«Песнь ворона» Ледди Харпер 11 страница

— Это невероятно.

Я убедил себя, что она была очарована моими знаниями, а не скучала от них.

— Самое невероятное то, что становится жарче, чем на солнце. Когда две энергии встречаются, температура достигает примерно пятидесяти тысяч градусов. И как только молния ударяет, то несется обратно в облако со скоростью, скажем, шестьдесят тысяч миль в секунду.

— В секунду? — О да, это произвело на нее впечатление.

— Да. Если перевести в скорость автомобиля, то это примерно около двухсот миллионов миль в час. — Я позволил информации на мгновение усвоиться, пока впитывал вид ее широко раскрытых лазурных глаз, слегка приоткрытого рта и румянца интереса на ее щеках.

— Серьезно, Дрю, откуда ты все это знаешь?

— Я же говорил... вечерние прогнозы с моим отцом.

— Ты никак не можешь узнать это из двухминутного выпуска новостей каждый вечер.

Ответ на ее вопрос потенциально может заставить ее считать меня ботаником. Как и большинство людей. Тем не менее, я все равно решил выдать свой секрет — я был полным придурком, когда дело доходило до бесполезных фактов.

— Мы говорили о погоде, что вызвало кучу вопросов. И чтобы получить ответы, мне пришлось их поискать. Так вот чем я занимался, пока нормальные дети гоняли мячи со своими друзьями. Быть изолированным здесь означало, что у меня было много свободного времени, чтобы исследовать всякое глупое дерьмо.

— Я вовсе не думаю, что это глупо. На самом деле, нахожу это невероятно интересным.

Быть ходячей энциклопедией бесполезных знаний имело свои преимущества. Например, многим людям нравилось слушать о вещах, которые они, вероятно, никогда не задумывались подвергать сомнению. В школе я легко заводил друзей. Однако произвести впечатление на девушку настолько, чтобы она увидела во мне нечто большее, чем просто друга, было немного сложнее. И хотя я знал, что Кенни уедет через несколько дней, и у нас не будет никаких шансов стать кем-то большим, чем просто друзьями, это не изменило того факта, что я вдруг почувствовал, что снова учусь в средней школе.

— Что еще ты знаешь? — Кенни откинулась на руки, вытянув ноги прямо перед собой.

— О чем бы ты хотела услышать?

Она скривила рот в сторону, подняла глаза к потолку и задумчиво замурлыкала себе под нос.

— Вулканы.

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы поискать в моем банке памяти интересные факты, касающиеся выбранной ею темы. И, как ни странно, это действительно взволновало меня и заставило захотеть все объяснить.

— Ты знала, что под Йеллоустонским национальным парком есть супервулкан?

Она наморщила нос и сдвинула брови.

— Что-что?

— Да, этот термин зарезервирован для разрушительного, изменяющего мир экземпляра. Самых больших вулканов. Тех, которые извергают в две с половиной тысячи раз большее количество пепла и камней, выброшенных горой Сент-Хеленс в 1980 году. Такого рода извержение нанесло бы необратимый ущерб. Я говорю о толстом слое пепла, покрывающем большую часть США. Существует даже вероятность того, что он погрузит всю планету в то, что называется вулканической зимой.

Чем больше я говорил, тем шире становились ее глаза.

— В Йеллоустоуне произошло несколько извержений. Последний выброс был более шестисот тридцати тысяч лет назад, так что некоторые считают, что уже давно пора провести еще один. Хотя ученые изучали это в течение очень долгого времени, и все они говорят, что еще одно извержение крайне маловероятно — по крайней мере, при нашей жизни.

— Боже мой, Дрю... Я думала, ты собираешься рассказать мне забавные факты, а не пугать до полусмерти мыслями об огненном апокалипсисе.

Несмотря на то, что технически Кенни не смеялась, ее тон был наполнен юмором, вызвав волну раскатистого веселья в моей груди.

— Я думал, это забавные факты.

Кенни пристально посмотрела на меня на мгновение, прежде чем закатить глаза.

— Полагаю, ты не хочешь знать, что по всему миру существует по меньшей мере полдюжины других супервулканов? И что ученые верят, что суперизвержения происходят каждые сто тысяч лет? Но все в порядке, потому что последний был более двадцати тысяч лет назад, так что какое-то время у нас все будет хорошо.

