Часть вторая 16 страница

Всему виной — одуряющая жара, свалившаяся на москвичей после пасхальной мороси. Так считали умственные люди.

Наступило 1 Мая. На демонстрацию вышло множество людей. Скорее не солидарность собирались выразить они, а протест, раздолбать раздолбаев. Плакаты и лозунги не веселили. Милиция, усиленная войсками МВД, была начеку. С мавзолея демонстрантов приветствовал президент, слегка поддатый в такой день, члены Политбюро и ЦК партии комму-нистов-христиан, министры, военачальники. Патриарх и святейший синод принципиально отсутствовали, что вполне устраивало присутствующих.

Неожиданно для всех колонны дружно остановились из конца в конец Красной площади, и, что совсем неожиданно, пестрые одежды разом сменились на черные рубашки. Слова, произносимые всей массой, прозвучали отчетливо и монолитно: «Мы пришли спасти Россию! Мы пришли спасти Россию! Мы пришли спасти Россию! » После троекратной декламации колонны перестроились по-батальонно и с песней «Как ныне сбирается вещий Олег», произведя ряд отлично выполненных перестроений, покинули Красную площадь.

Шуточки кончились — минуту держалась тревожная тишина.

— Кто это? — пришел в себя президент. Голос выражал негодование, граничащее с возмущением.

— Наши спасители, господин президент, — ответил стоящий рядом председатель Совета национальной безопасности. — Они сами заявили об этом.

Президент повернулся к нему всем корпусом, уголки губ опустились. Смерив своего бывшего помощника презрительным взглядом, он сказал:

— Россия всякой была: грязной, немытой, но не фашистской и не голубой!

В одиночестве он покинул трибуну мавзолея и пошел, сгорбившись, вдоль елочек.

Оркестр заиграл «Варяга».

Преданный шофер Петя усадил президента в «линкольн» и замер на своем сиденье.

— На дачу, Петя, — устало сказал президент.

— Нельзя без сопровождения.

— А где оно, это сраное сопровождение?

— Должно быть…

Внутренний мобильный телефон почему-то не работал. Зато графинчик в баре был полон до краев буряковым самогоном. Президент налил хрустальный стаканчик и выпил. Закусывать не стал. Перевел дух, отсутствующим взглядом уставившись перед собой.

«С теми не остался, к этим не примкнул… — травила жуткая мысль. — Да что же я, уже ничего не стою? »

— Тогда вези к приемной…

«Если дежурит Судских…»

Он боялся спугнуть предположение.

У входа его встретил начальник президентской охраны генерал-майор Бехтеренко. Появление главы государства, словно простого смертного, озадачило его.

— Кажется, меня предали. Почему не работает мой телефон? — еще более озадачил он начальника охраны.

— Как не работает? Пять минут назад я принимал рапорт вашего водителя…

— Пять минут назад все и началось. Что происходит? Кто распоряжается? Это переворот? Кто-нибудь скажет мне?

Бехтеренко, сам ничего не понимая, шел за президентом и отмалчивался. Едва президент скрылся в кабинете, Бехтеренко связался с Судских. Дежурного генерала в приемной не оказалось, но связь работала.

— Игорь Петрович, у нас происходят странные вещи…

Он вкратце обсказал случившееся.

— Святослав Павлович, — спокойно отвечал Судских, — будучи моим заместителем, вы действовали в таких случаях самостоятельно. Вы начальник президентской охраны или нет? Не справитесь, помощь окажу.

«Началось», — с неприязнью подумал Судских у себя в Ясенево.

Трудно сказать, из-за чего случай прыгает не на ту чашу весов, изменяя продуманные планы.

Почему генерал Груши не пришел на помощь Наполеону?

Почему генерал Мороз остановил фельдмаршалов фюрера?

Почему дикая жара опрокинула расчеты генерала Воливача?

Почему, в конце концов, бодливой корове Бог рогов не дает?

Не мешкая, Бехтеренко объявил тревогу и переоделся в полевую форму. Осмотрел оружие. Через минуту ему уже доложили об усилении нарядов на въездах в Кремль, еще через минуту в приемную вошел командир первого взвода.

— Как прикажете действовать? — войдя в кабинет, спросил Бехтеренко.

