Глава 1. Поворот не туда

Глава 1

Поворот не туда

Выпуклый глаз, не моргая, таращился в степь. Созерцал узким вертикальным зрачком пространство, в которое уползали зачем-то две бессмысленные ржавые железные полосы. На одной из полос и сидела тварь – железо было теплым, нагретым полуденным солнцем, и холоднокровное тело наливалось целительной энергией. Тварь ждала пищу – и терпение ее было безмерно. Просто потому, что добычу здесь можно ждать месяцами. Или не дождаться вовсе.

Однако сейчас, похоже, ситуация менялась. В унылом однообразии степи появилось нечто новое. Какое-то легкое марево возникло впереди, и неподвижный глаз отправил в мозг равнодушный сигнал: рядом потенциальная добыча. Или напротив – более сильный хищник. А стало быть, пора выходить из оцепенения, которое помогало экономить драгоценные силы. Медленно повышается температура тела, и скоро существо вернет себе способность двигаться – нападать и защищаться.

Правда, процесс опасно затянулся – просто потому, что ничто в этих скудных местах не происходит слишком быстро. Тварь не могла ожидать, что угроза станет приближаться с такой чудовищной скоростью. Зловещая тень возникла в мареве и увеличивалась убийственно быстро. Впереди мчалась стена горячего ветра, нарастал рев. Тварь осознала угрозу, и крошечный мозг отправил телу сигнал: покинуть опасную железную полосу. Зашевелились лапы, покрытые чешуей и кожистыми складками, тело успело повернуться поперек ржавой полосе.

Но поздно.

Темная громада увеличилась в размерах почти мгновенно, налетела смертельным ураганом, обдав жаром и плотным ветром, – и покрытое чешуей тело разлетелось кровавыми ошметками, так и не успев осознать смысла своего жалкого существования.

Железное чудовище пронеслось по живому препятствию на рельсах, даже не дрогнув. Сколько безмозглых мутов уже намотано на стальные колеса – не сосчитать. Слишком редким гостем была в этих местах стремительная, чудовищная машина.

Со стороны бронепоезд казался железным монолитом, застывшим в виде причудливой формы. Бронированный состав пер через степь, источая жар и мощь, и оставалось удивляться, как под ним не проламываются рельсы, не проседает темная земля. Наверное, потому, что броня все-таки скрывала под собой что-то более легкое и хрупкое, чем можно было бы подумать.

Живых существ. Человеческих – в той или иной мере.

С грохотом откинулась тяжелая крышка, из люка показалась рука, выбросила на крышу тяжелый арбалет. Тот глухо стукнул о металл, и следом из люка выглянула голова – с копной выгоревших на солнце волос, с лицом, скрытым за куском ткани, выполнявшей роль противопыльной маски.

– Эй, Ник! Ты бы там не увлекался свежим воздухом! – раздалось из глубины вагона. – Здесь радиоактивные поля кругом. Хватанешь пыли – и труба дело.

– У меня все под контролем, Зигфрид! – звонким молодым голосом отозвался человек в маске. Поглядел на срез древесной ветки у себя в руке – тот был странного ядовито-фиолетового цвета. – Фон в норме!

Легко подпрыгнув, парень оказался на крыше вагона. Уселся на броню и с отвращением стянул с лица плотную ткань, подставив ветру загорелое лицо, с которого не сползала счастливая улыбка.

Книжник успел полюбить ветер и мерный перестук колес. Всего этого не было в его прежней жизни. Угрюмые руины Москвы не терпят торопливости. Любое неосторожное движение грозит там смертью. Там жесткая конкуренция – за каждый квадратный метр свободной земли, за еду, за ресурсы. Лишь за надежными стенами Кремля можно чувствовать себя в безопасности. Там зреет, готовая вырваться на волю, энергия нового человечества.

А здесь – тишина и простор. Можно нестись часами – и не встретить ни единого живого существа. Умом Книжник понимал, что тишина эта обманчива, но хотелось верить в то, что видели глаза, что ощущала кожа. Хотелось верить, что Последняя Война оставила на Земле хоть какие-то участки чистой, нетронутой земли.

Конечно, это не так. Нет таких мест на этой несчастной планете. Чтобы они появились, нужны усилия миллионов людей. Только нет их, миллионов. Сгинули все – кто в огне ядерной войны, кто в долгую лютую зиму, пришедшую следом. Двести лет уж прошло – а ужас Последней Войны упорно преследует выживших, как расходящиеся круги на воде. Но ничего – медленно, но верно цивилизация вернется. А потом и люди начнут отдавать долги своей истерзанной земле.

Хочется в это верить, восседая на грохочущем наследии этой самой войны. И, как ни странно, сказать ей за это спасибо. Иначе не появиться бы на свете этой странной, архаичной, угрюмой и мощной машине. Бронепоезд «Дракон» – редкое в этом мире средство передвижения. Как иначе можно преодолеть тысячу-другую километров по опасным местам? Только под защитой надежной брони и мощных танковых башен, установленных на броневагонах. Степи лишь кажутся пустыми и безопасными.

Любое движение на этих просторах намекает на близость угрозы – начиная от беспощадных орд кочевников и заканчивая радиоактивными пыльными бурями. Все это стремится навсегда припечатать тебя к земле, смешать с сухой безжизненной почвой. И прав Зигфрид: лучше бы сидеть внизу, в тесном и душном вагоне. Да только тошно стало от подземелий и стен. Взгляд, отравленный красотой крымских просторов, снова жаждал увидеть далекий и ровный горизонт.

Вагон качнуло, затрясло. Скрипнув, чуть повернулась в сторону орудийная башня. Книжник невольно вцепился в край люка, чтобы не слететь с крыши. Видать, переехали поврежденный рельс. «Дракон» в состоянии преодолевать такие преграды. На пути из Севастополя их было немало.

