Елена — моя. 11 страница

Вряд ли у Бонни хватило бы сил перестать. Но темные глаза Мередит смотрели тем особым взглядом, который означал, что она настроена серьезно. Такой же взгляд был у нее перед тем, как она нокаутировала Кэролайн в комнате Стефана.

Бонни сделала сверхъестественное усилие и обнаружила, что способна подавить следующий визг. Она молча посмотрела на Мередит, чувствуя, что ее колотит крупная дрожь.

— Отлично. Молодец, Бонни, — Мередит сглотнула. — Вырываться тоже бесполезно. Я сейчас попробую... отодрать ее пальцы. Если со мной что-нибудь случится, если... если она затащит меня под кровать, убегай, Бонни. А если убежать не получится, вызывай Елену и Мэтта. Зови, пока они не ответят.

В этот момент Бонни совершила нечто поистине героическое. Она не стала представлять себе, как Мередит затаскивают под кровать. Она не позволила своему сознанию нарисовать, как Мередит, брыкаясь, исчезает из вида, и что после этого чувствует она, Бонни, оказавшись в полном одиночестве. Неся миссис Форбс к спальне, девушки оставили сумки с мобильниками в коридоре, и Мередит, говоря «вызывай», не имела в виду «позвони по телефону». Она имела в виду Зов.

Бонни испытала резкий и сильный прилив злости. Ну зачем девушки носят сумочки? Даже Мередит, такая разумная и ответственная. Разумеется, сумочки Мередит были, как правило, ручной дизайнерской работы, они были частью ее стиля, и в них лежало множество полезных вещей — блокнотов, фонариков и так далее, но... У парня мобильник был бы сейчас в кармане.

«С этого момента ношу только сумочки на поясе», — подумала Бонни, чувствуя, что от имени всех девушек мира поднимает мятежное знамя, и на миг паника стала не такой острой.

Потом она увидела, как наклонилась Мередит — тускло освещенная сгорбившаяся фигура, — и в ту же секунду почувствовала, что хватка на ее лодыжке стала крепче. Сама того не желая, она посмотрела вниз, и на фоне молочно-белого коврика увидела загорелые пальни Кэролайн с длинными бронзовыми ногтями.

Ее снова охватил сильный порыв паники. Она издала приглушенный звук — это был подавленный визг, и, в собственному изумлению, непроизвольно ухнув в транс, начала Звать.

Ее удивило не то, что она кого-то Зовет. Ее удивило, что именно она говорит.

Дамон! Дамон! Мы в доме Кэролайн и не можем оттуда выбраться. А сама Кэролайн сошла с ума. На помощь!

Зов вырывался из нее, словно кто-то пробурил скважину, и на поверхности забил фонтан.

Дамон, она схватила меня за ногу и не отпускает! Если она затащит Мередит под кровать, я даже не знаю, что мне делать. Помоги мне!

Она слышала — слышала словно издалека, потому что транс был глубоким, — как Мередит говорит:

— Та-а-ак. На ощупь похоже на пальцы, но на самом деле это не пальцы. Похоже, это те щупальца, про которые рассказывал Мэтт. Сейчас попробую отор... вать од... но...

И вдруг под кроватью что-то громко зашуршало, Не в каком-то одном месте, а везде — что-то забилось, задвигалось, так что матрас, на котором лежала несчастная миссис Форбс, запрыгал.

Судя по всему, внизу был не один десяток этих насекомых.

Дамон, это они! Они тут кишмя кишат. Господи, я вот-вот упаду в обморок. А если я упаду в обморок... и Кэролайн затащит меня под... Пожалуйста, пожалуйста, спаси нас!

— О, черт! — говорила Мередит. — Не понимаю, как Мэтт умудрился это сделать. Оно такое крепкое... и, кажется, тут даже не одно щупальце, а несколько.

Вот и все, тихо закончила Бонни, чувствуя, что начинает падать на колени. Мы умрем.

— Это верно. Есть у человеческих существ такая проблема. Хотя сию секунду вы не умрете, — произнес голос у нее за спиной, после чего ее обхватила сильная рука и легко, как пушинку, подняла. — Кэролайн, веселье закончилось. Я не шучу. Отпусти ее.

