Елена Вячеславовна Черникова 4 страница

- Ли, - улыбнулся ночной попутчик, - вы мужественная женщина. Вы нашли в себе силы выломиться из трафарета и пойти своим шагом.

- Смейтесь-смейтесь. - Ли выбралась из шубы, открыла сумку и вытащила сигарету. - Извините,

я очень люблю курить.

- Пожалуйста-пожалуйста, - сказал попутчик и протянул ей пепельницу, включил зажигалку.

- Сейчас ваша очередь, - напомнила Ли. - Вся внимание. Где книжулька?

- Наступил ответственный момент. Следующий раздел - на любителя.

- Ничего-ничего. Мое тщеславие часто выручало меня. Вперед.

Ночной попутчик перевернул страницу, положил ногу на ногу, кашлянул и задумался...

Пятый рассказ ночного попутчика

Дело было в роддоме. Она рожает. Он мечется по квартире, не зная - куда запропастилась жена. Утром они купили мебель, потом разъехались по своим делам. Где она сейчас?

Она днем гуляла по городу. Повстречалась с одним из своих бывших. Тот осмотрел ее фигуру и подарил камушек-талисман " куриный бог". Она взяла подарок, чмокнула друга в щеку и попросила поймать такси. Решила ехать в роддом. И уехала. У нее привычка - все сама.

Рожает, а сама посматривает по сторонам. Бабы орут и корчатся. Она слушает их вопли и не понимает. Какой-то обман. Это не так уж трудно - зачем они кричат? Кто их подучил?

Врачи тоже не понимают, зачем орут бабы. Врачей как профессионалов это раздражает. Поэтому они с удовольствием крутятся вокруг нее, которая либо молчит, либо посматривает по сторонам.

К ней подходит высокая властная красивая брюнетка и весело спрашивает, как дела. Оказывается - главврач. Дела вполне хороши.

Да, говорит красивая брюнетка, заглянув внутрь. Поехали в родовой зал.

В зале - конвейер. На дворе демографический взрыв, все рожают и рожают. По случаю взрыва акушерки не занимаются обычными глупостями вроде " снимите все украшения и очки", а просто работают и работают не покладая рук.

К новоприбывшей подходят сразу три труженицы родового фронта. Первая снимает с нее очки, протирает и надевает обратно. Чтоб лучше видела. Вторая произносит призывную речь с указаниями, что надо делать в последний момент. А третья, собственно приемщица, готовится к приему головы младенца. И вдруг истошно кричит на весь зал: " Батюшки, да тут еще и девственность!!! Ножницы!!! " В один миг - щелк! - решает одну из основных проблем человечества и с чувством выполненного долга принимает младенца целиком.

Вторая подхватывает ребенка и на секунду подносит к очкам матери, раздвинув крошечные ножки - чтоб мать сама взглянула на крошечную письку и убедилась в рождении не кого-нибудь, а именно девочки. " Надо же, - говорит мамаша, - дочь"

Высокая красавица-главврач поправляет ее: " Это пока лишь девочка. Дочь еще надо воспитать".

Пока акушерки колдуют с пуповиной, мытьем и взвешиванием, женщина размышляет над словами доктора. Надо воспитать? Наверное надо, что ж поделаешь. Только не так, как воспитывали меня.

Она пытается приподнять голову и взглянуть на те самые исторические ножницы, которыми акушерка десять минут назад лишила ее девственности. Но исторические ножницы уже унесли. Навсегда. И на них нет никаких мемориальных надписей.

Ей двадцать семь лет. Она полна надежд.

-... Да-да, - кивает Ли, - это на любителя. Женщинам такое не интересно, они любят другую версию: как трудно и больно рожать, а мужчины этого, дескать, знать не желают, поэтому материнство - свято. Они оговаривают себе эту святость априори. Мужчины пытаются противопоставить этому трудности мужского бытия, но им это, как правило, слабо удается. Потому как женщины в данной святости более солидарны, чем мужчины в мужских трудностях.