— Это определенно удручающий факт, но все же интересный, — призналась она с ухмылкой.

Я встал и вытянул руки над головой.

— Мне нужно в туалет, а потом я собираюсь что-нибудь выпить. Хочешь чего-нибудь?

— Нет, пока не хочу. Но пока ты ходишь, могу я взглянуть на фотографии туманной стены?

Я поднял свой телефон с диванной подушки и бросил его ей в руки, проходя мимо.

— Пароль — все четверки.

Она крикнула: «спасибо» через плечо, как только я вошел в ванную.

Большинство людей, вероятно, не доверили бы кому-то другому доступ к своим телефонам без присмотра, но мне было все равно. Не то, чтобы мне было что скрывать. Самой увлекательной вещью, которую она могла бы найти, скорее всего, была бы история моих поисков, но даже это не было материалом для сплетен.

Когда я вернулся в комнату с банкой содовой в руке, то заметил, что мой сотовый лежит на полу рядом с девушкой, ее внимание приковано к мерцающему пламени перед ней. Одеяло больше не было обернуто вокруг ее плеч, хотя она все еще использовала его на ногах.

— Ты прав, фотографии получились дерьмовыми. — Кенни взяла мой телефон и постучала по экрану, ее губы изогнулись. — Тем не менее, я нашла то, что пробудило мой интерес. — Именно тогда она повернула экран так, чтобы я мог увидеть фотографию, о которой идет речь. — Мне следует беспокоиться?

Мне хотелось смеяться, но в то же время хотелось убежать и спрятаться. На меня смотрело лицо Кенни, в середине смеха, застывшее во времени на моем экране. Я совершенно забыл, что сделал его, когда давал ей свой телефон.

Судя по выражению ее лица, когда Кенни смотрела на меня, я не думал, что мне есть чего стесняться. Возможно, она дразнилась, но это было явно по-дружески. К сожалению, мне было трудно избавиться от унижения, которое жгло мою кожу.

Должно быть, так девушка чувствовала себя каждый раз, когда я заставлял ее лицо пылать красным.

Но если и было что-то, в чем я был хорош, так это пробиваться вперед.

— Это просто действительно хорошая твоя фотография. Искренняя. Я даже забыл, что сделал ее. — Пожал плечами, делая вид, что это не имеет большого значения. Чем больше я так себя вел, тем убедительнее получалось, пока она не поверила, что это не имеет большого значения.

Кенни снова взглянула на фотографию, прищурив глаза и нахмурив брови.

— Мама говорит, что я точная копия своей бабушки. Говорит, что есть определенные вещи, которые я делаю, которые напоминают ей о ее маме, и одна из этих вещей — мой смех. Очевидно, я выгляжу и говорю точно так же, как она, когда искренне нахожу что-то забавным.

— Это должно означать, что твоя бабушка была очень привлекательным человеком.

По крайней мере, теперь я был не единственным, у кого пылали щеки.

— Меня всегда крайне расстраивало, что я точная копия того, кого никогда не встречу. Иногда я слышу о ней, но не могу сама увидеть эти маленькие нюансы. Это тоже самое, что узнать, что у тебя есть близнец где-то в мире, но у тебя никогда не будет возможности встретиться с ним.

— Да, я могу это понять. — Я взял телефон из ее протянутой руки и позволил ей продолжить свою мысль.

— Одно дело, если бы у меня были ее фотографии или если бы когда-нибудь слышала истории из ее жизни. Например, как твоя бабушка рассказывала тебе об озере и людях, которые жили в городе. У меня нет ничего из этого. — Разочарование смешалось с обидой в ее тоне.

— Ты когда-нибудь спрашивала свою маму о ней?

— Раньше да, но в конце концов перестала, потому что никогда не получала реальных ответов. Очевидно, моя бабушка была довольно молчалива о своей жизни. Мама сказала, что ей казалось, что она на самом деле не знает ее, поэтому было трудно говорить о том, кем она была как личность. Хотя я ее тезка. Вот и все.

По какой-то причине это завладело моим вниманием и не отпускало. В моих ушах раздавалось тихое гудение, почти как помехи, но далекое.

— Ее звали Маккенна?

— Нет. Но ее девичья фамилия была Маккинни.

В этом было что-то знакомое, хотя я стряхнул это с себя. Вероятно, я чувствовал себя так потому, что называл ее Кенни, что очень напоминало фамилию ее бабушки.