— Дамон! — всхлипнула Бонни. — Дамон! Ты пришел!

— Как же меня раздражает это нытье! Какая разница...

Но Бонни не слушала. И не думала тоже. Она все еще была наполовину в трансе, а значит (так решила Бонни потом) не несла ответственности за свои действия. Она не была вменяема. Это не она, а другая девушка впала в экстаз, когда хватка на лодыжке ослабла, и это другая девушка развернулась в объятиях Дамона, обвила руки вокруг его шеи и поцеловала прямо в губы.

Та же самая другая девушка почувствовала, что Дамон, так и не разжавший объятий, вздрогнул от удивления. Эта же девушка заметила, что он даже не пытается отстраниться и прервать поцелуй. А оторвавшись наконец от его губ, эта девушка увидела, что его лицо, бледное в тусклом свете, словно бы зарделось.

В этот момент с другой стороны от продолжавшей подпрыгивать кровати выпрямилась Мередит — медленно, с выражением муки. Она не видела, как они поцеловались, и смотрела на Дамона так, словно не верила своим глазам.

Она была в невыгодном положении, и Бонни знала, что она это понимает. Ситуация была из тех, когда все остальные слишком взволнованы, и не в состоянии ничего сказать — даже пробормотать.

Но Мередит глубоко вздохнула и спокойно сказала:

— Здравствуй, Дамон. Спасибо. Если тебя не затруднит, не мог бы ты отцепить малаха и от меня тоже.

Теперь Дамой снова стал самим собой. Он улыбнулся ослепительной улыбкой кому-то, кого никто, кроме него, не видел, и скомандовал:

— Все остальные под кроватью — фу.

Он щелкнул пальцами, и кровать тут же перестала прыгать.

Мередит отступила и на секунду с облегчением закрыла глаза.

— Еще раз спасибо, — сказала она с достоинством принцессы, но с чувством. — И еще одна просьба — ты не мог бы что-нибудь сделать с Кэро...

— В настоящий момент, — перебил Дамон резче, чем обычно, — мне надо бежать. — Он взглянул на свой «ролекс». Сейчас уже больше, чем 4. 44, а у меня встреча, на которую я уже опаздываю. Иди сюда и придержи этот сверток. Она еще не в состоянии стоять сама.

Мередит торопливо поменялась с ним местами. В этот момент Бонни обнаружила, что ее ноги больше не подкашиваются.

— Нет, подожди минутку, — быстро сказала Мередит. — Елене срочно надо с тобой поговорить... очень срочно...

Но Дамон уже исчез, словно растворился в воздухе, не дождавшись даже, пока Бонни его поблагодарит. Вид у Мередит был озадаченным — она явно ожидала, что упоминание Елены остановит Дамона, но мысли Бонни двигались в другом направлении.

— Мередит, — шепотом сказала она, потрясенно приложив два пальца к губам. — Я его поцеловала!

— Что? Что?

— Ты тогда еще не выпрямилась. Я... я сама не понимаю, как это случилось, но я его поцеловала.

Она думала, что Мередит отреагирует резко и бурно. Но Мередит взглянула на нее задумчиво и пробормотала:

— Хм. А может быть, это и не так плохо. Вот чего я не могу понять — так это того, почему он вообще здесь оказался.

— Ой. Это тоже из-за меня. Я его Вызвала. Как так получилось, я тоже не понимаю...

— Ладно. Мне кажется, мы выбрали неподходящее место для того, чтобы об этом думать. — Мередит повернулась к кровати: — Кэролайн, ты не хочешь от туда вылезти? Может, ты встанешь, и мы поговорим по человечески?

Из-под кровати послышалось зловещее змеиное шипение, стуки щупалец и еще какой-то звук, которого Бонни никогда раньше не слышала, но который моментально ее напутал. Это было что-то вроде лязга огромных зубов.

— По-моему, это исчерпывающий ответ, — сказала Бонни и схватила Мередит за руку, намереваясь вытащить ее из комнаты.

