Главная

Контакты

Случайная статья

• Автоматизация
• Антропология
• Археология
• Архитектура
• Биология
• Ботаника
• Бухгалтерия
• Военная наука
• Генетика
• География
• Геология
• Демография
• Деревообработка
• Журналистика
• Зоология
• Изобретательство
• Информатика
• Искусство
• История
• Кинематография
• Компьютеризация
• Косметика
• Кулинария
• Культура
• Лексикология
• Лингвистика
• Литература
• Логика
• Маркетинг
• Математика
• Материаловедение
• Медицина
• Менеджмент
• Металлургия
• Метрология
• Механика
• Музыка
• Науковедение
• Образование
• Охрана Труда
• Педагогика
• Полиграфия
• Политология
• Право
• Предпринимательство
• Приборостроение
• Программирование
• Производство
• Промышленность
• Психология
• Радиосвязь
• Религия
• Риторика
• Социология
• Спорт
• Стандартизация
• Статистика
• Строительство
• Технологии
• Торговля
• Транспорт
• Фармакология
• Физика
• Физиология
• Философия
• Финансы
• Химия
• Хозяйство
• Черчение
• Экология
• Экономика
• Электроника
• Электротехника
• Энергетика

1.Наивность/Наївність. 2.Реакция/Реакція

Капли

пота

летят на татами,

Вместе с ними —

мысль

обо всем,

Поглощая

моменты делами,
Спорт

играет

научным лицом.

Тихий вечер,

донецкие виды,

Здесь Иван

подготовку ведет.

Летом

Кубок Европы,

предвидит,

Кто звезду

достижений возьмёт.

Ведь сместили

его

на полгода,

Должен в Киеве

был

проходить,

Но политики

бич

непогоду

В спорт

повлек,

всё ж не стоит грустить.

Польша

примет же

Кубок Европы,

Украина

в проблемах сейчас.

Переносы борьбы —

это плохо,

Так как формы

пик может

пропасть.

Но до лета

осталось немного,

Силы есть,

есть

реванша настрой,

Чтобы выйти

в первые строки,

И получше,

чем прошлой весной.

Травмы пыль,

мишура под ногами,

Только дух,

только

собственный ум.

Чемпионства

лик

не за горами,

Этот приз

не достанется двум.

Прошлый сбор,

летний

форму поправил,

А теперь

пора

технику знать,

Пусть прошли

изменения правил,

В стойке больше

за ноги не взять.

Но дзюдо

красотой не уменьшишь,

Хоть утратило

универсал —

Прикладухи

в борьбе

вышло меньше,

Но

сам

спорт

помасштабнее

стал.

Ваня точит

 «бедро» Зантараи[96],

В отработке

прием «Gerbi choke»[97]

И «обратную спину»

включает,

Лоик Пьетри[98]

в ученьи помог.

А еще

ведь

надежду внушает,

Что «Хантей»

отменили не зря,

Потому

сам Иван

точно знает —

Все решает приём,

не судья.

Вот — растяжка,

вот — душ,

вот — квартира.

Пролетели

минуты свои.

Мама сына

встречает красиво,

А отец

смотрит

на

чертежи.

Скоро ужин

и все соберутся,

За компьютером

Ваня сидит,

Мониторит

как Ане

живется,

Вот Євгена

давно

нет в сети.

Инстаграм

у Шталовой

отличный,

Блещет юности

бодрой контраст.

И купальник

покажет

приличный,

И стихи

почитает для вас:

Темы те же,

что с Ваней когда-то

Обсуждали

за школьным окном,

Про отважных дедов,

тех солдатов,

Что дарили

мир

красным мечем.

Про их жен,

матерей,

что дождались,

Про судьбу

той огромной страны,

Что нежданно

и страшно распалась,

Они

не были

в ней,

но верны

Идеалам

от Ленинских знаний,

Коммунизма

гуманных идей.

Вот когда

мир

бесклассовым станет,

Будет мир

средь великих людей.

Но не лайкает Ваня

отметки,

На страничке

у Ани в вк,

Добавляет

её

труд

в заметки,

Пока

мысль

не заносит слегка.

Начитавшись,

наслушавшись Аню,

Сожаленье,

да нет то тоска

Бьет по разуму

томного Вани,

Вот его

ждут «дивана войска».

Он же в группе

из Антимайдана,

Там, где Аня подписана,

есть.

Ходит рейдом

к бандеровским кланам,

Чтоб свою

доносить

мысль

и честь.

Спорит часто

и спорит так жарко.

Ведь майдан

его

ценности бьет.

Виртуальным

Корчагиным Павкой

Со страниц

на страницы идет.

Godwin's Law[99]

с ним в руке

и с ним рупор,

Но обида —

нещадный удел,

Ведь его аргументы науки 

Не пробьют

шаржный троллинг бандер.

Доказательства

станут невзрачны,

Если их

аггравирует слог,

Выдав факты

абсурдом прозрачным.

Правду глушит

насмешливый вздрог.

Время ужина,

все подоспели.

Мать, отец,

их единственный сын.

Телевизор

итоги недели

Новостями расскажет

троим.

Чей-то голос

и чьи-то каналы,

Свой заказ

пропаганды несут,

Выливая

шипучую лаву

Людям

видео

-дромом

на суд.

«Революція Гідности»[100] —

слышно,

И небесная сотня, и то,

От чего

раскрываются пышно

Розы споров

детей и отцов.

«Папа,

ты мне скажи,

я не знаю,

Как же правильно

это назвать:

Революции в Киеве знамя

Иль

гос. перевороты

опять? » —

За столом

вопрошается Ваня.

Отвечает

неспешно отец:

«Это

не революции

знамя,

Это лишь

переделы овец

Олигархами,

что пастухами

Были раньше и

будут сейчас.

Они все

прикрываются нами,

Они все

всё используют нас.

Революция,

сын мой,

ведь значит:

Смену власти

средь классовых сил,

Ну а в Киеве

там, не задача —

Олигарх олигарха сменил».

«Почему же тогда

разрешаем

По теченью

истории плыть? » —

За тарелкой,

Иван, возмущаясь,

Задаётся вопросом:

«Как быть?

Почему

нет там сектора левых?

Лишь аморфный

есть

Антимайдан,

Не такой радикальный,

чуть смелый,

За бандитских

властей

старый стан? »

«Успокойся сынок,

всё не гладко.

Революция

бич молодых,

Ну а зрелость —

желает порядка.

Мир меняем

в делах

мы

простых.

Ну лупили

мы этих в четвертом,

Кто по взяточкам

к нам приезжал —

Помаранчевых слали до черта.

Но по сути,

не наш это бал...

Вот, к примеру,

мои же расчеты

Обещает начальство принять —

Безопаснее

станет работать,

Всем на шахте,

включая меня.

Есть претензии

к власти, к народу,

Что прогресс

хочет

с крови впоспех.

Но работать же должен

ведь кто-то?

Вот и трудимся

мы

здесь для всех».

Разговоры на кухне,

без края.

Был бы повод,

ты только скажи.

Мать Светлана молчит,

наблюдает

И не чает

в ребятах души.

Прям, как будто

ничто не менялось.

Снова Ваня

вопросами мил

До отца,

что с работы вертаясь

Отвечает,

хоть сам

весь без сил.

Это ль счастье

семейное наше?

Правда есть

изменений виток.

Ваня вырос,

и Ваня

стал старше.

Дом родной

скоро

бросит сынок.

Но не нужно печалиться,

это

Незабвенных

посылов извод —

Вырастают

с родителей дети,

Чтоб продолжить

самим

свой же род.

Света смотрит в окно,

а там темень

Поздний час,

скоро нужно и спать.

Через пару

часов

сны как бремя

Треть судьбы

человека отнять.

И бывает ведь так,

в жизни

будто

Не поймешь

где реальность, где — нет.

Сообщеньем,

у Светы на утро,

Появляется плотный конверт.

Деньги эти

от отчима, мамы —

Помогают,

но не говорят

Тех обычных,

банальных и старых

Слов любви,

но без них

всё не так.

Сзади муж

вот подкрался

проворно

Обнимает и шепчет:

«Люблю»,

Спальню всю

чертежами заполнил,

К новой цели

идет на веку.

Как когда-то

лечил

свою

маму,

Как на горный

мечтал поступить —

Хоть не сладилось

с каждым из планов,

Он продолжил

стремиться и жить.

Помогла

ему

Света, сейчас же

Своей

лаской

поможет опять,

Ведь Василий

дыханьем под сажей —

Смерть Цюныка,

как цель исправлять.

Вася хочет

хоть что-то,

да сделать,

Чтоб опасности

не было той.

Но сейчас

пусть забудет,

на время,

Обнимаясь

с любимой женой.

День уходит

и день оставляет,

Всё в ответах

и всё

среди

тайн.

Ваня слушает Цоя,

гадает —

Почему

друг

Євген

не онлайн?

Ночь всё помнит

и ночь всё забудет.

Только ветер

среди

фонарей

Будит

вечную музыку,

студит

Снегом мысли

далеких идей.

Пусть февраль

распускается пышно,

Каждый раз,

каждый год,

каждый век,

Но людей

никогда не услышит,

Не услышит

журчания рек

Рек кровавых,

красивых

и сочных,

Их наполнили

люди собой

И в идейных цепях

болью

прочной

Отправляются в бой,

пред зимой.

Чтоб весеннюю

девственность милу,

Окропить

черным светом цветов,

А в краснеющих

яростных жилах

Триколор

старо-новый готов.

Ведь один

только нас

отличает

От животных,

сегодня,

лишь

факт —

Вкруг

абстрактных идей

люди

в стаи —

В государства

спеваются в такт.

Мир подписан

самим президентом

С оппозицией,

Евросоюз

Как посредник,

но быстрым моментом

Голова

убегает

и груз

Нововластия

кутает неньку

И осадки

от неба идут.

Обернутся

рыдания мельком

Из дождя

в кристаллический пруд.

Снег уходит

куда-то в ту вечность,

Через степь,

растворяясь, летит

Мокрым ветром

в одну бесконечность,

Там, где Киев,

где Львов

впереди.

Тишина

может выразить горе.

Взгляд,

поникший,

проросший в умы.

Пустота

иссушила

там

море,

Где души

билась

пена волны.

Этот дом

опустел безвозвратно,

За окном,

у беседки Євген.

Смотрит мама

на эту утрату,

И не чувствует

даже колен.

Побелела,

не верится, вовсе.

Вот сейчас,

вот Тарас подойдет

И с Євгеном

пойдут они

в додзе,

Ведь всё будет

как раньше, вот-вот.

Будто не было

площади этой,

Где в гробу

её

сына несли,

Где рыдала она

целым светом,

Где

муж

рядом,

но всё же вдали.

Он держал её плечи

смиренно...

Нет, да не было

этих минут

И Євгена,

поникшего тенью,

Всего

этого

не было тут.

Будто не было

в Львове стояний

На коленях

от местных бойцов,

Что из «Беркута»,

их покаяний

За предателей —

подлых ментов.

Только боль,

бесконечной разлуки.

Материнская скорбь

так звонка.

Это ж как,

родила в страстных муках

И в терзаньях,

хоронит сынка.

В этой жизни

простой-непонятной,

Почему

за благие дела

Гибнут дети

и смерть как уплата

За страну,

за мечту, что вела

В реки лучших

времен,

те из крови

Ведь не зря погибают они,

Те, кого

мы своей

грудью

кормим,

Те, кого

отпускаем в огни.

Да, Марія поникла

душою.

Часть

её

умерла наповал.

Но находит,

хоть каплю покоя

В том, что сын

за страну погибал.

И она,

и Андрій и Євгеша,

С разным чувством

приехали в дом,

Сквозь блокпост,

где у Львова, прилежно

Пушки стали,

желая

дать гром.

Речь Ігната

на площади тоже,

С разным чувством

впитала семья,

Лишь в одном

все

здесь

стали,

похожи,

В злости той,

что за горем пришла.

Эта речь,

эта мысль и идея

Не имеет

живого лица,

Кто озвучит

не важно, затея,

В том, что песня

жива без певца.

Это были слова

украинства,

Чье страдание

в Старый

Свет —

шаг

К европейскому,

в шрамах, единству.

Консерваторы

в новых мечтах.

Абецадло Лозинского

словом

Било мысль,

било речь,

ради тех

Европейских идей

старо-новых,

Экзотичных,

забытых потех.

Это мог же сказать,

кто угодно,

Но сказал,

в день приезда Ігнат,

В день приезда

на площадь,

где модно

За погибших,

словами в набат.

«I nema

towarystwa

sylnisze,

Towarystwa toho,

szczo u nas.

Zawż dy budem

wid inszych

my bilsze,

Odteper

zawż dy bude

nasz czas.

Rewolucija hidnosti każ e —

Wł ada — najmanci,

pan —

ce

nasz

lud,

Ta ne bude nikoł y

inaksze,

Wse tomu, szczo za ce

hynuť

tut.

Mij zahynuw onuk,

za Ewropu,

Za ciu mriju —

Krajinu dla nas,

Ta bez wł ady bandytiw

choł opiw,

Za ce paw

mij onuk, mij Taras.

Skilky soteń ditej

Szcze zahyne,

Skilky sliz

ta peczalu w ci dni.

W ciomu wł ada hanebna

powynna,

Ukrajina siohodni

W wohni.

Ta usi

my siohodni baż ajem

Kraszcze ż yty,

de rozwytok — szlach,

Sprawedł ywisti bilsze —

do kraju.

Bez brechni,

w neji jak

w ł anciuhach.

Nam bezsowisno straszno

brechał y

I za ce

buduť widpowidať

Wsi bandyty,

wsi regiö nał y,

Za ce budemo

ż yť, pomyrať.

My baż ajemo mowu

spiwuczu

Wriatuwaty,

jak pamjati skarb

Ta istoriju

naszu tiahuczu

Szanuwaty

bez

zajwosti barw.

Chaj susidy

ti dejaki

naszi,

Z nas smejuť sia,

Ż achajuť sia

zł om.

Chaj nam prizwyszcza

Sowajuť straszni

Kraszcze druszlak,

czym buty rabom.

Naszi druzi ta brattia

gł obalnyj

Sprawż nij

сywilizowanyj swit,

My swojim

miscem w niomu

zahrajem

Nasza krow

wsich

wikiw zapowit.

Bude sł awa

usij Ukrajini!

Wż e herojś kym

wsim sł awa rukam,

Szczo budujuť

wohnem naszi mriji...

Sł awa naciji —

smerť woroham! [101]»

Тишина

может выразить горе

И морозный,

к лицу ей, февраль.

Здесь Євген пред горой,

на подоле

Изменений,

что жизнь

ставит вдаль

Он стоит

пред беседкой, когда-то

В ней с Тарасом

играли они.

Будто не было

гибели брата,

Будто выдумка

эти все дни.

Будто мать

не рыдала той ночью,

Будто папа

её не держал,

Когда

падала

к гробу

отрочно,

Обнажив

горя

жуткий накал.

Нет там не было

сжатых до хруста

Кулаков,

таких

нежных, отца.

Будто не было

той

его

грусти

Такой

бедной, скупой, без лица.

Будто не было

криков во Львове —

На коленях

где «Беркут» роптал.

Искупленье вины

уж не в слове,

Зуб за зуб —

только этот накал.

Будто не было

жалости взгляда

Из поникших

папулиных глаз.

Как же можно

жалеть

этих гадов?

Ну хоть наши

и вроде за нас.

И Євген

только принял реальность

В тот момент,

когда

дед говорил

Правду жгучую,

хоть и банальность,

Но она

придавала

всем сил.

«Перепрошую,

ви

брат Тараса? [102]» —

Голос девичий

мысль оборвал,

Взгляд Євгена вот —

на кареглазой

Милой девушке,

только узнал

Книгу эту,

в руках она держит.

Молодая брюнетка,

стройна.

Отвечает Євген,

но небрежно,

Мутно-смутно,

он выдохнул: «Да... »

«Мене звуть

Олександра Верницька,

Ми з Тарасом

навчалися враз,

Він книжку

мені дав подивиться...

Повертаю

та сумно за нас...

Він загинув на площі,

я знаю,

Я ж насправді

кохала його...

Всій родині

та вам співчуваю[103]» —

Из её

глаз

ручьем

потекло.

«Бути разом

із ним я хотіла,

Але він

мене

не помічав.

Лише раз

він узяв моє тіло,

Та ще раз —

цю книжку мені дав.

Я її прочитала,

там мітку

Про Сцеволу зробив

олівцем.

Зрозуміла його,

та не швидко.

Він в політиці

був

всім

серце́ м.

Ти не знаєш мене

та напевно

І не знає

вся решта сім'ї.

То ж не буду

чекати даремно,

Ось ця книжка,

тримай же її.

Та насамкінець

хочу спитати,

Я за гідність

майдану святу,

Та чому

нам не можна кохати

Без крові,

без смертей

і без куль? [104]»

Развернулась,

ушла без ответа.

Отзвук новых

открытий храним

Головою Євгена.

Жжет ветер,

А в руках

книги

том —

Древний Рим.

Мать Тарасу

давала ту книгу,

И Євгену

Тарас говорил

Про Сцеволу,

про руку

и миги

Словно след

по воде

из-за вил.

Смотрит в даль.

Образ девушки тает,

У беседки

рыдает

Євген.

Со слезами

глаза вытекают

В страх и ненависть —

двойственный плен.

Вот покрыла

весна регионы

Крупной,

жгучей,

большой стороны.

И водица ручьем

в чьи-то стоны

Зажурчит,

в предвкушеньи войны.

А природная мощь

неустанна.

Мы не в силах

сейчас изменять

У погоды

лихие раскаты.

Мы способны

лишь жить

и

лишь ждать.

Но приходит весна

без сомнений

В край, где мир,

в край, где кровь,

в край, где бунт,

В край, где ждут

целины изменений,

Чтоб послать

всех себя в этот грунт

Из великих идей и не очень,

Что похожи.

Одни, ведь, в одном —

За счет крови

живут

младой, сочной

Из детей,

устремивших в излом.

И Донецк

расцветает палитрой

«Russian_Spring»[105],

берестеет хежтег

Разрастаясь

в World Web[106]

на открытку,

Как геройства лик

или

как грех.

Кимоно высыхает,

ведь тремпель

Держит тяжесть

доспехов борца.

А компьютер открыл

в сети вентиль

Бит-потоки

идут без конца.

Ваня смотрит

в окно монитора:

Реферат,

а в наушниках — Цой.

После —

ищет Євгена

в просторах.

Принцип —

если онлайн —

ты живой.

Друга нет

уж давно в интернатах,

Может быть где-то,

прям,

с февраля.

Может он тренируется где-то,

Страстно Кубок

Европы хотя?

Ваня учится,

трудится в зале,

Но не может

спалить все мосты

С информацией.

СМИ загадали:

«Чей Крым

скажешь?

