![]()
|
|||||||
Скотт Смит 23 страницаДолжно быть, я задел его сонную артерию. «И даже если наш Спаситель в трудную минуту обратился к Господу, что же тогда удерживает нас, простых смертных, просить Господа о помощи? » Я стоял и смотрел на то, как продавец истекает кровью. Мачете я держал осторожно, в стороне, чтобы не испачкать кровью джинсы. Я не был уверен в том, что он мертв, но я знал, что это только вопрос времени. Ударить его еще раз у меня не осталось сил. «Что-то в вашей жизни идет не так. Вы заболели, потеряли работу и вы говорите: „Как же Бог мог допустить такое? И где же Он, когда так нужна Его помощь? “» Я наклонился к продавцу и внимательно посмотрел на него. Кровь текла уже чуть медленнее, лежал он абсолютно неподвижно. Я все еще сомневался в том, что мужчина мертв, но видел, что если он еще и жив, то жизнь его висит на волоске, который оборвется через секунды. «Ты смотришь, как он умирает», – подумал я. Вдруг в этот момент произошло нечто совершенно неожиданное. Очень медленно, как будто на спине его лежал огромный груз, кассир поднялся на четвереньки. Я был настолько шокирован, что отступил назад. Я стоял в паре шагов от продавца и с удивлением наблюдал за ним, немного наклонившись вперед. Он сделал пару неловких, неуверенных движений и встал на ноги. Теперь он стоял передо мной, держа руки на бедрах, из его шеи текла кровь. Его футболка прилипла к телу и от крови стала ярко-красного цвета. Лицо у него было ужасно бледное. «Вы говорите: „Значит, Господь либо забыл про меня, либо послал мне испытание“. И вы, конечно, не понимаете, чем заслужили такое наказание. Вы же считаете себя благоверными, честными, любящими и милосердными, а Господь, несмотря на это, выбирает…» Я сделал еще один шаг в сторону от кассира. Мужчина поднял руку, он смотрел прямо на меня. Когда он вдыхал и выдыхал, из его груди доносился странный булькающий звук. Кровь заполняла его легкие. Он положил руку на горло. Я знал, что надо ударить его еще раз, надо убить его, это было бы даже гуманнее, чем стоять в стороне и смотреть на весь этот ужас. Но я чувствовал, что слабею и даже не могу поднять мачете. Он попытался что-то сказать: открыл и закрыл рот, так и не издав никакого ясного звука, только то же неприятное бульканье. Потом он медленно опустил руку с шеи и потянулся к полке. Трясущимися пальцами он взялся за горлышко бутылки от кетчупа и попытался бросить ее в мою сторону. Бутылка ударила меня по ноге, упала на пол и разбилась. Я посмотрел вниз – все ноги у меня были измазаны красным кетчупом. «И вы говорите: „Должно быть, Господь хочет что-то сказать мне. Но что все это значит? “ Вы говорите: „Может, это какое-то предупреждение? Или наоборот, эти события безосновательны и у них нет причин и поводов? “ И вы спрашиваете: „Где же справедливость? “ И вы злитесь, вы же считаете, что достойны ответа…» Он снова положил руку на горло. Кровь начала сочиться сквозь пальцы. Потом продавец стал падать. Мужчина падал медленно, и каждое мгновение пытался будто зацепиться за воздух и остановиться. Обычно так падают актеры в кино. Сначала он упал на колени и напоролся на осколки от бутылок. Пару секунд он удерживал равновесие, затем опустился ниже, сел и снова замер. Потом он опустил руки и только после этого всем телом повалился на пол. Все это происходило как будто в замедленной съемке. «Давайте представим, что кто-то скажет вам: „Господь не имеет к этому отношения“. Что это будет значить для вас? Что это изменит? » Я смотрел на него и про себя считал, точно так же, как я делал, когда убивал Педерсона. Я досчитал до пятидесяти. Пока я считал, кровь постепенно стала останавливаться и, в конце концов, перестала сочиться из раны. Я заткнул мачете за пояс и снял маску. Запах Джекоба все еще стоял у меня в носу. У меня было ощущение, что даже кожа на щеках пропахла этим удушающе-неприятным запахом. Я снял рубашку и вытер лицо. Вся спина у меня стала мокрой от пота. Я даже чувствовал, как по коже бежали струйки пота. «Или вам скажут: „Человек предполагает, а Господь располагает“…» Я