Вспомнив мрачно-багровое море, Книжник нахмурился. Страшная пучина не отпускала его, приходя ночными кошмарами и грозя задушить во сне. То ли он настолько впечатлителен, то ли море действительно пробралось в его разум, засеяв его ядовитыми спорами. Путешествие по его кровавым водам еще долго будет отзываться в памяти семинариста зловещими воспоминаниями. Ржавая скорлупка батискафа, скрежещущая под волнами, как орех в руках гиганта, давящее чувство беспричинного страха, излучаемое мертвой бездной, – все это способно свести с ума. Но – странное дело – при всем при этом он не хотел забыть образ удивительного прибрежного города. Севастополь навсегда останется в его сердце[1].

Но пора возвращаться. Далеко на севере ждут родные стены. Родина, сжавшаяся в почти незаметную точку на бескрайнем обожженном войнами теле планеты. Точку, обозначенную при этом на всех географических картах, что не успели истлеть за минувшие двести лет дикости.

Кремль.

Древняя крепость, оставшаяся где-то, в туманной дали. Там, за привычными с детства стенами, мир казался совсем другим. Можно перечитать горы книг, выслушать бесчисленные рассказы наставников – этого все равно недостаточно, чтобы представить себе мир таким, какой он есть, за этими мощными стенами. Еще с семинарии Книжник знал о том, что Земля – шар, но почувствовал это только сейчас, когда все знакомые ему места скрылись за изгибом горизонта. Он чувствовал себя дикарем, которому показали диковинную безделушку. Правда размером с планету. Почему-то это обстоятельство ничуть не удивляло ни Зигфрида, ни Тридцать Третьего, с олимпийским спокойствием управлявшего ядерным сердцем паровоза.

– Ну, чего нового?

Книжник вздрогнул. Рядом бесшумно возникла ладная фигура Зигфрида. Воин умел подкрадываться незаметно, и привыкнуть к этому было трудно.

– Да все так же, – отозвался семинарист. – Степь и степь. Ничего нового. Глядишь, так и доедем без приключений до самого Купола.

Он тут же прикусил язык. Плохая примета – заранее отмахиваться от неприятностей. Путь-то впереди неблизкий. Это не говоря даже о том, что и Купол над Москвой – сам по себе серьезная преграда. Но когда все спокойно, может показаться, что все это далеко и неправда. Ведь сейчас дует приятный теплый ветерок, да греет солнце – все это прогоняет дурные мысли.

Да только Зигфрид цепко поймал его на слове, усмехнулся:

– До Купола, говоришь? Мы и до Перекопа едва доехали, и то проскочили чудом. Спасибо Тридцать Третьему – дал чертям жару. Снарядов, считай, меньше половины осталось.

– Что – снаряды, – пробормотал Книжник, вспомнив минувшую жаркую ночь. Сжал покрепче арбалет. – Они же пути разобрали! Хорошо, что для «Дракона» это не помеха…

– Вот-вот, считай, легко отделались, – продолжал вест. – А что дальше будет?

– Смотри, не накликай! – буркнул Книжник

– А ты не расслабляйся! – веско отозвался воин. Поглядел вдаль, прищурился. – Это еще что такое?

– Чего там? – Книжник пытался проследить взгляд друга, но ничего не увидел – солнце слепило. Да и не так остер у него взгляд, как у воина народа вестов. – Не могу разглядеть…

– Да вон же, на путях, между холмами. Не видишь, что ли?

Теперь и Книжник разглядел по ходу поезда крохотную черную фигурку. Та замерла прямо на рельсах. Мут какой-нибудь? Уже столько безмозглых тварей намотал «Дракон» на тяжелые железные колеса, что и вспоминать не стоило, но сейчас легкое беспокойство кольнуло сердце.

Никакой это не мут. Фигура была человеческая. Что, конечно, не являлось гарантией того, что это не мог быть мутант. Однако все же есть разница между мутом диким и мутом разумным. И разница эта не в пользу разумных – те всегда опаснее.

Паровоз издал резкий свист: механик в своей бронированной кабине заметил препятствие. А еще через несколько секунд раздался протяжный гудок и бронепоезд начал снижать скорость.

– Чего это он тормозить решил? – нахмурился Зигфрид, легко подымаясь на ноги. – Пойду Три-Три скажу, чтобы прибавил ходу!

– Ты что? – всполошился Книжник, подрываясь следом. Тревожно поглядел на приближающуюся фигуру. – Это же человек!

– То-то и подозрительно, что человек, – не оборачиваясь, сказал Зигфрид. Он быстро двигался по направлению к паровозу. – Откуда здесь взяться человеку?

С короткого разбега вест перемахнул на угловатую, закопченную махину паровоза. Иногда Книжник спрашивал сам себя: откуда здесь только копоть взялась, если двигатель локомотива – ядерный?

Быстро пройдя до уродливого выступа кабины, Зигфрид заколотил кулаком в щиток над смотровой щелью, заорал:

– Прибавь ходу, Три-Три! Захочет – с пути соскочит, а нет – сам виноват!

Книжник растерянно переводил взгляд с фигуры неизвестного на Зигфрида. Эта неподвижная фигура почему-то внушала тревогу. В голове мелькнуло тоскливое:

«Вот же, накаркал!.. »

Поезд стал снова набирать ход, и одинокая фигура приближалась все быстрее. Незнакомец даже не думал уступать дорогу. Еще немного – и его просто сметет с пути мощной машины.

И Книжник не выдержал. Внутри будто что-то сорвалось. Метнувшись вслед за Зигфридом, загрохотав по железу тяжелыми ботинками, он достиг кабины и, оттолкнув воина, припал к узкой обзорной щели, завопив скрытому за броней машинисту:

– Тормози! Слышишь! Тормози, я сказал!!!