- Что ж - не свято материнство? - грозно

вопросил попутчик.

- Нет. Святы - святые. А это просто работа.

- Вас разорвали бы на части, услышь святые мамаши эти слова, - уверенно сказал попутчик.

- Сколько угодно. Я знаю что говорю. У меня, кстати, дочь. Вполне нормальный человек.

- А откуда вы ее взяли - помните?

- Не я ее, а она меня взяла. Все дети выбирают

себе родителей сами. Слушайте.

Как померла первая любовь.

Ретро.

Свет очей моих. Подруга, подруга. Надежная, умная. Своя. Родная. Родней сестры, если б у меня была сестра. Сколько ночей проговорили, сколько иллюзий, сколько у нас ясного света впереди, какое чудо, моя подруга, подруга. Все общее, ничего не жаль. С тобой не страшно. Какая ты хорошая.

Июнь. Мы закончили школу. На выпускной бал мне построили алое платье, шитое искристым жемчугом. От мельчайшей бисеринки вверху он спускается к подолу, с каждым шагом укрупняются его капли. Прическа - волосы наверх и оплетены жемчужной нитью. Я просто прекрасна. Я даже пробую пудру. И чуть-чуть помады. И совсем слегка - тушь на ресницы. Я никогда не была так красива.

Мой отец сегодня второй раз в моей жизни пришел в мою школу. Первый раз это было первого сентября в первом классе. Начало и конец: этимологически в русском языке это однокоренные слова. Он такой, мой отец, однокоренной, мой любимый отец. Он хороший.

Мы с ним идем на выпускной вечер. Я горжусь им. Он довольно поглядывает на меня. Все прекрасно. Он не знает, что впереди у меня испытание на последнюю прочность: сегодня заканчивается моя возможность видеть Н ежедневно. Я не смогла увлечь любимого своей любовью. У нас больше не будет времени проверить мои умения. Боже, какой поцелуй не состоялся! - сокрушаюсь и сокрушаюсь я.

Сейчас нам раздадут документы, Н получит золотую медаль, поскольку дюже умный, выносливый и терпеливый. И не умеет проигрывать.

Напоследок я люблю его с ураганной, можно сказать, силой. Выглядит это примерно так: мы сидим за праздничным столом, установленным в спортивном зале школы. Н - рядом со мной, по левую руку. Это судьба так шутит. Он вежливо угощает меня черешней из алюминиевой миски. Подливает шампанского. Мое левое плечо немеет от желания прильнуть к его правому. Получаются странные поминки: покойник сначала присутствует на своих поминках вживе, пьет за упокой своей души, честно умирает, его хоронят и продолжают поминки. Какой садист посадил нас за стол рядом?

А потом бал. Что вы думаете - он еще и танцевать со мной пошел! Кинул косточку. Этот тур навек запечатлен в анналах. Его руки лежат на моих плечах; мои руки осязают шерстяные рубчики его пиджака и готовы приклеиться к рубчикам навсегда. Я умираю от любви. Уже никаких других желаний - только бессмертная любовь. Сердце в груди бьется. Как птица. Увеличивается и заполняет весь объем. Я - сплошное сердце. Я прикасаюсь к моему ненаглядному пиджаку непосредственно сердцем, а не пальцами.

Окружающий бальный народ с любопытством смотрит на нас, все всё знают. Моя любимая подруга по окончании тура говорит, что у меня было абсолютно белое лицо и она даже готовилась подхватить меня, если я упаду в обморок. Но я не упала, очень хорошо, нельзя же так, дорогая моя.

После бала - спуск на воду. Это означает, что на набережной нас ждут фейерверк, рассвет и катание по водохранилищу на пароходах. Шествие от школы, всем миром. У меня побаливают в кровь растертые новыми туфлями ноги. Я не в силах обратить на это внимание, поскольку у меня как бы нет уже ни ног, ни рук, одно сплошное сердце и, может быть, еще немного - губы.