Впрочем, Мередит не нуждалась в том, чтобы ее уводили. Но тут они впервые за все это время услышали голос Кэролайн — издевательский, по-детски тоненький:

Чем же Бонни занималась?

С Дамоном целовалась!

Поцелуйчики и ласки,

И маленький вампир в коляске.

Мередит, которая была уже в коридоре, остановилась.

— Кэролайн, ты отлично понимаешь, что это не вариант. Выходи, и...

Кровать снова ожила и бешено запрыгала. Бонни развернулась и пустилась наутек, чувствуя, что Мередит мчится у нее за спиной. Вдогонку им неслись произносимые нараспев слова:

— Вы мне не подружки! Вы подружки шлюхи. Ну я нам устрою! Ну я вам устрою!

Бонни и Мередит схватили свои сумочки и выскочили из дома.

— Который час? — спросила Бонни, когда они уже сидели в машине Мередит.

— Почти пять.

— Мне казалось, что прошло гораздо больше времени.

— Неудивительно. Но все равно — через несколько часов стемнеет. Кстати, у меня тут сообщение от Елены.

— Про Тами?

— Сейчас расскажу. Но сперва... — Бонни крайне редко видела Мередит в замешательстве, но сейчас был именно такой случай. — Давай, рассказывай. Как тебе? — выпалила она наконец.

— Что?

— Целоваться с Дамоном, тупица.

— У-х-х-х! — Бонни уперлась спиной в кресло. — Бдыщь! Бах! Бумц! Гром и молнии.

— Что за самодовольная ухмылка?

— Никакой самодовольной ухмылки, — с достоинством отвечала Бонни. — Я улыбнулась, погрузившись в романтические воспоминания. Кроме того...

— Кроме того, если бы ты его не Вызвала, мы бы никогда не выбрались из этой комнаты ужасов. Спасибо тебе, Бонни. Ты спасла нам жизнь. — Внезапно Мередит заговорила предельно серьезно и искренне.

— Может быть, Елена была права, когда сказала, что у него нет ненависти ко всем людям вообще, — сказала Бонни медленно. — Но знаешь, я только сейчас кое-что поняла. Я вообще не увидела его ауру. Только что-то черное. Гладкое, крепкое и черное, как будто скорлупа.

— Может, это средство самозащиты? Он специально прикрывается этой скорлупой, чтобы никто не заглянул внутрь?

— Может, и так, — сказала Бонни, но в ее голосе была тревога. — Так что тебе написала Елена?

— Что Тами Брюс явно не в себе, и что сейчас они с Мэттом едут прочесывать Старый лес.

— Может, они с ним и встречаются? В смысле, с Дамоном. Он говорил, что у него встреча в 4. 44. Плохо, что ей не позвонить.

— Плохо, — мрачно ответила Мередит. Все жители Феллс-Черч знали, что ни в Старом лесу, ни вокруг кладбища сигнала мобильной связи нет. — Давай все таки попробуем.

Бонни набрала номер Елены, но, как и следовало ожидать, услышала, что абонент недоступен. Она покачала головой.

— Без толку. Наверное, они уже в лесу.

— Ясно. Она хочет, чтобы мы заехали к Изабель Сэйту и посмотрели, все ли с ней в порядке. Это девушка Джима Брюса. — Мередит повернула за угол. — Чуть не забыла. А ауру Кэролайн ты видела? Как по-твоему, может, в ней тоже сидит малах?

— Скорее всего, да. Я видела ее ауру. Брррр, надеюсь, что никогда больше такого не увижу. У нее всегда была аура яркая, бронзово-зеленая, а сейчас она стала грязно-коричневой, и по ней везде черные изломанные полосы, как молнии. Сидит в ней малах или нет, я не знаю, но то, что она не против пообниматься с ним, это факт. — Бонни содрогнулась.

— Ясно, — мягко сказала Мередит. — Мне кажется, я могу кое-что угадать. В общем, если тебя тошнит, ты скажи, я остановлюсь.

Бонни сглотнула.

— Нет, я в порядке. Но мы что, правда-правда едем к Изабель Сэйту?

— Правда-правда. Вообще говоря, мы уже почти приехали. Сейчас мы приводим в порядок прически, вдыхаем-выдыхаем — и вперед. Что ты про нее знаешь?

