«Пожалуйста, разденьте ваши души» 2 страница

– Ты это видел? – задорно хихикнул она. – С Шнайдером всегда так. Каждый раз влипает в какой-нибудь скандал.

– Шнайдер? – растерянно переспросил я.

– Ну, да. Этот красавчик и есть сын твоей богини. Тут многие в него влюблены.

Не веря своим ушам, я вновь перевёл взгляд на бледного юношу, печально пьянствующего в уголке, и запоздало задумался, а чего я вообще ожидал от этой встречи. Каким я его себе представлял? И к чему вообще мне нужно это знакомство? А Пэм тем временем продолжала:

– Пойдём, я вас познакомлю.

– Что? Подожди! – испугался я, но отступать уже, похоже, было поздно.

Учитывая его нынешнее состояние и то, что произошло тут буквально минуту назад, было достаточно некорректно лезть к нему в этот момент. Пожалуй, это было не самое лучшее время для того, чтобы начинать знакомство, когда он с заплаканными глазами хлещет портвейн. Но для меня это, быть может, был первый и последний шанс поговорить с ним, ведь кто знает, сведёт ли нас ещё судьба вместе. Как я уже успел понять, его не так-то просто было застать в том или ином месте, и хоть о нём было немало разговоров в наших кругах, немногие могли похвастаться тем, что знакомы с ним лично. Поэтому я, скрипя сердцем, последовал за Пэм, которая, в отличие от меня, не видела ничего неприличного в том, чтобы нарушать его одиночество в этот непростой момент. Став художником, я решил приложить все силы, чтобы одолеть свою природную скромность, и старался отбросить подальше все свои прежние жизненные принципы. Да, только смелые побеждают в этом мире. Скромность не поможет мне подняться наверх. Покуда я пытался взбодрить себя такими мыслями, Пэм зашептала мне на ухо:

– Только не вздумай говорить про его мать.

– Это ещё почему? – изумился я, ведь, по сути, это была единственная причина, по которой я хотел с ним познакомиться.

– А ты разве не знаешь, как она умерла?

– Ну, ходили разные слухи… Насколько мне известно, она покончила с собой.

– Она повесилась, когда её сыну было десять лет, а он стал свидетелем этой сцены. – огорошила меня Пэм. – Говорят, после этого у него с головой не в порядке.

Ошеломлённый этим рассказом, я бросил на Пэм гневный взгляд и едва сдержался, чтобы не сказать ей какую-нибудь колкость. Ну почему она рассказывает мне об этом только сейчас?! А уж сколько раз мы говорили о нём, и она даже не удосужилась предупредить меня. И вот за миг до нашего знакомства я узнаю о таком. Про что же мне теперь с ним разговаривать, если не про его мать? Я ведь даже не успел толком подготовиться к этому. Быть может, всё это было пустой затеей? Честно говоря, я уже был на грани того, чтобы повернуть вспять и попросту сбежать оттуда, но всё же у меня не нашлось сил отступить, и я безвольно притащился следом за Пэм к его столику. Юноша воспринял наше появление с куда большим радушием, чем я мог ожидать. Хотя что-то мне подсказывает, что за это дружелюбие мы в большей степени были обязаны портвейну. Обменявшись с Пэм весьма сочным поцелуем, он перевёл заинтересованный взгляд на меня.

– А это мой парень – Луи, он испанец. – гордо представила меня Пэм.

– Вообще-то меня зовут Леонардо, и я не испанец. – со сдержанным смехом заметил я, мысленно выругавшись при этом.

– Владлен. – представился парень с обаятельной улыбкой и протянул мне для рукопожатия свою хрупкую ладошку.

– Какое необычное имя… – немного сконфуженно брякнул я первое, что пришло мне в голову, но не успел я закончить эту фразу, как они с Пэм уже за руку помчались танцевать.

– Мы сейчас. – сквозь нетрезвый смех кинул он мне через плечо.