И тут же кубарем полетел на узкую площадку, едва не свалившись на насыпь, – благо не позволили ржавые поручни. Душераздирающе завизжал металл, бронепоезд затрясся, как в лихорадке. Реакция у Тридцать Третьего завидная – как и полагается кио. Экстренное торможение сопровождалось тряской и скрежетом, древние рельсы грозили пойти вразнос. Впрочем, до самого последнего момента казалось, что спохватились слишком поздно. Еще немного – и неизбежный смертельный удар отбросит хрупкое тело этого упертого. Из-под колес сыпались искры, бронепоезд продолжал ползти вперед – бесконечно долго, словно рельсы были густо смазаны солидолом. Конечно, так только казалось, и железная махина, наконец, остановилась.

Почти уткнувшись передней платформой в фигуру неизвестного.

Где-то за спиной, со скрипом открыв бронедверцу, выглянул из паровозной кабины Тридцать Третий. Выглядел он слегка удивленным и немного раздосадованным – хоть и говорят, что кибернетические организмы не испытывают эмоций.

За несколько секунд до этого Зигфрид уже соскочил на гравий и со звоном выдернул меч из заплечных ножен. Он шел вдоль пышущего жаром борта паровоза с явным намерением разобраться с дерзким незнакомцем. Поверху, по крышам паровоза и броневагона, к передней платформе двигался Книжник, на ходу взводя тетиву электрическим приводом. Получилось не сразу: новый арбалет ему сделали севастопольские умельцы по описанию прежнего, потерянного в блужданиях по древней Тавриде. Оружие вышло на славу, но имело непривычные особенности.

– Есть!

Тяжелый заостренный болт, наконец, выскочил со щелчком из магазина, заняв свое место в направляющих перед тетивой. Вскинув арбалет на уровень глаз, Книжник осторожно выглянул с края платформы. Моргнул, коснувшись спусковой скобы потным пальцем и не зная, что делать дальше. Потому что, как на стену, наткнулся на взгляд пронзительных, глубоко посаженных глаз. Эти глаза в болезненных темных кругах притягивали к себе, как гипнозом. А может, то и был гипноз – стоило большого усилия сбросить этот тяжелый, пронзительный взгляд. Да и то, это удалось лишь потому, что на плечо незнакомца легла тяжелая рука Зигфрида.

– Чего встал тут? – хмуро, с угрозой проговорил воин.

Незнакомец молча перевел взгляд на воина. Зигфрид спокойно выдержал это, только Книжнику показалось, что у того дернулась жилка на виске. Наверное, только показалось – с чего это весту нервничать перед каким-то убогим? Он и впрямь выглядел не вполне нормальным: в каком-то бесформенном рубище из мешковины, ниспадающем рваными клочьями. Уродливый мешок за плечами да сучковатый посох в руках – вот и все его имущество. Только лицо в окаймлении узкой, с проседью, бороды, выделялось какой-то благородной и в то же время жутковатой отточенностью черт. И никаких признаков оружия при ним – довольно странно в таких диких местах. Если бы не этот острый взгляд, можно было бы принять его за обыкновенного полоумного бродягу. Только не выжить безумцу в этих пустынных местах. Да и нигде не выжить, по большому счету. В одиночку вообще не живут долго, и только в очень немногих местах на этой земле могут позволить себе содержание таких вот бесполезных людей.

Нищие да юродивые – роскошь, атрибутика богатого и расточительного общества.

– Чего молчишь? Немой, что ли? Ну?! – с угрозой произнес Зигфрид.

Глядя с платформы, Книжник облизал пересохшие губы. Эта задержка в пути ему нравилась все меньше. Уж больно похоже на засаду. Он нервно глянул в одну сторону, в другую. Вокруг голая степь, и спрятаться вроде негде. Но отчего тогда так тревожно на душе?

– Ты что там, воды в рот набрал? – отрывисто спросил Книжник. Кивнул в сторону Зигфрида. – Ты с ним лучше не шути, он тебя быстро на запчасти разберет.

– За что? – глухим голосом, словно нехотя, спросил незнакомец.

– За то, что у нас на пути торчишь. Нам это не нравится.

– Земля большая, места всем хватит, – странным тоном произнес человек, и взгляд его затуманился. Он казался каким-то не от мира сего, но не дурачком, не юродивым, а просто погруженным в себя. Будто ему нет дела до мелких глупостей, творящихся вокруг.

– Ты, я вижу, шутник, – холодно сказал Зигфрид. – А я не люблю неуместных шуток.

– Чего на рельсах-то встал? – пришел на помощь Книжник.

Взгляд незнакомца снова стал острым, пронзительным. Он поглядел на Зигфрида, перевел взгляд на Книжника – словно за ним признал лидерство. Сказал отчетливо:

– Путь, проложенный другими, – это вряд ли твоя дорога.

– Что ты хочешь этим сказать? – насупился Книжник.

– Да он просто псих! – потеряв терпение, заявил Зигфрид. Схватил его за плечо, попытался стащить со шпал. Но наткнулся на все тот же острый взгляд замер. Моргнул, пытаясь прогнать наваждение.

– Убери руки, – сказал незнакомец.

Зигфрид подчинился, убрал ладонь. Судя по всему – против своей воли. Дернулся в сторону незнакомца – и вдруг выронил меч. Книжник раскрыл рот от изумления: такого Зигфрида он никогда не видел. Кто это такой? Телепат? Мутант какой-то? Их много развелось, встречаются и с мощными ментальными способностями.

– Ты кто такой? – прохрипел воин, сжимая онемевшие пальцы.

– Посланник рока, – так же глухо сказал незнакомец.

– О как? – сквозь зубы процедил Зигфрид. – Ты, никак, угрожаешь?

– Напротив. Спасти хочу.

Незнакомец замолчал, внимательно изучая Книжника. Ощущение было неприятным.

– Зачем тебе это? – осторожно спросил парень. Он почти уже уверился, что перед ним – опасный психопат. Палец на спусковой скобе начинал чесаться.

– Наши пути пересеклись в этой точке мира, – странным голосом произнес незнакомец. – Случайностей не бывает. Стало быть, зачем-то вы оказались у меня на пути.