Мы скажем кто ты».

Обсудить же так хочется

с другом

Окунуться

в политики храм.

Как относится

к «Вежливым Людям» —

Неизвестным российским бойцам.

Как майдан

спровоцировал бурю.

Бурю нужную нам,

но не ту —

Олигархи,

ведь,

переобулись

И обратно народец

в узду.

Закричали вот

против России,

Против русского

языка —

Статус форменный

отменили

И по-русски

сказал

Крым: «Пока! »

Если вы

запрещаете русский,

В пользу мовы,

в спасенье её,

Вам не кажется факт

этот

грустным,

Что так слаб

украинский и что

Не культурой,

наукой, искусством

Продвигаете

певчий язык.

Нет! Вы просто

пытаетесь русский

Прировнять

к иностранному,

в миг.

Почему,

в тех же странах Европы

Есть по несколько

глав-языков

Государственных,

нужных ведь,

чтобы

Всем общаться

там было

легко.

Почему же язык —

«ваша зброя»[107]

Ведь он нужен,

чтоб мысль передать?

Ну, коль так,

вот ирландцам спокойно

На английском

писать и болтать?

Столько много

вопросов к Євгену

У Ивана,

без злобы, пришло.

Обсудить

просто

хочет проблему,

Ведь в стране

политический шок.

Президент убежал

от могилы

Круг спасенья —

российская гладь

Легитимность за теми,

с кем сила,

Он же ручку

не может сломать.

Он пытался

сидеть

на двух стульях.

Ради выгоды

или с добра?

Как в приход

обжигающей бури

Без опоры

остался тогда.

Кем он стал?

Как к нему

относиться?

Хочет Ваня

озвучить вопрос.

В разных СМИ

президент в разных лицах

Жертва, старец, палач,

павший босс.

А Манделы эффект

на эфире

Изжует

цифр нужных

для глаз.

Ручка целая

треснет для мира.

Что ж творится,

что делать, средь масс?

Сто путей,

сто дорог

пали в лету.

Сто реальностей!

Вот новый план.

Но в какую же

выбрать билеты?

Разговора

все ищет Иван.

Даже если

ничто не меняют

Обсуждения эти,

нужны

Для того

чтобы суть понимали

И оправданно

к цели пошли.

Нет ответа,

а может быть Ане

Написать

и спросить,

как вообще,

У Луганских

студентов с делами?

Тоже ждут

там «зеленых людей»?

Перерыв.

Вновь цепляет

пусть

чудно

Автотюновый

Мэмный

«Nyash Myash»:

Прокурорша, бумажное судно...

Умиленье с тоской

в экипаж.

Истощается эго Ивана —

Начинает

Шталовой писать.

Может поздно,

а может быть рано

Их любовь

компромиссом вскопать.

Парень так же

 в себе непреклонен

Ради девушки

спорт не бросать.

Просто нужно

прийти к разговору

Всё решить

и как жизнь, разузнать.

Ведь приходит

опасность пред летом,

Бунт,

восстания,

судор(о)жный вой —

Индикатор роднения это,

Кто связь держит,

тот рядом, тот свой.

Поздний вечер

и тихие звуки

Обрываются клавиш

во тьме.

Два часа

страстно

Ванины руки

С Аней пели

в бинарной реке.

В переписке

воскресла надежда,

Старых шрамов

не видно почти.

Парень прыгает

мигом в одежду

И уходит гулять

он в ночи.

Восхищаясь

гражданским напором,

Он как будто бы

все

время

спал.

С красным флагом

на образ Шталовой

Зажигает

протеста накал.

Говоря обо всем

том,

что Ваня

Так хотел

у Євгена спросить,

Но нашел вдохновенье

у Ани

У ответов её

мыслей нить.

Две судьбы

снова тянутся в точку

Их магнит

расцветает весной.

Русской,

буйной,

весной многоточной

Новой целью

и новой мечтой.

Смотрит юноша

глазом слези́ стым

В небо темное,

звезды огни.

Он приедет в Луганск

летом, быстро

После Кубка Европы,

к любви.

После этой весны

и победы,

Снова май

нам подарит ответ

И с величием подвига дедов

Мы России же

скажем «Привет»!

Ваня чает сердечно,

лелея

В Криворожско-Донецких

цветах,

Путь Артема,

что Федор Сергеев,

Воскресенья

ждет

в новых делах.

Нужно свой

вклад

внести в дело это.

Площадь.

Ленин.

Две силы.

Борьба

Украинских и русских заделов

Здесь уже

не услышат слова.

Только крики,

ведь крики подобны

Заклинаниям древних племен:

Яко громче орешь,

с пеной злобы

Тем быстрее

сыграет твой кон.

Архаизм

испустился на спины.

Заклинания

гласом несут:

«Наш Донецк...

Наш Донецк — Украина! »

Им ответ:

«Здесь Россию

все ждут».

Так два тейпа

горланят, надеясь

Заклинания

перекричать.

Вот Иван,

с красным флагом на шее,

За Россию

пришел постоять.

Лишь тот факт

удивляет так сильно

Здесь, на миг,

красный с белым в одно —

Общий недруг

у них Украина,

Украина майдана

как зло.

Всё смешалось

из образной стали.

Революция —

словно магнит,

Всех расцветок бойцов

он притянет,

В симулякр пустив

новый скрипт.

Здесь в Донецке,

за Лениным стали

И имперец,

и вот анархист...

Коммунисты,

не все,

но совпали

Рядом призрака дух —

сапатист

Маркос субкоманданте

индеец,

В маске темной

таится во тьме,

На победу в Четвертой,

надеясь,

Мировой глобалистской войне.

Колонисты

иль сепаратисты,

Оживляют Донецк

от оков?

 В Мировую политику

выстрел,

Еще

с Мюнхенской речи, готов.

Кто есть кто —

разрешится по силе.

Украинец ли «сепар»,

что без

Сожалений

расстался с Россией?

Иль донбассовец,

с Нэньки, что слез?

Здесь война

началась без начала...

Когда пала

Берлина стена,

Когда пал ОВД[108],

прозвучали

Договора лихие слова.

На Восток не пойдет

дальше

НАТО,
Мир и дружба

для СССР.

Но распался союз

и ребята

Атлантисты

пошли

в свой удел.

И границы Альянса

подкрались

К той России,

её там

не ждут,

Да не хочет сама

и не звали,

Революций пустив

еще

кнут.

Много разных

соседей России

Захотело по-новому жить

Захотело уйти

к новой силе

К НАТО,

к Евро,

к их

ценностям плыть.

То Молдавия,

Грузия, даже

Азиатские страны

в тот бок

Где прибалты

пробились под стражу

Атлантистов,

платя им оброк.

Кто-то скажет,

что это есть рабство

Быть в Альянсе,

быть членом ЕС.

Кто-то скажет,

что это богатство,

Безопасность

и новый прогресс.

Но не нравится это России —

У границ

стратегический враг

И поэтому

грязною силой

Веет Moscow:

где —пряник,

где — страх.

Ведь те страны,

проблемы в которых

С территорий собственной есть,

На сегодня,

уж не в договорах

Членство с НАТО

прямое обресть.

Вот в Донецке,

там знают не знают

Сложных

геополитики схем,

Но за Запад

одни выступают,

А другие

за Кремль

стоят всем.

Все решится

со временем, станет

Ясна польза

от санкций

иль вред,

Но сейчас

площадь,

ночь и горланят

Эти люди

себе же во вред.

Ваня сжился с толпою

тем самым

Перестал в нем гореть

человек

С сожаленьем,

сомненьем,

с глазами,

В них уже

нет добра

этих рек.

Есть жестокость

и есть своевольность

Крик,

угрозы

и мусор в других.

Мыслить больше

не надо,

покорность

В жажде крови,

краснеющий миг.

Ведь сейчас наплевать

на законы,

Коль не выгодно

их соблюдать.

Но вернется бунтарь

к ним,

застонет,

Чтоб закон

как свой щит

разыграть.

Ваня смотрит

на весь

этот хаос.

Сине желтые

терпят свой крах

И уходят,

с Донецком прощаясь,

Город этот

в российских цветах.

Но в года симулякров,

сегодня

У четвертых властей

козырь

свой

Пораженье в победу

исполнят.

А победу

в проступок любой.

Озверевшие люди загнали

Тех — кто менее «зверь»,

прям как там

На истленных просторах майдана.

Суть одна

и один

на всех

срам.

Но не может иначе

быть в это

Время старых

и новых ветров,

Жертвы требуют

счастья заветы

Из банальных,

но праведных слов.

Вот Иван застывает

от встряски.

Крик и кровь,

здесь упал от ножа

Патриот Украины

Чернявский,

Батьківщину

Свою сторожа.

Ваня смотрит

на руки, проснувшись:

Кости сбиты,

милиции вал.

Ведь минуту назад,

окунувшись

Он бросал,

бил, душил и ломал.

Но ведь жизнь

не одернул чужую

Ликом смертным?

Нет- нет, не убил!

Не убийца,

он просто

в слепую

Защищался

от злобности сил.

Нет с собою ножа,

нет желанья

Убивать,

эти судьбы губить.

Только хочет

идеи призванье

Донести,

от врагов защитить.

Нет в глазах

из отчаянья пены,

Есть желание быть,

смыслом лезть

Где учеба,

где додзе

те стены,

Где к Шталовой

любви эта весть.

Он приедет,

он с кубком приедет,

Он все ж верен

Майдан подавить,

Но не хочет

пустить свои цели

Лишь на бунт,

лишь на то,

чтоб убить.

Он бежит,

все оставив,

в квартиру.

Красный флаг,

верно греет карман.

Он бежит

и не видит от мира

Ничего,

кроме колющих ран.

Завтра утро

другое настанет.

Жизнь пойдет

по рутине ручья.

Завтра будет сегодня,

местами

Изменяется судеб стезя,

Оставляя следы на коробке —

Серый дом

твоя родина,

рад

Позабытой мечтой

быть — хрущевкой,

Убегай

в эстетический ад.

По кровавым,

на Харьков, пунктирам

На Рымарскую...

Жудов, Шаров:

Антифа

два

упали

под тиром,

Средь борьбы

за отечества кров.

И для многих

уж завтра не будет,

Где-то там

в переплете из слов,

Из дорог,

дел,

пронзительной бури

Продолжает

рассказ

город Львов.

Утро раннее,

словно без смысла.

Серый взгляд,

женский вникнул в окно.

То Марія

несет коромысло

Обязательств,

привычкой взяло.

Снова в комнату,

быстро оделась,

Взгляд на книгу

про Рим,

вот лежит

Из

закладок нутро растолстелось,

Ну а рядом

Андрій

громко спит.

Неужели он рядом,

да ладно,

Будет дома

Хотя бы вот так.

После смерти

Тараса изрядно

От поездок

Андрій поиссяк.

Все же злоба на мужа

осталась

Беспричинная иль поделом?

Да не важно.

Марія собралась,

Что в душе не сгорело,

идем.

Школа ждет,

там работа,

забыться

Может время поможет уйти?

Но как жить

и смотреть в эти лица

И историю эту

вести?

Нет покоя.

Вопросы задели

Просто женщина

дальше живёт.

В половину же

осиротела.

Сына смерть,

словно бездна завет.

Есть Євген,

но закрылся он жутко

Пусть разящий покой

ему

друг,

Беспокойный

и горестно-мутный.

Его молодость

срубит недуг.

И уже

вот не думая, мама,

Дом покинет

и вечером лишь

Возвратится

зализывать раны.

До свидания муж

и малыш.

Встал Андрiй,

после, утром убитый.

В голове

мрак из прожитых дней.

Он вчера у отца,

молча, вбитый

В пол стоял,

слушал разных гостей.

У Ігната

портреты Тараса,

В штабе скорбный

роскошный алтарь.

Но от почестей

смертного гласа

Лишь богаче

уныния ларь.

Словно понял

Андрiй в жизни что-то,

Что искал

меж написанных строк.

Сам писал,

но писал идиотом.

Нет цены

тем словам,

к черту прок.

Он в страдании

выносил знанье,

Что-то понял,

но не осознал

И не выразил

это смерканье

Пусть напенится мысль

среди скал.

Скал догадок,

раздумия горя.

Все, что раньше

значенье брало.

Обесценилось

в траурном хоре,

Новый взгляд

в нем

как лодка с веслом.

Вот спустился Андрій

и в прихожей

С рюкзаком,

тихо ходит Євген

Он уйти

чтоль собрался,

похоже

Незаметно решил —

без измен

Бросить дом.

Папа смотрит на сына,

Глаз не видя,

глаз у юнца,

Лишь отчаянья,

злобы картина

Бритвой режет

морщины лица.

«Я благаю,

пробач мене синку,

За все те,

що не сталося нам.

Я так рідко

бував у будинку.

Всього жалю

не бачить словам.

Я благаю,

не йди,

ні, не треба.

Помста — справа,

що губить гінця.

Проживи без війни,

за померлих,

Помста — не

предбачає кінця.

Вся ця ненависть —

розуму грати.

Кажу чесно,

боюся тому.

Та якщо

ще тебе

сім'я

втратить... [109]» —

И пустился Андрій

к сыну в тьму.

В тьму прихожей,

как в зеркало мыслей

Но Євген

неприклонен к словам.

Отвечает безжалостно,

быстро.

Жар холодный,

пустив по губам.

«Chaj chocz tak.

Wy mene porodył y,

A powstannia krajiny

ubje.

Ja pidu iz herbom —

win jak wił y

Ukrjinś koji woli na wse.

Woli toj,

szczo schopył aTarasa,

Za wsich nas

Jty na bij,

pomyrať.

Doky tut my sydił y

bez hł asu

Ta chotił y u myr

dowho hrať.

Ja powynen pomstytyś

za brata

Woroż enu ordu zupynyť,

Szczo w Krymu

tych zeł enych soł datiw

Okupacija

w kraju horyť.

Ja powstanu za naszu

krajinu,

Pomsta bude

z mynuł ych rokiw

Za toj hoł od,

za rozstrił y w spynu,

Siohodennia czekaje wowkiw.

My niszczo ne zabuł y,

ni koho,

Chto na nas

jszow zaharbnym meczem,

Wid mecza

pomyratyme s toho.

Tilky tak dowedem

szczo my je.

Ta czomu

tak bezropitno z Krymu

My bez boju

wyjszł y, czomu?

Szczob

neprawylnych wyborciw

skynuť?

Szczo ż robyty

iz tym, chto w stroju?

Zaraz Krym,

potim Schid, Zakarpattia.

Wony pryjduť

w budynok do nas.

Cia rusnia

bratś ku pomicz obstawyť

Tak,

szczo wolu

my

zminem na gaz.

Wata — bił a,

czerwona, ta wirnyj

Liberał —

jomu

pojizd w ohniach...

Ne daduť

ż yty nam samostijno

Bil fantomna

jim nasz

wilnyj

szlach.

Wony znyszczať

use,

znyszczať mowu,

Zrada

naszych ludej

jichnij ł ad.

Cia Rosija

kuje

iz swobody

Dymom

riznych witczyzn

rabś kyj grat[110]»

Можно было

еще

крыть словами.

Мысль свою

развернуть доказать.

В омут между

детьми и отцами,

Вакуум съест

все попытки понять.

Брови хмурые —

птиц треугольник,

Что с ожогов

погибших слетел

На Євгена лицо,

бывший школьник

Стал у мстительных

в очередь дел.

Он ушел,

а за ним эти сотни

Добровольцев,

на свой

личный бой,

Из войны

в голове — преисподней,

Обреченной

в реальности вой.

Убежав от мещанского шприца

Или,

может,

от жизни пустой,

Муж войны

архаично гордится,

Смертным мужеством —

детской игрой.

Вот Євген,

на пути становленья

В тех рядах

из горящих мужчин.

Здесь боль ужаса

кайф упоенье

Из далекого

прошлого

глин.

И отец провожал

его

взглядом,

А Євген

никогда не видал,

Что бы так созерцал

его

папа,

Лишь письмо

маме

сын отпрощал.

Он ушел

и в прихожей так пусто,

В этом доме

запахло войной,

Был когда-то

от праздников грузный,

А теперь

лишь печаль, чья-то боль...

Сел Андрій

за свой стол

и понуро

Стал писать,

будто он

в первый раз

Создает,

то что всё извернуло,

в ток души

извергающей бас.

Есть ли время,

что движет руками

Опьянённых

слепых молодцов?

Перемены уж

не за горами,

В стуже месяцев,

дней и часов.

Революции приз —

это воля,

Он один —

его сотни в глазах.

Для кого-то

как ящик Пандоры,

Для кого-то

кисель в берегах.

Украина болеет

иль может

Организм обновляет младой

Изменения

словно на дрожжах

Разрастаются

новой стезей.

Поглощайте поток постправдивый.

Пулеметом

сливает смартфон

Ваши мысли

и ваши мотивы

В супер

-пост

-модернистский

созвон.

В ленте Ваня

листает обрывки

Новостей,

будто это кино.

Тренировки,

учеба и сливки

Информации бурь,

на лицо.

Романтичные мысли

о строе

Баррикад,

что в народном огне,

Поменялись на ужас и море

Из сомнений

о будущем дне.

Кимоно,

додзе,

кубки и планы

Мир спортивный терзать,

покорить.

Затмевают идейные раны,

Правду матку,

под флагом рубить.

Лишь попытки

одной

и хватило,

Чтоб понять —

бунт не дело его.

В мыслях сладко

готовил он силы,

Но вкусив

в жизни бурю,

на зло,

Не понравилось,

не захотелось

Тех мечтаний,

в идейных стезях,

Кровь увидел

и всё разлетелось,

Только слезы

и дрожь на руках.

Цели мира насущного,

цели

Старых тихих,

привычности дел

О дзюдо,

чемпионстве имели

Силу большую,

чем беспредел.

Но событий лихих

дистрибьютор,

Любопытством глаза обдерет,

Телефон, телевизор, компьютер

Ждут мозгов

день и ночь, на пролет.

Вот Восток

Украины взорвался.

Автономий уже не хотят,

Все собрались давно

отделяться,

По сценарию Крымских солдат.

Украина,

в свой век распрощалась

С красной,

грузной,

страной,

во всю прыть

Лишь немногим,

в снах

страшных являлось,

Что и Вкраину

станут делить.

Дни апрельские

где-то стерялись...

Триколоров

взвели полотно.

Здесь республики

словно воспряли

Благо будет

кому-то и зло.

Харьков русской

рукой водружает

Свет народной

республики, клич

ХНР

своей

новой программой

Бьет майдан,

малороссии бич.

Лишь три дня

харьковчане забрали

Но сильней

Украины рука,

Ведь с нее

в терроризме прозвали,

Тех

кто против

майдана восстал.

И в Одессе,

и в Днепропетровске,

В Запорожье, в Херсоне идет

Шество новых

республик,

люд

просит

Новой русскости переворот.

