«Твердый» масон Д.П.Рунич. 1 страница

Д. П. Рунич не был выдающимся политическим или общественным деятелем. Во время войны 1812 года ему удалось занять пост директора почт Москвы, в 1819 году он стал членом Главного правления училищ, в 1821 - попечителем С. -Петербургского учебного округа. Эта должность стала пиком его карьеры. В историю Д. П. Рунич вошел как мракобес и гонитель профессоров С. -Петербургского университета. Н. И. Греч так характеризовал Д. П. Рунича: «дурак, хвастун, пустомеля; фанатизм его был не естественный, а прививной: попадись он в руки декабриста Рылеева, он был бы повешен вместе с ним». [1] Рукописное наследие Д. П. Рунича свидетельствует о том, что Н. И. Греч был во многом прав. Д. П. Рунич не был самостоятельной творческой личностью, а лишь следовал господствующей «политической линии». В течение жизни он неоднократно менял свои взгляды. Не была в этом отношении исключением и религиозная составляющая его мировоззрения.

На склоне лет, забытый всеми, Д. П. Рунич все же надеялся остаться в памяти потомков. В своих записках он отмечал важность мемуаров. Через 30-50 лет сменяются поколения, но остаются записки, как «якорь, за который можно держаться», писал он. [2] Д. П. Рунич заявлял, что прожил 60 лет и может оставить для истории «верные записки». [3] Не сумев прославиться собственными сочинениями, Д. П. Рунич собирал материалы, относящиеся к важнейшим историческим событиям, свидетелем которых он являлся. В архиве Д. П. Рунича были представлены документы видных государственных и общественных деятелей. Например, там была отдельная папка «Бумаги Голицына», где находились материалы, относящиеся к служебной деятельности А. Н. Голицына. Д. П. Рунич собирал масонские материалы и письма видных масонов Н. И. Новикова, А. Ф. Лабзина, И. В. Лопухина Ф. П. Ключарева. К концу жизни он делал попытки привести в порядок свой архив и даже продать его, но смерть помешала ему воплотить эти замыслы в жизнь. После смерти архив Д. П. Рунича был распылен, но большая часть его документов сохранилась в частных коллекциях.

Ныне части архива Д. П. Рунича хранятся в отделах рукописей РНБ и РГАЛИ. Материалы, собранные в РГАЛИ, в основном относятся к 40-м годам XIX века. Среди них много сочинений и переводов Д. П. Рунича на религиозную тематику. Рукописи в черновиках («Философия», «Краткое наставление к надежному достижению христианского совершенства», «Два главнейших правила для внутренней жизни» и т. д. ) написаны неразборчивым почерком и еще ждут своего исследователя. Опись № 3 фонда Д. П. Рунича в РГАЛИ содержит материалы его служебной деятельности. Среди переписки Д. П. Рунича особый интерес представляют его письма к В. М. Попову и А. Ф. Лабзину (последние представляют собой плохо разборчивые черновики). Фонд Д. П. Рунича в отделе рукописей РНБ содержит письма А. Ф. Лабзина, В. М. Попова, О. П. Козадавлева, А. Н. Голицына, А. Г. Черевина, Ф. П. Ключарева, дающие возможность проследить формирование религиозных взглядов Д. П. Рунича.

Д. П. Рунич родился 19 декабря 1778 года в семье гражданского губернатора Владимира П. С. Рунича. В своих записках Д. П. Рунич писал, что получил домашнее образование. [4] По поводу религиозного воспитания он отмечал, что «был воспитан в родительском доме в правилах старинного благочестия, образ жизни, примеры и руководство матери и покойного отца моего посеяли во мне с самого ребячества чувства религиозные». В возрасте 15 лет он посещал с отцом каждое воскресенье проповеди Михаила Новгородского (служившего тогда в Москве). «Проповеди и беседы с этим пастырем подкрепили религиозное чувство», - вспоминал Д. П. Рунич. Он отмечал, что когда вышел в самостоятельную жизнь и столкнулся с новыми идеями и неверием, религиозное воспитание, полученное в детстве, помогло ему встать на правильный путь. [5]

В юности Д. П. Рунич увлекся творчеством Н. М. Карамзина. Под влиянием модного писателя он занялся литературой и сделал первые переводы: «Путешествия в Крым и Константинополь в 1786 году миледи Кравен» (1795) и «Удивительное мнение одной женщины» (1796). [6] Проведя короткое время на военной службе в Семеновском полку, Д. П. Рунич вышел в отставку со званием прапорщика.

