Глава 18 (часть I). 15 страница

-... или эти тренинги по вытаскиванию из меня нужной вам «правды» будут теперь проводиться дважды в день?

Гермиона обомлела, когда услышала эти слова и тон, которым они были произнесены. Драко действительно кипел изнутри. Она чувствовала себя лишней, но в то же время понимала, что не может покинуть гостиную, потому что пресс, что давил сейчас на них обоих может просто раздавить Малфоя, останься он сам.

- Не будете ли вы так любезны контролировать вашу речь? – Низкорослый сделал еще шаг вперед, нервным движением запуская пухлые пальцы под воротник рубашки, оттягивая его и поводя головой. Градус нетерпения его, казалось, вот-вот достигнет своего максимума. Что будет дальше, думать не хотелось. – Докажите, что хотя бы вы достойны аристократического имени Малфоев.

Она могла поклясться, что услышала, как зазвенела натянутая струной выдержка Драко, весьма вовремя продемонстрировавшая чудеса стойкости, но прежде, чем он что-то сказал, заговорил профессор Снейп, с холодным нажимом:

- Мистер Оливар, несомненно, хотел сказать, что представителям Министерства нужно поговорить с вами, - Северус обращался к своему крестнику, давая тому столь необходимую возможность выдохнуть и на миг успокоиться. Сердце зашлось в бешеном припадке еще там, наверху, в тени лестницы. Внезапные гости ничуть не разрядили обстановку, наоборот, словно вознамерившись узнать доподлинно, где границы самоконтроля Драко.

Малфой несколько секунд молчал, успокаиваясь. Удивительное свойство Снейпа, подумалось Гермионе, за секунду до того, как тихий голос зазвучал куда-то ей в затылок:

- Что-то случилось?

- Это касается того, что вы обсуждали утром.

Нервный вдох рваной дрожью коснулся волос девушки. Можно было бы поклясться, что исчезни эти люди из комнаты, его плечи вновь начали бы трястись.

- В таком случае, пусть говорит, - с вызовом протянул он, и голос ни на толику не выдал волнения.

- Разговор этот требует… уединения.

Гермиона явственно ощутила намёк в тоне зельевара – ей здесь не место.

Но она не хотела уходить, упрямо уставившись на двух работников Министерства, что стояли молча. Один из них был так же невысок, но более приятен для глаз, чем мистер Оливар. Второй был выше и стройнее остальных, с глазами, которые на миг приковали ее внимание. Тёмные, достаточно красивые, чем не каждый мужчина может похвастать.

Они показались ей до странного знакомыми.

Память тут же начала выбрасывать в мозг образы её частых посещений Министерства, когда она помогала мистеру Уизли. Возможно, они уже сталкивались. Наверное… скорее всего, да. Гермиона смотрела, пока мужчина не прищурился, поймав взгляд, и сердце гриффиндорки дрогнуло. Она отвела глаза, глядя теперь на профессора Снейпа.

- Мисс Грейнджер, не могли бы вы оставить нас на некоторое время? – зельевар был на удивление обходителен сегодняшним вечером. В их гостиной, полной людей.

Девушка обернулась к Малфою, который смотрел на неё с долей раздражения, умноженного на беспокойство и показную самоуверенность. Как всегда. Как мог он, сам Драко Малфой, продемонстрировать кому-то свою слабину. И всё равно ей казалось, что на этот раз он решил скрыть под привычной непроницаемой маской слишком много эмоций. Слишком.

Желваки под светлой кожей ожили. Побелевшие губы кривились.

Я не хочу оставлять тебя наедине с этими…

- Проваливай, - прошипел он, практически не раскрывая рта. И это «проваливай» заставило Гермиону сощуриться. Мысли, пропитанные необъяснимой заботой, тут же застыли на месте, а затем медленно вползли обратно в голову, будто испуганная улитка, прячась в ракушке.

Пошел ты на хрен, Малфой. Фиг с тобой, ясно?

Кажется, ему было ясно.