Патриоты единой Краины.

Бьют в ответ,

бьют врагов, без лица

Каждый прав

здесь, идеи едины.

Все хотят

победить подлеца.

Кто подлец

в сине желтом обличье,

Кто подлец

в триколоре —

факт сей

Корреляция

взглядов

уж личных

Из просторов

четвертых властей.

Правда метится

кто-то и между —

Помогает и тем

и другим,

Сохраняя остаться надежду

На плаву

да с припасом большим.

Люди бьют,

люди рубят друг друга

В этом видя

единый ответ.

Май,

второе число,

гари вьюга

Жгут в Одессе

людей на обед

Новой, гордой

и вольной державы,

Прахом сыплет

эпоха борьбы.

Кто не с нами —

над теми расправа,

Как девиз старо-новой молвы.

Радикалы не чтут гуманизма,

Цель державы —

главнейшая нить.

Враг —

он зомби,

он нелюдь, вне жизни.

Уничтожить, стереть и забыть.

Обойти все законы,

приказы,

Даже если —

своей стороны.

Есть нужда,

есть врагов метастазы

Выжечь рак

до немой белизны.

И скопились

над всем журналисты.

Ложь и правда,

в обойме друзья.

Слово — вспышка,

слово — как выстрел,

Слово — лакмус

из уст Шария.

Раскрывает он фейки народу,

Правды жгучей несет

в мир

букет

Или враг

Украины свободной?

Иль —

средина?

Твой цвет

даст ответ 

Лишь рассудит истории

рендер:

Кто агенты со знаньем,

кто — без.

Время снова

раскроет все бренды:

Арматура и кровь

наш замес.

Ваня смотрит

на это из дома.

В интернете

бессчётно людей

Уходящих на мщение,

чтобы

Защитить

то, что надо теперь.

А ухмылки

так сладостно

троллят

Радость смерти врага

тёплый взлёт

Ведь в убийствах ответ

в злобе воля

Человек человека

здесь бьёт.

Ваня в ужасе,

непониманьи,

Что же делать теперь

и жить

как?

На носу,

скоро,

соревнованье,

А в стране

все сильнее — не так.

Только ужас,

тревога, смятенье

И допросы себя

день за днем.

Все проходит,

после вечерней

Тренировки,

в ней глушится гром.

Спорт уносит

часть силы на грезы.

Спорт дает

четкий план и ответ,

Пусть война,

где-то там

гул разносит,

Но сейчас,

только спорт, только свет.

Вечер снова

несет путь в квартиру,

Мимо зданий и мимо ОГА.

Вот Мерцалова

пальма игриво

С миром русским

вошла в берега.

Пальма символ

свободы Донбасса

Здесь для всех,

кто майдану не друг.

Кто с Георги(е)вской

лентой и в каске

Чтит творенье

Мерцаловских рук.

Смыслы будут

по-новой зачаты,

Их насилует

времени ток.

Разноцветным же

тканям фанаты

Заведут

свежей сущности срок.

Этой ленте

майдановцы дали

«Колорадский» расцвет,

в честь жуков,

Коих сжечь

патриоты мечтали

И мечтают —

не все, кто готов.

Цвет имперской награды

святого,

Цвет советского ордена

ВОВ —

Каждый видит

свое из чужого,

Но не каждый

примерить готов.

Общий враг —

сблизит

эхо созвона,

Бывших склок

и претензий путей.

Все — апачи в тени террикона,

Топчут тропы

военных затей.

Все народы,

в одно коромысло,

Украинец,

грек, русич,

еврей

В русский бунт

беспощадный,

со смыслом —

Личным криком,  

Донбасских морей.

Фетиш флагов —

привет архаичный,

Их так много,

поклон

жаждут твой:

Лазурь с черным

и молот отличный

Или солнце

над темной водой.

Вот народной

республики знамя —

Перевернут Корниловых флаг

Красно-синее-черное пламя

Интердвижа

Донбасского стяг.

Но события мчатся так рьяно,

Молох судеб

тасует

наш час.

Снова ликом

бинарным и пьяным

Твой прикован

к компьютеру глаз.

Новороссия!

Новая жила

В черноземе украинских лет.

Прокремлевские же

сторожилы

Вновь создали

идейный проект.

За союз

всех республик народных,

Что воспряли,

как лет

сто назад,

С Криворожско-Донецких

изводов

С одолений Потёмкина,

в лад.

Край трудом

ассемблирован смелым,

В жизни,

в смерти

гудит его глас

Здесь возможность,

доказана делом!

Менделеев изрек

про Донбасс.

Войны, страсти и мирные звуки

Все вплелось

в эту землю зерном,

Хороня от стремления,

муки,

Розы выросли страстным огнем.

«Вот вам наша

мать

гиперреальность! » —

Пророссийские силы кричат.

Развивается флага

бескрайность

На умы,

осмысления взгляд.

Красный цвет —

коммунистам подарок,

Христианам —

Андреевский Крест,

Гюйс Петровский —

имперцам, в прибавок

Общий, стяг

Новороссии, жест.

И мосты меж Руси

возведутся

От Тавриды

к Сибирской тайге.

С часом,

златом

бояре наврутся,

А всех прочих

нагайкой к ноге...

Мем бурлит,

своей

песней суровой,

На извечно,

коварный вопрос

Спикер

конфедерации новой,

Скудным:

«Что? »,

словно робот, донес.  

День за днем,

извергая моменты,

Не взирая,

на знаки границ,

Жизнь и смерть —

два орла в изоленте

Продолжают

в Донецке лёт

птиц.

Нет в когтях

ничего, лишь пустоты

Жалко, жадно

пытаются взять.

А Земля

всё свои обороты

Продолжает

несменно свершать.

Есть в рутине

величие мига.

Медитация

будничных дел,

Без сюрпризов,

без пошлой интриги

Свет надеждою

цели согрел.

Ноги знают

задачу святую.

Ты дыши,

а они-то бегут.

Только Кальмиус

ветром обдует

Тело Вани,

он утром

вновь тут.

Где всегда

пробегает по новой.

На олимп

из амбиций взойти.

Вот же место,

где с Анной Шталовой,

Раньше в школу

встречались идти.

Ностальгии же

чувство игриво

С потом быстро

уходит на нет.

Скоро Кубок

и скоро счастливый

Победитель Луганску —

привет

Передаст,

как приедет, Слободин

Снова

с Анею заговорит.

Может, вправду

лик времени годен

Для любви и прощенья

обид.

Что бы ни было там,

дальше нужно

Развиваться,

стремится в борьбе

С жизнью этой,

стирая наружно

Все преграды

в огромной стезе.

Дома душ,

дома завтрак и вещи,

Что хранят постояльцев

черты.

У отца чертежи

светом

блещут,

Тем же светом,

что мамы стихи.

Дальше — больше,

вот

вид института

Здесь науки

таится очаг.

Мненья лекторов

делятся в смуту,

Кто Европы,

а кто

Русский флаг

Ожидают увидеть

в победе.

Неизменно,

лишь только одно —

Агитация здесь

под запретом,

Ей не место

с научным пером.

Снова вечер

придет неизменный —

Тренировка, старания, пот.

Снова додзе

стоичные стены,

Есть момент,

есть дзюдо, нет забот.

Мир Ивана

отдельностью веет.

Словно нету

событий других.

Пелена личных целей

согреет

От простуды

событий чужих.

Есть лишь ты,

есть лишь здание это,

Будь то дом,

будь спортзал, магазин,

Институты, университеты,

Виды сытости

чуждых витрин.

За окном происходит движенье.

Замечай

или

не замечай

Оно

пустит своё отраженье

На твой мир,

как бы так

невзначай.

И пока

здесь в коробке

витаешь,

Лишь окно,

словно Бог, Мониту,

Открывает всё то,

что не знаешь,

Ты иди и смотри

к Агнецу.

Там,

с апреля четырнадц(а)тых чисел,

Не признали прорусских,

не грусть!

Анти

-террористический смыл

С двух сторон

разрастается пусть!

Май девятого,

станет ответом —

День Победы,

День Скорби?

День фаз

Из повторов военных куплетов!

Эта дата

оружие масс,

Перезнавших напевов мотивы.

И в Луганске

повстанческих скреп

Выжглись песни

на

речитативы.

Инсургенты из Брянки

шлют рэп

Где смешались,

и время, и люди...

Май одиннадц(а)тый —

крик, передел

Референдум и гордые груди

Независимость ЛДНР[111].

По Донецку КАМАЗы гуляют

Батальона «Восток»,

чей отец

В СБУ

службу знал,

собирает

Из спецов

бывших

русскость сердец.

Всё на частных,

гремящих началах.

Спонсор будет

ты только поддай.

Обещаньем война не нищала,

А мотив

слышен в каждой

из стай.

Харьков павший,

покинут «Оплотом» —

Спорт,

бойцы,

фонд,

инфо,

аудит,

Но в Донецке

есть дань патриотам

Русских далей

и русских орбит.

И «Оплот»

держит город непавших,

Хоть не весь,

но в основе стоя,

Охраняет дворцы

убежавших

Очень крупных

дельцов у руля.

Будет время и будут итоги

Героизма

и святости жертв.

Но пока,

Enteignung[112] —

веет смоги

Тем, кто крупный

не выдал гешефт.

Под шумок

в Украине

быль сметы

Власть в стране

олигарх заимел.

Обещанья сладки,

прям — конфеты,

Но растают

за едкостью дел.

И в число

мая

двадцать шестого,

В танце рыцарей,

утром в полет

Из «Прокофьева» полупустого

В Киев,

крайний,

пойдет самолет.

Да начнутся бои и разруха,

Дым исходит,

летит вертолет

Постсоветские люди

друг в друга,

Где пластмассовый мир,

сеют гнет.

Важный аэровокзал

поле боя

Каждый хочет ведь

крепость забрать.

И победа придет, но не скоро

Самолеты там будут взлетать.

Лишь КАМАЗы повстанцев помчатся

В путь летальный,

дежурной войны.

Их свои же убьют,

слепо,

братцы...

С козни чьей?

С чьей ошибки, вины?

Пусть конструкты

и мифологемы

Обглодают воздушный причал.

Добровольцы России,

чечены,

Просто местные —

всем

будет бал

И спецназу

из Кировограда,

И полякам

стрелкам, наповал

Стивен Роджерс[113],

ведущий парада,

Против Лехи

Шостакова[114] встал.

Только кровь

объективно реальна.

Метатекстом имен

пишет сплав

Из погибших

гражданских без тайны,

Первым,

Кравченко, пал,

Владислав?

На ЖД,

возле аэровокзала,

Гонщик,

сын,

друг,

коллега иль кто?

Сколько сгибло

с прекрасным началом,

Невоенных,

в геройском АТО?

Лишь

локальность войны

всё явнее,

Для кого-то лишь слово —

война

В интернете

кому-то затея.

Где разруха,

а где тишина.

Вот квартира Ивана,

спокойно,

Ну, почти

там спокойно,

вот мать,

Отчуждением странным,

безвольным

У окна

долго

стала стоять.

Как пришел

сын её с тренировки,

Так она полчаса

уж стоит.

Где отец?

Может на остановке

Ждет автобус?

Светлана грустит.

И расспросы Ивана не дали

Объяснений,

лишь тихий ответ —

Мать и отчим Светланы

сбежали,

Улетели,

на Киев билет.

Пусть и не было

рядом их долго,

Из-за их же

расчетов-обид

Пусть конвертом

своим

толстым, колко

Затирали позорный

свой стыд.

Но ушли в путь безвременный

этот,

С ними тысячи

судеб ушли.

Из Донецка,

из бойни и где-то

Будут ждать,

будут жить вопреки.

Ведь само осознание давит,

Мол, захочешь,

не сможешь прийти

Помириться, простить,

боль расправить,

Всё.

Уехали.

Счастья в пути...

В тишине,

Ваня ест,

мама смотрит,

Вот к семейству

вернулся отец.

Запах спирта

всем душу колотит,

Что же, вянет

наш трезвый венец.

«Да, я выпил,

простите родные» —

Отвечает Василий, стыдясь

И смотря

в эти взгляды немые,

Горько,

втиснув глаза,

рассмеясь.

«Всё, проект

мой турнули по шахте

Тут начальству

сейчас не в резон

Разработкам

отсрочили вахту,

Может в будущем

будет сезон.

Ведь признали

идей перспективность,

Ведь признали

расчётный мой план

Технологий

моих эффективность,

Но ответ

отрицательный дан.

Нестабильное время настало,

Где бои,

где восстания,

где

Новой власти

приходят накалы

Предприятия делят себе.

Что же будет

с промышленным краем?

Неизвестно же

наверняка.

С Украиной

мы связь разрываем,

Как рассудит

нас рынка рука?

Референдум,

чьи цели неясны.

Вот иначе в Крыму

тезис

взят:

«Со вступленьем в Россию,

согласны? »

А у нас,

лишь непризнанный штат...

Ведь бандиты с бандитами

делят

Наши жизни,

работы, дома.

Так проходят

все эти недели.

Всё я спать,

я устал,

всем пока.

Ну а если с защитой

воспрянешь

И захочешь

бандитов изгнать,

Для других

сам

бандитом

ты станешь.

Ладно, хватит,

я пьян, буду спать»

Мать молчит,

а Василий у спальни

Лег с улыбкою

пьяной своей.

Ваня в комнате сел,

как в читальне,

К монитору прилип до ушей.

Сохраненные фото закрыты,

Лишь друзья

могут их

посмотреть.

Только селфи с Євгеном,

где сыты

Жизнью, счастьем

идти и терпеть.

Клик за кликом —

вот путь на страницу

Анны.

Мысли о ней сводят в край.

Цифровой лик

любовью хранится

Там, где Стрыкало

жжет «Первомай»...

Ваня слушает песни,

смакуя

Представлением

будущих дней.

Он транссерфит реальность,

даруя

В мозг посланье

хороших затей.

Он добьется

желаний заветных

В руки Кубок

Европы возьмет

И приедет к Шталовой,

заметно

На решенье

невзгод намекнет.

Все забыть

и прийти компромиссно

На любовный очаг

молодой,

А там дальше

как случая выстрел

Будут жить,

за совместной стеной.

Но мечтаний

прервались моменты.

Удивленьем пришел

шок взамен.

Сообщений повысилась лента,

О себе

вдруг поведал

Євген:

«Ja u armiji

zaraz,

mij druż e,

Ty probacz, szczo dawno

ne pysaw.

Stilky trapył oś

Wpł ywiw potuż nych...

Brat mij starszyj

u Kyjiwi wpaw.

Ja wse kynuw,

piszow dobrowolcem,

Za krajinu,

za brata pomstyť.

Wriatuwaty

wid fino-uhorciw

Koł oradś kych

Donbas, szczo horyť [115]» —

И закончив свое сообщенье,

Фотографию

он прикрепил,

Где в военном

стоит снаряженьи,

Где солдат

украинских

он сил.

«Как же так,

как погиб

брат твой старший,

Как же планы на Кубок,

как так? » —

В шоке трусит

Иван, без отмашки,

Сам пристал

себе

будто дурак.

Будто

слово Євгена

глаз режет,

Непривычно и страшно.

Вопрос

Затаился,

как скрытая нежить[116].

Осложненье —

ответов начес.

И поведал Євген

ему

быстро

Лаконично о всем

рассказал —

Всё война заберет

бескорыстно,

Всех мечтаний

осушит бокал.

Начал спорить

Иван

со всей страстью.

Про Одессу,

про Крым говорить.

Укорять

украинские власти,

В том, что стали

донбасских бомбить.

«Чем

«небесная сотня» по сути

Пророссийских

получше ребят?

Да, идеи разны,

но ведь люди

Тут и там,

от властей

гибли в лад? » —

Ваня ищет

свои аргументы.

Инстинктивно,

привычно, но так

Будто смысла

все ж нет

в этой ленте

Сообщений,

он будто сопляк.

«Мол, Америке

выгодно это,

Чтоб друг друга

мы били всегда

И с Россией

в сварливых куплетах

Воевали,

для денег врага...

Мол, проблемы же

есть поважнее —

Экология...

Бедности гнет.

Их решать

мы еще

не умеем,

И войны

их

закрыл жуткий взлет.

Если честно

и Родина наша

Всеедина,

зачем же делить

На

Ukraine, Belarus

и на Russia,

Если можно по-братски

всем жить? » —

Пишет с дрожью Иван,

чуя смыслы.

Но куда,

эти смыслы летят?

Как Євгена

подействуют мысли,

Он закрыт иль

сомненьем объят?

Может, ты

сам себе и не веришь,

Но пытаясь других убедить

В том,

в чем личной

нуждою лелеешь,

Идеалам души

даришь

прыть.

«Ja chotiw tobi

prosto skazaty.

Supereczka nam

ne do obraz

My nikoł y

ne budemo bratom

Dla kremliwś kych

ludojidś kych mas.

Ja ż ownir —

syn jedynstwa krajiny.

Jednisť wse.

Jednisť neł adu akt.

Tebe «Родина русская» —

 kyne,

Bať kiwszczyna —

nikoł y,

ce fakt[117]» —

Вот на этой

твердеющей ноте,

Не дождавшись ответа

Євген,

Из он-лайна

ушел по работе,

А Иван

обращал

думы в тлен.

Вместе с ночью,

сидел обливаясь

Хладной жижей

из памятных лет.

Как же так

в этой жизни случалось:

Был ведь друг,

а теперь — вроде нет.

Как же так,

были шутки о разном,

О политике,

прошлом,

о всем.

Превратились

они

в спор

заразный

Из вражды,

что явилась ручьем.

Темнота обнимает

Ивана,

Вместе с духом

сегодняшних дней,

Что играет военным

туманом,

Средь донбасских

пустынных аллей.

Тянут мысли

и за

монитором,

Сотни душ

точно так

думу льют,

А стрелковцы уж

русским отпором,

Рубят Славянск

от вкраинских смут,

Щепки режут

народные слитки

Тело, плоть, и броню

сводят в крах.

Красно-черные,

только, визитки

Не берет

пророссийский размах.

Мариуполь вместил

украинских

Добробатов, солдатов, людей,

Там Азов

с ВСУ

исполинской

Вере служат

из разных ветвей.

Думай брат,

но пока поразмыслишь,

Дело делает кто-то,

не ты.

День за днем

на войне, как излишке

Политической

страшной

красы.

Дни стремятся,

сменяя итоги

Прошлых месяцев,

прошлых забот.

Вот за домом,

в траве, близ дороги

Стопки книг,

Света,

пламенем жжёт.

Лик стальной,

женской гордости виден,

Но досада

недавних потерь

Ломит тело

и мысли обидой.

Все

бессмысленным

стало теперь.

СМСки от банка

и мамы.

Вновь приходит

из средств перевод

И прошенье

приехать к ним,

дабы

Убежать от войны,

что идет.

Света мечется

в новых лекалах.

