(Бирюк) Дмитрий Петров 18 страница

- Вот как?! - приятно изумилась Вера. - Значит, он важный человек?.. Дипломат?..

- О, да! Очень важный!

Это, по мнению Веры, была одна из тех птиц, которую ей советовал подстреливать Константин.

- А он молодой?

- Да, так сказать... - замялся поляк. - Лет сорока. А при чем возраст, мадам?.. Мужчина, если он крепок и хорошо выглядит, в любом возрасте молод... Я вот тоже, так сказать, не молод, - скромно опустил свои серые глаза Розалион-Сашальский. - Сорок уже скоро стукнет. Но, поверьте, мадам, во мне еще столько огня, так сказать, и юношеского задора...

Вера закрыла лицо веером, чтоб скрыть улыбку. Розалион-Сашальский, не моргнув даже и глазом, приуменьшил свой возраст по крайней мере на десяток лет, но она и виду не подала, что поняла это.

- Конечно, - сказала Вера, - возраст для мужчины не имеет никакого значения. Мой муж тоже ведь не молод... Вот мы, женщины, страдаем от возраста - к сорока годам уже старухи...

- Вы, мадам, и в сорок, даже и в пятидесятилетнем возрасте, так сказать, все так же будете юны и цветущи, - целуя ее пальцы, сказал поляк.

- Ох, вы льстец! - шутливо ударила его по руке веером Вера. - Так вы, Владислав Феликсович, познакомите меня с этим... лордом?

- Я уже обещал вам, - важно, отдувая щеки, сказал поляк. - Слов на ветер я не бросаю, так сказать.

- Я верю вам, Владислав Феликсович, - улыбнувшись, сказала Вера. - Но иногда вы забываете о своих обещаниях...

- А именно? - настороженно поднял свои густые белесые брови поляк.

- Вы как-то расхваливали своего адъютанта, помните?.. Прапорщика Викторьева, кажется... Ну, я заинтересовалась им, выразила желание познакомиться с вашим адъютантом. Вы обещали, а потом, видите, вот и забыли.

- А-а... - вспомнил поляк. - Прапорщик Викентьев! Да, я обещал вас с ним познакомить... Юноша-то он хороший, так сказать... Но мальчишка, прапорщик. Что знакомство это даст вам?.. Причем Викентьев какой-то странный, нелюдимый... Совсем еще юный. Ему, вероятно, лет восемнадцать... Ха-ха!.. Он... ха-ха... женщин боится... Когда я ему сказал, что намереваюсь познакомить с вами и вашими прелестными приятельницами, то он в ужас пришел. Ха-ха!.. Чудак!.. Я догадываюсь, так сказать... почему это происходит...

- Ну, скажите, почему? - спросила Вера.

- Да потому, мадам, - поляк наклонился к ее уху, хотя, кроме их двоих, за столиком никого не было, - что он еще наивный, как ягненок, не вкусил, так сказать, запретного плода любви.

- Это очень интересно! - воскликнула Вера. - Вы меня просто заинтриговали. Меня разбирает любопытство взглянуть на этого агнца. В наше время это почти диковина... А он хорош собой?

- Как херувим.

- Приведите его.

- Обязательно, мадам, - приложил руку к сердцу Розалион-Сашальский. Долгом своим почту.

Поляк налил в бокалы вина и, чокаясь с молодой женщиной, шутливо сказал:

- Простите, мадам, но я несколько шокирован вашим, так сказать, желанием иметь такие обширные знакомства... Я могу... ха-ха!.. думать, так сказать, что я своей персоной не могу привлекать ваше внимание. Поверьте мне, - покручивая ус и масляно поглядывая на свою хорошенькую собеседницу, продолжал он, - я обладаю всеми мужскими качествами, в том числе, так сказать, не лишен и чувства ревности... И бог знает, мадам, к чему это может привести. Польская, шляхетская кровь горячая, так сказать. Я могу, право, приревновать вас и... вызвать не только лорда, но и самого... ха-ха!.. черта на дуэль... О, ротмистр! - вдруг окликнул Розалион-Сашальский проходившего мимо их столика высокого сутулого офицера. - На минутку!

