такого психологического развития ее, при котором реализуются индивидуальные задатки и уникальные особенности человека.
В терминологическом отношении понятие индивидуации восходит, по-видимому, к размышлениям А. Шопенгауэра, с философией которого он был знаком и который в работе «Мир как воля и представление» (1819) рассматривал волю как подчиняющуюся во времени и пространстве принципу индивидуации (Principium individuations).
К. Г. Юнг (1875–1961) проводил различие между индивидуализмом и индивидуацией. Индивидуализм – это подчеркивание мнимого своеобразия в противовес коллективным требованиям и обязанностям человека перед обществом; индивидуация же более совершенное исполнение человеком своего предназначения в обществе. Индивидуализм есть противоестественное развитие человека; тогда как индивидуация – естественное развитие, предполагающее самостановление человека.
Согласно представлениям К. Г. Юнга, человек находится во власти различных архетипов или образов коллективного бессознательного, то есть такого бессознательного, которое включает в себя общечеловеческий опыт, передаваемый по наследству от поколения к поколению. В частности, живя совместно с другими людьми, человек становится персоной, выполняющей определенные функции в обществе. Он надевает на себя маску, чтобы произвести благоприятное впечатление на окружающих его людей и скрыть от них свою Самость, то есть подлинное лицо, если в этом есть необходимость. При этом он так часто надевает маску, что она может «прирасти» к лицу.
С помощью Персоны, маски человек играет ту или иную социальную роль в обществе. Он как бы отделяется от самого себя в пользу искусственной личности. Но отделение от самого себя не проходит бесследно и безнаказанно. Оно может сопровождаться различными бессознательными реакциями, служащими питательной почвой для возникновения невроза. Внешне человек выглядит сильной личностью, играет роль преуспевающего в жизни индивида. Внутренне же он испытывает слабость, охвачен всевозможными страхами, ощущает свою никчемность. Разрыв и последующий конфликт между внешним и внутренним миром человека сопровождается психическими срывами и душевными надломами.
Психотерапия, направленная на устранение конфликтов в психике человека, способствует активизации процесса индивидуации. Цель ин-дивидуации – освобождение человека от ложных покровов Персоны. Человеку необходимо уметь различать, чем он кажется себе и другим и кем он является на самом деле. Он должен научиться различать, что хочет и что ему навязывается бессознательным. Словом, человек должен понять свое отличие от Персоны и от других образов бессознательного, которые делают его неподлинным, превращают в марионетку безличных сил.
С точки зрения К. Г. Юнга, индивидуация – это выделение личности из коллективных основ собственной психики. И в этом смысле она многозначна. Индивидуация – это осуществление изначальной, заложенной в эмбриональном зародыше личности во всех ее аспектах; восстановление и развертывание изначальной потенциальной целостности; интеграция природных задатков, способностей и творческих дарований личности; достижение целостности человека путем проявления всех сторон его жизнедеятельности; цель жизни, предполагающая обретение человеком его самости, то есть единства и целостности; синтез самости; «духовное путешествие» человека, осуществляемое под влиянием и руководством внутреннего голоса, взывающего к самостановлению и самоосуществлению; и наконец, достижение человеком пика своего духовного развития.
В понимании К. Г. Юнга индивидуация не означает отход человека от мира и замыкание его на самом себе. Она не имеет ничего общего с эгоцентризмом, то есть с сосредоточением человека только и исключительно на своем Я. Индивидуация есть особый путь человека к самому себе – такой путь, благодаря которому внешний и внутренний мир человека не противостоят друг другу, а образуют некое единство. Индивидуация – это движение от расщепленности и фрагментарности психических процессов к единству и целостности души.
Такое понимание индивидуации было положено в основу теории и практики аналитической психологии К. Г. Юнга, для которого природный процесс индивидуации стал, по его собственному выражению, «моделью и путеводной нитью метода лечения». Терапевтическая задача лечения состояла не только во врачевании симптомов, но и в объединении противоположностей, то есть бессознательных и сознательных процессов, в формировании целостности личности.
