ГЛАВА XVI

повествует о том, что случилось с Оливером Твистом после
того, как на него предъявила права Нэнси

Узкие улицы и дворы вывели, наконец, к широкой открытой площади, где расположены были загоны и все, что необходимо для торговли рогатым скотом. Дойдя до этого места. Сайкс замедлил шаги: девушка больше не в силах была идти так быстро. Повернувшись к Оливеру, он грубо приказал ему взять за руку Нэнси.
- Ты что, не слышишь? - заворчал Сайкс, так как Оливер мешкал и озирался вокруг.
Они находились в темном закоулке, в стороне от людных улиц. Оливер прекрасно понимал, что сопротивление ни к чему не приведет. Он протянул руку, которую Нэнси крепко сжала в своей.
- Другую руку дай мне, - сказал Сайкс, завладев свободной рукой Оливера. - Сюда, Фонарик!
Собака подняла голову и зарычала.
- Смотри! - сказал он, другой рукой касаясь шеи Оливера. - Если он промолвит хоть словечко, хватай его! Помни это!
Собака снова зарычала и, облизываясь, посмотрела на Оливера так, словно ей не терпелось вцепиться ему в горло.
- Пес его схватит не хуже, чем любой христианин, лопни мои глаза, если это не так!.. - сказал Сайкс, с каким-то мрачным и злобным одобрением посматривая на животное. - Теперь, мистер, вам известно, что вас ожидает, а значит, можете кричать сколько угодно: собака скоро положит конец этой забаве... Ступай вперед, песик!
Фонарик завилял хвостом в благодарность за это непривычно ласковое обращение, еще раз, в виде предупреждения, зарычал на Оливера и побежал вперед.
Они пересекли Смитфилд, но Оливер все равно не узнал бы дороги, даже если бы они шли через Гровенор-сквер. Вечер был темный и туманный. Огни в лавках едва мерцали сквозь тяжелую завесу тумана, который с каждой минутой сгущался, окутывая мглой улицы и дома, и незнакомые места казались Оливеру еще более незнакомыми, а его растерянность становилась еще более гнетущей и безнадежной.
Они сделали еще несколько шагов, когда раздался глухой бой церковных часов. При - первом же ударе оба спутника Оливера остановились и повернулись в ту сторону, откуда доносились звуки.
- Восемь часов, Билл, - сказала Нэнси, когда замер бой.
- Что толку говорить? Разве я сам не слышу? - отозвался Сайкс.
- Хотела бы я знать, слышат ли о_н_и? - произнесла Нэнси.
- Конечно, слышат, - ответил Сайкс. - Меня сцапали в Варфоломеев день *, и не было на ярмарке такой грошовой трубы, писка которой я бы не расслышал. От шума и грохота снаружи тишина в проклятой старой тюрьме была такая, что я чуть было не размозжил себе голову о железную дверь.
- Бедные! - сказала Нэнси, которая все еще смотрела в ту сторону, где били часы. - Ах, Билл, такие славные молодые парни!
- Да, вам, женщинам, только об этом и думать, - отозвался Сайкс. - Славные молодые парни! Сейчас они все равно что мертвецы. Значит, не чем и толковать.
Произнеся эти утешительные слова, мистер Сайкс, казалось, заглушил проснувшуюся ревность и, крепче сжав руку Оливера, приказал ему идти дальше.
- Подожди минутку! - воскликнула девушка. - Я бы не стала спешить, если бы это тебе, Билл, предстояло болтаться на виселице, когда в следующий раз пробьет восемь часов. Я бы ходила вокруг да около того места, пока бы не свалилась, даже если бы на земле лежал снег, а у меня не было шали, чтобы прикрыться.
- А какой был бы от этого толк? - спросил чуждый сентиментальности мистер Сайкс. - Раз ты не можешь передать напильник и двадцать ярдов прочной веревки, то бродила бы ты за пятьдесят миль или стояла бы на месте, все равно никакой пользы мне это не принесло бы. Идем, нечего стоять здесь и читать проповеди!
Девушка расхохоталась, запахнула шаль, и они пошли дальше. Но Оливер почувствовал, как дрожит ее рука, а когда они проходили мимо газового фонаря, он заглянул ей в лицо и увидел, что оно стало мертвенно бледным.