Ротмистр обернулся и, увидев поляка, закивал головой.

- А-а, капитан, здравствуйте! - протянул он ему руку.

- Здравствуйте, ротмистр!

- О, черт возьми! - прищелкнул пальцами ротмистр, увидев за столиком поляка Веру. - Красотка какая!.. Познакомьте! - зашептал он на ухо ему. Познакомьте! До смерти напою вином...

Поляк заулыбался.

- Э-э, будьте любезны, познакомьтесь, Вера Сергеевна, мой друг, звякнул шпорами Розалион-Сашальский.

- Ротмистр Яковлев Михаил Михайлович. Бывший офицер лейб-гвардии его величества полка, - с подчеркнутой важностью отрекомендовался он. Окончил университет и политехникум.

Веру несколько удивила последняя фраза ротмистра, но она промолчала и с любопытством оглядела своего нового знакомого.

Ротмистр Яковлев был непомерно высок и худ. Лицо желтое, морщинистое, испещренное рябинами. Глаза мутные, неопределенного цвета. Блестящий офицерский гусарский мундир сидел на нем неуклюже, словно был с чужого плеча. На левом рукаве - семнадцать поперечных красных нашивок, что означало семнадцать ранений в мировую войну. На груди поблескивал один офицерский и четыре солдатских георгиевских креста и еще несколько других знаков отличия.

На левом боку у офицера висела шашка в серебряной оправе с георгиевским темляком, на правом - револьвер в кобуре с малиновым толстым шнуром, закинутым на шею петлей, точь-в-точь как это бывает у городовых.

Вера сразу же отметила, что блестящая форма этого офицера никак не гармонирует с его уродливым, рябым лицом и грубыми манерами.

- Хотите, так сказать, вина, ротмистр? - предложил Розалион-Сашальский.

- А разве можно когда-нибудь его не хотеть? - сострил Яковлев и, подсаживаясь к столику, хрипло рассмеялся. - Налейте, капитан.

Отхлебывая из бокала вино, ротмистр вдруг судорожно зевнул.

- О, да и спать же хочется, - признался он.

- Опять ночь играли? - спросил поляк.

- Как звери... Всю ночь напролет и день. Сейчас только кончили... Я бежал закусить сюда немного...

- Проиграли?

- Да вы что?! - с удивлением взглянул на поляка ротмистр. - Я никогда не проигрываю. Наоборот, выиграл кучу денег. Весь ими набит, - хвастливо похлопал он себя по карманам. - Двух помещиков обыграл, - усмехнулся ротмистр, показывая желтые гниющие зубы. - Одному даже тошно стало, отпаивали его... Стреляться хочет. Да а мне-то что? Пусть стре-е-ляется... Не садился б играть...

- Везет вам, ротмистр, - с завистью сказал Розалион-Сашальский. - А я вот сколько ни сажусь за карты, а никогда, так сказать, не выигрываю...

- Надо уметь играть, капитан, - назидательно проговорил ротмистр. - С выигрыша, господа, я вас, пожалуй, угощу замечательным ужином. Эй, человек!.. Шестерка! - позвал он официанта. - Полдюжины шампанского, три шашлыка кавказских, ну... там еще, понимаешь, сам сообрази насчет деликатесов разных... Понимаешь, для дамы...

Официант почтительно наклонил плешивую голову.

- Понимаем, ваше высокоблагородие... Это мы живо сообразим.

- Фьють! - от удовольствия свистнул Розалион-Сашальский, и у него даже глаза восторженно заискрились. Он с гордостью взглянул на Веру, как бы говоря: " Вот я с кем вас знакомлю, а вы это не цените". Замурлыкав, как кот, он облизнул губы.

- Сережа! - обрадованно взревел ротмистр Яковлев. Он вскочил и с распростертыми руками пошел навстречу маленькому хрупкому офицерику, одетому в форму улана. - Друг мой! - облобызал ротмистр маленького улана. - Садись с нами! Познакомьтесь, господа!

- Граф Сфорца ди Колонна князь Понятовский, - подойдя к молодой женщине, жеманно наклонился офицерик, позванивая маленькими шпорами.