Ясной раньше

виднелась стезя —

Она мужу

спасенье давала

И тем самым

спасала себя.

Но он снова стал пить,

снова рухнул

Этим действом

он предал её.

От семьи,

что построили,

глухо

Отказался,

всё стало враньем.

Есть ли смысл,

стремиться к заветам

Духа,

мысли,

что в книгах

ей

лесть?

К всей поэзии?

Надо ли это?

Коль вражда

и предательство здесь.

Пусть горит

вся мечта о высоком,

Пусть горит

цель достойной семьи.

Ведь война заберет

сердца строки

Гай Монтег

всех нас ждет у двери...

Дым поднялся,

летит безразлично,

Лишь Иван

этим утром узнал

В том огне

и в глазах тех кирпичных

Мамы след.

Осознав, не сказал.

Все как раньше —

пробежка и пища,

На работу поехал отец,

И маман на работе,

не сыщешь

Здесь подвоха,

не видит юнец.

Чтобы ни было,

час

льет за ворот

На учебе, вот все говорят —

Переезд

AlmaMater готовят,

Но уедут —

процент в пятьдесят.

Как узнать,

как решить,

куда двинуть?

В город чуждый

и к правде другой?

Иль остаться

и выпрямить спину

Под военной

угрозой прямой.

День подходит к концу,

вечер в зале.

Кимоно,

гладь татами и пот.

Мысль дурную

лишь труд выбивает,

Вдохновенья рождая полет.

Тренировке конец,

с центра гласы —

Федерация в Киев зовет

Дзюдоистов из сборной,

с Донбасса,

Чтоб войны

переждать страшный год.

Ваня дома

уже и в смятеньи.

Мать в делах,

папа спит, папа пьян.

Нужно принять

по жизни решенье.

Уезжать иль остаться,

в чем план.

Он не молвил родителям думы,

Ведь же знает,

они

все поймут.

Интернета заглушат

пусть шумы,

Эх, давненько

он не был уж тут.

Дни последние

бродят молчаньем

Телевизор не смотрят,

он зол.

Мать замкнулась,

отец в упиваньи.

А в сети

не был Ваня

с тех пор,

Как с Євгеном

общался трагично,

Вот теперь

он зашёл написать

Миг послания

в коде двоичном

Смайлик

Ане Шталовой под стать.

Но проснулся отец,

а будильник

Как

и надо молчал,

ждя рассвет

Что случилось же

в спальне светильник

Весь разбит,

Вася просит ответ.

Вот Иван обернулся

и мама

Подошла

к мрачной спальне супруг.

Тут Василий

припомнил всю драму.

И ударился

в жуткий испуг.

Он был пьян,

он вернулся с работы.

Вот жена,

сына нет,

ужин ждет.

И веселье исходит

до рвоты,

Хорошо

жить, средь разных забот.

«Было время

и были там люди...

Есть семья,

значит счастье пришло.

Ветер жизни

улыбки разбудит

Жить прекрасно,

я пьян, хорошо.

Только вот

все с работой проблемы.

Ты батрачишь всю жизнь,

лишь за грош,

Честный труд

и нещадное время.

На роботе живешь

и умрешь.

Эти кризисы...

Въелись в систему.

Как в две тыщи восьмом

началось,

Так и длится

сегодня под тему

Новых бойнь

под всеобщий «авось».

Крохи хлеба

и гнева в кармане.

Помолись

самым добрым Богам.

Утешенье

в смиренном обмане...

Факт сложней

и наука

не храм.

Может сжечь себя

как Михалевич —

Он по трезвой

задолженность снял.

Что осталось теперь —

только мелочь

Несвершивших

стабильность начал.

Ведь война

испоганила планы,

Только-только,

как начали жить.

Тут приходят

тупые бараны,

Пастухов

ценной смертью кормить.

И укропы

поганые эти,

Нам свободу

снарядом несут.

У Бандеры прожорливы дети,

Они семьи

за нацию жрут.

Архаичное,

дикое стадо —

Сбросить Ленина

фетиш у них

Ильича нет давно,

но им надо

От врагов

в бубен тщетный

вбить жмых.

Мы — Донбасс,

кормим тех троглодитов,

Всю страну

держим, как на горбу,

Но мы — быдло,

а эти — «илита»,

Скачут твари

и пусто во лбу.

На три буквы подальше

всех выслать

Бить уродов,

укропов в котел» —

Ну а после —

рубашка без смысла

Рвётся, бьётся

светильник о стол.

«Нет. Родные простите.

Не надо

Так как я.

Это чушь

пьяных яств.

А война —

бесполезная трата

Общих жизней и общих

богатств».

Но он вспомнил

один только случай,

А другие проступки

забыл.

Вперемешку

из прошлого тучи

Растворились

средь пьяных ветрил.

Отраженье лица

в мониторе,

В черном зеркале,

точки отца.

Алкоголь

ложью строит заборы,

В семьях,

милями чувств, без конца.

Ваня в шоке,

не верит себе же.

Папа был

словно Бог, а теперь

Опускается ниже и реже

Свет в нем видишь —

лишь отблесков мель.

Темнота

до безумия, злоба.

Что случилось же с нами,

ответ

Не предвидит

благого исхода.

Мать в себе,

но Иван ищет свет.

Вот включился компьютер,

вот время

Пообщаться,

в надежде, на то

Что Шталова

облегчит все ж бремя,

Рядом нет —

в интернете зато.

Пару кликов и видно страницу,

На ней

записи клич

закреплен.

«Пусть история

помнит все лица,

Тех, кто

с Русской весною силен!

Нас годами

не слышали эти,

Не давая

нам прав говорить

Языком

наших предков

и плетью

Помаранчивой смели душить.

Даже наши

нас предали сразу,

Как добрались

на Киевский трон,

Ведь свидомость

болезнь и зараза,

Но всё вылечит

русский созвон.

Ведь в четвертом году

были планы —

ЮВУАР[118] —

страх залетам цветным,

Не сбылось...

Только шутки с дивана.

А сейчас

мы все сможем,

как Крым.

Ведь Донбасс

есть ребенок России,

И Одесса,

и Харьков,

и Керчь,

Так чего же

нам быть

с той Вкраиной,

Где нацисты

устроили смерч?

Был Союз из Республик Советских

В нем была

Украина другой.

Но с распадом

впитала недетских

Отравлений...

Пора на покой.

Только в новой,

достойной России

Мир спасем,

победив старый хлам,

Ведь она —

коммунизма мессия.

Нет! —

пиндосским украинским вшам!

Мир глобальный

уже на исходе.

Рухнут Штаты

с холопами, вскорь.

Будут долго

брыкаться в народе

Шавки грантов,

как хворая морь.

И не нужно тем верить

продажным

Воротилам,

что как бы за нас.

Весь протест наш сольют,

денег стражи,

Как сливали

еще в прошлый час.

Русских дух,

русских меч,

русских слово —

Путь особый

всё разом берет.

Места хватит

для каждого грома

Красных,

белых

и черных пород.

Места хватит народу любому

И на почве

под русской весной

Расцветёт

и у вашего дому

Вишней сад

для страны золотой.

Мы бандеровцам

будем чужие,

Мы для них

просто «вата» в огонь.

Но завоют же

псины босые —

Им сломает

клыки наша бронь.

Кто несет в дом огонь,

того сварим

Для фашистов

найдутся котлы.

Семена кто несет —

всё рассадим

И друг другу

подарим цветы»

Строки сильно

пронзили Ивана,

Он согласен,

но чувствует страх

Беспричинный

иль поводом данный?

Дрожь земли,

гул войны,

общий крах.

Напряженье

изводит к пределу,

Ваня пишет:

«Привет, как дела? »

За банальностью,

скрыты разделы

Дум о том,

как сказать, всё с полна.

Не заставил ответ

ждать минуты...

Тишь,

туман,

стазис миг обернул.

Ведь,

Иван не поверил чему-то:

Куча букв,

новость,

медиа гул.

Там, в Луганске,

июня второго

Авиация

Вкраинских сил

Обстреляла ОГА,

где со словом

Пророссийским

бунтарства дух был.

Там погибли

гражданские люди,

А средь них

и Шталова была,

От осколков,

вонзившихся в груди,

Под нейтральной звездой

умерла.

Там погибли

повстанцы и просто

Обыватели разных имен —

В почву вбитые

зерна для злости

Нашей злости

из разных сторон.

Дальше — больше,

не важно, что было.

Деконструкция

прошлых цепей.

Только ненависть

градом накрыла

Города уходящих людей.

На Луганских окраинах

бились

Погранцы ВСУ

против тех,

Кто к ним ночью

осадой явились —

Ополченье

уже не про смех.

Долгий бой

и жилые постройки

Уж не миром

рутинным живут,

Ведь повстанцы

их заняли бойко

Окна, крыши —

огонь тут как тут.

Авиация в помощь

примчится

Для солдат украинских,

но вот

Все ж придется уйти,

чтобы биться

Дальше, больше,

страшнее, в народ.

Как там было,

с обстрелом, что важно?

Защищал самолет погранцов?

Иль повстанец,

из многоэтажек

Бил,

свергая

урон на жильцов?

Ты иди и смотри,

да без фунта,

Что частично взорвалось,

что нет.

В детский садик

иль в логово бунта

Направлялись посылы ракет?

Красной нитью

проходят границы,

Каждый каждому

повод задал.

Уточненья,

звонки,

дрожь на лицах

Ведь Иван

точно

все разузнал.

Как погибла,

когда

и кто

стрельнул.

Слезы выжгли

зрачки мутных глаз

Целовавших

Анюту так верно.

Ваня умер,

внутри

весь погас.

И он будто не знал

ее

раньше,

В голове

образ жил

как в норе.

Голоса не зовут,

только фальши,

Только крики

войны

на заре.

Траур глупый,

бессмысленность дела.

Шум сети

про Луганск не берет —

«Самообстріл

в кондиціонери»[119]

Сепарню погубил,

не пилот.

Безразличны

потоки из цифр,

Коль решение принял Иван.

Фейк —

промывки мозгов,

словно шифр

Запечатанный в символы ран.

Всё померкло,

осталась дорога,

Где тоннель

мщений, грез, любопытств.

Себя

в жертву придать за порогом

Прошлых мечт —

мимолетных пронырств.

На последний парад

ветераны

Станут,

снова ли, разных ветвей:

Кто с Кавказа,

а кто из Афгана

Друг на друга,

с артелем детей.

Ничего не осталось,

но с тем же,

Продолжает течение жизнь.

Кто огнем

в дух Луны

пал безбрежно.

Кто себя

бережет средь отчизн.

 В украинских обстрелах

«мир русский».

«Перемога»[120]

в гибридной войне.

Suum cuique[121]

для счастья и грусти.

В конъюнктурной

вердикт пелене.

Взял ружье

свое

Джонни донецкий,

Как и львовский,

и каждый другой.

Он себе и семье

выбор резкий

Сделал, к молоху

гнав

разум свой.

Ваня вышел,

не слыша иного.

Это всё

что останется с ним.

Строки,

смыслы,

посылы раскола,

Обещанья,

грядущего грим.

Это всё,

что останется после...

В сумме воль

человечества глас

Кто с щитом,

кто на щит,

а кто возле

С криком:

«Me gadmovcurav... »

и

«zgvas! »[122]

Жизнь, как смерть — только роль. Принимай, что хотел.

Как понять в симулякрах сетей свой удел?

Плюй на всё и плыви к безымянным заветам,

Ополчившись смиреньем на рок пращ и стрел.

Что ты знала в себе? Что ты знала в других?

Ты из слов разносортных жертвенный стих,

Вновь от мертвых к живым пьяным ветром взорвется.

Лишь мгновенье твоё, средь морей не твоих.

Месть как сила губить за обид жуткий лик,

Порождая лишь мщенье для новых интриг.

Кто не смог отомстить, и простил, значит — слабый?

Кто же мог отомстить и простил — тот велик?

3. Шок

Из

-меняется

город войною.

Те же люди,

но судьбы новее,

Обрастают

совей пустотою,

Вместе с ними

площадки, аллеи.

По основе

своей неизменна

Суть войны —

друг на друга к победе

Но в процессе

видна перемена

Инструментов:

 от копьев к ракете.

И приходят

 ракеты и пули.

Перестали

расти новостройки.

Скотчем

в крестики

окна раздули.

Стадионы пусты

без прослойки.

На инерции

мирной весь город

Кто все так же

хранит повседневность,

Кто не видит

начавшийся холод

В лето жаркое

град — откровенность.

Русский мир

украинских снарядов —

От советских

запасов в наследстве,

Из Кремлевско

-Майданных обрядов

Боль Руси

в капитальном соседстве.

Но Донецк

не сломить,

сам в изломе

Этот взор

созиданья народа,

В чьих зрачках

красным жгут

милли

-оны

Роз неназванной

миру природы.

Интернет

пусть кипит

рваным стримом,

Одинаково разны

ответы

На вопросы

эпохи, под гримом

Пусть шуты

на ТВ

чтут монеты.

Пусть кого-то

посадят за слово,

Ведь диктует

война информаций —

Мысль

снаряд

и вибрацией грома

Перепонки должна

рвать у наций.

Здесь свои

мигом станут чужими,

А чужие — своими.

Завидно,

Обвиняя в измене режимы

Взгляд отводят

от зеркала стыдно.

Где та правда,

что в мгле затерялась?

Кто всем скажет

про то, что случилось?

Иль случилось же то,

 что сказалось?

Нет

здесь истин

им время не в милость.

Есть момент,

есть слова,

есть реальность —

Ест момент,

ест слова

и себя же,

Порождая,

в потоках дуальность

Восприятия смыслов

из сажи.

Осуждения

пепел жжет темя

Тех, кто воет

отчаяньем глухо,

Хайп ловя

в безымянное время,

Но страдая

исколотым духом.

Кто за деньги,

за выгоду плещет

И слезою,

и радостным криком.

Ну а кто

только двигает резче

Отреченье

в себя

к новым пикам.

В интернете

Андрія творенье.

Город Львов

не проснулся от звуков.

Муж

к другим и к себе

обращенье

Драгомановкой

выразил муки.

«Вже згорајуть

листи в Украјіну,

Чи безглуздо?

Чи з наміром цільно?

Мојі втрати —

придбанньа за спину...

Спів

-вітчизники

слухајте вірно.

Ја звертајусь

до кожного брата,

Ја звертајусь

до кожнојі сестри.

Та не тим

словом,

шчо је гармата.

Хочу крик

украјінцьам донести.

З нами зараз

трапльајетцьа страшне

Катастрофа

дльа нас перемога.

Само

-губні

народ

крутить шашні

Дльа прибутку панів

на дорогу.

Ви на дзеркало

пильно дивітцьа.

Ми насправді

не в битві з Москвоју,

Хоч відправила нам

лиха

птицьу,

Адже самі

на себе з віјноју.

Вже зізнајтесьа

чесно, в годину

Коли кажуть

вмирать сміливіше

Повертати Донбас,

вслід — до Криму...

Але втратили

все це раніше.

Всьу минулість

всі землі крајіни

До імперських

дробили загонів.

Історичні,

культурні глибини

Страшно дільать

тепер регіони.

Схід та південь

віјна не поверне,

Олігархики

хлопці це знајуть.

Конкурентів

та виборців певно

Із Донбасом

та Кримом зливајуть.

А ви слухајте

політиканів,

Вони мантри

закльаттьам говорьать.

Вони вірьать

у гроші, не в рани

Котрі нам

јіхніј бізнес

приводить.

Хто свідомиј із них,

шче страшнішиј,

Бо за сином својім

в чергу кине

Синів

ваших

в забіј најдурнішиј

На приношенньа жертв

в заклик глини.

Потім скажуть

піти на русинів

Був би привід,

почнуть шматувати

Ліс, чорнозем,

јантарні долини

Капітальні

ненажерні кати.

Незалежність — на ринок,

з вьазниці.

Кров та землі

поставльать на продаж.

Чи зумисне,

чи — ні, без різниці.

Доки всі

гімн

співајуть упродовж.

Ми все ділимо

по заповітам

Тих, хто з поділів

створьује владу.

Наше горе значне́,

шчастьа ј діти...

Хіба ворог живе

не з тим

складом?

Наші свьата,

віјни ветерани

Шчо з дивізіј

та арміј повстанських.

Все теж саме

в нас,

тіль

в інших

станах

Јак всі спадки

часів шче радьанських.

Ми ті ж засоби

чемно придбали,

Котрі разом

ганьбоју судили.

Стукачництво

та цензорів жало,

«Враг народа»,

репресіј посили.

Чому кажу таке,

ја вже втратив,

Свого старшого

сина Тараса,

Ось і меншиј

з віјноју поладив

Ја сам винен,

не чув цього гласу.

Јак крајіна

не чула проблеми.

Ми ховалисьа

у повсьакденні.

Буде гірше,

јакшчо у теренах,

Всі залишимось,

будем даремні.

Нам потрібні були

різні зміни,

Нам потрібна мета

јак Јевропа,

Але доки

чекајуть нас міни

Поки скачем

јак стадо холопів.

Јевропејське життьа

та закони,

Різномовність

та толерантність,

Та проблеми,

все це за кордоном

Бачив ја, ну а тут

лиш халатність.

Ми повинні

реальні питанньа

Прирадити в крајіні

скоріше.

Екологіја, бідність, спусканньа

Демографіјі,

СНІД...

буде ліпше?

Шче проблем собі

самі придбали

Із віјноју,

тим мовним питанньам.

Згоден ја,

шчо ј Росіјі це вправи,

Але слабість в нас —

јіј сподіванньа.

Де супротив в Криму,

партизани?

Вони раді

від нас утікати.

Чи потрібен Донбас,

такиј самиј,

Јакшчо тільки віјну

з ним

нам мати?

Ту віјну,

котра без оголоси,

Цьу гібридну віјну

із Москвоју.

Це ж так зручно

дльа нинішніх босів:

«Тут војуј,

там торгуј

із ордоју».

Нам шче довго

так будуть довбати:

«Патріоти на фронти

јдуть разом!

Справжніј муж

вијде тільки з солдату!

А наш ворог

Росіја зараза! »

Ці всі збільшенньа

тільки дльа того,

Шчоб провали

реальні закрити —

Вони будуть,

ја вам дају слово,

А безглуздьа

розквітне јак квіти.

Вже втрачају

своју ту родину,

Від јакојі

ховавсьа в писанні,

Разом з неју —

своју Батьківшчину.

Зараз хоч

листи

видав реальні[123]».

Пусть несется

посыл из инструкций,

Собирая текста,

где даст роду?

В городах

из чугунных конструкций,

Чтоб дробить

из бетона свободу?

Утешение и рефлексия,

Ярость смыслов

и обреченность.

У надежды

есть место и силы?

Время скажет,

где толк,

где никчемность.

Только мысли

став, словом созвонным

Суть свою

тратят

все неизбежно.