Последующие полчаса я рассеянно наблюдал, как Владлен отплясывает в компании Пэм и прочих девчонок. Для мертвецки пьяного человека он танцевал вполне недурно. Я бы в таком состоянии, скорее всего, уже свалился на пол без чувств. Периодически скользящие рядом с ним девушки, и что ещё сильнее меня шокировало – не только девушки вручали ему свои беглые поцелуи. Все его целуют. Абсолютно все. Даже угрюмый задира Чакки. От этих мыслей я отчего-то ощутил напряжённую сухость во рту и рассеянно налил себе в бокал немного портвейна. Впрочем, уже через миг я об этом пожалел. Мои мысли и без того были слишком сумбурны, а алкоголь моментально ударил в голову, так что, когда наконец Владлен вернулся ко мне, я ощущал себя полнейшим идиотом, не зная, что я здесь делаю и о чём хочу с ним поговорить.

– Ужасно хочется пить. – устало усмехнулся он и, схватив меня за руку, повлёк за собой на кухню.

После той сцены, что я здесь увидел, это место навеивало на меня какие-то неприятные ассоциации, и я ощутил себя вдвойне неловко в его присутствии. Глядя на то, как Владлен пьёт воду прямо из-под крана, я отыскал на полке чистый стакан и услужливо протянул ему. Он ответил мне предельно пьяной и в то же время невыносимо очаровательной улыбкой и продолжил пить из крана. Похоже, моя манерность тут была совершенно не к месту. Пока я пытался сформулировать хоть какую-нибудь разумную фразу, парень оживлённо встрепенулся и, смежив веки, напевно протянул:

– Это же моя любимая песня! Давай, потанцуем?

– Что? – упавшим голосом просипел я, расслышав, как в комнате поставили «Unchained melody».

Но он уже обвил меня руками за шею и, измождённо прильнув ко мне, плавно раскачивался из стороны в сторону в такт музыке. Ощущая, как земля потихоньку ускользает у меня из-под ног, я смиренно положил руки ему на плечи и бросил опасливый взгляд на дверь. Лишь бы никто не зашёл сюда в этот момент. Владлен, безусловно, был ужасно пьян, и это хотя бы в малой степени объясняло его поведение. Что же творилось со мной, я и сам понять не мог. Через пару мгновений я, словно наблюдая за происходящим со стороны, рассеянно осознал, что мои руки скользнули чуть ниже, пристроившись на его талии, которая к моему изумлению была заметно тоньше талии Пэм. Вот уж кому точно стоило стать моделью. Прильнувший к моей груди парень тем времен издал какой-то тихий звук, отдалённо напоминающий мурлыканье котёнка. Пытаясь хоть как-то прервать эту ужасающе неловкую сцену, я вымученно улыбнулся и выдавил из себя слегка дрожащим, писклявым голоском, каким я обычно оправдывался в чём-нибудь перед отцом:

– А я… я художник. То есть… это не значит, что я пишу картины маслом… хотя я, конечно, рисую. Просто я имел в виду… нечто большее. Понимаешь? Эм… Я занимаюсь разными видами искусства. Вот, например… кино… Как ты относишься к кинематографу? Знаешь, я мечтаю снять свой собственный фильм…

Окончательно смешавшись, ещё больше смущённый из-за всей этой околесицы, что я сейчас нёс, я удручённо умолк и задумался над тем, слышит ли он меня вообще. Однако где-то через минуту Владлен поднял на меня свой осоловевший взгляд и тихо промолвил:

– Кино? Да… Я люблю кино. Мне очень нравится… нравится «Невеста Франкенштейна». Она такая сексуальная.

– Да? – оторопело промямлил я.

– Вот только у неё странная причёска. – продолжил он. – Мне нравятся девушки с длинными волосами.

– Правда? Мне тоже. – радостно воскликнул я, хотя было неясно, чему тут радоваться.