— Знаешь что, Святослав…

Он замолк, покачивая головой, будто искал точку опоры внутри себя, ц вдруг заговорил бурно:

— Мне стыдно за себя и все происшедшее, что сделало меня президентом. Мне больно за Россию, и я не знаю, что делать. Я не хочу больше играть в страшные игры с великой страной. Меня все предали. На Красной площади фашисты, на мавзолее педерасты. Поступай, как тебе велит совесть.

Бехтеренко побагровел от смешанных чувств.

— Есть действовать, — преодолел он себя и вышел.

— Первому взводу занять этаж, двое офицеров — неотлучно в кабинете президента, связь со штаб-квартирой УСИ постоянная.

Он сделал свой выбор.

С полчаса в столице царило гнетущее затишье. Люди расходились по домам, негромко обсуждая появление черных рубашек. Одни называли их бандюгами, другие защищали, зная понаслышке, как красиво и слаженно промаршировали те. Абсолютно отсутствовали автомашины и милиция, не видно было казацких патрулей. Кому-то показалось, что слышит выстрелы, тревога передалась всем, и люд с улиц рассосался мгновенно. Солнце затянула смрадная мга, багровый круг просвечивал сквозь нее зловеще.

Связавшись с Бехтеренко и уточнив ситуацию, Судских отдал приказ по развертыванию дивизии вокруг Москвы. Боеготовность № 1. В 14. 30 дивизия стала выдвигаться на позиции.

«Если меня будут искать, кто бы он ни был, я в войсках. Но докладывать, кто искал», — распорядился Судских. Искали Воливач, Христюк, Гуртовой. Не искал министр обороны. Судских нашел его сам:

— В столице ползучий переворот. Свою дивизию я выдвинул к Окружной дороге. Как намерены поступить вы?

— Генерал, десять минут назад я беседовал с президентом через начальника охраны. Мне приказано объявить боеготовность номер один в округе, но действий пока не принимать.

Следом Судских разыскал Гречаного:

— Атаман, моя дивизия и войска московского военного округа получили приказ: «Боеготовность № 1». Ваши действия?

— А кто отдал приказ? — спросил сбитый с толку Гречаный.

— Президент, кто ж еще. Свяжитесь с министром обороны, он подтвердит.

— Что за хренова полова! — еще больше недоумевал Гречаный.

— Семен, твои действия? — напирал Судских.

— У меня никакого приказа нет, — собрался наконец Гречаный. — Ведь была договоренность, что приказ отдаст Гуртовой.

— Кто? — не поверил Судских. — Это педик поднял путч?

— Ты чего мелешь, Игорь?! — повысил голос Гречаный. — Тебе с утра Воливач разве не объяснил ситуацию?

— Воливач собирался сделать это, но пока со мной не связывался, а с полчаса назад я получил распоряжение от президента.

— Штатские ублюдки! — выругался Гречаный. — Кто командует, ничего не понимаю!

— Семен, ты присягал президенту, а не Гуртовому. Наша задача — предотвратить кровопролитие и беспредел.

— Слушай, — оборвал его Гречаный, — только что есаул доложил, что милиция по Москве на вездеходах мотается, чернорубашечники появились, стрельба началась.

— Вводи казаков, Семен! Разоружай их. В казаков они стрелять не будут!

— Я свяжусь с Воливачом, — упрямо ответил Гречаный.

— Тогда сиди и жди, будь ты трижды неладен! У меня дивизия, у тебя дивизия! — передразнил Судских. — Ну что, слабо? Атаман, называется. Засранцы путч устроили, а он отсиживается!

— Да не дави ты! Чего раньше отмалчивался? — туго соображал Гречаный. — Завертелось как-то непонятно…

— Вводи казаков, занимай точки на своих патрульных трассах, действуй в контакте с моими!

— Игорь Петрович! — позвал дежурный на пульте. — Ребята с Сорокапятки сообщили: нападение, их обстреливают!

— Какой Игорь Петрович? — взбеленился Судских. — Обращаться по званию! Приказ в подразделения: войти в Москву, занять позиции по предписанию. Разоружать милицию и бандформирования. Сопротивление пресекать на месте! Стрелять на поражение. Оберегать мирное население. Группе Смольникова и Левицкого держаться! Всех, кто будет связываться со мною, соединять!

Он ждал путча, мысленно отрабатывал свою позицию, и вот переворот начался стихийно и, как всегда на Руси, бестолково.