Грейнджер бросила на него ещё один взгляд и с раздраженным вздохом прошла мимо, коротко попрощавшись с профессорами и кивнув Министерским выскочкам. Драко не повернул головы ей вслед. Злость жужжала под кожей. Он ненавидел этих кретинов. Каждого из них. Что они говорили ей? Что выпытывали? Почему она была так испугана?

И он тоже.

Чёрт возьми, он не мог, не имел права бояться, но страх долбаной грязнокровки буквально переливался в него самого.

Ему было страшно. Действительно страшно, что они доберутся-таки до Нарциссы. Доломают её окончательно. А он - позволит. Потому что бессилен. Не имеет никаких грёбаных шансов и возможностей помочь матери.

Той, что была матерью, тут же исправил сам себя.

Идиот, понадеялся ведь, что на утреннем допросе всё кончится. Чувствуя, как изголодавшееся по нему отчаяние вновь вгрызается во внутренности, Драко сжал зубы. Устремил взгляд на толкущегося перед ним Оливара, кривившего свои жирные губы.

Мерлин. Малфою захотелось убить толстяка. Рявкнуть непростительное, чтобы того разорвало к черту, размозжив по всей гостиной. Слизеринца передернуло, и он метнулся глазами ко второму министерскому псу.

Сердце дрогнуло. А губы уже произносили знакомое имя:

- Мистер Томпсон?

Тот моментально опустил глаза.

Чёрт возьми, как Драко не заметил его раньше? Стоило ему, спускаясь в гостиную, увидеть застывшую спину Грейнджер, а в следующий миг - верещавшего что-то Оливара, как всё внимание зациклилось на этом предводителе мерзкой шайки.

- Мистер Томпсон, - Драко ощутил, как мысли со скоростью экспресса проносятся в голове, сделал шаг вперед и вбок, будто желая обойти Оливара стороной. Тот же побагровел от подобного неуважительного игнорирования своей персоны. - Вы видели Нарциссу. Вы сами лишили её памяти. Скажите им! Скажите, что она не могла принимать в этом участия.

- Мистер Малфой... - Дерек Томпсон сдержанно кашлянул, поднимая-таки взгляд на Малфоя, который смотрел на него с почти открытым давящим отчаянием. Физически давящим. - Вы совершенно правы, я исполнил приказ совета, применив к вашей матери “Обливейт”, однако же человек, пойманный отрядом защиты Министерства говорил, что...

- Мистер Томпсон, я не думаю, что в это стоит просвещать сына Нарциссы.

Взгляд метнулся к вновь ожившему Оливару. Дыхание спёрло от гнева.

- Вы правы. Я её сын, - прошипел слизеринец. - Или это не дает мне никаких привилегий?

Толстяк вскинул голову, отчего жидкие пряди волос, покоившиеся на его вспотевшей проплешине, слегка сместились в сторону. Кажется, кретин ощущал себя полноправным хозяином положения.

- Не всюду вам будут даны привилегии, не стоит привыкать к подобному. И то, что вы здесь разыгрываете...
Губы Драко дрогнули. Он ощутил на себе прямой взгляд Снейпа, что, несомненно, придало сил, но, кажется, раздражение уже дало “полный вперёд” нещадно занося на поворотах.

- Разыгрываю?! - Малфой против воли сорвался на рёв, ощущая, как от беспомощной ярости дрожит голос, и делая шаг к Оливару, вынуждая того запрокидывать голову, чтобы была возможность смотреть слизеринцу в лицо. - По себе судите, а, мистер Оливар?

- Я предлагаю всем успокоиться, - спокойный голос Дамблдора, который молча и внимательно следил за диалогом, не был чем-то отрезвляющем, однако Малфой замолчал, не отводя глаз от вновь покрасневшего толстяка. Драко мог разглядеть каждую грёбаную точку отросшей щетины на плывущем лице. Мерзость. - Мистер Малфой, суд Визенгамота признал вашу мать невиновной.

