«Вы курите?» 2 страница

Фраза такая: «предпримет все усилия». Оппозиция настаивала на замене «всех» на «разумные», но мы отстояли свой вариант. Почему-то я не испытывала привычного радостного возбуждения. Я думала лишь о том, что сейчас семь девятнадцать и через одиннадцать минут я должна проехать полгорода и оказаться в том самом ресторане, где меня поджидают мама и мой брат Дэниел.

Придется отменить ужин. Ужин в честь моего дня рождения.

Еще не успев как следует обдумать эту мысль, я словно наяву услышала голос своей школьной подруги Фрейи: «Они не посмеют заставить тебя работать в твой день рождения! »

С нею мы тоже не пересеклись, хотя и собирались на прошлой неделе сходить в театр на комедийный спектакль. Мне пришлось доводить до ума очередной важный контракт, так что выбора не было.

фрейя не понимает, не может понять, что в нашем деле главное – уложиться в срок. Не имеют значения ни предварительные договоренности, ни дни рождения. Недаром каждую неделю у нас отменяют выходные. Вон, напротив меня сидит Клайв Сазерленд из корпоративного отдела. Сегодня утром жена родила ему двойню, а к обеду он уже был на рабочем месте.

– Так, господа. – Все, кто присутствовал, обернулись на голос Кеттермана.

У него единственного лицо сохранило нормальный цвет; он не выглядел ни утомленным, ни даже чуточку уставшим. Робот, честное слово, весь такой полированный, такой блестящий. Когда он злится, кстати сказать, внешне это никак не проявляется – просто вдруг ощущаешь направленную на тебя обжигающую ярость.

– Сделаем перерыв.

Что? Я не поверила своим ушам.

Другие тоже оживились. Лица осветились надеждой. Будто в школе, во время контрольной по математике: вроде урок прерывают, но никто не смеет хотя бы шевельнуться, чтобы не спугнуть удачу.

– Пока не получим документацию от Фэллонов, работать нам не с чем. Жду вас завтра к девяти утра. – Кеттерман развернулся и вышел из переговорной; только когда дверь за ним закрылась, я сообразила, что затаила дыхание.

Клайв Сазерленд вскочил и кинулся к выходу. Остальные взялись за мобильные телефоны, принялись обсуждать совместные ужины, фильмы, свидания. Атмосфера становилась все более радостной. Я с трудом подавила желание завопить: «Йеееех! »

Это было бы не по-партнерски.

Я собрала бумаги, сунула их в портфель и отодвинула стул.

– Саманта! Совсем забыл. – Гай направился ко мне с другого конца комнаты. – У меня есть кое-что для тебя.

Он протянул мне нечто в упаковке из белой бумаги. Я по-детски обрадовалась. Подарок! Гай единственный во всей компании вспомнил о моем дне рождения! Блаженно улыбаясь, я принялась распечатывать упаковку.

– Гай, мне, право, неловко…

– Ерунда, – перебил он, очевидно довольный собой.

– Ну что ты! Я бы…

Улыбка сползла с моего лица, когда я достала DVD-диск в пластиковом футляре. Отчет о европейской презентации компании. Ну да, я говорила, что хотела бы получить копию…

Я повертела диск в руках, потом собралась с духом и постаралась улыбнуться, прежде чем поднять голову. Разумеется, он не вспомнил о моем дне рождения. С какой стати ему помнить? Он ведь вряд ли знает, когда я родилась.

– Замечательно… – выдавила я. – Большое спасибо.

– Не за что. – Он подхватил свой портфель. – Удачного вечера! Планы есть?

Не буду же я ему говорить, что у меня сегодня день рождения. Он подумает… догадается, что…

– Так… семейные дела. – Я улыбнулась. – До завтра.

Ну и ладно. Главное – я наконец-то выбралась на волю. Ужин состоится. И я даже не слишком опоздаю. Такси ввинтилось в плотный поток движения на Чипсайд, а я нашарила в сумке новую косметичку. На днях мне пришлось в обед навестить «Селфриджес» – внезапно сообразила, что пользуюсь тем же серым карандашом и той же тушью для глаз, которые купила для выпускного вечера шесть лет назад. Времени подробно изучать ассортимент, естественно, не было, поэтому я просто попросила девушку за прилавком подобрать мне что-нибудь по собственному усмотрению.