Телефон зажужжал у меня в руке, на экране появилось имя моего отца.

— Ну, похоже, мы застряли здесь на некоторое время. Папа сказал, что шторм не утихнет в ближайшее время. По крайней мере, мне не нужно беспокоиться о работе. «Кормушка» будет закрыта до завтра, — сказал я, прочитав пришедшее сообщение.

— Значит ли это, что я должна спать здесь?

Черт, чего бы я только не отдал, чтобы она была здесь всю ночь.

— Не обязательно. В худшем случае всю ночь будет идти дождь, но это не помешает мне отвезти тебя домой. Молния удерживает нас внутри, но это не будет длиться вечно.

— Тогда почему они не открывают ресторан?

— Из-за дождя, особенно если он будет продолжать идти так сильно. Никто не захочет рисковать, так что нет смысла открываться. У моего отца есть пара свободных поваров на случай, если кто-нибудь на курорте захочет, чтобы еду доставляли в домик, но ресторан не будет открыт для полного обслуживания.

Кенни выглянул в окно позади меня, а затем встретился со мной взглядом.

— Что будем делать, чтобы скоротать время?

— У меня есть напитки. Можем поиграть в «Я никогда не…».

В ее глазах вспыхнул огонек, заставив мое сердце замереть.

— Ты веришь в родственные души, Кенни? — Дрю накручивал мои волосы на палец, время от времени проводя костяшками пальцев по моей щеке.

Он опустился на пол так, что мы оба оказались перед камином — Дрю на спине, я рядом с ним, опираясь на локти. Жара уже давно спала, делая атмосферу комфортной и несколько успокаивающей. Казалось, это хорошо определяло тон нашего разговора.

— Да, — ответила я тихо. — Разве не все так думают?

Дрю пожал плечами, как мог, лежа на спине, закинув одну руку за голову, как будто это была подушка.

— Я не удивлюсь, если найдутся люди, которые не верят в идею о том, что есть только один человек, который полностью тебе подходит.

— Ну, я не в это верю. Думаю, что у нас может быть много родственных душ.

Его глаза сузились, а лоб наморщился.

— Как это?

— Я имею в виду, что этот термин не обязательно для исключительно романтических отношений. Родственными душами могут быть друзья, родственники и любовники, а это значит, что их может быть больше одного. — Я начала сомневаться в своих собственных убеждениях, чем дольше парень смотрел на меня, нахмурив брови то ли в замешательстве, то ли сосредоточенно. — Я так понимаю, ты думаешь, что у каждого есть только один такой человек?

— Да. Потому что я верю, что этот человек твоя вторая половинка. Как пара обуви. У тебя может быть много пар обуви, но у каждой из них будет своя пара. Их абсолютный аналог. Мы все время слышим, когда кто-то называет свою вторую половинку — лучшей половиной. Каждый из нас — половинка одной души. Так как же может быть больше двух человек, составляющих ее целиком?

Я никогда не думала об этом с такой точки зрения.

— Так ты хочешь сказать, что это всегда относиться к романтическим отношениям?

— Не обязательно. Это может быть друг или родственник, который дополняет тебя. Я верю, что обеим сторонам нужно одно и то же, так что они будут тем, что нужно друг другу. Если это отношения между родителями и детьми, братьями и сестрами, платонические или романтические отношения, то это то, что нужно обеим сторонам.

— Что, если эти люди никогда не встретятся? Что, если они на противоположных концах света?

— Они найдут друг друга. Судьба позаботится об этом.

— Что, если один умрет молодым, а другой проживет сто лет?

Его губы изогнулись в самой сексуальной усмешке, заставляя беспокойство, вызванное этим разговором, ослабнуть. Это была дразнящая ухмылка, которая предлагала комфорт и тепло.

— Судьба всегда все исправит. Я должен в это верить. Должен верить, что есть по крайней мере одна высшая сила, которая исправляет ошибки и уравновешивает плохое с хорошим. Если нет, то что мы здесь делаем? Какова наша цель?

— Разве это не вопрос всей жизни, который никто не постиг?

— Если ты так хочешь это видеть. Или... можешь поверить, что мы все живем своей целью, и точно поймем какой именно, когда доберемся до другой стороны.

Я перебрала в памяти наш предыдущий разговор, задаваясь вопросом, откуда все это взялось. Вот только не могла найти ни единой связи концепцией родственных душ.