– Это мы – у тебя на пути? – Зигфрид поглядел на пышущую жаром тушу бронепоезда, перевел взгляд на тощую фигуру в рубище, присвистнул: – Ну-ну.

Человек проигнорировал иронию, продолжил, обращаясь исключительно к Книжнику, будто только его считал достойным собеседником:

– А раз вы мне встретились, я помогу вам, – он помолчал немного. – Вперед вам нельзя. Там смерть.

– Что там не так? – напрягся Книжник. – Радиация? Засада?

Человек не ответил. У него была странная манера вести беседу: он говорил скупыми фразами, словно экономил слова. И, видимо, считал, что и без того оказал неоценимую услугу экипажу железной машины. Зигфриду эта манера явно не нравилась. С самого начала вест ощутил неприязнь со стороны незнакомца и готов был ответить взаимностью.

– А вот мы сейчас проверим, – недобро проговорил он.

Крутанул в руках меч – и отправил его в заплечные ножны. Грубовато подтолкнул незнакомца к головной бронеплатформе:

– С нами поедешь. Если засада – умрешь первым.

Незнакомец не стал спорить. Он ухватился за края бронепластин и с неожиданной легкостью взлетел на платформу, отказавшись от помощи Книжника, протянувшего ему руку. В этот момент в глазах странного человека семинаристу почудилось холодное удовлетворение – словно не путника взяли в плен, а он сам использует ситуацию в своих целях.

– Как звать-то тебя? – опустив арбалет, осторожно спросил семинарист.

– Не важно, как ты сам себя зовешь, важно, как назовут тебя люди, – в своей туманной манере отозвался незнакомец.

– Ну и как они тебя называют?

– Кто как. Все чаще Ведуном кличут.

– Это что же, вроде как… колдун? – Книжник недоверчиво оглядел нового знакомого с головы до ног. – Правда, что ли?

– Так то ж люди говорят, им виднее, – небрежно, глядя в сторону, отозвался человек.

Книжник поднял голову. Над ними кружило черное кольцо из летающих падальщиков. Подобного Нику еще не доводилось видеть – обычно крылатые мутанты летают хаотично, как летучие мыши. И сразу подумалось: они не просто над поездом носятся, а аккурат над новым попутчиком.

Семинарист ощутил, как по спине пробежал ледяной холодок.

– Ну, что, поехали? – с прищуром глядя на Ведуна, с некоторым вызовом сказал Зигфрид. Поднес ко рту переговорное устройство, от которого в сторону вагона тянулся толстый металлизированный кабель, бросил:

– Три-Три, давай вперед помалу.

По всему было видно: вест не верит случайному попутчику, но не в его правилах было пренебрегать даже возможной угрозой. Чего-чего, а чрезмерной высокомерности за Зигфридом не водилось.

Поезд медленно, со скрипом, пополз вперед. Попутчик, назвавшийся Ведуном, спокойно смотрел вперед. Семинаристу тогда показалось, что этот человек заранее знает, что их ждет впереди, за древним курганом. Это холодное спокойствие странным образом передалось и Книжнику. Он даже не удивился, когда Зигфрид тихо проговорил:

– Что за чертовщина…

Из-за кургана, вокруг которого по ржавым путям медленно полз стальной червь бронепоезда, показалось зловещее марево. Книжник не успел ничего толком сообразить, как вест крикнул в переговорное устройство:

– Три-Три, стоять!

Под мерзкий скрип тормозных колодок поезд завибрировал и замер. Семинарист не сразу разглядел то, что заставило Зигфрида остановить машину, но на то он и Зигфрид, что чует острее и видит дальше. Лишь вглядевшись в пыльную даль, Книжник, наконец, понял, в чем дело. И ощутил прилив удушающего страха.

Ведь они могли не заметить и тогда, скорее всего, на полном ходу ворвались бы в это почти незаметное нечто. Пустынные степные просторы казались спокойнее, безопаснее московских развалин.

А зря. Это легкое марево прямо по курсу, поднимавшееся над полотном железной дороги и уходившее в обе стороны до самого горизонта, не сулило ничего хорошего, ведь имя ему – Поле Смерти. Одни считают его просто необъяснимой природной аномалией, другие – мистическим порождением Последней Войны. Третьи же утверждают, что это мутация самой структуры пространства-времени. Не зря ведь в глубинах таких Полей можно увидеть картинки далекого прошлого – города, зелень, толпы людей, – того, чего нет и не может быть в настоящем. Явление это страшное, но достойное тщательного научного изучения. Поля Смерти встречаются разной силы, разных свойств и масштабов – и такие, что убивают мгновенно, и такие, что закаляют сталь клинков, даря тем удивительные свойства. Некоторые вызывают недомогания и галлюцинации, другие – необратимые изменения в организме, мутации.

Вопрос, какое из бесчисленных видов Полей сейчас перед ними? Можно ли промчаться сквозь него на полном ходу – или их расплющит, как при ударе о бетонную стену? С этими штуками никогда не знаешь заранее.

Может, Ведун не солгал и стоит повернуть назад?

Книжник досадливо крякнул: легко сказать – повернуть назад. А куда – назад? К Перекопу, где степняки уже оправились от неожиданного удара, подготовились и ждут их, чтобы расправиться наверняка? В Севастополь, где врагов еще больше? Это лишь кажется, что броня дает совершенную защиту. Нет в этом мире ничего более совершенного, чем искусство разрушения и убийства себе подобных.

Так что назад пути нет. Не проще ли рискнуть и, положившись на судьбу, ринуться в это адское пекло?

– Что это за Поле, Ведун? – спросил Зигфрид. – Насколько оно опасно?

– Вам его не пройти, – спокойно сказал Ведун.

– Потому что оно смертельно? – подсказал Книжник.

– Потому что ваш путь лежит в другую сторону, – ровно сказал Ведун.

– Это нелогично, – проворчал Книжник. – Ты путаешь причину со следствием.

– В том и беда человеческого рода – он всегда путает свой путь с конечной целью.