Она что-то объясняла, но я не слушала, поскольку одновременно говорила по телефону с Эллдриджем относительно украинского контракта. Правда, почему-то запомнилось, что она настаивала на какой-то пудре «Бронзовый загар». Уверяла, что эта штука заставит меня светиться и избавит от жуткой бледности… На последнем слове она поперхнулась, извинилась: мол, у меня и вправду такой бледный вид…

Я вынула компакт и кисточку и принялась наносить пудру на щеки и на лоб. Потом бросила взгляд в зеркало – и сдавленно хихикнула. Мое лицо приобрело золотисто-глянцевый оттенок. Чучело разукрашенное! Кого я пытаюсь обмануть? Юристу из Сити, два года подряд не имевшему отпуска, неоткуда взять бронзовый загар. И глянец. С тем же успехом можно заплести волосы бисером и заявить, что я вчера прилетела с Барбадоса.

Я снова поглядела на себя в зеркало, потом достала очищающую салфетку и терла лицо до тех пор, пока кожа не сделалась снова бледной, с прожилками серого. С возвращением, дорогуша. Помнится, та девица в магазине говорила что-то и насчет кругов под глазами…

Вся проблема в том, что если этих кругов не будет, меня, вероятнее всего, уволят – как не оправдавшую ожиданий.

На мне, как обычно, был черный костюм. На двадцать первый день рождения мама подарила мне пять черных костюмов, и я свыклась с этим цветом. Нарушала ансамбль разве что красная сумка. Ее тоже подарила мне мама, два года назад.

Ну, вообще-то, она подарила мне черную сумку. Однако по какой-то причине – то ли солнышко пригревало, то ли я заключила чрезвычайно удачную сделку, не помню – я посвоевольничала и поменяла черную на красную. Не уверена, что мама когда-нибудь простит мне эту вольность.

Я распустила волосы, быстро расчесала их и снова затянула резинкой. Они никогда не были для меня предметом гордости – блеклые, средней длины и средней же волнистости. Во всяком случае, так было в последний раз, когда я к ним приглядывалась. Как правило, всем прическам я предпочитала тугой «хвост».

– Отмечать едете? – поинтересовался таксист, наблюдавший за мной в зеркало заднего вида.

– Да. У меня день рождения.

– А! Поздравляю. – Он подмигнул. – Гуляете, значит. Уж оторвитесь там.

– Гм… Попробую.

С моей семьей оторваться вряд ли получится. Ну и ладно, зато мы наконец встретимся и пообщаемся. Это случается не слишком часто.

И не потому, что мы недолюбливаем друг друга. Просто мы все очень заняты. Моя мама – барристер, и достаточно известный, между прочим. Десять лет назад она открыла собственную контору, а в прошлом году стала лауреатом премии «Женщина года» в юриспруденции. Мой брат Дэниел, которому тридцать шесть лет, возглавляет инвестиционный отдел «Уиттонс ». В прошлом году его назвали одним из самых ценных работников компании.

Мой другой брат, Питер, как я уже упоминала, пережил что-то вроде нервного срыва. Теперь он во Франции, преподает английский в школе и не имеет даже автоответчика. А мой отец – куда же без него? – живет в Южной Африке со своей третьей женой. Я с трехлетнего возраста практически его не видела. Ничего страшного, у мамы энергии – за двоих.

Машина выбралась на Стрэнд, скорость возросла. Я посмотрела на часы. Семь сорок две. Предвкушение праздника нарастало. Сколько мы с мамой не виделись? Пожалуй, с Рождества… То есть полгода.

Такси остановилось у ресторана. Я рассчиталась, прибавив щедрые чаевые.

– Повеселитесь как следует, – пожелал водитель. – И… с днем рождения!

– Спасибо.

Впорхнув в ресторан, я огляделась, высматривая маму и Дэниела, но их не было.