Несколько секунд слизеринец не шевелился, по-прежнему уставившись на толстяка. Тишина гостиной нарушалась лишь тяжёлым дыханием и шумом крови у Малфоя в ушах, пока сквозь этот гул до него не дошли наконец-то слова директора.

Невиновной.

Он перевел взгляд на Дамблдора, а затем - на Снейпа.

- Это правда?

Последний кивнул.

Облегчённый выдох вырвался из груди. Он сделал шаг от Оливара, сдерживая желание обтрусить мантию. Невиновна. Они оставят Нарциссу в покое? Не будет больше этого почти хронического беспокойства где-то под корой мозга, движущегося и сминающего собой мысли? Не будет жрущего изнутри ожидания нового письма из Мэнора?

- Всё, что нам нужно от вас, мистер Малфой - это подпись.

Голос молчавшего доселе волшебника заставил прийти в себя.

Малфой не сразу понял, о чём тот говорит. Поднял взгляд и моргнул.

- Что?

Какая еще, мать её, подпись?

Оправив мантию, мужчина достал из внутреннего кармана конверт. Вынул пергамент, развернул, читая, будто проверяя, всё ли верно было обозначено в документе. Драко наблюдал за этими манипуляциями, прищурив глаза, стараясь отвлечься от вновь лихорадочно заработавшего мозга, остановив взгляд на худых руках. Отточенные движения, не дрогнувшие пальцы.

Внезапное осознание.

Проклятье... Мужчина был знаком ему. Чертовски знаком.

Слизеринец нахмурился, рассматривая теперь заостренные скулы, тёмные волосы с лёгкой проседью, перехваченные на затылке.

Нет, не то.

Не лицо.

Движения, голос. Откуда? Откуда, мать его?

Коллега отца?

Уставший, вытраханный мозг практически пульсировал, подсовывая Драко варианты. Министерство, приёмы в Мэноре, встречи в Косом переулке, посещение поместья Крауча... Чёрт возьми, да где угодно они могли встретиться. Но почему вспомнился его голос, а не лицо?

Догадка уже почти всплыла на поверхность, когда мужчина снова заговорил.

- Люди из Министерства подвергнут Малфой-Мэнор осмотру.

Все копания в себе моментально вынеслись из головы, и под кожей вновь шевельнулась злость. Холодный взгляд слизеринца вперился в тёмные глаза говорившего.

- Зачем ещё?

- Это необходимые и минимальные меры безопасности.

Взгляд Драко заплясал с протянутой ему бумажки - на узкое лицо, а затем обратно. Рядом пыхтел мистер Оливар в ожидании, которое, кажется, булькало своими кипящими пузырями у него под кожей. Судя по цвету лица, толстяк был готов вот-вот либо схлопотать сердечный приступ, либо же на самом деле разорваться на части в гостиной старост. И Малфою доставляло какое-то садистское удовольствие издеваться над ним. Глупая, по-детски ничего не значащая месть. Но, видит Салазар, этот Оливар заслужил крупицу пренебрежения.

Мельком взглянул на переговаривающихся между собой Дамблдора и Снейпа. Видимо, решение о подписи бумажки он волен принять сам. Вернулся к документу.

- Зачем моя подпись?

- Вам уже восемнадцать, мистер Малфой, - ответил за мужчину Дерек Томпсон. - Вы проживаете с матерью. И Министерство будет держать вас в курсе того, что...

- Не в курсе всего, конечно же, - скороговоркой перебил толстяк. - Только то, чем посчитает нужным с вами делиться.

- Значит, это просто осмотр поместья? - намеренно игнорируя Оливара, Малфой обратился к двум стоящим перед ним мужчинам.

- Конечно. Всего лишь формальность, - мистер Томпсон кивнул.

- Вы не будете трогать Нарциссу?

- С неё сняты обвинения.

- Мы будем присматривать за ней.

