Признательности 14 страница

Взгляд, который Менчерес кинул на меня – и на Влада тоже, как я заметила – был полон сарказма.

– Нет. Но я тоже слышал вас этим утром, поэтому мне не нужны видения, чтобы предсказать, что сделает Влад, если вы двое останетесь одни на достаточно долгое время. Человеческая природа временами может сказать намного больше, чем видения.

Влад усмехнулся.

– Хитрый пес, ты все спланировал! Я – то думал, что обдурил тебя, а на самом деле ты играл мной как шахматной фигурой.

Менчерес сверкнул ему усмешкой, полной озорства. Я вылупилась на него, впервые наблюдая обычно сдержанного Мега – Мастера вампиров с таким хулиганским, дразнящим выражением лица.

– Ты забываешь, Влад, я – тот, кто и научил тебе нечестности. Возможно, еще через несколько столетий ты и сможешь обмануть меня, но не сейчас.

Затем он сосредоточил свое внимание на мне, и выражение его лица вернулось к обычной серьезности.

– Очевидно, ты поранилась во время своих попыток, но это сработало?

Прежде чем ответить, я посмотрела на Влада, замечая, как изогнулись его губы, что ясно сказало мне – он бы не стал подробно останавливаться на том, как хорошо все сработало.

– А, да. Кровь – это ключ. Должна была знать, правильно? С бессмертными всегда кровь. Вампирам она нужна для питания, с упырями тоже требуется. Пересаженное сердце может и быть вторым шагом в их создании, но и до, и после смерти кровь вампира необходима, являясь шагом под номером один и три.

И кровь была тем, с помощью чего Мари получила свои силы в первый раз, еще будучи Мамбо. Силы стали постоянными, когда ее обратили в упыря. Оглядываясь назад, казалось очевидным, что кровь должна была быть первой вещью, которую мне следовало испробовать.

С другой стороны, моя логика указывала, что Влад тоже о ней не подумал, хотя у него намного больше опыта с кровью, чем у меня. Возможно, мне стоило перестать усложнять себе жизнь и признать, что лишь оценка прошлого была нормальным явлением, не предвидение.

– Теперь мы знаем, что я могу это сделать, но чувствую я себя адски, – продолжила я. – Мне так холодно, что у меня зубы стучали бы, если бы еще могли. И я настолько голодна, что вы оба начинаете выглядеть очень и очень хорошо.

Губы Влада изогнулись.

– Это та самая часть, когда я должен напомнить тебе, что это – остаточный эффект силы, и на самом деле ты не хочешь изменять Кости?

– Голодная не в этом смысле! – задохнулась я, выпучив глаза оттого, что Влад решил, будто я только что небрежно так бросила, чтобы они с Менчересом устроили мне «двойную опеку»[10]. – Я имела в виду, что голодна в смысле выпить вашей крови, парни. Не голодная… ну, вы знаете.

Без задней мысли мой взгляд направился к обсуждаемым местам. Я резко отвела глаза, когда осознала, что делаю. Мои щеки фактически покалывало от унижения, пока Влад долго и искренне смеялся. Менчерес, более учтивый, притворился, что внезапно нашел что – то потрясающе интересное в дверном проеме, но я видела, как дергались его губы.

– Моя дорогая Смерть, – произнес Влад, все еще смеясь. – Неужели ты только что проверяла наше –

– Нет! – тут же отрезала я, почти кидаясь к лестнице. – Я устала и все еще потрясена от Остатков и… нахрен все, я в душ. Я имею в виду не в холодный душ, он мне не нужен…, – О – о–о – о, Иисусе, я только что сделала еще хуже, – Потому что мне и так холодно. Мне нужно погорячее. Я имею в виду, теплее. О – о–о – о, просто заткнись!