– Привет! – бросила я метрдотелю. – У меня встреча с миссис Теннисон.

Это мама. Она не одобряет традицию, по которой женщина в замужестве берет фамилию мужа. Еще она не одобряет женщин, которые сидят дома, занимаются готовкой и уборкой или учатся печатать; по ее мнению, женщины должны зарабатывать больше мужчин, поскольку они от природы умнее.

Мэтр провел меня к пустому столику в углу. Я плюхнулась на замшевую банкетку. Подошел официант.

– Привет! Мне, пожалуйста, бакс-физ[2] плюс «буравчик» и мартини. Последние два не приносите, пока не придут остальные.

Мама всегда пьет «буравчик». Что касается Дэниела, понятия не имею о его нынешних пристрастиях. Но от мартини, думаю, он не откажется.

Официант кивнул и удалился, а я расстелила на коленях салфетку и огляделась по сторонам. «Максим» – шикарный ресторан, сплошные полы из древесины венге, стальные столики и современные светильники. У юристов он весьма популярен. Мама здесь – постоянный клиент. За столиком неподалеку сидели двое из «Линклейтерс», ау барной стойки я заметила одного из самых известных лондонских адвокатов. Гул голосов, хлопки пробок, вылетающих из горлышка, звяканье вилок и ножей – все это напоминало рокот прибоя. А от неожиданных всплесков смеха буквально кружилась голова.

Изучая меню, я внезапно ощутила зверский голод. По правде сказать, последний раз я ела, а не перекусывала на бегу где-то неделю назад. Все названия такие аппетитные! Глазированное фуа гра. Ягненок с пряностями и хумосом. Блюдо дня – суфле из шоколада и мяты с двумя сорбе от шеф-повара. Надеюсь, мама сумеет задержаться до десерта. У нее привычка исчезать, когда и основное-то блюдо еще не съедено. Я много раз слышала, как она объясняла, что половины праздничного обеда вполне достаточно. Дело в том, что еда ее не интересует в принципе – как и люди, уступающие ей в уме. То есть практически все.

Но Дэниел задержится. Стоит моему брату припасть к бутылке с вином, он не успокоится, пока не опорожнит ее досуха.

– Мисс Свитинг? – Я подняла голову: ко мне приближался метрдотель с мобильным телефоном в руке. – Для вас сообщение. Ваша мать вынуждена задержаться на работе.

– О… – Я постаралась спрятать разочарование. Жаль, конечно, но я сама не раз так поступала с нею. – Понятно… Когда она приедет?

Мэтр помолчал. Мне почудилось или в его взгляде промелькнула… жалость?

– Она на связи. Ее секретарь соединит вас… Алло? – сказал он в телефон. – Дочь миссис Теннисон здесь.

– Саманта? – Резкий, деловой тон. – Дорогая, я не смогу приехать. Боюсь, я…

– Не сможешь? – Я перестала улыбаться. – Даже на минутку?

Ее контора в пяти минутах от ресторана, в Линкольнз-Инн Филдз.

– Слишком много дел. Очень важная работа, завтра мне выступать в суде… Нет, другая папка! – рявкнула она на кого-то в своем кабинете. – Не переживай, всякое случается. Надеюсь, вы с Дэниелом проведете чудесный вечер. Да, с днем рождения! Я перевела на твой счет триста фунтов.

– Спасибо, – промямлила я. – Большое спасибо.

– Что-нибудь известно о твоем партнерстве?

– Пока нет. – Я услышала, как она барабанит ручкой по телефону.

– Сколько часов ты отработала в этом месяце?

– Э… По-моему, около двухсот…

– Этого достаточно? Саманта, ты же не хочешь,

чтобы тебя прокатили? Молодые наступают тебе на пятки. В твоем положении легко оступиться.

– Двести часов – этого хватит с головой, – попыталась я объяснить. – По сравнению с другими…

– Ты должна быть лучше всех! – Ее голос перекрыл мой, словно она уже выступала в суде. – Мы не можем допустить, чтобы тебя превзошли. Момент критический… Другая папка, я сказала! Саманта, подожди минуточку…

– Саманта?