Драко скривился на последнюю реплику Оливара, но протянул руку и принял пергамент, бросив ещё один взгляд, полный подозрения, на молодого мужчину, который с молчаливым ожиданием в тёмных глазах ждал, пока мистер Томпсон подойдет с Малфоем к рабочему столу, пока они найдут перо, пока Драко прочитает документ и подпишет его.

Оливар, сложив на плотной груди руки, надзирательски следил за каждым движением Малфоя.

Как только подпись была оставлена в углу документа, все, кажется, вздохнули с облегчением. Пока министерские псы вместе с Дамблдором разбирали ещё какие-то бумаги, Драко стоял, сложа руки, оперевшись о край стола бедром.

Осмотр Мэнора - это ничто по сравнению с тем, чего от Министерства Магии ожидал Драко. Почему-то мозг рисовал ярчайшие картинки казни Нарциссы. Все эти грёбаные дни после получения письма и его уничтожения. Теперь же облегчение просто-напросто окрыляло.

Банально осчастливило.

Матьего, он не был так доволен уже очень давно.

Когда слизеринец словил взгляд Снейпа, что стоял в нескольких шагах, минимально заинтересованный, кажется, во всём, что здесь происходило, то лишь кивнул в подтверждение того, что с ним всё в порядке. Он был благодарен ему за присутствие. Оно отрезвляло, как никогда. Малфой был уверен, что, не вынуди обстоятельства, зельевар бы с радостью оставался в подземельях сутками, и то, что он сейчас здесь - дорогого стоит.

Молчаливое и несвойственное “спасибо” было принято так же молча. Профессор отвёл взгляд, посматривая на механические часы над камином. Взгляд Драко не отставал.

Половина одиннадцатого.

Надо же. А такое чувство, что вот-вот за окном займётся рассвет.

Истерзанность. Опустошенность.

Облегчение.

- Студентам пора спать, я полагаю, - голос Северуса со стальными вкраплениями заставил обернуться всех, даже Дамблдор поднял голову, согласно кивая. Затем посмотрел на Драко из-под густых бровей и мягко улыбнулся, пока мистер Томпсон прятал пергамент и передавал его Оливару, что выглядел уже не таким недовольным, как раньше. И даже, кажется, немного уменьшился в размерах, однако по-прежнему вызывал в Драко раздражение.

Но...

Слизеринцу было спокойно, когда он прощался с профессорами. Нехотя жал руку мистеру Томпсону и кивал двум остальным волшебникам. Он не думал ни о чём, кроме того что в последующие несколько дней всё будет в порядке.
Уже этого истерзанному организму вполне хватило бы, чтобы оправиться. Собрать самого себя, по отброшенным лоскутам мяса, что лежали где-то на самом дне груди. Собрать и укрепиться для нового удара.

А он будет.

Будет, черт возьми. Иначе не может.

Но сначала - тишина. Сейчас Драко войдёт в свою спальню, ляжет на постель, закроет глаза и будет считать. Бесцельно считать удары своего сердца. Или отчаянные перебои секундной стрелки. Просто... тихо. Даже в голове.

А потом во тьме вспыхнет образ Грейнджер.

Это стало ёбаным правилом перед сном.

Он позволял ей появляться под веками лишь у себя в спальне. Лишь поздно ночью, зажмурившись, то ли гоня, то ли задерживая, или глазея уставшими, хронически-блять-уставшими, глазами в плотный полог.

Все это было неправильно. Горько. А тем более, после того, что случилось сегодня... только что.

Он вспомнил свои тягучие, плавные движения бёдрами. К ней. Прижимая её к двери. Задыхаясь в её рот.

Её губы. Раскрытые. Раскрытые до хруста. Горячий и влажный язык, касающийся, скользящий, танцующий по его нёбу.

Но он не будет думать об этом сейчас. Хотя... это уже стало слишком привычным.

Думать.

И не осознавать.

Ловить эти мысли за хвосты... и не выкидывать из головы.

Оставлять, пригревать своим холодом, своей хроникой. Разве он способен на подобное?