... Пили до полуночи. Шумно играла музыка. Вера кружилась и порхала в вальсе то с одним, то с другим кавалером. Словно во сне ей вспоминается, как к их столику то подсаживались, то снова уходили какие-то офицеры, дамы... Смутно она помнит, как этот маленький офицерик Сфорца, взобравшись к ней на колени, с упоением целовал ее в глаза, и все аплодировали и смеялись... А потом длинный ротмистр с кем-то подрался...

Везя ее домой на извозчике, он сквернословил и допытывался у Веры:

- Госпожа, вы не графиня?.. У меня столько денег, что куры не клюют. Хочу жениться на графине или княгине...

XIX

По приказу войскового атамана на Дону создавались Саратовская, Астраханская и Воронежская армии. Атаман думал, что крестьяне, живущие в одноименных губерниях, которые займут казаки, будут охотно вступать в эти армии, считая их своими.

Формированием Саратовской армии руководил полковник Манкин. Его ближайшим помощником был есаул Греков, прозванный Белым дьяволом за свою жестокость в обращении с пленными и подозреваемыми в большевизме. Грекову было только всего двадцать три года, но болезненный, дегенеративный, седой, как лунь, он походил на семидесятилетнего старика.

К этому Белому дьяволу и попал Виктор. Когда он в форме армейского прапорщика явился к Грекову и заявил о своем желании служить в Саратовской армии, тот впился в него, как угольки, черными пронзающими глазами.

Виктор спокойно выдержал его взгляд.

- Документы! - отрывисто прохрипел Греков.

Юноша достал из кармана документ на имя прапорщика Викентьева Виктора Георгиевича и положил на стол. Есаул долго изучающе просматривал его.

- Викентьев?

- Так точно, господин есаул.

- На каком фронте были?

Виктор ответил.

- В какой части?.. За что награждены крестами?..

Виктор обстоятельно отвечал на все вопросы.

- Хорошо, - зловеще усмехнулся есаул. - А как же это так могло получиться, что вы, офицер, награждены солдатскими крестами?

Виктор был подготовлен к ответу.

- Когда я был представлен к награждению георгиевскими крестами, я тогда был еще солдат, вольноопределяющийся...

- Гм... Значит, чин прапорщика вы получили на фронте, не проходя юнкерского училища?

- Точно так, господин есаул. За подвиг я был представлен к офицерскому чину.

- Повезло вам, - снова угрюмо усмехнулся Греков. Задав еще несколько вопросов, он вернул Виктору документ.

- Хорошо, - сказал он, что-то записывая... - Я прикажу написать приказ о вашем зачислении... Как будто у вас все в порядке, а там черт его знает... Сейчас всякая сволочь примазывается к офицерскому сословию. Какая-нибудь шантрапа нацепит на плечи офицерские погоны и ходит, нос задравши. В душу ведь каждого не влезешь... Смотрите у меня, Викентьев, ледяным взглядом посмотрел Греков на Виктора так, что у того мурашки пробежали по спине, - если вы тоже мне голову морочите, то с живого кожу сдеру... Меня ведь не проведешь. Я каждого, чем он дышит, вижу.

- Что вы, господин есаул, - с деланным возмущением воскликнул Виктор. - Неужели я у вас сомнение вызываю?

- Всякое бывает, - уклончиво буркнул Греков. - Трубачев! - гаркнул он в дверь.

Дверь мгновенно распахнулась, и в ней, выпятив грудь, руки по швам, вытянулся черноусый, франтоватый, красивый унтер-офицер.

- Чего изволите, ваше благородие?

- Отведи вот господина прапорщика в батальон капитана Розалион-Сашальского, скажи ему, что приказ сегодня будет... Он просил у меня адъютанта, так вот пусть прапорщика и зачисляет адъютантом своим.

- Слушаюсь, ваше благородие! - козырнул унтер-офицер и дружелюбно глянул на Виктора. - Пойдемте, господин прапорщик.

Идя с унтер-офицером, Виктор искоса поглядывал на его умное, симпатичное лицо. Потом он спросил:

- Как вы попали сюда?

