Глава 4. Незапланированные встречи

Глава 4

Незапланированные встречи

Внутри все оказалось гораздо прозаичнее, чем можно было представить, глядя на стену из стальных игл. Сначала, правда, их подержали в том самом загоне, наблюдая с выросших на шестах «сторожевых вышек». Назару даже пришлось доказывать, кто он есть на самом деле, для чего ему задавалось множество вопросов, начиная от имени его бабушки, кончая расположением тайника, где он хранил любимую книгу. С чужаками возились дольше, упорно не желая поверить, что те не собираются нападать на хуторян, коварно пробравшись внутрь. Затем подозрительность неожиданно ослабла, и Книжник заподозрил в этом воздействие Ведуна, тихо, одними губами шептавшего какие-то заклятья.

Так или иначе, их пустили, и взгляду открылась картина, куда более похожая на то, что рисовал в своем воображении Книжник. Окруженная со всех сторон железными иглами территория скрывала целый мир, словно сошедший с иллюстрации к древней сказке.

По участку было разбросано несколько вполне живописных домиков, построенных в характерном южном стиле – под крутыми крышами из самой настоящей соломы. Стены у них, правда, были не саманные, а сложенные из серых блоков, явно взятых из других, разрушенных строений, зато выкрашенные в характерный белый цвет и местами даже разрисованные хитрыми орнаментами. Между домами хитро переплетались утоптанные земляные дорожки, над головами весело крутились лопасти ветряков – то ли мельниц, то ли электрогенераторов. Однако поражало даже не это, а буйная зелень, в которой утопали и дома, и все остальное, что скрывалось от взгляда за этой невероятной растительностью.

Книжнику доводилось бывать в кремлевских теплицах, где бережно сохранялись образцы культурных растений, исчезнувших на большей территории Земли после длительной ядерной зимы. Да, кремлевские снимали небольшие урожаи, отдавая собранное, в основном, детям. Но то, что ему тогда казалось густыми тропическими зарослями, было жалким пустырем по сравнению с увиденным на Хуторе. Причем растительность была явно не сорная, не паразитарная, вроде хищных лиан и ядовитого плюща. Насколько хватало глаз, все было обильно увешано спелыми плодами – яблоками, вишней, мясистыми помидорами, огурцами и прочими сокровищами, названия которых давно выветрились из памяти за ненадобностью. Показалось даже, что здесь росли бананы, – но, видно, это была лишь галлюцинация из-за стресса.

Это было похоже на какой-то нереальный оазис. Но хоть убей – семинарист не мог взять в толк, за счет чего на этом небольшом участке такие плодородные почвы, что даже железо прет из земли растопыренными острыми штырями!

Долго любоваться местными красотами им не дали. Заросли зашевелились, обнажая скрытую в них тропку, и из зеленой мешанины полезло что-то огромное, шумное, отдувающееся, фыркающее и рычащее. Появилось – и бросилось на Назара, сгребая того здоровенными ручищами, тряся и сотрясая воздух оглушительным басом:

– Что, явился, поганец?! Выгнали-таки из Лавры?! А вернулся-то чего?! Совсем страх потерял, что ли?! Я разве не говорил, что убью, коли вернешься, не говорил, а?!

Все это звучало как угроза, готовая немедленно быть приведенной в исполнение, и дергающийся в огромных ручищах Назар был тому прямым подтверждением.

– Отпустите его! – заорал Книжник, решивший, что сейчас и впрямь прольется никому не нужная кровь. – Пустите его, он не виноват! Он нам жизнь спас!

– А это еще кто такой?! – зарычал незнакомец.

Только сейчас семинарист разглядел его во всех подробностях. Огромный верзила в бесформенной белой рубахе и еще более бесформенных шароварах, круглолицый, наголо выбритый, красный и потный, с выпученными глазами и раздувающимися ноздрями большого мясистого носа. Все это, собранное воедино, отшвырнуло Назара и огромными ручищами сгребло за ворот не вовремя встрявшего семинариста. В лицо обильно пахнуло п о том вперемешку с перегаром.

– Это что, однокашник твой, что ли? – прямо в лицо Книжнику загрохотал верзила. – А-а, можешь не отвечать – вас, умников тщедушных, за версту видно! Как вы только на ногах держитесь – не понимаю!

Здоровяк легко отшвырнул семинариста в сторону и мутным взглядом обвел немного оторопевших чужаков.

– А меня за грудки потрясти не желаешь? – ровным голосом поинтересовался Зигфрид.

Прозвучало это вызывающе, и боковым зрением Книжник отметил, как напряглись хуторские дозорные, сжимавшие в руках двуствольные обрезы. Опасная пауза оборвалась оглушительным хохотом – смеялся неистовый здоровяк. Черт возьми – смеялся так искренне и заразительно, что все присутствующие невольно, болезненно преодолевая перекошенность лиц, заулыбались. А здоровяк все смеялся, и по красным щекам уже обильно потекли слезы, которые он тщетно пытался размазать широким рукавом. Он уже снова сгреб Назара, и тот сам начал вовсю скалиться, а вскоре хохотали уже все. Безудержно смеясь, Книжник пытался сообразить, не надышались ли они каких-нибудь веселящих испарений здешних растений?

– А ты мне нравишься! – заявил здоровяк и полез к Зигфриду обниматься.

Тот пытался осторожно сопротивляться – но это было бесполезно – и хозяин здешних мест уже тащил его куда-то, маня за собой остальных и ревя:

– Бабы!!! А ну стол для дорогих гостей накрыть – живо!

Так они и познакомились с главой этих мест. Как оказалось впоследствии, это было не чудовище, охотившееся в зарослях на случайных путников, это был Крынка, отец Назара, – большой, шумный, невероятно деятельный и веселый – плоть от плоти своего странного цветущего оазиса, такой же энергичный, живой, излучающий бешеную энергию.