хотел проверить у кассира пульс, но от одной мысли, что надо дотронуться до его запястья, меня передернуло, и я снова почувствовал что-то вроде тошноты. Да и в этом уже не было необходимости. Он был мертв. В этом не могло быть сомнения. Хотя бы судя по количеству крови на полу, кассир не мог остаться жив. Вокруг тела образовалась огромная лужа крови, смешанная с кетчупом и вином, кругом валялись осколки. Эта картина была похожа на кадр из фильма ужасов или ночной кошмар. «Или вам скажут: „Все это сделал Господь, он даже определил день, когда с вами произойдет несчастье“…» Я стоял и слушал голос падре. Судя по записи, он находился в какой-то студии, и с ним рядом были какие-то люди, которые периодически произносили «Аминь» или «Слава! » или «Аллилуйя! ». Вокруг были сотни, тысячи людей из Огайо, Мичигана, Индианы, Иллинойса, Кентукки, Западной Виргинии, Пенсильвании – тысячи людей сидели дома или ехали на машине и слушали. Всех этих людей и меня тоже связывал этот голос. «И они не знают, – подумал я. – И они ничего об этом не знают». Я почувствовал, что постепенно начинаю успокаиваться. Пульс замедлился, руки перестали трястись. Придя в этот магазин, я чуть было все не разрушил, но мне удалось спасти ситуацию. И теперь все будет хорошо. Я поднял майку и посмотрел на грудь. На месте ушиба уже начал появляться синяк. «Братья и сестры, давайте поговорим о судьбе. Что это слово значит для вас? Если я скажу, что нам всем когда-нибудь суждено умереть. Разве кто-нибудь из вас будет спорить со мной? Конечно, нет. А если я скажу, что вам суждено умереть в определенный день и час, если я скажу, как вам суждено умереть, я уверен, что вы покачаете головой и скажете, что я говорю пустые глупости. И все же, что я хочу сказать вам, так это то, что…» Я покачал головой, потом подошел к прилавку, где стояло радио, и выключил его. На входной двери висела табличка «Простите, мы закрыты». Я подошел к двери и повернул табличку так, чтобы эта надпись была видна с улицы. Я хотел выключить свет, но после пары минут тщетных попыток найти выключатель бросил эту идею и вернулся к телу кассира. Без голоса священника в магазине воцарилась зловещая тишина. Любой, даже самый тихий шум эхом отражался от полок. Я взял кассира за ноги и поволок его к темной двери склада. Он оказался легче, чем я предполагал, тем не менее перетащить его было не так и просто. От каждого движения я чувствовал резкую боль в груди. Складская комната оказалось очень маленькой и узкой. Присмотревшись, я понял, что это не склад, а чулан. Здесь хранились швабры и ведра, на полке стояли чистящие средства. У дальней стены я разглядел унитаз и раковину. Тут пахло дезинфицирующими средствами. Выхода на улицу из чулана не было. Так что, если бы я тогда побежал сюда, я бы попал в ловушку. Я протащил кассира в узкую дверь и положил его на спину, а руки сложил на груди. Места в чулане было так мало, что он с трудом здесь поместился. Мне даже не сразу удалось положить его так, чтобы дверь закрывалась. Потом я взял его бумажник, снял часы, достал связку ключей и положил все это к себе в карман. Спрятав тело, я прошел мимо лужи крови, подошел к прилавку и открыл кассовый аппарат. Стодолларовая купюра лежала на самом дне ящика. Я сложил ее пополам и положил в карман джинсов. На прилавке лежали бумажные пакеты. Я взял один из них и положил туда все остальные деньги из кассового аппарата. Я взял все, даже мелочь. Когда я закрывал кассовый аппарат, я осмотрелся вокруг и прикинул, что бы еще мог украсть бродяга, путешествующий автостопом. Вдруг к магазину подъехала машина. Свет фар будто загипнотизировал меня, я так и замер на месте. Рубашка Джекоба и очки лежали передо мной на прилавке. Я схватил рубашку и начал ее надевать, но я так торопился, руки меня не слушались, и я никак не мог расправить ее. Наконец я бросил эти попытки и просто приложил рубашку к груди, как будто хотел спрятаться за ней. Водитель выключил фары и двигатель. Я вынул мачете из-за пояса, положил его на прилавок и прикрыл газетой. Лужу крови и вина