— Ну... она умная. На одни и те же занятия мы с ней никогда не ходили. Зато мы одновременно перестали заниматься спортом — у нее было что-то с сердцем, а у меня началась эта астма, черт бы ее побрал...

— Которая запрещает любую физическую нагрузку, кроме танцев. Танцуешь ты всю ночь напролет, — едко сказала Мередит. — Слушай, я вообще про нее ничего не знаю. Расскажи хоть что-нибудь.

— Так. Она милая. Немножко похожа на тебя, только азиатского типа. Пониже тебя — скорее ростом с Елену, только худенькая. Внешне довольно симпатичная. Немножко робкая — такая, знаешь, тихая девочка. Немного замкнутая. Ну и... милая.

— Значит, робкая, тихая и милая. Пока мне все нравится.

— Мне тоже, — Бонни сжала вспотевшие руки между коленями. «А еще больше мне понравилось бы, если бы оказалось, что Изабель нет дома», — подумала она.

Однако у дома Сэйту было припарковано несколько машин. Бонни и Мередит постучались в дверь с явной неохотой — они помнили, что случилось после того, как они постучали в предыдущую дверь.

Им открыл Джим Брюс — долговязый парень, еще не успевший располнеть и немножко сутулившийся. Бонни с удивлением заметила, как изменилось его лицо, когда он увидел Мередит.

Когда дверь только открылась, он выглядел ужасно — его лицо, несмотря на загар, было бледным, а вся фигура словно съежилась. Но когда он увидел Мередит, к его щекам прилила кровь, а его лицо... Оно стало похожим на разгладившийся лист бумаги. Он выпрямился.

Мередит не произнесла ни слова. Она молча шагнула к нему и обняла. А он вцепился в нее, словно боялся что она сейчас убежит, и зарылся лицом в ее темные волосы.

— Мередит.

— Дыши глубоко, Джим. Дыши глубоко. Ты не понимаешь. Родители уехали к моему прадедушке — он тяжело болен и, по-моему, умирает. А Тами... Тами...

— Расскажи по порядку. И дыши глубже.

— Она стала метать ножи, Мередит. Разделочные ножи. Попала мне в ногу, — Джим поддернул штанину. Чуть выше колена ткань была прорезана.

— Прививку от столбняка сделал? — Мередит всегда думала о сути дела.

— Нет, но рана небольшая. Она скорее колотая.

— Такие раны опаснее всего. Немедленно звони доктору Альперт.

Старая доктор Альперт была достопримечательностью города Феллс-Черч: она ходила по домам к больным даже в местности, где таскать с собой черную сумку и стетоскоп считалось чем-то неслыханным.

— Не могу. Я не могу уйти и оставить одну... — Джим дернул головой в сторону дома, словно не мог заставить себя произнести вслух имя. Бонни потянула Мередит за рукав.

— У меня очень дурные предчувствия, — сообщила она шепотом.

Мередит снова повернулась к Джиму:

— Изабель? А где ее родители?

— Да, Иза-тян. В смысле Изабель, да. Я называю ее Иза-тян...

— Все в порядке, — сказал Мередит. — Говори как привык. Так в чем дело?

— У Иза-тян есть только бабушка, а бабушка Сэйту даже вниз спускается очень редко. Я недавно приготовил ей обед, так вот она приняла меня... за отца Изабель. Она уже немножко... не в себе...

Мередит бросила взгляд на Бонни и спросила:

— А как дела у Изабель? Она тоже не в себе?

Джим закрыл глаза. Вид у него был совершенно несчастный.

— Я бы хотел, чтобы вы зашли в дом и... ну, просто поговорили с ней.

Дурные предчувствия Бонни стали еще хуже. Второго такого кошмара, как тогда, в доме у Кэролайн, она просто не переживет, и у нее совершенно точно не хватит сил Вызвать кого-нибудь, даже если Дамон не будет никуда спешить.

Но Мередит тоже все это знала, и все-таки Мередит посмотрела на нее так, что ослушаться было нельзя. Кроме того, этот взгляд обещал, что Мередит будет защищать Бонни, что бы ни случилось.