В 1797 году Д. П. Рунич получил должность секретаря-переводчика при Венском посольстве. Здесь он познакомился с М. Л. Магницким, принявшим у него должность. В 1798 году он был отчислен в Россию, но прибыл С. -Петербург лишь в 1800 году. В России Д. П. Рунич был причислен к штату своего отца, Владимирского генерал-губернатора, с пожалованием в надворные советники. В то время Д. П. Рунич часто посещал С. -Петербург. Среди друзей его отца были видные масоны А. Ф. Лабзин, С. И. Плещеев, И. В. Лопухин. Под их влиянием Д. П. Рунич увлекся масонством.

15 января 1800 года в С. -Петербурге открылась одна из первых тайных лож России XIX века «Умирающий сфинкс». Великим мастером ложи стал А. Ф. Лабзин, в ее работе принимали участие Д. Г. Левицкий, П. И. Русановский, С. Д. Микулин, П. И. Тимофеев, П. Г. Беляев, И. А. Петров, Г. С. Зотов и т. д. [7] Сведений о работе ложи сохранилось немного. Т. О. Соколовская отмечала, что собрания ложи А. Ф. Лабзина первое пятилетие своего существования проходили в глубокой тайне. Ложа работала на русском языке и относилась к розенкрейцерским. Клятва ложи гласила: «Посвятить всех себя и все свое, честь, имение и самую жизнь цели ордена». [8] В ложе была строгая дисциплина. А. Ф. Лабзин регламентировал каждый шаг своих подчиненных, вплоть до вступления в брак и отъезда из города. [9] В 1836 году Д. П. Рунич свидетельствовал, что до вступления в ложу А. Ф. Лабзин сообщил ему «о существовании общества, единственная цель которого состоит в распространении правильного учения о Боге, падении человека, искушении и будущей жизни; в исправлении членов своих прямой братской любовью…». Описывая заседания в ложе, Д. П. Рунич указывал, что они состояли «в чтении катехизиса степени ложи и изъяснении его, а равно и обрядов ее». «Великий мастер или по назначению его старшие члены также читали отрывки, до степени касающееся». [10] Утверждение Д. П. Рунича о масонстве как лучшей школе христианства не соответствует истине. В действительности в ложах преподавалось учение, являющееся ересью с позиций христианских церквей.

Некоторое представление о работе ложи А. Ф. Лабзина дают ее протоколы, хранящиеся в фондах РНБ (1815-1821 годы). О процедуре принятия в ложу можно судить по примеру П. И. Дольста (27 мая 1816 года). Несмотря на молодость (25 лет), он уже был масоном пятой степени. При принятии А. Ф. Лабзин предупредил П. И. Дольста о том, что «брат, состоящий у нас членом, не может быть в одно время членом и другой ложи, или другого, какого подобного общества, подобно, как член телесный не может быть членом двух одинаковых тел». П. И. Дольст был предупрежден о том, что пятая степень не может быть ему сохранена, и он согласился вновь стать учеником (впрочем, получил 3-ю степень в ученической ложе). Его предупредили о том, что деятельность ложи должна быть скрываема не только от профанов, но и от масонов других лож. Рассказывать о посвящении в ложу «Умирающий сфинкс» было запрещено. П. И. Дольст дал обещание: 1)стараться делаться лучше; 2)быть в сем подвиге постоянным; 3)почитать долгом своим служить братьям своим всеми силами, и вообще всем человекам по возможности; 4)быть верным масонству и сей ложе; 5)повиноваться начальству; 6)быть скромным; 7)жить так, чтобы искать паче всего Царствия Божия и правды его. [11]

На собрании 19 декабря 1817 года А. Ф. Лабзин поучал братьев о цели пребывания человека на земле: «Цель сия была и есть не меньше, как Богоподобие. По преданиям великих мужей, возросших в совершенный духовный возраст, человек был тем существом, в котором Бог хотел открыться со всеми силами своими для всех миров. Назначенный таким образом быть зерцалом Бога, сколь должен был быть он совершенен». [12] Дальше великий мастер говорил о том, что после грехопадения у человека появились дополнительные задачи – возрождения души и тела. Такое же обновление прошёл, по словам А. Ф. Лабзина, и Иисус Христос, умерший и воскреснувший. Поэтому масонство повелевает любить смерть, как «единственного целителя».