Это еще кто? К моему столику подошла незнакомая девушка в костюме цвета морской волны. Она широко улыбалась, в руках у нее была подарочная корзинка с открыткой.

– Меня зовут Лоррейн, яличный помощник Дэниела, – сообщила она, и тут я узнала ее музыкальный голос. – К сожалению, он не сможет приехать. Но вот это для вас – и он сам на телефоне.

Она протянула мне раскрытый мобильный телефон. В полном смятении я поднесла аппарат к уху.

– Привет, Саманта, – деловито проговорил Дэниел. – Извини, сестренка, у нас тут мегасделка. Хотел бы, но мне никак не вырваться.

И он туда же? Значит, никто не приедет?

– Мне правда очень жаль, – продолжал Дэниел. – Но вам с мамой там и без меня хорошо, верно?

Я сглотнула. Мне не хватит мужества признаться, что она меня тоже пробросила. Что я сижу в ресторане одна-одинешенька.

– Угу… Конечно. – Сама удивляюсь, как сумела хоть что-то сказать.

– Я перевел деньжат на твой счет. Купи себе что-нибудь симпатичное. Лоррейн передаст тебе шоколад. Сам выбирал, – гордо прибавил он.

Я посмотрела на подарочную корзинку. В ней лежали не шоколадки, а мыло.

– Просто здорово, Дэниел, – выдавила я. – Большое спасибо.

– С днем рожденья тебя! – пропели вдруг у меня за спиной. Я обернулась и увидела официанта с коктейльным бокалом на подносе. В бокале играли пузырьки, на подносе карамелью было выведено «С днем рождения, Саманта! », к бокалу прилагалось миниатюрное сувенирное меню, подписанное шеф-поваром. За первым официантом следовали еще трое, распевавшие в унисон. Мгновение спустя к ним присоединилась Лоррейн.

– С днем рожденья тебя!..

Официант поставил бокал на столик. Обе мои руки были заняты телефонами.

– Я подержу, – вызвалась Лоррейн и забрала у меня телефон Дэниела. Поднесла к уху, лучезарно улыбнулась. – Он поет! – прощебетала она, указывая на аппарат.

– Саманта! – окликнула меня мама. – Ты слушаешь?

– Я… Тут мне поют песню…

Я положила телефон на стол. После короткой паузы Лоррейн положила рядом второй аппарат.

Вот такой у меня семейный праздник.

Два мобильника.

Я видела, как клиенты оборачиваются на пение, как вянут их улыбки, когда они замечают, что я сижу в одиночестве. Я видела жалость на лицах официантов. Я пыталась не опускать голову, но щеки мои горели от стыда.

Внезапно появился тот официант, которому я делала заказ. Он принес три коктейля. Взгляд его выражал легкое смятение.

– Кому мартини?

– Предполагалось, что для моего брата…

– Это «Нокия», – вмешалась Лоррейн, указывая на телефон.

Немая сцена. Затем, сохраняя профессиональную невозмутимость, официант поставил бокал перед телефоном и положил рядом салфетку.

Мне хотелось расхохотаться, вот только на глаза наворачивались слезы и бороться с ними становилось все труднее. Официант поставил на стол остальные коктейли, кивнул мне и удалился. Наступила неловкая тишина.

– Тем не менее… – Лоррейн взяла телефон Дэниела и спрятала в свою сумочку. – С днем рождения! Приятного вечера!

Глядя, как она идет к выходу, я подняла второй аппарат, чтобы попрощаться, – но мама уже отключилась. Поющие официанты исчезли. Я осталась один на один с корзинкой с мылом.

– Что будете заказывать? – справился подошедший метрдотель. – Рекомендую ризотто. Салатик не желаете? И как насчет бокала вина?

– Вообще-то, – я заставила себя улыбнуться, – принесите, пожалуйста, счет.

Не имеет значения.

По правде говоря, семейного праздника и не могло получиться. Пустая фантазия. Не стоило и пытаться. Мы все заняты, у всех много работы. Такая у нас семья.