Идем к воде по ночному городу, быстро превращающемуся в утренний. Я плыву в окружении своих друзей, он, Н, топает сам по себе. Иногда его задевают попутными разговорами мимо проходящие группки и компашки. Между нами метров пять. Он впереди, мы позади. Вот-вот за поворотом блеснет утренняя вода. Пришли на набережную. Загрохотали салюты. Впереди - трап на белый пароходик. Я держусь за подругу, свет очей моих. За родную и любимую, которая в момент приближения к трапу забирает у меня свою надежную и верную руку, ускоряет свои шаги и у самого начала трапа, под россыпью феерических огней действительно шикарного салюта, догоняет Н. Они вместе восходят по трапу. Она держит его под руку и напевает брачный марш господина Мендельсона. Феерические звездочки все до единой посыпались прямо в мои глаза...

Описать мои ощущения или не надо?

Через пять лет они действительно поженились. А меня пригласили свидетелем на свадьбу. И я там была. Правда, о ту пору мне было не до них. Я твердой рукой подписалась под их союзом, бестрепетно сплясала и весело напилась. Впереди была еще целая жизнь.

-... Н-да, голубушка. Подозреваю, что просто так это не кончилось, - сказал попутчик.

- Как раз это - просто так и кончилось. Потом было уже совсем другое. Но, конечно, трапом по голове потом получили все участники похода. Не все - от меня, но получили все. Вот такие пироги. После этого надо было жить. Причем жить как можно лучше. Любить, в конце концов.

- Удалось любить? - спросил попутчик.

- Ого-го как удалось. До смерти.

- Отдохните. Я тут кое-что вспомнил, - он быстро полистал свою темно-бордовую книжку. - Вот, нашел...

Шестой рассказ ночного попутчика

Дело было во сне, который однажды ей приснился.

Сумрак большущего зрительного зала. На сцене под софитами - оратор. Под оратором - трибуна. На трибуне - книжища. Из любого кресла в зале видно, какая она большая и серьезная.

Оратор читает лекцию: " Как достичь оргазма в домашних условиях". В зале есть пары, есть одинокие граждане и гражданки. Аншлаг. Все хотят оргазма.

После преамбулы зрители уясняют, что сегодня речь пойдет о неуловимом мстителе - женском оргазме и что в зале должны остаться только те, кого это касается напрямую.

... Интересный сон.

Краски яркие, как в кино на хорошей пленке, но почему-то персонажи неправильно покрашены: у оратора - ярко-зеленое лицо и ярко-малиновые руки. У зрителей лица вовсе разноцветные: белые, салатовые, лиловые, розовые, синие, бежевые, сиреневые, изумрудные, - у каждого свое.

После уточнения темы из зала никто не ушел. Сидят слушают.

Оратор: " Мы здесь сегодня собрались, точнее, вы собрались, чтобы получить возможность решительно и навсегда покончить с этим позорищем нашего времени, этим пятном на теле человечества, этой язвой на поверхности и даже внутри нашего общества, этим стыдом, этой подлостью, низостью, гнусностью, нечистоплотностью, форменным безобразием, - короче говоря, вы меня понимаете, что я говорю об отсутствии женского оргазма в широких массах народонаселения.

Чем наш человек хуже ихнего? Почему у них женский оргазм, можно сказать, встречается на каждом шагу - в метро, например, хотя они называют его " подземка", в магазинах - в " шопах" по-ихнему, на кухне, в бане, в больнице, даже в родильных домах и на строительстве жилых и нежилых объектов?!!!

Короче говоря, и нам пора кончать, дорогие женщины.

Дорогие мужчины. Сегодня у нас лекция научно-практическая. Приготовьте ваших дам".

В зале шорох, шепоток, в глазах недопонимание - как приготовить?

- Вопрос можно? - кричит один, с малахитовым лицом.

- Конечно, конечно, - мирно говорит оратор.

- Я вот один пришел, без половины. Что мне делать?