Сказав это, я пошла наверх, а Влад продолжал ржать. По крайней мере, сейчас, после этого его эксперимента на грани смерти, настроение у него значительно улучшилось, пусть даже и за мой счет. Высокомерный румын. Однако, учитывая, что я была ответственна за недавнее столкновение Влада со смертью, возможно, я ему и задолжала эти маленькие мужские насмешки. Учитывая все обстоятельства, его поддразнивание было наименьшим, что я могла потерпеть, дабы вернуть долг.

Что касается Менчереса, ну, в общем, будем надеяться, что этим мы сравняли счет. Он видел меня в намного меньшем, чем нижнее белье, потому было справедливо, что я вернула ему этот взгляд.

Кроме того, это было не что иное, как проявление " будущих приступов” из – за силы, о которых Мари предупреждала Кости. В здравом уме я бы никогда не стала проверять хозяйство Влада или – Боже упаси! – Менчереса. Да и ни один из них не носил обтягивающие брюки, потому я, в любом случае, не смогла бы разглядеть ничего определенного.

Однако, оказавшись в своей комнате, я не бросилась прямиком в душ. Я вытащила сотовый, пока булавочные уколы совести продолжали пронзать меня.

– Кости, – выдохнула я, как только он ответил. – Я знаю, что мы виделись этим утром, но, вау, я скучаю по тебе!

* * *

Три дня спустя я сидела на диване, поглаживая своего кота в его любимом месте за ушком, когда слабое покалывание в воздухе заставило меня поднять глаза. Я уже довольно хорошо наловчилась узнавать контрольные признаки того, что призрак, достаточно сильный, чтобы прорваться через мое вонючее силовое поле из марихуаны и чеснока, собирался появиться где – то рядом.

– Гость, – объявила я, используя свой новый способ предупредить Влада и Менчереса, чтобы были осторожнее и прекратили разговоры о чем – либо инкриминирующем. Как я знала, мои приказы молчать, которые я отдавала призракам прежде, работали, но не стоит соблазнять судьбу, болтая, в какой бар мы отправимся сегодня.

Хотя, скорее всего, это не имело значение. Мы не видели ни намека на фанатичных упырей с той самой ночи в кинотеатре. Возможно, узнав, что часть их группы пропала без вести, остальные упыри побоялись посещать популярные притоны. Или, возможно, причина, по которой мы в последнее время не видели ни одного из них, была намного проще. Все приспешники Аполлиона снабжались едой, поэтому им не было надобности выходить на охоту. Однако мы продолжали выезжать ночь за ночью. Дэйв сказал, что Коса и кучка упырей, втянувших его в группировку, все еще здесь. Когда – нибудь они должны появиться.

Несколько секунд спустя темная форма проплыла через дверь, все еще слишком неясная для меня, чтобы разобрать какие – либо определенные черты. Затем туманные очертания приняли форму худого мужчины с каштановыми волосами и бакенбардами начала двадцатого века. – Фабиан! – воскликнула я, но мое первоначальное счастье немедленно сменилось страхом, когда я увидела мрачное выражение его лица. – Дэйв в порядке? – тут же спросила я.

– Пока да, – почти вздохнул призрак. – Но он собирается сделать кое – что очень глупое.

Я встала, и кот зашипел оттого, что я столкнула его с коленей.

– Что?

– Позволить поймать себя за шпионством, – ответил Фабиан.

Менчерес и Влад спустились вниз. Я кинула на них безрадостный взгляд, уже начиная надевать свои ботинки.

– Мы должны забрать Дэйва, сейчас, – сказала я им.

– Он намеревается сделать это в течение часа? – спросил Менчерес, успокаивающе кладя руку мне на плечо.

– Я так не думаю. – Фабиан беспомощно взглянул на меня. – Дэйв не знает, что я расскажу тебе. Он заставил меня пообещать не делать этого, пока его не поймают. Но я поклялся тебе, что защищу его, и не могу нарушить данную клятву, несмотря на то, что сейчас предаю его, рассказывая это тебе.

