Уильям Батлер Йейтс. Звездный единорог

Уильям Батлер Йейтс. Звездный единорог

---------------------------------------------------------------------------- Перевод с английского Л. Володарской WILLIAM BUTLER YEATS THE UNICORN FROM THE STARS Уильям Батлер Йейтс. Звездный единорог. Пьесы М., " Текст", 2001 OCR Бычков М. Н. mailto: bmn@lib. ru----------------------------------------------------------------------------

ЗВЕЗДНЫЙ ЕДИНОРОГ

1908 В соавторстве с леди Грегори Действующие лица: Отец Джон Томас Хиарн, каретник Эндрю Хиарн, его брат Мартин Хиарн, его племянник Попрошайки: Джонни Бокач Подин Бидди Лалли Нэнни Время действия - начало XIX столетия

АКТ ПЕРВЫЙ

Место действия - мастерская каретника. Среди частей позолоченной кареты виден орнамент, изображающий льва и единорога. Томас работает с колесом. Отец Джон входит в дверь, ведущую из дома. Отец Джон. Я молился о Мартине. Долго молился, но он по-прежнемунедвижим. Томас. Вы слишком утруждаете себя, отец. Оставьте его, пока мы неполучим лекарство. Если ему кто-нибудь и поможет, так это доктор. Отец Джон. Полагаю, на сей раз доктор ему не поможет. Томас. Поможет, поможет. Доктор хорошо знает свое дело. Если бы Эндрюпошел к нему сразу да не возвращался бы, чтобы привести вас сюда, думаю, Мартин был бы уже на ногах. Что толку беспокоить вас, отец Джон, если вы всеравно не в силах ему помочь. А вот доктор, любой доктор, умеет лечитьпадучую. Отец Джон. Сейчас с ним не совсем то. Томас. Сначала я подумал, что он заснул. Но потом, когда тряс его икричал на него, а он все не просыпался, я понял, что это падучая. Поверьтемне, доктор поставит его на ноги своими лекарствами. Отец Джон. Лишь молитва может достичь души, которая ушла так далеко отнас, как его душа. Томас. Не хотите же вы сказать, что жизнь покинула его! Отец Джон. Нет, нет! Его жизни не грозит опасность. Но я не могусказать, где теперь он сам, где его дух, его душа. Нам такое и представитьневозможно. Он в трансе. Томас. В детстве он вел себя странно, спал в поле, а потом приходил ирассказывал о том, как видел белых лошадей и счастливых людей, похожих, наверное, на ангелов. Но с этим я справился. Научил его, как, сделав паруударов прутом, увидеть за ангелами камни. Меня не возьмешь ни видениями, нитрансом. Отец Джон. У нас, служителей Веры, нет права отрицать транс иливидения. Они были у святой Елизаветы, святого Бенедикта, святого Антония и усвятого Колума Килле с острова Иона. Святая Екатерина из Сиены часто иподолгу лежала, словно мертвая. Томас. Давно это было, а в наши дни такого не случается. Честным людямприходится много работать, и им не до игр ума. Отчего Мартин Хиарн, мойплемянник, впал в транс, пусть будет транс, если он в это время занималсяпозолотой на льве и единороге и взялся за эту работу, чтобы украсить верхкареты? Отец Джон (берет в руки деревянных льва и единорога). Похоже, они всемупричиной. Достаточно сверкания золота, чтобы человек, предрасположенный котклонениям, впал в транс. Один святой человек - он не принадлежал к нашейЦеркви, но написал великую книгу " Mysterium Magnum" - пробыл в трансе семьдней. Открывшаяся ему истина пролилась на него, словно сверкающий поток, аведь он был простым торговцем. Вначале был луч света на оловянной кружке. (Идет к двери и заглядывает в нее. ) Он не шевелится. То, что с нимпроисходит сейчас, может быть и самым прекрасным и самым ужасным из всего, случающегося с человеком. Томас. А что такого может быть с человеком, который спит в своейпостели? Отец Джон. Я бы сказал так, для бодрствующих с ним вроде ничего непроисходит, но разве им что ведомо? Он теперь там, куда