- Либо закройте глаза и представляйте, пока я буду диктовать, либо наблюдайте за женскими промежностями на соседних креслах. Я буду диктовать медленно, вы успеете посмотреть и налево, и направо, и сравнить. Садитесь.

- Еще вопрос можно? - руку тянет дама зрелых лет с лицом цвета яичного желтка всмятку. - Я вообще живу одна. Как быть?

- О, вам проще всех. Ваша проблема - целиком в ваших руках. По большому счету, у вас и проблемы-то нет. Она у тех, кто живут или собираются жить парами. Слушайте и запоминайте. Смотрите по сторонам. Да, и обязательно действуйте сами, когда я начну диктовать. Так вы быстрее усвоите материал. Еще вопросы? Да. Вы, пожалуйста.

Встает юноша бледный.

- Я пришел с невестой, - и кладет руку на плечо сидящей рядом белолицей девице, которая от его касания тоже начинает привставать. - Мы собираемся пожениться очень скоро, но еще не начали вести половую жизнь совместно, - юноша все бледнеет.

- Простите, не понял: вы девственники или живете половой жизнью раздельно? - спросил юношу лектор.

Юноша робко косится на девицу, она комкает кружевной платочек. Стоит и смотрит в пол.

- Н-не знаю, - вдруг отвечает юноша.

- Ну и ничего страшного, - успокаивает его лектор. - И ни к чему нашим людям все эти предрассудки. Главное - цемент семьи - женский оргазм. И если ваши помыслы чисты, а намерение жить вдвоем серьезно, то тренироваться можно начать прямо сейчас. Это не вредно.

- Но как же я буду готовить ее, если мы никогда раньше... - юноша готов был заплакать.

- Ничего страшного. Ваша невеста давно готова, я отсюда вижу. Она будет, я чувствую, хорошей женой. Девушка, поднимите, пожалуйста, юбку сами. Спасибо. Очень хорошо. Все остальные дамы в зале - сделайте то же самое.

Бледный юноша плюхнулся в кресло. На уровне его глаз вверх проплыла юбочка невесты. Юноша оглянулся: в зале все шевелилось и готовилось. Дамы, явившиеся в юбках, быстро задрали их - и стоят, ожидая указаний. Дамы, явившиеся в брюках, спешно стягивают их и остаются кто в гольфиках, кто в рваных колготках. Одна в нерваных.

- Отлично. А теперь снимите все остальное, что закрывает проход к вашим промежностям. Превосходно. Теперь садитесь на свои места своими задними местами, а свои передние места чуть приподнимите. Ноги, я полагаю, можно положить и на свои подлокотники, и на спинку ближайшего кресла, и просто раздвинуть. Это уж как удобнее. Главное - вашим партнерам должна быть видна вся ваша местность, подход к ней должен быть максимально открыт и удобен.

Когда в зале не остается ни одной неподготовленной дамы, лектор надевает очки для чтения и раскрывает книгу. Просматривает начало, лихорадочно листает первую главу, вторую, третью... Книга чиста. Текст исчез. Зрители ждут указаний, зрительницы - неведомых оргазмов.

" Буду шпарить по памяти", - думает лектор.

- Женский оргазм применялся еще рабовладельцами Древнего Рима, - уверенно начинает он. - И даже при строительстве Братской ГЭС...

" Господи, что со мной... " - холодеет оратор. Народ тихо ждет. Оратор лихорадочно листает книгу дальше и вдруг - о чудо! - буковки начинают проступать на отдаленных страницах фолианта. И уже можно что-то разобрать. Он вглядывается, облегченно вздыхает, вытирает взмокший лоб и торжественно произносит:

- Сегодня мы пройдем вступительную часть и подготовительную. Дорогие мужчины, обратите внимание на последовательность ваших первых действий. Вглядитесь в пейзаж, раскинувшийся перед вашим взором. Если перед вашим взором ничего не раскинуто, посмотрите на соседнее кресло.