Чужаки и сами не поняли, как стали гостями, а через несколько минут уже сидели за обширным столом из грубо отесанных досок. На столе, как в сказке, стали появляться богатырских размеров блюда, наполненные холодными и горячими закусками, соленьями, овощами и фруктами. Дымилась рассыпчатая картошка, обильно посыпанная зеленью и сдобренная маслом, шипела на противне только что зажаренная птица. Был даже хлеб – самый настоящий, пшеничный, цена которому у маркитантов была просто заоблачной, а здесь, по-видимому, он был самым обычным делом. Глядя на все это великолепие, не избалованный роскошью Книжник едва не потерял сознание. Трудно было поверить, что к встрече дорогих гостей здесь не готовились заранее. И уже жадно вгрызаясь в кусок ароматного, умопомрачительно вкусного хлеба, семинарист невольно подумал: уж не попали ли они в очередную засаду, не внушают ли им все это удовольствие какие-то неимоверно коварные твари? И пока он поедает кусок то ли курицы, то ли утки – не едят ли на самом деле его самого?

Впрочем, эти глупости быстро рассеяло шумным весельем, которое, по-видимому, здесь было неизменным атрибутом застолья. На стол с грохотом водрузили пузатый деревянный бочонок, и в тяжелые глиняные кружки пенной рекой полилось великолепное пиво, одним запахом способное сделать кого угодно своим вечным поклонником.

Во главе стола сидел, разумеется, сам Крынка, по правую руку от него – смущенный Назар, которого отец не переставал встряхивать, будто опасался, что внутри сына выпадет какой-то осадок. По левую руку от него сидел старший сын и брат Назара – Степан, отчего-то подавленный и хмурый, на что, впрочем, Крынка не обращал никакого внимания. Все прочие из местных то появлялись, то исчезали в плодоносных зарослях, а под ногами сновали какие-то чудовищные двухголовые куры и жизнерадостные шестиногие поросята, воздух был наполнен звуками и запахами, и по всему было видно, что жизнь здесь бьет ключом. Глядя на гуся, активно машущего четырьмя крыльями, семинарист икнул и поглядел на свою тарелку, где лежала тщательно обглоданная кость. Впрочем, ему доводилось питаться мясом мутантов, и оно было несравненно менее съедобно. Подумаешь – четыре крыла! Всего лишь – в два раза вкуснее!

Словно почуяв какую-то особую значимость в новой компании Ведуна, того усадили на почетном месте в торце стола напротив хозяина. Его жена, дородная цветущая женщина, и девки – сестры Назара, шуршали рядом с ним, выражая всяческое почтение и даже благоговение и стремясь угодить, но встречали лишь холодное удивление во взгляде темного путника. Видать, что-то чуяли они в нем своим женским чутьем. За настоящего колдуна принимали, что ли? Хотели от него чего-то?

Впрочем, не остался без внимания и Зигфрид. Старшая из сестер Назара явно положила на него глаз, всячески обхаживая: как бы невзначай касалась того длинными тонкими пальцами, роняла ему на лицо тяжелые светлые локоны. Воин, надо отдать ему должное, держался молодцом и на провокации не поддавался. А может, просто устал с дороги – кто его знает?

Главным фоном этого внезапного пира был раскатистый голос Крынки, еще более раскрасневшегося и уже слегка окосевшего. Размахивая в воздухе большой кружкой и обильно расплескивая на гостей пиво, он вещал:

– Не ждал я, что сынку в родную хату заглянет – да еще перед самой Волной. Думал, еще год не увидимся, – и тут такой подарок! Ну так признайся – выгнали тебя, выгнали?! Надеюсь, за драку прогнали? Надавал ты друзьям-оболтусам по чубам, не посрамил батьку?!

– Да не выгнали еще! – вяло отбивался Назар. Похоже, он давно уже привык к тому, что возражать отцу нет никакого смысла.

Да тот и не слушал, он просто вскидывал кружку и орал:

– За моего сына, за Назара, – нашу гордость и наше будущее!

После чего опрокидывал в себя оставшееся в кружке пиво и снова тянулся в торчащему из бочки кранику.

Было заметно, как после каждого подобного тоста младший сын, Степан, как-то сжимается и мрачнеет. Видать, не все так просто и радостно было в этом шумном и внешне благополучном семействе, и даже исключительное изобилие не несет полного счастья. Впрочем, иногда Крынка все-таки замечал младшего и переключался на него:

– А тебя, дубину, не взяли! Ну ничего – зато на тебе все хозяйство будет! Вот помру я – станешь на Хуторе главным, будешь девок гонять да свиньям хвосты крутить!

И разражался своим неизменным смехом. Степан криво улыбался и отворачивался. С куда большим любопытством младший смотрел на Ведуна – словно видел в нем что-то, чего не замечали остальные, даже его сестры. Взгляд у Степана был пронзительный, острый, даже колкий. И этим он странным образом походил на мрачного странника.

А Крынка уже сидел в обнимку с Зигфридом, которого называл лучшим другом и которому вест с охотой отвечал взаимностью. В промежутках между возлияниями Крынка сбивчивыми тезисами излагал историю своего Хутора:

– Отец мой здесь жил, и дед, и прадед, а его – кто он там ему? Прапра… Фу, ты… пращур! Так тот вообще, едва из норы вылез, как Зима кончилась – и тут же это место за собой застолбил. Потому как вокруг – голая степь да дома пустые. А здесь – рай на Земле. Понимаешь? Здесь просто палку в землю воткни, побрызгай слегка – и из нее огурцы полезут!

– Малосольные? – чуть осоловело поинтересовался Зигфрид.

Крынка разразился своим громоподобным заразительным хохотом и с треском чокнулся с новым приятелем.

– А здесь я – крепко на ногах стою, здесь все мое и мне никто не страшен!

– А Саранча?

– А что Саранча? Она ж тупая, никогда ей через нашего «ежа» не перебраться! Да и кроме «острой стены» у нас полно сюрпризов! Знаешь каких? А-а! – он поводил перед носом Зигфрида толстым, как сарделька, пальцем. – Этого я даже тебе не расскажу.

– Ну и правильно, – одобрил Зигфрид.

– Вот ты сам – откуда родом будешь?

– Из Москвы.

Тяжелый кулак с грохотом опустился на стол, заставив подпрыгнуть все тарелки и кружки. Книжник внутренне сжался в ожидании резкого поворота в общении, как об этом предупреждал Назар. Но реакция Крынки оказалась неожиданно мягкой:

– Ага! Вот давно я хотел спросить вас, кремлевских: чего это вы Последнюю Войну затеяли – а сами сгинули? Да так, что и спросить не с кого!