все уходят за высшейистиной. Томас (вновь садится и берет в руки инструменты). Что ж, может, оно итак. Однако надо работать, надо делать кареты, а это быстро не получится, если предаваться мечтаниям. Что такое мечты? Тени. И от них никому никакойвыгоды. Вот карета - вещь реальная, и она послужит многим поколениям, которые будут пользоваться ею, сколько можно, а потом, может быть, сделаютиз нее курятник. Отец Джон. Эндрю, помнится говорил мне, что этой каретой вы занялисьпосле того, как Мартин рассказал вам о своем сне. Томас. Во сне ему привиделось золото, отчего он захотел сделать что-тозолотое, а что лучше для этого, чем карета? Ему все было не с руки, пока онне вложил почти все деньги в эту золотую карету. Но получилось не так плохо, как я ожидал, ведь уже из суда приходили поглядеть на нее, а от судей иадвокатов о ней узнали в Дублинском замке... И потом ее захотел купить самлорд-наместник! (Отец Джон кивает. ) В конце месяца она должна быть готова иотправлена к нему. Похоже, король Георг собирается в Дублин, и он будетездить в ней. Отец Джон. Знаю, Мартин дни и ночи трудился над ней. Томас. Такого я еще не видывал, он и вправду дни и ночи работал с техпор, как полгода назад возвратился из Франции. Отец Джон. Никогда не думал, что он станет каретником. Мне казалось, кроме книг, его ничто не интересует. Томас. Пусть меня благодарит. Любой, кто попадает ко мне в руки, становится добрым ремесленником, ведь и вещи у меня получаются, что надо, будь то карета или коляска; экипаж или повозка, портшез или почтовая карета, колесница на двух колесах или на четырех. У каждой из них форма, которую импридает Томас Хиарн, а форма эта в его руках. И если я могу это делать сжелезом и деревом, то почему не с плотью и кровью? Отец Джон. Мне известно, Мартин вам многим обязан. Томас. Всем. Я воспитал его, научил ремеслу, послал в монастырь воФранцию, что- бы он выучил французский язык и посмотрел на мир. Да кому, какне вам, об этом знать, отец Джон, ведь я все делал, согласуясь с вашимисоветами? Отец Джон. Мне казалось, он нуждается в самом лучшем духовномруководстве. Томас. А я хотел, чтобы он ненадолго уехал отсюда. Слишком тут много ненашедших себе дела парней. Останься он тут, мог бы сбиться с пути, попасть вбеду, не дай Бог, пойти против правительства, как Джонни Гиббонс, ведь онобъявлен вне закона и за его голову назначена награда. Отец Джон. Не исключено. Его воображение могло воспламениться, останьсяон дома. Уж лучше было отослать его к Братьям, чтобы они обратили его кНебесам. Томас. Скоро он будет настоящим ремесленником, заведет семью, заживеттихо и, может быть, когда-нибудь станет королевским каретником. Отец Джон (смотрит в окно). Вон Эндрю возвращается от доктора. Остановился. Разговаривает с попрошайками. Томас. Еще один мой воспитанник. Эндрю не знал узды ни в речах, ни вповедении, был охоч до развлечений и не желал осесть в том месте, где емудовелось родиться. Пришлось прижать парня. Сначала оставил его без помощи, чтоб он хлебнул лиха, а потом приставил к делу. В работе ему с Мартином несравниться, слишком он любит тратить время на пустые разговоры. И все-такион многое умеет, да и с покупателями всегда учтив и доброжелателен. Уже летдвадцать, как мне не на что жаловаться. Входит Эндрю. Эндрю. Попрошайки там идут на Киварскую ярмарку. Говорят, ДжонниГиббонс тайно возвращается из Франции и королевские солдаты обыскивают всепорты. Томас. Занимайся лучше своими делами. Доктор придет сам или скем-нибудь пришлет лекарство для Мартина? Эндрю. Он не может прийти, потому что его замучил ревматизм. Спрашивалменя, чем лечили Мартина. И