– Можно подумать, ты знаешь нашу цель! – рассердился Книжник.

– Может, и знаю, – невозмутимо отозвался Ведун, чем неожиданно взбесил Зигфрида.

– Ну, хватит языками чесать! – рыкнул он. – Пойду сам посмотрю, что это за дрянь такая!

Перегнувшись через бортик платформы, Зигфрид поглядел на Ведуна тяжелым взглядом.

– Ты тоже пойдешь со мной! Если почую неладное…

Он не договорил – Ведун не стал дожидаться конца фразы, а просто легко спрыгнул на гравий и двинулся вперед – прямиком к зловещему мареву. В лицо ему ударил горячий ветер, взметнув длинные всклокоченные волосы и края серого балахона. Казалось, Поле не желает подпускать к себе этого человека. Как ни странно, шедшего рядом Зигфрида ветром даже не задело.

Книжник торопливо спрыгнул с платформы, запоздало крикнув:

– И я с вами!

– Стой там! – приказал Зигфрид. – Будет глупо, если все разом поляжем…

Книжник замер – но затем медленно двинулся следом. Было жутковато, но любопытно. Больше всего интриговал этот самый Ведун. Кто он – ловкий шарлатан? Псих? Или коварный враг, прикинувшийся бродягой?

Все трое медленно приближались к границе марева. Поле Смерти всегда имеет четкую границу – это и позволяет замечать его и избегать гибели. Впрочем, везет не всем – Книжник сразу заприметил рядом с рельсами изуродованный труп какого-то мута. Определить, что это за тварь, было трудно. На то они и муты, что всегда разные.

Заметил он и еще одну крайне неприятную вещь: рельсы обрывались на границе Поля, словно срезанные острым ножом. В глубине этого зыбкого пространства уже не было путей ни рельсов, ни шпал. Ничего. Даже следов железнодорожной насыпи – одна лишь голая степь. Словно следы человеческой деятельности были тщательно стерты с лица земли.

– Как это? – пробормотал Книжник.

Он присел на корточки, покачался из стороны в сторону, надеясь, что увиденное – всего лишь оптический обман. Но тут хоть на голову встань – рельсов дальше не было, и точка.

Зигфрид поднял с земли камень и бросил в сторону Поля. По едва заметной поверхности разбежались бледные разводы, вроде электрических разрядов. Камешек беззвучно упал по ту сторону границы. Воин внимательно следил за падением. Семинарист понял: он проверяет, действительно ли там отсутствуют рельсы, или все это лишь ловкая иллюзия. Во втором случае камень должен отскочить от «несуществующего» рельса или шпалы. Вместо этого он поднял лишь облачко пыли на месте пропавшего металла.

– Приехали, – ровно сказал Зигфрид.

– Ничего, – неуверенно проговорил Книжник. – Сдадим назад – километрах в десяти я стрелку видел. Может, объедем как-нибудь?

Сказал – а сам подумал: что они вообще знают о древней системе железных дорог? Можно ли и вправду приехать в Москву разными путями? Или дорога только одна – прямая, как стрела, переломленная так некстати подвернувшимся Полем Смерти? Сам он, надежно хранивший в памяти карту мрачных московских улиц, географию остального Земного шара представлял смутно. Даже десятки тщательно изученных книг не могли дать того знания, что дает непосредственный опыт. Скажем, те же железные дороги куда лучше были известны бывшим хозяевам бронепоезда – Пузырю и его банде. Эти негодяи, может, книжек и не читали, зато исколесили на «Драконе» куда большие расстояния и ориентировались в железнодорожной сети получше обитателей московских «каменных джунглей».

– Как считаешь, Ведун, объезд-то найдется? – спросил парень.

Мрачный спутник не удостоил его ответом. Он созерцал таинственную глубину Поля. Черт его знает, что он там видел, – Книжник ничего, кроме камней да сухой травы, не замечал. А потому невольно отвел взгляд в сторону – и приметил какое-то движение. Не живое, нет – что-то темное и легкое трепало там горячим степным ветром.

– Зиг, – позвал семинарист. – Видишь?

– Вижу, – мгновенно отозвался вест. – Сейчас погляжу.

Он быстро переместился вдоль границы Поля, чуть поднявшись на склон древнего кургана. Обернулся, сделал знак остальным:

– Сюда!

Находка не была приятной. Это было мертвое тело. Женщина, чье черное платье из грубой ткани и трепало порывами ветра. Обычное дело в этом мире – мертвецы на дороге. Хотя, если подумать – не такое уж и частое: редко когда неподвижное тело залеживается надолго в этом голодном мире. По идее, со всех сторон сюда должны стремиться падальщики. Да только не видать охотников поживиться мертвечинкой. Странно – даже летающие над головой Ведуна муты игнорируют дармовую органику. Что с ней не так?

– Она из Поля выползла, – присев рядом с телом, сообщил Зигфрид. – Вон, след в пыли и трава примята.

– Выходит, Поле убило ее? – предположил Книжник.

– Похоже, – с сомнением произнес вест.

– Поле здесь ни при чем, – сухо сказал Ведун. – Посмотрите внимательно: ей свернули шею.

Сверкнув взглядом в сторону Ведуна, Зигфрид снова склонился над мертвой. Нехотя признал:

– Точно говоришь. Только кто же это мог сделать – здесь, в безлюдной степи? – он выразительно поглядел на нового знакомого.

Книжник покосился на друга:

– Думаешь, это он?

– А что еще думать? – Зигфрид медленно поднялся, выдернул из ножен на поясе кинжал, который редко использовал в качестве оружия, поглядел на хмурого Ведуна. – Что скажешь, а?

Некоторое время мрачный человек в лохмотьях просто разглядывал воина, не показывая ни раздражения, ни страха. Затем произнес, будто нехотя:

– Ты всегда рассуждаешь так прямолинейно?