– А я не кремлевский, – заметил Зигфрид.

– Как не кремлевский? Ты ж из Москвы, вроде как!

– Москва большая. Вон кремлевский сидит, – вест кивнул в сторону Книжника. – А я как раз из тех, кто с кремлевскими когда-то сражался.

– Так вы ж – такие ж негодяи! – заржал Крынка. – Знаешь поговорку? Паны дерутся, а у холопов чубы трясутся! Пока вы там друг друга уничтожить пытались, нам тут всем пришлось горя хлебнуть! Да ты не хмурься, это я так, интереса ради спросил! – Крынка уставился на Книжника, перевел взгляд на Зигфрида, забавно наморщил лоб. – Постойте, так вы оба – потомки врагов?!

– Верно, так оно и есть, – осторожно сказал Книжник.

Крынка с довольным видом грохнул по столу кулачищем:

– Так я и знал! Я же всегда говорил: старые обиды – дела прошлые! Лучшая награда для павших воинов – когда их дети с детьми врага мирятся и общее дело делают! А дела прошлые остаются в прошлом, как все обиды и распри! Сейчас и время другое – и враги новые! Наливай!

После очередной кружки Крынка затянул песню. Что говорить, пел он красиво – переливчато, но малопонятно, словно знакомые слова искажала эта певучая мелодия. Местные тихонько подхватили, даже не пытаясь заглушить шумного главу семейства. Зигфрид с интересом слушал, пальцами отбивая неспешный ритм. Тридцать Третий с любопытством озирался, словно не понимал, куда это он попал. Егорка с легкостью позволял по-детски себя развлекать ничего не подозревающим девкам, делая вид, что ему интересны глупые деревянные игрушки.

И только Ведун продолжал сидеть неподвижно, почти не притрагиваясь к пище – словно и не был голоден. Он наблюдал за весельем с видом исследователя, ставящего эксперимент над развороченным муравейником.

Между тем вечерело. Солнце уже скрылось за горизонтом, но сумрак все не наступал – его прогоняло зловещее свечение, нависшее со стороны заката. Казалось, оно стало еще ярче, напоминая о неотвратимо надвигавшейся беде.

И вдруг все это царящее за столом веселье напомнило Книжнику пир во время чумы. Об этом он читал в старинной книге, но одно дело читать, и совсем другое – самому участвовать в подобном безумии.

Ощутив вдруг себя не в своей тарелке, семинарист полез из-за стола. Сделав вид, что отправляется «до ветру», пошатываясь пошел прочь по кривой дорожке. Он не понимал, куда бредет и зачем. Вся это обильная, влажная зелень начинала его душить. Да еще этот мерный, раздражающий звук. Что это за звук такой дурацкий?!

– Это сверчок, – тихо произнес за спиной мягкий голос.

Семинарист обернулся и увидел тонкий силуэт Марики – младшей дочери Крынки. Красивая какой-то непривычной южной красотой, она отличалась от девушек Кремля и от его Хельги, оставшейся там, далеко-далеко…

– Я что же, вслух спросил? – он смущенно улыбнулся.

– Нет, – улыбнулась в ответ Марика. – Я поняла по твоим движениям, по взгляду.

– А у тебя самой взгляд острый, – признал Книжник. Снова прислушался. – Сверчок, говоришь?

Наступила неловкая пауза, которую скрашивал все тот же невозмутимый сверчок да неровное пение Крынки в отдалении. Молчание первой нарушила Марика. Она робко приблизилась к парню, разглядывая его своими огромными светлыми глазами, в зловещем мареве Волны казавшимися еще более глубокими и таинственными, и спросила:

– А как там у вас, в Кремле?

– Ну… – Книжник замялся, пожал плечами. – У нас по-всякому. И хорошо бывает, и плохо. Врагов у нас много – то и дело осады случаются. Но мы живем, боремся. Как все, в общем…

– Я другое спросить хотела, – Марика смущенно отвела взгляд. – Девушки у вас, наверное, красивые?

Пришло время смущаться Книжнику:

– Ах, вот ты о чем… Да, девушки у нас очень красивые, особенно те, что в дружине служат.

– А-а… – в голосе девушки прозвучало разочарование, и Книжник понял, что ляпнул глупость.

– Ну, конечно, не такие красивые, как ты, – неловко поправился он.

Марика хихикнула:

– Ну, это ты нарочно сказал. Но спасибо, приятно…

Книжник немного приободрился, соображая, как продолжить приятную беседу. Девушка действительно ему нравилась, да и как молодому парню может не нравиться общение с юной красавицей, но продолжить общение не удалось. Грубо ломая ветви, на полянку вывалился Степан. Вытаращился на сестру, перевел хмурый взгляд на Книжника.

– Что это тут делаете? – неприязненно поинтересовался он.

– Так, ничего, – торопливо ответила Марика. – Мне идти надо.

И быстро ушла.

Парни остались вдвоем.

– Что, с моей сестрой замутить решил? – мрачно поинтересовался Степан.

– Вообще-то… – прохрипел Книжник, откашлялся. – Даже не думал. С чего ты взял?

– Обидишь ее – убью! – пообещал парень, и стало ясно, что он не шутит.

– Да я…

– Я о другом спросить хочу, – оборвал его Степан. Приблизился, обошел, осматривая с головы до ног. – Вы, кремлевские, чего в наши края пожаловали? Не знали, что вас здесь не ждут?

– Да мы и не собирались, – огрызнулся Книжник. – Так уж получилось.

– «Получилось», – проворчал Степан. Прикусил губу, внимательно вглядываясь Книжнику в глаза. – Этот колдун, что пришел с вами, – кто он и зачем здесь?

– Колдун? – Книжник дернул плечом. – Сам себя Ведуном называет, но никакого колдовства я за ним не замечал.

Сказал – и осекся, вспомнив странное поведение Ведуна во время нападения руконогов. Похоже, он действительно что-то там колдовал, или изображал, что колдует. Шут их разберет, бродяг и психов.

– Мне все равно, как он себя называет. Важно, кто он есть на самом деле. Так откуда он взялся?