у него есть книга, с названиями лекарств, читалон мне из нее, но я сказал, что все равно ничего не запомню. Тогда он далмне книгу и пометил в ней нужные места... Подожди-ка... (Читает? ) " Сложныепрепараты обычно принимают внутрь или используют как примочки; те, чтопринимаются внутрь, должны быть приготовлены в виде настойки или порошка, ате, что снаружи, - в виде мази или отвара, наносимого с помощью губки". Томас. Почему он ничего не написал? Что толку в книге? Эндрю. Наверно, я не то читаю... Вот это он сам читал... " Лекарства отболезней мозга, головной боли, головокружения, судорог, конвульсий, паралича, кошмаров, апоплексии, эпилепсии". Томас. Так это я велел, чтобы ты сказал ему о падучей. Эндрю (роняет книгу). Ох ты, сколько выпало закладок! Подожди-ка, кое-что я помню из того, что он говорил... Он говорил о пластыре... нет, онюхательном табаке... А если ничего не поможет, то надо будет пустить кровь. Отец Джон. Какое это имеет отношение к Мартину? Пустая трата времени. Эндрю. Я тоже так подумал, святой отец. По правде говоря, мне надо былопервым делом позвать вас, когда я увидел, как вы спускаетесь с горы, ипривести вас сюда, чтобы вы что-нибудь сделали. Надо было верить вам, а недоктору. Вот если бы у вас ничего не вышло, то я сам знаю одно лекарство, слышал о нем от бабушки - упокой, Боже, ее душу! - а она говорила, будто онони разу ее не подвело. У больного падучей осторожно срезают ногти и прядьволос с головы, кладут их на пол, шпилькой засовывают под половицу иоставляют там. " Это уж точно помогает", - говорила она. Отец Джон (приложив ладонь к уху). Пора домой, пора идти домой. Нет, нет, я должен сделать все, что могу. Надо постараться. Все силы приложу, чтоб молитвой вернуть Мартина. Уходит и закрывает за собой дверь. Эндрю. Странный он бывает иногда, наш отец Джон, очень странный. Иногдакажется, будто он совсем ни во что не верит. Томас. Если тебе нужен священник, почему ты не пошел к нашемуприходскому священнику? Он человек здравомыслящий, и его мысли как наладони. Тебе ведь известно, что епископ недолюбливает отца Джона, если ужемного лет держит его в бедном горном приходе, где после последнего голода ивыжило-то всего несколько человек. Если такой образованный человек ходит влохмотьях, значит, на то есть причина. Эндрю. Да знал я все, когда его звал. Но мне казалось, он сможетсделать для Мартина больше, чем сделал. Я-то думал, он будет служить мессу, тогда Мартин содрогнется и то ужасное, что поселилось в нем, вылезет и сшумом убежит в открытую дверь. Томас. А как нам потом жить в нашем доме, ты подумал? Такое сойдет дляпростого люда. А у нас должна быть хорошая репутация, это наш капитал. Эндрю. Если у Мартина дьявольское наваждение, то от него надоизбавляться любыми способами. Но может быть, у мальчика ничего такого нет. Не исключено, он водился за границей с разными компаниями, вот и расшаталсвое здоровье. Когда-то и со мной так было. Томас. Отец Джон говорит, что это похоже на видение или транс, но, помне, он говорит пустое. Его дело видеть больше, чем видят простые люди, ведьи от меня не укроется трещинка на коже, которую никто другой не приметит. Эндрю. Если у него падучая, пусть будет падучая - обыкновенная болезнь, которую насылали как наказание на неверующих евреев. Она может поразитьодного человека в одной семье и другого - в другой, но не поражает всюсемью. Если в семье есть больной, то от остальных требуется лишь не стоятьмежду ним и ветром, или огнем, или водой. А вот ужас-то будет, если этодругое, что никого из семьи не обойдет стороной, если это такой транс, какхолера. Томас. Ни в какие трансы