было видно от самой двери. Кроме того, я испачкал ботинки и кровавыми следами истоптал весь пол. Я с замиранием сердца посмотрел на лужу и следы и подумал о том, почему же я был так неаккуратен. Я оставил слишком много улик после себя. К двери подошла какая-то женщина. Над магазином пролетел еще один самолет. Женщина остановилась и, так же как и я, проводила самолет взглядом до самой взлетно-посадочной полосы. Женщина была довольно пожилой. На первый взгляд ей было около шестидесяти лет. Одета она была очень элегантно – темная шуба, жемчужные серьги и черные высокие сапоги. В руках она держала маленькую черную сумочку. Ее лицо, несмотря на довольно толстый слой румян, выглядело немного бледным, как будто бы женщина только оправилась после болезни. У нее было такое выражение лица, как будто она чуть было не опоздала на какое-то мероприятие, которое проводилось в магазине. Она дернула ручку двери. Обнаружив, что дверь заперта, женщина подняла руку, чтобы постучать в застекленную дверь, и тут же заметила меня, как вкопанного стоящего за прилавком. Она показала мне на свои часы, потом подняла два пальца и сказала что-то. По движению ее губ я догадался, что: – Две… минуты… до… шести! Я покачал головой и крикнул: – Закрыто! Внутренний голос отчаянно шептал мне: «Отпусти ее, пусть она уйдет. Она ничего не запомнит. Все выглядит так, будто ты уже закрыл магазин и собираешься уходить. Не открывай дверь. Пусть она уйдет». Я снова покачал головой, надеясь, что она вернется в машину и уедет. Но женщина не уходила. Она еще раз подергала за ручку двери и крикнула через стекло: – Мне нужна только бутылка вина! Я услышал ее. Голос женщины напомнил мне кого-то, кого я знал. Но вот точно кого, я вспомнить так и не смог. – Закрыто, – снова крикнул я. – Пожалуйста, – попросила она и постучала по стеклу. Я внимательно посмотрел на свои руки, чтобы убедиться, что на них нет крови. Когда я поднял глаза, женщина все еще стояла у двери. Я понял, что она не собирается уходить, она заставит меня открыть дверь. – Молодой человек! – крикнула она. Я знал, что мне придется сделать, я знал, чем все это закончится. За эти месяцы обстоятельства научили меня принимать подобные решения молниеносно и исключать возможность другого решения проблемы. Я только что провел три часа в полиции. Если эта женщина запомнит и опишет меня, они сразу же поймут, кто был в этом магазине. И меня поймают и посадят. Как только я представил себе подобное развитие событий, я понял, что это самое худшее из всего, что может случиться и не должен допустить этого. Я был напуган. Я только что убил человека, мои джинсы и ботинки были измазаны кровью. Каждый раз, когда я вдыхал воздух, я чувствовал запах Джекоба. Да, я принял решение. Я понимал, что, возможно, буду жалеть об этом всю жизнь. Я не хотел этого делать, тем не менее, против собственного желания, я выбрал этот путь. Я вышел из-за прилавка. – Одну бутылку вина, – снова крикнула женщина. Я подошел к двери и открыл ее ключами кассира. Я быстро выглянул на улицу, посмотрел на машину и убедился, что женщина одна. – Я очень быстро, мне всего лишь нужна одна бутылка столового вина. В подарок, – добавила она, немного запыхавшись. Она вошла в магазин, и я закрыл за ней дверь на ключ и положил его обратно в карман. – У вас есть вино? – спросила она, повернувшись ко мне лицом. – Конечно, – ответил я. – Вино, пиво, шампанское… Она, видимо, ждала, что я пойду и покажу ей, где стоит вино, но я не двигался с места. Я стоял между ней и дверью и улыбался. Сейчас я уже принял решение и был абсолютно спокоен. Точно так же было, когда я решил убить Сонни. – Хорошо, и где оно? – поинтересовалась женщина. Она еще не заметила кровавых следов на полу. – Сначала мы должны заключить соглашение. – Соглашение? – удивленно спросила она и посмотрела на меня, да именно посмотрела, причем в первый раз… она заглянула мне в глаза, попыталась прочесть что-нибудь по моему выражению лица. – Молодой человек, у меня нет времени на шутки. – Я разбил целую полку бутылок красного вина, – сказал