Скотт Смит 22 страница

– Тяжелые, да? – спросил он.

– Да, как маленькие книжечки, – ответил я.

Мы уже подъезжали к Ашенвиллу, уже различались дома на горизонте. С такого расстояния город почему-то показался мне каким-то мистическим и нереальным.

Я отдал пачку денег, которую достал из пакета, Фремонту, и он положил ее на место.

За время моего отсутствия ажиотаж у здания полицейского участка поутих. Съемочные группы уехали, зеваки разошлись. Теперь город выглядел так же, как в любой другой воскресный день. Все вокруг было погружено в сон и спокойствие. Единственное, что напоминало о недавней трагедии, – приспущенный флаг.

Ренкинс остановил машину напротив участка. Мы вышли на улицу, и Фремонт сказал:

– Простите, что впутали вас в это дело. Вы нам очень помогли.

Мы стояли у входа в участок.

– Честно говоря, я до сих пор не очень хорошо понимаю, что произошло.

Ренкинс улыбнулся:

– Произошло то, что в Детройте двое братьев похитили девушку. При этом они застрелили семерых человек, в том числе и похищенную. Потом они сбежали с выкупом в 4, 8 миллиона долларов. Один из братьев разбился на самолете. А второй пытался найти его и с этой целью притворился агентом ФБР. Как только он увидел самолет, он сразу же убил офицера Дженкинса.

Ренкинс улыбнулся еще шире и добавил:

– А потом его застрелили солдаты.

– В мешке что, 4, 8 миллиона долларов? – спросил я, изображая удивление.

– Нет, – ответил Ренкинс. – Пятьсот тысяч.

– А где остальные?

Агент Ренкинс пожал плечами, посмотрел на Фремонта и сказал:

– Пока точно не знаем.

Я огляделся. Неподалеку на тротуаре две птицы боролись за какую-то добычу. Они громко каркали друг на друга и по очереди пытались поднять что-то, но это оказалось слишком тяжелым для них.

– Значит, сейчас 4, 3 миллиона долларов находятся неизвестно где.

– Они еще появятся, – заметил Фремонт.

Я внимательно посмотрел на агента. Ренкинс разглядывал птиц. Его лицо не выражало никаких эмоций.

– В смысле? – спросил я.

– Перед тем как Макмартин должен был выплатить выкуп, деньги были у нас часа два. Мы не могли пометить их, потому что боялись, что похитители заметят это и убьют девочку. Поэтому мы придумали другой выход. За два часа двадцать агентов переписали с большинства купюр серийные номера. Мы переписали около пятисот номеров. Так что каждая десятая купюра, можно сказать, играет на нас.

Я ничего не ответил. Я просто молча смотрел на агента… я не мог, не хотел верить в то, что он говорил.

– Так что рано или поздно деньги где-нибудь всплывут. Да и, я думаю, вряд ли где-то можно расплатиться стодолларовой купюрой, не привлекая к себе внимания.

– Деньги помечены, – медленно произнес я.

Я опустил голову, пытаясь скрыть эмоции и сохранить спокойствие. Я смотрел на свои ботинки и старался сосредоточиться только на них, запоминая их форму и цвет. Я изо всех сил старался не думать о том, что только что услышал, потому что я прекрасно понимал, что, как только я попытаюсь осознать новость, я не сумею справиться с эмоциями и мгновенно выдам себя.

– Да, можно сказать и так, – подтвердил агент.

«Желто-коричневый, – подумал я, – янтарный».

Но, несмотря на то, что я делал все, чтобы не думать о деньгах, мысли о них были как вода, которая затекала в каждую щелку моего сознания… Деньги были меченые.

Фремонт протянул мне руку. Я обменялся рукопожатиями с обоими агентами. Потом Ренкинс добавил:

– Информация о том, что мы знаем номера купюр, конечно, секретна. Это наш единственный шанс найти деньги.