Во время другого собрания А. Ф. Лабзин заявлял, что главная цель человека - открыть внутри себя Царство Божие. Но грехопадение человека не дает ему сделать это без высшей помощи, поэтому надо молиться, очищаться и совершенствоваться. В развитии человека А. Ф. Лабзин указывал две ступени: первая – познание закона, вторая – переход от закона к благодати. Необходимость этого перехода объяснялась тем, что, получив знание, человек понимает, что без высшей помощи очиститься не может. [13] В этом случае А. Ф. Лабзин обращался и к церковному опыту, указывая, что «в нашей Святой Церкви благодать воплощается через рукоположение и крещение». [14]

В некоторых своих речах А. Ф. Лабзин раскрывал и устройство мироздания. По его мнению, рождение Иисуса Христа было «осуществление Божественной Идеи». В своем сыне Бог «созерцал свою славу и открыл возможность творить прочие миры». Первый сотворенный мир состоял из мыслей или идей Божественных, все сотворенные позже являлись лишь отражением первого. По плану, который Бог имел на сотворение Нового Мира, «воздвигнутого из развалин падшего Царства Святоносца», человек был лучшим его творением. Люцифер (А. Ф. Лабзин именует сатану его первоначальным именем) отвратил волю первого человека Адама от Бога, но даже в падшем состоянии человек сохранил «некое духовное существо, которое пребывает в сердце – душевный огонь». Его великий мастер и предлагал возрождать и раздувать. Когда человек обращается к Богу, огонь горит, когда к своим страстям – гаснет. [15] Хотя подобные заявления имели очень мало общего с учением христианских церквей, А. Ф. Лабзин рекомендовал братьям упражняться в молитве и «в особенности испрашивать даров Духа Святого».

Протоколы ложи «Умирающий сфинкс» дают возможность проследить отношение А. Ф. Лабзина к учению Русской православной церкви. На первый взгляд, работы масонов должны были поддерживать в них христианские чувства и, следовательно, не противоречили церковному учению. (Например, ложа собиралась по церковным праздникам). [16] В действительности дело обстояло иначе. В своих речах А. Ф. Лабзин убеждал братьев, что «масонство не входит в исследования о религии, не давая предпочтения одной против другой, повелевает: оставаться каждому в своем исповедании». Дальше выяснялось, что все современные ему христианские церкви А. Ф. Лабзин считал утратившими «Благодать». «Христианская религия, по чрезвычайному ее распространению, когда всякий сделался христианином, не в том ныне состоит, в каком была она при начале», - учил он. [17] «Спасение души заключается не в наружных обрядах, но в точном проследовании учению Спасителя, которое во всех религиях едино… Различные понятия человеков производят различные секты». [18] Отличие современной церкви от древней А. Ф. Лабзин видел в том, что раньше христианами становились люди «токмо из слушавших Слово Божье, которые решались на действительное исполнение Евангельских правил». Теперь же даже «желающий искать в себе Христа» не знает к кому обратиться в наружной церкви. А. Ф. Лабзин делал итоговый вывод «в наружной церкви по настоящему ее составу настоящего руководства к спасению найти нельзя». [19]

В виде альтернативы церковному общению А. Ф. Лабзин указывал свою ложу, где масоны могут ощущать благодать, распространяющуюся в их сердцах. Для того, чтобы успокоить братьев, он заявлял, что христианин «может и имеет право искать общества кроме наружной церкви». [20] При приеме новых членов произносились ритуальные обещания, среди которых было: «Через орденское учение и руководство обресть истинное просвещение и средства к направлению нравственного свойства своего, чего он доселе не находил и дальше не надеется найти ни в наружной церкви, ни в гражданских законах». [21]