На этом наша беседа иссякла, а через пару мгновений я ощутил, как он запускает свои пальцы в мою безобразно обросшую шевелюру и начинает там потихоньку шевыряться. Движимый каким-то совершенно несвойственным мне порывом, я, невольно смежив веки, провёл рукой по его длинным, удивительно шелковистым волосам. Это почему-то так сильно меня разволновало, что я поспешно отдёрнул от них руку и попытался немного встряхнуться, чтобы согнать с себя это странное, томительно-дремотное состояние. Но это было достаточно сложно сделать, особенно учитывая то, что он продолжал неспешно перебирать пряди моих волос. Мне это напомнило о том, как мама в детстве, когда я мучился от головных болей, делала мне массаж головы. Удивительные ощущения. Но тут песня наконец-то подошла к концу, и я, как можно вежливее отстранившись от Владлена, устало рухнул на стул. Однако не успел я опомниться, как он уже устроился на моих коленях и, обняв меня своими слабыми руками, уткнулся лицом мне в шею. Осторожно потрепав юношу по щеке, я предпринял робкие попытки привести его в чувства, но он то ли был без сознания, то ли крепко спал. Мне ничего больше не оставалось, как только смириться с судьбой и попытаться успокоить своё сбившееся дыхание. Я так долго мечтал познакомиться с сыном Авроры Рамболд, и вот он сидит у меня на коленях. Может, не всем нашим мечтам стоит сбываться? Но чего и вправду я от него хотел? Узнать какие-то подробности про его мать? Постичь с его помощью заповедные глубины киноиндустрии? Найти в нём слабый отблеск того ослепительного сияния, что завораживал меня в его матери? Он действительно был очень на неё похож, настолько, что это ошеломляло меня. То же тонкое лицо, крупные глаза с поволокой и женственные, чувственные губы. Такая красота скорее пристала девушке, но никак не парню. Мне даже не верилось, что мы с ним ровесники. Никогда не встречал столь утончённого юношу. И всё это в сочетании с ореолом некой весьма привлекательной непристойности, что овеивала весь его образ. Я был наслышан о том, что он является любителем вечеринок и частенько перебарщивает с алкоголем. Но недавняя сцена со Скоттом Мереди была для меня большой неожиданностью. Мысленно я пытался оправдать всё это чудовищным беспамятством Владлена, до которого его довела выпивка. Задумываться всерьёз, в каких отношениях он состоит со своими знакомыми парнями, мне абсолютно не хотелось. И это сын моей богини? Тем временем парень вновь издал некое подобие кошачьего урчания и потёрся носом об мою щёку.

– Владлен… Владлен, послушай. – едва не заикаясь, попытался я достучаться до его затуманенного рассудка. – Может, ты пересядешь на другой стул? Мне кажется, тебе там будет удобнее… И ты не хочешь освежиться? По-моему, ты выпил лишнего… Владлен, ты меня слышишь?

Вместо ответа он прильнул своими влажными устами к моей шее и вручил мне пару щекотных поцелуев, от чего я весь покрылся мурашками. Но даже невзирая на своё смущение, я не посмел грубой силой спихивать его с колен. Как можно было злиться на этого смертельно захмелевшего ребёнка? В какой-то миг моё сердце сжалось от жалости, и мне подумалось, что наверняка Владлен вырос таким непутёвым из-за той трагедии, что произошла в их семье. И теперь он блуждает по вечеринкам, много пьёт, а эта свинья – Мереди так грубо попыталась воспользоваться его беспомощностью. Как же это подло. Опустив взгляд на Владлена, я осторожно провёл рукой по его голове, а парень трогательно улыбнулся сквозь дрёму. В полумраке кухни на его бледное лицо падали такие глубокие тени, что казалось, будто он весь источает некий нездешний свет, подобный изображению святого на какой-нибудь религиозной картинке, которые я так любил разглядывать в детстве. Красивый, как девушка, и беспомощный, как ребёнок. Если бы я только мог перенести на плёнку это его выражение… Эта мысль поразила меня настолько, что я содрогнулся всем телом, словно через него пропустили высоковольтный разряд. Вот, что я искал всё это время. Такая беззащитная, обнажённая душа, сияющая в этом странном, дремлющем у меня на груди юноше, – это именно то, о чём будет моя история. Мысли вихрем завертелись в моей голове, и я ощутил то томительное возбуждение, что дарила мне только одна сила в мире, превосходящая все прочие страсти и чувства, имя которой – вдохновение. Но именно в этот момент на пороге кухни появилась Пэм.