Фремонт кивнул:

– Так что, если вам придется общаться с прессой…

– Да, – перебил я, – я все понял.

– Если вы нам понадобитесь, вы приедете? – поинтересовался Ренкинс.

– Конечно, – ответил я и показал на магазин, – я работаю здесь рядом.

Агенты посмотрели на магазин, и Ренкинс сказал:

– Скорее всего, мы больше вас не побеспокоим. С Бакстером и так все ясно.

– Да, – тихо произнес я.

«Сепия, – подумал я, – терракот».

– Еще раз прошу прощения, что впутали вас в это дело. Мы, как правило, стараемся справляться сами.

Ренкинс по-дружески хлопнул меня по плечу. Потом оба агента поднялись по ступенькам и исчезли за дверью.

Я пошел к машине. Я шел, опустив голову, и смотрел на свои ботинки. Они, как отдельные живые существа, шли по дороге и вели меня к машине. Подойдя к фургону, я остановился. Рука сама вытащила из кармана ключи, открыла дверь. Мое тело наклонилось, и я сел в машину. Я не осознавал своих движений, как будто это было не мое тело, а моя душа случайно попала в него и теперь изнутри наблюдаю за чужим человеком.

Только когда я уже был в машине, когда захлопнул за собой дверь, я начал понемногу приходить в себя. Тогда я разрешил себе подумать о словах Фремонта.

Да, мы не могли использовать деньги.

Услышав эту новость, первое, что я ощутил, было отчаяние. Я изо всех сил старался скрыть это от Фремонта и Ренкинса, было отчаяние. В моем воображении всплыли картины окровавленных тел. Я собственными руками лишил жизни четверых человек: Педерсона, Нэнси, Сонни и Джекоба. И все это только ради того, чтобы сохранить деньги, которые теперь были для меня обычными, ничего не стоящими разноцветными бумажками.

После отчаяния я почувствовал ужасную усталость и изнеможение. Это было физическое ощущение, которое мое тело переживало от ужаса, возникающего при одной мысли о том, что я совершил.

Я сидел в машине, опустив голову на грудь. Я почти три месяца жил в постоянном напряжении. А сейчас все закончилось… больше не осталось цели, к которой я стремился. Честно говоря, я даже испытал легкость… ведь теперь вся эта жуткая история действительно закончилась, и я мог вернуться домой и сжечь деньги, последнее свидетельство моих грехов, и разрубить, наконец, этот узел страха и ужаса.

«Езжай», – подсказало мне сознание, которое до сих пор еще не могло поверить в то, что эта битва за деньги была окончена.

«Если Фремонт или Ренкинс выглянут в окно, они увидят тебя. Это может показаться подозрительным. Заводи машину. Уезжай», – подсказывал внутренний голос.

Я слушал этот голос три месяца и поступал так, как он говорил… и теперь я снова послушался, поднял руку и вставил ключ зажигания.

Но потом я увидел футах в пятидесяти от машины телефонную будку и остановился.

«Уезжай, – сказал мне голос. – Немедленно».

Я осмотрелся. У храма какая-то женщина с маленькой девочкой в коляске переходила дорогу. Женщина что-то говорила, а девочка внимательно ее слушала, подняв голову. Они были одеты в похожие ярко-желтые куртки. Я почти сразу узнал их. Это была Карла и Люси Дрейк, дочка и внучка Алекса Фридмана, владельца химчистки. Я учился с Карлой в одном колледже. Она училась в одном классе с Джекобом. Они были на три года старше меня. Я проводил их взглядом. Карла и ее дочь подошли к церкви и вошли.

Внутренний голос становился все громче и настойчивее.

«Уезжай», – твердил он.

Но я уже не обращал на него никакого внимания. Я посмотрел на окна Фридмана. От него отражались лучи солнца, и я не видел, стоял ли кто у него или нет.

Потом я снова посмотрел на телефонную будку, потом еще раз обвел взглядом улицу – никого больше не было видно.