— Что заставило тебя заговорить об этом?

Дрю еще раз неловко пожал плечами и сказал:

— В тебе есть что-то такое, что продолжает вызывать у меня дежавю, и я не знаю, что именно. Как будто мы встречались раньше... но не осознавали этого.

Не то, чтобы я не чувствовала того же самого — в нашем знакомстве, а не о возможности быть родственными душами. Это было для меня новостью. Излишне говорить, что я была немного озадачена тем, как на это ответить. Поэтому вместо того, чтобы долго думать, я выдал первую мысль, пришедшую мне в голову.

— Разве они бы не узнали друг друга?

— Думаю, это не похоже на тайное рукопожатие, которое вдруг вспоминаешь, когда стоишь друг перед другом. Я верю, что есть какое-то признание, просто неосознанное.

— Ты хочешь сказать, что думаешь, будто мы родственные души? — Я надеялась, что Дрю решит, что я хихикаю, потому что считаю эту идею абсурдной, а не потому, что возможность этого доставляла мне огромное неудобство. Это была скорее неловкость, чем дискомфорт, но, несмотря на это, смущение все равно обожгло мою кожу.

— Конечно, нет, — сказал он, в его словах слышалось веселье. — Это нелепо.

Все, что произошло дальше, казалось, произошло одновременно.

Его смех окутал меня облегчением от осознания того, что парень не счел мою реакцию странной. Однако его слова поразили меня, как тысяча крошечных стрел, пронзивших мою грудь и выпустивших воздух из легких. Это не имело смысла — Дрю сказал то же самое, что и я, он согласился со мной, так почему же его слова так подействовали на меня? Это был отказ, которого я никогда не испытывала. К сожалению, мне ну удалось обдумать это до того, как отключилось электричество.

Тихое гудение, о котором я даже не подозревала, внезапно прекратилось. Лампа рядом с диваном, а также светильники над барной стойкой погасли. Это было странно, учитывая, что мы уже давно не слышали грома. Дождь все еще барабанил по крыше и окнам, а облака продолжали скрывать остатки дневного света, оставшегося на небе, однако молнии и гром заметно отсутствовали, по меньшей мере, полчаса.

Когда почти через минуту ничего не включилось, Дрю оттолкнулся от пола и сказал:

— Это странно. Пойду, проверю электрощиток. Я сейчас вернусь. — И с этими словами он исчез из комнаты.

Пока ждала, когда вернется электричество или Дрю, я обдумывала его теорию. Честно говоря, никогда особо не задумывалась о понятии родственных душ. Для меня это было само собой разумеющимся, видя, что с некоторыми людьми мы общаемся лучше, чем с другими. Я не то что бы не соглашалась с мнением, что у всех нас есть только один человек, я просто до сегодняшнего вечера никогда действительно не задавалась этим вопросом. И теперь, когда эта мысль появилась у меня в голове, я, казалось, не могла ее игнорировать.

С того момента, как Дрю появился на причале в мою первую ночь здесь, я почувствовала это необъяснимое притяжение к нему, как будто мы были связаны вместе, и кто-то невидимый словно затягивал эти нити все сильнее и сильнее с каждым днем. В большинстве случаев мне казалось, что это происходит каждый час, и если я отступала назад и вглядывалась в это глубже, казалось, что мое пребывание здесь было божественно организовано.

Прошло много лет с тех пор, как мы с мамой рылись на чердаке моего дедушки. Дневник, который я нашла, был засунут в коробку, которую хранила на верхней полке своего шкафа. Еще несколько месяцев назад у меня не было никакого желания копаться в коробке.... И единственным предметом, который привлек меня, был потрепанный дневник в коричневой кожаной обложке, погребенный под безделушками и несколькими выцветшими фотографиями.

На нескольких фотографиях, которые я нашла, на всех, кроме одной, были изображены группы людей в разных местах. Ни один человек или место не выглядели даже отдаленно знакомыми. Ни один из них не был похож на меня, заставляя гадать, чьи это фотографии. Одна была снята на ярмарочной площади, а на другой были три девушки в пляжной одежде перед тем, что, по-видимому, было автомастерской. Однако было одно фото, которое привлекло мое внимание. Как ни странно, на ней никого не было.