я и показал на лужу. Женщина посмотрела, куда я показывал, и произнесла: – Боже мой. – Так вот, – сказал я, – швабра лежит на верхней полке в чулане, так что мне надо лезть туда по лестнице. Мне нужно, чтобы кто-нибудь придержал лестницу. Женщина снова внимательно на меня посмотрела: – И вы просите меня подержать лестницу? – Вообще-то я оказал вам услугу, впустив в магазин после закрытия. – Услугу? Да вы закрыли магазин раньше положенного времени и хотели побыстрее убежать домой. Вот уж не думаю, что ваш босс сочтет это… – Вам всего-навсего надо подержать… Женщина посмотрела на часы: – Без двух минуты шесть. Услуга! Никогда не слышала ничего подобного. – Послушайте, – сказал я. – Я не смогу вымыть эту лужу без швабры. А без вашей помощи я ее не достану. – Кто же хранит швабры на полках? – Это не займет много времени. – Я одета для праздничного ужина. Посмотрите на меня! Я не могу в таком виде держать лестницы! – Что ж, а если за это я отдам вам вино бесплатно? – предложил я. – Любую бутылку, какую вы пожелаете. Женщина задумалась: – Вы сказали, что есть шампанское? Я кивнул. – «Дон Перьсьон»? – Да, конечно. – Тогда я возьму его. – Хорошо, – ответил я. – Возьмете шампанское. Я подошел к прилавку и взял мачете, прикрытый газетой. Потом я вернулся к женщине и взял ее под локоть. – Пойдемте там, чтобы обойти лужу. Женщина позволила мне вести ее. Когда она шла, каблуки громко цокали по полу. – Надеюсь, я не испачкаюсь? Я не буду держать лестницу, если там грязно. – Там все чисто, – ответил я. – Придержите лестницу и все. Мы шли по крайнему ряду. По дороге я быстро оглядывал полки. Никаких следов беспорядка не было, все лежало на своих местах: хлеб, гренки, соусы, туалетная бумага, салфетки, рис, консервированные фрукты, крекеры, чипсы. – У меня мало времени, – заметила она и посмотрела на часы. – Я уже опаздываю. Я держал ее под локоть. Нож был у меня в левой руке, я чувствовал его лезвие сквозь газету. – Я достану швабру, найду вам шампанское и… – я отпустил ее руку и добавил: – вы уйдете. – Все как-то очень странно, – сказала она. – Меня никогда раньше не просили ни о чем подобном. Я снова взял ее под локоть, и она взглянула на меня. – Знаете, я больше никогда сюда не вернусь, – сказала она. – Это последний раз, когда я заезжаю в ваш магазин. Вот, молодой человек, к чему приводит поведение, подобное вашему. Нельзя заставлять покупателей делать то, что им неудобно. Это отбивает посетителей. Я кивнул. Я почти не слушал ее. По мере того как мы приближались к чулану, я почему-то начал нервничать. Я чувствовал, как бешено забилось мое сердце. Лужа растеклась до самой двери чулана. Кроме этого, на полу остался еще красный размазанный след от тела кассира, когда я тащил его в чулан. Женщина увидела все это, резко остановилась и произнесла: – Я через это не пойду. Я крепче сжал ее локоть и потащил к чулану. – Что происходит? Что вы делаете, молодой человек? – закричала она, испугавшись. Обеими руками я полунес-полутащил женщину к темно-красной луже. Она пыталась сопротивляться и передвигалась маленькими шажками. – Это возмутительно! – уже визжала женщина. Мы на секунду остановились у двери, пока я возился с замком. Посмотрев вниз, я увидел ее сапожки, которые уже были измазаны кровью. У нее были очень маленькие ножки, совсем как у ребенка. – Я… не… собираюсь… терпеть… такое… – кричала она, пытаясь высвободиться из моих рук. Но я крепко держал ее. – Так… грубо… обращаться… с… Я открыл дверь и толкнул женщину в чулан. Одной рукой я скинул с мачете газету… нож упал прямо в лужу. Женщина, как ни странно, не испугалась. Кажется, она поняла, что на полу лежит тело еще до того, как увидела его. Когда я толкнул ее в чулан, она отскочила, но сумела удержать равновесие. Одна ее нога оказалась около головы кассира, а вторая – на уровне груди. Она повернулась ко мне, начала было что-то кричать, но потом опустила глаза и увидела окровавленное тело. – Боже мой… – простонала она. Я хотел сделать все быстро. Так быстро, как только это было возможно. Я решил затолкать ее в