Мужчины в зале разом повернулись кто направо, кто налево и заглянули в пейзажи.

- Современная техника, - продолжает лектор, - позволяет творить настоящие чудеса. - После этих слов нажимает кнопку на трибуне, поверхность пола в зале резко расширяется, и мужчины получают возможность маневра вместе со своими креслами. Кто-то оказывается визави с пейзажем, кто-то обнаруживает, что его кресло вытянулось и превратилось в уютный топчанчик.

- Что вы видите своими глазами? Женский половой орган, в который вы редко вглядываетесь. Вы, конечно, знаете, что посередине находится отверстие, куда вы более или менее регулярно помещаете свой половой орган, когда ощущаете прилив крови и определенную тяжесть. Что это вам дает? Более или менее - у кого как - быстрое избавление от названной тяжести после исторжения из вашего нутра более или менее - у кого как - порции жидкости, называемой " сперма". Что вы обычно делаете после этого? Кто-то сразу засыпает. Кто-то - этих меньшинство - бежит обмыть. Кто обмывает свой орган водой с мылом, кто водой без мыла, кто водочкой с друзьями.

Некоторые - а этих вообще единицы - сначала задают даме риторический вопрос - понравилось ли ей, - а потом уже засыпают или обмывают. Как вы все прекрасно помните, дамы обычно отвечают, что очень понравилось. Что они еще могут вам сказать? Да и в самом деле: жертв и разрушений нет, дети в целом здоровы, ужин приготовить успела, стирка там, уборка - все происходит. Это у супругов.

У несупругов - дама спешит домой. Или ощущает прилив любви. Словом, ей тоже сказать вам нечего.

А на самом деле она должна испытывать блаженство, раз в десять по силе превосходящее ваши приятные ощущения...

Зал загудел недовольными мужскими голосами. Ропот нарастает.

Мужчины потрясены словами " в десять раз". Откуда?

В женской среде поначалу грозно молчат, потом начинают посматривать на фигуры в сером, появляющиеся во всех дверях зала и на подоконниках. Фигуры одеты в серые брюки, серые пиджаки, серые рубашки и серые галстуки. Лица тоже серые. Заложив руки за спины, они крепко стоят, ноги на ширине плеч.

Оратор, обнаружив замешательство в зале, поясняет:

- Не волнуйтесь. Для поддержки нашего начинания к нам прибыла миссия международной сексологической комиссии. Сексология - это... Ну ладно. Сначала секс. Кто из вас знает, что это такое? Кто? Поднимите руки. Кто?

Подумав, руку вытягивает белолицая невеста бледного юноши:

- Я учусь в университете на романо-германском отделении. Я вспомнила: секс - это пол. Правильнее - сексус.

- А, понятно, - встревает желтколицая одинокая. - К нам прибыли из строительной организации. Но зачем?

- Я же сказал, - нервничает лектор, - для поддержки. Но организацию ихнюю можно назвать строительной только в очень узком смысле. Полное ихнее название такое, - он вынул из внутреннего кармана бумажку. - Всемирная наблюдательная сексологическая полиция.

- А почему полиция? - заерзали в зале.

- Они присланы наблюдать над процессом повсеместного, всепланетного внедрения женского оргазма, особенно в домашних условиях. Я состою в этой организации ассоциированным членом и внештатным корреспондентом. Вышел указ: всем женщинам предписывается в кратчайшие сроки научиться испытывать оргазм. Любой ценой. А мы за ценой не постоим.

- Да что это такое, - разволновались все, - говорите яснее.

- Оргазм - это высшая степень сладострастного ощущения, возникающая в момент завершения полового акта, - чеканя ритм, прочитал лектор по своей огромной книге.

- В момент заверше-е-е-ния? - разочарованно протянул юноша-жених. - А раньше нельзя?