«Вот два горя прошли, за ними еще горе…»

Неприятности начались смертью Трифа. Позавчера.

Его, как непосредственного участника поиска, пригласили в лабораторию Лаптева, где почти в торжественной обстановке вводили в компьютер три карты: «ЗЕТ», «ЙЕТ», «БЕТ».

— Что это будет? — с детским любопытством спросил Триф.

Неунывающий Лаптев ответил шутливо:

— Врата рая будем отпирать. Ключики подобрали.

Триф посерел лицом и затрясся:

— Умоляю вас, не делайте этого!

— Илья Натанович, вы что? Такая работа проделана с вашим участием. Оливковая ветвь мира ожидает вас! — весело отвечал Григорий.

— Как с моим участием? — не поверил Триф. — Я занимался чисто научной работой, я научно доказал приход новой веры. Это мирный, безболезненный путь.

— Чем вы так обеспокоены, Илья Натанович? — вмешался Судских.

— И вы еще спрашиваете? Вы использовали меня самым гадким образом! Вы овладели тайной, но в том состоянии, в каком сейчас пребывает Россия, ни в коем случае нельзя воспользоваться секретным оружием! Это приведет к неисчислимым бедам! Вспомните приход Наполеона, вспомните воцарение бесноватого фюрера!

— О чем вы, Илья Натанович? — того больше удивился Судских. — Это всего лишь прогнозирование! Точно такое, каким занимались вы. Может быть, в иной плоскости.

— Никакое не такое! — замотал головой Триф. — Григорий Александрович ясно дал понять, что он обладает ключом архангела Михаила. Не делайте этого, умоляю вас, это страшная вещь!

Лаптев тем временем запустил программу. Дисплей ожил. Пришлось выбирать между Трифом и Лаптевым.

— Илья Натанович, — как можно мягче предложил Судских, — вы нездоровы, вам лучше пойти отдохнуть.

— Я не позволю вам сделать это! — завопил Триф и швырнул в экран массивную пепельницу. Экран с треском потух. Трифа увели, всячески уговаривая не нервничать…

— Товарищ генерал-лейтенант, вас запрашивает генерал Воливач.

— Здесь Судских.

— Игорь Петрович, я не понимаю вас, — услышал он сухой голос Воливача.

— Я действовал согласно вашему предписанию — быть готовым к неожиданностям — и указанию президента.

— Немедленно дайте отбой. Это приказ.

— Тогда объясните мне, что происходит? В столице путч, на улицах банды, и милиция потворствует бандитам.

— Выполняйте приказ!

Вот она, точка зрения обратного отсчета…

«Есть ли хоть какая-то заминка…»

— Я готов выполнить приказ, но не уверен, что его отдает генерал Воливач, Я говорил с ним утром, получил указания быть готовым к неожиданностям, с тех пор не могу с ним связаться.

— Играете, Игорь Петрович?

Было слышно по выговору слов, каких трудов стоило Во-ливачу сдержаться.

— Это не игры. Это осознанная реальность. Я должен видеть вас лично. Приезжайте в штаб-квартиру УСИ. Ибо мне вовсе не понятно, почему приказы исходят от Гуртового.

— Теперь понятно, почему сомневался Гречаный…

Судских будто не понял.

— Я связывался с ним, связывался с министром обороны, у всех аналогичные предписания президента. При чем тут Гуртовой? — выжимал время Судских. — Да поймите же, я, как и вы, против кровопролития!

Он шел по бритве, но точно так же шли по ней все участники путча. Острая ситуация, нервы на пределе.

Повисла пауза. Судских слышал переговоры дежурных офицеров с подразделениями, складывал мозаику событий. Картина получалась сумбурная: милиция и чернорубашечники оказывают вооруженное сопротивление, жертвы растут, подразделения с потерями занимают позиции. Казаков нет.

— Президент низложен, — произнес наконец Воливач.

— Но я связывался с ним, он в резиденции! — парировал немедленно Судских.

— Это ни о чем не говорит.

— Тогда на чем держится власть? Вдруг появляются чернорубашечники, бесчинствуют; избранный народом президент просит помощи, значит, помощи просит народ, а я получаю приказ снять защиту? Я не верю, что это вы.

Гнетущая тишина. Крутятся барабаны магнитофона. Черный ящик.