Эти акты ложи «Умирающий сфинкс» были открытым документом, не содержавшим масонских тайн. Но даже здесь можно проследить серьезные отклонения от положений и догм Русской православной церкви. Ложа А. Ф. Лабзина очень напоминала современную тоталитарную секту. Великий мастер проповедовал какое- то собственное учение, лишь прикрываясь христианской догматикой. Естественно, он становился и главным источником этой веры. Он трактовал и разъяснял основные положения, он определял круг чтения братьев, в его интерпретации они получали цитаты из Библии. Из отрывка присяги профана, вступающего в ложу, видно, что масонское учение для братьев ставилось выше церковных и государственных законов. Подвергавшийся масонской обработке брат неизбежно отходил от Русской православной церкви. Не избежал этого и Д. П. Рунич.

С А. Ф. Лабзиным Д. П. Рунич был знаком с детства. Их переписка, хранящаяся в РНБ ОР, начинается с 26 августа 1797 года. До 1805 года письма носили бытовой характер, корреспонденты обменивались новостями, поздравляли друг друга с праздниками. Например, за хорошо проведенное следствие о неповиновении крестьян помещика Рубина Д. П. Рунич был награжден орденом Св. Анны второй степени. [22] 14 октября 1802 года А. Ф. Лабзин поздравлял его «с полученной милостью государя». [23] Все изменилось с 1804 года, но за этот период в переписке существует большая лакуна. Подробности посвящения Д. П. Рунича в ложу «Умирающий сфинкс» неизвестны. В своем энциклопедическом словаре «Русские масоны 1831-2000» А. И. Серков прослеживал масонскую биографию Д. П. Рунича. По его сведениям, Д. П. Рунич был принят в масонство 12 ноября 1804 года, возведен во вторую степень 24 декабря 1804 года и в третью степень - 6 августа 1809 года. В теоретический градус он был принят Н. И. Новиковым в ноябре 1809 года. [24] Все это подтверждается материалами масонской переписки Д. П. Рунича. А. И. Серков указывал, что масонским наставником Д. П. Рунича стал А. Г. Черевин. [25] Даже если это утверждение верно, то параллельно его курировал А. Ф. Лабзин. До конца жизни Д. П. Рунич был проникнут уважением к памяти А. Ф. Лабзина. В воспоминаниях он писал о своем наставнике: «он видел в масонстве только первые ступени, по которым человек мог бы возвысится до нравственного усовершенствования и до самого глубокого изучения природы и ее великого архитектора». [26]

Дату вступления Д. П. Рунича в масонскую ложу «Умирающий сфинкс» 12 ноября 1804 года подтверждают письма А. Ф. Лабзина. В 1805 году он неоднократно упоминал о дате 12 ноября: «Приметно мне, что вы мало уважаете случай, случившийся с вами 12 ноября», «начатое с вами и в действо произведенное 12 ноября особенное устройство милосердного Промысла будет распространять влияние свое в вашу натуру разумную, моральную и физическую». [27] 13 ноября 1804 года собрат по ложе «Умирающий сфинкс» А. Г. Черевин поздравлял Д. П. Рунича с годовщиной 12 ноября и писал: «Из всех моих сил молю Начального, да совершит с вами, равно и с нами, славный тройственный путь; по совершению которого мертвенное наше повернуто будет животом, и все будет ново». [28]

С 1805 года письма А. Ф. Лабзина меняют свой характер. Очевидно, что отношения корреспондентов делаются более близкими. А. Ф. Лабзин становится опекуном и наставником Д. П. Рунича, он пишет ему по два-три письма каждый месяц. Так начинается воспитание молодого масона. 7 марта 1805 года А. Ф. Лабзин советует своему ученику не вступать в споры и соблюдать любовь к ближнему. Из дальнейшего текста письма выясняется, что это за споры. В это время Д. П. Рунич прибыл в Москву, чтобы получить новое место службы. Здесь он попал в новое масонское окружение. С новыми «братьями» шли споры на традиционные темы – книги Эккартсгаузена, Юнга-Штиллинга. А. Ф. Лабзин скептически относился к познаниям московских масонов, утверждая, что еще недавно книг И. Г. Юнга-Штиллинга в Москве не было вообще. Он предложил Д. П. Руничу не слушать никого и согласовываться лишь с собственной совестью. [29] О масонском рвении Д. П. Рунича в первые годы после посвящения свидетельствуют и письма А. Г. Черевина. 18 сентября 1805 года он заметил Д. П. Руничу: «Вы с жаром говорите о вступлении вашем в нашу ложу, о пользе вашей от того приобретенной, признаете управление всеми поспособствовавшими в том случае обстоятельствами невидимой руки Промысла». [30]