- Ха-ха, в том-то и дело, что нельзя. Мужчинам нельзя. То есть да, некоторая сладость в процессе может возникнуть, но высшая - только по завершении, причем высота этой высшей степени тоже может оказаться относительной. А вот женщины очень ловко устроились. Они могут испытывать оргазм, а могут не испытывать - и все по личному усмотрению. Но удовольствие могут испытывать сколько угодно и в момент завершения, и в начале, и в середине, и когда угодно, или просто делать вид, что испытывают. Для женщин удовольствие, видите ли, не обязательно связано с оргазмом. Они слишком свободны в выборе своих средств удовольствия. Мужчины несколько столетий подряд терпели свою зависимость от собственного почти непреодолимого семяизвержения и от капризов женщины. Но всякому терпению приходит однажды конец. У нас на планете всё растут и размножаются очаги демократии, - должно воцариться и равенство полов. Особенно в достижении оргазмов. Пусть теперь и женщины узнают - почем фунт оргазменного лиха. Вопросы еще есть?

Наступила вязкая настороженная тишина. Подготовленные было дамы, внезапно осведомленные о неких неслыханных своих привилегиях вкупе с неизбежной теперь их утратой, начали потихоньку сдвигать колени, убирать пятки с подлокотников, нервно озираясь на двери. Серые фигуры на подоконниках и в дверях сделали шаг вперед и зловеще опустили руки по швам: стали заметны серые продолговатые предметы, сжимаемые твердыми правыми руками серых фигур. " Вы что?.. Вы зачем?.. " - раздались со всех сторон недоуменные вскрики. Женщины продолжали сдвигать бедра.

- Отставить! - рявкнуло металлическое начальственное горло из невидимых репродукторов.

Мужчины в зале вздрогнули от неожиданного появления еще одного персонажа, причем незримого, а женщины, завизжав и заохав, принялись натягивать трусы и юбки...

- Отставить. Это приказ. - Железный голос командовал резко и уверенно, зная, что сопротивление бесполезно. - Внимание! Надевая белье и верхнее платье, женщины в данный момент нарушают распоряжение Международного Демократического Сексологического Конгресса. Я - Председатель Конгресса. Своей беспочвенной паникой вы мешаете нашему представителю - он на трибуне - осуществлять волю Конгресса. Нам приданы дополнительные силы и от сексологической полиции. В руках у них - обратите взгляды на их правые руки - новейшие приборы, разработанные нашими учеными и одобренные Конгрессом...

Публика в зале поняла, что просто так уже никто не вывернется. Железный голос шел отовсюду.

-... Да, вы правильно поняли. Отовсюду, - подтвердил железный телепат. - Внутри каждого посадочного места в этом зале находится микрофон, видеокамера, динамик и иная микротехника, позволяющая вам слышать меня столь звучно, а мне - видеть каждое ваше движение и слышать не то что каждое слово или вздох, но и каждую мысль. Раздеться всем!!! - рявкнул Председатель, а серые фигуры подняли продолговатые предметы.

Лектор на трибуне, несказанно обрадовавшийся международной поддержке, снял очки и начал сосредоточенно протирать стекла фланелевой тряпочкой. В зале творилось нечто запредельное: те дамы, что по жизни привыкли подчиняться твердой мужской воле, что бы эта воля ни транслировала, обреченно и без особого удивления сняли все, что успели надеть, легли в свои кресла, приподняли ноги и как могли широко раздвинули бедра. От греха подальше.

Неопытный девичий молодняк забузил: а где тут выход? Шутка-де затянулась, и вообще - пойдем, милый, мне и так хорошо. Их кавалеры, однако, не проявили массовой солидарности: кто кинулся раздевать свою девицу сам, кто принялся увещевать - надо, дорогая, чую, что надо! - а кто спешно стягивать с себя брюки...

Одинокие дамы и одинокие мужчины растерянно взирали то на трибуну, то на серые предметы в серых руках полисменов, судорожно поднимая и опуская юбки и брюки.

- Я же сказал, - тоном последнего предупреждения зазвучал железный голос, - раздеться всем без исключения. Господин лектор, вам придется показать пример.