Текст живет

от отца отречено

Сам себе

став главою прилежным.

Меланхолия

в свете июня

Позади

всё оставит без спешки.

Здесь кровавый пасто́ р

на двух стульях

С боевым монархистом

жгут пешки.

Но кто пешка,

в конечном итоге?

Может — пуля,

а может быть — папа,

Что ведет

жизни

к смертной чертоге

За духовные скрепы

иль запад?

Может быть

короли тоже пешки,

Раболепствуют

разным желаньям,

Что достались в наследство,

с насмешкой

От судьбы,

потеряв дар незнанья?

Все заложники

этой системы,

Кормят молох

абсурдом из рамок.

От прадедушки

к правнуку схемы

Долгих лет

суицида в подарок.

Но без пешек

игра не случится —

Это главный ресурс

для всех партий.

Пешки шьют

и кропают страницы

Исторических сдвигов

и хартий.

В Украине

«військові призови»[124] —

Набирается армия больно,

Кто идет

под угрозой оковы,

Кто ульнул,

кто примчит добровольно.

А восставшие

два региона,

Не используют здесь

принужденье.

Не хотят ли?

Не могут?

Без гона,

По желанью

идут в ополченье.

Есть же выход

иль нет —

без вопроса.

Хор людей

мчится к точке финала.

Вперемешку

и кони, и боссы

За концом

возродится начало.

Наступление —

правда, для лета,

Пусть двоится в глазах

с возмущеньем.

Смутный день

к тем, примчится

с приветом,

Кто в песке

лепит дом, в наводненье.

И волна заберет

даже вещи,

Если жизнь

все ж нетронутой стала.

Где машины,

где деньги

всё плещет

В новых водах

военных каналов.

Мародерство и отжимы —

норма,

Жив — спасибо

скажи и не парься

В кипятке бесструктурном,

но с формой

Революций — идей

в смертном вальсе.

Кто проворный в богатстве

и знатный —

Откупился

от вольных повстанцев

С казаками-ворами,

что в хаты

К буржуа залетят

набить ранцы.

Кто покинул дома,

иль не может

С новой властью

поладить, Донбасса

Пусть хранит

свою жизнь,

смерть дороже.

Час войны

изымает припасы.

Наводненье

приносит свободу —

Сине-желтого иль триколора,

Обменяв

все ресурсы народа,

На разврат

вспышек актов и мора.

Уголовникам

многим награда —

Брань раздор

раздает, разрывая

Человечность

безудержным адом

Мародерство

с насильем без края.

За казачеством

тем пророссийским,

Украинский бардак

за делами —

Спец

-підрозділ міліції[125]

в списке

С воровством

и «живыми щитами»,

Ведь свои же

их

расформируют,

Точно так,

станет

и с казаками.

Человечность война

не балует.

Будешь чист

иль с грехом за руками?

Ведь підрозділи

вродят торнадо

Будут пытками

мучать невинных,

Воровать

и насиловать радо...

Будут свастики,

битые спины...

Бриз войны

раскрывает все грёзы.

Украина, скрепя,

но посадит

Тех, кто стержень

российской угрозы,

Рвал в экстазе,

в дурмане, в засаде.

Казаков и всех прочих,

подобно

Власть республик

за те же терроры,

С боем жестко

накажет и злобно

Это будет потом,

эти ссоры

Вспыхнут после

горячих волнений.

А сейчас

нужна

масса солдата.

Для больших,

для крутых наступлений

Для бессмысленных

смыслов таната

Наступление войск

и маразма

Так глубинно,

широ́ ко и странно...

Каллиграфия лжи

мучит спазмом

Оппонентов,

военных дивана.

«Ихтамнеты»,

нацбаты с прибытьем.

Долг присяги,

в тугой балаклаве,

Как защита родных,

как укрытье

От расправы

иль средство к расправе?

Всё смешалось

в картинах пространных.

Работягам —

АК(а) и вьетнамки

Нищета

у частей регулярных.

Олигархи лишь сеют

подарки,

Добровольцев

спонсируя разных —

Личных армий

иметь и подольше.

Здесь тройная игра

безотказна

Сторона, лишь условность

не больше

Дым весенних

полей Волновахи

Повторится и в новых

изнанках

Там блокпост ВСУ

жгли до праха

Ополченцы

в машинах из банка,

Нанеся

первый,

страшный без шансов

Бой для армии

всех «синьо-жовтих»[126]

Ну а в ДАПе[127]

не сбылось повстанцам,

Хоть дают

пуль и взрывов уж годных

У войны женский лик

вместит смуты:

Макияжи бойцов,

их наряды

Все фаллические

атрибуты —

Эти пушки,

ножи и снаряды.

И война заберет

генерала,

Родом с Веймара,

он из вертушки

Вел огонь,

но машина упала —

Выхлоп русский

ракетой сбил,

в стружки.

Ненавидят давно

 гнусный фаллос,

Все майдановцы,

им именуя

Фараона РФ.

Здесь вмешалась

Суть войны,

идол женский почуя.

Этот фетиш

налился до краю

Инь и Янь —

над солдатскою робой,

Кто целуют

и кто проклинают

Поклоняются

честью иль злобой.

Лайк от Влада,

где бэтр разбитый

Украинский

в чертах Металлиста.

Эрос бойни

в напутстве открытый

Для всех грузов

и «двести» и «триста».

Для плененной же

там украинки

Синеглазой надежды

на сдвиги

Только мученик —

временность. Спинка

Крылья сбросит

от вони барыги.

Да страницы

Ирака

Афгана

Перелистнуты

для контингентов

Неопознанной

язвенной раной

Дом родной

ждет

своих пациентов.

А движенье

стремится всё дальше

Труп за трупом,

проходит эпоха.

В разрушеньях

не может быть фальши,

Фальшь — оттенки

обломков,

 их кроха.

«Украинцами

мальчик распятый» —

Просто фейк

пропаганды российской,

Как и орды приезжих бурятов —

Фейк промывки

мозгов украинской.

Но сегодня

приправят ложь правдой

И получат вранье

пробы высшей,

Что ударит

токсичной наградой

На умы,

разъедая все крыши.

Смерть гражданских

монета размена,

Вместе с гнилью

голов, для процесса

Политических игрищ,

арена —

Целый мир

из пустого эксцесса.

А мишени —

все мирные люди,

Умирают

быстрее солдата

Не поняв,

кто в них целиться будет,

Кто в них целился

раньше, когда-то.

Сотня судеб ушла —

много, мало

В отношении

тех миллионов,

Жизнь которых

война не забрала?

Тут вопрос

риторических тонов.

Глупость?

Смелость?

Наивность?

Геройство?

Лишь надежда

с отчаяньем — мера

Безоружных сельчан,

в беспокойстве

Перекрывших

пути БТРам.

Славянск,

снова в черте Украины.

От тактических ли

отступлений?

Дилетанты

в экстазе

гнут спины,

Съев сравнения

с Грозным

в свет прений.

Со скудельницей

град войско взяло.

Протестантов

мордованных кровных

Среди прочих,

четыре лежало.

В саботаже иль в злате

виновных?

Мариуполь

зачищен «Азовом»

И «Днепром» —

батальоны младые

Пророссийское

выродить слово

Для них цели

присуще святые.

За страну,

за державу,

за правду,

За своих,

за себя — точат вилы.

Украинские силы

 громаду

Отправляют

на

Саур-Могилу.

Двести семьдесят семь —

точка — девять

Высота укрепленья,

в былое

«Миус-фронт»

от советов лелеять

Обязалась

нацистским изгоям.

Высота

в древность

взята для красных.

Семь десятков годов

на исходе —

Мясорубка среди

дней неясных

Возвращается

с новой погодой.

Ополченье

могилу удержит,

Чтоб Изварино взять,

где граница

С братом сильным,

дающим надежды

До конца,

всеми фибрами слиться.

Град посыпется

из-за кордона.

Саундтрек —

просьба

части народа,

Чтобы царь

ввел войска из картона

Разрисованных мечт

без отвода.

Славянин

нохчий вид

внял игриво

Чтобы братья

поверили в сказку,

Чтоб чурались

с исламских мотивов

Из колонок

гремящих — развязку.

И АТОшники

будут метаться,

Будут смело

форсировать реку

Из кольца,

что горит,

выбираться.

Человек снова враг

человеку.

СМИ расставят

по цвету пунктиры

Где «котёл»,

где «бої на кордоні»[128],

Где в РФ

залегли дезертиры —

Украины солдаты,

в загоне.

Кто стрелять отказался,

с измора.

Саботирует кто

«боевые»,

Ведь в любую

эпоху раздора

Пацифисты взойдут

полевые.

Кто каратель,

кто

освободитель —

Все решают

четвертые власти

Наступление

ищет обитель,

Наступление

требует страсти.

Даст ресурсы

из севера ветер

Пророссийским

отрядам припасы —

«Военторг» от России

ответил

На мятежные просьбы

и взгласы.

Безоружных

в размен на кончины.

И на землю

РФ есть фугасы.

Смерть,

в Ростовском Донецке,

мужчины

От обстрела —

войны метастазы.

Агитаторам

знак причаститься.

Переварят

и выдадут смачно,

Кто стреляет и как —

за границу.

Есть прокол?

Иль дан повод удачно?

Сколько будет молвы,

разговоров

Кумовьев,

на Донбасс,

пересыльных,

Так, на время,

для розничных споров

Мир устроить

в раскладах обильных?

Но войска

сине-желтых в походе —

Цель — «разрезать»

два города главных,

То Донецк и Луганск,

уж невзгоде

Отвечают в движеньях

неравных.

Только с помощью

старшего брата

И с отчаяньем жутким,

бессловным.

Фронт сдержали

повстанцы ребята.

Дни уходят

огнем непреклонным.

Вместе с днями

уходят потери,

Но Facebook

нарисует реальность:

«Нет потерь!

Супостатам не верим! »

Смыслов кнут

конвоирует стадность.

Украинский же сайт

«Миротворец»

Обозначит врагов

государства.

Человека права —

лишь условность

Для властей,

их законов, коварства.

Соберутся властители

в стаю —

Украинец,

француз,

русский,

немка

И в Нормандии

всё обсуждают —

Что почём? Как мириться?

Вот схемка

Их «формата нормандской четверки»,

Так желают

вернуть

мир с любовью,

Но война,

узелок на веревке

Дипломатии,

вязанной кровью.

И пока,

в кабинетах высоких

Спорят люди

важнейших собраний.

Мор идет

среди судеб далеких:

По забытым местам

для скитаний,

По тропинкам

Кондрашовки Старой,

По районам

Станицы Луганской,

День второго июля,

расправой

Превознесся,

над гибелью штатской.

Украинские Су —

зрак

обстрела

Пал ребенок

и мирные люди.

Кто ошибку,

кто дьявола дело

Видит в этом,

РФ кто осудит...

Навь народу,

домам,

предприятьям,

Днем июльским

пятнадц(а)тым явилась

На Снежное

похожим проклятьем —

В злобных авиа

-бомбах разрылась.

По доктринам Дуэ,

буквы плана?

Может быть —

небо поле свершений?

Небо — зеркало,

небо — поляна

Для упреков,

для долгих прощений.

Рейс в Малайзию

из Нидерландов

Сбит в просторах

Донбасского неба.

Чья работа,

каких фигурантов?

Боинг спекся

войне

свежим хлебом.

Тьма вопросов

 во тьме смертных ликов

Пассажиры

погибли невинно

Правду чью

отыграют улики

Только в будущем

всем

станет видно.

Только в будущем

будут ответы,

Почему

в роковой

день паденья

Объявило,

что сбило ракетой

Самолёт ВСУ,

ополченье?

Почему,

так взахлеб заявляли?

Почему Украина

не стала

Закрывать

все воздушные дали

Над Донбассом,

военным завалом?

Почему

РФ

вето наложит

На открытие

трибунала

Межнародного,

что ж её гложет

Подтасовки

иль правды лекала?

Призывают друг друга

к повинной

Обе стороны,

версий орава:

Боинг сбил

штурмовик Украины

Или «БУК»[129]

сине-желтой заставы.

Боинг сбили

повстанцы России

Всё по плану идет

иль с ошибкой?

Про войну на Донбассе

уж в мире

Разузнали везде,

встряской шибкой.

Но разруха к молве

безразлична,

Города в заполненье

бездонны.

Боль зальется.

Боль стала безлична

В глитчах

Горловской

юной Мадонны.

Жук Кристина,

с годичною дочкой,

В день воскресный

гуляли на сквере

Град упавший,

навис

жирной точкой...

Симбиоз

войны с миром,

в примере.

Гибель мамы с ребенком,

под прессом

Из хранивших

державы прилетов,

Лишь условность

для нац. интересов,

Лишь дурман

для голов патриотов.

И когда

рядом пали другие,

И когда

губы матери выли,

Только очи

одни голубые

Небыль матрицы

ели из были.

Где реальность?

Где вещи?

Где цифры?

Здесь ирония

жиром льет стоны.

Здесь используют

видео игры

Как источник эмблем,

батальоны.

Фас культуры

стал колко зубастым,

Воспевая пускание крови.

И слезливым,

рыданием частым,

Только б дергать

народные брови.

Лишь оружие

служит смиренно

Всем идеям

и без исключений.

Здесь советский «Калашников»

верно

Терпит руки

любых поколений.

Те, кто против

советов,

кто с ними,

Кто есть белый,

а кто — атлантичный

Патриоты сторон,

коль живые —

Получайте АК(а),

он практичный.

Есть оружие

разных трагедий...

Украине придет

помощь

штатов,

Но пока

от советских наследий

Получают приборы солдаты.

Вот Иван

и Євген

подружились

С «калашом»,

на весь мир

легендарным.

И еще их пути

не забылись,

Ветер веет

маршрутом нескладным.

Ветер жаркое

утро разбудит.

Где проснется

потерянный странник?

Лишь похмельные боли

искрутят,

Ум, что терпит

пороков рассадник.

И Василий очнулся,

не зная

В чьей квартире

лежит, близ дивана.

Водки нет,

только горсточка чая,

Кипяток

прояснит дым тумана.

Он же дома,

в квартире привычной.

Это ясно.

Где сын?

Где Светлана?

Сковородка

с омлетом яичным

Опустела.

Вот шея под краном.

Вспомнить всё,

под холодным напором.

Сын воюет,

на связь не выходит

Ожидания ужас,

измором

Бьет семью

и рассудок колотит.

Гибель девочки Ваниной

режет

Сожаленьем

о будущей жизни,

Что ушла

под воюющих скрежет,

Как не пить?

Эх, бармен,

яду брызни...

Дом родителей

Светы разбомблен,

Частью цел,

ожидает заботы,

Хоть вещами

не сильно затоплен,

Но присмотр все ж нужен

чего-то?

Хоть казалась,

зачем оно надо?

Город жарится

в этих

обстрелах,

Тут бы выжить,

укрыться от града,

Но уклад

прошлых лет

знает дело.

В новостях

запах яд

из духовки

Санкционно

Россию

бьют Штаты

От каналов

зависят трактовки:

Это смерть или шанс

делать латы?

За рублем

гривна

падает в дали

Из глубин,

где неведан

свет дивный.

Украина с ЕС

подписали

Договорчик

ассоциативный.

Вот, повысить

теперь обещая

Коммуналку и много тарифов,

Всех арканят

от края до края.

Как же скрыться

от сумрачных глифов?

За квартиру счета

не закрыты

И за съем,

денег нет.

Без работы

Прозябает отец

не убитый

И не живший,

но век

держит квоты.

Воскресенье сегодня

и Света

В доме предков

уборку наводит.

Вот на Васе

одежда надета —

Он жене

своей

в помощь выходит.

Магазинчик стоит

недалече.

Впереди остановка.

Троллейбус,

Что идет на восток.

Блажи вече

Хочет спирта,

не видя

аллей груз.

Вот и выпил

Василий немного.

Жажду сбивший,

он проклял себя же.

Разговоры, куда-то дорога...

Площадь Ленина.

Центр. Люд. Стража.

Митингует Донецк

в день суровый —

Не

-зависимости

Украины.

Город в злобе,

рождается новый,

Он несчастья

хоронит в глубины.

Пьяный муж

слышит крики военных,

Крики новых

политиков в массы.

Здесь сейчас проведут

парад

пленных

Украинских бойцов

без прикрасы.

Пьяный муж

слышит муть разговоров:

Вот чечен

резать головы хочет,

Вот прохожий

доволен приколом

Над майданом,

где кровь мироточит.

Вот на «мові»

кричит украинка,

Упрекая саму Украину.

Шум срезает рассудок,

как «финка»,

Шум как бич,

обжигающий спину.

И Василий кричит,

не скрывая,

Боли всей

за страну, за разруху,

За обстрелы,

за смерти, за стаи

Всех ушедших на бой,

Всех, кто с духом

На работе пропал

в этой грязи

Отравляя здоровье...

За павших,

За сынов,

дочерей,

за все связи

Обо

-рвавшиеся...

За всех наших.

И в толпе

нет сомненью уюта.

Виноватых во всем

гонят строем,

Злость Василия

дергает круто,

Вот и мусор

летит,

редким слоем.

Украинских солдат

поливают

Грязным словом,

по-своему честным,

В них лохмотья

с проклятьем бросают.

Здесь с любой

стороны

стало тесно.

И Василий,

иссякший от крика,

С децибел,

протрезвел,

здоровенных.

Ужаснулся,

как будто Цюныка,

Что воскрес,

он узрел среди пленных.

Не герои

и не

оккупанты

Проходили,

к цепному мгновенью,

Их вели под ружьем

и под мантры

Сестры с братьями

по невезенью.

Детский взор

у солдатов плененных,

Детский взор

у конвоя отряда

Детский взор

у людей заведенных,

Все как зомби,

но с живостью взгляда...

И Слободин увидел

все звенья.

Просветленье

пришло яркой вспышкой,

Подарив,

лишь секунду прозренья

Очищенья

от ложных излишков.

Ведь, он понял —

никак не бывает

Повзрослевших

людей на всём свете.

И в любой

марширующей стае

Все кто есть —

это старые дети...

А пока журналисты снимали,

Вася стал

с отвращеньем бороться,

Не поняв,

что в конце,

что в начале...

Не один

он сегодня напьется.

«Ох бомбили,

ох как нас бомбили!!!

До конца

не поверила в это.

Вроде знали — война,

но всё жили,

Не хотя замечать

все приметы.

Суп варю,

муж гараж закрывает,

Слышу звук,

после взрывы,

так громко.

«Началось» — в голове

мысль

витает

Мы в подвал забегаем

с иконкой.

Я сижу

и дрожу словно улей.

Вспоминаю:

«Сбежит суп, неладно! »

И на вверх

побегу за кастрюлей

Газ закрыла,

взяла и обратно.

Мой мужик

просто в шоке, без слова.

Просидели и вышли

как стихло

Мы целы,

а у вашего дома

От прилета

часть крыши разрыхла.