– Ах, вот ты где… – начала было она, но тут же, гневно вспыхнув, злобно зашипела. – И чем это вы здесь занимаетесь?! Так вот для чего ты его столь упорно разыскивал! Мерзавец! Как ты мог?!

– Пэм, о чём ты? – опешив, испуганно пропищал я. – Владлен просто пьян, а я… я…

– А ты сукин сын! – взъярилась Пэм и, сняв со своей ноги туфлю, запустила её мне в голову, но на счастье, слегка промахнулась.

Её визг разбудил-таки Владлена, и он, окинув кухню осоловевшим взглядом, невинно разулыбался и заплетающимся языком произнёс:

– О, Пэм, привет…

– Владлен, как ты мог?! – продолжила она надрываться. – Никогда бы не подумала, что ты способен увести у меня парня!

– Да? Ну, извини… Я бы тоже такого не подумал. – нетрезво кивнул он ей с недоуменным видом.

– Всё, слезай. – раздражённо буркнул я ему и наконец-то спихнул его с колен, после чего поднялся на ноги и обратился к Пэм. – Ты ничего не поняла. Не устраивай истерику. Он просто задремал у меня на коленях. Что в этом такого?

– И тебе ещё хватает совести так спокойно про это говорить! Ты думаешь, я слепая? – не переставала беситься Пэм. – Вы же с ним целовались! Я всё видела!

– Прекрати выдумывать! – окончательно потерял я терпение. – Ничего такого не было! И не тебе меня упрекать после того, как ты сама перецеловала всех присутствующих здесь парней.

– Я девушка и для меня естественно целоваться с парнями, а ты извращенец! – парировала Пэм. – А как долго прикидывался нормальным! Теперь мне понятно, почему ты так охладел ко мне в последнее время.

– Пэм, это всё попросту смешно. – бессильно выдохнул я.

– Ах, ему ещё и смешно?! Сейчас я тебе покажу! – взвизгнула Пэм и швырнула в меня стакан, что я оставил стоять рядом с раковиной.

– Прекрати, истеричка! – едва успев увернуться, воскликнул я, но в меня уже летела тарелка, а следом за ней и вся прочая посуда.

Всё-таки кухня Чакки несчастливое место. Прямо-таки проклятое. Ту посуду, что не успели перебить Владлен со Скоттом, в одночасье разгромила Пэм. Спасаясь от этой разъярённой фурии, мы с Владленом поспешили ретироваться с кухни, но она последовала за нами и под изумлёнными взглядами всех присутствующих продолжила покрывать меня проклятьями, круша всё, что попадалось ей на пути. Под «I will follow him» Пегги Марч мы втроём нарезали круги по комнате, расталкивая танцующих и превращая квартиру Чакки в настоящее поле битвы. Эта сцена отлично бы вписалась в какую-нибудь комедийную мелодраму. Ни за что в жизни не стану снимать комедии. Выплеснув весь свой гнев и наградив меня парой щедрых пощёчин, Пэм гордо покинула разгромленную квартиру Чакки и высокомерно бросила мне на прощанье:

– Между нами всё кончено, извращенец!

Трудно описать словами, какое облегчение я испытал в этот момент. Невзирая на все эти несправедливые обвинения и общую неловкость, которую они у меня вызвали, я ощутил неописуемую радость и лёгкость, так что мне хотелось расхохотаться во весь голос. Наверное, я так бы и не решился разорвать отношения с Пэм. Так пусть уж лучше она сама меня бросит. Я нисколько не сомневался, что она обязательно поспешит сообщить эту пикантную сплетню о моих якобы сменившихся сексуальных предпочтениях всем нашим знакомым и это, возможно, доставит мне немало проблем в будущем. Но я не так уж сильно расстроился, зная, что далеко не все мои друзья поверят в эти бредни, а если даже кто-то и воспримет это известие всерьёз, то они едва ли станут ко мне хуже относиться. Быть может, это даже в некоторой степени докажет им, что я уже взрослый человек, а не ребёнок. Мне почему-то тогда казалось, что на такой отчаянный шаг, как смена половой ориентации, способен только очень зрелый, искушённый человек, которым я, естественно, ещё не являлся. От этих размышлений меня отвлёк Владлен, что тихонечко дёргал за мой рукав.