я не верю. Некоторым людям просто хочется, чтобы о них говорили, как о чуде. Лучше бы работали поусерднее да непривлекали к себе внимания. Эндрю. Чего бы мне не хотелось, так это впасть в транс. Обязательнонапишу в завещании, пусть мне в сердце, если умру без причины, воткнут колиз падуба, чтобы после похорон я лежал, как следует, и не повернулся лицомвниз. Это ты должен будешь сделать. Томас. Да хватит тебе, Эндрю, думать о себе, пора о деле подумать. Кузнец уже закончил с оглоблями? Эндрю. Надо зайти к нему. Томас. Вот и зайди, да посмотри, чтобы все вышло на славу. Оглоблидолжны быть крепкими да добротными, ведь их придется покрывать золотом. Эндрю. Еще золоченые ступеньки и стеклянные стенки, чтобы люди моглизаглядывать внутрь и видеть великолепный атлас, а над всем - лев и единорог. Мартин здорово придумал, жаль, не успел довести до конца! Томас. Пожалуй, лучше я сам наведаюсь к кузнецу. Чтобы все было, какнадо. А ты пока займись повозкой во дворе, поменяй покрышки на колесах. (Ониидут к двери. ) Все посмотри и времени не теряй попусту, ведь только так иможно делать дело. Они уходят. Отец Джон приводит Мартина. Отец Джон. Они ушли, и воздух тут посвежее. Посиди тут немного. Теперьты совсем очнулся, а ведь только что то ли спал, то ли был в трансе. Мартин. Кто вы? Кто вернул меня обратно? Отец Джон. Я, отец Джон. Долго же мне пришлось молиться, чтобы тывернулся. Мартин. Отец Джон, зачем вы это сделали? Ах, уйдите, оставьте меняодного! Отец Джон. Ты все еще спишь. Мартин. Я не спал, все было по-настоящему. Неужели вы не чуете запахмятого винограда? Вся комната пропахла им. Отец Джон. Расскажи мне, что ты видел? Где ты был? Мартин. Там были белые кони и белые сияющие всадники. И был один коньбез всадника. Кто-то схватил меня и посадил на него, и мы поскакалинаперегонки, с ветром, быстрее ветра... Отец Джон. Обычная фантазия, Многие бедняки видят такое. Мартин. Мы скакали и скакали и оказались рядом с душистым садом. Тамбыли ворота. А вокруг пшеничные поля и виноградники, какие я видел воФранции, с тяжелыми гроздьями винограда. Я подумал, что нахожусь наНебесах. Потом наши кони превратились в единорогов, и они принялись, крушитьи топтать виноградники. Я попытался их остановить, но у меня ничего невышло. Отец Джон. Вот это странно, это странно. Что бы это значило? Где-то мнепришлось слышать о monoceros de astris, звездном единороге. Мартин. Они топтали пшеницу, давили ее на камнях, а потом уничтожиливсе, что осталось от виноградников, топтали, ломали, крушили их. Я чуялзапах вина, оно лилось отовсюду - но вдруг все стало как в тумане. Непомню. Было тихо. Кони и люди застыли на месте. Мы ждали приказа. А был липриказ? Мне хотелось услышать его, но кто-то тащил меня, тащил меня прочь. Яуверен, что приказ был и был взрыв хохота. Что это? Что это был за приказ? Вокруг меня все трепетало. Отец Джон. И тогда ты проснулся? Мартин. Как будто нет. Все изменилось - стало ужасным, страшным! Явидел, как топают и топают единороги, но уже не в винограднике. Ах, я всезабыл! Зачем вы разбудили меня? Отец Джон. Я даже не прикоснулся к тебе. Мне неведомо, чьи рукивытащили тебя обратно. Я молился, вот и все: Правда, я истово молился, чтобысон покинул тебя. Если бы не мои молитвы, ты, верно, умер бы. Мне неведомо, что все это значит. Единороги - что-то мне говорил французский монах! -означают силу, чистую силу, стремительную, вечную, неугомонную силу. Мартин. Они были сильными. Какой же грохот стоял от их топанья! Отец Джон. А какой смысл в винограднике? Мне приходит на ум псалом: Etcalix meus inebrians quam praeclarus est {И сколь прекрасна чаша