чулан и сразу же ударить ножом. Но меня вдруг остановил ее голос… я неожиданно понял, кого же он мне напоминал… Он напоминал голос Сары… у нее был точно такой же тембр голоса, интонации, тон, та же уверенность и твердость… Пожалуй, единственным отличием было то, что у этой женщины голос был старше. «Таким будет голос Сары, когда она состарится». Да, пока я растерялся, у женщины было время повернуться ко мне лицом. Теперь она стояла и смотрела на меня. В ее глазах был ужас, смятение и негодование. – Не… – начала она, но потом вдруг замолчала и покачала головой. В чулане было темно. Единственным освещением служил свет, который попадал сюда из зала магазина. Я стоял на пороге чулана… в руках у меня был мачете. – Что здесь произошло? – спросила она. Ее голос немного задрожал, но ей все еще, как ни странно, удавалось сохранять спокойствие. Я наблюдал за тем, как она осторожно переставила ногу, чтобы поудобнее встать и хорошо меня видеть. Она смотрела мне прямо в глаза. Теперь ее ноги были на уровне желудка продавца. Полы ее шубы доставали до тела. Я знал, что должен убить ее, что чем дольше я нахожусь в магазине, тем больше была опасность, которой я подвергался. Однако, когда я был для всех обычным человеком, я привык всегда отвечать на вопросы, которые мне задают, я с детства был приучен к этому. Вот и сейчас я не мог сдержаться и не ответить. Услышав вопрос, я автоматически, практически не думая, ответил: – Я убил его. Она посмотрела на лицо кассира, потом снова подняла глаза на меня. – Этой штуковиной? – спросила она, показывая на мачете. Я кивнул и ответил: – Да, этой. Потом мы, наверное, секунд десять или пятнадцать молча смотрели друг на друга. Хотя мне показалось, что это продолжалось намного дольше. Я сжимал рукоятку мачете. Все мое сознание было обращено только на руку, в которой было оружие. «Ударь ее», – говорил мне внутренний голос. Но моя рука, как ни странно, не двигалась. – Кто ты? Что ты за человек? – произнесла, наконец, женщина. Этот вопрос очень удивил меня. Я смотрел на женщину и думал. Мне показалось очень важным то, что я сказал ей правду. – Я нормальный, обычный человек, как и все, – ответил я. – Нормальный? Только настоящий монстр способен на… – У меня есть работа. Жена и ребенок. Когда я сказал это, она почему-то отвела глаза, как будто не хотела чего-то слышать. Тут она заметила, что пола ее шубы лежит на кассире. Она попыталась переменить позу, но шуба была слишком длинной и все равно касалась бездыханного тела. Тогда она снова взглянула на меня: – Но как же тогда ты дошел до такого? Зачем? – Мне пришлось. – Пришлось? – переспросила она, будто мой ответ показался ей абсурдным. Она с отвращением посмотрела на нож и добавила: – Тебе пришлось убить его этой штукой? – Я украл деньги. – Но ты же мог забрать их, не убивая его. Можно было… Я покачал головой. – Не у него, – сказал я. – Я нашел самолет. – Самолет? Я кивнул: – Четыре миллиона долларов. Мой ответ не просто удивил, а шокировал женщину. – Четыре миллиона долларов? – переспросила она. – Это был выкуп. За похищение. Женщина нахмурилась, как будто думала, что я вру. – Ну и как это связано с ним? – сердито спросила она, показывая на кассира. – Или со мной? Я попытался объяснить: – Мы с братом убили одного человека, чтобы он не нашел самолет и ничего не узнал о деньгах. Потом мой брат застрелил своего друга, чтобы защитить меня, а потом я застрелил женщину этого друга и человека, у которого они снимали дом, чтобы защитить брата. Но потом он не выдержал всего этого и начал жаловаться… в общем, он сломался… и тогда я убил его, чтобы защитить самого себя. А потом похититель… Женщина смотрела на меня глазами, полными ужаса. Увидев выражение ее лица, я замолчал. И тут я понял, как, должно быть, звучали мои слова со стороны – наверное, я казался полным психом и идиотом. – Я не сумасшедший, – сказал я, пытаясь говорить как можно увереннее и спокойнее. – Это все имеет значение. Все эти события происходили друг за другом. После этого последовала долгая пауза. Тишину нарушил шум пролетающего