– Так, по дороге прибился, – про бронепоезд Книжник решил не рассказывать. Жизнь вообще научила его не болтать лишнего. – Случайный попутчик… Что ты пристал – мы и сами недавно его знаем!

Степан желчно усмехнулся:

– Так я и думал!

– Что ты там думал? – сердито буркнул Книжник. Этот допрос начинал его раздражать. С какой это стати этот сопляк его допрашивает?

– Он использует вас! – веско сказал Степан.

Ничего нового Книжнику он не сообщил, просто снова вызвал то неприятное подозрение, возникшее в отношении Ведуна с самого начала. Вслух же счел нужным спросить:

– Зачем ему нас использовать?

– Мало ли зачем! Ведь вы в Лавру идете?

– Идем. Но ведь это не мы туда решили направиться, это Назар предложил. А до него мы и про Лавру-то ничего не слышали…

– Это вы не слышали, – упрямо сказал Степан. – А колдун знал. Он знал даже то, что мой брат позовет вас с собой в Лавру.

– Да с чего ты все это взял?

Степан поглядел на Книжника с некоторым превосходством человека, приобщенного к великой тайне. Это могло бы показаться смешным – откуда у обитателя Хутора, сына веселого пьяницы Крынки, знание какой-то там тайны? Однако обстановка не располагала к веселью. Как и слова Степана:

– Потому что я знаю, кто он.

Легкий холодок пробежал по спине Книжника. Задать самый очевидный вопрос он не успел – Степан растворился в зарослях. И в душе семинариста поселился этот мерзкий разъедающий червь сомнения.

Черт возьми, да кто он такой, это Ведун? Или мальчишка просто все выдумал?

Ругая самого себя за впечатлительность, он вернулся к столу. Естественным порывом было посмотреть на Ведуна новым взглядом, но того здесь уже не было.

Как не было и недавнего беззаботного веселья, на смену которому пришел разговор на повышенных тонах между Назаром и Крынкой. Назар в чем-то упорно убеждал отца, а тот категорически отбивался:

– Даже не уговаривай, сынку! Это моя земля, и я отсюда ни ногой! И чего ты вообще боишься? Уже не одну Волну пережили – и эту переживем!

– Это не простая Волна – ты же видишь, какая она огромная!

– Эта земля всегда нас от любой Волны защищала. Помнишь, как ты, маленький, боялся когда-то? И ничего – пережили! Потому что…

– Я знаю – земля здесь особенная, защиту дает. Но отцы-настоятели все в голос твердят: такой Волны еще не было! Ну хоть раз в жизни послушай меня – пойдем в Лавру!

– А тем временем мой Хутор какие-нибудь бродяги займут? Ну уж нет, лучше я здесь, на родной земле, сгину!

– А мать, сестры?!

– А спроси у них! Они – как и я!

Разговор перешел в перебранку. И Назар вдруг не выдержал, отмахнулся и бросился прочь от стола. Наткнулся на Книжника и проорал ему прямо в лицо:

– Чего бродишь тут?! Иди спать – с рассветом уходим!

* * *

Давно уже не доводилось так высыпаться – на настоящих самотканых простынях и подушках, набитых душистыми травами. Душистыми настолько, что сон смешался с явью и, проснувшись, парень долго не мог сообразить, где находится, да и проснулся ли он вообще.

Собрались быстро. Маленькая группа ждала у замаскированного прохода в железном «заборе» – пока дозорные провернут хитрый механизм и выпустят гостей из своего зеленого рая в пыльный ад реального мира. Тридцать Третий с любопытством осматривал вблизи острые иглы железной стены, у его ног, прямо на густой сочной траве, сидел Егорка. Он методично препарировал подаренную ему лоскутную куклу с видом профессионального патологоанатома. Рядом на деревянной колоде сидел Ведун, с прищуром поглядывающий в сторону запада, – там все отчетливее мерцало зловещее свечение надвигающейся Волны.

Уходить не хотелось. Словно сирены из греческих мифов заманили их на сказочный остров и не желали отпускать в суровое странствие. Покой и комфорт развращают воина, лишают его сил и воли. Надо было поскорее вырваться отсюда, пока они не успели привыкнуть.

На семинариста смотрели огромные светлые глаза Марики, пришедшей их проводить. Да что там их – проводить лично его, Книжника. И этот взгляд держал его, как липкая лента попавшую на нее муху.

– Возьми! – девушка протянула ему сверток с какими-то припасами, и он принял его, не отрывая взгляд от ее глаз. – И это тоже тебе – на удачу…

Она вынула из своих светлых волос и вложила в его ладонь какой-то предмет. Это была заколка – длинная железная игла, острие одной из тех, что торчали в железной стене Хутора. Только была украшена у основания витиеватым металлическим кружевом.

– Спасибо… – пробормотал Книжник, рассматривая подарок. – Какая интересная штуковина.

– Только осторожнее – она очень острая и почти не ломается.

– Но мне нечего подарить тебе взамен, – смущенно сказал Книжник.

– Просто проследи за Назаром, чтобы с ним ничего не случилось. Он чем-то похож на тебя, только неопытный совсем.

Это было странное чувство: его впервые «назначили» ответственным за чью-то судьбу. И сделала это девушка, отказать которой было просто невозможно.

– Я постараюсь. Только от меня не так уж много зависит…

Их прервал шум и приглушенные крики. Из зарослей на маленькую полянку у игольчатой стены вывалился Степан с холщовым мешком под мышкой, а следом – его зареванная мать.

– Не пущу! – голосила женщина. – Назар нас покинул, так и ты туда же! Совсем у нас мужиков не останется!

– Батя останется! – отбивался от матери Степан.

– Что твой батя?! Толку от него – вон, пьяный лежит!

– Еще кумовья да соседи есть! – отмахивался Степан.

Но мать не слушала и продолжала причитать. Не обращая на нее внимания, парень подошел к группе и напрямую обратился к Зифгриду:

– Я с вами пойду!

Зигфрид чуть поморщился от новой порции женских криков и кивнул в сторону хмуро наблюдавшего за этим Назара:

– Он ведет – к нему и обращайся.

Степан даже не посмотрел в сторону брата, бросив:

– А он мне не указ. Я сам решу, что мне делать.