В современной психоаналитической литературе понятие «индивидуация» часто используется для описания процессов инфантильного развития. При этом в его содержание вкладывается тот смысл, который был придан не К. Г. Юнгом, а М. Малер (1897–1985). Речь идет о концептуальных представлениях М. Малер, нашедших отражение в статье «Размышления о развитии и индивидуации» (1963) и в работе «О человеческом симбиозе и превратностях индивидуации» (1968). В соответствии с этими представлениями в целом под индивидуацией понимается процесс развития, сопровождающийся попытками формирования ребенком чувства идентичности, ощущения самого себя как уникального, отличающегося от внешних объектов существа. Такое понятие индивидуации находит свое отражение в работах ряда психоаналитиков, исследующих самые ранние фазы психосексуального развития детей.

ИНСАЙТ – озарение, внезапное постижение, осознание происходящего, новое понимание смысла собственной деятельности, в результате чего человек оказывается способным к изменению своего поведения в окружающем мире и установлению иных отношений с самим собой и с другими людьми.
В психоанализе состояние инсайта соотносится со своего рода прозрением, основанным на постижении смысла и значения бессознательных процессов и сил, действующих в глубинах психики. Подобное психическое состояние человека, достигаемое им в процессе аналитической терапии, воспринимается в качестве эмоционального инсайта, позволяющего пациенту радикально пересмотреть превалирующий в его жизни образ мышления и действия. Наряду с эмоциональным инсайтом в психоанализе рассматривается также интеллектуальный инсайт. В отличие от эмоционального инсайта, приводящего к изменениям в психике человека, интеллектуальный инсайт воспринимается в качестве самоосознания, способного привести к переосмыслению происходящего, но не ведущего автоматически к желательным изменениям.
В процессе психоаналитического лечения инсайт может наблюдаться как у пациента, открывающего для себя мир символического проявления бессознательного, так и у аналитика, осуществляющего интерпретационную работу по раскрытию неосознаваемых механизмов защиты пациента и обнаруживающего тесную связь между своим собственным бессознательным и бессознательным невротика, нуждающегося в терапевтической помощи.
В середине ХХ столетия в психоаналитической литературе имели место дискуссии по вопросам инсайта, послужившие толчком к выявлению механизмов его возникновения и той роли, которую он играет в процессе аналитической терапии. Это нашло свое отражение, в частности, в статьях Дж. Рихвельда «Анализ концепции инсайта» (1954), У. Сильверберга «Отыгрывание или инсайт: проблема психоаналитической техники» (1955), Э. Криса «О проблемах достижения инсайта в психоанализе» (1956).

Так, австро-американский психоаналитик Э. Крис (1900–1957) рассматривал инсайт в форме опыта, в рамках которого когнитивные элементы сочетаются с особого рода уверенностью. Он считал, что в идеальном случае именно на этом опыте инсайта «основывается аналитическая терапия». В докладе, прочитанном им в Британском психоаналитическом обществе в 1956 г., он показал, что в процессе аналитической терапии в одних случаях инсайт может существовать «лишь в правильной форме трансферентной привязанности», когда интегративные функции Я служат цели достижения похвалы, завоевания любви со стороны психоаналитика или заключения с ним союза, в то время как в других случаях инсайт может быть связан со стремлением пациента обрести независимость от аналитика. По его мнению, могут быть также случаи, свидетельствующие о достижении так называемого частичного или ложного инсайта, являющегося не чем иным, как неким фасадом, за которым скрываются болезнь и деформация характера.
В психоаналитической литературе нет единого мнения относительно роли и значения инсайта в терапевтическом процессе. Одни психоаналитики (Ф. Александер, Т. Френч) полагают, что инсайт является не лечебным фактором, а признаком лечения. Другие (Э. Крис) не разделяют подобную точку зрения и считают, что инсайт не может проявляться без других динамических изменений, но без него терапия носит ограниченный характер и не имеет отношения к психоанализу.
Практика психоанализа свидетельствует о том, что в процессе аналитической терапии может иметь место возникновение нескольких инсайтов с различной степенью интенсивности, до тех пор пока инсайт ясно не осознается, возможно появление у пациента новых центров страха и переживаний, по мере достижения терапевтических успехов область распространения инсайта расширяется и после достижения устойчивого инсайта заметно меняется острота внутрипсихических конфликтов.