мимо самолета. – Я пытался заставить вас уйти, – сказал я. – А вы все стучали и стучали в дверь. Вы не послушали меня. Женщина открыла свою сумочку, потом сняла серьги, бросила их внутрь и протянула сумочку мне. – Вот, – сказала она. Я уставился на нее, не понимая, что она от меня хочет. – Возьми, – сказала женщина. Я взял сумочку. – Я сделал это не ради денег, – произнес я, – я сделал это, чтобы меня не поймали. Женщина ничего на это не сказала. Она не понимала, о чем я говорил. – Это как в старых сказках, когда люди продавали свои души. Так и я. Я совершил одну ошибку, которая впоследствии привела к еще худшей ошибке, которая, в свою очередь, спровоцировала следующую… и так далее. Так продолжалось, пока я не оказался здесь. Теперь все… Это самое дно, – сказал я и показал на кассира. – Это худшее из всего, что я сделал. Дальше я уже зайти просто не могу. – Нет, – сказала женщина, услышав мою последнюю фразу, как будто думала, что это может спасти ей жизнь. Она посмотрела мне в глаза и сказала: – Ты и не зайдешь дальше. Она медленно подняла руку и протянула ее мне. Я шагнул назад. – Мы прекратим все это прямо здесь и сейчас, – добавила она. – Да? Она попыталась заглянуть мне в глаза, но я отвел взгляд. – Давай остановим все это прямо сейчас, – повторила она и шагнула вперед так осторожно и неуверенно, как будто стояла на замерзшем озере и проверяла толщину льда. Ее голос по-прежнему напоминал мне голос Сары. Я пытался избавиться от этого ощущения, не думать об этом, но у меня ничего не получалось. В моей левой руке была сумочка, а в правой – мачете. – Я помогу тебе, – сказала женщина. Она была уже совсем близко ко мне, она двигалась медленно и осторожно, постепенно вытесняя меня в зал магазина. Я на секунду подумал, что она ведет себя так, как будто я какое-то маленькое дикое животное, она боится спугнуть меня. – Все будет хорошо, – говорила она. Женщина сделала еще один маленький шажок и оказалась на пороге двери. Я внимательно смотрел на нее. На секунду я подумал, что отпущу ее. Я уже хотел довериться ей, позволить ей за меня прекратить весь этот ужас. Но когда она повернулась ко мне спиной, обходя лужу, я подошел к ней, размахнулся и ударил мачете ей по шее. Как и кассир, она почувствовала, что я собирался сделать. Женщина начала оборачиваться и хотела поднять руку, но в этот момент я вонзил ей в шею нож. Брызнула кровь. Женщина начала медленно заваливаться на левую сторону. Падая, она задела пару банок, которые стояли на краю полки, и они тоже упали на пол. В ее смерти не было никаких душещипательных мелодраматических эффектов. Она просто упала в лужу крови и умерла. Банки, которые она уронила, еще пару секунд покрутились и вскоре тоже замерли. В магазине снова воцарилась тишина.
Когда я приехал домой, было почти семь часов. Я оставил фургон около дома. Опасаясь, что соседи могут увидеть меня в окно, мачете и шубу женщины я оставил в машине. Рядом с домом пахло дымком и горящим деревом. Сара разжигала камин. Я снял ботинки на крыльце и занес их в коридор. В коридоре оказалось темно. Дверь в гостиную была плотно закрыта. Сара что-то делала на кухне. Я услышал звон стаканов. Сара вышла в коридор и прошла в гостиную. Она была в халате и с распущенными волосами. – Подожди, – крикнула она мне, – не входи, пока я тебя не позову. На кухне горел свет. Я слышал, как Сара что-то делала в гостиной. Я стоял в темном коридоре, держа в одной руке ботинки, а в другой бумажный пакет, набитый деньгами. По голосу Сары было нетрудно догадаться, что у нее отличное настроение и что она счастлива. Она-то думала, что теперь мы свободны и богаты. И она хотела это отпраздновать. – Так, все готово, – крикнула она. – Заходи! Я почти бесшумно подошел к двери и открыл ее. – Вуа-ля! – крикнула Сара. Она лежала на полу, опираясь на локти. Вместо халата она обмоталась шкурой. Под шкурой Сара была абсолютно голая. Волосы у нее были распущены и слегка растрепаны. Она улыбалась. На полу рядом с ней стояла бутылка шампанского и два бокала. Свет был выключен. Комнату освещал