Не меньше получаса они шли глухими и грязными улицами, встречая редких прохожих, да и те занимали, судя по их виду, такое же положение в обществе, как и мистер Сайкс. Наконец, они вышли на очень узкую, грязную улицу, почти сплошь занятую лавками старьевщиков; собака бежала впереди, словно понимая, что больше не понадобится ей быть начеку, и остановилась у дверей лавки, запертой и, по-видимому, пустой. Дом полуразвалился, и к двери была прибита табличка, что он сдается внаем; казалось, она висит здесь уже много лет.
- Все в порядке! - крикнул Сайкс, осторожно посматривая вокруг.
Нэнси наклонилась к ставням, и Оливер услышал звон колокольчика. Они перешли на другую сторону улицы и несколько минут стояли под фонарем. Послышался шум, словно кто-то осторожно поднимал оконную раму; а вскоре после этого потихоньку открыли дверь. Затем мистер Сайкс без всяких церемоний схватил испуганного мальчика за шиворот, и все трое быстро вошли в дом.
В коридоре было совсем темно. Они ждали, пока человек, впустивший их, запирал дверь на засов и цепочку.
- Кто-нибудь есть? - спросил Сайкс.
- Никого, - ответил голос.
Оливеру показалось, что он его слышал раньше.
- А старик здесь? - спросил грабитель.
- Здесь, - отозвался голос. - Он здорово струхнул. Вы думаете, он вам не обрадуется? Как бы не так!
Форма ответа, как и голос говорившего, показались Оливеру знакомыми, но в темноте невозможно было разглядеть даже фигуру говорившего.
- Посвети, - сказал Сайкс, - не то мы свернем себе шею или наступим на собаку. Береги ноги, - если тебе случится на нее наступить.
- Подождите минутку, я вам посвечу, - отозвался голос.
Послышались удаляющиеся шаги, и минуту спустя появился мистер Джек Даукинс, иначе - Ловкий Плут. В правой руке у него была сальная свеча, вставленная в расщепленный конец палки.
Молодой джентльмен ограничился насмешливой улыбкой в знак того, что узнал Оливера, и, повернувшись, предложил посетителям спуститься вслед за ним по лестнице. Они прошли через пустую кухню и, войдя в низкую комнату, где пахло землей, были встречены взрывом смеха.
- Ох, не могу, не могу! - завопил юный Чарльз Бейтс, заливаясь во все горло. - Вот он! Ох, вот и он! Ах, Феджин, посмотрите на него. Да посмотрите же на него, Феджин! У меня сил больше нет. Вот так потеха! Эй, кто-нибудь подержите меня, пока я нахохочусь вволю!
В порыве неудержимой веселости юный Бейтс повалился на пол и в течение пяти минут судорожно дрыгал ногами, выражая этим свой восторг. Затем, вскочив, он выхватил из рук Плута палку со свечой и, подойдя к Оливеру, принялся осматривать его со всех сторон, в то время как еврей, сняв ночной колпак, отвешивал низкие поклоны перед ошеломленным мальчиком. Между тем Плут, отличавшийся довольно мрачным нравом и редко позволявший себе веселиться, если это мешало делу, с великим прилежанием обшаривал карманы Оливера.
- Посмотрите на его костюм, Феджин! - сказал Чарли, так близко поднося свечу к новой курточке Оливера, что чуть было ее не подпалил. - Посмотрите на его костюм! Тончайшее сукно и самый щегольской покрой! Вот так потеха! Да еще книги в придачу! Да он настоящий джентльмен, Феджин!
- Очень рад видеть тебя таким молодцом, мой милый - сказал еврей, с притворным смирением отвешивая поклон. - Плут даст тебе другой костюм, мой милый, чтобы ты не запачкал своего воскресного платья. Почему, же ты нам не написал, мой милый, и не предупредил о своем приходе! Мы бы тебе приготовили что-нибудь горячее на ужин.
Тут юный Бейтс снова захохотал так громко, что сам Феджин развеселился, и даже Плут улыбнулся, но так как в этот момент Плут извлек пятифунтовый билет, то трудно сказать, чем вызвана была его улыбка - шуткой или находкой.