– Мне кажется… она что-то не так поняла. – пролепетал он с чуть более трезвым видом. – Неужели всё это из-за меня? Из-за меня, да? – жалобно всхлипнул парень и возвёл на меня свои широко распахнутые, влажные глаза, которые делали его похожим на оленёнка.

В этот миг на него было больно смотреть. Казалось, он вот-вот расплачется. И хоть это были по большей части слёзы пьяного человека, я всё же вновь ощутил к нему жалость.

– Ты ни в чём не виноват. – с улыбкой ответил я. – Я тебе даже благодарен. Ты спас меня. Я уже давно хочу расстаться с Пэм, но не нахожу для этого причины. Вообще-то это она мне изменяет. Так что все её притязания попросту смехотворны. Каждый видит лишь то, что хочет видеть.

Произнеся это, я от души рассмеялся. Владлен сосредоточенно кивнул со слегка отсутствующим видом, так и не дав мне понять, уяснил ли он хоть что-то из моих слов, а через пару мгновений парень устало побормотал:

– Хорошо. Тогда я пойду… освежусь немного. Я сейчас вернусь, ладно?

– Да. – кивнул я в ответ.

Едва он покинул комнату, ко мне подошёл Чакки и уныло поинтересовался:

– Ну, и что это было?

– Женщины. – развёл я руками с невинной улыбкой.

– А у вас там, на кухне не произошло ничего… такого? – подозрительно покосившись на меня, спросил он.

– Нет, о чём ты? – как можно беспечнее откликнулся я и всё же не удержался от вопроса. – А ты давно знаком с Владленом?

– А что? – сухо буркнул он, продолжая сверлить меня абсолютно недружелюбным взглядом.

Признаюсь, меня достаточно раздражает, когда люди отвечают вопросом на мой вопрос. Хоть я сам и являюсь великим мастером увиливать от вопросов, подобное поведение в других людях меня ужасно нервирует. Нынешнее настроение Чакки совершенно не располагало к беседам, поэтому я счёл за лучшее заткнуться и решил, что мне тоже не мешает освежиться. Когда я зашёл в ванную, Владлена я там уже не застал. Пару раз умывшись, я посмотрел на своё отражение в зеркале и пришёл к выводу, что мне надо срочно постричься. Но что делать с этими выпирающими костями? Я и вправду производил впечатление очень голодного, неблагополучного человека без определённого места работы. Удручающее зрелище. Да ещё и весь красный, как рак. Ужасный вечерок. Зато я наконец-то избавился от Пэм. Это стоит отметить. Вернувшись в комнату, я попытался отыскать Владлена, но среди немногочисленных гостей, что ещё остались там, его не было.

– Ушёл. Минуту назад ушёл. – глухо буркнул мне в спину Чакки, заметивший моё смятение.

Услышав это, я встревоженно метнулся к выходу, но Чакки попридержал меня за плечо и тихо промолвил со странным выражением лица:

– Не надо.

– Что «не надо»? О чём ты? – растерялся я.

– Ты неплохой парень, и я, в принципе, ничего против тебя не имею. – начал он, почему-то отведя глаза. – Поэтому и говорю: не надо. Тебе это ни к чему. Не создавай сам себе проблемы.

– Я тебя не понимаю. – сухо откликнулся я и, смахнув его руку со своего плеча, вылетел прочь из квартиры.

Вмиг слетев по лестнице, я выбежал на улицу и оглянулся по сторонам – сначала направо, а потом налево. Такая сцена есть почти во всех мелодрамах. Когда лирический герой пытается догнать свою возлюбленную. Но я не был лирическим героем, и вопреки всему, что на мой счёт подумала Пэм, а вместе с ней и Чакки, мои намерения имели совершенно иной характер. «Не надо». Вполне возможно, это был достаточно мудрый совет. Быть может, прислушайся я к нему, мы смогли бы избежать тех трагедий, что поджидали нас впереди. Но без этого я бы не стал тем, кем должен был стать, и не создал бы того, ради чего я, собственно говоря, и пришёл на эту землю.