– Ты не предаешь его, ты его спасаешь, – ответила я, припоминая бесчисленное число плохих решений, что я приняла. – Иногда люди думают, что нет другого выбора, кроме как принести себя в жертву, но это не означает, что они правы. А теперь скажи, почему Дэйв внезапно решил, что должен ради нас бросаться на гранату? Что произошло?

– Вчера вечером его пригласили на незапланированный митинг, на котором Коса сказал всем, что уезжает из Мемфиса, потому что его работа здесь закончена. Он убеждал своих последователей остаться здесь, быть верными своим убеждениям, потому что скоро их движение распространится достаточно, чтобы они смогли открыто действовать против вампиров.

– Блядь, – простонала я. Влад согласно проворчал. В каждом новом городе эти упыри продолжали заражать других своей ненавистью.

Коса мог быть и на высоком посту в организации Аполлиона, но он не был одинок в своих усилиях распространить паранойю их лидера. Хуже того, мы не знали, где они собрались обосноваться, пока поднакопившаяся кучка тел вампиров не укажет нам путь, а к тому времени будет уже слишком поздно. Старая поговорка, что лучшее нападение – хорошая защита, не так уж успокаивала, когда в игре такие большие ставки.

Я не знала, сколько времени до открытого восстания подразумевал Коса под своим " скоро". Для бессмертных " скоро" могло значить недели, несколько лет или десятилетия. Но это не важно, я просто не могу позволить ему и Аполлиону достичь своей цели. Дэйв тоже знал, как опасно это будет, потому и решился на что – то столь рискованное – быть пойманным.

– Дэйв полагает, что его отведут к допросчику, который может знать, где Аполлион. Поэтому после того, как ты скажешь мне, Менчересу и Владу, где он, мы приедем вовремя, чтобы спасти его и поймать плохих парней, верно? – спросила я.

Призрак несчастно кивнул.

– Да.

Влад задумчиво нахмурил брови, хоть я и рявкнула:

– Даже не думай!

– Это приемлемый риск, – спокойно настоял он.

– Нет, не приемлемый, потому что они, скорее всего, отрежут Дэйву голову и смоются раньше, чем хоть что – нибудь спросят у него, – ответила я. – Люди Аполлиона не нуждаются в его ответах. Что они еще не знают? Они знают, что мы охотимся за ними, они думают, что знают, где мы с Кости… у них нет причин сохранять Дэйва живым достаточно долго, чтобы мы успели спасти его. Если бы Дэйв не был таким по – идиотски благородным, он бы понял это.

Влад пожал плечами.

– Тогда Фабиан должен вернуться и сказать Дэйву начать свое признание с факта, что в Огайо с Кости не ты. Это должно возбудить их интерес в достаточной степени, чтобы они захотели узнать больше.

– Все равно это слишком опасно, – ответила я сквозь сжатые зубы.

Взгляд Влада стал жестким.

– Рисковать жизнью одного ради спасения тысяч – не слишком опасно. Если ты слишком слаба, чтобы увидеть это, тебе и дела нет до ответственности за жизни людей Менчереса и Кости.

– Неужели? – Я подняла руку, охватывая жестом комнату. – Тогда почему ты не с теми упырями, которые хотят одним упреждающим ударом оторвать мне голову, дабы закончить войну прежде, чем она началась? В конце концов, я – всего одна жизнь. Разве моя смерть не выпустила бы пар из военной машины Аполлиона?

Влад шагнул вперед, зеленый свет лился из его глаз, когда он схватил меня.

– Ты – мой друг, – сказал он сквозь сжатые зубы. – У меня их не много, но все же ни на секунду не думай, что я не пожертвую тобой, если действительно почувствую, что это лучший способ предотвратить войну. – Он отпустил меня так же резко, однако плечи продолжало покалывать от его сильного захвата. – Но я полагаю, что Аполлион все равно двинулся бы дальше, – продолжил он, разворачиваясь и отходя от меня. – Он просто стал бы утверждать, что ты на самом деле не мертва, и это уловка. И, кроме того, теперь ты принесешь гораздо больше пользы нации вампиров живой с твоей последней… способностью.