Судских сделал еще один шаг по лезвию бритвы:

— Гуртовой для меня не авторитет. Передайте: я жду распоряжений непосредственно от генерала армии Воливача или президента.

Он отключился и немедленно связался с Бехтеренко:

— Как там у вас?

— Да спокойно, Игорь Петрович. Въезды перекрыты, никого, ничего…

— А президент, что с ним?

— Малость почивают, — послышались смешки в голосе Бехтеренко. — Приняли на грудь и просыхают на диване.

«Вот она, сермяжная российская классика! Власть сама по себе, народ сам по себе. Я под расстрел иду за невыполнение приказа, а этот хмырь нажрался и дрыхнет! Дичайшая ситуация! »

— Председатель Совета национальной безопасности, — протянули трубку Судских.

— Игорь Петрович, я готов прибыть к вам и дать необходимые разъяснения. Вы готовы их выслушать?

— Я думаю, это крайне важно. И если вы действительно можете повлиять на ситуацию, требуется прекратить бесчинства в столице, дать возможность командирам моих подразделений разоружить бандитов и остановить налет на базу УСИ — Сорокапятку. Трифа там нет, — перечислил условия Судских.

— Будет так, — ответил Гуртовой. — Вы убедитесь в этом. Я вылетаю к вам…

Судских оглядел офицеров в помещении оперативного пульта. Каждый занимался своим делом, но это были не роботы, они слышали все переговоры своего начальника и также делали выводы. Уверенности у них не было.

«Неужели мне удалось остановить никому не нужную войну? » — размышлял Судских. Верил и не верил.

5 — 28

Несчастный Илья Триф не перенес испытаний и мук раздвоения. Он выбросился из окна своей комнаты на третьем этаже и разбился насмерть о бетонные плиты. Это случилось, когда монитор заменили и наново ввели программу.

— Отложим, Игорь Петрович? — тихо спросил Лаптев. Он тяжело переживал случившееся, в лаборатории устойчиво пахло валерьянкой.

— Я не знаю, что будет завтра, — повесив голову, отвечал Судских. Перед глазами маячил черный полиэтиленовый мешок, в который затянули бедного ниспровергателя Христа. Какой-то рок преследовал их работы, а еще раньше погибли те, кто пытался прикоснуться к тайне. Судских не был мистиком и суеверным, однако понимал всю тяжесть взятого на себя бремени и не мог остановиться: за черной полосой бед должна идти светлая полоса, ее надо сделать очень широкой. — Будем продолжать, Гриша…

Программа вошла в режим, Лаптев вызвал текст вводной:

«Данные сводных карт показывают нарастание величины смещений на планете с учетом спорадических катастроф.

Катаклизм произойдет в критической зоне «А». Катаклизм первой величины».

— Что это? — с тревогой спросил и без того взволнованный Судских. Григорий остановил текст и пояснил:

— Это, Игорь Петрович, ядерная катастрофа, предположительно, на Американском материке. Первая величина говорит о невозможности предотвратить ее.

— Господи, куда мы попали! — закрыл лицо руками Судских.

— Никто не обещал нам дорогу к звездам без терниев, — без особого энтузиазма ответил Лаптев. — Это предстоит пережить. В Библию вписан этот катаклизм. С помощью Трифа я расшифровал текст. Вот как он звучит…

Перекатившись на подвижном кресле к другому компьютеру, Лаптев нашел нужный текст:

«И пришел один из семи Ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над блудницей великою, сидящею на водах многих. С нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле.

И повел меня в духе в пустыню; и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом… И на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным…

И сказал мне Ангел: что ты дивишься? Я скажу тебе тайну жены сей и зверя, носящего ее, имеющего семь голов и десять рогов. Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны и пойдет в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был и нет его.

Здесь ум, имеющий мудрость. Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена… Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями».

Лаптев повернулся от экрана к Судских: какова его реакция?

— Игорь Петрович?

Казалось, Судских спал. Он встрепенулся от голоса Лаптева:

— Я слушаю, слушаю!

— Стран, претендующих на царицу, несколько. Именно в этих странах столицы лежат на семи холмах: Италия, США и Россия. Но дальше по тексту есть важное пояснение: страна эта разбогатела от морской торговли и правила царица из-за моря. Россия удалена от моря, хотя некогда Москву называли портом пяти морей. Италия не шибко обогатилась от морской торговли. В наших предположениях можно учесть и Японию — она-то как раз живет с морского извоза, если столицей будет Осака. Этот город лежит на семи холмах Сенриока. Выходит, США…

— И возможности остановить катастрофу нет. Так я понял? — спросил Судских.