Едва я вышла из ресторана, передо мной притормозило такси. Я махнула рукой. Распахнулась задняя дверца, показались расшитые бусинами сандалии, затем обрезанные джинсы, затем пестрая блуза, затем знакомо взъерошенные светлые волосы…

– Ждите меня, – велела пассажирка водителю. – Пять минут, и я вернусь.

– Фрейя! – недоверчиво проговорила я.

Она резко обернулась, ее глаза поползли на лоб.

– Саманта! Что ты делаешь на обочине?

– А ты что здесь делаешь? – вопросом на вопрос ответила я. – Ты же собиралась в Индию?

– Я туда и направляюсь. Мы с Лордом встречаемся в аэропорту через… – она посмотрела на часы. – Через десять минут.

Она состроила виноватую гримаску, и я не смогла удержаться от смеха. Мы с Фрейей дружим с тех самых пор, как в семь лет познакомились в пансионе. В первый же вечер она сообщила мне, что ее родители – циркачи, а сама она умеет ездить на слоне и ходить по канату. Целых полгода я верила ей и выслушивала невероятные истории из цирковой жизни. А потом приехали родители, чтобы забрать ее на каникулы, и выяснилось, что они оба – бухгалтеры из Стэйнса. Но Фрейя ничуть не смутилась и заявила, что раньше они были циркачами.

Ярко-голубые глаза, веснушки, ровный загар, приобретенный в путешествиях… Я заметила, что нос Фрейи слегка облез, а в ухе появилась новая сережка. Зубы у нее белоснежные, подобного шедевра я в жизни не видела; а когда она смеется, уголок ее верхней губы чуть кривится.

– Я заскочила отметить твой день рождения, – Фрейя с подозрением уставилась на ресторан. – Но, кажется, я опоздала. Что стряслось?

– Ну… – Я помедлила. – Понимаешь… Мама и Дэниел…

– Ушли раньше? – В глазах Фрейи мелькнула догадка, лицо выразило неподдельный ужас. – Вообще не приехали? Господи Боже, вот ублюдки! Уж могли бы разочек похерить свою долбаную… – Она сдержалась. – Извини. Родственники все-таки. Дерьмо!

С моей мамой Фрейя была не в ладах.

– Не имеет значения. – Я дернула плечом. – Правда. У меня куча работы.

– Работы? – Она изумленно воззрилась на меня. – Ты что, серьезно? Неужели это никогда не кончится?

– У нас запарка, – объяснила я. – Срочный контракт…

– У вас всегда срочный контракт! Всегда кризис! Каждый год ты отказываешься от развлечений…

– Неправда!

– Каждый год ты уверяешь меня, что скоро все наладится. Но ничего не меняется! – Ее глаза лучились заботой. – Саманта, что ты сделала с собой?

Я молча смотрела на подругу. Мимо проносились машины. Не знаю, что ответить. Честно говоря, не помню, чтобы моя жизнь хоть когда-то была иной.

– Я хочу стать полноправным партнером «Картер Спинк», – сказала я наконец. – Понимаешь? Приходится идти на жертвы.

– А что изменится, когда ты добьешься своего? – поинтересовалась она. – Тебе станет легче?

Я уклончиво пожала плечами. Признаться, я не задумывалась о том, что будет после. Поживем – увидим, как говорится.

– Ради всего святого, тебе уже двадцать девять! – Фрейя взмахнула рукой. Сверкнуло серебро унизывавших ее пальцы колец. – Хотя бы раз сделай что-нибудь этакое! Тебе надо повидать мир! – Она стиснула мое плечо. – Саманта, летим в Индию! Прямо сейчас!

– Что? – Я сдавленно хихикнула. – Я не могу полететь в Индию.

– Возьми месяц отпуска. Почему нет? Тебя же не уволят. Поехали в аэропорт, купим тебе билет…

– Фрейя, ты с ума сошла, честное слово! Я люблю тебя, но ты вправду спятила!

Фрейя медленно отпустила мое плечо.

– Я тоже так думаю, – проговорила она. – Ты спятила, но я люблю тебя.

Затрезвонил ее телефон, но она проигнорировала звонок. Порылась в своей расшитой сумке, извлекла из ее недр крошечный, богато украшенный резьбой серебряный флакончик, небрежно завернутый в лоскут малинового шелка.