- Эй, это еще что такое? - спросил Сайкс, шагнув вперед, когда еврей схватил билет. - Это моя добыча, Феджин.
- Нет, нет, мой милый! - воскликнул еврей. - Это моя, Билл, моя. Вы получите книги.
- Как бы не так! - сказал Билл Сайкс, с решительным видом надевая шляпу. - Это принадлежит мне и Нэнси, а не то я отведу мальчишку обратно.
Еврей вздрогнул. Вздрогнул и Оливер, но совсем по другой причине: у него появилась надежда, что его отведут обратно.
- Отдайте! Слышите! - сказал Сайкс.
- Это несправедливо, Билл. Ведь правда же, Нэнси? - спросил еврей.
- Справедливо или несправедливо, - возразил Сайкс, - говорят вам, отдайте. Неужели вы думаете, что нам с Нэнси только и дела, что рыскать по улицам и похищать мальчишек, которых сцапали по вашей вине? Отдай деньги, скупой, старый скелет! Слышишь!
После такого увещания мистер Сайкс выхватил билет, зажатый между большим и указательным пальцами еврея, и, хладнокровно глядя в лицо старику, старательно сложил билет и завязал в свой платок.
- Это нам за труды, - сказал Сайкс, - а следовало бы вдвое больше. Книги можете оставить себе, если вы любитель чтения. Или продайте их.
- Какие они красивые! - сказал Чарли Бейтс, корча гримасы и делая вид, будто читает одну из книг. - Интересное чтение, правда, Оливер?
Видя, с какой тоской Оливер смотрит на своих мучителей, юный Бейтс, наделенный способностью подмечать во всем смешную сторону, пришел в еще более исступленный восторг.
- Это книги старого джентльмена! - ломая руки, воскликнул Оливер. - Доброго, славного старого джентльмена, который приютил меня и ухаживал за мной, когда я чуть не умер от горячки! О, прошу вас, отошлите их назад, отошлите ему книги и деньги! Держите меня здесь до конца жизни, но отошлите их назад. Он подумает, что я их украл. И старая леди и все, кто был так добр ко мне, подумают, что я их украл! О, сжальтесь надо мной, отошлите их!
Произнеся эти слона с безграничной тоской, Оливер упал на колени к ногам еврея и в полном отчаянии ломал руки.
- Мальчик прав, - заметил Феджин, украдкой осмотревшись вокруг и сдвинув косматые брови. - Ты прав, Оливер, ты прав: они, конечно, подумают, что ты их украл. Ха-ха! - усмехнулся еврей, потирая руки. - Большей удачи быть не могло, как бы мы ни старались.
- Конечно, не могло, - отозвался Сайкс. - Я это понял, как только увидел его в Клеркенуэле с книгами под мышкой. Все в порядке. Эти люди - мягкосердечные святоши, иначе они не взяли бы его к себе в дом. И они не будут наводить о нем справки, опасаясь, как бы не пришлось обратиться в суд, а стало быть, отправить его на каторгу. Сейчас он в безопасности.
Пока шел этот разговор, Оливер переводил взгляд с одного на другого, словно хорошенько не мог понять, что происходит; но когда Билл Сайкс умолк, он вдруг вскочил и вне себя бросился вон из комнаты, испуская пронзительные вопли, призывающие на помощь и гулко разносившиеся по пустынному старому дому.
- Придержи собаку, Билл! - крикнула Нэнси, рванувшись к двери и захлопнув ее, когда еврей и его два питомца бросились в погоню. - Придержи собаку. Она разорвет мальчика в клочья!
- Поделом ему! - крикнул Сайкс, стараясь вырваться из рук девушки. - Убирайся, иначе я размозжу тебе голову об стену!
- Мне все равно, Билл, все равно! - завопила девушка, изо всех сил вцепившись в мужчину. - Эта собака не растерзает ребенка, разве что ты раньше убьешь меня!
- Не растерзает! - стиснув зубы, произнес Сайкс. - Скорее я это сделаю, если ты не отстанешь! Грабитель отшвырнул от себя девушку в другой конец комнаты, и как раз в этот момент вернулся еврей с двумя мальчиками, волоча за собой Оливера.