Холод ли это бурлил подкожно, совсем недавно, рассылая в каждую клеточку одеревеневшего, пылающего, ледяного и кипящего организма импульсы, разрывающиеся где-то глубоко под шкурой, облизывая кости? Это был не холод. Так что же это было?

Малфою хотелось верить, что это была боль.

Тупая боль.

Мерлин. Как можно настолько отвыкнуть от неё? Душащей невозможности вдохнуть, не всхлипнув, не захлебнувшись воздухом.

С какой силой боль ударила в грудь тогда. Он вспомнил, и снова стало страшно, а рука против воли взметнулась к солнечному сплетению и сжала пальцами ткань рубашки, сминая.

Пальцы грязнокровки зарывались в его волосы. Он и об этом вспомнил - тут же рука взлетела выше. Натыкаясь на взъерошенные на затылке пряди.

Эти мысли были слишком быстрыми. Слишком неуместными, тяжелыми, беспокоящими, нужными.

Нужными.

Бля... пожалуйста, не сейчас.

Осознав, что он в гостиной всё ещё не один, слизеринец торопливо поднял взгляд, который тут же остановился на слегка сбившейся движением вбок мантии шагающего последним человека - мужчины с темными глазами - который как раз выходил из гостиной.

И то, что заметил Драко, заставило его сделать шаг вперед, приоткрывая рот. Похолодевшая моментально кровь, кажется, разом заморозила все его существо, а мысли рассыпались в пыль.

Ворон.

Под собранными на затылке волосами - раскинувшая крылья птица, пересекающая позвонок. Сердце застыло, обожжённое.

А потом ударило так, что едва не разорвало грудь изнутри.

Тёмный коридор, факел.

Далеко и тускло, в самом конце.

Босые ноги - ледяные от каменного пола.

Сердце колотится, как ненормальное.

Отец может увидеть.

Отец убьёт его, если заметит. Но дверь... дверь в первой же камере темниц открыта. Пропускает в щель свою холодную полоску света, которую видно с самой лестницы.

Драко впервые смог выбраться из комнаты ночью - мать очень торопилась и не наложила запирающее. Ему никто ничего не скажет, но он должен знать, что здесь происходит. Почему мать так бледна. Так невидима. Почему отец будто держит её своим взглядом на поводке - так, словно Нарцисса животное, что в любой момент может сорваться и убежать.

Это адски беспокоило.

Он хотел помочь. И не знал, как.

Вопрос, заданный матери сегодня перед сном в очередной раз сопроводили побелевшие губы и испуганный взгляд.

И молчание. Чёртово вечное молчание.

Так не могло дальше продолжаться. Он узнает, что скрывают ночи в Мэноре. Узнает, несмотря на страх и дикий холод, от которого немели ступни.

Голос отца, внезапно произнёсший что-то на латыни, пролетел по коридору, и Драко застыл изваянием между двух каменных стен, торопливо отводя взгляд от линии дрожащего света в нескольких метрах от себя. Будто если не смотреть - его тоже не увидят.

Нет. Его не увидят. Иначе...

Он знал способы воспитания отца. Хо-ро-шо знал.

Малфой уставился на ряд крошечных окошек по левому боку стены - у самого потолка, кусая от страха губы. На улице шёл снег. Крупные хлопья и край звездного неба. Драко смотрел туда, боясь сделать вдох, слыша отголоски отцовского голоса.

Он всё говорил, говорил.

А снежные хлопья всё липли к стеклу.

Затем - тишина. Вдох. Крошечный шаг, ещё. И дверная щель уже перед самым носом, а Малфой всё никак не заставит себя заглянуть внутрь.

Давай. Не будь трусом.

Он сжал правую руку в кулак и подался вперёд на медленном выдохе, не чувствуя тела - лишь покалывание в кончиках онемевших пальцев.

Расширенные глаза Драко уставились на открывшуюся перед ним картину.

Тёмная комната. Факел.

Отец, возводящий руку, окрашенную во что-то тёмное, страшно блестящее в огне тускло горящего факела у небольшого каменного возвышения, на котором, преклонив колени, спиной к Драко стоял мужчина без рубашки, склонив голову.