– Держи.

– Какая прелесть! – восхищенно прошептала я.

– Я надеялась, что тебе понравится. – Она вытащила мобильник из кармана и раздраженно воскликнула: – Да? Послушай, Лорд, я скоро буду.

Мужа Фрейи полностью зовут лорд Эндрю Эджерли. Шутливое прозвище, которое она ему дала, постепенно превратилось во второе имя. Они повстречались пять лет назад в кибуце, а поженились в Лас-Вегасе. Технически Фрейя стала леди Эджерли – но до сих пор никто не сумел свыкнуться с этим обстоятельством. В первую очередь семейство Эджерли.

– Спасибо, что заехала. И за подарок спасибо. – Я обняла подругу. – Желаю вам чудесно отдохнуть в Индии.

– Постараемся. – Фрейя забралась обратно в такси. – Если надумаешь прилететь, дай мне знать. Скажи на работе, что у тебя неприятности в семье… что-нибудь в этом духе. Дай им мой номер. Я тебя прикрою, что бы ты ни выдумала.

– Поезжай, – со смехом проговорила я. – Индия ждать не будет.

Дверца захлопнулась. В следующий миг Фрейя высунула голову в окошко.

– Саманта, удачи тебе завтра. – Она схватила меня за руку и пристально посмотрела в глаза. – Если ты действительно этого хочешь, пусть у тебя все сбудется.

– Я хочу этого больше всего на свете. – С ближайшей подругой я могла не скрывать своих чувств. – Фрейя, я не могу передать словами, как я этого хочу.

– Значит, все сладится. Не переживай. – Она поцеловала мои пальцы, махнула на прощание рукой. – И не вздумай возвращаться в офис! Обещаешь? – Последнюю фразу заглушил рокот двигателя.

– Обещаю! – крикнула я вслед машине. Когда ее такси скрылось из вида, я подняла руку. Тут же остановился свободный кэб.

– «Картер Спинк», пожалуйста, – сказала я водителю.

Обещание я давала со скрещенными за спиной пальцами. Разумеется, я собиралась вернуться в офис.

Домой я приехала в одиннадцать, уставшая до полусмерти, продравшаяся лишь через половину кеттермановских материалов. Проклятый Кеттерман, думала я, открывая входную дверь здания тридцатых годов, в котором находилась моя квартира. Проклятый Кеттерман. Проклятый… проклятый…

– Добрый вечер, Саманта.

Я чуть не подпрыгнула до потолка. Кеттерман! Прямо передо мной, у лифта, с битком набитым портфелем в руках. На мгновение я превратилась в столб. Что он тут делает?

Может, я действительно спятила и мне теперь повсюду видятся старшие партнеры?

– Мне говорили, что вы живете здесь. – Его глаза блеснули за стеклами очков. – Я арендовал квартиру номер 32. Будем с вами соседями всю неделю.

Нет. Только не это, пожалуйста! Он будет жить в моем доме?!

– Э… Добро пожаловать, – проговорила я, прилагая все усилия, чтобы мой голос звучал искренне. Дверь лифта открылась, мы вошли в кабину. Номер 32. Всего на два этажа выше меня. Чувство было такое, будто под одной крышей со мной поселилась моя классная дама. И как тут расслабиться, спрашивается? Почему он выбрал именно этот дом?

Кабина поднималась, мы молчали. Я чувствовала себя все более и более неловко. Может, следует что-нибудь сказать? Что-нибудь доброжелательное, по-нашему, по-соседски…

– Я просмотрела часть материалов, которые вы мне дали, – выдавила я наконец.

– Хорошо, – коротко ответил он и кивнул.

Вот и поговорили. Ну что, перейдем к насущным проблемам?

Стану я завтра партнером или не стану?

– Что ж… спокойной ночи, – сказала я, выходя из лифта.

– Спокойной ночи, Саманта.

Дверь закрылась. Я мысленно завопила во всю глотку. Я не могу жить в одном доме с Кеттерманом! Надо переезжать. Срочно!