- Что случилось? - спросил Феджин, озираясь вокруг.
- Похоже на то, что девчонка с ума спятила, - с бешенством ответил Сайкс.
- Нет, она не спятила с ума, - сказала Нэнси, бледная, задыхающаяся после борьбы. - Нет, она не спятила с ума, Феджин, не думайте!
- Ну, так успокойся, слышишь? - сказал еврей, бросая на нее грозный взгляд.
- Нет, я этого не сделаю, - возразила Нэнси, повысив голос. - Ну, что вы на это скажете?
Мистер Феджин был в достаточной мере знаком с нравами и обычаями тех людей, к породе которых принадлежала Нэнси, и знал, что поддерживать с нею разговор сейчас не совсем безопасно. С целью отвлечь внимание присутствующих, он повернулся к Оливеру.
- Значит, ты хотел улизнуть, мой милый, не так ли? - сказал еврей, беря сучковатую дубинку, лежавшую у очага. - Не так ли?
Оливер ничего не ответил. Он следил за каждым движением еврея и порывисто дышал.
- Хотел позвать на помощь, звал полицию, да? - насмехался еврей, хватая мальчика за руку. - Мы тебя от этого излечим, молодой джентльмен!
Еврей больно ударил Оливера дубинкой по спине и замахнулся снова, но девушка, рванувшись вперед, выхватила ее. Она швырнула дубинку в огонь с такой силой, что раскаленные угли посыпались на пол.
- Не желаю я стоять и смотреть на это, Феджин! - крикнула девушка. - Мальчик у вас, чего же вам еще нужно? Не троньте его, не троньте, не то я припечатаю кого-нибудь из вас так, что попаду на виселицу раньше времени.
Произнося эту угрозу, девушка неистово топнула ногой и, сжав губы, стиснув кулаки, перевела взгляд с еврея на другого грабителя; лицо ее стало мертвенно бледным от бешенства, до которого она постепенно довела себя.
- Ах, Нэнси! - умиротворяющим тоном сказал еврей, переглянувшись в смущении с мистером Сайксом. - Сегодня ты смышленее, чем когда бы то ни было. Ха-ха! Милая моя, ты прекрасно разыгрываешь свою роль.
- Вот как! - сказала девушка. - Берегитесь, как бы я не переиграла. Вам только хуже будет, если это случится, Феджин, и я вас заранее предупреждаю, чтобы вы держались от меня подальше.
В женщине взбешенной, в особенности если к другим ее неукротимым страстям присоединяются безрассудство и отчаяние, есть нечто такое, с чем мало кто из мужчин захотел бы столкнуться. Еврей понял, что безнадежно притворяться, будто он не верит в ярость Нэнси, и, невольно попятившись, бросил умоляющий и трусливый взгляд на Сайкса, как бы говоря, что теперь тому надлежит продолжать диалог.
Мистер Сайкс, угадав эту немую мольбу и чувствуя, быть может, что гордость его и авторитет могут пострадать, если он сразу же не образумит мисс Нэнси, изрыгнул несколько десятков проклятий и угроз, быстрое извержение которых делало честь его изобретательности. Но так как они не произвели никакого впечатления на ту, против которой были направлены, он прибег к более веским аргументам.
- Это еще что значит? - сказал Сайкс, подкрепляя свой вопрос весьма распространенным проклятьем, обращенным к прекраснейшему украшению человеческого лица; если бы этому проклятью внимали наверху хотя бы один раз на пятьдесят тысяч, когда оно произносится, слепота сделалась бы такой же обыкновенной болезнью, как корь. - Это еще что значит? Провалиться мне в пекло! Да знаешь ли ты, кто ты и что ты?
- Да, все это я знаю, - ответила девушка, истерически смеясь, покачивая головой и тщетно притворяясь равнодушной.
- А если так, то перестань шуметь, - сказал Сайкс тем ворчливым голосом, которым привык говорить, обращаясь к своей собаке, - а не то я тебя утихомирю на долгие времена.
Девушка засмеялась еще более истерическим смехом и, бросив быстрый взгляд на Сайкса, отвернулась и прикусила губу так, что выступила кровь.