- Длинная история, господин прапорщик, - грустно улыбнувшись, сказал унтер-офицер. - Долго рассказывать... - Он внимательно посмотрел на Виктора. - А что это вас так заинтересовало?

- Да так, просто спросил.

- Нет, господин прапорщик, - усмехнулся унтер-офицер. - Об этом не спрашивают, когда знают определенно, что в нашу армию пока что только добровольцы вступают... Если уж на то пошло, - улыбнулся унтер-офицер, то я вам прямо скажу, что вы тоже не с особенной-то охотой вступаете в нашу армию...

Виктор растерялся и покраснел.

- Ну, что вы! - бурно запротестовал он. - Я добровольно.

Унтер-офицер засмеялся:

- Ну пусть будет добровольно. Мне-то ведь все равно. Только вы напрасно меня боитесь... Я вам зла не сделаю... Но вот мы и пришли, сказал унтер-офицер, когда они подошли к казарме. Он остановился и нерешительно произнес: - Господин прапорщик, вы меня извините, что я вмешиваюсь в ваши дела... Но скажу прямо: вы такой молоденький, еще не опытный, хочется вам доброе сделать, если, конечно, не отвергнете моего совета.

- Да нет, что вы! - воскликнул Виктор. - Я вам буду только благодарен.

- Я хотел сказать вам, что вы вот идете служить адъютантом к этому поляку, так вы не особенно поддавайтесь его влиянию... Алкоголик!.. Он любит пить и спаивать своих подчиненных... Так он и вас может в это втянуть... Ни за грош можете пропасть...

- Ну уж нет! - воскликнул Виктор. - Этого ему со мной не удастся сделать.

- Я вас предупредил... Служу я в главной канцелярии армии писарем, в подчинении есаула Грекова... Если в чем потребуюсь, пожалуйста, я вам всегда помогу. Человек вы, видимо, хороший, мне вы нравитесь... Фамилия моя Трубачев.

- Спасибо! - снова пожал его руку Виктор.

Виктор был изумлен, когда узнал, что весь батальон состоял человек из двадцати-тридцати. А вся " армия" состояла человек из двухсот, и то, главным образом, из начальствующего состава. Рядовых в ней почти не было. Потом он уже узнал, что в Саратовскую армию никто не шел, а мобилизовать было некого.

Поэтому ни о какой здесь работе не могло быть и речи. Не с кем было ее проводить. Виктор сообщил об этом подпольному комитету. Оттуда последовало указание, чтобы Виктор временно задержался в армии. По сведениям, имевшимся в подпольном комитете, белогвардейцы намереваются мобилизовать в Саратовскую армию крестьян Донской области. Тогда для Виктора откроется широкое поле деятельности...

Командиром батальона был капитан Розалион-Сашальский. К Виктору он отнесся снисходительно.

- Ну что ж, молодой человек, милости просим, - сказал он после того, как Трубачев передал ему приказание Белого дьявола. - Служите... Будете у меня адъютантом. Помогайте в штабе пока... Обзавелись мы всем хозяйством, завели и штабы, только вот солдат, так сказать, нету... Ха-ха!.. Сидите в штабе, делайте вид, что чем-то занимаетесь... Хотя делать у нас, ей-богу, нечего... Зря, так сказать, хлеб едим... Ха-ха!..

В штабе, действительно, делать было нечего. Офицеры в штаб почти не показывались, проводя дни и ночи в кутежах и дебошах. Сам командир батальона, пропадая все время где-то в городе, тоже был редким посетителем своего штаба.

Виктор был предоставлен самому себе. Сидя один в штабе, он читал книги, которые нашел в шкафу, не известно каким образом попавшие сюда. Тут были: Достоевский, Джек Лондон, забавные новеллы эпохи Ренессанса аббата Беневентура де Перье, " Картины былого тихого Дона" атамана Краснова.

Иногда, заходя в штаб и видя Виктора углубленным в чтение, Розалион-Сашальский недоуменно пожимал плечами.