Как и следовало ожидать, Владлена уже и след простыл. И на тот момент я не знал, смогу ли я отыскать его вновь. Если все наши общие знакомые, будут отмахиваться от меня подобными фразочками, что и Чакки, я едва ли преуспею в его поисках. Но всё же я не унывал, ведь я уже обрёл самое главное – неистощимый источник вдохновения и свою самую главную задумку. Однако прежде, чем окончательно погрузиться в пучину творческого запоя, было необходимо разобраться с некоторыми бытовыми вопросами, которые могли помешать моей дальнейшей художественной деятельности. Уже давно обдумывая разрыв с Пэм, я прикупил новый замок и той же ночью собственными руками врезал его в дверь. Ну, наконец-то пригодились хоть какие-то трудовые навыки, которые с детства прививал мне отец. Я предвидел, что Пэм, имея ключ от моей квартиры, преспокойно может заявиться ко мне в любое время и устроить продолжение недавнего скандала. Нет, покорнейше благодарю. С меня хватит. С глубочайшим удовольствием я побросал все её тряпки и парики в сумку и выставил это барахло за дверь. Ну, и, конечно же, турецкий ковёр. Скатав его, я вытащил этот могучий пылесборник на лестничную клетку и издал восторженный вскрик победителя, который наверняка перебудил всех моих соседей. Впервые за эти месяцы я ощутил себя полноценным хозяином своей квартиры. Теперь всё тут принадлежало мне. Больше никаких девчачьих побрякушек, никаких ковров. Только творческий бардак, темнота и сигаретный дым. Поставив пластинку Роя Орбисона, которого почему-то люто ненавидела Пэм, я устроил свою собственную вечеринку и впервые в жизни, сам не осознавая, как это происходит, принялся танцевать сам с собой. Вероятно, со стороны я смотрелся сущим средневековым бесноватым. Быть может, дело было в том, что я ещё немного был пьян после лишнего стакана портвейна. Но, так или иначе, той ночью я ощутил себя словно заново рождённым. Окончив свои полубезумные танцы, я в состоянии сильнейшего возбуждения сел за холст и впервые за последние полгода с жаром накинулся на краски, словно утоляя нестерпимый голод, превосходящий все прочие мои вожделения. Краски радужным ливнем окропляли невинность холста, оскверняя его болезненной исповедью моей души. Это единственный язык, на котором я могу общаться с внешним миром. Может, оттого я и стал художником, что не нашёл никакого иного способа объяснить людям, что происходит у меня внутри. Но едва ли мне сейчас стоит заострять внимание на этой теме. К тому же эта история вовсе не обо мне, и даже не о моём творчестве.