Невнятное бормотание. Чужой голос, вторивший отцу. Низкий, запоминающийся.

Зелёные вспышки, срывающиеся с кончика палочки Люциуса, которую он держал второй рукой, направляя куда-то в спину мужчины. Они пробегали по его выступающему хребту и терялись в волосах.

Тёмных. Лишь слегка посеребрённых сединой. Или это игры пламени, пляшущего на сквозняке?

Светлячки пробегали по позвонку, то и дело отбрасывая блики на кожу мужчины, на еле видные выступы ребер, освещали позвонки на опущенной шее, и татуировку, прямо под линией не коротких и не длинных волос.

Драко подался вперёд, чтобы рассмотреть странное изображение. Птица? Похоже, на то. Кажется... кажется, ворон?

И вдруг...

Дверь.

Херова дверь заскрипела так, что Малфой вздрогнул, почти подскочил на месте, обмирая.

Чувствуя, как по всему телу зашевелился каждый волосок. Будто время остановилось, и Драко бы сейчас продал свою душу за бесценок любому чёрту, если бы возможно было сделать так, чтобы оно вовсе не возобновило свой ход.

Это было невозможно.

Драко мог поклясться - крик Нарциссы прозвучал раньше, чем Люциус обернулся. Малфой не видел больше ничего, кроме глаз отца, которые начинали наливаться яростью, безумием, презрением и злобой такой силы, что чуть не сбила с ног.

Он сделал быстрый шаг назад, в тень, понимая, как бестолково прятаться, когда ты уже обнаружен. Но страх толкал Малфоя в грудь, заставляя вновь и вновь отступать, не отрывая от отца глаз.

- Как ты посмел зайти сюда?!

- Люциус, не нужно, он не знал... - мать.

Нет, мама. Не говори ему ничего. Посмотри на его глаза. Он не слышит тебя.

Молчи, мама. Молчи.

Ещё шаг назад и взгляд Драко приковался к палочке отца, которая теперь смотрела прямо на него.

Ужас сковал глотку, но он всё пытался что-то хрипеть:

- Нет... отец, я... нет, пожалуйста...

Конечно, это было бесполезно.

Малфой знал, что сейчас произойдёт. Всем своим существом он сжался, стискивая зубы и пальцы, не сдержав всхлипа.

Господи, как он хотел достойно встретить заклятие.

Пожалуйста, помоги мне не кричать, как в прошлый раз, Мерлин. Пожалуйста, сделай, чтобы это было не так больно.

Пожал...

- Круцио!

Удар. Прямо в грудь. Люциус всегда бил в солнечное сплетение.

Секунда - просто сбивающая с ног - а затем боль. Разрывающая. Внутри.

Глубоко.

Сильно.

Отчаянный крик. Рёв. Разнесённый, умноженный миллиардным эхом, отдавшимся в камне и в черепной коробке.

Боль.

Красный туман в голове, перед глазами.

Боль. Боль.

Она пожирала, хрустела костями, пережёвывала мышцы и вытаскивала сосуды, будто обвязывая их вокруг шеи, душа.
Душа.

Больно. Больно, так блядски... так...

Откуда-то извне - задыхающийся женский вопль:

- Люциус! Остановись, пожалуйста!

Выворачивает.

Наизнанку.

Он бьётся о пол - лицом, висками, сдирает ногти о камни, кричит. Кричит, как сопляк, размазывая слёзы по лицу.

И кажется.

ёще немного.

и всё кончится.

Сердце просто разорвётся. Спина конвульсивно выгибается так, что хребет отдаётся хрустом.

Боль.

Запах крови.

Металл на языке.

Внутренности будто наматывают на раскалённые вилы.

Взгляд, почти мертвый, почти слепой - к крошечному ряду окон. Темно. Холодно. Тело сотрясается, будто само по себе. Живая рыба на раскалённой сковороде, что касается железа своим влажным, липким боком - и тут же прижаривается, прикипает. Но вновь дёргается, срывая шкуру, продолжая свою пляску.