Я уставилась на Влада. Он стоял спиной ко мне, длинные темные волосы все еще развевались от порывистости его движений. Не из – за холодности по отношению к моей жизни или жизни Дэйва мне было грустно, пока я смотрела на него. А потому, что даже спустя сотни лет после потери одной жизни, которая по всеобщему признанию опустошила его, Влад по – прежнему не мог признать, что принесение жизни в жертву всегда должно быть последним средством. Не первым, не самым легким выбором.

– Если бы не было другого пути, я согласилась бы, что эта возможность с Дэйвом стоит риска. Но мы еще не рассмотрели все наши варианты, потому я говорю «нет». И если ты все еще не можешь разглядеть ценность жизни, тогда тебе стоит пересмотреть понятие ответственности за жизни людей в твоем клане, – ответила я спокойно, но с затаенной твердостью.

Влад обернулся, пронзая меня взглядом, от которого мне следовало бы попятиться. Но я этого не сделала. Я встретила его пристальный взгляд таким же твердым с моей стороны. Ни черта не буду я вздрагивать или приносить извинения, когда знала, что права.

– Ты поймешь жертвенность намного лучше, когда станешь старше, – было тем, что пробормотал Влад, спустя несколько секунд нагруженного молчания.

– Это не жертва, если она ничего не значит, а если жизнь друга для тебя не драгоценна, то и нет никакой жертвы, – возразила я.

Его взгляд метнулся вправо, туда, где за нами с закрытым выражением лица наблюдал Менчерес. Если судить по его прошлым действиям, я знала – Менчерес в достаточной степени безжалостен, чтобы согласиться с Владом в том, что риск для Дэйва вполне приемлем, не потрудившись для начала рассмотреть другие варианты. Черт, если бы он захотел, он мог бы просто заставить меня оставаться на месте в беспомощном ожидании, пока Дэйв будет делать этот безвозвратный шаг. Один щелчок его телекинетической силы, и я не смогу сдвинуться, уже не говоря о том, чтобы выйти из дома и добраться до моего друга.

Конечно, один щелчок моей новой, позаимствованной силы, и я могу дать Менчересу совершенно новую тему для размышлений. Я сцепилась взглядом с Мастером вампиров, видя по его чуть сощуренным глазам, что он знал, о чем я думаю. Скудное пространство между нами, казалось, превратилось в длинную, зловещую дорогу, пока мы смотрели друг на друга через всю комнату.

Клыки удлинились, скрываясь за моими губами и острыми концами касаясь языка. Один раз прокусить его, и я смогу своей кровью вызвать Остатки, сводя на нет все попытки Влада и Менчереса помешать мне добраться до Дэйва. Вопрос только в том, мог ли Менчерес окружить меня своей силой достаточно быстро, чтобы предотвратить это крошечное движение? И что еще более важно, хотела ли использовать Остатки в качестве оружия против друзей, даже если оно должно было помочь другому другу?

Через несколько секунд Менчерес чуть улыбнулся мне, наклоняя голову.

– Жизнь друга действительно слишком драгоценна, чтобы рисковать ею, когда это не последнее средство. Мы помешаем Дэйву сделать это, пока будем искать другие варианты.

Я не расслаблялась. Было ли это уловкой? Если я уберу клыки, окутает ли Менчерес меня своей силой, ухмыляясь тому, насколько я легковерна?

Влад определенно не думал, что это уловка. Он разочарованно прорычал:

– Кира сделала тебя таким мягким.