- Ну как это можно?.. Как можно?.. Молодой вы человек, прапорщик, вам бы, так сказать, только бы развлекаться, а вы занимаетесь такими скучными, так сказать, делами... Слов нет, почитать хорошую, умную книгу нужно... Я сам люблю почитать... Например, вот Аркадий Аверченко, как пишет?.. Живот можно надорвать от смеха... Но нельзя же предаваться такому занятию все время. Жизнь, мой милый, бежит. Бежит немилосердно... Надо ловить, так сказать, то, что она дает нам хорошего. Идемте-ка, прапорщик, сегодня со мной. Познакомлю, так сказать, вас с такими чудеснейшими дамами, что просто пальчики оближете... Не себе, конечно, ха-ха-ха!.. а им оближете...

Виктору очень хотелось пойти с Розалион-Сашальским. Видимо, этот поляк был знаком со многими чинами белой армии. И если б с ним пойти, то, может быть, удалось бы собрать ценные сведения для подпольного комитета. Но, помня, что говорил Трубачев, он категорически отказался.

- Напрасно, - с сожалением сказал поляк. - Ей-богу, напрасно!..

Были еще и другие соображения, почему Виктор боялся идти. Он опасался на улицах города случайно столкнуться с Константином или Верой.

От сестры Кати, которая иногда бывала у Ермаковых, Виктор знал, что Константина сейчас не было в Новочеркасске, он находился где-то на фронте, но каждую минуту мог появиться в Новочеркасске. И что могло произойти, если б он встретил Виктора в офицерской форме?

Еще больше боялся Виктор встретиться с Верой. Эта женщина могла бы много принести ему зла.

Однажды вечером Розалион-Сашальский зашел в штаб батальона в веселом настроении. Игриво напевая песенку Джима из оперетты " Роз-Мари", он быстро подписал бумаги, поданные ему Виктором, и собрался уходить.

- Понимаете, прапорщик, некогда, - извиняющимся тоном сказал командир батальона. - Разберитесь сами с этими бумагами... Да, виноват, - вспомнил он, останавливаясь около Виктора. - Сегодня, так сказать, вы, батенька мой, не отвертитесь... Живо собирайтесь со мной... Я дал обещание одной молоденькой, прелестной дамочке доставить вас и познакомить с ней... Дамочка, так сказать, великолепнейший экземпляр женского пола...

- Господин капитан, - решительно проговорил Виктор, - увольте, пожалуйста. - Я... не могу... нездоров...

- А что с вами? - внимательно оглядел его Розалион-Сашальский. - Вы, так сказать, в полнейшей форме... Чудак вы, право!.. Если вы не хотите со мной ссориться, то прошу без всяких возражений. Идемте! Я обещал и свое слово выполню... Выполняйте мой приказ...

Виктору ничего больше не оставалось делать, как подчиниться требованию командира батальона. Дальнейшие отказы Виктора могли бы осложнить их взаимоотношения.

- Хорошо, господин капитан, если уж вы так настаиваете, то я подчиняюсь вашему приказу.

- Вот и отлично, так сказать, - повеселел Розалион-Сашальский.

Они вышли.

Стоял безветренный, душный вечер. Фиолетовые сумерки мягкими тенями ложились на тротуарах. Тучи мошкары и комаров вились над головой. На Платовском проспекте взад-вперед расхаживали нарядно одетые люди.

Виктор шел, надвинув на глаза козырек фуражки, боясь какой-нибудь неожиданной встречи.

Розалион-Сашальский все время козырял и раскланивался со своими многочисленными знакомыми.

- Куда мы идем, господин капитан? - спросил Виктор, видя, что они уже прошли несколько улиц.

- А вот здесь недалеко есть уютный ресторанчик...

- Господин капитан, извините меня, - проговорил Виктор. - Я хотя и пошел с вами, но не располагаю деньгами.

- О милый мой мальчуган! - рассмеялся Розалион-Сашальский. - А когда я ими, так сказать, располагал?.. Не беспокойтесь. Вам не придется тратить ни копейки... К нашему удовольствию, на свете еще не перевелись, так сказать, дураки, за счет которых можно и выпить и закусить... Берите пример с меня, вашего начальника. Я, кроме носового платка и пустого портсигара, в кармане ничего не имею... Ха-ха-ха!.. И живу, так сказать, неплохо. Каждый день сыт, пьян, не считая такого бесплатного, приятного приложения, как женщины. Уметь надо жить, батенька мой!