Закончив картину, я в изнеможении рухнул в постель и забылся глубоким сном. Разбудил меня оглушительный стук в дверь и вопли Пэм. Как я и предполагал, она соизволила-таки вернуться и намеревалась устроить мне блистательное выступление на бис после своей истерики у Чакки. Но тут её поджидал немалый сюрприз. Пытаясь не обращать внимания на её крики, я засунул голову под подушку и погрузился обратно в сон. По всей видимости, Пэм решила, что я в это время нахожусь в компании Владлена, о чём она и поспешила чуть позже поведать всем своим подружками, что так же, как и она любили подобные сплетни. Пробудившись на следующий день далеко за полдень, я осторожно выглянул на лестничную площадку и с облегчением заключил, что Пэм вопреки моим опасениям не поджидает меня тут с ножом, да и все её вещи благополучно исчезли. Даже злосчастный турецкий ковёр. Попытавшись вообразить себе, как Пэм тащит его через весь город, я невольно прыснул от смеха. Однако, зная её характер, я всё же догадывался, что она наверняка сумела воспользоваться помощью кого-нибудь вроде Джонни Фишера. Пэм обладала столь навострённым инстинктом выживания, что ей можно было только позавидовать. Вернувшись в комнату, я не без удивления рассмотрел свою вчерашнюю картину. Холст пересекала вымученно изогнутая фигура юноши, распятого на лилии. Увидь это моя мама, она бы точно пришла в благоговейный ужас. А уж отец попросту высек бы меня, как в детстве. Ревностный католик – он никогда бы не смирился с тем, что я использую религиозные мотивы в светской живописи. Красота этих образов и символов зачаровывала меня с детства, и я не мог избавиться от их власти надо мной, даже сделавшись отчаянным атеистом. На картине привычно преобладали чёрно-лиловые тона, что безраздельно владели моей душой последние годы, а в лице моего святого безошибочно угадывались тонкие черты Владлена Шнайдера. Пытаясь разгадать загадку, что я сам себе загадывал этой картиной, я впал в какое-то оцепенение и до самого вечера сидел перед холстом, погружённый в некие бессознательные раздумья, столь же тусклые и нечёткие, что и дымок от моих сигарет. Выйдя из забытья, я достал новый холст и вновь погрузился в работу. Втирая краску пальцами в полотно, я ощущал своё единство с ним и становился одним целым со своим творением. Создав общий фон таким образом, самые мелкие детали я тщательно прописывал кисточкой. Всё-таки актуальный для того времени поп-арт оставался за пределами моего видения мира. Я тосковал по изяществу и хрупкой гармонии старого искусства, но желал представить его в новом формате, в более откровенном изложении, не вуалируя, а напротив обнажая человеческие чувства и желания. Работа поглотила меня целиком. Не могу точно сказать, сколько времени я провёл без еды и сна, но изнутри меня терзал куда более страстный голод, который никоим образом не удавалось утолить. Остановить мой одержимый припадок смогла лишь столь прозаичная причина, как отсутствие чистых холстов. Неврастенично перерыв все углы своей захламлённой квартиры, я изумлённо осознал, что перевёл все запасы холстов, что пылились без дела уже полгода, и фактически каждый чистый клочок бумаги. Боясь упустить череду образов, роящихся в моём воспалённом мозгу, я схватил пару недурных работ, за которые, на мой взгляд, могли дать хоть какие-то деньги, и со всех ног понёсся к Мику Андерсону, который изредка покупал мои картины. Расстояние в пару кварталов я преодолел буквально одним прыжком. Если бы в тот миг я мог посмотреть на себя со стороны, то, скорее всего, пришёл бы к выводу, что в меня вселился некий разрушительный бес вдохновения. Не припомню, чтобы подобное со мной случалось прежде. Взлетев по лестнице вверх, я отчаянно забарабанил в дверь Мика. Едва он открыл, я затараторил нетрезвой скороговоркой:

– Прошу, взгляни на это! Мне срочно нужно купить холст и краски. Возьми хоть что-то! В магазине Саммерса сказали, что больше ничего не дадут мне в кредит, пока я не выплачу старые долги.

Мик окинул меня с ног до головы оторопевшим взором и медленно произнёс:

– Ты хоть в зеркало себя видел?

Пропустив меня внутрь своей квартиры, он дал мне взглянуть на себя в зеркало, и я понял, почему все встречные прохожие провожали меня такими шокированными взглядами. Мало того мои обросшие волосы стояли дыбом, а лицо заросло многодневной щетиной, так ко всему прочему я ещё и был весь покрыт краской, буквально с головы до пят.

– Умойся, что ли. – ухмыльнулся Мик, осторожно забирая из моих рук картины.

Пока я наспех приводил себя в порядок в ванной, он крикнул мне из комнаты:

– Послушай-ка, Лео, ты действительно хочешь это продать? Уверен, что потом не пожалеешь?

– Конечно. – спокойно откликнулся я, зная, что самые лучшие из моих работ, в том числе распятый, остались у меня дома.

– Это что-то удивительное. – не отводя глаз от моих холстов, задумчиво протянул он, когда я зашёл в комнату. – Ты никогда так прежде не писал. Вот только никак не могу понять… – не без ехидства усмехнулся Мик, бросив на меня косой полувзгляд. – Это у тебя после кислоты или травки?

– Мик, прошу, быстрее! Ты берёшь или нет? – нетерпеливо воскликнул я, отчаянно тормоша волосы у себя на висках.

– И всё же, похоже, кислота. – вполголоса пробормотал озадаченный парень. – Ну, дело твоё… Мой тебе совет на будущее: не сбывай в такой спешке свои работы, а то так ведь и продешевить недолго. Не все ж такие честные малые, как я. Если будет ещё что-то подобное, обязательно приноси мне.