Лектор уронил очки на трибуну.

- Да. И вы тоже, - подтвердил голос, - поскольку вы потратили очень много драгоценного времени на вступительную речь, поскольку нам пришлось выйти из-за кулис и взять инициативу в свои руки, постольку вы должны показать все сами - как недовыполнивший решение Конгресса.

- Но я... н-не могу с-сам, п-прилюдно... - Ужас лектора слегка подбодрил полуобнажившуюся публику. Зал теперь во все глаза смотрел на сцену.

- Вам помогут, - усмехнулся железный голос. - Сержант двенадцать-двадцать, покажите собравшимся прибор в действии.

Одна из серых фигур промаршировала к трибуне. Зал завороженно замер в ожидании. Сержант поднял руку и направил прибор на лектора.

-... Дайте, пожалуйста, зажигалку, - Ли смахнула с ресниц последнюю слезу и вытащила сигарету.

- Вы смеетесь. А между тем проблема женского оргазма... - торжественно продолжал ночной попутчик.

- Браво-браво. Я с ней сталкивалась. Поверьте на слово.

- Вы будете слушать продолжение или нет? - серьезно спросил он.

- Конечно. Чуть позже. Выйдите пока что из роли. Я кое-что попутно вспомнила, боюсь забыть. Не обижайтесь, я тоже постараюсь повеселить вас. - Ли подымила-подымила и сказала...

Начало и конец -

однокоренные слова

Когда добрый человек с улицы подарил мне свободу, я села в поезд и навсегда уехала из родного города. Я выбрала другой любимый город, другие дороги, другие отношения.

Теперь я знала, что смогу жить так, как хотела жить всегда. Теперь я свободна. Принц разбудил спящую красавицу и подарил ей свою силу. Спящая красавица была девушка современная, поэтому принц легко был отпущен неокольцованным. Кончилась придурь девственного детства.

И началось. Я читала книги и мужчин. Вам будет скучно, если я расскажу, как один подошел, как другой вздохнул, как третий предложил, как четвертый взял, как пятый сразу засыпает, как шестой мучается бессонницей, как седьмой пахнет, как восьмой зевает и так далее. Давайте сделаем по-другому. Книги часто совпадали с мужчинами. Иногда диссонировали, иногда консонировали. Поговорим о литературе. Итак.

Алфавит: А

Назовем его А. Тогда я, помнится, читала Бунина. Восемнадцатилетние женщины вообще впечатлительный народ, а уж с таким прошлым!..

" В сырых лунных полях тускло белела полынь на межах... " Этого не может быть! - замирала от чувства, похожего на восторг, душа, и мысли легкокрыло уносились прямо туда, на родину автора этих " сырых лунных полей", на мою родину. Там грустно плыли не замеченные прежде мною грустные облака, под которыми ходили лоснящиеся шоколадными боками жеребцы, там похрустывал вечерними ледяными лужицами таинственный усадебный сумрак, предрасполагающий к тайнам, к любви, к смерти. Поскольку любовь у Бунина - смертельный, как правило, выверт судьбы и поскольку мы с Буниным родились на соседних улицах с разницей всего в девяносто лет, мне он с юности казался родственником. Все, что написано им о любви, было словно записано в моем генном коде, а на форму, на словесный уровень проступало с каждой вновь прочитанной его строкой.

Юная женщина, взахлеб читающая Бунина в конце двадцатого века, - либо сентиментальная мечтательница, напрочь оторванная от своего поколения, либо мужчина. Я не оговорилась.

Когда пошел мой алфавит - одного условно звали А, другого условно звали Б и так далее, - я обнаружила, что отношусь к мужчине, как в традиции мужчина относится к женщине. Причем мужчина-дон-жуан. То есть я выбираю и беру всё новые объекты для восторгов и обучения их настоящей любви, для приобщения к высшим секретам мастерства и к тайным законам страсти и красоты. Вот такая умная.