Квадратная, слегка пожелтевшая фотография изображала берег реки. В рамке был указатель, слова «ЛОУЭР-КРИК» были вырезаны на дереве. На обороте, петляющим почерком, кто-то написал «наше место». Ничего больше. И после прочтения дневника, который можно было бы назвать самой удивительной историей любви, когда-либо рассказанной, я захотела узнать больше. В отличие от всех остальных, я испытывала потребность узнать все, что могла, о людях из дневника, и благодаря ориентиру на фотографии у меня появилась отправная точка.

Используя то, что было написано на указателе, плюс столько других ключевых слов, сколько могла придумать, чтобы сузить результаты, я оказалась здесь. Технически, было несколько местоположений, сгенерированных поисковой системой. И все же, по какой-то причине, меня постоянно тянуло вернуться к этому, хотя этого конкретного участка реки больше не существовало. Лоуэр-Крик и другие части района были потеряны, когда перенаправили поток воды в водохранилище.

Не то чтобы все это было слишком необычно. Определенно ничего такого, что бы меня заставило остановиться и усомниться. Ни один поисковик не нашел этот курорт. И когда я обнаружила, что у них есть один свободный домик, то сочла себя счастливчиком. Еще больше повезло, что он был одним из самых дешевых из-за отсутствия вида на озеро. Я ни разу не усомнилась в том, что в большой праздник может найтись свободное место, даже после того, как Дрю сказал, что это была их самая загруженная неделя за весь год.

На самом деле, до этого самого момента все это не ощущалось координируемым силами, находящимися вне моего контроля. Как идеально составленный сценарий, который уже был написан, и я была здесь только для того, чтобы сыграть свою роль. Как будто провидение вступило в сговор с судьбой, придумав этот сложный заговор только для того, чтобы свести нас вместе.

У меня не было возможности узнать, был ли Дрю моей второй половинкой. Эти глубокие, незнакомые чувства легко можно было бы отбросить как сильную, эмоционально обусловленную похоть, маскирующуюся под нечто более глубокое, нечто божественное. Или, может быть, я была взбудоражена штормом, обстановкой и его близостью, когда мы лежали перед огнем.

С другой стороны, Дрю вполне мог опоздать с прочисткой дымохода, и мы оба медленно отравлялись угарным газом. По крайней мере, об этом варианте мы могли узнать достаточно скоро.

Я приподнялась на коленях и вытянула шею, чтобы заглянуть за угол, пытаясь увидеть, куда исчез Дрю. Вот только я ничего не могла разглядеть. В коридоре было темно и тихо. Поэтому встала и медленно направилась в заднюю часть дома, где я переодевалась после того, как мы вошли внутрь.

Не дойдя до конца коридора, я обнаружила Дрю в спальне, стоящим перед окном во всю стену. В комнате было темно, небо снаружи представляло собой мрачную композицию ночи и грозовых облаков. Но каждые пару секунд сквозь стекло пробивалась яркая вспышка и освещала пространство вокруг него. В гостиной были окна, но я не видела ни одной вспышки молнии с тех пор, как прекратился гром. И этот вид словно загипнотизировал парня, пока он смотрел на улицу, словно в трансе.

Я направилась к нему, не нарочно сохраняя тишину, но и не прилагая никаких усилий, чтобы убедиться, что меня услышали. Как только я устроилась рядом с ним, еще одна вспышка света пронеслась по небу, отбросив наше отражение на оконное стекло. Однако это выглядело почти так, как будто мы были разными людьми. Сходство было очевидным, за исключением того, что что-то в изображении, которое мелькнуло перед нами, заставило меня почувствовать, что это было не отражение, а картинка. Голограмма.

С другой стороны, это длилось всего долю секунды. Не было никакого способа узнать, что я видела за такой короткий промежуток времени. Не говоря уже о том, что я все еще была в одежде Дрю, так что вполне возможно, что я просто не узнала себя.

Я начала больше доверять теории угарного газа.

Она начала обретать смысл — и это бы многое объяснило.

Не глядя на меня, Дрю нашел мою руку и переплел наши пальцы вместе.

— Так красиво, правда?

Сцена передо мной была более чем прекрасна. У меня не было слов описать это. По мере того, как каждая вспышка молнии пронзала небо, она рисовала все больше и больше картины за окном. Поверхность водохранилища была окутана дымкой. За ней виднелся склон горы, усеянный темно-зелеными деревьями. А небо в промежутках между вспышками было испещрено серыми мазками.