- Нечего сказать, молодчина! - добавил Сайкс, окидывая ее презрительным взглядом. - Как раз тебе-то и подобает стать на сторону человеколюбцев и людей благородных. Самая подходящая особа для того, чтобы ребенок, как ты его называешь, подружился с тобой!
- Это правда, да поможет мне всемогущий бог! - с жаром воскликнула девушка. - И лучше бы я упала замертво на улице или поменялась местами с теми, мимо которых мы сегодня проходили, прежде чем я помогла вам привести его сюда! Начиная с этого вечера он становится вором, лжецом, чертом, всем, чем угодно. Неужели старому негодяю этого мало и нужны еще побои?
- Полно, полно, - увещевал еврей Сайкса, указывая на мальчиков, которые с любопытством следили за всем происходящим. - Мы должны выражаться учтиво, учтиво, Билл.
- Выражаться учтиво! - вскричала взбешенная девушка, на которую страшно было смотреть. - Выражаться учтиво, негодяй! Да, вы от меня заслужили учтивые речи! Я для вас воровала, когда была вдвое моложе, чем он! - Она указала на Оливера. - Я занималась этим ремеслом и служила вам двенадцать лет. Вы этого не знаете? Да говорите же! Не знаете?
- Ну-ну! - пытался успокоить ее еврей. - А коли так, то ведь ты зарабатываешь этим себе на жизнь.
- О да! - подхватила девушка; она не говорила, а визжала - слова лились каким-то неистовым потоком: - Я этим живу... Холодные, сырые, грязные улицы - мой дом! А вы - тот негодяй, который много лет назад выгнал меня на эти улицы и будет держать меня там день за днем, ночь за ночью, пока я не умру...
- Я еще не то с тобой сделаю! - перебил еврей, раздраженный этими упреками. - Я с тобой расправлюсь, если ты еще хоть слово скажешь!
Девушка больше ничего не сказала; она в исступлении рвала на себе волосы и так стремительно набросилась на еврея, что оставила бы на нем следы своей мести, если бы Сайкс в надлежащий момент не схватил ее за руки, после чего она сделала несколько тщетных попыток освободиться и лишилась чувств.
- Теперь все в порядке, - сказал Сайкс, укладывая ее в углу комнаты. - Когда она вот этак бесится, у нее удивительная сила в руках.
Еврей вытер лоб и улыбнулся, видимо почувствовав облегчение, когда тревога улеглась, но и он, и Сайкс, и собака, и мальчики, казалось, считали это повседневным происшествием, связанным с их профессией.
- Вот почему плохо иметь дело с женщинами, - сказал еврей, кладя на место дубинку, - но они хитры, и нам, с нашим ремеслом, без них не обойтись... Чарли, покажи-ка Оливеру его постель.
- Я думаю, Феджин, лучше ему не надевать завтра самый парадный свой костюм? - сказал Чарли Бейтс.
- Конечно, - ответил еврей, ухмыляясь так же, как ухмыльнулся Чарли, задавая этот вопрос.
Юный Бейтс, явно обрадованный данным ему поручением, взял палку с расщепленным концом и повел Оливера в смежную комнату-кухню, где лежали два-три тюфяка, на одном из которых он спал раньше. Здесь, заливаясь неудержимым смехом, он извлек то самое старое платье, от которого Оливер с такой радостью избавился в доме мистера Браунлоу; это платье, случайно показанное Феджину евреем, купившим его, послужило первой нитью, которая привела к открытию местопребывания Оливера.
- Снимай свой парадный костюмчик, - сказал Чарли, - я отдам его Феджину, у него он будет целее. Ну и потеха!
Бедный Оливер неохотно повиновался. Юный Бейтс, свернув новый костюм, сунул его под мышку, вышел из комнаты и, оставив Оливера в темноте, запер за собой дверь.
Оглушительный смех Чарли и голос Бетси, явившейся как раз вовремя, чтобы побрызгать водой на свою подругу и оказать ей прочие услуги для приведения ее в чувство, быть может, заставили бы бодрствовать многих и многих людей, находящихся в более счастливом положении, чем Оливер. Но силы его иссякли, он был совершенно измучен и заснул крепким сном.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