– Она открыла мне глаза, – холодно опроверг Менчерес. – И ты, друг мой, слишком много выступаешь. Прежде чем ты узнал о ее новой способности, ты мог похитить Кэт и убить ее на виду подходящих свидетелей среди вампиров и упырей. Тогда Аполлион не смог бы опровергнуть ее смерть. Кости убил бы тебя потом, да и я сам был бы разъярен на тебя, зато твои люди были бы защищены, и война остановлена. Так что, если бы ты действительно верил, что жизнь друга не достаточно драгоценна, чтобы ее защищать, ты не хмурился бы сейчас на меня.

Влад пробормотал что – то на языке, который я не узнала. Что бы это ни было, это не прозвучало как " Хорошо сыграно, сэр! ”, а яростный взгляд, который он бросил на Менчереса, предупредил, что Влад в любой момент может воспламениться.

– Ага – а–а, и кто здесь на самом – то деле мягонький? – поддразнила я его, чувствуя, как улетучивается часть страха. Это будет тяжело, верно, но мы найдем другой способ победить Аполлиона, Косу и всех других ненавистных подстрекателей войны. Разве Кости не говорил мне неоднократно, что всегда есть другой путь?

– На самом деле, Смерть, в данный момент мысль о твоей смерти меня ничуть не беспокоит, – выдавил Влад.

Я проигнорировала это. Влад мог сколько угодно пыхтеть и дуться, но он продолжал доказывать, что был зверским только тогда, когда того требовали обстоятельства. Несмотря на его пугающую репутацию, сильной стороной Влада была лояльность, а не злоба. Я повернулась к Фабиану, который молчал все эти несколько минут.

– Сначала мы найдем Дэйва. А затем, – я поглядела на Менчереса, – мы с тобой вернемся к нашим супругам, потому что, когда Коса со своей командой уберутся из Мемфиса, у нас не будет причин оставаться здесь.

Я надела оба ботинка и была занята, нашпиговывая их – и другие части своей одежды – оружием, когда знакомым путем завибрировал мой задний карман. Я вытащила сотовый и ответила " Да? ”, даже не потрудившись посмотреть, кто звонит.

– Кэт.

Он произнес лишь мое имя, но что – то в голосе Тейта заставило меня примерзнуть к месту как резко, будто Менчерес на полную катушку использовал на мне свою силу.

– Дон? – выдохнула я, а в груди все сжалось от боли. Этого не может быть. Я говорила с ним только пару дней назад! – отрицало мое сознание.

– Да, – кратко ответил Тейт, но его тон был таким же страдающим, какой чувствовала себя я. – Езжай в офис Службы Морской Безопасности в Мемфисе. Тебя ждет вертолет.

Мне пришлось дважды сглотнуть, прежде чем я смогла ответить ему:

– Уже еду.

Я негнущимися пальцами нажала «отбой» и подняла глаза, чтобы встретить мрачный сострадательный взгляд Менчереса. Он, очевидно, подслушал разговор.

– Езжай, – сказал он. – Мы с Владом остановим Дэйва и встретим тебя там.

Влад коротко кивнул. Я перестала рассовывать оружие и пошла наверх. На комоде лежало мое кольцо с красным бриллиантом. Оно было настолько заметным, что я не могла носить его во время охоты на упырей. Однако теперь я его надела, ощущая комфорт знакомого веса. Затем я схватила сумку – переноску для животных. Я знала, что не вернусь, а кроме обручального кольца и моего кота, все остальное было заменимо.

Глава 30

Ты доберешься вовремя, – повторяла я про себя весь тот путь, что проделала в автомобиле и по воздуху. Несмотря на то, что база была недалеко – фактически, всего лишь на противоположной стороне Теннеси– я словно закостенела от страха, что на самом деле могу прилететь слишком поздно. Вертолет приземлился немногим меньше двух часов после звонка Тейта. Если подумать, всего ничего, но мне казалось, что секунды безжалостно тянулись, игнорируя мою спешку.