моянеопьяняющая (лат. ). }. Странное видение, очень странное видение, оченьстранное видение. Мартин. Как мне попасть туда опять? Отец Джон. Ты не должен стремиться туда, и не думай об этом. Нет ничегохорошего в жизни с видениями и ожиданиями, в ней больше искушений, чем вобычной жизни. Наверное, тебе было бы лучше остаться в монастыре. Мартин. Там я ничего не видел отчетливо. А тут видения опять вернулисько мне, ведь тут сияющие люди стояли кругом меня и смеялись, когда я былмладенцем в нагрудничке. Отец Джон. Ты не знаешь, а вдруг видение пришло от Царя нашего мира? Никто не знает, если не следует учению Церкви. Тебе нужен духовныйнаставник, и он должен быть ученым человеком. Мне не хватает знаний. Да икто я? Нищий ссыльный священник, забывший и то, что когда-то знал. Я икниг-то не беру в руки, так что они все отсырели и покрылись плесенью! Мартин. Пойду-ка я в поле, где ты не сможешь разбудить меня. Еще развзгляну на тот город. Я услышу приказ. Не могу ждать. Мне надо узнать, чтотам было, мне надо вспомнить приказ. Отец Джон (встает между Мартином и дверью). Наберись терпения, подобнонашим святым. У тебя свой путь. Но если приказ был тебе от Господа, жди, пока Он сочтет тебя готовым услышать его. Мартин. Но ведь я могу прожить так и сорок, и пятьдесят лет... постареть, как мои дядья, и не увидеть ничего, кроме обыкновенных вещей, кроме работы... дурацкой работы? Отец Джон. Вон они идут. И мне пора восвояси. Надо подумать ипомолиться. Мне неспокойно за тебя. (Обращается к Томасу, когда он и Эндрювходят. ) Ну вот, он тут. Постарайтесь быть подобрее к нему, ведь он слабкак младенец. (Уходит. ) Томас. Прошел припадок? Мартин. Это не припадок. Я был далеко... все это время... нет, вы неповерите, даже если я расскажу. Эндрю. Мартин, я поверю тебе. Мне тоже случалось долго спать и видетьочень странные сны. Томас. Да уж, пока я не вылечил тебя, не взял тебя в руки и не заставилжить по часам. Есть лекарство, которое и тебе поможет, Мартин, разбудиттебя. Отныне тебе придется думать только о твоей золоченой карете, берисьза дело и все лишнее выбрось из головы. Мартин. Нет, не сейчас. Мне надо подумать. Я должен вспомнить то, чтослышал, что мне было велено сделать. Томас. Выбрось это из головы. Если работаешь, то работай, нельзя думатьо двух вещах одновременно. Вот в воскресенье или в святой праздник -пожалуйста, делай, что хочешь, а в будни, будь добр, чтоб ничего лишнего, иначе можно ставить крест на нашем деле. Мартин. Не думаю, что меня увлекает каретное дело. Не думаю, что мнебыло велено делать кареты. Томас. Поздно говорить об этом, когда ты все, что у тебя есть, вложил вдело. Заканчивай работу, и тогда, может быть, я разрешу тебе отвезти каретув Дублин. Эндрю. Вот это да, это будет ему по вкусу. Когда я был молодым, тобольше всего на свете хотел побывать в Дублине. Дороги - это здорово, главное, им нет конца. Они - все равно что змея, проглотившая свой хвост. Мартин. Нет, я был призван не к бродяжничеству. Но к чему? К чему? Томас. Ты призван к тому же, к чему призваны все, у кого нет большихбогатств, к Труду. Без труда и жизни никакой не было бы. Мартин. Интересно, так ли уж важно, чтоб эта жизнь продолжалась? Недумаю, что важно. Как сказал мюнстерский поэт? " Перенаселенный, ненадежныймир, что без колясок ни на шаг". Вряд ли я призван к этой работе. Эндрю. Мне тоже лезли в голову такие мысли. Жаль, что семейство Хиарноввообще должно работать. Томас. Поднимайся, Мартин, и не говори глупости. Тебе привиделасьзолотая карета, ты мне все уши прожужжал ею. Ты сам придумал ее, всюрасчертил, не забыл ни об одной мелочи, а теперь, когда