Я быстро вышел из машины.

Сара ответила с третьего звонка.

– Алло? – произнесла она.

Пару секунд я молчал. Когда я сидел в машине, я думал, что, если все сразу расскажу Саре, мне станет легче, таким образом я передам ей часть горя. Я хотел, чтобы она все знала, чтобы она испугалась и чтобы мне пришлось успокаивать ее, говорить, что все будет хорошо. Мне нужен был стимул, чтобы взять себя в руки и сыграть роль сильного человека. Я знал, что, если буду успокаивать Сару, я успокоюсь и сам и почувствую себя увереннее. Но как только я услышал ее голос, я понял, что не могу говорить о том, что произошло, по телефону. Чтобы все рассказать, я должен быть рядом с ней, должен видеть ее глаза.

– Привет, – сказал я.

– Ты все еще в участке? – спросила она.

– Нет. Я на улице. Звоню по автомату.

– Значит, мы можем поговорить? Рядом никого нет?

– Никого. Можем поговорить.

– Я все видела в новостях.

У Сары был возбужденный, счастливый голос. Она думала, что все худшее уже позади, что теперь мы свободны и богаты. Как бы я хотел думать точно так же.

– Да, – сказал я.

– Теперь все, да? Теперь только мы знаем о деньгах, – говорила Сара. Я чувствовал, как она улыбается.

– Да.

– Приезжай скорее домой, Хэнк. Будем праздновать начало новой жизни! Я уже все придумала.

Ее счастливый голос, как нож, полоснул по моему сердцу.

– Теперь мы миллионеры, – добавила она, – с этого момента все будет по-другому.

– Сара…

Она перебила меня:

– Я думаю, ты не будешь сердиться, Хэнк, но я сделала одну маленькую глупость.

– Глупость?

– Я купила бутылку шампанского.

Я закрыл глаза. Я уже понял, что она сейчас скажет мне.

– Я купила ее на наши деньги. Я взяла одну купюру.

Я совершенно не удивился, услышав это. Я не почувствовал ни страха, ни паники. Я отреагировал так, будто знал об этом с самого начала, когда только достал мешок с деньгами из самолета. Я прислонился головой к телефонной будке, она была холодная.

– Хэнк? – позвала Сара. – Эй, почему ты молчишь? Ты что, с ума сошел от счастья?

Я попытался говорить, но мой голос мне изменил. Я чувствовал себя подавленным, разбитым, сонным… полумертвым.

– Зачем? – наконец выдавил я из себя.

– Что зачем?

– Зачем ты взяла деньги?

Сара сразу же начала защищаться и оправдываться.

– Я подумала, что это будет правильным началом, – сказала она.

– Ты обещала не трогать деньги.

– Но я просто хотела первой купить что-нибудь на них.

Я замолчал, пытаясь понять, что теперь делать.

– Где? – спросил я.

– Что где?

– Где ты купила шампанское?

– Не волнуйся, не здесь. Я съездила в аэропорт и купила недалеко от него.

– Где конкретно?

– Хэнк, что за бред?

– Это не бред. И я не сумасшедший. Я просто хочу знать, где ты купила шампанское.

– Магазин называется «У Александра». Это небольшой магазинчик на трассе. У поворота на аэропорт.

Я ничего не говорил, размышляя, что делать.

– Хэнк, я все сделала очень аккуратно. Ты можешь мною гордиться. В магазине я сказала, что эта купюра – подарок на день рождения и я не хотела ее менять, но банки были еще закрыты, а моей сестре нужны деньги, поэтому она предложила купить что-нибудь и разменять купюру.

– Ты брала Аманду с собой?

– Да, а что?

Я не ответил.

– И ничего в этом страшного не было. Кассир едва ли обратил на меня внимание. Он просто взял купюру и дал сдачу.

– Кроме кассира в тот момент кто-нибудь был рядом?

– В смысле?