Советы А. Ф. Лабзина своему ученику вполне конкретны: несколько часов в день посвящать молитве, чтению, переводам, на ночь вспоминать прошедший день и приносить благодарность и покаяние, и тогда «узнаете тайны, в собственном существе вашем кроющиеся». [31] 18 апреля А. Ф. Лабзин писал: «почаще молитесь, молитесь непрестанно». [32] А. Ф. Лабзин внушал Д. П. Руничу следовать воле Бога, совершенствоваться, бороться со страстями. Но кроме этих полезных советов, присутствовали и традиционные масонские методы воспитания, главный из которых - приобщение к мистической литературе. 8 апреля 1805 года в своем письме А. Ф. Лабзин негодовал на то, что его ученик не принимается за перевод книг Юнга-Штиллинга. [33] В мае он также настаивал на продолжении перевода, указывая, что такие работы приносят большую пользу. [34] А. Ф. Лабзин сердился на своего ученика напрасно. В архиве Д. П. Рунича сохранились его переводы, относящиеся к 1805 году (Эккартсгаузен «Наставления мудрого испытанным другом» и «Химическая философия»). [35]

В письмах часто упоминаются инициалы, за которыми скрывались масоны Н. И. Новиков и Ф. П. Ключарев. А. Ф. Лабзин обещал своему ученику устроить протекцию в Москве: «прочем так знают, что вы связаны со мной, и если кто уважает меня, тот не оставит без ласки и вас», - писал он 18 апреля 1805 года. [36] Назначение 25 июня 1805 года Д. П. Рунича помощником московского директора почт А. Ф. Лабзин приписывал своему влиянию. 30 мая 1805 года он сообщал своему корреспонденту, что Ф. П. (Ключарев) «известил меня о намерении сделать вас своим помощником». [37] В дальнейшем он советовал своему ученику стараться сблизиться с Ф. П. Ключаревым, «бывать чаще вместе и дружить с ним, сколько можно больше; ибо это твой благодетель, данный тебе от Бога». [38]

Особого внимания требуют отношения Д. П. Рунича с Н. И. Новиковым, возникновение которых прослеживается в письмах А. Ф. Лабзина. Е. Н. Азизова считает, что Н. И. Новиков стал масонским наставником Д. П. Рунича. [39] Такое утверждение может быть отнесено лишь ко времени после 1808 года. В своих письмах А. Ф. Лабзин старался отгородить Д. П. Рунича от связи с Н. И. Новиковым. 8 апреля 1805 года он писал, что Н. И. Новиков не прав, говоря о Юнге-Штиллинге, что у него много фантазии и что истину лучше найти в самом Евангелии. [40] С другой стороны, А. Ф. Лабзин стремился показать, что внимание Н. И. Новикова к Д. П. Руничу вызвано его усилиями. 18 апреля 1805 года он уверял Д. П. Рунича, что Н. И. Новиков скоро начнет лучше к нему относиться и сам приедет в Москву. А. Ф. Лабзин отговаривал своего ученика от поездки в деревню к Н. И. Новикову. [41] Когда стало очевидно, что контактов с известным масоном избежать не удастся, то А. Ф. Лабзин приписал всю заслугу себе. Он сообщил Д. П. Руничу, что писал о нем к Н. И. Новикову, и поэтому он «обратился к вам с некоторую доверенностью». [42] Переписка Д. П. Рунича с Н. И. Новиковым (изданная с 1806 года) приняла масонский оттенок лишь с декабря 1808 года, до этого речь шла лишь о бытовых темах, о мелких услугах и передаче корреспонденции. [43]