К моему удивлению Мик дал мне значительно больше денег, чем я мог рассчитывать. Этого с лихвой хватало на все необходимые мне материалы, и даже ещё кое-что должно было остаться на выпивку и еду. Прежде, чем я успел покинуть квартиру Мика, он, прислушавшись к шуму за окном, поспешно окликнул меня:

– Там, похоже, дождь полил.

– Проклятье! – от души ругнулся я, представив, как понесу холсты от Саммерса до дома.

– Возьми зонтик. – участливо предложил парень.

– Спасибо! – на бегу выкрикнул я и под его всё ещё растерянным взглядом пулей вылетел за дверь.

Знаете, я не верю в судьбу и всякую тому подобную мистическую чушь, но всё же во мне живёт уверенность, что жизнь сама расставляет всё по своим местам, и если мы действительно в чём-то очень нуждаемся, это обязательно случится, невзирая ни на какие обстоятельства. В тот миг, что я бежал от Мика к магазину Саммерса, мне казалось, что нет ничего важнее покупки новых холстов, на которых я запечатлею свои больные грёзы, но ведь на самом деле не это было самым главным. Картины были лишь подготовкой, грубыми набросками к моему настоящему шедевру. Моё предназначение было в том, чтобы снять величайший фильм эпохи – только это и было целью моего существования, осознавал я это или нет. А для того, чтобы снять этот фильм мне были нужны не холсты и краски, а Владлен Шнайдер. Как бы это двусмысленно ни прозвучало, но настоящей моей нуждой на этот момент был только он один. Я знал, что только его лицо выразит саму идею моего фильма, лишь он мог отразить облик целого поколения детей, бессмысленно заблудившихся в перепутьях моего десятилетия. Но на то, чтобы отыскать человека в Нью-Йорке, можно потратить не один месяц. Особенно если речь идёт о том человеке, который никем не хочет быть найденным и предпочитает раствориться в небытие, нежели участвовать в реальной жизни этого мира. У меня было не так уж и много шансов. А я вместо того, чтобы отыскать человека, от которого зависел проект всей моей жизни, носился по городу под дождём в поисках денег на холсты. И едва ли я имел право ожидать, что жизнь преподнесёт мне в этот час столь незаслуженный подарок. Ощущая, как у меня в ботинках хлюпает вода, я свернул в ближайший проулок и прибавил скорости. Промокшие ноги были весьма дурным знаком. Вы можете стать художником и быть хоть трижды анархистом и бунтарём, однако это едва ли избавит вас от врождённого слабого здоровья. Сколько бы отец ни пытался закалять меня в детстве, это не дало абсолютно никакого результата. Я так и оставался хлипким мальчишкой, которого могла свалить с ног даже самая лёгкая простуда. Злясь на дурную погоду и на своё, как мне казалось, привычное невезение, я завернул в незнакомый мне двор, чтобы сократить путь, и, внезапно остолбенев, напрочь позабыл про столь занимающие меня пару минут назад холсты. На скамейке прямо под проливным дождём сидел, низко опустив голову, худощавый парень, в котором я тут же узнал Владлена. Понять, каким образом он оказался здесь именно в этот миг, было попросту невозможно. Если в моей жизни и случались счастливые совпадения, то это было одно из самых знаменательных. Длинные волосы парня закрывали почти всё его лицо, а тоненькая рубашка из белого шёлка прилипла к телу, так что через насквозь вымокшую ткань просвечивали лиловатые вены на его руках и размашистый синяк, украшающий его угловатое плечо. Но Владлен продолжал, не шелохнувшись, сидеть под потоками этого чудовищного ливня с абсолютно отсутствующим видом, что навело меня на мысль, что он опять пьян. Тогда я ещё был достаточно не искушён в подобных вопросах и по причине своей наивности не сумел прочесть в его внешнем виде вполне очевидные признаки иного недуга. Подойдя к парню вплотную, я опустился рядом с ним на корточки и, прикрыв его своим зонтом от дождя, попытался достучаться до его сознания.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