У других,

вон,

собаку убило.

Но зверье же ведь

не виновато!

Вижу трупик лежит...

Я завыла...

Здесь не жить,

как мы жили когда-то.

Эх, сестришна моя говорила,

Что у них

в этом Славянске жутко,

Ей в июле

весь дом разбомбило

Я уснуть не могла,

где-то сутки.

Хоть все целы,

она без фрустраций,

Ей помогут

из Хельсинкской группы

У страны,

отсудить компенсаций.

ЕСПЧ[130]

всё рассмотрит

сквозь лупы.

Ей хоть есть

где пожить,

к нам не едет,

Как из Славянска

беженцы, Боже,

Как на нас

обрушаются беды!

Мы не вышли,

властям, что ли рожей?

А теперь

мой не выдержал,

взялся

На войну уходить,

без оплаты

Сам остался,

и вот уж собрался,

После нашей

бомбежки в солдаты.

Как твой Ваня?

Как Вася, бухает?

Боже мой,

нам за что это,

Светка? » —

Пятый раз

тот же текст повторяет,

Помогая в уборке,

соседка.

Света смотрит

на дом

мужа мамы,

Вспоминая моменты

безлично

Не разжившись

своими словами,

Продолжает

уборку стоично.

Человек

будет хуже

собаки?

Сколько живости

мы убиваем,

Чтоб покушать...

Так может быть

злаки

Наши жизни

войне —

урожаи...

Пара фраз

рядовых,

но без смысла,

Отвечая

лишь

доброй соседке,

То, что хочет

услышать, нависла

Эта очередь дел,

самых едких.

Раньше хлопоты

были приятны,

Обустройствами

маленькой сказки.

А сейчас

все движенья отвратны

Пустотой

неживою и вязкой.

Ненавидеть —

почти что, бояться...

Света быт

призирать

стала рьяно,

Разуверившись

в личных богатствах

Из стихов,

а в семье лишь бурьяны:

Сын ушел

на войну,

мстить за Аню,

Муж — предательски

пьет беспросветно,

А родители мостят

всё сани

К переезду

склоняя заветно.

Сообщения,

деньги послали

С паникерством:

«Смотри же там

Света,

Всё бомбят

и к столбу приковали

Дэнээровцы женщину,

где-то».

Что ответить,

да черт его знает!

Тут бы сын

не погиб, а уехать

Можно будет всегда,

дума хает:

«Сразу ж были

здесь в чем-то помехи?

Раз не съехали

в самом начале,

Денег нет?

Иль

из патриотизма?

Два вопроса

себя оправдали —

Два суждения

идиотизма»

Грудь колотит

за сына ужасно

Неужели

так больно рожала,

Потеряв красоту,

годы страсти,

Чтобы парня

война забирала?

День проходит в уборке,

нет Васи,

Говорят

в центре пленных водили.

Отвращенье

у Светы

к завязи,

Что войной

распускает

муть пыли.

Путь домой,

уже поздно и скоро

Комендантское время,

как в гетто.

Не начать

с мужем ей

разговора,

Ведь он пьяный

в квартире спит

где-то,

Может в спальне,

а может и в зале

Уж без разницы

женщине в муках

Света будет

томится в завале

Экзистенций

о будущих звуках.

Что творится

самим человеком

Будет названо

бес

-человечным.

Все заветы

лежат по отсекам

Вынут тех,

кто условно беспечны.

Да

в такие

чумные

разрезы.

Бог обязан

придуман

быть

кем-то

Чревогодия,

с ними аскезы

Раз

-укроют

сестринским

брезентом.

А живые легенды

в народе

Обрастут

бездыханною массой.

Параллельно

большие заводы,

Делят пулей,

пластмассой

и кассой.

Город названный

родом дворянским

Из донской широты

— цель плакатов.

Иловайск

станет смерчем

гигантским

Для реалий

и так же для чатов.

Будет мертвым

герой настоящий...

Украине

не нужно простраций,

Добробаты

с душою горящей —

Рвется в город

поток мотиваций.

Кто есть кто

время только покажет:

«Прикарпатье»,

«Шахтерск»,

«Миротворец»

«Днепр» (первый),

«Донбасс»,

«Свитязь», так же

И «Кривбасс»,

и «Херсон»,

и азовец.

Батальоны бок о бок

с частями

ВСУ регулярных призывов.

Двоеличие

льется

ключами

Оно где-то

витает, средь взрывов.

Кто приносит

лишь помощь народу,

Кто приносит

лишь кару вражине.

Есть в любую войну

место

сброду,

Где отличия в прошлом

где — ныне?

Август кушает

мясо реалий,

По спирали

одних капиталов.

И в условиях

разных баталий

Будешь частью

своих маргиналов.

Но история

движется громом

С ней войска,

часто худо бывает

И со связью,

снабженьем тяжелым.

Артиллерия лишь

выручает.

Ополченье

стоит без надлома,

В этих лицах

неровных и лестных

Ничего не осталось,

вне дома

Он у каждого свой

и совместный.

Кто кем был,

кто кем будет

— всё позже.

Алкоголик,

делец, безработный,

Пролетарий,

нездешний прохожий

Все едины,

коль в строй

стали ротный.

Все увидят

простые посылы,

Что шесть метров

окопа вернее

Двухметровой

уютной могилы,

Грозы гибели

— лени сильнее.

Рок войны

сеет правдами крестно —

Каждый видит

свою, не чужую

В личной бойне,

что очень совместна,

Только цифры

часть истины чуют.

Невозможно

понять это дело,

Эту вязь,

эту форму и вьюгу

Не пустивши

под пагубу тело,

Замуровавшись

сладишь потугу.

Жизнь солдата

— не просто блокбастер.

Быт тягучий

рутинных метаний,

С предвкушеньем

стрельбы,

вот и кластер

Из реальности

и ожиданий.

Непривычная сталь

автомата,

Рядом новые

братья по сбруи

Да мозоли

от старой лопаты,

Ваня слышал

и сердце, и пули.

Ваня слышит

молву, вот приезжий

Из России

пестрит своей думой.

Флаг имперский,

на плечи залезший

Черный с желтым,

и с белым

стал суммой.

Он был в Славянске,

рядом копает,

Позывной — «Дворянин»,

знал гос. чины.

Родом — северный,

сам уверяет,

Что мать матери

из Украины.

Под рубахой

привет младых го́ дов —

Коловрата

печати цветные,

На груди

крест христовых изводов,

Много в прошлом

и много — поныне.

Руки к Солнцу

тянулись от сердца

Тонкострунным

наивным протестом.

Восставал на Болотной

имперцем

За великое

русское место

Он Одессу

знал детством и в отпуск

Приезжал

каждый год

к близким людям.

Этот май

дал ему

в жизни роспуск

И девиз:

«Не простим, не забудем! »

И товарищи юности

даже,

Как он сам

говорил горделиво,

Из украинских мест

экипажем

На Донбасс,

за Россию шли живо.

Кто с хештегами

save Donbass people[131],

Кто для мести,

а кто из незнаний

Из Пандорского ящика

выпал

На просторы

военных скитаний.

«Затянуть пояса

нужно

братцы

И добить Украину

скорѣ е.

Позже будетъ

сложнѣ е метаться

Кремль рубитъ пока

эпопею.

Бѣ съ

-принципность

въ правительскихъ связяхъ

Изъ Москвы,

геніально двуликой,

Но Россія

во всѣ хъ ипостасяхъ

Есть, была

и ужъ будетъ великой.

Соотчинцевъ

призвать на загрузки

Собирательныхъ

смысловъ возстанья.

Украинецъ

— обманутый русскій,

Ну а русскій

— есть форма сознанья.

Нужно Родину брать

въ свои руки,

Не сдались мы ей

дѣ ти разбоя,

Но она

намъ нужна,

наши муки

Ей какъ ноты

всемірнаго воя.

Въ

постсовѣ тской

ошибочной дали

И въ огромныхъ

масштабахъ планеты

Нужно русскихъ сплотить,

чтобъ возстали

Двухголовымъ Орломъ,

изъ-подъ Леты.

Всѣ запрячемъ

подъ крылья народы,

Всѣ религіи въ насъ,

всѣ особы

Противъ этого

только уроды,

Истребимъ,

имя имъ

— русофобы.

Петръ новый

придетъ

иль

злой

Сталинъ,

Не суть важно,

коль мы движемъ дѣ ло.

Да хоть въ НАТО,

хоть вмѣ стѣ съ Китаемъ...

Русь Имперская

нами воззрѣ ла.

Даже нашимъ

іудамъ играетъ

Вседержавности духъ,

хоть примешенъ

Вѣ дь не зря либерастъ

себя хаетъ,

Имъ же русскій вездѣ,

во всёмъ грѣ шенъ.

Царь у всѣ хъ

въ головахъ остолбился,

Кто съ любовью,

а кто съ нетерпѣ ньемъ.

Лишь принявъ свою суть

— исцѣ лился

Сынъ Россіи

борьбой отъ забвенья.

Духъ военный

исправитъ огрѣ хи.

На войнѣ

расцвѣ таетъ мужчина.

На гражданкѣ

ты — въ нудной помѣ хѣ,

Здѣ сь — ты хоръ

въ кипѣ

адреналина.

Искромсаемъ же укровъ

до вѣ токъ,

Только ВОГЪ[132]

имъ подаритъ прощенье

За Сладкую Полину,

за дѣ токъ,

Чья погибель

уродовъ творенье.

Бить, но правильно нужно,

безстрастно.

Только такъ,

на холодныхъ началахъ

Либо станетъ

всё это напрасно

Мы какъ профи

должны

быть въ оскалахъ

Ибо Западъ начальникъ,

въ квартирѣ

Украинской,

диктуетъ въ кредиты.

Нужно быстро

мочить ихъ въ сортирѣ

Коль возможностью

временной сыты[133]» —

Выдал речь

друг приезжий в минуты

Обиходных процессов

копанья

Энергично работал

и круто,

Будто сил

есть на все испытанья.

«Ладно стелишь базар,

прям дал грому.

Мы всю жизнь

в поясах под затяжку.

Большинство

не живут по-другому

И подохнем усилив,

коль, бляшку.

У меня как детишки

родились,

Думал дальше

как жить, в непонятку.

Хоть и помощь страны

пригодилась,

Но Майдан

лишь усилил нехватку.

Были б бабки,

отправил в Россию,

Как сосед мой

уехал галопом,

Но я здесь,

на зеленую милю

Стал со всеми

ответить укропам» —

Дворянину

ответ, без излишка

Рядом роющий

выслал товарищ

Из донецких,

с позывом: «Братишка»,

Знавший горы

рабочих скиталищ.

Он остался

без всякой работы,

Не смекая

в политике внятно

Отсидевши в тюрьме,

вышел в роты

От бомбежек

беречь

край.

«Понятно...

Я такихъ повидалъ очень много.

Но пойми, что Майданъ

далъ намъ поводъ

И возможности

встать на дорогу

Изжигать

свидомости оводъ.

Они всё бы здѣ сь

позапрещали

Наши праздники,

наши посылы

Лишь топонимы

мѣ стные взяли

Для названій

нацбатовъ, дебилы! » —

Дворянин возмутился,

с посылом.

А Иван

молча слушал,

внимая.

Будто в пустошь

пал говор бескрылый,

Но при этом

всех

объединяя.

Нет, не может

слов этих

быть, дурно!

На войне

только в деле

есть ценность.

Болтовня

очень

карикатурна,

Есть реальность —

она повседневность.

Есть завод

из солдат полноценный

Где один —

элемент механизма,

Что в работе

лишь отзвук мгновенный

Даст,

сражая врагов организмы.

Ваня спорить не стал,

просто зная,

Что ему

жалко сил на софизмы,

Что у всех

здесь духовное пламя

Для отмщения

в личные призмы.

У «Братишки»

проблемы с ногою,

Он, как цапля,

в припрыжку, хромает.

Плохо вертит

своей головою

«Дворянин»

— шея в травмах сухая.

Вот что мучит

Ивана, а глубже

Злоба мутная

из сожаленья

Бывших снов

о женитьбе, о дружбе

Час раскрыл

горесть

без разрешенья.

За спиной

— всё былое, без слова

Напрочь полные

военкоматы,

Инструктажи

от «Папы Ростова»,

Страх с бесстрашием,

жажда расплаты.

Ведь живут же

пилоты, что били

По Шталовой,

по прочему люду,

Где конец и начало,

той были,

Раскрывающей

имя Иуды?

Хоть кого-то убить

на отместку,

Кто к проклятиям нашим

причастен,

По повестке

иль не по повестке,

Но убить

— тем Слободин

несчастен.

Где тот спорт,

о медалях мечтанья?

Камуфляж,

не дзюдоги,

в породе,

А кураж,

в мандраже состязанья,

Заменила нервозность

«на взводе».

Перестрелки

и мелкие стычки,

Звуки выстрелов,

бремя «айсмена» —

Ступор Ваня ловил

с непривычки,

Но «Братишка»

спасал на арене

Очень странной

войны,

хоть при этом

Всё казалось

естественным что ли,

Хоть не верилось

дальним приветам

От врагов

из незрячего поля.

Все стреляли

в невидимый образ,

«Дворянин»

зрел

одно столкновенье

Где вражину

увидел, но компас

Линий судеб

дарил отчужденье.

«Дворянин»

был как старший товарищ

(Все вопросы войны —

его

фишка)

Для Ивана,

а всуе ристалищ

Ободрял

своим видом «Братишка».

Смутность гибели

видных просторов

Обрамляла

цепями свободы

Жизнь армейцев

и жизнь военкоров

Самых разных

народов породы.

Кто поймет,

кто откроет солдата?

Истолкует

бессловно в эфире

Только верность

«Весла» — автомата—

На бумаге —

АКа семь четыре.

В редкий сон,

лишь цевье видит стаи

Дымных птиц,

на женитьбе Ивана,

Где сквозь мушку

сползали

детали

Раз

-венчавшихся

судеб с экрана.

Компенсатор узрел

день вчерашний,

В дреме том же,

как птицы кидали

Камни в воду

и сушу создавши,

Всех из глины

людей выбивали.

По частичкам,

по малым кусочкам

Иловайскую свадьбу

собрали,

Где штык-нож

целовался с цветочком

Где бойцы

всех сторон не стреляли,

А друг с другом

смирились, смотревши

На Слободина с Анной

женою.

И прикладам,

лежать надоевши,

Приходилось срастаться

с травою.

Рукоятка почует дрожанье —

Он проснулся,

он вздрог от обстрела.

Сны здесь роскошь

и сны наказанье.

Бой желает,

чтоб тело кипело.

Зло с добром —

это выдумок груда,

Но реальность,

всех благ и мучений

От материй,

объектна для чуда

Из талантов

реакций творений.

Города

из различных надгробий.

Мертвым ставят

могилы живые

Для себя —

скрыть утраты,

для фобий

Не жалеют

полей во всём мире.

На Лычаковском кладбище

древнем,

Двухсотлетнем

музее, томится

От прогулки Андій,

рубит кремнем

Отречений плоть дум.

В небе птицы.

Он не видел

еще в этой глади

Грай дымящийся

криком ревущим.

Лишь надгробье

военного, сзади

Подвывает

неслыханной гуще.

Генерал, родом с Веймара,

павший

На просторах Донбасса,

в покое

Здесь, у входа,

лежит

целым

ставший

С именами некрополя

поля.

А Біленко всё зрит

на могилу.

Беспросветно

стараясь учуять

Этой смерти

загадочной силу.

Немость словом

сознанье линчует.

Нет уж, нет уж,

где ж сына «схорона»?

Где же младший,

где сотни, где даже

Неродившихся

це́ лы вагоны,

Обреченных войной

на пропажу?

Рысью с кладбища,

бег по брусчатке,

По Пекарской,

домой,

где повестка

Из суда...

Где по новой раскладке

Он решит написать

свежий дерзкий

Труд большой

о стране и о жизни,

Безучастно

смотря на событья,

Что презрят:

«Ну давай, снова взвизгни! ».

Он пошлёт

в глухость света

открытья.

Отмастачит

об истине истин,

Постмодерн

съев тоскою здоровой.

В колебаньях о всём,

бескорыстен

Будет сказ

к Возрожденью по-новой.

Пусть Марія,

в обиде несчастной

Испарилась

из разных дистанций.

Без развода...

Да склокой напрасной.

Ждет лишь свет

мониторных субстанций.

Только Каменщик,

вслед за Андрієм,

Встав

с лежанки Франко

и с орудьем

Раздробит

звезды в небе немые,

Чтоб стелились

дорожным распутьем.

Седина

прорезает височки

Тишь молитвы

интимной в соборе.

Площадь Юра

Святого и строчки

О себе,

о судьбе

и о горе.

Сколько жути

Марія наелась...

Да работы лишилась

в подвижку

Ведь с историком

ей повелелось

Из отчаянья

сделать интрижку.

Муж предательски тих

и отвратен,

Тупость взглядов

несет окруженье.

Лишь Ігнат

стал открыто приятен,

Траур в чуждых

глазах — отвлеченье.

Ведь всё правильно

в жизни свершала:

Мужу — верность

и данность в подарок

Детям — сердце,

которого мало,

На работе —

весь труд без помарок.

Что ж в итоге,

за праведность плата —

Смерть Тараса,

Євгена прощанье

И письмо

из жалящих раскатов

Мужа шкурность —

вражине деянье.

Лишь Ігнат

подарил объясненья

Дав совет

и отцовские фразы,

Коих не было

с жизни веленья.

Новый дом

и дела под приказы

В штаб работать

приходит Марія,

Жить и дальше

стыдиться в приметы.

Но при этом

есть новая миля —

Волонтеры,

Ігната газеты.

Без развода ушла

от Андрія,

Вот напротив —

отец его статный

Разрастается словом

стихия

Разговор откровенный,

понятный.

«Ty, krasunia,

ni w czomu ne wynna.

My w ż ytti

use wirno robył y

Te, szczo hore

pryjszł o nezupynne

To hrichy

czuż ozemnoji sył y.

Ce moskalski

rozpodił y wł ady.

My ż powynni

stojaty napewno

Daty opir

za naszi hromady,

Aby ż ertwy ne znykł y

daremno.

Mij, Andrij

bowdur

pł utaje kazky.

Też meni

w myri ż yty

ochocze

Na widminu —

ne w cinu porazky,

Kotru Mordor Moskwy

nam prorocze.

Je kacapy

jak zwiri Rosiji —

Rabś ka sył a

imperś kych prywidciw

Moskaliw,

kotri w koż nij krajini

W koż nij naciji

zł oba iskryť sia.

Adekwatni

takoż rosijany

Je po switu,

i z naszoho boku

U hibrydnij wijni

swoji pł any,

Kotri my

rozihrajemo z roku.