Я уже собиралась вставить ключ в замочную скважину, когда дверь квартиры напротив приоткрылась.

– Саманта?

Сердце у меня упало. Будто мне было мало всего, что случилось этим вечером! Миссис Фарли, моя соседка. Седые волосы, три крохотных собачки, живейший интерес к моей жизни. С другой стороны, она очень добра и принимает мою почту, поэтому я обычно разрешаю ей совать свой нос в мои дела.

– Вам пришел очередной пакет, – сказала она. – Из химчистки. Сейчас принесу.

– Спасибо. – Я распахнула дверь квартиры. На коврике громоздилась куча рекламных проспектов. Я смахнула их с дороги, к стене, в компанию им подобных. Надо будет выкинуть, когда появится свободная минутка. У меня записано.

– Снова вы припозднились. – Миссис Фарли протянула мне упакованные в целлофан блузки. – Нельзя же столько работать! – Она прицокнула языком. – Всю неделю раньше одиннадцати не возвращаетесь.

Вот что я имею в виду, говоря о ее живейшем интересе к моей жизни. Не удивлюсь, если она ведет дневник и аккуратно записывает в него все мои действия.

– Большое спасибо. – Я хотела было забрать пакет, но, к моему ужасу, миссис Фарли проскользнула мимо меня в квартиру с возгласом: «Я сама положу! »

– Э… Извините… Э… У меня беспорядок… – бормотала я, беспомощно наблюдая, как она протискивается мимо стоящих у стены картин. – Я их повешу… и коробки уберу…

Мне удалось направить ее в кухню, так что она не заметила стопки меню из ресторанов быстрого питания на столе в коридоре. В следующий миг я пожалела о своей опрометчивости. На кухонном столе возвышалась батарея банок и пакетов, а рядом лежала записка от новой домработницы – печатными буквами:

ДОРОГАЯ САМАНТА,

1. ВСЯ ВАША ЕДА ПРОСРОЧЕНА ВЫКИНУТЬ ЕЕ?

2. ЕСТЬ ЛИ У ВАС ЧИСТЯЩИЕ СРЕДСТВА, НАПРИМЕР ОТБЕЛИВАТЕЛЬ? НЕ МОГУ НАЙТИ.

3. ВЫ КОЛЛЕКЦИОНИРУЕТЕ ОБЕРТКИ ОТ КИТАЙСКОЙ ЕДЫ? НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ НЕ СТАЛА ВЫБРАСЫВАТЬ.

ВАША ПОМОЩНИЦА ДЖОАНН

Я видела, как миссис Фарли читает записку. Я слышала, как она хихикает про себя. В прошлом месяце она прочитала мне краткую лекцию насчет того, что стоит задуматься насчет микроволновой печи: дескать, утром положили в нее цыпленка и овощи, и все, а морковку порезать – и пяти минут хватит, не правда ли?

Понятия не имею.

– Ну… еще раз спасибо. – Я поспешно забрала у миссис Фарли пакет и бросила его на стол, потом выпроводила соседку из кухни, ощущая на себе ее испытующий взгляд. – Вы очень добры.

– Не стоит благодарности. – Она искоса поглядела на меня. – Не хочу показаться назойливой, голубушка, но знаете, хлопковые блузки можно стирать и дома. Столько денег сэкономите!

Я недоуменно уставилась на нее. Мне же тогда придется сушить их. И гладить.

– И я случайно заметила, что у одной оторвалась пуговица, – продолжала она. – У розовой с белыми полосками.

– Понятно, – сказала я. – Ладно… Отправлю обратно. Это входит в стоимость.

– Голубушка, вы же можете пришить пуговицу сами! – Похоже, мои слова шокировали миссис Фарли. – И двух минут не займет. У вас ведь есть запасные пуговицы в шкатулке для рукоделия?

В какой-такой шкатулке?

– У меня нет никакой шкатулки, – вежливо объяснила я. – Я не шью, знаете ли.

– Ну уж пуговицы-то вы пришиваете!

– Нет, – возразила я, удивленная ее экспрессивностью. – Это не проблема. Я отошлю блузку назад в химчистку.