На крыше меня ждал вампир, темные волосы которого разлетались в разные стороны от потоков воздуха, разгоняемых лезвиями ротора вертолета. Не Кости, хотя я звонила ему, и он был уже в пути. Это была моя мать. Она без слов взяла меня за руку и поспешила рядом со мной, когда я выпрыгнула из вертолета и зашагала в здание. Я подняла свои ментальные щиты настолько высоко, насколько смогла, потому что не думала, что выдержу, если случайно подслушаю чью – нибудь мысль, что Дона уже нет. Пока мы направлялись прямо к лифтам, я не смогла даже взглянуть на маму, уж не говоря о том, чтобы задать вопрос, который буквально прожигал дыру у меня в глотке. Я слишком боялась того, каким может оказаться ответ.

– Он еще жив, Кэтрин, – спокойно сказала она.

Я подавила рыдание облегчения, угрожавшее найти себе выход, и сумела кивнуть, в то время как слезы уже затуманили мой взор. Двери лифта открылись, и я вошла внутрь. Часть меня вспомнила, что в последний раз я была в лифте, когда упыри устроили мне засаду в Ритце.

– Это ухудшение рака, или произошло что – то другое?

Будет лучше, если «что – то другое», добавила я про себя. Я звонила Дону каждые несколько дней, чтобы проверить его, к тому же получала регулярные новости о его здоровье от Тейта. Никто даже не намекнул мне. Если Дону становилось хуже в течение прошедших нескольких недель и все лгали мне об этом, я перестану разговаривать с каждой последней долбанной персоной здесь, включая мою мать.

– Несколько часов назад у него был сердечный приступ.

Я закрыла глаза, поглощая волну боли, накатившую на меня. Сердечные приступы были довольно часто летальны сами по себе. Добавьте уже и без того пошатнувшееся здоровье Дона, и я знала, что это означало.

Холодные пальцы сжались вокруг моих.

– Он все еще держится, – сказала она. – Он знает, что ты приедешь.

– Он в сознании? – Я была удивлена, но как еще он мог знать, что я в пути?

Она уставилась в пол, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Был, когда я видела его в последний раз.

Даже среди страха, беспокойства и горя, я уловила в ее голосе нотку, которую хорошо знала. Она защищалась. Двери лифта открылись на втором подуровне, где находился медицинский центр, но я не сдвинулась с места.

– Что ты не договариваешь мне, мам?

Она отпустила мою руку и указала на сумку – переноску для домашних животных.

– Не стерильно, чтобы животное находилось в одной комнате с Доном. Вся эта шерсть. Я могу взять твоего кота в твой старый кабинет, пока ты –

– Что ты мне не договариваешь? – повторила я, останавливая двери лифта, когда они начали закрываться.

– Кроуфилд.

Мы обе подняли головы, но пристальный, цвета индиго взгляд Тейта был направлен только на мою мать.

– Убирайся с этого этажа, Кроуфилд. Я же сказал тебе не приближаться к Дону ближе чем на сто ярдов. Кэт. – Голос Тейта смягчился. – Идем со мной.

– Только когда кто – нибудь расскажет мне, что происходит. И как все мы знаем, я спешу, – прорычала я. Моей матери запретили находиться в пределах ста ярдов от Дона? Что, черт возьми, произошло?

– Она намеренно нарушила медицинское распоряжение Дона, – сказал Тейт, и его взгляд вспыхнул изумрудами.

– И он был бы мертв сейчас, если бы я этого не сделала! – Моя мать прекратила впиваться взглядом в Тейта, чтобы кинуть на меня умоляющий взгляд. – Это единственная причина, по которой я дала ему кровь –

– Что ты не имела никакого права делать. Ты знала, что у него был НР, – рявкнул Тейт.

Новые слезы заполнили мои глаза, когда я по фрагментам их спора соединила в единое целое то, что произошло.

– Дон подписал «Не Реанимировать»[11] в своем медицинском распоряжении, но ты дала ему своей крови, чтобы вернуть, когда у него случился сердечный приступ? – прохрипела я, смотря на свою мать сквозь розовую пелену.