Последнюю пляску.

Взгляд.

Окна.

Крупные хлопья снега налипают на стекло.

Почти захлебнувшийся своей кровью. Болью.

Разрывающая боль. А кажется, что болеть становится нечему.

Что он сам - он и его тело, голый кусок кровоточащего мяса - станет сейчас этим чистым, пылающим чувством.

И даже кричать.

Уже.

Не выходит.

Но... где-то совсем далеко, будто из другой жизни, крик матери:

- Прошу тебя, останови его, ...

- Логан! - синхронно с Нарциссой, и это имя едва не разорвало стенки мозга, возвращая в гостиную старост.

Мужчина замирает у самого портрета.

Малфой дышит через раз - сердце вылетает из груди.

Воспоминания жили в нём, оживали, и он пресмыкался перед ними. Моля мужчину, чтобы тот не обернулся на это имя.

Но он обернулся, и, судя по виду, на какую-то секунду растерялся.

Малфой почувствовал, как всё внутри подбирается, не верит. Этого не может быть - Пожиратели уничтожены. Отстранённо слизеринец понимает, что губы Логана, обернувшегося через плечо, внезапно растягивает кривая ухмылка. Похожая своим цинизмом и насмешкой на ухмылку Драко. Слизеринец хочет ответить тем же, но лишь трясёт головой. Отрывисто, недоверчиво. Так, что светлая чёлка падает на глаза.

- Нет.

Нет, нет.

Нет, блядский миллион “нет”!

Это не может быть он. Не здесь, не в Хогвартсе. Не в мантии Министерства Магии!

Логан смотрит на него, будто соизмеряя силы - свои и его. А затем медленно качает головой. Малфой не понял этого жеста. Не понял, что разглядел во взгляде мужчины.

Обещание?

Нет. Это было предупреждение.

- Мы будем держать с вами связь, мистер Малфой. - И теперь этот голос знаком. Слишком. А после - лишь закрытая дверь. Скрип портрета.

Драко остался стоять посреди комнаты, сжав руки в кулаки. По спине пробегала дрожь озноба.

Он жив. Он работает в Министерстве. Это он.

В нутро вцепилось желание подбежать к двери, распахнуть её, и крикнуть вслед, чтобы он не смел приближаться к Нарциссе. Но... старик сказал, что с неё сняты обвинения. Поэтому - нужно успокоиться. Просто не брать в голову. Это не его дело. Это не то, что касается Малфоя.

Пусть Логан хоть трижды приспешник - Драко заботит лишь то, чтобы подозрения вновь не ложились на его семью.

Чёрт. Плохо.

Всё плохо.

Дрожащий выдох сквозь сжатые зубы. Успокойся. Возьми себя в руки.

Слизеринец опёрся ладонями о мягкую спинку дивана, опуская голову, чувствуя, как выпирают лопатки и кружится голова. Логан не ожидал, что Драко узнает его. Возможно, он вообще не замешан во всём этом, как и Нарцисса. Наверное, его не казнили потому, что он работал на этих ублюдков. Наверное, так. Или Министерство даже не подозревает, кто он.

Желание высказаться, выпустить это из себя, разделить с кем-то, гнуло Малфоя пополам. Ему нужно было успокоиться.

Ему нужен был Блейз.

Друг всегда находил слова помощи, когда Драко вот так накрывало.

Но нет. Он никуда не пойдёт. Не сегодня. Просто нужно осознать - то, что участник движения по уничтожению маглорожденных жив - ещё ничего не значит. Возможно, он и вовсе не причастен ко всем этим смертям.

Медленно.

Мед-лен-но напряжение начало покидать спину и шею.

Да. Скорее всего, он просто раскаявшийся, как Нарцисса. Его простили, он вновь работает на Министерство и помогает им с расследованием. Иначе бы он не явился сюда.

Твою мать.

Твою. Херову. Мать.