Зигфрид с Книжником ожидали продолжения – они не привыкли к такой скупой экономии слов. Но этот тип не считал нужным продолжать. Уже тогда семинарист понял: раз Ведун счел нужным что-то произнести вслух, то этого вполне достаточно для понимания его мысли. На первый взгляд, довольно странная манера говорить, но где-то Книжнику доводилось читать о подобном мировоззрении: не увеличивай энтропию мира – так, кажется, это звучит. Проще говоря, не совершай лишних действий – ведь каждое из них приближает гибель Вселенной. Или что-то в этом роде.

В любом случае, то, что кажется нормальным для какого-нибудь шамана или колдуна, у обычного человека вызывает раздражение. Вот и Зигфрид окрысился, недобро поигрывая кинжалом:

– Ты со мной в эти игры лучше не играй. Я человек простой…

Его слова оборвал странный звук. Странный не сам по себе, а просто невозможный здесь и сейчас – посреди сухой пустыни, на границе Поля Смерти, рядом с мертвым телом. Это был детский плач. Точнее – тихое всхлипывание. Отчего-то этот звук вызвал у Книжника приступ паники. Он резко обернулся, одновременно сдергивая с плеча арбалет.

Рядом с телом, прямо на земле, сидел ребенок – Мальчишка лет пяти в бесформенной серой одежде. Взъерошенный, чумазый до такой степени, что на лице угадывались только глаза – огромные, светлые, растерянные. Он сидел рядом с лежавшей ничком женщиной и настойчиво тянул ее за руку, словно пытался поднять ее и увести куда-то за собой.

Книжник с Зигфридом переглянулись.

– Откуда он взялся? – пробормотал парень.

– Эй, как тебя зовут? – дружелюбно, делая шаг навстречу, спросил Зигфрид.

Мальчишка лишь всхлипнул в ответ.

– Не трогайте его, – глухо сказал Ведун. – Надо уходить отсюда.

– И бросить ребенка одного? – разозлился Книжник. – Здесь, рядом с трупом матери?!

– Сентиментальность сгубила мир, – странно сказал Ведун.

– Что ты хочешь этим сказать? – Зигфрид вдруг остановился и медленно отвел руку, протянутую было к ребенку. Во взгляде воина появилось сомнение. Мальчишка же продолжал сидеть рядом с телом, глядя на незнакомцев тем же выразительным и даже трогательным взглядом.

Вот оно что – взгляд! Мальчишка не боялся чужаков – не убегал, не прятался. Это было совершенно противоестественно, даже если учитывать скорбь по убитой матери.

– Ты вроде спрашивал, кто свернул ей шею? – холодно произнес Ведун.

– Да ладно! – обмер Книжник. – Не может быть…

– Может, тебе интересно, кто пил ее кровь?

С нарастающим ужасом Книжник разглядел на шее мертвой бледный след укуса. В ту же секунду мальчишка изменился в лице – по коже пробежали волны, глаза налились кровью. Он вдруг оскалился – и взгляду открылись кривые желтые клыки со следами крови. Издав пронзительный, рвущий барабанные перепонки вой, «мальчишка» произвел короткий бросок в сторону Зигфрида – не столько чтобы напасть, сколько чтобы напугать. И ему это удалось: Зигфрид шарахнулся назад от неожиданности – ибо сложно было ожидать нападения от пятилетнего ребенка, который вдруг оказался и не ребенком вовсе, а каким-то невообразимо жутким монстром, лишь притворившимся человеческим детенышем.

Отскочив от Зигфрида, в котором эта тварь, похоже, сразу признала угрозу, она метнулась прямиком на Книжника. Семинарист будто видел сон: с силой оттолкнувшись и взмыв в воздух, «мальчишка» на глазах, как в замедленной съемке, преобразился во что-то неведомое и инфернально ужасное. Лицо посерело, оплыло вниз – вместе с нижней челюстью, отвалившейся под противоестественным углом. Глаза закатились, оставив лишь белки, пронизанные кровавой сеткой сосудов. Но все это меркло на фоне клыков, вылезших из челюстей, как грибы из влажной почвы. Эти клыки охотились на него – Книжника, который в немом отупении ждал развязки, краем сознания поняв, что у него просто не хватит реакции, чтобы отбиться.

Все произошло в секунду. Тихая тень возникла между жертвой и кошмарным мутантом, раздался глухой удар. Книжника отбросило на землю.

– А!!! Черт! Черт! – он запоздало отползал и отмахивался, не понимая, что произошло.

Потребовалось какое-то время, чтобы разглядеть в спасительной тени Тридцать Третьего, сжимавшего в крепких объятьях какой-то мечущийся ком. В этом дергающемся и хныкающем существе Книжник с изумлением увидел обыкновенного пятилетнего малыша – того, каким он предстал с самого начала. И не было в этом мальчишке ничего от коварного безжалостного хищника.

Возможно, потому, что его сжимали мощные нечеловеческие руки. Это только с виду Три-Три – низкорослый полноватый увалень. На деле он – сложный кибернетический организм, машина убийства – пусть даже слегка бракованная, как иногда шутил он сам. Тем не менее, танталовый скелет и синтетические мышцы придают ему по необходимости силу экскаватора.

– Убей его! – выдохнул Книжник, не столько со злобы, сколько со страху. – Прикончи его, ну!

– Зачем? – удивился Три-Три, продолжая удерживать маленькое чудовище, которое удивительным образом быстро успокоилось в его руках.

– Это не ребенок, это… Это… – Книжник задохнулся, слова застряли у него в горле.

– Я знаю, что это не ребенок, – спокойно сказал кио, оглядывая мальчишку на вытянутых руках, как экзотического зверя. – Это мимикрон.

– Это ты прямо сейчас придумал? Что за монстр такой? – наливаясь краской, спросил Книжник. Ему вдруг стало стыдно за собственную кровожадность. Ясное дело, коли на тебя напали – ты должен убить врага, но если враг обезврежен – можно ли уподобляться каким-нибудь мародерам? Это в их обычаях – убивать, мучить, резать на части.

