(Mato Najin)

Г ЛА В А 1

СИУ

Мои родители принадлежали к великому равнинному племени, которое сейчас известно как Сиу. Но до прихода белого человека мы называли себя Лакота. Первый белый человек, пришедший в эту страну, думал, что он попал в Индию, землю, которую он искал, поэтому он назвал местное население “индейцами”. Из-за этой ошибки первых белых путешественников нас называют индейцами по сей день.

Великая река Миссури течет через земли, которые населял мой народ Та часть племени, что жила на восточном берегу реки, называла себя Дакоты. Живущие на западном берегу назывались Лакота. Я был рожден среди Лакота.

Позднее, когда множество белых людей прибыло в эту страну, они увидели, что мое племя было очень сильным и независимым. Мы были способны защитить свои земли от любого из соседних племен. Наши воины были очень храбрыми, и постоянно совершенствовались в боевом искусстве. Таким образом, нас боялись все прочие племена, и белые люди, увидев это, тоже стали бояться нас, и дали нам имя Сиу. Это французское слово, оно означает “беспощадные”, или “головорезы”. Некоторые писатели называли нас “Сражающиеся Сиу”, а другие – “Могучие Сиу”. Наши люди были гордыми и полными достоинства, женщины – тихими и вежливыми, а мужчины – храбрыми и благородными. Храбрость очень ценилась нашими людьми, а трусость была непростительна.

Среди нашего народа были такие великие люди, как Две Полосы, Быстрый Медведь, Хорошие Мальчики, Черная Ворона и Железная Раковина. Сейчас никого из них нет в живых, но я, будучи ребенком , хорошо их запомнил. Железная Раковина был отцом моего шурина, Hollow Horn Bear., который никогда не боялся говорить то, что думает. Еще был Маленькая Рана, очень храбрый воин, и Одна Лошадь, великий вождь и мой дед. Оба они были известны своей добротой и мудростью суждений. К моему отцу, старшему Стоящему Медведю всегда обращались в чрезвычайных ситуациях. Его советы и решения всегда были верны и справедливы, он всегда думал о том, что будет лучше для его племени, а не для него самого и всегда помогал всем нуждающимся. Он всегда будет считаться великим человеком среди Сиу.

Однако самым бесстрашным и величайшим среди воинов Сиу считается Неистовая Лошадь. Его вера в силу Великой Тайны была поистине безгранична, Эта сила постоянно защищала его, и это было настоящим чудом. Он участвовал во множестве сражений, как с другими племенами, так и с белыми людьми, но ни разу не был даже ранен.

Мой отец, по моему мнению, был величайшим вождем, человеком, который прожил жизнь индейца и жизнь белого. В последние годы своей жизни он жил соответственно христианским традициям и старался стать хорошим гражданином этой страны. Мой отец также был провидцем. Он предвидел те перемены, которые пришлось пережить индейцам, Его очень расстраивало то, что мне придется жить жизнью, отличной он той, что он хотел, и противоречащей нашим традициям. Но ему пришлось пожертвовать своими личными чувствами ради блага всего племени. Он был первым, кто видел пользу школ в резервациях. Затем он сделал более удобной процедуру получения пайков. Раньше Сиу приходилось ехать за 50-60 миль, чтобы получить свое продовольствие. Однако мой отец сделал так, что это расстояние было существенно сокращено. Основными личными качествами моего отца всегда были чистота и справедливость.

Вы можете видеть, что имена великих людей, названные мной здесь, как правило, не встречаются во всех этих книжках про индейцев, написанных белыми людьми. Люди, которые пишут эти книжки, почти всегда ничего не знают о настоящих индейцах.

Родиной моего племени, Западных Сиу, была территория, которая сейчас называется Северная и Южная Дакота. Все эти земли когда-то принадлежали моему народу. Это была красивая страна. Весной и в начале лета равнины, насколько было видно глазу, были покрыты бархатистой зеленой травой. Даже вершины холмов были покрыты зеленью, и тут и там текли ручью. Вокруг холмов бродили бизоны, а в лесу и по берегам ручьев росли сочные плоды. Зимой все было скрыто под снегом, но у нас всегда было достаточно пищи, чтобы пережить зиму и дождаться весны. Жизнь моего народа была счастливой. Сиу жили в этих местах много лет. Никто не знает точно, как долго. Однако существует множество легенд о моем племени, и также о Бэд Ленд и Черных Холмах – это означает, что мы жили там в течение многих, многих лет. Эти легенды основаны на исторических событиях и очень интересны, но о них – в другой книге.