— Пока не видно. Однако вся история развития планеты основана на схлопах, на смещении времени. Едем дальше?

Судских медленно кивнул и уставился в экран.

«Биологические изменения после этого катаклизма приведут к появлению мутантов третьего порядка».

— А это как понимать? — спросил Судских.

— Очень просто: мы — мутанты второго порядка. Значит, предстоит новый потоп, и дедушка Ной перевезет нас в новую жизнь… Похуже, не иначе, заживем, травки мало останется.

— Давай дальше, — не понравились Судских размышления вслух Лаптева.

«При функциональной зависимости смещения катаклизма в зоне «А» номинал планеты способен восстановить функции производной первого поколения».

— Ну и язычок! — покачал головой Судских.

— Прекрасный язык, Игорь Петрович! — обрадовался вдруг Лаптев. — Машину не учат говорить красиво, но вслушайтесь, сколь прекрасно она высказалась! Есть возможность остановить катастрофу!

— Тогда первоисточник ошибается?

— Отнюдь, Игорь Петрович! — воскликнул Григорий и живо перекатился к другому компьютеру. — Глава двадцатая «Откровений»: «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет. И низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобождение на малое время».

Лаптев хлопнул в ладоши.

— Так что тысячу очередных лет мы поживем без диавола. Может, поумнеем за это время. Едем дальше? — спросил Григорий, перекатываясь к основному компьютеру.

— Едем, едем…

Текст высветился сразу в тройной рамке — красной, желтой, зеленой: «Введите оператор функции линейной зависимости». Григорий всплеснул руками:

— Черт! Такого даже я не предполагал! Помните, я рассказывал о линейной зависимости? Где же его взять, этот оператор…

— Я тебе дам его, — тихо произнес Судских.

— Вы? — несказанно удивился Лаптев. — Откуда?

— Это буква «шин» еврейского алфавита. Я уверен.

— Но как она выглядит?

— Вот такой трезубец… — сказал Судских и на листке бумаги изобразил букву.

— Смутно, но сейчас построим… — вглядевшись в значок, сказал Григорий и перекатился к третьему компьютеру, стал манипулировать клавишами. — Этот подойдет? — спросил он, указывая на изображение значка.

— Думаю, да, — вгляделся в значок Судских. — Пробуй…

Григорий перекатился к основному компьютеру.

Тексту на экране они просто не поверили:

«Отсутствуют два абзаца разъяснений. Знак электрического поля вводится в формулу лагранжианного Бета-распада. Поиск верен».

— Черт! — буквально слизывал Гриша текст с экрана.

— Не поминай черта в Божьих промыслах.

— Игорь Петрович, Игорь Петрович! — не слышал Лаптев. — Я знаю ключ к фразе «Красота спасет мир»! Игорь Петрович! Я знаю, почему выжили люди в Армагеддоне-2!

И вот теперь, когда тяжкий труд принес поистине роскошный плод, он дожидается Гуртового, втянувшего Россию в бунт, страшный и бестолковый.

Звуки лопастей вертолета показались Судских жужжанием бормашины и отозвались зубной болью.

Встречать его Судских не пошел, дожидаясь в кабинете. С пульта доложили, что вместе с Гуртовым прилетел и Воливач.

— Совсем мило, — проворчал Судских, однако сообщение об относительном затишье в столице немного успокоило.

Гуртовой вошел в кабинет один. Он не выглядел важным, скорее сохранял привычку держаться с достоинством. Как ни коробило Судских присутствие Гуртового, он старался быть вежливым.

— Садитесь, Леонид Олегович, — пригласил Судских. — Разговор, думаю, предстоит долгий.

— Вряд ли, Игорь Петрович.

— Почему же?

— Прежде всего времени нет, а вы — человек аналитического склада ума и поймете меня сразу.

— Попробуйте, — свел пальцы рук перед собой Судских.

— Прежде всего ваше ко мне брезгливое отношение. Мое смертельное заболевание вы принимали за извращенность, что мешало нам быть откровенными. Из картотеки вы знаете, что моя форма диабета неизлечима, почему я даже свои деньги отдал России. На встрече у Гречаного нам не удалось поговорить. Вы посчитали ниже своего достоинства подойти, а я не рискнул напороться на оскорбление.