— Это самая удивительная вещь, которую я когда-либо видела, — наконец сказала я, хотя не была уверена, что он вообще меня слышит. Мои слова были мягкими и воздушными. — Я бы отдала почти все, чтобы видеть это каждый день.

Осознав, что сказала, быстро закрыла рот и начала покусывать внутреннюю сторону щеки. С каждым днем, с каждой памятной вещью перспектива уехать становилась все тяжелее и тяжелее. Меньше чем за неделю я влюбилась в этот клочок земли, расположенной в склоне горы. Этого нельзя было отрицать. Но у меня не было намерения переезжать сюда, и я беспокоилась, что у Дрю создалось впечатление, что я жду, когда он попросит меня остаться.

Это было бы совершенно нелепо.

Во-первых, если бы я хотела здесь жить, то сама бы это сделала. Меня не нужно было бы просить или приглашать. Очень немногие вещи в жизни требуют разрешения, кроме того, я верила, что люди должны делать то, что хотят. Во-вторых, я была не из тех девушек, которые принимают решения на всю жизнь, основываясь на парне. На самом деле, я была не из тех, кто принимает непоследовательные решения из-за мужчин. Моя бабушка вырастила маму самостоятельно, и моя мама сделала то же самое со мной. Меня не воспитывали в убеждении, что мне нужен мужчина для чего-то, кроме очевидного, но даже у этого были обходные пути.

Хотя прямо сейчас я сомневалась, что обходной путь устранит зуд, вызванный Дрю.

— Именно по этой причине я спроектировал дом таким образом, — сказал он, его голос звучал ближе, чем раньше. И когда я повернула голову в сторону, то поняла почему — парень смотрел прямо на меня. — Я знал, что мне понадобятся другие причины, чтобы остаться, кроме как сделать моего отца счастливым. И этот вид служит этой цели. Я настоял на том, чтобы здесь были окна от пола до потолка, потому что, глядя на четыре стены, я чувствовал себя еще более пойманным в ловушку. По крайней мере, так у меня есть хоть какое-то чувство свободы... Даже если это дымовая завеса.

Все еще держа его левую руку вплетенной в свою, я подняла правую и провела кончиками пальцев по его скуле, как будто вытирая невидимую слезу. Только когда парень полностью повернуться ко мне лицом, я поняла, что в какой-то момент сама повернулась к нему всем телом.

Даже в темной комнате я видела, что его глаза были прикованы к моим. Практически чувствовала его прикосновения всем телом, хотя Дрю физически касался только моей руки. Единственной другой частью нашего физического контакта была моя рука на его лице, которая теперь обхватила его щеку. Несмотря на это, я чувствовала его прикосновения повсюду.

Эротическое тепло разлилось в воздухе вокруг нас, и в то же время во мне проснулась безусловная уверенность. Она наполнила мою грудь, делая дыхание легче, чем когда-либо прежде. И на этом все не закончилось. Я чувствовала себя невесомой, как будто улечу, если Дрю отпустит меня, но в то же время полностью заземленной. Как будто эта уверенность приковала мои ноги к полу.

Взяв ситуацию под контроль, Дрю сжал мое бедро и притянул меня к себе. Затем его губы оказались на моих. И, как пытался сделать ранее у водопада, он прижал меня к окну, хотя на этот раз у него была твердая поверхность для этого.

Используя свой таз, чтобы прижать мою нижнюю половину к холодному стеклу, парень отпустил мое бедро и схватил меня за свободную руку. Переплетя свои пальцы с моими, он поднял мои руки по обе стороны от моей головы, ни разу не оторвав своих губ. Теперь Дрю полностью прижал меня к своему твердому телу.

И все в его теле было твердым.

Каким-то образом, в суматохе движений, давлений и прикосновений, мои шорты соскользнули с ног. Они и так болтались, так что неудивительно, что так легко сползли. В любой другой ситуации, с кем-либо другим, я бы, по крайней мере, смутилась. Но не сейчас. Не с Дрю.

Отчаяние затопило мой организм, и оно вылилось в один долгий стон — напротив его губ, в его рот, на его язык. Как будто мое тело хотело, чтобы парень почувствовал и попробовал на вкус мое желание к нему. С моего разрешения. По моей просьбе.