Wony biznes

miscewyj trymajuť,

Z namy takoż

dił a usi dujuť

Tilky w nas

Na «sowok»

zaraz ł ajuť,

A u nych

zadla hroszej — falszujuť.

Ce wijna kapitaliw

skorył a

Nasz suprotyw

na hnuczkij osnowi

Atł antyzm

też

zaharbnyć ka sył a,

Odnak wyhidna

Wkrajini nowij.

Wse tomu,

szczo wony ne curał yś

Samostijnosti

naszoji chwyli.

Nam anatemy ż

«Raszky» ne zdał yś

My dla nych

czastka rabś koji sył y.

Mowa nasza

rosijś kij w prybł udu,

My ne wkrajinci,

a mał orosy

Oś szczo faszyky

watnoho bł udu

Pro nas dumajuť,

nam daty b czosu...

My dla toho kramujmo

z boł otom,

Szczob buł o

czym noż i natoczyty

Na jaki

wsiu kremliwś ku swoł otu

Posadimo,

szczob mor zupynyty.

Buty prawym —

obowjazok, dannisť

Wyż ywannia

w bezż alisnych stajach.

Nasza nacija —

nam kapitalnisť.

Тymczasowisť

w sojuznyć kych zhrajach.

Nas bahatych

ne lublať za sył u,

Kotru inszi

nijak ne pijmajuť

Nam proroczať

smitnyk czy mohył u,

W nas ne baczať ludej,

nas ne znajuť.

Ne zminyty

pryrodu ludyny

Ał e moż na

po prawył ach

hraty

Zrozumity

bezchmarnosti

ciny

Ta dla rodu

swoho

wybywaty...

My ż ywemo

u switi de duż yj

Tilky moż e

normalno poż yty.

Kraj powynen

zmicnytysia druż nyj

I wid Zapadu

doswid moł yty.

I na rynkowu ruku moł yty.

Staty w riad

liberał -demokratiw —

Miż soboju

jim wijn

ne naryty,

Tilky z inszych

stryhty,

jak z donatiw

Ja b chotiw

zrity swit

sprawedł ywij.

Szczob Utopija w nas

za wikoncem,

De bezsmertia

ta koż en szczasł ywyj

Ał e slid —

w bij

 za misce

pid Soncem[134]»

Мысль закончил

Ігнат и очами

Под слезою

взглянул на картину,

Где Тарас

окружен тополями,

В кимоно

со значком Украины.

«Znajesz bolacze jak,

ne prochodyť

Poky swit

weś zhoraje

sprosonku

Tilky switł o i tiń

pereszkody

Z pał u wysł ani

w sercia woronku... [135]» —

Прорыдала Марія

на плечи

Папы нового.

Связанны крепко

В своём горе

две жизни, дар речи

Потеряв,

плачут

честно и терпко.

Слёзы взрослые

в сильном отличьи

От слезливости юной,

наивной

Что в моменте

лишь

держит обличье,

Взрослый вой

думой ясен

обильной.

Путь войны —

паутина деяний.

И Євген

в этой сети с началом.

Страх и ненависть

смесью посланий

Наполняют

запалы дурманом.

Из пустого

втреть

военкомата

Вновь всеобщие

стали наборы.

До Майдана,

есть слухи, когда-то

Отменяли

призыва напоры.

Смена власти,

подмена понятья...

Из желанья иль — нет

— но под сторем.

Не пускать

батальон «Прикарпатье»

На войну

мамы взудумали с боем.

Нужно больше

снабженья и страшно,

Что бракованы

бронежилеты,

Ну а кто-то

идет бесшабашно

В бой за наших —

народ, неодетый.

Всех отправят,

кто виден учету,

Папа бросит

детей,

дети — папу.

И на школьных «Богданах»

пехоту

Подадут

богу Марсу на лапу.

Медецинский

жгут

выслан от НАТО

SMS, агитвесть, волонтеры

Помощь ищут

для нужных солдатов

Объявляя

средств

местные сборы.

У Євгена

пора меланхолий

Злость притихла,

он ищет ученья.

Будто нет

этих прошлых историй,

Месть лишь в холоде

ждет поощренья.

Отговаривал дедушка

страстно

Не идти в эти дали

степные,

Хоть не смог,

но остался участным

На снарягу

дав деньги большие.

Обратилась

история в твисты

И учебка

где лиц

разных скалы:

Бизнесмены

и антифашисты

Иностранцы

и нацрадикалы.

Все былое спеклось,

знанья хлебом

Остаются

в попытке

быть профи

Вместе с римскими

жестами к небу

Чтоб потроллить

врагов рейды-трофи.

Жуть войны

переносится проще

Если думать

об этом игрою.

Он в дзюдо

все разыгрывал мощно

И война —

как игра

без отбою.

Роль у каждого есть.

Доброволец

Из Российских

пришедший просторов

Украинской

судьбе богомолец

Вечно рядом,

позыв: «Радионофф».

Русский нац. демократ

память чтущий

Всех борцов

с коммунизмом и царством.

На Грузинской войне

в самой гуще

Журналистским

явился мытарством.

На Болотной стоял,

с разных нош-то.

В Украину

подальше уехал

Он империю проклял

за то, что

Грани наций

мешает в прореху.

Вел активную

сам пропаганду

И в чернющей

бандеровской кепке

Развенчал

недовольства гирлянду

Из зрачков

побратимов в учебке.

«Nuzhno brosit'

na bitvu vse sily

Zatyanuv poyasa,

celi radi

Ved' nam zhit'

ne daet

e'to rylo

Xitryx krabovyx glaz

carskoj pyadi.

Vsya Rossiya segodnya

reshetka

Dlya narodov

v e'Re'Fnom barake

A edinstvo ee —

tol'ko pletka

Ot Ordy

v krasno-pyusovom brake.

Tol'ko knut

derzhit russkix i prochix,

Peremeshivaya

identichnost',

V e'toj yame impercev

bezochix.

Gde zhe Novgorod...

Demokratichnost'...

Neftyanaya igla

i paden'e

Vsej strany

vmeste s cennost'yu

proshloj,

Nishhetu po nasledstvu

v kalen'e,

Prikryvayut

imperskost'yu poshloj.

Ne nuzhny

russkim

carskie rancy

Iz ural'cev,

kavkazcev nesxozhix

Ukraincev

i ingermanlandcev

Luchshe zhit'

budut vse,

sbrosiv noshi.

Raspadetsya

Rossiya svobodoj

Otreshivshis'

ot yadernoj sbrui.

I v e'tnichnyx

respublikax modoj

Budut rynok

i druzhba ne vsue.

Nastoyashhij narod

soxranitsya,

Tol'ko esli

soboyu zajmetsya

I ne budet vsyo shirit'

granicy

I bogatstvom vnutri

perel'etsya.

Razdrobim zhe imperiyu

vmeste,

Ne ukaz

nam ordy

mandariny[136],

Ugnetennye vstan'te

v pomest'e,

Volya rus'kix —

primer Ukrainy.

Budut:

novyj plan Marshala,

NATO

I ES,

i slavyanstva soyuzy

S centrom v Kieve,

tol'ko by nado

Szhech'

kremlevskix

fashistov ulusy[137]» —

Речь звучала

как будто иначе,

Не по-русски,

но помнилась резко.

Радионофф,

с огнем на раздачу,

Закипал

с каждым новым отрезком.

В каждой мелочи,

в каждой детали

Всё внимание

чаял нарочно.

«ПТН ПНХ»

 — украшали

Каремат

в заклинаниях точных.

За экранами

от кумуляций

На броне

были многие

в сборах

Из-под гусениц

звуки оваций

В ичкерийских гербах

и Погонях.

Призывник

не всегда

был понятен

«Родионоффу»,

с разных волнений,

Но нашелся

средь серости пятен

Срочник — «Світоч» —

гнездо удивлений.

Мариуполь

родной его город,

Мать закончилась

в бедностной коме

А отца

он не видел,

измолот

Был за годы

блужданий в детдоме.

На полях же донбасских

Минервы

В час когда

продовольствия мало

Семь буханок,

две рыбных консервы

Он делил

так, что всяким хватало.

С лентой радужной,

прям на запястье

И со знаком

над локтем В20

Говорил[138]:

«Вся война — то несчастье.

Тут выпадком[139],

но должен остаться.

Мы колысь-то[140]

сразили нацистов,

Значит треба

закончить нам дело

И несчастных

фашистских рашистов

Мы навчимо[141]

любить та бить чело!

Ну а если

война буде вечно,

Не захоче так быть

пид затяжку

Наш народ

и тому обережно[142]

Треба[143] жизнь

улучшать не в отмашку».

Много разных

людей

было рядом,

Но Євген

в этих двух

ведал узы

В «Родионоффе»

видел обряды,

В угро-фино-славянском

союзе.

«Радионофф» наставник

был старший,

Словом,

делом подпитывал бойким

И Євген,

месть при нем

изнурявший

В культ профессии,

выдался стойким.

Были слухи

о варварстве в ротах,

С дедовщиной

уродов моральных.

Иль особой

муштре,

но в заботах

Чуть других

пребывал

путь фатальный.

«Світоч» ведал

о прошлом же,

тайно,

Как над ним

издевались, жал зубы

Отыграться издевкой

зеркальной,

Но он крал и бежал

в игро-клубы.

Да, казалось —

зачем те рассказы

А Євген замечал,

что эффекты

Этих слов —

отойти от проказы

Мыслей гибели,

выйдя из секты.

Секты бойни,

в разбросанных стремах:

«Радионофф»

почти что без глаза,

Да и «Світоч»

спиною в изломах,

Скоро штурм

Иловайский с приказа.

Что-то медленно

ело Євгена,

С каждым взрывом

и рейдом на местных

Кто-то рад

был помочь,

кто — без плена

Не давался,

в столь час неуместный.

Стресс,

усталость и злоба,

без чуда

Заставляли

бойцов брать что надо

И не надо

у сельского люда,

Для Євгена —

всё игры из ада.

Журналисты в окопах,

час поздний.

Сон не балует,

мельком придется.

В перерывах

от бомбовой розни

Полудрем

на макушки прольется.

И Євген

видел ясень, под фазой,

Будто девять ночей,

в центре звонов,

Вниз головушкой

друг одноглазый

Руны вдумывал в мир

Радионофф.

Рот открыл

огнедышащей стаей

Птиц из трех

опалевших десятков,

Растопившихся

солнечным маем,

С легких «Світоча» рук,

без остатков.

В черной форме

и старенькой каске

Пробудился Євген,

не случайно,

Его «Сівточ»

шнурует, да с лаской:

«Пидиймайся[144] же

Файна Юкрайна! »

Грохот взрывов

взошел в параллели

С молотком,

им

орудует Вася.

Дом родителей Светы,

вот щели

Он на крыше

пытается скрасить.

Худо-бедно,

чем есть, только дело

Отвлекает

от тяжести доли

Пьяных бурь,

да жене надоело,

На работе она,

он без роли.

А соседка,

чей муж на блокпостах,

Все мотается рядом

и просит

То помочь,

поболтать или с тостом

Просто выпить

и водку приносит.

Нет воды,

электричества, газа

На окраинах

города с вьюги.

С крышей кончено.

Быстро и сразу

Нужно Васе

поехать к супруге.

Но как только спустился,

собрался

Снова звуки

опасных прилетов.

«Началось» — про себя

и помчался

Хорониться в подвале

от гнетов.

Тут как тут

забегает в отдышке,

Улыбаясь

всем страхом шабренка.

Пеньюар и настойка

из шишки

И шалуньи

глазенки ребенка.

Будь что будет,

снаружи раскаты,

А в убежище страсть,

опьяненье.

Виноваты

и невиноваты

Две судьбы —

похотливость, сплетенье.

В сумасшествии

мира поверхность.

В норах прячутся

люди, в объятьях.

Стыд и ненависть,

времени тщетность

Все отпустит

грехи и проклятья.

Где-то там

на далекой аллее

В парикмахерской

Света — заботы.

Синяки под глазами

чернее

От своей

и донецкой пусто́ ты.

В дни последние

люди

всё чаще

Выбирают

помпезность прически

Подороже

и видом послаще,

Чтоб как будто

в модельные сноски.

День окончен

рабочий, в квартире

Вещи Ванечки

перебирает,

Под жужжание

СМИ на эфире,

Ручки, книги, тетради читает.

Аккуратная комната

сына

Убирается часто

и долго

Так как будто

вернется мужчина,

В этот день,

завершив

дело

долга.

Вот компьютер его,

может нужно

Посмотреть

что писал, своей Ане?

Боль Светланы

внутри и снаружи,

А Василий пришел

с видом пьяни.

Осуждающий взгляд

бедной девы

Изрубил

на обрывистость душу.

Лишь удар по лицу,

сгладил нервы

На себя

разозленного мужа.

«Да я мразь,

я слабак, я ублюдок!

Ну давай,

убегай

к доброй маме! » —

Отбивал

Вася Свете желудок,

Бил несчастную,

в собственном сраме.

Кровь линолеум

вымыла в красный

Остановка

и ступор изгоя.

Света видит

в моменте опасном

И рисует

словами покоя.

Пальцы ринулись

стилусом в юшку

Света пишет

строфу избавления,

Она

счастье словила

и дужки

Губ ее

стали рифмой

веленья.

Заклинанье

стиха приказало

Уходить

мужу,

смело из дома

В комендантскую ночь,

что настала,

Вася выбежал

в пьяность погрома.

По тропинкам,

в слезах, без накидки.

Фонарей пересвет

и аптеки.

Нет, не может

он выдержать пытки.

Он больной —

муровать

время веки.

На проспекте Хмельницкого,

в сердце

Очертаний

темнеющей дороги

Вася выдохся,

лег, только герцы

Фар патрульных

светили на ноги.

Утром Света

проснулась от взрывов

Вышла медленно,

тихо к балкону.

Где-то там,

вдалеке

гарь нарывов

Ум толкнула

к стеклянному склону.

Сталь разбилась,

глаза в очищенье.

Нет рассудку

отведенных кресел.

Только тонкое,

чуткое пенье

Листьев старых

для божьих ремесел.

Взгляд на тысячу

ярдов прозрачный

Рубцевал

штурмом

тину сетчатки.

Август — десять.

Бомбежек звук

злачный.

У Ивана дрожали

перчатки.

Села к югу

и к юго-востоку

Под контролем

бойцов украинских —

Путь на город их цель,

бьются током

Патриоты

в сражениях близких.

Что-то раньше,

а что-то попозже.

«Мирняки»

в грузах

эвакуаций.

Вот «Братишка»

общается гоже

С населеньем.

Решил, кто остаться,

Тот еду

приготовит иль словом

Помогает,

но видят эпохи

Приклоняются

разные челом,

Объедая

последние вздохи

Артиллерией город

в зачистке.

Ветер северный

снайперский рано

Смерть супругу

несет журналистки,

Зализавшей

побои с майдана.

«Дворянин»

горд

кремлевским посылом —

Точных выстрелов

будет не мало.

Сил вкраинских

побольше,

и с тыла

Ополченье гурьбой

фехтовало.

Здесь «Восток»

и «Оплот» батальоны

С подкрепленьем —

Ухтинским морпехом.

На участках

ставали в заслоны

И тушили

пожары со смехом.

Правнук Грузии,

бывший водитель

На погрузчиках

дизельных, в шлепках

С автоматом

в бранящий обитель

Окунулся.

Края

держит в топках.

Пусть легенды

из гранул паленых

Защитятся

молвою незнавших.

Как Ивана

от царствий же оных

Защищал

«Дворянин»,

среди павших.

Кто в пехоте герой —

значит мертвый

Или лжец,

это страшно и ясно

Стало сразу с потерями...

Спертый

Воздух летний

горел безучастно.

Восемнадцатый август

с улыбкой

Кривозубой,

нахальной немного

От «Братишки»

пришел

с новой вскидкой

Украинского штурма

порогов.

От ЖД,

там на западной части,

В город втиснулась

вкраины гуща.

Газ, вода, электричество —

счастье

Недоступное

боле живущим.

Сине-желтые

крымские дети

Будут ранены здесь

и в Фейсбуке.

Обе стороны

выпали в сети

Тупика —

нужно больше,

для муки.

Больше пуль

сквозь экраны смартфонов

Больше криков

и больше забвений

Больше танковых

скрежетов, стонов

От асфальта

просевшего с прений.

Все забылось

в тумане волненья,

Лишь охлопок рефлексов

условных

Остается

с Иваном в мгновенья

Взрывов,

грохотов,

чаяний томных.

Расчлененка

и крики увечий

Огороды

прорыты снарядом.

Пыльный взор из очей,

человечий

Не согреет

немую эстраду.

Ваня больше не профи,

уж точно.

Надоело,

да всё, надоело.

В каждой гибели

чуждой, заочно

Он прикидывал

личное тело.

Убивал или нет —

непонятно,

Но стрелял же

по желтым повязкам?

Дуло дышит

как будто развратно

Человек и АК(а)

слились с лязгом.

Натуральность войны —

жажда, голод,

Смерть в обстрелах,

мозоли, немытость.

Криволицый Слободин

измолот,

Но в строю.

Месть и бездна

как сытость.

А «Братишка»

скребет под огнями,

Только деток

тоскливо жалеет:

«Окуклился

и вечно с соплями

Всё боюсь

за своих,

сердце млеет.

Вон укропы же

в прошлую среду

По Зугресу,

по детям, влупили!

Малышня

там погибла.

Ух, въеду

Хохло-тварям,

сотру их до пыли

То, за что

был судим

на гражданке

Стало нужным

в баталиях суши

Для войны» —

вот с такою изнанкой

Он Слободину

падал на уши,

Отставая

от воинской стаи.

Ваня в помощь

тейпировал ногу,

Что была у «Братишки»

хромая,

Да и ношу

брал,

если не в пору.

«Дворянин» заведен

до предела.

В тонкогубой

от кайфа гримасе,

Все движения

малого тела

Мчались к большей

военности-массе.

Шея режет,

он плюнул на каску —

Бич мигрени

несет раздраженье.

Он сторонним уж

строг на указку,

Только бой

для него упоенье.

Все участники,

разные группы

Были вьюгой

на карте движений,

Обозначенной стрелками —

трупы

Все ж не стрелки,

а люди течений.

Где солдаты,

а где капелланы,

Журналисты,

медсестры и девы

Под ружьем,

забывая про раны,

Наполняли

Эриды посевы.

Город гибнет,

закрыта больница —

Нет поставок

из медикаментов.

Дом Культуры

иль Церковь — укрыться

Алчет люд

от войны элементов.

Август мчится

к решающей метке

К тем двадцатым

итоговым датам.

Беспилотные дроны

в разведке

Ополченья,

жужжат над солдатом.

Тыл практически пуст

и ослаблен

Украинских бойцов.

Ринуть с флангов,

Окружить

и противник раздавлен —

Пророссийские планы

всех рангов.

Первых пленных допросы —

ответы

Говорят

о прорехах прикрытья.