- Я за счет других жить не хочу, - буркнул Виктор.

- Ну а что, молодой человек, делать, когда не всегда в кармане есть деньги?

Виктор промолчал.

Дав знак Виктору, чтобы он следовал за ним, Розалион-Сашальский нырнул в дверь с вывеской над ней " Кафе-шантан Ашота Варданьянца". Пройдя тесный коридорчик, они вышли в маленький садик. Среди двух десятков деревьев размещены были столики, накрытые белоснежными скатертями, уставленные бутылками и хрустальной посудой. Между столиками, как эквилибристы, играя подносами, скользили официанты. На небольшой освещенной эстраде неистово пиликали музыканты.

- Смело следуйте за мной, прапорщик, - предупредил Виктора Розалион-Сашальский и, покрутив свои рыжие усы, как корабль между рифов, ловко стал лавировать между столами, то и дело помахивая рукой, сыпля вправо и влево любезности и приветствия своим знакомым.

Виктор не отставал.

Они подошли к стоявшему под сенью развесистой акации столику, за которым сидели три молодые красивые дамы, ротмистр Яковлев и граф Сфорца ди Колонна князь Понятовский.

- О Владислав Феликсович!.. Капитан! - обрадованно вскричали все разом при виде поляка. - Ждем!.. Ждем!..

- Спешили, спешили очень, так сказать, друзья, - широко заулыбался Розалион-Сашальский, польщенный таким радушным приемом. - Вашу божественную ручку, мадам, - наклонился он к белолицей, полнотелой брюнетке, с пунцовыми чувственными губами. Та, сладко улыбаясь, жеманно протянула ему руку. Розалион-Сашальский, лобызнув, замурлыкал:

- Что за рука у вас, мадам! Не рука, так сказать, а благоухающая лилия... Божественная лилия из Эдема. Честное слово! Позвольте и вашу ручку, мадам, - обратился он к рядом сидевшей.

Перецеловав руки женщинам и приветствовав мужчин, Розалион-Сашальский стал озираться.

- А где ж, господа, наша очаровательная Вера Сергеевна?

Виктор при этом имени побледнел и тоже беспокойно оглянулся.

- Не пришла еще, - промолвила брюнетка. - С минуты на минуту должна появиться.

- Прекрасно! - щелкнул пальцами поляк и подмигнул Виктору, как бы говоря этим - не все еще потеряно. - Господа! Разрешите вам представить своего адъютанта, прапорщика Викентьева... Очень приличный, так сказать, молодой человек... Но нужно только предупредить дам: весьма боится женского пола, особенно молоденьких и хорошеньких... Ха-ха-ха!..

Все засмеялись. Виктор покраснел и, растерянно пожав всем руки, сел в отдалении на стул. Он был сильно встревожен тем, что сейчас здесь должна появиться Вера (он не сомневался, что это о ней шла речь) и, представляя, что здесь может получиться, придумывал, как бы отсюда удрать.

- Мы, друзья, уже выпили, - сказал ротмистр Яковлев. И потянулся к бутылке, чтобы налить бокалы пришедшим.

- А вот и Верочка! - захлопав в ладоши, закричала блондинка. - Браво!

Мужчины встали навстречу Вере. Розалион-Сашальский, подняв высоко бокал с вином, проговорил нараспев:

Долгожданный наш кумир,

Тебе навстречу струит винный зефир...

- Здравствуйте, здравствуйте, господа! - еще издали помахала рукой Вера. - Прошу простить, что запоздала. Но, понимаете ли, - вдруг протянула она с грустью, - я ужасно волнуюсь. Получила известие, что муж ранен... она приложила к глазам платок и, как полагается в таких случаях, всхлипнула.

- Не волнуйтесь, милейшая, - целуя ее пальцы, заворковал Розалион-Сашальский. - Вероятно, пустяковая рана. Стоит-ли, так сказать, заранее впадать в огорчение?..