– Покупатели? Работники магазина?

Сара подумала пару секунд:

– Нет, только кассир.

– Как он выглядел?

Сара снова замолчала, потом добавила:

– Хэнк, он даже не посмотрел на меня.

– Как он выглядел? – снова спросил я, уже повышая голос.

– Да хватит тебе, Хэнк. Он же не знает меня. Ничего страшного не произошло.

– Сара, я лишь хочу понять, как он выглядел.

Сара раздраженно вздохнула:

– Он довольно крупный. Черные волосы, борода. У него широкие плечи, крепкая шея, как у футболиста.

– Сколько ему лет?

– Не знаю. Молодой. Около тридцати, наверное. А что?

– Сара, больше не трать деньги до того, как я приеду, пожалуйста, – сказал я, стараясь перевести все на шутку.

Но Сара моей попытки не оценила.

– Ты едешь домой прямо сейчас?

– Почти.

– Что?

– Почти. У меня здесь еще пара небольших дел. Я разберусь с ними и приеду.

– Хэнк, у тебя все в порядке?

– Успокойся, все нормально.

– Точно?

Я поднял голову и оглянулся по сторонам. Карла и Люси вышли из храма и пошли по противоположной стороне улицы. Их лица были скрыты под желтыми капюшонами. Девочка, кажется, спала. На меня они не обратили никакого внимания.

– Хэнк? – позвала Сара.

Я вздохнул и сказал:

– Точно. Все нормально.

Мы попрощались.

На полке в будке лежал телефонный справочник. Я нашел телефон магазина, в котором Сара купила шампанское, и позвонил.

Трубку поднял мужчина.

– «У Александра».

– Добрый день, – сказал я. – А во сколько вы сегодня закрываетесь?

– В шесть.

Я посмотрел на часы. Было 4: 52.

– Спасибо, – ответил я.

Я уже почти дошел до машины, как вдруг мне в голову пришла еще одна идея. Я остановился и вернулся в телефонную будку.

В справочнике я нашел телефон центрального полицейского участка штата и позвонил.

– Центральный полицейский участок, – ответил женский голос.

– Здравствуйте, – сказал я, изменив голос на случай, если разговор записывался. – Я хотел сообщить о подозрительном человеке.

– Подозрительном человеке?

– Он путешествует автостопом. Я заметил его и решил подвезти. По дороге он достал мачете и начал точить его прямо у меня в машине на переднем сиденье.

– Что достал?

– Мачете. Это большой нож. После этого я попросил его выйти из машины, он и не спорил. Но потом я подумал, что он может быть опасен, поэтому я позвонил вам. На всякий случай.

– Он угрожал вам ножом?

– Нет, ничего такого он не делал. Я попросил его выйти из машины, и он вышел. Я просто подумал, что вы, может, решите проверить его.

– Где вы его высадили?

– Неподалеку от Толедо. У аэропорта. Он еще шутил, что можно похитить самолет с помощью одного мачете.

– Вы высадили его на шоссе?

– Да. Рядом с магазином.

– А вы можете его описать?

– На вид ему около восемнадцати лет. Худощав. Кажется немного странноватым, как будто хочет спать или принял наркотики…

– Кавказец?

– Да. У него рыжие волосы, бледная кожа. Да, и еще веснушки. Из одежды я запомнил серую рубашку с капюшоном.

– А какой рост?

– Средний. Может, футов шесть или чуть меньше.

– Хорошо, а могу я записать ваше имя?

– Лучше не стоит, – ответил я. – Я живу во Флориде. Сейчас еду домой. Честно говоря, не хотелось бы ввязываться в какие-нибудь дела.

– Понимаю, – сказала женщина. – Спасибо за звонок. Диспетчеры предупредят патрульных.

Следующие двадцать минут я просидел в машине. В пять часов в храме прозвонили колокола – сначала короткая мелодия, а потом пять ударов.