— Она уже кого-то ранила? В смысле Изабель? — услышала Бонни свой собственный голос, когда они прошли кухню и направились к спальне в конце коридора.

— Да, — Джим прошептал так тихо, что она еле расслышала. А потом, когда Бонни внутренне застонала, он добавил: — Себя.

Комната Изабель выглядела именно так, как и должна выглядеть комната тихой и прилежной девушки. Точнее говоря, так выглядела половина комнаты. Вторую половину комнаты будто захлестнула волна прилива, перевернула все, что там находилось, а потом ушла, смешав все в кучу. В центре этой кучи, словно паук в середине паутины, восседала сама Изабель.

Но внутренности Бонни свело не от этого, а от того, что она делала. Рядом с ней были разложены инструменты, похожие на те, с помощью которых миссис Флауэрс прочищала раны. Вот только Изабель никого не лечила.

Она делала дырки в своем теле.

Она уже продырявила губу, нос, одну бровь и уши, причем во множестве мест. Из всех этих мест на незастеленную кровать капала кровь. Пока Бонни рассматривала ее, Изабель, нахмурившись, подняла глаза и посмотрела на вошедших. Впрочем, хмурилась она только одной бровью. Вторая, на продырявленной стороне липа, не двигалась вообще.

Ее аура была грязно-оранжевой с черными пятнами.

Вдруг Бонни почувствовала, что ее сейчас вырвет. Бонни поняла это так отчетливо, что без труда преодолела смущение и пулей понеслась к корзинке для бумаг — она не знала, как заметила ее. Слава богу, внутри белый полиэтиленовый пакет, подумала Бонни, — после чего на несколько минут ей было чем заняться.

Ее сознание заполнила мысль: «Хорошо, что сегодня и еще не обедала», — но слух фиксировал доносившиеся звуки:

— Господи, ты спятила? Изабель, что ты с собой сделала? Ты хоть понимаешь, что может быть заражение... ты можешь повредить вены... можешь обездвижить мышцы?.. Мышцу, которая шевелит бровью, ты, кажется, уже повредила — и наверняка задела вену или артерию, иначе не было бы столько крови.

Бонни издала рвотный звук, склонившись над корзинкой, и сплюнула.

В этот момент она услышала сочный резкий звук.

Она выпрямилась, почти наверняка зная, что сейчас увидит. Мередит согнулась вдвое — судя по всему, от удара в живот.

С трудом осознавая происходящее, Бонни подлетели к Мередит.

— Господи, Мередит, она тебя ножом ударила?

Проникающая рана... в живот...

Мередит не могла перевести дыхание. Из глубин подсознания Бонни всплыли инструкции, которые Бонни слышала от своей сестры Мэри, работающей медсестрой.

Сжав обе руки в кулаки, Бонни стукнула Мередит но спине, и та с шумом вдохнула воздух.

— Спасибо, — слабым голосом сказала она, но Бонни уже оттаскивала ее, оттаскивала подальше от хохочущей Изабель, от набора самых длинных в мире игл, медицинского спирта и всего прочего, что стояло на подносе рядом с Изабель.

Бонни добежала до дверей и едва не столкнулась с Джимом, у которого в руках была мокрая ткань. «Это для меня, — подумала Бонни. — Или для Изабель». Больше всего Бонни хотелось задрать рубашку Мередит, чтобы абсолютно, на сто процентов убедиться, что там нет никакой дырки.

— Я успела отобрать... у нее... перед тем как она меня ударила, — с трудом переводя дыхание, проговорила Мередит, пока Бонни с беспокойством разглядывала кожу над низко сидящими джинсами. — Будет синяк, и все.

— Она и тебя ударила? — в отчаянии сказал Джим. Вернее, не сказал. Пролепетал.

«Ах ты бедолага, — подумала Бонни, наконец удостоверившись, что Изабель не продырявила Мередит. — Сначала Кэролайн, потом твоя сестра Тами, потом твоя девушка — а у тебя нет ни малейшей догадки насчет того, что творится?

А если бы мы тебе рассказали, ты решил бы, что мы спятили».