Вера потерла платочком глаза и проговорила:

- Да, рана, говорят, не опасная... Он даже не покинул полка. Но что самое ужасное в этой истории, так это то, что его ранил родной брат.

- Какой ужас! - вскричали женщины. - Непостижимо!..

- Каким же это образом получилось? - заинтересовался Розалион-Сашальский.

- После расскажу, господа, после, - отмахнулась Вера. - Прежде я хочу выпить вина, чтоб успокоиться.

Розалион-Сашальский с готовностью поднес ей бокал.

- Прошу, мадам.

- Мерси.

Вера мелкими глотками опорожнила бокал и оглядела сидевших за столом.

- Все свои, - сказала она. - Очень хорошо...

- Как - свои? - осклабился Розалион-Сашальский. - Есть и чужие. Я свое обещание, мадам, так сказать, выполняю. Разрешите представить вам своего адъютанта, прапорщика Викентьева... Прошу любить и жаловать, торжественно протянул он руку к Виктору. Но стул, на котором сидел тот, был пуст.

- Позвольте, но где же он? - с недоумением озирался Розалион-Сашальский.

- Действительно, как он незаметно исчез, - переглядывались женщины.

- Ха-ха-ха! - вдруг захохотал ротмистр Яковлев. - Вы правы, капитан. Он не выдерживает взгляда красивых дам. Как только ваш адъютант увидел Веру Сергеевну, так сразу же от ее взгляда испарился.

XXI

Небрежно сбоченившись в седле, опьяневший от спирта Константин в сопровождении начальника штаба Чернышева, адъютанта и ординарцев въезжал в станицу с видом победителя.

Проезжая мимо родительского дома, он увидел в окне отца и помахал ему рукой. Василий Петрович распахнул окно:

- Погоди!

Константин придержал лошадь. Старик выбежал из ворот, но, увидев сына в окружении офицеров и казаков, смутился, не зная, как можно обратиться к нему, чтобы не унизить его достоинства.

- Ваше высокоблагородие, - наконец сказал он, растерянно смотря на сына, - куда ж вы едете-то?.. Разве же вы в родительские дома-то не пожалуете? Милости просим, - поклонился он Константину. - И вас милости просим, ваше высокоблагородие, - поклонился он Чернышеву и Воробьеву.

Константин засмеялся:

- Папаша, что это ты меня выкаешь?.. К чему это?.. Я ж сын твой... Как к сыну и обращайся ко мне...

- Да ведь кто ж его знает, - сконфуженно зачесал в затылке Василий Петрович. - Ты ж навроде в больших чинах теперь, сынок, ходишь... К тебе ж и подступиться боязно...

- Глупости, папаша, говоришь, - усмехнулся Константин. - Мы сейчас поедем к правлению... А потом обедать с войсковым старшиной приедем, кивнул он на Чернышева. - Скажи мамаше, чтоб обед приготовила... А ты б сообразил насчет горькой, а? - подмигнул он отцу.

- Уж сообразим чего-нибудь, - ухмыльнулся старик. - Приезжайте.

- Как наши? - осведомился Константин. - Все в порядке?

- Да будто все в порядке, - уныло вздохнул Василий Петрович. - Вот мать разве...

- А что с ней? - насторожился Константин.

- Будто тебе не ведомо, что с ней, - с горькой усмешкой произнес старик.

- Не понимаю.

- Подъезжай-ка сюда, - отозвал старик сына в сторону. И когда Константин подъехал к нему, он зашептал ему на ухо:

- По Прохору убивается... Прямь замертво лежит... Слышь, Костя, просительно сказал старик, - промеж вас с Прохором, может, что и есть, но нас, родителей, ты пожалей, особливо мать... Ежели что с Прохором, не дай бог, случится, она не выживет... Богом заклинаю, пожалей брата...

- Пожалей, - озлобленно скривился Константин. - А ты знаешь, отец, о том, что он, братец родной, чуть не убил меня? Вот полюбуйся, - показал он отцу забинтованную руку. - Это ведь он меня искалечил...