Солнце приближалось к горизонту и освещало небо нежно-розовым светом. Воздух был таким чистым и прозрачным, что казалось, будто его и вовсе нет. Проезжавшие мимо машины, дома, храм – все как будто приобрело более четкие очертания.

В городе было тихо.

Я знал, что скорее всего номера купюры, которую разменяла Сара, полицейские на знали. Шансы того, что этот номер все же был в списке полицейских, были десять процентов к девяноста. Казалось, я должен был успокоиться, риск был не так уж и велик. Но нет. Постепенно у меня начали появляться мысли о том, что раз из десяти купюр помечена только одна, то, может, стоит положиться на судьбу и начать тратить деньги… но одновременно я понимал, что все же рискую. А я этого не хотел. Словом, мысли путались у меня в голове, я никак не мог прийти в себя и сосредоточиться.

Я видел, как Фремонт и Ренкинс вышли из участка, уже было начало шестого. Меня они не заметили. Фремонт что-то эмоционально рассказывал, Ренкинс слушал его и кивал. Потом они сели в машину и уехали на восток, по дороге, ведущей в Толедо.

Я подождал, пока часы покажут десять минут шестого. Потом завел машину и тоже поехал на восток. В зеркало заднего обозрения я видел ярко-красное солнце.

Я выехал из города. До аэропорта было примерно полчаса.

Почти до самого аэропорта дорогу окружали поля и фермы. За несколько километров до аэропорта дорога расширилась в четыре полосы. Только тогда начали появляться магазины, таверны, гостиницы и другие постройки подобного типа. И чем ближе я подъезжал к аэропорту, тем вывески становились ярче, а здания выше. Движение на шоссе было довольно оживленным.

Магазин «У Александра» на вид был не очень-то презентабельный. Он скорее походил на какой-то бункер – низкий, с плоской крышей и толстыми стенами. Окна загораживали решетки, над дверью висела реклама пива, мигающая розовыми и голубыми огоньками. Поблизости была припаркована только одна машина – черный, забрызганный грязью джип.

Я проехал вперед, потом вернулся.

Примерно в ста футах от магазина находилась цветочная оранжерея. Она была закрыта, так как был выходной. Я подъехал к ней, развернулся на пустой парковке и остановился.

Параллельно дороге тянулось высокое заграждение, за ним располагалась взлетно-посадочная полоса. Вдалеке я увидел наблюдательную будку. Яркие огни освещали темное небо.

Я вышел из машины и достал чемоданчик Джекоба. Я быстро обшарил его рукой и между простынями и полотенцами нащупал мачете.

Нож лежал там же, где я его оставил. Я достал его и положил на бампер машины. Потом я осмотрел другие коробки. Из одной коробки достал лыжную маску, из второй – спортивную рубашку с капюшоном.

Я снял куртку и надел рубашку Джекоба. Рубашка была мне сильно велика, рукава свисали так, что не было видно рук, капюшон скрывал не только волосы, но и половину лица. Это как раз то, что мне было нужно. Так я вполне мог заглянуть в магазин, убедиться, что там нет посетителей, и потом надеть маску, которую положил в карман джинсов.

Мачете я спрятал в правом рукаве, засунув его рукояткой вперед. Острие ножа я придерживал ладонью. После всех этих приготовлений я закрыл машину и направился к магазину.

Солнце уже село. Машины ехали по шоссе с включенными фарами. Я взглянул на часы – без четверти шесть.

Когда я подошел к парковке у магазина, прямо надо мной у взлетно-посадочной полосы пролетел самолет. На ориентировочных башнях зажглись зеленые огоньки, разрешающие самолету посадку. Я остановился и смотрел на самолет, пока он не приземлился.

Потом я подошел к двери магазина и толкнул ее. Над дверью висел колокольчик, поэтому, когда я вошел, раздался звонок. Продавец сидел за кассовым аппаратом и читал газету. Рядом с ним стояло радио, включенное чуть ли не на полную громкость. Оно было настроено на какую-то религиозную радиостанцию.