В ряде случаев в своих письмах А. Ф. Лабзин переходит грань, разделяющую отношения учителя и ученика, и заставляет подозревать отношения более интимного характера. Особенно надрывными письма становятся, когда делается очевидным, что Д. П. Руничу придется остаться в Москве. 30 мая 1805 года А. Ф. Лабзин писал своему ученику: «может быть промыслу угодно было, чтобы Л. заложил фундамент, а отстроил бы строение другой». [44] Дальше идет следующее: «Никто и ничто не разлучит меня с вами. Где бы и что бы я ни был, везде и всегда прибуду верным сему чувству и не перестану испрашивать у источника любви, чтобы он продолжал и благословил союз, связывающий меня с вами, и не попустил мне сделаться клятвопреступником. Будьте уверены, что какие бы не деланы мне были предложения, я ни на что не соглашусь, не снесясь перед с вами, и сие единожды и навсегда подтверждаю. Кого Бог сочетал, того человек да не разлучит». [45] Письмо 7 августа 1805 года начинается стихами, несомненно, посвященными Д. П. Руничу: «Чернобровый, черноглазый, Молодец хороший! Вложил мысли в мое сердце, Не могу забыть». Дальше идет: «Авось Господь Бог даст, что мы и никогда друг другу не наскучим». [46] Встречаются в письмах и упоминания о прямом физическом контакте. 16 апреля 1807 года после долгой обиды А. Ф. Лабзин писал Д. П. Руничу: «Обнимемся и поцелуемся мысленно, и сие будет так же действенно, любезный друг, как если бы мы прикоснулись друг к другу устами». [47]

А. Ф. Лабзин очень болезненно воспринял известие о женитьбе Д. П. Рунича (28 сентября 1806 года). 1 января 1807 года А. Ф. Лабзин писал своему подопечному: «В женитьбе своей вы последовали страсти своей, а не разуму: и так заслужите по крайней мере вину вашу покорностью… Вы сделали сие не посоветовавшись даже со мной, когда вы, буде подлинно соединены со мной вечными и верными узами, не должно было бы, мой любезный друг, предпринимать такого вздорного дела, не сказав мне о том ни слова». [48] Вообще, А. Ф. Лабзин требовал, чтобы члены его ложи спрашивали его согласия на брак. У него был специально разработанный ритуал для масонских свадеб. Уже после состоявшего примирения А. Ф. Лабзин инструктировал Д. П. Рунича по поводу церемонии масонской свадьбы, которою тот организовывал: «Братья мои, женившиеся моим посредством, должны подвергаться некоторым обязательствам, которые должны они в церкви всенародно произнести вместе с той, которую брат изберет себе в законную каменщицу». [49] Причем священник, совершающий брак, также получал инструкции и должен был задавать брачующемуся масону определенные вопросы.

С 1806 года в С. -Петербурге действовало общество «Нового Израиля» во главе с Т. Лещиц-Грабянкой, куда вошли многие видные масоны. [50] До Москвы дошли слухи о новой петербургской затее. В ответ на вопросы Д. П. Рунича А. Ф. Лабзин отвечал, что скоро в Москву приедет князь, который «может вам несколько дать света и для той материи, о которой вы любопытствуете, хотя сей свет будет от дымящейся еще лучины». [51] Уже через месяц, сообщая о ликвидации «Нового Израиля», А. Ф. Лабзин утверждал, что вступил в это общество «почти по нужде», так как туда при помощи А. А. Ленивцева были вовлечены все петербургские масоны. По словам А. Ф. Лабзина, ему удалось убедить главу общества Т. Лещиц-Грабянку, выступавшего против масонства и судившего о нем по немецким и французским ложам, в пользе такового. [52] (Все это опровергает утверждение А. И. Серкова о том, что Д. П. Рунич состоял членом общества Грабянки под № 5). [53]

8 марта 1807 года А. Ф. Лабзин сообщал Д. П. Руничу о разгроме общества: «Начальник наш 6-го числа арестован у себя дома, и бумаги его все взяты. В этих бумагах есть много такого, что может не понравиться правительству, когда ему и Сионский вестник показался странным и опасным». [54] Т. Лещиц-Грабянка был заключен в тюрьму, где и скончался во время следствия.