только камин. В зеркале, которое висело на противоположной от камина стене, отражались язычки пламени. Окна были плотно зашторены. Еще когда я стоял в коридоре, я увидел пустой мешок из-под денег, который лежал у входа на кухню. Теперь я понял, где были деньги, – Сара разложила их по полу. Получился большой зеленый ковер. Сара лежала на деньгах. – А вот и мой план, – сказала она и протянула мне бутылку. – Мы немного выпьем, а потом займемся сексом прямо здесь, на деньгах. Сара начала говорить низким, сексуальным голосом, но под конец фразы она вдруг застеснялась и сбилась на смех. – Мы сами сделали эту кровать для себя, – добавила она и показала на деньги, – и теперь можем спокойно на ней заснуть. Я стоял в дверях. Я все еще был одет – на мне были куртка и шляпа. В воздухе повисла довольно продолжительная пауза. Сара ждала, что я скажу что-нибудь. А я молчал. Я вообще с трудом думал, все мысли разбредались как в тумане. – Может, хочешь сначала поесть? – спросила она немного обеспокоенным тоном. – Ты обедал? Сара присела. Шкура немного соскользнула с нее и оголила грудь. – В холодильнике есть холодный цыпленок, – сказала она. Я молча шагнул в комнату, закрыл за собой дверь и повернулся к Саре спиной. Я не знал, как рассказать ей все. Я чувствовал, что это будет очень жестоко по отношению к Саре. – Где Аманда? – спросил я, потому что больше в голову ничего не приходило. Сара убрала волосы с лица: – Наверху. Спит. Потом она немного помолчала и спросила: – А что? Я пожал плечами. Сара села поудобнее и внимательно посмотрела на меня. – Хэнк? – поинтересовалась она. – Что случилось? Я осторожно, стараясь не наступать на деньги, подошел к роялю и сел на стул. Я наклонился, чтобы поставить на пол ботинки, но потом передумал и положил их на колени, на мешок с деньгами. От ботинок пахло вином. – Ты пил? – спросила Сара. Чтобы видеть меня, ей пришлось повернуться и сесть прямо. Я покачал головой. – Деньги меченые, – сказал я. Сара снова внимательно посмотрела на меня: – Хэнк, ты пьян. Я же чувствую запах. Сказав это, она натянула шкуру себе на плечи. В свете камина жена казалась неестественно бледной, как будто лицо Сары было из фарфора. – Они меченые, – повторил я. – Где ты был? В баре? – Если мы начнем их тратить, нас поймают. – Хэнк, от тебя воняет, как от Джекоба, – произнесла Сара, повышая голос. Она злилась. Я испортил ее праздник. – Сара, я не пил. Я абсолютно трезв. – Но я же чувствую запах. – Пахнет от ботинок и джинсов, – сказал я и протянул ей ботинки, чтобы она могла убедиться в том, что я говорю правду. – Они в вине. Сара сначала посмотрела на ботинки, потом на темные пятна на джинсах. Кажется, она не поверила мне. – Ну и где же ты был, что у тебя все вымокло в вине? – спросила она с иронией в голосе. – Неподалеку от аэропорта. – Аэропорт? – переспросила Сара. Она до сих пор не верила мне. – Деньги меченые. Сара, нас вычислят, как только мы начнем тратить их. Она смотрела на меня. Постепенно из ее взгляда пропала злость. Я видел, что она задумалась. – Хэнк, деньги немеченые, – сказала она. Я ничего не ответил. Я-то знал, что они были мечеными. И теперь Сара, кажется, начала понимать. – Но как они могут быть помечены? – поинтересовалась она. Я почему-то вспомнил, что делал после того, как убил женщину, как я все проверял, чтобы не оставить после себя улик. Я почувствовал ужасную усталость… потом у меня появилось ощущение, что я все же забыл что-то важное. – У тебя уже паранойя, – сказала она. – Если бы они были мечеными, об этом написали бы в газетах. – Я говорил с агентами ФБР. Они сами рассказали мне. – Может, они подозревают, что деньги у тебя и хотят лишь напугать. Я грустно улыбнулся и покачал головой. – Хэнк, если бы было так, как говоришь ты, об этом упоминалось бы в газетах. Я уверена. – Нет, – ответил я. – Это их ловушка. Это их план по поимке того, у кого деньги. Они переписали серийные номера купюр, прежде чем отдавать выкуп похитителям. И теперь, как только мы начнем тратить деньги, нас выследят. Номера купюр хранятся в банке.
|
|||||||
|