Зигфрид поглядел на Назара. Тот равнодушно пожал плечами. Видимо, между братьями не все было гладко, тем более странным выглядело желание младшего отправиться вслед за старшим. Но веста не интересовали чужие семейные дрязги – ему нужна была эффективная команда.

– Ну, если уж ты так рвешься – пойдем, – сказал Зигфрид. – Только учти: с этого момента будешь делать все, что я прикажу. Начнешь права качать – получишь в зубы. Не поймешь с первого раза – будет еще хуже. Согласен на такой расклад?

– Согласен! – дерзко глядя Зигфриду в глаза, отрезал Степан.

– Ну, тогда нет проблем, – бросил Зигфрид и обернулся к дозорным, возившимся с каким-то хитроумным механизмом у самой стены: – Эй, хуторяне! Ну, сколько нам еще ждать?

* * *

Когда скрылись за спиной колючие обводы Хутора, Назар сообщил:

– Скоро к переправе выйдем. Вы особо-то не расслабляйтесь: места эти неспокойные – многие сейчас до Крепости добраться хотят, чтобы под защитой Лавры спрятаться, да не всех возьмут. А вокруг, как водится, муты собираются – есть кем поживиться под шумок.

Назар не соврал: еще вдали от берега стал слышен гул толпы и ругань. Когда группа вышла к воде из-за развалин какой-то бетонной конструкции, Назар подал молчаливый знак: тихо, мол. Притаившись за грудой щебня, они наблюдали за тем, что происходило у берега.

А зрелище им предстало удручающее. Несколько сотен каких-то диких оборванцев, толкаясь и переругиваясь, осаждали что-то вроде блокпоста, сооруженного из бетонных блоков и отгораживающего небольшой участок набережной. Собственно, только на этом участке набережная и сохранилась – все остальные плиты, укреплявшие берег, обвалились или были просто размыты водой. От блокпоста метрах в десяти от берега в воду уходил толстый металлический трос. Проследив его направление, можно было заметить какое-то плоское судно, медленно ползущее со стороны противоположного берега. Наверное, это и был паром.

Защищало маленькую крепость около десятка сурового вида мужиков в рясах, вооруженных знакомыми уже шестиствольными штуцерами. Все они расположились поверх пятиметровой бетонной стены, напоминая чем-то кремлевских ратников. Путники заметили и две огневые точки по флангам, вооруженные совсем уж экзотическими связками из десятков хитро соединенных стволов.

Наверху этого маленького форта, над широкими воротами, укрепленными металлическими створками и подъемной решеткой, стоял грозного вида бородатый монах в низко надвинутом клобуке и мрачно оглядывал царившую внизу вакханалию.

– Расходитесь! – зычно кричал он в мятый жестяной рупор. – Повторяю: больше никого в Крепость мы взять не можем! Не теряйте времени – уходите из города, ищите укрытие и молитесь! А мы будем молиться за вас!

– Я тоже могу за всех помолиться! – истошно закричал тощий лохматый тип с единственным, криво торчащим зубом. – Вы только в Лавру меня перевезите – а уж я хоть лоб в поклонах себе расшибу!

В толпе заржали. Это не было похоже на веселье, скорее, на истерику отчаявшихся людей. Кто-то крикнул в ответ:

– Мы не хотим подыхать здесь, пока вы за стенами прячетесь! Нам тоже жить охота! Имеем право!

– Лучше по-хорошему пусти! – заорал оборванец с лицом, перекошенным злобой. – У народа терпение кончается!

– Никто из вас не пройдет к переправе! – прогремел голос монаха. – Уходите!

Толпа ответила ревом. Злобный оборванец с воплем вырвался вперед и с неожиданной ловкостью принялся карабкаться вверх по бетонной стене. Толпа взревела. Монахи принялись сшибать его длинными шестами, и это им вскоре удалось – неугомонный тип полетел вниз, на головы разъяренных собратьев. Толпа заволновалась сильнее.

– Изверги! – завизжала какая-то женщина изможденного и потасканного вида. – Как вы можете нас здесь бросить?!

– Саранча нас растерзает! – вторила ей другая. – Сжальтесь над нами! Заберите на тот берег!

– Крепость переполнена, – спокойно отвечал усиленный рупором голос. – Всех предупреждали заранее! Бегите из города – у вас еще есть шанс избежать Жатвы!

– А что же ты сам тогда не побегаешь? – с ненавистью крикнул кто-то. – Ишь, харю такую отъел – а нас учит!

– Да они у себя в Лавре нас за людей не считают! – хрипло ревел кто-то.

Толпа гудела, как потревоженный улей. Наблюдая происходящее из тени покосившегося здания поодаль, Книжник переглянулся с Назаром, произнес:

– Как же мы попадаем на этот паром? Нас же на куски порвут!

– Стражи переправы обязаны перевезти меня и тех, за кого я поручусь, – не очень уверенно заявил послушник. – Надо только момент выбрать.

– Долго ждать придется, – заметил Зигфрид. – Эти ребята от своего не отступятся. Похоже, они ценят собственную жизнь не меньше остальных.

– А почему их не пускают? – простодушно спросил Тридцать Третий. – Неужто и впрямь места в Крепости нет?

– Ты не понимаешь, – болезненно поморщившись, отозвался Назар. – Их уже не спасти.

– Я что-то тоже не понимаю, – проговорил Книжник. – Это еще почему?

– Потому что монахи думают, что от Волны спасает лишь их молитва, – желчно сообщил Степан. – А остальные, мол, безвольное мясо, обреченное на смерть.

– А тебе почем знать?! – окрысился Назар, резко обернувшись к брату.

– Ну конечно, куда мне! – криво усмехнулся Степан. – Я-то рылом не вышел, меня вон и в Лавру не берут. Говорят, не понять мне вас, самодовольных упырей!

– Что ты сказал?! – Назар набросился на брата, сгреб того за ворот и принялся трясти, шипя прямо Степану в лицо: – Да любой из этих монахов стоит сотни таких бездельников, как ты! Так и скажи, что просто завидуешь мне!

– А ну, не ссорьтесь, могучие воины! – приказал Зигфрид таким тоном, что Назар сразу скис и отпустил брата.