В этот период в письмах А. Ф. Лабзина появляются ноты отчаяния и подозрительности. 13 февраля 1807 года он пишет, что уже не может доверять почте так как: «все христианские материи почитают за подозрительные, и мыслить по христиански многим кажется не только безумием, но и преступлением… Если большинству дать судить само Евангелие и самих Евангелистов и Апостолов, то они найдут первое наполненным глупостями, а вторых негодяями». [55] Он пишет, что чувствует опасность для себя, но «без воли Государя ничего сделать не может», и, в то же время, «Государь не Бог и ошибиться может». [56]

Первоначально А. Ф. Лабзин предлагал своему ученику записывать все важное, предназначенное для передачи ему, в особый журнал, который и пересылать с надежным человеком. [57] После ареста Т. Лещиц-Грабянки А. Ф. Лабзин стал еще более подозрительным и предложил Д. П. Руничу тайный способ переписки. Теперь все секретное в их письмах должно было писаться молоком между строк (текст проявлялся при нагреве). Чтобы корреспондент понял, что письмо содержит секретное послание, дату предлагалось ставить в конце письма (обычно ставили в начале). Такие письма предписывалось по прочтении сжигать. [58] В письмах А. Г. Черевина прослеживается и другой сюжет. 25 октября 1809 года А. Г. Черевин упрекал Д. П. Рунича за то, что тот не читает присылаемые ему ссылки на Евангелие (довольно частые в письмах А. Ф. Лабзина и А. Г. Черевина). Можно предположить, что тут мог заключаться какой-то тайный пароль, доступный посвященному. «Я видел, что вы не прочитываете иногда приведенные вам тексты в письмах благодетеля нашего. Иное письмо так и забудете, и вы не знаете подлинно, что и на что вам писано», - писал А. Г. Черевин. [59]

Из писем этого периода становится понятно, чем Д. П. Рунич мог быть полезен А. Ф. Лабзину. 26 февраля 1807 года он сообщал, что получил сведения о том, что Ф. В. Ростопчин написал на него жалобу императору, объявляя его книги иллюминатскими. А. Ф. Лабзин просил Д. П. Рунича сообщить ему, часто ли Ф. В. Ростопчин пишет к государю. [60] Он обещал: «будьте уверены, мой друг, что сии ваши труды и ваша верность не останутся без вознаграждения». [61]

Волнения А. Ф. Лабзина оказываются напрасными. Проходит без последствий для него и реформа масонских лож, проведенная в 1810 году. Вот как она освещается в письмах Д. П. Руничу. По мнению А. Ф. Лабзина, главный вдохновитель реформы - М. М. Сперанский, он вошел в «жеребцовское» масонство, чтобы подчинить его себе. Для этой цели в Россию был вызван известный реформатор масонства И. А. Фесслер. Откупщиком Злобиным ему было выделено 20 000 рублей, на которые он создал ложу, куда вошли М. М. Сперанский и М. Л. Магницкий. Этот капитул планировал подчинить себе все масонские ложи России. «В ложе Сперанский точно занимается сим делом, или как шпион, или чтобы образовать с Фесслером свой департамент, начальников отделений и пр. От них уже подают бумаги к государю, и ожидается, что мастера лож призваны будут к Министру полиции, а затем к Министру просвещения», - писал А. Ф. Лабзин. Он считал, что мастерам будут выданы новые акты, где сокращено все религиозное, а «оставлено, что забавно». Он также предполагал, что ложи вообще запретят. [62] А. Ф. Лабзин был в панике и не знал, как вести себя в создавшейся ситуации. Он то утверждал, что ничего не предпримет без Н. И. Новикова, то заявлял, что войдет в новое масонство, чтобы попытаться вернуть его к «старине». Волновался А. Ф. Лабзин напрасно, реформы его ложи не затронули.