Миссис Фарли изумилась.

– Вы не можете пришить пуговицу? Ваша мама вас не научила?

Я подавила смешок, представив свою мать пришивающей пуговицы.

– Нет. Не научила.

– В мое время, – проговорила миссис Фарли, качая головой, – все образованные девушки умели пришивать пуговицы, штопать носки и чинить воротнички.

Белиберда какая-то! «Чинить воротнички». Абракадабра.

– В наши дни все изменилось, – вежливо сказала я. – Нас учат готовиться к экзаменам и делать достойную карьеру. Излагать свое мнение. Пользоваться мозгами. – Последнее, пожалуй, было лишним, но я не удержалась.

Миссис Фарли молча оглядела меня с головы до ног.

– Какой стыд! – наконец резюмировала она и сочувственно похлопала меня по плечу.

Я старалась сдерживаться, но эмоции, накопленные за день, требовали выхода. Я работала много часов подряд. У меня был неотмеченный день рождения. Я устала и проголодалась… А эта старуха советует мне пришить пуговицу!

– Не вижу ничего постыдного! – сурово заявила я.

– Как скажете, голубушка, – « не стала спорить миссис Фарли и направилась к своей двери.

Почему-то это разозлило меня еще сильнее.

– За что мне должно быть стыдно? – спросила я, выступая на площадку. – Да, я не умею пришивать пуговицы. Зато я могу реструктурировать корпоративное финансовое соглашение и спасти деньги своего клиента – тридцать миллионов фунтов. Вот что я могу!

Миссис Фарли посмотрела на меня. Если такое возможно, жалость в ее взгляде только усилилась.

– Какой стыд! – повторила она, словно не слышала моей тирады. – Спокойной ночи, голубушка. – Она закрыла дверь.

Я судорожно вздохнула.

– Вы когда-нибудь слышали о феминизме? – крикнула я в ее дверь.

Тишина.

Я вернулась к себе, закрыла дверь и взялась за телефон. Вызвала из памяти номер местной пиццерии, сделала обычный заказ – «Капричоза» и пакет чипсов «Кеттл». Налила себе вина из пакета в холодильнике, перешла в гостиную и включила телевизор.

Шкатулка для рукоделия! Что еще у меня должно быть? Пара вязальных спиц? Или ткацкий станок?

Я плюхнулась на диван и принялась нажимать кнопки на пульте, вполглаза следя за картинкой на экране. Новости… французская комедия… документальный фильм о животных…

Погодите-ка! Я отложила пульт и поудобнее устроилась на подушках. «Уолтоны». Замечательно! Именно то, что нужно.

финальная сцена, итог всего. Семья собралась за столом, бабушка читает молитву.

Я глотнула вина и почувствовала, что напряжение потихоньку отпускает. Мне всегда нравился этот сериал, еще с детских лет. Обычно я сидела в темноте – все прочие уже ложились спать – и представляла, что живу на Холме Уолтона.

финальная сцена, та самая, которой я всегда так ждала. Дом Уолтонов погружен во мрак. Мерцают звезды, стрекочут цикады. Голос Джон-Боя за кадром Огромный дом, полный людей. Я обняла руками колени и завистливо уставилась на экран под звуки знакомой музыки.

– Спокойной ночи, Элизабет.

– Спокойной ночи, бабушка, – повторила я вслух. Кого стесняться, если я в квартире одна?

– Спокойной ночи, Мэри-Эллен.

– Спокойной ночи, Джон-Бой, – проговорила я вместе с Мэри-Эллен.

– Спокойной ночи.

Я проснулась с бешено колотящимся сердцем, села на кровати, схватила ручку. – Что? Что? Так я обычно и просыпаюсь. Семейная традиция, как ни крути. У нас в семье проблемы со сном у каждого. В прошлое Рождество я часа в три ночи вышла на кухню попить водички – и обнаружила маму, которая, так и не сменив платья на что-нибудь домашнее, изучала очередной судебный отчет, а Дэниел грыз «Ксанакс», вполглаза наблюдая за динамикой индекса Hang Seng[3] на телевизионном экране.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