Степан, впрочем, продолжал сверкать злобным взглядом в сторону обидчика. Наблюдавшему за всем этим Книжнику показалось странным, что Степан все время нападает на брата, за которым сам же и увязался. При этом он словно нарочно не смотрит в сторону Ведуна, которого вроде подозревал во всех смертных грехах. Впрочем, Ведун отвечал ему тем же, совершенно не интересуясь ни братьями, ни их взаимными обидами. Куда больше его интересовали страсти, бушевавшие в толпе несчастных голодранцев, бесплодно бившихся за свое спасение. Впрочем, как и всех остальных спутников Назара, ожидавших, чем дело кончится.

Где-то в стороне мелькали подозрительные тени, что-то шуршало в сухой листве. Это явно были не люди. Скорее – какие-то муты, кружившие рядом со скоплением двуногих, но до поры до времени боящиеся приблизиться к ним. Впрочем, неизвестные твари не могли отвлечь внимание от брожения у переправы. Происходящее напрямую касалось маленькой группы, притаившейся в ожидании подходящего момента.

– Слушай меня, народ! – завопил у стены какой-то горластый, с ловкостью обезьяны взобравшись на плечи приятелям. – Коли они на нас все равно плюнули – возьмем переправу силой!

– Давайте все, разом! – подхватил кто-то. – Пока святоши не очухались!

Толпе эта идея понравилась. Людское море заколыхалось – волной захлестнуло нагромождение бетонных блоков. Теперь уже несколько человек разом полезло по стенам, и монахи-защитники не успевали отбиваться от них своими шестами. Вот один шест вырвали из их рук, другой. На вершине бетонной стены воцарилось смятение.

– Предупреждаю… – рыкнул в рупор главный монах, но его крик потонул во всеобщем реве.

Монах отбросил рупор назад и крикнул что-то себе за спину.

Рявкнули выстрелы, над головами притаившихся в стороне спутников засвистела картечь. Монахи били над головами разбушевавшихся людей, но этого оказалось достаточно, чтобы лезшие по стене смельчаки начали торопливо спрыгивать вниз. Впрочем, какой-то неугомонный тип добрался-таки до самого верха – и принялся победно отплясывать на вершине стены, поддерживаемый радостным воем толпы.

Его пляску оборвал выстрел. Книжник готов был поклясться: стреляли не монахи. Отчетливый хлопок прозвучал где-то в развалинах, за спинами семинариста и его спутников. На секунду замерев, недолгий победитель повалился назад, на головы замерших от ужаса людей.

Следом хлопнул еще один выстрел, другой. В толпе началась паника, перешедшая в давку. Люди, только что бившиеся за то, чтобы проникнуть за стену, с тем же рвением рвались теперь от нее прочь, еще более сдавливая зажатых в тисках несчастных. Кое-кто мгновенно сориентировался и воспользовался ситуацией по-своему.

– Украли!!! – истошно завопила какая-то женщина. – Мешок! Там же последняя еда!

– Выпустите меня отсюда – задыхаюсь!..

– Помогите! Человека затоптали!

Со всех сторон звучали проклятья, перекрытые новым истошным визгом: кого-то под шумок пырнули ножом. Вой ужаса подгонял и спрессовывал толпу у стены, а по ее краям началось паническое бегство.

Когда толпа рассеялась, у стены осталось лежать более десятка истерзанных тел. В покое они оставались недолго – те самые, кружившие вокруг тени метнулись в сторону «форта», превратившись в огромных многоножек и еще каких-то уродцев невообразимого вида. Все это скопище мутов жадно набросилось на тела, некоторые из них все еще содрогались, подавая признаки жизни. Послышался протяжный, полный боли стон – и смолк. Остались лишь хруст, треск да омерзительное чавканье. Вслед за мелкими падальщиками появились твари покрупнее и мигом разогнали конкурентов. Началась обычная драка за свежую плоть.

Монахи молча наблюдали за происходящим с высоты стены и даже не думали отгонять падальщиков. Оно и понятно – и боеприпасов жалко, да и трупы закапывать не придется. Видать, подобное случалось у переправы нередко, и трупоеды знали, что не останутся без обеда.

Не прошло и пяти минут, как на месте трагедии не осталось даже клочка одежды. Словно по команде падальщики прыснули во все стороны, оставив свободное пространство перед воротами, ведущими к переправе.

– Ну, вот, теперь пора! – решил Назар и поглядел на остальных. – Вперед, к воротам, – быстро! Надо успеть, пока эти бродяги не вернулись обратно… – Назар замолчал, недоуменно оглядываясь. – А где Книжник?

* * *

Он и сам не понял, как это произошло. Когда открыл глаза, в голове гудело, и вокруг была непроглядная темень. Пахло сыростью и мертвечиной, на лицо что-то капало.

– Зиг! – слабо позвал он. – Где это я?

– Нету здесь твоего дружка, – раздался голос, показавшийся неприятно знакомым.

Парень попытался было дернуться – но тело отказывалось слушаться. Похоже, его по голове стукнули. Потрогал – точно, на затылке вспухла приличная шишка. Машинально пошарил вокруг в поисках арбалета – и не нашел.

– Кто здесь? – сдавленно позвал он.

Вспыхнул свет фонаря, перед ним присел на корточки лысый толстяк с лицом, расплывающимся в улыбке. Игриво покачал фонарем перед изумленной физиономией Книжника, подмигнул ему.

– Пузырь?! – изумленно проговорил парень. Рука невольно опустилась на пояс, пытаясь нашарить рукоять пистолета. – Откуда ты здесь взялся?

– Это ищешь? – толстяк покачал у него перед носом хищным стволом «маузера». – Кстати, спасибо, что сохранил, а то я сильно по нему соскучился. А мне эта штука дорога как память…

– Хорош болтать, Пузырь! – прозвучал женский голос, и в свете фонаря возникло худощавое женское лицо, симпатичное, с правильными чертами, но с неприятным колким взглядом. – Давай сразу к делу.

– Так точно, полковник, к делу, – толстяк оскалился в своей обычной улыбке. – Думаю, наш малыш догадывается, о чем мы его спросить хотим. Догадываешься, да?

– Не особо, – соврал Книжник. Тут вопрос один, и к гадалке не ходи.