Все что, происходило с наставником, Д. П, Рунич переживал очень остро. До конца жизни он продолжал смотреть на М. М. Сперанского глазами А. Ф. Лабзина. В своих записках 50-х годов Д. П. Рунич писал, что М. М. Сперанский памятен, как чума и холера. Он объяснял это тем, что семинарист М. М. Сперанский уничтожил план Н. И. Новикова примирить христианство с просвещением и ввел в России философию и вольнодумство Европы. Популярность М. М. Сперанскому создали деньги винных откупщиков Злобина и Устинова, желавших сделать из него «английского Пита и французского Мирабо». [63]

Весной 1807 года отношения А. Ф. Лабзина и Д. П. Рунича вновь нормализовались. Наставник опять начал поучать ученика: предлагал творить добро, а если нет на это времени, то меньше спать. Как наилучшее средство духовного совершенствования А. Ф. Лабзин предлагал книгу Фомы Кемпийского: «Когда сии мысли о вездесущье Божьем проникнут в ваше сердце, и оно попросит пищи, всего лучше принимайтесь тогда, мой любезный друг, за Кемпиево «Подражание Иисусу Христу». Книга сия вас усладит, ободрит и укрепит к действию». [64] (В бумагах Д. П. Рунича осел перевод «Подражания Иисусу Христу», относящийся к 1833 году). [65] 30 апреля 1807 года А. Ф. Лабзин хвалил свод переводов Евангелия, сделанный Д. П. Руничем: «весьма хорош, добр и благ». [66] В дальнейшем он высылал своему ученику материалы для этого свода. (В фонде Д. П. Рунича есть «Опыт евангельского свода на немецком языке»). [67] В 1810 году А. Ф. Лабзин одобрил то, что Д. П. Рунич объявил своим сочинением перевод «Мысли о небе» (два экземпляра хранятся в фонде под 1809 годом). [68]

В 1808 году Д. П. Рунича перестало утраивать его положение, и он обратился к своему наставнику с просьбой помочь его карьерному росту. 10 марта А. Ф. Лабзин ответил, что считает своим долгом помочь другу, но место директора почт Москвы очень сложно получить. Он указывал, что на это место претендовал камергер Рябинин при посредничестве М. М. Философова, но получил отказ. А. Ф. Лабзин уверял, что не имеет подобного влияния, и предлагал обратиться к начальнику канцелярии князя. Наставник пытался утешить своего ученика: «Смотри, друг мой, если тебе не будет дороги по почтовому департаменту, то найдется в другом месте». Речь шла о том, что в дальнейшем Д. П. Рунич сможет получить место губернатора. [69]

В 1809 году, без какого либо разрешения со стороны Н. И. Новикова или И. А. Позднева, А. Ф. Лабзин открыл в С. -Петербурге ложу шотландского ритуала «Вифлием», где получали теоретический градус. В ложу вошли А. Е. Лабзина, А. П. Мартынов, В. В. Романовский, П. И. Русановский, А. Г. Черевин, И. П. Чернов, позже к ним присоединились А. Л. Витберг, Д. Г. Левицкий, П. Д. Маркелов. В то же время Н. И. Новиков начал лично посвящать в теоретический градус новых братьев вне зависимости от того, к какой ложе они принадлежали. [70]

Летом 1809 года Д. П. Рунич, видимо, получил сведения о том, что А. Г. Черевин, женатый на его сестре, посвящен в теоретический градус в новой ложе А. Ф. Лабзина. Охваченный ревностью, он также решил стать шотландским мастером и обратился с соответствующей просьбой к А. Ф. Лабзину. 15 августа 1809 года А. Ф. Лабзин отвечал: «я сему очень рад и никак не отказываюсь от ведения тебя далее, желаю такого усердия всем братьям». [71] При этом А. Ф. Лабзин объяснял, что при приеме в шотландские мастера нужно собирать совет. Это можно сделать в С. -Петребурге или в Москве. А. Ф. Лабзин не был уверен, что в Москве его влияния хватит на то, чтобы добиться посвящения. [72] В своем энциклопедическом словаре А. И. Серков утверждал, что Д. П. Рунич был посвящен в мастера 6 августа 1809 года. [73] Видимо, в эту периодизацию нужно внести коррективы. Через 10 дней после посвящения в мастера Д. П. Рунич не мог требовать, чтобы ему вновь повысили градус. Скорее всего, это произошло раньше.

12 3 4 Следующая ⇒