Как будто мой стон был всем, что ему требовалось, чтобы двигаться дальше, Дрю отпустил мои руки и быстро наклонился, чтобы подхватить меня сзади за голые бедра. Не успела я опомниться, как мои ноги оторвались от пола, а его тело оказалось между моими бедрами. Его ладони обжигали мою кожу, когда он разминал мои мышцы.

В глубине души я знала, что искала этого всю свою жизнь.

Я не была до конца уверена, что именно, но знала, что это оно.

Не думая дважды — в этом не было необходимости — я обхватила его руками и сомкнула лодыжки у него за спиной. И не хотела, чтобы он меня когда-нибудь отпускал. Я ни разу не задумалась о реальности ситуации — мои дни здесь сочтены. Это не могло продолжаться дольше ближайших выходных. На самом деле, сомневаюсь, думала ли я о чем-нибудь, кроме боли между ног и неоспоримого желания просто быть с этим мужчиной.

Это было все, что я хотела... просто быть с ним.

Дрю, должно быть, прочитал мои мысли, потому что мгновение спустя он оттащил меня от холодного окна. Мне было все равно, куда мы направляемся. Даже было все равно, что произойдет после того, как мы туда доберемся. Все, о чем я могла думать — это интенсивность его прикосновений и безжалостность его поцелуев. Я никогда не испытывала ничего подобного, и что-то внутри подсказывало мне, что больше никогда такого не почувствую.

Моя спина встретилась с мягкой, устойчивой поверхностью. Мне не нужно было оглядываться, чтобы понять, что Дрю отнес меня в свою кровать на другой стороне комнаты, заставив меня практически вздохнуть с облегчением. Ничто во всем этом не имело ни малейшего смысла. Ни одной вещи. Я знала, что мне придется иметь дело с последствиями позже, но не хотела думать об этом прямо сейчас. Я не хотела ни о чем думать. Хотела лишь насладиться моментом, и к черту все, что за этим последует.

Когда Дрю устроился между моими коленями, он скользнул своими огненными ладонями по моим бокам, наполняя меня таким сильным жаром, что я не была уверена, что смогу вынести, не умоляя о большем. И чем дальше поднимались его руки, тем более уязвимой я становилась. Не могла беспокоиться ни о чем, кроме как прикасаться к нему, чувствовать его кожу под своими руками. Чувствовать его тело у себя между ног. Так было до тех пор, пока ему не понадобилось, чтобы я подняла руки достаточно высоко, чтобы стянуть рубашку через голову. И не успела я опомниться, как уже растянулась под ним, обнаженная, как в тот день, когда родилась. И все же у меня не было ни капли неуверенности, сомнений или колебаний. Голос в моей голове отказывался позволять мне чувствовать что-либо, кроме убежденности.

Это было странно... этот голос в моей голове. Это не было типичной сознательной мыслью — добро против зла. Это был не дьявол и не ангел. Это был просто голос, инструктирующий меня, сообщающий, что все в порядке. Все было правильно. Так и должно было быть. Одобряющий. И, как ни странно, я ему доверяла. Независимо от того, насколько нелепо все это было, я не могла усомниться в этом. Как будто была бессильна сомневаться в этом. Я чувствовала эту неоспоримую потребность доверять ему. В любой другой ситуации я бы посмеялась над этой слепой верой, но это не помешало мне слушать и следовать советам, которые он предлагал.

Дрю попятился с кровати, хотя и не отрывал от меня своего внимания. Он подошел к своему комоду, стоявшему всего в нескольких футах от него, схватил что-то из верхнего ящика, а затем быстро вернулся. В комнате было так темно, что мне пришлось полагаться на короткие вспышки света через окно, а также на звук, чтобы понять, где он был. Однако был один недостаток, связанный с прерывистым зрением и слухом, который был сильно нарушен из-за дождя, стучащего по крыше — я кое-что пропустила. Например, тот момент, когда парень избавился от своей одежды.

Мне пришлось положиться на прикосновение, чтобы обнаружить это.

Дрю снова заполз на матрас, но не поднялся до конца. Вместо этого он устроился между моих бедер, закинув мои ноги себе на плечи. Именно тогда я поняла, что он был без рубашки. Его обнаженная кожа на тыльной стороне моих коленей вызвала во мне волну эйфории… хотя, не так сильно, как когда я почувствовала тепло его языка на себе.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