конец близок ипобеда не за горами, когда лошади ждут, чтоб везти тебя в Дублинский замок, ты вдруг засыпаешь и потом болтаешь всякий вздор. Нам грозит убыток, ведь мыможем и не продать карету. Ну-ка, садись на лавку и принимайся за работу. Мартин (садится). Попробую. Не понимаю, зачем я вообще за нее взялся, все какой-то дурацкий сон. (Берет колесо. ) Какая радость может быть отдеревянного колеса? Даже позолота ничего не меняет. Томас. Начинай. У тебя была какая-то задумка насчет оси, чтобы колесокатилось гладко. Мартин (роняет колесо и хватается за голову). Не получится. (Созлостью. ) Зачем вам понадобилось, чтобы священник разбудил меня? Моя душа -это моя душа, и мой разум - мой разум. И где они гуляют - моя забота. У васнет власти над моими мыслями. Томас. Нечего так разговаривать со мной. Во главе семейного дела стоюя, и, племянник ты или не племянник, я не потерплю, чтобы ты или кто-тодругой работал спустя рукава. Мартин. Лучше я пойду. Все равно от меня толку не будет. Я должен... мне надо побыть одному... иначе я забуду, если не буду один. Дай мне, чтоосталось от моих денег, и я уйду. Томас (открывает шкаф, достает мешок с деньгами и бросает его Мартину). Вот все, что осталось от твоих денег! Остальное ты потратил на карету. Еслихочешь уйти - уходи, и с этой минуты мне плевать на тебя. Эндрю. Послушай меня, Томас. Мальчишка еще не перебесился, но скоро этопройдет. Он не в меня, ему твои слова безразличны. Успокойся, оставь егопока, оставь его мне, послушай, я ведь понимаю его. Он ведет Томаса вон из мастерской, и Мартин со злостью захлопывает за ними дверь, после чего садится и берет в руки льва и единорога. Мартин. Я видел светящееся существо. Что это было? Эндрю (открывает дверь и просовывает внутрь голову). Послушай, Мартин... Мартин. Уходи. Не хочу больше разговаривать. Оставь меня одного. Эндрю. Да подожди ты. Я понимаю тебя. Томас тебя не понимает, а японимаю. Разве я не говорил, что когда-то был таким же, как ты? Мартин. Как я? Ты тоже видел то, что не видят другие? То, чего тут нет? Эндрю. Видел. В четырех стенах мне плохо. Томас не знает. О нет, он незнает. Мартин. У него не бывает видений. Эндрю. Не бывает. В его сердце нет места веселью. Мартин. Он никогда не слышал нездешнюю музыку и нездешний смех. Эндрю. Нет, Он не слышит даже мелодию моей флейты. Я прячу ее в соломе, что на крыше. Мартин. С тебя тоже соскальзывает тело, как с меня? Твое окно ввечность открыто? Эндрю. Нет такого окна, которое Томас закрыл бы, а я не мог открыть. Иты такой же, как я. Когда я по утрам еле волочу ноги, Томас говорит: " Бедняжка Эндрю стареет". Больше он ничего не хочет знать. Сохранятьмолодость - значит делать то, что делают молодые. Двадцать лет я дурачилего, и он ни разу ни о чем не догадался! Мартин. Говорят, это экстаз, но какими словами объяснить, что онзначит? Разум как будто освобождается от мыслей. Когда мы облекаем чудо вслова, эти слова так же похожи на чудо, как ежевика на солнце или луну. Эндрю. Я понял это в те времена, когда меня считали буяном и все времядокучали вопросами, что хорошего я нахожу в картах, женщинах и выпивке. Мартин. Так помоги же мне вспомнить мое видение и разобраться в нем. Явсе забыл. Постой, оно возвращается понемногу. Я знаю, что видел топающихединорогов, потом появился некто, все время меняющийся и в чем-тосверкающем. Что-то должно было случиться, так мне казалось, или бытьсказано, что-то такое, после чего моя жизнь переменилась бы, стала бысильной и прекрасной, как бег единорогов, а потом, потом... Голос Джонни Бокача (за окном). Бедный я, бедный, нет у меня ни еды, ниработы, ни земли, ни