Она опустила взгляд.

– Я знала, что ты захочешь увидеть его в последний раз.

Я опустила сумку – переноску, крепко сжала ее в объятии, слыша ее удивленное " уф – ф”. Тейт высвободил вздох, полный раздражения.

– Ты можешь обнимать ее сколько угодно, но она временно отстранена, так что вон с этого этажа, Кроуфилд, а то я выброшу тебя отсюда.

Я позволила ей развернуться к Тейту.

– Ты не можешь перестать быть кретоном, даже при таких обстоятельствах? Что с тобой не так, Тейт! – громко сказала я. Медицинский персонал на секунду замер, чтобы взглянуть в нашу сторону, а затем быстро вернулся к своим делам.

– Я возьму твоего кота в офис, как уже сказала, – пробормотала мама, отступая в лифт и нажимая ближайшую кнопку.

Тейт взял меня за руку и повел вниз по холлу. И только потому, что я не знала, в сознании ли Дон и может ли он нас сейчас услышать, я не послала его в полет по полированному стерильному полу.

– Не важно, каковы обстоятельства. Она проигнорировала приказ, – заявил Тейт, сохраняя голос тихим. – Если она хочет быть в команде, ей нужно научиться подчиняться приказам, даже если она с ними не согласна.

– Некоторые вещи важнее приказов, – прошипела я в ответ, останавливаясь прежде, чем мы успели подойти слишком близко к комнате дяди. – Дон для тебя может быть никем, кроме босса, но для меня он значит немного больше. По крайней мере, моя мать признала это, даже если ты отказываешься!

– Не смей, – выдохнул Тейт, подходя ближе, пока мы не оказались нос к носу. – Не смей стоять тут и притворяться, что ты – единственная, кто теряет члена семьи. Я рос, переходя от одной приемной семьи к другой, пока мне не стукнуло восемнадцать и я не присоединился к армии. Потратил следующие пять лет, пытаясь забыть все, что произошло до вербовки. Затем, когда мне было двадцать три года, Дон взял меня под свое крыло. Первый гребанный человек, которому было до меня дело, который узнал, когда мой день рождения, и послал открытку. Помню, что по праздникам я всегда был бы один, если бы он не заходил, притворяясь, что хочет поговорить о работе. Все это было еще до того, как ты его встретила. – Голос Тейта охрип от эмоций. – Я убил бы и умер бы ради этого человека, ты никогда об этом не думала?

– Тогда почему ты позволяешь ему умереть? – потребовала я, и на последнем слове мой голос сломался от вскипающего во мне горя.

– Ох, Кэт, – вздохнул Тейт, и все его тело ссутулилось, будто из него магическим образом что – то выкачали. – Потому что это не мой выбор. Это выбор Дона, и он его сделал. Мне это не нравится, и я не согласен с ним, но я безусловно должен уважать его.

«И ты тоже» тяжело повисло в воздухе, хоть он и не произнес этого вслух. Я посмотрела на коридор, ведущий к комнате моего дяди, и услышала писк электрокардиографа, ритм которого был не таким устойчивым, каким должен был.

– Я намерен придираться к твоей матери, пока она не выучит, что не может игнорировать приказы, но, Кэт… – Тейт поднял руку, будто собираясь прикоснуться ко мне, но затем опустил ее. – Несмотря на то, что она не должна была делать этого, я рад, что ты добралась сюда вовремя, – закончил он, отводя начавший поблескивать взгляд.

Мой гнев улетучился с той же внезапностью, с которой исчезло это его «вставание в позу». Было легче держаться за это, я знала. Легко было разжечь в себе ярость из – за происходящего и всего того, что сделал Тейт, дабы вывести меня из себя, но это станет лишь попыткой закамуфлировать горе от потери того, кого я любила. Тейт тоже любил Дона, я знала это. Знала это и тогда, когда бросала ему этот комментарий про " босса". Кроме меня, Тейт, вероятно, страдал сейчас сильнее всех, но он управлялся со своей болью путем, которым привык – был хорошим солдатом.