Немость взглядов

для споров сонеты

Где с побоем,

где видом забытья.

Бил и спрашивал

долго «Братишка»

Этих пленных,

снимал с телефона.

Что ответить

под гнетом отдышки,

Ожидая

предсмертного стона?

«Дворянин»

к ним

отнесся брезгливо —

Важных дел

есть побольше,

а оных

Допросить.

Обменять иль учтиво

На отстройки отправить

в загоны.

А Иван наблюдал,

весь иссякший —

Расстрелять бы их сразу

без следствий,

Но патронов-то жалко,

а также

Тошнота

как из мартовских

бедствий.

Он не спал

уж так долго, аль надо?

Сон лишь муки

приносит, упавши.

Пленным тропы

в Донецк, на парады

Параллельные

с Киевом марши.

Сам Иван

как в бреду,

ближний только

Помогает проснуться,

собраться.

Замыкаем

кольцо быстро,

бойко

Шансы есть,

подгоняют всё братцы.

Где-то в прошлом

покой позабытый —

Отборолся —

дом — отдых,

без прений

Ну а здесь

бесконечно разрытый

Страх в среде

карбонарских видений.

Концентрация

в каждую мелочь

Помогает

задвинуть «айсмена»

Лишь в бою,

страх

стирается

в мел, точь

Не имелось

и этого плена.

Только память

о книгах прочтенных

Грела разум,

разившая током.

И союзом

из непревзойдённых

Павка с Мартином

были под боком.

Ну а в СМИ,

как всегда,

суматоха —

Кто кого окружил

непонятно.

Всё по плану —

отлично иль плохо

Всё по плану

идет безвозвратно.

Всё по плану

Хабаровской травки —

«Дворянинского» прошлого

в смогах,

Дым арты

не похож на затравки,

Но напомнит

о бывших пороках.

И напомнит

о бывших надеждах

Добровольцу

российскому в томник.

Суррогаты

в сыновьих одеждах

На волне,

им Хабаров полковник.

Ультиматум,

постам сине-желтым

На тылах,

новороссы послали —

Пять часов,

чтоб остаться нестертым

И уйти.

Ибо вывернет дали

Бог войны —

Артиллерия вздрогом

Убирает

огромную массу.

Кто бомбит

редко

ведом с итогом

Всей работы —

раздора без спасу.

Перекрыты дороги

снабженья,

Только тропы

остались вкраинцам.

Запаялся котел

окруженья

А технические

единицы

Из железных машин

нерабочих

И рабочих,

с трезубами, мрачно

В одиночестве

брошены в ночи

Ополченской

победы удачной.

Украинские сводки

в изжоге.

Две повестки

на главных началах —

На границе

Россия ожоги

Из Ростова

обстрелом поддала

И допросы

десантников Псковских

К ВСУ

в плен попавших,

засняты.

Заблудились

от смыслов отцовских?

Не по воле

явились солдаты?

Всё расскажут,

но в эти же миги

Украинские силы

в попытке

Деблокировать

братьев — интриги

Развернулись

в печальной открытке.

Есть колонна

немаленькой меры,

Связь и топливо

в жутком упадке,

Да и карты

должны офицеры

Покупать в магазинах,

до схватки.

Сотня тысячи метров

в пять суток.

И обстрелы

из дружеских пушек

Точный град

из повстанческих трубок

По наводке

от дронов-игрушек.

Убивать,

убивать

в гиперлинках

Убивать —

но под спешкой

колонна

Без разведки, охраны,

в починках

Вся разбита

врагом из заслона.

Абрикосы и кровь.

Двадцать девять

Дней у августа

вышло паленых.

Царь РФ

барской милостью сеять

Стал для мятых

вкраинцев стесненных.

Коридор

для ухода побитых —

Без знамен,

без оружий в дым арса

Пусть бегут,

выдав пленных

закрытых,

Но условий

гарь

в разности фарса?

Украинцы

решились в прорывы,

В суматохе

приказы не ясны.

Все попали

под резкие взрывы

Из котла,

кто к уходу причастны.

Кто-то смог

все же выбраться первым,

Много пало

навечно, и много

В плен ушло,

а при этом всем нервы

У Ивана

разъелись с продрога.

Жгли колону

без капли разбора

И он видел

солдатское тело,

Что на провод

электроопоры

От разрыва повстанцев

взлетело.

Это сон или явь —

вот вопросы?

«Дворянин»

с головою в повязках

У «Братишки»

стрельнул папиросу,

Сник Иван

в никотиновых масках.

Время терпит,

но ждет без охоты.

Новостные

послания разны.

Труд Марії

отметил

все ноты,

Что своим

будут

многообразны.

«Widdilaty

powynni

my wł uczno

Te, szczo każ e i te,

chto howoryť.

Adż e fakty

stojať nespoł uczno

Iz osobamy

kotri

jich tworiať.

Czoł owik mij

sydyť u wjaznyci,

Sud czekaje

za antyderż awnisť.

My podruż ż ia,

ał e

je riznycia,

W tym jak baczymo

nyniszniu dannisť.

Ukrajina

ł ysz dla

ukrajinciw —

Nam w dokir

uhorodż ujuť normu

Wtim siohodni

usi naodynci

Obyrajuť

hromadś kuju formu.

Jde wijna.

Hynuť kraszczi

z najkraszczych.

Ja sama

znaju cinu

na wtraty.

I tomu ne pryjmemo,

nizaszczo

Sumniw w czas,

koł y slid wyż ywaty.

Ce ne my

w ciu wijnu

stał y hraty.

Ce wse pł any

wid tych

chto wważ ajuť

Nas mał ymy,

ał e

my je — maty

Ruś ta Kyjiw

dż ereł amy hrajuť.

A Moskowiji

zazdrisť horił a

Szcze dawno

ta zhotowył a zrady

W samoobstrił ach

(zhad pro Majnił a[145])

Na Donbasi

Wandeji parady[146].

«Ł ehetymnyj»,

szczo wtik, u Rosiji

Pł akaw:

«Astanawitieś »

z etera.

Sam zbyraw

interwentam koliji

Ż daw prywatnych

wijś kowych «Wahnera».

Oś i zmuszeni buł y,

stupaty

My iz Krymu,

bo armija ż ył a

Szcze zadowho

w otoczenni «waty»,

Ał e werneť sia

Wkrajina mył a

Zaraz baczymo

chł opciw iz Pskowu

U poł oni,

ta najmanciw riznych

«Hrady», kotri

nas bjuť iz Rostowu

W radisť zradnykam

neń ky-witczyzny.

Botofermy

rosijś kych zahoniw,

Kotri fejky

wyroszczujuť strunko

W nych ni sowisti,

w nych ni zakoniw

Kraj nasz rwuť

wony

na podarunky.

Jim ż e smiszno

pro samoobstrił y,

No howoriať pro nas,

kynuw ż arty,

Szczo wsiu sotniu

majdaniwci wbył y

Mow, strilci

opozyciji warty.

Treba sył oju

jednisť trymaty,

Bo u raszky

je

koł aboranty.

Rozpad moż e

z rusyniw powstaty

Czy pocznuť

Lwś ki kommi

jty w mandry.

Nam czasy b nedał eki

zhadaty

Piw krajiny

tak sylno chotił o

Wataż ku

iz Kremla

daruwaty

Wid derż awy u ruky

kormył o

My tak zwykł y

sudyty obł adu

Generaliw,

miś kych komandoriw.

Ce wse wirno,

chaj czujuť poradu

Ał e straszno

nam wziaty

jich roli.

A wony wż e zrobył y

bahato

Ł enin wpaw,

wse zakripł eno znakom.

Mirkuwannia

nowe rozpoczato,

Ł ysz razom

moż na wporatyś

z brakom.

Zwynuwaczyty

rabś ku mynuł ysť

Ne znaczaje

widmowy wid statkiw,

Szczo pry nij suprotywno

zdobuł yś

Dla majbutnich

wż ywajmo

poriadkiw.

Znaju bjuť

nas probł emy

po nerwach.

Tak szcze dowho

nam pł yty do mriji,

U wijni peremoha —

poperwach,

Pisla czoho

wsi

zwjaż em stychiji.

U hybridnych bojach

rizni fazy,

My torhujemo z worohom

niby,

Bo na hroszi

woroż i

prokazy

Pryhotujemo jim

ż e jak hł yby.

A w kulturnomu pł ani

potribno

Wsich tworciw

nas

mobilizuwaty

Byty sł owom,

mystectwom hibridno,

A ne nyty

ta durisť kazaty.

Tilky tak

rweť sia dola krajiny

I u NATO wwijdem,

u Ewropu,

Chto by, szczo ne kazaw

w ci chwył yny,

Ne utrymaty

wilnych hał opu.

Naszi cinnosti —

switocz tradycij,

Wse — krasa,

poriad duch

praciowytyj

Czasom bolacze sylno

dywyť sia

Wse ż u krowi

nasz posztowch widł ytyj.

Mowa, armija, wira

tryzubom

Nas wriatujuť

wid bid

ta wid krachu.

My woroż e

ozbrojennia hrubo

Proty worohu

wiź mem bez ż achu.

My buł y szcze zadowho

do himniw,

Ta na zhyblij

Moskowś kij rujini

Iz rozdollam

wid dwoch

carś kych piwniw

My zberemo

wsich wilnych w krajini.

Zaraz bil,

zaraz wtraty,

ne

-szczastia.

Meni prykro

za koż ni zahł ady.

Nawiť tych

koho

honiať

na nas, to

Ne spytawszy,

to krywdoju wł ady.

I tomu

my jak szwydsze powynni

Ciu kinczyty wijnu,

w peremozi.

Szczob nichto

bilsz ne hynuw u tini

Proordynś kych

kremliwś kych

moroziw[147]»

Вдох и выдох,

слова на раздачу.

Дописать

и добавить еще бы.

Про Тараса,

однако иначе

Не выходит,

в тернистые пробы.

На рыдания сил

не хватает.

Кто предательство

выдал явнее?

Муж — который

стезю отрицает

Иль измена жены

в эпопее

Из уходов

и громких скандалов

Где сдавили

металла браслеты

Мужу кисти

— СИЗО,

шум каналов —

Призывал,

мол, преступны заветы.

Боль Марії

в гаданиях снова.

Сын погиб,

а второй

всё без вести.

О измене

Андрію ни слова,

Лишь посылки,

с молчанием чести.

Три печати

в пустотной растирке...

Волонтерша

подходит внезапно —

Олександра Верницька

на бирке,

Телефон подаёт,

поэтапно

Наблюдая

и двигаясь рвано.

У Марії лицо

побледнело —

Мать Андрія

скончалась, нежданно.

Нужно ехать,

пока не стемнело.

Бег машин

на познавших дорогах

Много лет и веков,

и событий.

Львов услышал

историю в слогах

И народ

жив его

без сокрытий.

Знали разных панов

и пришельцев

И хозяйством

держались едино.

Не стерялись

среди европейцев,

Лишь трудом

прорубились в них клином.

Бит потоки

мобилей быстрее.

Глаз услышал

послание людям,

Заключенье,

с изыском, но реет

Бич тюремный

по авторским грудям.

Вот Андрій и решетки,

надзоры.

Суд идет

за его обращенье,

Вон отец

с осужденьем, но скорым

Мигом помощь дает

по веленью.

Что там было,

не так уж и важно

Для творца,

чьи зрачки на смартфоне

Под иным псевдонимом

куртажно

Боль внегранную

давят на фоне.

Обращенья,

посылки и связи

Самых разных,

невидных движений:

От русинов,

желающих с вязи

Украинской

уйти без стеснений,

От подвижников

Львовской Народной

Той Республики,

в Сетке, из спросов

С Новороссией

слиться в исходной

Федерации

всех Малороссов,

От Затонских

наследников веры

Галицийских

советов, с наслоем

Романтической

мысли-манеры

Выйти

ГалССРовским[148]

строем.

Непонятные грозы

расправы,

В постиронии правости —

колки.

Их ссылали

одни радикалы,

С Гитлерюгенд СС

чьи футболки.

Пусть тюрьма

учит верно свободе,

И мужчина

в среде откровений

Понял, мельком —

 дефисом в изводе:

В государстве

гон недоимперий.

Но всё это

проходит мотивом,

Ведь Андрій только пишет

нон-стопом

Метакнигу

в он-лайне заливом

Из мучений

ревущих потопом.

Нет, не знал он

физической боли

Иль труда

под условием жутким,

Но в мозгу

тоже рвутся мозоли

От нагрузок,

без продыху сутки.

И пока

рядом с нефтью и газом,

Как зверье

у тропы водопоя,

Человек человека

бьёт разом,

Кто-то высмотреть

хочет суть горя.

Но его

не пропустит издатель,

Нет — печати

и нет — продвиженью.

Прибыль в складности,

вот показатель.

Имя автора —

труд к отчужденью?

Слава стала

побочным эффектом,

Цель — посылы,

не просто «реакты»,

Ведь в итоге

не будут с куплетом

Все согласны,

в различные такты.

Тебя судят

за мысли и точки.

Это страшно

и мельком в угоду,

Но творец

лишь продукт из цепочки,

Всех

кто виделся

годом от году.

Твое имя

скольцуют на бренды,

И протест

против бренда — for sale[149].

Ведь оплачивать

нужно аренды

Почв бытийских,

которых не сеял.

Может можно

воспитывать спросы,

Не идя

в кандалах из безвкусья,

Но ведь автор любой

все вопросы

Не всегда разгадает?

Так пусть

«Я»

Будет новым,

под именем чистым,

Субъективность —

болезнь и усталость,

Нужно к истине

броситься смыслом

И забыть

постмодерную шалость.

Ведь в науке

есть верно унарный

На задачу

ответ в парадигме.

Почему же житье

терпит странный

Плюрализм

болтовни барской

в сигме?

Он решил

боль принять

и осмыслить,

Он всю жизнь

в разной степени муки,

Но ведь толку

в себе

ее числить,

Лишь масштаб

может взять на поруки.

Сын погибший —

творенье процессов

Из огромных

механик с мостами.

И отец,

и войны

все разрезы

Это связь

проводов над домами.

Может, думает,

дело не в сменах?

Ну поставили

«правильных» вместо

Очень «низких»

людей, а в системах

Патриотов

сминают на тесто.

Только в новом

он вырвет искусстве

Эту боль...

Тяжело с описаньем.

Буквы, строфы,

сюжеты в сопутстве

Лабиринта

рисуют сверканьем.

Каждый слог,

каждой строчки раскладом

Для прочтения

в стороны порознь.

Совокупность,

словесным квадратом,

Разрастается

спором на спор кознь.

Час, минута,

секунда и меньше.

Раскраснелась

слезой роговица

Вновь жена посетила,

а день же

Предвещает

поникшие лица.

Нас машины

давно захватили.

Словно

стены темницы —

дисплеи —

Голова

растрещалась

Марії,

Пусть ИИ[150]

разнесёт

наши мели?

Просто слов

небольших перешеек —

«Twoja maty,

 Andriju,

pomerł a... [151]»

Разморщинился

детский зашеек

Верной старостью,

 годы

как жерла.

Нужно ль это

представить Євгену?

Хоть всегда —

 абонент тимчасово[152]...

Резь за резью

 призрела на смену,

Прорезая

разрывы

 на слово.

Не пустуют

просторы Донбасса

На опалах

Яновских открытий

Где-то Вершники

рубятся в мясо,

Дым и солнце

в порыве соитий.

И Біленко

таращит заботы —

БТР

«Світоч» чинит

запоем.

Вот потомки

страниц Третьей Роты...

«Родионофф»

мнет карту

пред боем:

«Ni razvedki,

ni texniki celoj,

Kak prikazhut

bit' vatu,

u nix tam-s

Tanki russkie,

nam zhe — ne delo

My b v Moskve byli b,

dali b

nam Abrams! [153]»

«Май що маешь,

як кажуть[154],

Родыну

Обязательно выбьем

в победу.

Разотрите, будь ласка[155],

мне спину,

Вновь болит,

все никак не отъеду,

А ремонт

я закончил, примите» —

Світоч вышел

и в смех завывает:

«Всё устал,

попаду у Вайс Сити,

Как умру», —

а Євген растирает

Мазью в помощь

товарищу с прыска.

Скоро штурм.

Всё игра, но помеха —

Вспоминанья

картин из изыска

И давление

красного смеха.

Дни чернятся

намереньем штурма.

Слухи веют листву

на деревьях:

Ополченец

со свастикой — в тур на

Пленный экскурс

уходит в поверьях.

И в среде

добровольцев с тризубом

Русский клич

резал глас пропаганды.

Кто челнок,

кто «афганец»,

кто с чубом

Все — добавки

военной баланды.

Пусть арта

подготовит дороги,

По которым

войдут в этот город.

Но снабженья

хватает на вздроги

Тщетных ссор,

нужен знаковый солод.

Будто нужно

пройти

сквозь ад жизни,

Будто это

нормально, почетно.

Только нервы

как желтые слизни

Разъедают

рассудка полотна.

Первый штурм

смертной кровью окаял

Лица братьев

и сестр донельзя.

«Світоч» рядом

с Євгеном не чаял,

А спасеньем

для парня извергся.

«Родионофф»

в пылу столкновений

Далеко уходил,

он и раньше

Из немногих

видал приведений

В русском новом

простом камуфляже.

Села заняты,

город же близко.

Штурм второй

будет

не за горами.

«Ничего

я и гирши[156] знал вздрызги,

Как в детдоме

мы брались ментами...

А сейчас,

я и сам с МВДшным

Прохожу

эту бойню нацбатом» —

В перерыве

говаривал спешно

«Світоч» тайно

с Євгеном как с братом.

«Были ж часы,

на Евро ходили

По Донецку

 с тризубом улыбкой

Мы ж с ребятами

справы[157] мутили,

Чтоб хоть как-то

скормиться под пыткой.

А сейчас мне не страшно,

лишь сумно[158]... »

Вёсла чистят

бойцы, понимая

Перерыв для того,

чтобы шумно,

Вновь на пепел ступить

в тропы мая.

Восемнадцатый август

разлился

С двух сторон —

сине-желтых атака

Через боли

солдат укрепился

На окраинах,

движется драка.

Силы брошены

на авангарды

«A vy dumali zdes'

budet pusto!? [159]» —

«Радионоффа» смех,

как петарды

Разростался

под минами густо,

Разгрызая

поросшие стежки

Партизанов

Приморских забытых,

Мщеньем в смыслы

без всякой издержки

За мечту

вне

-законную

выдых.

Укрепились на школе,

в цугцванге.

Здесь под боком

и мирные чалят.

«Світоч» вместе с Євгеном,

при ранге,

Им медпомощь

с укрытием дарят.

Что в глазах

у напуганных граждан?

Парень думает,

как там во Львове,

Где с отцом

разбирательству

раж дан,

Благо здесь

без вопросов, при крове