— Зря не подошли. Оскорблять не в моих правилах.

— Уже в прошлом, — продолжал Гуртовой. — Нормальный бескровный переход власти к Комитету национального спасения вы приняли за ползучий путч и поспешили с противодействиями.

«К чему он все это? — слушал и начинал раздражаться Судских. — Пора остановить словоблудие».

— Президент избран народом, и сместить его может народ.

— Что вы говорите? Убегающее молоко вы хватаете и голой рукой.

— Давайте ближе к теме, — нахмурился Судских. — Кипятить молоко не доводилось.

— Поэтому вы начальник УСИ, а не кухарка.

Судских раздраженно кашлянул.

— А молоко действительно сбегало. Вот стенограмма заседания Политбюро, его постановление по текущему моменту, вот пленка, вот видеоролик, — говорил Гуртовой и выкладывал перед Судских названные предметы. — Читайте, слушайте, смотрите. Скажу главное решение: коммунисты силами «милиции нравов» решили произвести аресты видных деятелей по всей стране, отколоться от Церкви, восстановить партию в ее прежнем виде и ввести чрезвычайное положение. Вы в этом списке первый. Выше Воливача.

Судских не поверил своим ушам. Гуртовой усмехнулся.

— Дайте-ка видеомагнитофончик. Так убедительнее.

Увиденное и услышанное не поддавалось осмыслению.

«И в первую очередь следует парализовать УСИ, арестовать Судских», — сказал президент и стукнул кулаком по кафедре. Камера показывала сидящих за столом заседаний. На Судских глядели ископаемые из прошлого тысячелетия, сморчки и мухоморы, обозленные своим отстранением от жизни, по-прежнему полные яда.

Он резко повернулся к Гуртовому: это что, дьявольский розыгрыш? Монтаж?

— Какими силами коммунисты собирались свершить акцию?

— Посмотрите внимательно во-он на того джентльмена, — остановил пленку Гуртовой.

— Мастачный! — сразу узнал Судских. — Жук колорадский!

— А этого узнаете?

— Шумайло, как не узнать…

— Его неожиданная смерть смешала карты заговорщикам, заставила их внести коррективы в планы переворота.

— Сейчас там Бехтеренко.

— Это особый случай. Просто усыпили вашу бдительность. Бехтеренко принял кремлевскую гвардию, которую подбирал Шумайло. Пока действия Бехтеренко не идут вразрез с планами коммунистов. Позже его уберут. Рядом с Шумайло узнаете персонаж?

— Да, — почувствовал досаду Судских, — министр обороны.

— Как видите, все сходится. Армия контролирует расправу.

— А чернорубашечники? Фашизм — будущее России?

— А в какой цвет их одеть для отличия? В красный? Белый? «Семнадцать мгновений весны» у нас так любят вовсе не за подвиги Штирлица — Исаева — Тихонова. Там много черных мундиров Эс-Эс. Это бередит сознание, это скрываемая людская извращенность.

— Кто же они?

— Отряды патриотической молодежи. Их готовили в строжайшей тайне под личным контролем Воливача и моим. Многие юнохристиане влились в отряды. Отбор тщательный. Мы пошли на это, чтобы иметь противовес «милиции нравов». И это сознательная молодежь, не хулиганье. Вот в «милицию нравов» стекается подлинный сброд, и вы это знаете. Сейчас этот сброд занят мародерством. Решайтесь, Игорь Петрович. Президент вот-вот проснется, а Кремль контролируем не мы. Наши противники используют президента в качестве щита, и я не берусь прогнозировать дальнейшие события. Любое посягательство на Кремль породит гражданскую войну.

— Почему я не знал всего этого?

— Воливач просил оградить вас от излишней информации. Вы должны были дозреть самостоятельно, вы решали задачу посложнее. Об этом позже. Я полагаю, вы добились успеха?

Судских непроизвольно кивнул, размышляя, как поступить. Чаши весов могли стронуться от легкого дуновения.

— Я свяжусь с Бехтеренко.

Гуртовой развел руками, показывая: хозяин — барин.

— Как дела, Святослав Павлович?

— В прежнем ключе: встали, лыкнули, легли.