ИНСТИНКТ – врожденное побуждение, унаследованная схема поведения, предопределяющая жизнедеятельность животного и человека. В психоанализе объектом исследования является не столько инстинкт как таковой, сколько влечения человека.
З. Фрейд проводил различие между инстинктом (Instinkt) и влечением (Trieb). Под инстинктом он понимал прежде всего врожденное побуждение, имеющее место в животном мире, биологически наследуемое поведение животного. Под влечением – внутреннее побуждение, являющееся представителем соматического в психике человека и приводящее в движение психические процессы. В работах З. Фрейда редко использовались такие понятия, как «инстинктивная склонность», «инстинкт». В основе его психоаналитических представлений о человеке лежали, как правило, размышления о влечениях, составляющие остов его дуалистической концепции влечений, которая по мере развития психоанализа претерпела изменения: от рассмотрения сексуальных влечений и влечений Я в начальный период становления психоаналитической теории и практики до признания влечения к жизни и влечения к смерти в более поздний период его исследовательской и терапевтической деятельности.
В таких работах, как «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) и «Недовольство культурой» (1930), З. Фрейд далеко не всегда осуществлял четкое разделение понятий «инстинкт» и «влечение». Подчас оба эти понятия использовались им в одном и том же контексте. Речь могла идти о консервативном характере инстинктивной жизни и влечениях человека («По ту сторону принципа удовольствия»), о «гипотетическом инстинкте смерти» и «влечении к агрессии и деструкции» («Недовольство культурой»).
В работе «Почему война? » (1932) З. Фрейд выразил согласие с А. Эйнштейном, полагавшим, что в людях наличествует некий инстинкт ненависти и уничтожения. Но если А. Эйнштейн говорил именно об инстинкте ненависти и уничтожения, то основатель психоанализа предпочел использовать такие понятия, как «агрессивное влечение», «деструктивное влечение». Правда, у него встречались такие высказывания, в которых фигурировало понятие «инстинкт»: «инстинкт самосохранения является, без сомнения, эротическим по своей природе, но именно он нуждается в агрессивности, чтобы претвориться в жизнь». Тем не менее раскрытие явлений агрессивности, деструктивности, смерти осуществлялось им главным образом через призму рассмотрения соответствующих влечений человека. Другое дело, что при переводе с немецкого и английского языков на русский язык не всегда учитывается специфика фрейдовского использования понятий «инстинкт» и «влечение», в результате чего в русскоязычных изданиях одной и той же работы основателя психоанализа можно встретить разночтения, обусловленные самим переводом.
Фрейдовская теория влечений в определенной степени противостояла предшествующему инстинктивизму с его опорой на биологически унаследованное поведение животных и человека, так как психоаналитические исследования и терапия ориентировались прежде всего на учет и раскрытие бессознательного психического. Не случайно он подчеркивал, что проявление инстинкта у животных происходит под действием «навязчивого повторения, в котором выражается консервативная природа инстинктов», в то время как навязчивое повторение у человека обусловлено «архаическим наследием», охватывающим не только предрасположенности влечений, но «также и содержания, следы памяти о переживаниях прошлых поколений».
В работе «Человек Моисей и монотеистическая религия» (1938) основатель психоанализа рассмотрел вопрос об остаточной памяти в архаическом наследии, тем самым, с одной стороны, перекинув мостик между индивидуальной и массовой психологией, а с другой стороны, уменьшив пропасть между человеком и животным. В частности, он исходил из того, что инстинктам животных у человека соответствует «его собственное архаическое наследие, пусть даже оно имеет другие объем и содержание».
Последующие психоаналитики более четко, по сравнению с З. Фрейдом, поставили вопрос о необходимости осуществления различий между инстинктами и влечениями. Так, американский психоаналитик Э. Фромм заменил понятие «инстинкт» термином «органическое влечение» и провел разграничение между естественными влечениями, которые коренятся в физиологических потребностях, и человеческими страстями, которые наличествуют в характере. В работе «Анатомия человеческой агрессивности» (1973) он подчеркнул, что «инстинкты – это ответ на физиологические потребности человека, а страсти, произрастающие из характера (потребность в любви, нежности, свободе, разрушении, садизм, мазохизм, жажда собственности и власть), – все это ответ на экзистенциальные потребности, и они являются специфически человеческими».

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