– Вы должны быть очень внимательны к тому, что слушаете, – говорил голос из радио. – Ведь есть слово Господа, но есть и слово сатаны. Иногда они звучат очень похоже, но важно уметь различать их и не впадать в соблазн.

Кассир взглянул на меня, кивнул в знак приветствия и снова опустил глаза в газету. Он выглядел точно так, как описала его Сара, – крупный, мускулистый, бородатый. Он был одет в джинсы и белую футболку. На руке – черно-зеленая татуировка в форме птицы с расправленными крыльями.

Я прошел мимо кассира и подошел к одной из витрин. Правой рукой я придерживал мачете. Нож больно кольнул меня в ладонь. Магазин был вытянутым в длину, так что мне хватило и пары шагов, чтобы кассир меня не видел.

Отойдя на безопасное расстояние, я осмотрелся.

Витрина, у которой я остановился, закрывалась на застекленные дверцы. На верхних полках стояли банки с содовой и пивом, ниже лежало мороженое, в самом низу – контейнеры с замороженными продуктами.

Я быстро прошел по всем рядам и убедился, что кроме меня и продавца в магазине никого нет.

По радио продолжалась проповедь: «Будьте набожны и бойтесь Бога своего. Ведь мы ничего не приносим в этот мир, а значит, и не имеем право ничего забирать. Но если у нас есть еда и одежда, мы должны быть благодарны за это Господу». Потом диктор стал читать отрывки из Библии.

В дальнем углу магазина я обнаружил дверь. Она была приоткрыта, за ней было темно. Я подумал, что это, должно быть, вход на склад.

«Господь помогает нам, а мы должны учиться набожности, благодетели, справедливости, честности, любви, терпимости…»

В самом конце центрального ряда витрин стояло шесть бутылок красного вина, по галлону каждая. Они стояли в два ряда, по три бутылки. На них лежала картонка, а на ней стояли еще шесть бутылок вина. Всего было пять уровней, по шесть бутылок на каждом, значит, получалось тридцать бутылок. Высотой эта пирамида доставала моей щеки.

«Я призываю вас не нарушать заповедей…» – говорил какой-то дозвонившийся до прямого эфира слушатель.

Я надел маску. Она пахла Джекобом, его по& #769; том. Запах был просто невыносим, поэтому мне пришлось дышать ртом.

«Это Библия, слово Господне. Однажды нам позвонила одна слушательница…»

Я достал из рукава мачете.

«Она спросила меня: „А кто написал Библию? “…»

Когда я развернулся и пошел в сторону кассы, я, как ни странно, был абсолютно спокоен. С каждой секундой я чувствовал все большую и большую уверенность.

Кассир продолжал читать газету. Он сидел на стуле, положив рука на стол и прижав локтями газету.

Он был явно выше и сильнее меня. И я пожалел, что у меня с собой не было пистолета Карла.

Прошло несколько секунд, прежде чем продавец поднял глаза и посмотрел на меня. Некоторое время он сидел неподвижно. Мне показалось, что он даже не испугался. Потом он очень медленно сложил газету.

Я угрожающе махнул перед ним мачете и показал на кассу.

Он сделал радио потише и спросил:

– Какого черта ты тут делаешь?

– Открывай кассу, – произнес я хрипловатым голосом.

– Убирайся из моего магазина, – спокойно сказал продавец.

Теперь уже я удивленно уставился на него.

От резкого запаха пота Джекоба у меня слегка закружилась голова. И тут я понял, что все идет совершенно не так, как я планировал. От этой мысли у меня появилось странное ощущение в животе, как будто все внутри меня сжалось в комок, потом я почувствовал легкую тошноту.

– Ты что, собрался порезать меня на куски? Захотел убить меня этой штуковиной? – чуть ли не закричал кассир от злости.

– Мне нужны только деньги.