- Этих делов мы не знаем, - сухо проговорил старик. - Только наперед тебе скажу, ежели Прохора не пожалеешь, то сведешь мать в могилу и проклянет она тебя. Слышишь? Проклянет. Счастья тебе не будет.

Константин зло усмехнулся.

- Чудаки вы... ты должен понимать, что тут дело не только во мне... Да меня растерзают казаки, под суд отдадут, если я Прохору поблажку сделаю. Странно вы рассуждаете... Единственно, на что я могу пойти, задумался Константин, - это назначить военно-полевой суд... Может быть, суд и пощадит Прохора... Конечно, я могу попросить суд, чтобы он мягче подошел к Прохору... Но ведь в какое положение я поставлю суд?.. Пощадить и вынести мягкий приговор Прохору - значит, надо пощадить и остальных, его подчиненных...

- Говорю, - махнул рукой Василий Петрович, - не знаю я таких делов... Не заваривал бы этой каши. Мог бы не наступать на станицу, а другому поручить это... А раз уж заварил, то и расхлебывай, как знаешь, только Прохора ты не тронь... Понял?..

- Ну, посмотрим, - хмуро буркнул Константин и поехал к правлению.

У церкви велась перестрелка.

Поблескивая новенькими серебряными погонами, по улице на рыжем коне мчался белобрысый сотник.

- В чем дело? - спросил у него Константин, останавливаясь.

Офицер осадил разгоряченного коня.

- Господин полковник, они, сволочи, - махнул он рукой по направлению к площади, - заперлись в церкви, она каменная, и их оттуда никаким чертом не возьмешь...

- Сжечь церковь! - нахмурился Константин.

- Да ведь к ней не подступишься. Они обстреливают оттуда все вокруг. Уж несколько казаков убили...

- Что за разговоры? - строго посмотрел Константин на офицера. Действуйте, сотник!

- Слушаюсь, господин полковник, - козырнул офицер и с места в галоп помчался к церкви.

- Константин Васильевич, - тихо заметил Чернышев. - Я вам не советовал бы торопиться. Зачем напрасные жертвы?.. Все равно красным некуда деваться. Посидят в церкви дня два-три, сами сдадутся.

- Я прошу, войсковой старшина, не вмешиваться в мои распоряжения! - с досадой выкрикнул Константин. - Дня два-три... Гм... Они там и месяц могут просидеть. Они не дураки, вероятно, запасов продовольствия и воды на полгода набрали... А нам ждать некогда...

- Воля ваша, господин полковник, - пожал плечами Чернышев с видом " наше дело, мол, сторона. Действуй на свой риск и страх, если хочешь".

Константин не успел еще доехать до места, как к нему снова подскакал все тот же сотник.

- Извините, господин полковник, - смущенно заявил он, - но я должен предупредить вас: церковь каменная, и едва ли мы достигнем желательного эффекта...

- Что вы хотите сказать? - с пьяной озлобленностью посмотрел на него Константин.

- Я хо... хочу сказать, господин полковник, - робко промолвил офицер, видя, что слова его неприятно действуют на командира полка, - едва ли мы сумеем зажечь церковь... А между тем...

- Что " между тем? " - гаркнул Константин.

- Я... я... хотел сказать, - бледнея, промямлил сотник, - что жертв будет много... напрасных... И что... этим актом в глазах населения мы заслужим порицание... В их глазах это кощунство.

- Да, - тихо произнес Чернышев. - Я тоже так думаю.

- Что? - заорал Константин, не владея собой. - Вы тоже так думаете?.. А вообще-то вы умеете думать, милейший?.. Сомневаюсь.

Чернышев посерел от обиды.

- Гос-подин... полковник, - заговорил он срывающимся голосом. - Я не намерен выслушивать ваши оскорбления. Да! Не намерен!.. Вы выходите за границы. Всему бывает предел... Я спокойно сносил ваши грубости, но теперь мое терпение лопнуло... Вы не хотите щадить жизни казаков... Вам все равно, сколько бы ни погибло людей, лишь было бы удовлетворено ваше болезненное самолюбие, тщеславие... Вы не хотите считаться с религиозными чувствами населения... Да за такой поступок, как сожжение церкви, вас первыми осудят ваши же родители...

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