— Джимми, ты должен позвонить доктору Альперт, позвонить немедленно, а потом, я думаю, Изабель отвезут в больницу в Риджмонт. Она уже нанесла себе необратимые увечья — бог знает сколько. Во все эти раны наверняка попадет инфекция. Когда это с ней началось?

— Э-э-э... она начала вести себя странно после того, как к ней заходила Кэролайн.

— Кэролайн? — вскрикнула Бонни, — Она ползала на четвереньках?

Джим недоуменно посмотрел на нее.

— Что-что?

— Не обращай внимания, Бонни шутит, — непринужденно сказала Мередит. — Джимми, если не хочешь, можешь ничего не рассказывать про Кэролайн. Мы... в общем, мы знаем, что она у тебя переночевала.

— Это уже все знают? — спросил Джим. Вид у него был несчастный.

— Нет. Только Мэтт. А нам он рассказал только потому, что хотел, чтобы мы заехали проведать твою младшую сестру.

Джим выглядел одновременно виноватым и потрясенным. Из него полились слова, словно до этого их затолкали в бутылку, а потом с бутылки сияли пробку.

— Я вообще не понимаю, что творится. Могу только пересказать события. Это произошло пару дней назад, поздно вечером, — говорил Джим. — Зашла Кэролайн, и... понимаете, она мне даже никогда особо не нравилась. Ну, то есть она симпатичная, и родителей не было дома, но мне и в голову не могло прийти, что я из тех парней, которые...

— Забей. Расскажи про Кэролайн и Изабель.

— Да, конечно. Значит, Кэролайн зашла, и, в общем, на ней была блузка, ну совершенно прозрачная. И она спросила, типа, хочешь со мной потанцевать, в смысле медленный танец, и она... в общем, она уложила меня в постель. Вот так. А утром она стала уходить — и примерно тогда же зашел Мэтт. Это было позавчера. А потом я заметил, что Тами... как будто свихнулась. Я пытался что-нибудь сделать, но ничего не помогало. А потом мне позвонила Изабель... я никогда не слышал, чтобы она говорила таким истеричным голосом. Скорее всего, Кэролайн пришла к ней сразу после того, как ушла от меня. Иза-тян сказала, что собирается себя убить. Я прибежал сюда. Надо было оставить Тами одну — по-моему, от того, что я был дома, было только хуже.

Бонни посмотрела на Мередит и помяла, что обе они думают об одном и том же: примерно в это же время и Кэролайн, и Тами пытались соблазнить Мэтта.

— Думаю, что Кэролайн все ей рассказала, — Джим сглотнул. — Мы с Иза-тян никогда... понимаете, мы решили, что надо подождать. Но Иза-тян говорила мне только одно — что я горько пожалею. «Ты горько пожалеешь. Вот подожди, и сам увидишь», — она повторяла это и повторяла. Господи, я действительно горько пожалел.

— Ясно. Теперь перестань жалеть и звони доктору. Сию секунду, Джимми, — Мередит шлепнула его по заднице. — А потом свяжись с родителями. Перестань смотреть на меня как щенок на хозяина. Тебе уже исполнилось восемнадцать, и я даже не представляю себе, что с тобой могут сделать за то, что ты на все это время оставил Тами одну.

— Но...

— Никаких «но». Делай что я сказала, Джимми.

А потом она кое-что сделала. Бонни все время боялась, что Мередит это сделает, но знала, что она поступит именно так. Она снова подошла к Изабель. Та сидела опустив голову — одной рукой она сжимала пупок, а в другой держала длинную блестящую иголку.

Не успела Мередит открыть рот, как Изабель сказала:

— Значит, и ты тоже? Я слышала, как ты называла его «Джимми». Все вы хотите отобрать его у меня. Все вы, дряни, хотите, чтобы мне было больно. Урусенаи! Сеттаи Урусенаи!

— Изабель! Не надо! Неужели ты не понимаешь, что ты сама делаешь себе больно?

— Я делаю это только для того, чтобы избавиться от боли. А на самом деле боль причиняешь мне ты. Ты втыкаешь в меня иглы изнутри.