денег, ни друга, ни приятеля, ни надежды, ни здоровья, ни тепла... Эндрю (глядит в сторону окна). Те самые попрошайки. Отправляются сосвоими хитростями и воровством на Кинварскую ярмарку. Мартин (нетерпеливо). Здесь неспокойно... Пойдем в другую комнату. Япытаюсь вспомнить. Эндрю. Вид у них не того. Надо их прогнать, но сначала дам имчто-нибудь. Мартин. Прогони их, или пусть они замолчат. Другой голос. Моей молитвой будет защищен Всяк, кто поможет мне теперь, Его поддержит в среду Рафаил, В четверг накормит Сахиил, Бедою в пятницу займется Хамиил, И Кассиил богатство даст в субботу. Если подадите нам, подадите самому Богу и укрепите богатство Небес. Эндрю. Эй! Он лезет в окно. Джонни карабкается вверх. Джонни. Клянусь своими грехами, тут никого нет. Подин (снаружи). Прыгай внутрь и посмотри, нельзя ли там что-нибудьвзять. Джонни (прыгает внутрь). Все мои благословения пусть обратятся впроклятия тем, кто ничего тут не оставил! (Переворачивает все. ) Наверно, что-то есть в сундуке, но как его открыть? Пригнувшись, Эндрю приближается к нему. Нэнни (снаружи). Поторопись, хромой краб! Не век же нам тут стоять! Джонни (хватает мешок с деньгами и обеими руками поднимает его надголовой). Глядите-ка, что я нашел, глядите! Эндрю подходит сзади и кладет руку ему на плечо. Мы пропали! (Мешок шумно падает на пол. ) Мартин (подбегает, хватает его; головы в окне исчезают). Вот оно! Явспомнил. Так оно и было. Это приказ. Кто прислал вас сюда? Джонни. Несчастье послало меня сюда и голод, трудные пути Господни. Нэнни (снаружи). Так оно так, мой бедняжка, мой единственный сыночек. Будь милостив к нему, ведь он лишь сегодня покинул тюрьму. Мартин (обращаясь к Эндрю). Я пытался вспомнить - когда он произнесодно слово, у меня получилось. Я увидел того, кто держал сверкающую чашу. (Поднимает руки. ) Потом чаша упала и с громким стуком разбилась. И яувидел, как единороги топчут ее. Они разбили наш мир на кусочки - когда яувидел это, то закричал от радости! И услышал приказ: " Разрушай, разрушай, разрушение творит жизнь, разрушай! " Эндрю. А с ним что делать? Он же хотел унести твое золото. Мартин. Как я мог забыть или ошибиться? Нет, я все помню. На менянакатило, как волна, как речной поток. Джонни (плачет). Голод и жажда привели меня сюда. Мартин. Других посланий у тебя нет? Ты видел единорогов? Джонни. Ничего я не видел и ничего не слышал. Я чуть не умер от страхаи от тюремных ужасов. Мартин. Надо разрушать все, что стоит между нами и Богом, между нами иблистающей страной. Круши стену, Эндрю, круши все, что между нами! Но с чегоначать?.. Эндрю. О чем ты? Мартин. Этот человек всего лишь начало. Он был послан - бедный, у негоничего нет, поэтому он видит Небо, как мы не можем его видеть. Он и егоспутники поймут меня. Но как сделать, чтобы все люди потянулись к намсердцем и поняли нас? Джонни. А ячменный сок на что? Эндрю. Ты хочешь возвысить людские сердца? Об этом ты думал все время? Если ты возьмешь на себя вину, я все сделаю. Но ты должен дать мне денег. (Берет мешок. ) О, у меня такое же сердце, как у тебя. Мы всех возвысим. Кнам отовсюду сбежится народ. Это будет великий день. Джонни. Можно мне пойти с тобой? Мартин. Нет, оставайся тут. Нам нужно о многом подумать и многоесделать. Джонни. Мы все погибаем от голода и жажды. Мартин. Так купи себе поесть и выпить, чтобы стать сильным и храбрым. Собери людей. Приведи их сюда. Нам надо совершить нечто великое. Мне надоначать - и я хочу объявить об этом всему свету. Веди сюда всех, всех веди. Ая пока приготовлю тут. Он стоит, глядя вверх, словно в экстазе; Эндрю и Джонни Бокач уходят.

12 3 Следующая ⇒