На языке знакомым железом отдался привкус собственной крови.

Воспоминание.

Захотелось сплюнуть, но Малфой только стиснул зубы и, ударив по спинке дивана ладонями, отправился в свою спальню. Слишком много грёбаных переживаний для одного вечера.

А, стоило ему упасть поперёк кровати, глотку начал раздирать невесть откуда взявшийся смех. Руки сжались на покрывале и рванули так, что ткань захрустела.

Ублюдки. Ублюдки чертовы.

Когда вы передохнете, Министерские псы.

Он смеялся, чувствуя себя окончательно съехавшим с катушек. А потом успокоился и лежал, провалившись взглядом в полог, пока мозг не отключился, сморенный беспокойным сном.

***

Дождь бьёт по спине и лицу.

Ветер рвёт волосы, а древко метлы такое скользкое, что приходится сжимать его изо всех сил.

Мётлы, осёдланные хозяевами, зависли в воздухе. Малфой следил, как мадам Трюк вышагивает к центру поля, условную воронку над которым уже составляли игроки. Стена дождя делала мокрыми формы всех - и зелёных, и красно-золотых.

Ящик с мячами уже внизу.

Дело за малым - дождаться свистка и уделать грёбаный Гриффиндор.

Трибуны слизеринцев разрываются громче всех, вопя кричалки и отдельные имена. Малфой скосил взгляд на Грэхема. Тот усмехался, оглядывая свою команду. Махнул кому-то с трибун рукой, услыхав свое имя в веренице других имён. Вот уж кто самолюбивый идиот, так это он, со своим извечным рвением наступить на глотку и вырвать зубами победу у красно-золотых, при этом лишь раздавая указания. Каждый раз, каждый грёбаный раз - эта уверенность, это заигрывание с трибунами. И сколько побед у них в копилке?

Херов ноль.

Давно пора было заменить капитана команды на кого-то более толкового.

Монтегю будто почувствовал взгляд. Повернул голову и выставил большой палец вверх, подбадривая.

Безмозглый идиот.

Грэхем разулыбался, и Драко фыркнул.

Да, я знаю, что ты со мной согласен, - подумал с мрачным удовольствием, но в ответ лишь кивнул, отводя глаза, смаргивая дождевые капли и опуская на лицо очки, выданные каждому, чтобы можно было разглядеть хоть что-то сквозь сплошные струи дождя.

Замочки ящика клацнули, и бладжеры взмыли в воздух, разлетаясь в разные стороны, что заставило нескольких гриффиндорцев прижаться плотнее к мётлам. Это было почти забавно.

Храбрецы, да.

Львы?

Гриффиндорские киски.

- Малфой, ты поклонником, что ли, обзавелся? - насмешливый голос справа. Драко медленно повернулся туда, куда указывал усмехающийся Блетчли и вцепился глазами в Поттера.

Тот, оказывается, гипнотизировал Малфоя взглядом, сжимая челюсть, и, судя по всему, уже давно. Драко приподнял брови в немой насмешке. Тот лишь крепче сжал губы. Кажется, вот-вот зарядит молнией из очков. Или взгляд заставит слизеринца замертво рухнуть с метлы.

Да ладно, Поттер? Ты ли это? Что за мошка тебя сегодня укусила?

Золотая капля снитча мелькнула где-то за спиной шрамированного, но тут же исчезла. Цепкие глаза Малфоя моментально нашли её снова, чуть правее от трибун Когтеврана.

Руки зачесались. Он снова уставился на Поттера.

Держись, сука.

Этот матч будет моим.

Квофл был уже в руках мадам Трюк. Драко заметил, как прижались к мётлам слизеринские охотники и загонщики. Блетчли тоже напрягся, начав насвистывать какую-то мелодию, но готовый в любой момент сорваться с места и ринуться к кольцам. Он пять тренировок подряд отрабатывал защиту правого кольца, которое вечно оставалось открытым, и теперь скрывал за показной веселостью своё волнение. Всё получится.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