Ненасытная жажда, терзавшая меня с детства, обрела стереотип утоления: я вижу приближающийся объект, улавливаю его заинтересованность мною и если она по градусу откровенности соответствует моим представлениям о хорошем тоне, реагирую ответными волнами. Объект перемещается и перемещается, но он же хорошо воспитан, он же не говорит " Мадам, лягемте у койку", он говорит что-то благовоспитанное, блистая очами. Мы говорим, а поговорить в традициях классического флирта я, как быстро выяснилось после освобождения из рабства, большой мастер.

Каждый раз я с ужасом вспоминаю немоту своего недавнего девичества и каждый раз поражаюсь: непостижимо! Одна простейшая акция развязала все узлы!

О ту пору я очень много разговариваю с мужчинами. Они кипятятся вокруг, а я все разговариваю и разговариваю.

В институтской аудитории однажды я вижу прекрасные огромные голубые глаза, прямо направленные в мои глаза. Звонок на перерыв. Он пересаживается за мою парту и говорит:

- Добрый день, меня зовут А.

- Добрый день, - вежливо говорю я, - а меня Ли. Скажите, А, у вас чьи глаза?

- Мамины, - отвечает А.

- А у меня папины, - сообщаю я.

Он вглядывается в мои еще внимательнее и говорит:

- Ничего. Тоже очень хорошо получилось.

Вот так, просто и доброжелательно, начинается роман века. Я попутно читаю Бунина. И мой возлюбленный, о котором мне и сейчас трудно рассказывать, навек становится весенним железным душераздирающим ветром; отскакивающим от блестящей черной скалы морем; небом с алмазным покрытием; черной густой землею; бархатным ложем; литургическими устами, целующими прямо в сердце. Мы почти молимся друг другу, мы срослись, через нас ввысь уходит бесконечная парабола таинственной связи и всех времен, и всех людей, и всех планет, и когда я трогаю и целую его соски, несравненно более чуткие, чем мои, мы пролетаем сквозь мириаду галактик - и нам не надо возвращаться. Потому что мы первые и единственные. Это понятно, я думаю.

Он умный и очень светский человек. Но шквал моей нежности и подробных ласк однажды рождает полувопрос-полупредположение, что у меня огромный сексуальный опыт. Да, думаю я, примерно с детского сада. Но он имеет в виду, естественно, проблему Первого - и сколько их там еще упало в эту бездну...

Я вдохновенно вру, что он где-то седьмой-восьмой, и вообще меня в свое время изнасиловали. Он верит. Почему я вру? Да так. Экспериментирую. Мой любимый, по детской глупости девятнадцатилетнего начинающего, решает, что моя виртуозная любовь - след непрерывных упражнений. Он сожалеет, что у меня он не был первым. А то он бы, а не кто-то другой, другие, всему бы этому научил меня сам. Может, еще лучше получилось бы.

Получив эту оплеуху, я замышляю страшную месть. Не знаю какую, но что-то зреет. Теперь я люблю его, а сама негодую: неужели он не понимает, что это просто талант? От Бога. Научить никого ничему нельзя, - неужели он, через которого я общаюсь с Космосом бесперебойно, вдыхая звезды всех миров, - неужели он так ошибается, и уже ничего не исправить?

Он решает, что ему тоже можно. Если он у меня не первый, то и я у него никак не могу быть последней. Он позволяет себе. Потом позволяет еще раз. Я вне себя. В конце апреля, после восторгов и первобытной ревности, мы пошли в кино.

Перед началом сеанса он спросил меня: " Скажи, пожалуйста, а у меня есть рога? " Во мне что-то ухнуло, как в ледяное море со скалы упало, и страшная месть вышла в полный рост. " Есть, - говорю, - да еще какие! " И стала вдохновенно врать - какие. И когда это было. Вру я, значит, вру, а сама чувствую: стал мой А то ли каменным, то ли вовсе мертвым. Сидит, слушает, глядя на раздвигающийся занавес, и вздохнуть не может. Переборщила.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