Бонни едва не подпрыгнула, но не только потому, что в эту же секунду Изабель яростно ударила иглой. Она почувствовала, что у нее горят щеки. Сердце забилось еще быстрее, чем раньше.

Стараясь не сводить глаз с Мередит, она достала мобильный телефон из заднего кармана брюк, Куда положила его после визита к Кэролайн.

По-прежнему время от времени поглядывая на Мередит, она подключилась к Интернету и торопливо набрала в поисковой строке два слова. Бегло просмотрев пару верхних ссылок, она поняла, что не сможет переварить всю эту информацию даже за неделю — не то что за несколько минут. Но по крайней мере теперь она знала, с чего начинать.

А Мередит тем временем отошла от Изабель.

— По-моему, мы только возбуждаем в ней вражду, — прошептала она, поднеся губы вплотную к уху Бонни. — Ты хорошо рассмотрела ее ауру?

Бонни кивнула.

— Тогда нам, пожалуй, пора уходить отсюда.

Бонни снова кивнула.

— Ты пыталась дозвониться до Мэтта и Елены? — Мередит смотрела на ее мобильник.

Бонни отрицательно покачала головой и повернула мобильник так, чтобы Мередит смогла увидеть слова, которые она ввела в поисковик. Мередит уставилась на них, после чего подняла свои темные глаза на Бонни с видом мрачного узнавания.

Салемскив ведьмы.

— Звучит жутко, но очень похоже на правду, — сказала Мередит. Они были в гостиной в доме Изабель и ждали доктора Альперт. Мередит сидела за красивым столом из какого-то черного дерева с золотым узором и работала за компьютером. — Девочки из Салема — естественно, «ведьмы» — обвиняли людей в том, что те делают им больно. Они говорили, что кто-то щиплет их и «колет иголками».

— Точь-в-точь как Изабель, — кивнула Бонни.

— Еще у них были судороги, и их тела «принимали не мыслимые позы».

— Тогда, в комнате Стефана, у Кэролайн явно были судороги, — сказала Бонни. — А потом она ползала, как ящерица. Если это не называется «принимать немыслимые позы», то я уж и не знаю... Дайка я сейчас попробую.

— Она опустилась на пол и попыталась растопырить когти и колени, как это делала Кэролайн. Ничего не вышло.

— Видишь?

— О господи! — Джим, стоящий в дверях, едва не выронил из рук поднос с едой. В воздухе разнесся резкий запах супа мисо, и Бонни не поняла, то ли от этого запаха почувствовала голод, то ли ей так плохо, что она уже никогда не проголодается.

— Все в порядке, — сказала она, торопливо поднимаясь с пола. — Я просто... хотела кое-что проверить.

Мередит тоже поднялась.

— Это для Изабель?

— Нет, для Обаа-сан... В смысле, для бабушки Иза-тян. Бабушки Сэйту...

—Я уже говорила, называй их так, как тебе удобнее, Обаа-сан, как и Иза-тян, звучит вполне нормально, голос Мередит звучал мягко и уверенно одновременно

Джиму явно чуть-чуть полегчало.

— Я пробовал покормить Иза-тян, но она бросает подносы в стенку. Она говорит, что не может есть. Что-то ее душит.

Мередит бросила на Бонни многозначительный взгляд и снова повернулась к Джиму:

— Может, я его отнесу? Ты сегодня и так набегался. Куда нести?

— На второй этаж, вторая дверь налево. Если... если она скажет что-нибудь странное, ты не обращай внимания.

— Не буду. А ты побудь здесь с Бонни.

— Ну уж нет, — быстро сказала Бонни. — Я пойду с тобой. — Она сама не понимала, о чьей безопасности беспокоится — своей или Мередит, но в любом случае не собиралась отходить от нее ни на шаг.

Поднявшись наверх, Мередит локтем аккуратно включила свет в коридоре. За второй дверью налево оказалась комната со старой леди, похожей на куклу. Она лежала на середине матраса-футона в самом центре комнаты. Когда они вошли, она села и улыбнулась. От улыбки ее морщинистое лицо стало похожим на лицо счастливого ребенка.