В ярости он стукнул себя по татуировке, потом взял бороду и поднес ее к носу.

– Значит так, я даю тебе один первый и последний шанс, – прорычал он и показал на дверь. – Беги, тогда я тебя не трону.

Я не сдвинулся с места. Я стоял молча, совершенно не понимая, что происходит.

– Выбирай, либо ты бежишь, либо остаешься, – добавил странный парень, – выбор только за тобой.

Я поднял мачете над головой, как будто собирался размахнуться и ударить кассира. Я чувствовал, что поступаю глупо: мое движение смотрелось неестественно, было понятно, что бить я не стану. Тогда я просто махнул мачете в воздухе.

– Я не хочу причинять тебе боль, – сказал я. Я хотел, чтобы эти слова прозвучали угрожающе, но вместо этого получилось так, будто я умолял и просил. Я сразу же почувствовал это и, чтобы хоть немного исправить положение, добавил: – Мне уже доводилось убивать. Я убийца.

Продавец улыбнулся:

– Так значит, ты остаешься?

– Просто отдай мне деньги, и я уйду.

Услышав мой ответ, продавец встал со стула и медленно обошел прилавок. Я отступил к центру зала, держа нож перед собой. Продавец подошел в двери, и я было подумал, что он хочет убежать, но вместо этого он достал и кармана связку ключей и запер дверь изнутри. Он даже повернулся ко мне спиной, когда закрывал дверь, видимо, чтобы показать, что совершенно меня не боится.

– Что ты делаешь? Прекрати, – пролепетал я, окончательно растерявшись.

Продавец положил ключи обратно в карман и сделал пару шагов в мою сторону. Я вытянул мачете вперед. Я попытался успокоиться и снова взять ситуацию под свой контроль, но эти попытки остались тщетными, как и попытки выглядеть угрожающе.

– А теперь, что бы я с тобой ни сделал, – зло сказал продавец, – это будет расценено как самозащита. У полиции даже сомнений в этом не будет. Ты пришел сюда с ножом, попытался меня напугать и украсть то, что принадлежит мне. Закон на моей стороне.

Он медленно пошел на меня. По-моему, он вообще получал удовольствие от происходящего. Мне ничего не оставалось, как отступать назад.

– Я дал тебе шанс убежать, потому что подумал, что это по-христиански. Но ты не захотел уйти. Так что теперь я буду учить тебя уважать других людей и их имущество. И я не отпущу тебя, пока не буду уверен в том, что ты больше никогда не повторишь того, что сделал.

Говоря это, он наступал на меня. Я держался на расстоянии примерно десяти футов от него. Мачете я держал в правой руке и что было сил размахивал им, но это, кажется, абсолютно не смущало продавца. Он посмотрел полку и взял в руку банку зеленого горошка. Сначала он перебрасывал ее из руки в руку, потом спокойно, без всякой спешки замахнулся и бросил ее в меня. Банка попала мне в грудь. Удар был такой силы, что мне показалось, будто у меня сломалось ребро. Я вскрикнул и согнулся от боли.

– Какой редкий шанс мне представился, – сказал он. – Редко выпадает такая удивительная возможность сделать то, что я собираюсь сделать и при этом остаться безнаказанным.

Я вообще не понимал, что происходит. Этот человек должен был просто отдать мне деньги, потом я бы приказал лечь ему на пол, сам бы нашел ту самую купюру в сто долларов, забрал бы только ее и убежал.

– Более того, меня не то что не накажут, меня поблагодарят за то, что я сейчас сделаю, – продолжал он. – Меня будут называть героем, предотвратившим совершение преступления.

Я продолжал отступать. И тут я вдруг вспомнил о той двери, которую видел, когда осматривал магазин. Я подумал, что надо во что бы то ни стало добраться до нее. Даже если эта дверь вела на склад, то там все равно обязательно должен находиться запасной выход. Это был мой единственный шанс убежать.