– Это мимикрон, – повторил кио, делая шаг назад. Прижав к себе «мальчишку», он поглаживал его по голове с какой-то неожиданной почти что отцовской теплотой. – Давно я их не видел – думал, вымерли все. Это же искусственно выведенное существо, вроде кио. Только мы научились жить без людей и создавать себе подобных, а этих на военных биофабриках штамповали – и сразу в бой. Понимаете?

– Нет, – подымаясь на ноги, сказал Книжник. – Ты-то вроде на меня ни разу не бросался, и клыков у тебя нет. А из-за этого я, наверное, поседел уже.

– Это его главная способность – мимикрировать в зависимости от обстоятельств и шокировать противника. Ставка была сделана больше на психологический эффект. Но, видно, мимикроны в Войну не особо эффективны оказались, и тогда ставку сделали на кио…

– Все это очень интересно, но что нам мешает прикончить эту тварь? – поинтересовался Зигфрид, перекидывая кинжал из руки в руку. – Если он убил эту женщину, что удержит его от убийства кого-то еще?

Воин надвигался на кио, с явным намерением расправиться с фальшивым «ребенком». Его не разжалобишь рассуждениями о гуманизме и прочих отвлеченных вещах. Для него все четко: друзьям – жизнь и защита, врагам – смерть. Отсутствие сомнений – то, что отличает истинного воина от семинариста, волею судеб взявшего в руки оружие.

– Этот пацаненок – боевая машина, – терпеливо пояснил кио. – Он не может быть ни плохим, ни хорошим – все зависит от того, кто им управляет и кто отдаст приказ. Ведь если твоим мечом убьют твоего друга – ты накажешь свое оружие?

Тридцать Третий говорил рассудительно, но его голос предательски вздрагивал – будто он боялся, что Зигфрид его не поймет. И вдруг Книжник понял – и это понимание поразило его самого. Да ведь Три-Три просто боится за это маленькое чудовище! Он будто нашел родственное существо! Впервые за долгие скитания встретил себе подобного – такого же несчастного уродца, выведенного учеными изуверами в интересах войны. И его ничуть не смущало то, что этот маленький монстр только что едва не убил его друга – не говоря уж о незнакомой женщине.

– Ты странно рассуждаешь, – несколько смягчившись, заметил Зигфрид. – Мой меч, конечно, может оказаться в руках врага, но сам он никогда никого не убьет. А этот мальчишка, или кто он там – убил…

– Я ошибся, – раздался вдруг тихий голос, и все разом обернулись в сторону мрачного чужака, о котором успели забыть. Ведун стоял на коленях рядом с телом, положив широкую сухую ладонь на голову женщины. – Убийца – не он.

– А кто? – тупо спросил Книжник. – Кто же ее тогда убил?

Ведун не ответил. И Книжник даже не испытал раздражения – успел уже привыкнуть к тому, что ответ придется искать самому. Неплохое упражнение для логики.

– Что же этот мут делал рядом с телом? – с прищуром спросил Зигфрид. – Сожрать хотел?

Ведун пронзительно оглядел спутников. Во взгляде темных глаз появилось даже некое сожаление по поводу недогадливости собеседников.

– А почему вы думаете, что в этом существе не осталось ничего от обыкновенного ребенка? – тихо спросил он.

До семинариста не сразу дошел смысл слов мрачного бродяги.

– Ты хочешь сказать… Что он принял ее… за свою мать?

И снова Ведун промолчал.

– А ты, Три-Три, что скажешь? – бросил Зигфрид.

– Может, этот человек и прав, – неуверенно сказал он. – Если мимикрон принял обличье ребенка, то автоматически включилась соответствующая программа – тяга к матери, все эти детские ужимки и все такое. На то он и мимикрон, чтобы умело маскироваться.

– Меня интересует другое, – сухо сказал Зигфрид, снова бросая взгляд на тело. – Кто же ее все-таки убил? Этого твоего мимикрона могли подослать?

– В принципе, да… – кио пожал плечами. – Но зачем?

Продолжить свою мысль он не успел. Призрачная поверхность Поля Смерти заволновалась, как кисель в дрогнувшей чашке, и там, в глубине этого «потустороннего» пространства, стало происходить нечто странное. Воздух словно бы стал сгущаться, конденсироваться – как сгущаются облака над пиками гор. И на пустынной холмистой равнине стали появляться какие-то чужеродные образования. Сначала можно было подумать, что это просто рябит в глазах, однако не может так рябить, чтобы бесформенная облачная масса вдруг стала превращаться в нечто конкретное, осязаемое, чуждое, но вместе с тем – пугающе знакомое.

– Что это? – потрясенно прошептал Книжник – и не получил ответа.

Потому что никто здесь не мог знать, откуда вдруг появились и двинулись тяжелой поступью прямо на зрителей десятки громадных боевых машин в сопровождении низколетящих дронов прикрытия. Все это происходило в полной тишине, что странным образом лишь добавляло происходящему нарастающего ледяного ужаса. Движение призраков было упорядоченным и неотличимым от реальности. Можно было только догадываться, что так выглядело когда-то наступление боевых биороботов НАТО. Догадываться по летописям, рассказам наставников да выцветшим фотографиям двухсотлетней давности. Последняя Война канула в небытие вместе со своими зловещими картинами, но Поле Смерти способно вытащить из темных закутков времени и не такие картинки. Более того, неосторожно попав в подобное Поле, можно и самому вляпаться в подобное якобы несуществующее пространство и время, и ни один человек из плоти и крови не отличит реальность от собственного бреда. Испытав это на собственной шкуре, Книжник не желал повторения неприятного опыта. Даже если тебя не поджарит радиацией или еще каким незнакомым излучением, тебя может прикончить порождение твоего собственного воспаленного воображения.

Только подумав обо всем этом, семинарист вздрогнул: по ту сторону границы на фоне грозно приближающихся био неведомо откуда возник человек. Как показалось, знакомый… Черт возьми, это же Ведун – точно такой же, какой стоял рядом, надменно сложив на груди длинные тощие руки!