— Мегуми-тян, Бенико-тян, вы пришли меня навестить воскликнула она и поклонилась, не вставая.

— Да, — осторожно сказала Мередит. Она поставила поднос рядом со старушкой. — Мы пришли навестить тебя... миссис Сэйту.

— Не шути так. Почему ты не называешь меня Инари-тян? Ты за что-то сердишься на меня?

— Ох уж эти «тяны». Я думала, что «Тян» — это китайское имя. Но Изабель же японка? — прошептала Бонни за спиной Мередит.

Но женщина, похожая на куклу, несмотря на свою старость, глухой все-таки не была. Она прыснула и по детски прикрыла рот обеими руками.

— Ой, не смешите меня перед едой. Итадатшасу! — Она взяла в руки миску с супом и начала отхлебывать.

— Я думаю, что «тян» — это слог, который прибавляют к имени того, с кем ты дружишь, — как Джимми начинает Изабель «Иза-тян», — громко сказала Мередит. — А «Йита-да-кимасу» — слово, которое произносят, когда начинают есть. А больше я не знаю ничего.

Краешком сознания Бонни уловила, что имена «подружек» бабушки Сайту по случайному совпадению начинаются с «М» и «Б». Но вообще она была занята расчетами — пыталась понять, как расположена эта комната по отношению к комнатам первого этажа — особенно к комнате Изабель.

Прямо над ней.

Маленькая старушка перестала есть и принялась пытливо рассматривать их.

— Нет-нет, вы не Бенико-тян и Мегуми-тян. Я поняла. Но они иногда приходят ко мне в гости. Иногда заходит мой дорогой Набухиро. Другие тоже заходят, но они делают нехорошие вещи, но меня воспитывали при храме — и я знаю, как от них избавиться. — По невинному старческому лицу скользнула тень удовлетворенного понимания. — Коре ни ва кицунэ га карандэ исоу да не, — добавила она.

— Простите, миссис Сэйту, что вы сказали? — спросила Мередит.

— Я сказала, что тут явно не обошлось без кицунэ.

— Ки-тсу-не? — переспросила Мередит.

— Без лисы, глупая девочка, — бодро ответила старушка. — Разве ты не знаешь, что они могут превращаться в кого угодно. Даже в людей. Лиса может превратиться в тебя, и тогда родная мать не отличит ее от тебя — настоящей.

— То есть... лиса-оборотень? — сказала Мередит, но бабушка Сэйту уже стала качаться взад-вперед, глядя на стену за спиной у Бонни. — В детстве мы играли в игру, — говорила она. — Все становятся в крут, а один человек встает в центре с завязанными глазами. Потом мы пели песню: «Уширо но шоунен даре? Кто у тебя за спиной? » Я и своих детей научила играть в эту игру и даже сочинила маленькую песенку по-английски.

И она запела голосом, который мог принадлежать или очень старой, или очень молодой женщине, и все время, что пела, не сводила глаз с Бонни:

Лиса и черепаха бежали, кто быстрее.

Кого из них увидишь ты скорее?

Кто-то станет обед варить

Для того, кто сможет победить.

Кто будет первым, кто — отстанет?

Кто за твоей спиною встанет?

Кто суп из черепахи стал варить?

И кто готов тебя схватить?

Бонни почувствовала у себя на шее горячее дыхание. Тихо ахнув, она обернулась всем телом — и заорала. Заорала.

Там была Изабель. Кровь с нее капала на циновки, устилавшие пол. Каким-то чудом она ухитрилась проскользнуть мимо Джима и пробраться в полутемную комнату наверху так, что никто ее не увидел и не услышал; И вот она стояла здесь, похожая на какую-то изуродованную королеву пирсинга — или воплощенный кошмар всякого, кто делал пирсинг себе. На ней были только очень короткие трусики — и больше ничего, если не считать пятен крови и множества каких-то колец, штифтов и игл, вдетых в дырки, которыми она истыкала собственное тело. Она сделала себе пирсинг во всех местах, где в принципе можно делать пирсинг, и еще в нескольких, совершенно неожиданных. Каждое отверстие было неровным, каждое кровоточило.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