– Где «Дракон»? – жестко спросил Пузырь, и улыбка его застыла неприятной маской.

Происходящее казалось болезненным бредом, и тупая боль в затылке только подчеркивала ощущение. Вся эта компания словно вылезла из самой Преисподней, где, казалось, была оставлена навсегда. Говорят, человека всегда преследуют демоны, причем именно те, которых меньше всего ожидаешь и больше всего боишься. Суровые подземелья Балаклавы должны были навсегда поглотить эти порождения Последней Войны, но они появились там, где встреча с ними исключалась даже статистически. Они неспроста называли себя «призраками» – в глазах потрясенного семинариста таковыми они и казались.

Книжник хлопал воспаленными глазами и не спешил отвечать. Самое глупое, что можно сделать в данной ситуации, – пойти на поводу у бандитов. В последнюю встречу эта приятная компания настойчиво пыталась их прикончить, и нет никакого сомнения: прикончат, если он сразу выложит все, что их интересует.

– Я не знаю, – ляпнул он, не раздумывая.

Реакция последовала вполне ожидаемая. Только что добродушное лицо толстяка перекосило ненавистью, в лоб парню уткнулся холодный ствол.

– Не держи нас за идиотов! Мы отследили вас! Знаешь – маленький такой маячок на корпусе паровоза? А у меня – такой вот приборчик, – Пузырь показал увесистый железный «кирпич» цвета хаки. Система «ГЛОНАСС» называется!

– Так если у вас такие устройства есть – какие ко мне вопросы? – семинарист отчаянно тянул время, соображая, как выпутаться из опасной ситуации.

– Проблемка есть – половина спутников на орбите давно сдохла, точность координат понизилась. Так что не пудри нам мозги, а выкладывай – где состав?

Книжник поморщился, делая вид, что вспоминает, и проговорил:

– Я правда не помню. Киева я и без того не знаю, а тут еще вы мне по башке врезали. Как бы память вообще не отшибло…

– А давайте я восстановлю ему память?! – вперед вылез здоровенный детина с длинными, огненно-рыжими волосами. Глаза его были навыкате, лицо подергивалось от злобы.

– Бог мой… – пробормотал пленник. – Топор? Ты живой?! Но тебе же… Того… – книжник провел ребром ладони по горлу.

Перед глазами до сих пор стояла картина того поединка – когда Зигфрид молниеносным ударом меча снес этому негодяю голову. Он же сам видел, как катилась эта самая голова с забрызганной кровью рыжей шевелюрой! [4] Это что же – опять какие-то «глюки»?

Топор зло рассмеялся, почесывая безобразный рубец, перечеркнувший шею. Похоже, не померещилось, и эта башка действительно была однажды отделена от мощного мускулистого туловища.

– Спасибо нашей кибермедицине, – усмехнулся Пузырь. – Ты даже не представляешь, на что способны военные медики у нас на Объекте. Что хочешь к чему хочешь пришьют. И если ты дальше будешь упорствовать, я устрою так, что тебе голову к заднице приштопают.

– Я бы на это посмотрел, – плотоядно оскалился Топор, продолжая поглаживать изуродованную шею. – Но еще больше я хочу поквитаться с твоим дружком. Как его – Зигфрид?

– А не боишься, что он тебе снова башку оттяпает? – не удержался Книжник. – И ваши медики тебя вместо тренажера используют, мастерство оттачивая?

Сказал и сжался, ожидая удара от рыжего убийцы. Однако тот лишь мелко рассмеялся и процедил:

– На этот раз его очередь с головой распрощаться. Я из нее себе кубок сделаю.

– А ты эстет! – заметила Кэт, все это время молча следившая за разговором. Перевела взгляд на Топора, – мы с Пузырем сейчас отойдем на минутку, а когда вернемся, то хотим услышать подробный рассказ: куда направляется ваша компания и где находится бронепоезд – со всеми подробностями. Так что у тебя есть время подумать, малыш. Используй свое время правильно. Топор, присмотри за ним.

– Я не просто присмотрю, – осклабился рыжий. – Я помогу ему вспомнить.

Кэт с Пузырем исчезли во мраке, и Книжник вдруг испытал приступ паники, оставшись наедине с рыжим убийцей. Даже на первый взгляд этот похожий на берсерка мордоворот стал еще опаснее, чем был. Шут его знает, на что способна кибермедицина суперсекретного севастопольского Объекта, но отсечение головы явно портит характер ее владельца. В глазах Топора появилось то, что раньше проступало лишь в приступах ярости.

Безумие. Этот парень стал несомненным психом, и психом опасным в своей непредсказуемости. Вот и сейчас, когда подельники оставили его наедине с пленником, лицо Топора озарило улыбкой маньяка. В этот момент Книжник ощутил новый прилив инфернального ужаса. Как оказалось, неспроста.

– Мы не будем дожидаться возвращения наших друзей, – негромко, почти ласково заговорил Топор. – Ты все мне расскажешь сейчас, сразу, а я оценю правдивость твоего рассказа…

– Но я правда не могу сказать точно, где находится бронепоезд… – пролепетал Книжник. – Я даже названия улиц не знаю. Разве что попытаться на местности вспомнить…

Книжнику показалось, что предложение «сориентироваться на местности» – это хорошая идея. Пока они будут бродить по мертвому городу, может подвернуться возможность улизнуть, а может, и Зигфрид подоспеет. В крайнем случае, всех их накроет Волной – а там уже… Черт его знает, что там будет, в любом случае будет лучше, чем здесь, и сразу с перерезанным горлом.

Однако рыжему эта идея не приглянулась.