Я же справлялась со своей болью так, как привыкла сама – убегала от нее с отрицанием и гневом. Из нас двоих у меня было наименьшее количество уголков памяти, куда можно было побросать камни, используя механизм психологической адаптации.

Медленно я протянулась и провела рукой по щеке Тейта, чувствуя легкую щетину, ясно сказавшую мне, что сегодня он не брился. Это совсем не соответствовало его военной дисциплине, безупречным привычкам.

– Дон тоже тебя любит, – прошептала я.

Затем я оставила Тейта, направившись в комнату дяди.

Глава 31

Я знала, насколько критичным было состояние Дона. Понимала, что, если бы не вмешательство моей матери, он был бы уже мертв. Но каким – то образом я не осознавала, что он умирает, до тех пор, пока не вошла в его комнату. Тогда оставшиеся клочки моего отрицания разорвало в клочья.

И это было не из – за синеватой бледности черт Дона, лежавшего на кровати с закрытыми глазами. Не из – за больничной сорочки, которую он раньше отказывался носить, не из – за электрокардиографа, показывающего, насколько шокирующе низким было его давление, и не из – за тяжелого аромата, который, как я теперь знала, означал рак. Это было даже не из – за его неустойчивого сердцебиения, возвращавшего в ужасную реальность того, что это будет последний раз, когда я вижу своего дядю. Нет, это вид столика на колесиках, задвинутого в угол комнаты и совершенно голого без телефона, ноутбука и разных файлов прорвался через мое сердце болью тысячи серебряных лезвий.

Ты говорила с ним всего несколько дней назад! кричал голос внутри меня. Как это могло произойти так быстро?

Я затолкала назад рыдание, грозившее вырваться на свободу, и подошла к кровати, очень мягко проводя ладонью по руке дяди. Я боялась потревожить его, сказав, что я здесь, и одновременно боялась не сделать этого. Он был присоединен к электрокардиографу, но за исключением трубок в носу, он дышал самостоятельно маленькими поверхностными вдохами, которые, судя от его бледности, не давали ему достаточного количества кислорода.

Я полчаса просидела в тишине, наблюдая за ним, вспоминая все, начиная с первого раза, когда я встретила Дона, и кончая нашей последней встречей и настоящим моментом. Между нами происходили и хорошие, и плохие истории, но ошибки прошлого исчезали под силой веры, что Дон всегда пытался сделать то, что по его мнению было правильным. Это не всегда делало из него хорошего дядю, но это делало его таким, какими были все мы – человеком со своими недостатками, старающимся изо всех сил при самых тяжелых обстоятельствах. Я не испытывала никакого недовольства по отношению к нашему прошлому. Только благодарность, что он был в моей жизни, и желание, чтобы ему не нужно было оставлять меня теперь.

– Кэт. – Слабая улыбка мелькнула на губах Дона, когда он проснулся и увидел меня рядом со своей кроватью. – Не думал, что продержусь и увижу тебя снова.

Я сделала глубокий вздох. Либо так, либо я потеряю хрупкий контроль над своими эмоциями, не дающий мне сорваться в слезы.

– Да, ну, в общем, ты не продержался бы, если бы у вашего новичка не было проблем с выполнением приказов, как я слышала, – сказала я, выдавливая улыбку, несмотря на чувство, что лицо вот – вот расколется.

Дон издал тихий болезненный смешок.

– Оказывается, твоя мать не подчиняется приказам точно так же, как это делала ты.

От его насмешливого комментария, призванного подчеркнуть наше прошлое, мое горе от мысли о его потере лишь усилилось. Единственной эмоцией, которую разделили мы с отцом, была взаимная ненависть, но Дон нашел путь к моему сердцу еще до того, как я узнала, что мы связаны родственными узами.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