— С кем вы там?

— Пять парней из первого взвода, комвзвода и помком-взвода.

— Связь громкая?

— Не-е-т, — осмысливал вопрос Бехтеренко.

— Слушай, Святослав Павлович, и запоминай. К аппаратам никого не подпускай, а еще лучше, блокируй всю связь, кроме прямого провода со мной.

— Та-а-к, — соображал Бехтеренко.

— В резиденцию никого, никаких представителей, кроме меня и Воливача. В течение часа мы заменим всю охрану на своих ребят.

Бехтеренко сосредоточенно слушал, Судских решил ему помочь:

— Помнишь, как Мишка Меченый на Фаросе отсиживался, полагая въехать в столицу на белом коне, когда все это кончится? Тут аналогичная ситуация.

— Все ясно, Игорь Петрович.

Еще бы, порадовался Судских: не зря он добивался от своих подчиненных самостоятельности.

— Президент пусть спит. Проснется, похмели его.

— Еще ясней! — повеселел Бехтеренко.

Гуртовой удовлетворенно кивнул.

— Что дальше? — спросил Судских у Гуртового.

— Я бы повел переговоры с командирами армейских частей и одновременно обратился с воззванием к русскому народу.

— Это не по моей части, — отрицательно закивал головой Судских и даже хмыкнул.

— Разумеется, Игорь Петрович. Взывать будет патриарх. Это на сегодняшний день самый убедительный оратор.

— У меня с ним плохие отношения.

— Я возьмусь за это.

— Дай вам Бог…

— Будь сам не плох. Будьте любезны, пригласите медика. Мне пора делать инъекцию. Иначе не доберусь.

Судских вызвал врача. За недолгое ожидание он старался по-новому разглядеть человека, который взял на себя смертельную обузу свершить то, чего пока не смог никто: мирно разрешить российский бунт, бестолковый, как сама жизнь на Руси.

— Я оставлю вас, — сказал он, едва появился врач. Пора объясняться с Воливачом.

Он ожидал увидеть его на пульте оперативной связи, однако нашел у прилетевшего вертолета. Воливач маршировал туда-сюда, руки за спину. Выходящего Судских он приметил, но занятие не прервал.

— Здравия желаю, Виктор Вилорович!

— Коли здоровья мне желаешь, значит, Г уртовой тебе мозги поставил на место. Разобрался? — протянул руку Воливач.

— Разобрался.

— Человек в погонах, — указал Воливач на форменную рубашку Судских, — выполняет приказы, а не разбирается.

— Одно другому не мешает.

— Вот мы о тебе так и думали! Надеялись, что ты два дела, как Цезарь, сможешь делать! Хрен ты оловянный! Время уходит!

— Наверстаем, Виктор Вилорович!

— Попадешь на московские улицы, увидишь, — выговаривал Воливач, а Судских не ощущал униженности. — Много убитых, раненые, гражданских много.

Показался спешащий к ним Гуртовой.

— Значит так, Игорь Петрович, — переключился Воливач. — Я у себя на «Зеро», ты здесь, Леонид Олегович отправится к патриарху. Выгорит разговор, победим бескровно. Имей в виду, члены Политбюро воссозданной коммунистической партии разъехались по воинским частям, и ты знаешь, как эти суки умеют убеждать мальчишек, призывая на последний и решительный. А пацаны ведь, стрелять — не строить, дядя ответит. Цэ Ка в полном составе отсиживается в генштабе. Выжидают.

Пилот запустил двигатель.

— Ты ничего не сказал о своих изысканиях. Толк есть?

— Сверхтолк, Виктор Вилорович. Лаптев сделал невозможное.

— Говори! — потянул его Воливач в сторону от шума.

— Появилась возможность остановить радиоактивный распад. Можно убить радиацию, заглушить реактор, превратить в труху заряды ядерных боеголовок.

— И ты старому товарищу не сказал?

Судских показалось, что Воливач сейчас расплачется, так отчаянно он тер глаза.

— Это чудо, Игорь Петрович…

— Мир уже много раз стоял на пороге чуда…

— Это потом, не порть радость. Береги Лаптева! — И первым полез в кабину.

— Спасибо вам, Игорь Петрович, — сказал, приложив руку к груди Гуртовой. — Вы окрылили нас.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 15 161718 19 20 Следующая ⇒