Кассир снова потянулся к полке, взял стеклянную банку оливок и снова бросил в меня. На этот раз он попал мне в плечо. Банка отскочила от меня, упала мне под ноги и разбилась. Резкая боль пронзила руку до самых пальцев. Я уронил мачете. Он упал на оливки. Я наклонился и поднял его левой рукой.

– Все, хватит, – сказал я. – Я уйду. Оставь деньги себе.

Кассир рассмеялся и покачал головой.

– Нет, свой шанс уйти ты уже упустил, недоумок.

Когда я подошел к концу ряда, я случайно зацепился за что-то рукой. Не спуская глаз с кассира, я попытался высвободиться. Потом я все же быстро оглянулся и увидел бутылки красного вина. Между третьим и четвертым рядами торчал довольно большой кусок картона. За него-то я и зацепился рукавом рубашки.

Я посмотрел на кассира. Он стоял примерно в шести футах от меня. Еще один шаг, и он бы схватил меня. В панике я резко дернул зацепившейся рукой и вытащил картонку, которая служила перекрытием между рядами. Бутылки пару секунд удерживали равновесие, а потом с шумом и звоном повалились на пол.

Потом последовало несколько мгновений тишины. Радио все еще работало.

«И в чем разница, – говорил падре, – между грехом, совершенным случайно, и заранее спланированным преступлением закона? Разве за них по-разному наказывают в адском огне?.. »

Весь пол был залит вином, кругом валялись осколки битого стекла. Я шагнул к стене.

Кассир присвистнул и покачал головой.

– Ну и кто теперь будет за это платить? – поинтересовался он, едко улыбнувшись.

Мы оба смотрели на разбитые бутылки. Кусок картона так и не отцепился от рукава и теперь болтался на моей руке. Я сорвал его и бросил на пол. Каждый раз, когда я вдыхал воздух, боль в правой руке отдавала в грудь. Я подумал, что сейчас подходящий момент для того, чтобы убежать на склад, но ноги меня не слушались. Они были будто прикованы к полу.

Кассир сделал пару шагов ко мне, осторожно обходя лужу. Потом он остановился, наверное, шагах в трех от меня, повернулся ко мне спиной и наклонился, чтобы поднять отбитое горлышко бутылки.

Я понимал, что он хочет использовать осколок в качестве оружия. Как только бы он распрямился, он сразу же ударил бы меня стеклом.

Я посмотрел на дверь. Я был уверен, что если сейчас резко сорвусь с места и побегу, кассир не поймает меня, и я успею забежать на склад. И я уже приготовился бежать, но почему-то не сделал этого. Вместо того чтобы бежать к двери, я сделал шаг к кассиру, поднял мачете, размахнулся, закрыл глаза и ударил со всей силы.

В следующий момент я увидел, как в воздух брызнул фонтан крови.

Наверное, кассир почувствовал приближение удара, потому что буквально за мгновение до того, как нож поразил его, он начал подниматься и поворачиваться ко мне. Поэтому вместо спины я попал по щеке и горлу. Мачете вонзился довольно глубоко, но не настолько, насколько я этого хотел. Как бы жестоко это ни звучало, но я хотел разрубить ему голову, однако на это у меня просто не хватило сил, а может быть, лезвие было недостаточно острым. Так что оно вонзилось только на пару дюймов.

Кассир упал и выдернул нож из раны.

В магазине снова воцарилась тишина.

В этой тишине я опять услышал радио: «И Иисус сказал: „Eli, Eli, lama sabachthani? “, что в переводе означает „Боже, Боже, почему ты покинул меня? “»

Кассир лежал на животе, подогнув руки под себя, как будто собирался отжаться от пола. Вокруг него натекла огромная лужа крови. Она была даже больше, чем я мог себе представить. Я никогда не думал, что в теле человека так много крови. Кровь хлестала из шеи и смешивалась с вином.

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 19 20 212223 24 Следующая ⇒