Ведун «с той стороны» приблизился к самой границе, остановился, чуть склонив голову набок, словно рассматривая своего двойника и его спутников. И резко вскинул руку, указывая куда-то за спину обалдевшим зрителям. Его «указующий перст» коснулся границы поля – и по поверхности разбежались синеватые всполохи. Движение недвусмысленно говорило: убирайтесь вон!

Его «реальный» двойник наблюдал за происходящим с ледяным спокойствием. Можно было даже подумать, что это он сам показывает некий демонстрационный ролик – для тех, до кого туго доходит.

– Не нравится мне все это, – выдавил из себя Книжник. – Надо бы отсюда… Поскорее…

– Говорил же вам – вперед пути нет, – бесцветным голосом произнес Ведун.

Он не двигался, терпеливо ожидая продолжения, словно заранее знал, чем дело кончится. Книжник с надеждой поглядел на друзей. Тридцать Третий лишь крепче прижал к себе притихшего мальчишку, который уже вовсе не походил на взбесившееся чудовище. Зрелище в глубине Поля Смерти не произвело на него особого впечатления – кибернетическим организмам вообще не свойственно удивление.

Зато Зигфрид, похоже, был впечатлен. Он посмотрел на Ведуна долгим задумчивым взглядом и сказал с усмешкой:

– Ну, что же, мил человек, твоя взяла. Убедил.

* * *

Приятно нестись по простору, наслаждаясь скоростью и мыслью о грядущем возвращении домой. Совсем другое дело – позорно пятиться назад, в любую минуту ожидая засады. Мстительные степняки вполне могли отправиться вслед за «Драконом» в надежде отомстить и поживиться грузом. У них имелись примитивные, но вполне эффективные средства передвижения – дрезины на ручной и механической тяге. Поэтому друзья поочередно дежурили на хвостовой орудийной башне, превратившейся теперь в головную. Впрочем, через несколько километров, возле развалин древней железнодорожной станции, обнаружилась искомая развилка – точнее, целая сеть стрелок, параллельных и пересекающихся путей, разобраться в которых, казалось, просто невозможно. Единственным ориентиром, как и тысячи лет назад, были стороны света – восход да закат, неизменные, как сама Земля. Так что вариантов для объезда было всего два: восток и запад.

Пока Тридцать Третий колдовал над ржавым механизмом стрелки, Книжник мучительно переводил взгляд с одной железнодорожной ветки на другую. Одна ответвлялась от центральной и уходила на восток, другая круто сворачивала к закату. Да уж, есть над чем поломать голову, когда понятия не имеешь, что ждет на любом из путей. Это как на развилке перед дорожным камнем из богатырских былин: «Направо пойдешь – коня потеряешь» – и дальше в этом духе. Что было прямо, они уже знали, осталось выяснить, куда свернуть с наименьшими потерями.

Взгляд остановился на угрюмой фигуре Ведуна, наблюдавшего за происходящим с платформы. Новый пассажир смотрел на старания кио с отстраненным любопытством. В вышине над странником продолжали кружить черные крылатые твари. «Вот же подлец, – раздраженно подумал Книжник. – Будто опыты на нас ставит. И ведь не скажешь ему ничего: как-никак, спас нас от коварного Поля. Если, конечно, Поле – не его рук дело». Последняя мысль поразила самого семинариста: а что, если действительно так и было – Поле Смерти этот колдун нарочно напустил? Кто его знает, чего от него ожидать. Говорят, шамы так могут – Поля Смерти заманивать да беду накликивать.

Тряхнув головой, Книжник избавился от наваждения. Нет, быть такого не может. Не похож этот Ведун на шама. Да и вообще, у страха глаза велики – с чего он взял, что Ведун обладает каким-то таинственными способностями?

Вслух же, чтобы приободриться, крикнул:

– Ну, что скажешь, скиталец? В какую сторону сворачивать будем?

Ведун медленно повернулся влево, прошел немного по платформе, остановился. Развернулся – и сделал несколько шагов вправо. Постоял так немного и снова уставился на Книжника.

– Беда идет с Востока, – сказал он отчетливо.

– Я понял тебя, – с усмешкой и одновременно с некоторым облегчением сказал Книжник. – Значит, сворачиваем на Запад…

– Но еще большая угроза идет с Запада.

– Черт бы тебя побрал с твоими недомолвками! – разозлился Книжник. – Куда же нам ехать?!

– Вам решать, – пожал плечами Ведун.

Книжник приблизился к платформе, внимательно разглядывая чужака, словно мог увидеть что-то в этих темных, бездонных глазах, но ничего там не видел, кроме тьмы и безмолвия.

– Я понял, – сказал парень. – Ты уже знаешь, куда мы свернем, верно? Считаешь, что все уже предопределено? Верно?

Ведун поднял взгляд к небу, словно потеряв интерес к разговору.

– Ну что там? – это уже Зигфрид, бесшумно подошедший со со спины. – Долго еще возиться будем?

– Первую стрелку заклинило намертво, – сообщил Тридцать Третий. – Тут работы на сутки, не меньше, так что пути на восток нет. А вторую я уже перекинул на западное направление. Так что решаем?

Книжник поглядел на кио с тяжелым молотом в руках, резко перевел взгляд на Ведуна. Теперь в его взгляде читалась едва уловимая насмешка.

– Ты знал… – тихо прошептал Книжник. И вдруг всем существом ощутил прикосновение к какой-то мрачной тайне.

– Ковыряться здесь дальше нет смысла, – приглушенно прозвучали слова Зигфрида. Воин оглядел спутников, желая убедиться, что все разделяют его точку зрения. – Что толку чинить стрелку, если мы все равно не знаем, что нас ждет по одну сторону от нее, а что по другую? Судьба решила за нас – скажем ей спасибо. На запад – значит, на запад!

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