– Ты можешь долго рассказывать свои сказки, – склонив набок голову, словно та все еще некрепко держалась на теле, говорил Топор. – А я тебе расскажу свою. И все отличие от твоей болтовни в том, что я расскажу истинную правду. Сначала я повыдергаю тебе все зубы – один за другим, вот этими вот пальцами, – он продемонстрировал здоровенные, плоские, как клещи, пальцы с изломанными грязными ногтями. – Затем этими же пальцами выдавлю тебе глаза – так, чтобы они повисли на длинных кровавых ниточках. И все это время я буду наслаждаться твоим криком. А когда мне надоест слушать твои вопли, я этими же руками вырву твой брехливый язык. И только потом приступлю к самому сладкому – медленно сниму с тебя кожу. Очень аккуратно – и не только, чтобы ты все это время оставался живым. Просто я сделаю из твоей гладкой кожицы походный рюкзак – мне давно новый нужен. Старый-то, из кожи девчонки-степнячки, давно поистрепался…

Глядя на этого словоохотливого монстра, Книжник понимал, что тот не шутит. И вжал голову в плечи, соображая, что же можно предпринять. Единственным преимуществом в его положении было то, что он не был связан. Это не дарило особых иллюзий по поводу возможности сбежать: у Топора была отличная реакция и железная хватка. Вот если бы не отобрали «маузер» – тогда…

Черт, ничего бы тогда не было – оружие у него отобрали бы в любом случае. Вот если бы остались ядовитые стилосы – его самое первое, примитивное, но крайне эффективное в ближнем бою… И это тоже – лишние мысли. Стилосов нет – значит, о них следует забыть.

Или придумать, что может заменить острый стальной стержень, который он может метнуть с точностью, если не в глаз, то в лоб этому мерзавцу? Топор продолжал нести свою садистскую ахинею, смакуя предстоящие пытки, когда парень, наконец, вспомнил.

Заколка! Длинный железный стержень, подаренный «на удачу» красавицей Марикой! Что ж, самое время проверить эту самую удачу. Надо только дотянуться до набедренного кармана, в котором хранится эта опасная игла, завернутая в тряпицу. Причем опасная в большей степени для ее владельца, так как неудача сулит пленнику только одно – лютую расправу.

Топор поймал беспокойный, бегающий взгляд Книжника и чуть склонился к нему, светя фонарем прямо пленнику в лицо:

– Я вижу, ты что-то сказать хочешь?

– Да, – сдавленно произнес Книжник. – Я все скажу… Сейчас…

Отполз чуть назад – ему требовалось минимальное пространство для замаха. Однако проклятый рыжий черт тоже подался вперед, словно ему нравилось обдавать пленника своим смрадным дыханием. На секунду Книжник запаниковал, поняв, что метнуть импровизированный стилос с должной силой не выйдет. Потная ладонь судорожно сжимала стальную иглу, по лицу ползли капли холодного пота.

Решение пришло внезапно. Парень заметил, как рыжий псих уперся громадной пятерней в невесть откуда взявшееся корявое бревно. Облизав пересохшие губы, Книжник произнес:

– Мы спрятали бронепоезд… – он понизил голос и сделал вид, будто хочет приблизиться к собеседнику, чтобы сообщить ценную информацию шепотом. Странно, что такой прием работает почти всегда, – хотя, если подумать, на кой ляд ему шептать в такой обстановке? От кого что скрывать?

Но Топор на секунду все же повернулся в нему рефлекторно ухом. И с силой, недостижимой в другое время, Книжник вогнал в волосатую ладонь острую железную иглу. Шарахнулся в сторону, в ужасе ожидая реакции громилы. На секунду лицо Топора исказило недоумением, и только потом – болью и яростью:

– Су-у-ка!!!

Бросившись было вслед за беглецом, рыжий дернулся и сдвинул бревно, к которому был намертво приколот, как какой-нибудь коллекционный жук. Новый вопль боли и ненависти подтолкнул Книжника к бегству, как пинок под зад. Он сам не понял, как выбрался из душного подвала, буквально просочившись в узкую щель в фундаменте.

– Спасибо тебе, Марика… – единственные слова, что вырвались из его пересохшего рта за время бегства. Кто бы мог подумать, что подаренная на память безделушка окажется столь эффективным оружием.

А бежал он, как на автопилоте, нутром чуя, куда именно двигаться, – и не ошибся, уже через пару сотен шагов заметив за домами водную гладь. Неизвестно, удалось бы ему отыскать спутников или его догнали бы похитители, только внезапно дорогу ему преградила мрачная черная фигура.

– Ведун… – выдохнул Книжник. – А ты как здесь?

– Следуй за мной, – глухо сказал тот, и парень счел нужным подчиниться.

Через пару минут они вышли на Зигфрида. Воин прочесывал развалины поперек из маршрута и, увидев друга живым и здоровым, лишь сдержанно покачал головой да бросил тому оставленный на месте похищения арбалет. Сам же Книжник никогда еще не был так рад встрече после столь краткого расставания, но нашел в себе силы не предаваться неуместному веселью, а просто сообщил, как бы невзначай:

– Старые друзья объявились.

Отчего-то Зигфрид сразу понял, кого имел в виду приятель, и вроде даже не особо удивился:

– Кэт с Пузырем?

– Ага. И Топор с ними.

Последнее сообщение все-таки вывело веста из равновесия:

– Это ты пошутил так? – хмуро спросил он. – Или головой тебя хорошо приложили?

– Не без этого – голова побаливает. Но Топор – он здесь, живой и здоровый. Ненадежно ты ему голову срубил.

Даже после подробного рассказа Зигфрид продолжал с сомнением поглядывать на друга: не спятил ли тот, часом? Как-то он не привык, чтобы убитые им враги возвращались с отрубленными головами под мышкой. Под сбивчивый рассказ семинариста они вернулись к переправе, где уже ждали Назар с братом и Тридцать Третий с Егоркой. Чуть поодаль бродили маленькие группки оборванцев, оставшиеся после разгона толпы. Подойти ближе они уже не решались, обреченно ожидая своей участи.

– Отчего все же нельзя и этих людей забрать в Крепость? – спросил семинарист у Назара. – Как можно отказать им в шансе на спасение? Пусть они даже не знают ваших молитв…

– Они много чего не знают, – отвечал тот. – Они не понимают даже, что их спасение – в их собственных руках, а почему-то решили, что спасать их должны другие. Впускать их в Крепость – все равно что поджечь бочку с порохом. Они опаснее диких тварей, которых гонит Волна с западных степей. Понимаешь?

Книжник не понимал, но времени на рассуждения не было. Назар уже успел договориться с монахами о переправе, и для них открыли ворота – те самые, что остались запертыми для «простых смертных». Это был последний паром перед ударом Волны – оттого уход напоминал бегство.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