Типи – мой первый дом, и мои первые детские воспоминания связаны с ним. В младенчестве я качался в индейской колыбели, подвешенной к шестам типи. Я был первым сыном вождя, и должен был стать таким же храбрым как он. Меня назвали Ота Кте – Убил Многих в переводе с языка Сиу.

Когда я немного подрос, отец стал учить меня всем тем вещам, которые был должен знать индейский мальчик. Когда я вырос достаточно для того, чтобы сесть на пони, он стал учить меня ездить верхом. Вначале он привязывал моего пони к своей лошади, но спустя какое-то время я стал ездить самостоятельно. Когда я научился ездить верхом, отец стал брать меня на охоту и показывал, как выслеживать и убивать мелкую дичь. И наконец пришел день, когда мне было разрешено участвовать в охоте на бизона. Это был знаменательный день в моей жизни, когда я вернулся в свое типи и рассказал своей матери, что убил своего первого бизона. Она очень гордилась мной, и я был счастлив.

Я изучал повадки диких животных, и как их выслеживать. Я учился охотиться на птиц с помощью лука и стрел, а потом жарить их на костре. Вскоре я узнал много нового о погоде и научился готовить шкуры для теплой зимней одежды. Благодаря всем этим знаниям мы не боялись Природы, а любили ее. Мы считали, что Природа в состоянии дать нам все

Что нужно.

В эти дни мы жили в согласии с Природой и не знали ничего, кроме нее. Индеец знал, что природа мудра, и мы сможем узнать пути ее мудрости, если будем держать глаза открытыми.

К примеру, мы были приучены ложиться спать вместе со всей природой, когда наступала темнота, и звери и птицы засыпали. Это помогало нам быть сильными и здоровыми.

Нас с детства учили вставать рано утром, еще до восхода солнца. Наши родители знали, что для нас полезно рано вставать, поэтому приучали нас к этому с самых ранних лет. Смотрите, говорили они, все животные и птицы просыпаются еще до рассвета, и вы должны понимать, что только плохой охотник начинает охоту тогда, когда дичь уже разбежалась. Раньше, когда у нашего племени были враги, нам необходимо было рано вставать, потому что тогда враг не застал бы нас врасплох. У белых людей есть поговорка; “Ранняя пташка червячка клюет”, она означает примерно то же самое. Конечно, в основном, мы старались слушаться своих родителей и вставали по первому требованию. Но не все мальчики Сиу были послушными, встречались среди них и лентяи, которые делали вид, что не слышат голоса отца или матери. Но когда родителям требовалось наказать непослушного, они не применяли жестокости. В самом худшем случае они выливали холодную воду на лицо лентяя. Это быстро будило сонь, и не было унизительно. Родители Сиу вообще, как правило, не били своих детей и не кричали на них, они не верили в действенность подобных наказаний. Это способствовало формированию прочных связей между родителями и детьми. Чем старше мы становились, тем больше мы уважали родителей. Когда мы становились взрослыми, мы думали о тех днях, когда мы сможем отдать наш долг, заботясь о наших добрых родителях в их старости. Мы делали это от чистого сердца, а не по обязанности.

Что же мы делали утром, после пробуждения, когда наш день начинался? В те дни у нас не было ни ванных, ни бассейнов. Зато наши типи всегда ставились невдалеке от бегущей воды (водоемов с проточной водой). Первым делом мы бежали к реке, умывались и пили воду. Вода, свежая и чистая, была очень полезна для нашего здоровья, впрочем, как и для здоровья любого человека. То, что мы всегда пользовались чистой проточной водой и дышали свежим воздухом, делало нас сильными и крепкими телом.. Общеизвестно, что Сиу всегда были очень здоровыми людьми и почти никогда не болели. Большинство из нас умирало от старости или от ран, полученных в сражении. Впрочем, бывали случаи, что кто-нибудь получал увечья во время охоты.

Итак, после умывания в ручье мы чувствовали себя бодрыми и готовы были приступить к завтраку. Иногда кто-нибудь из мальчиков прыгал в речку (поток), чтобы искупаться, и все остальные обычно следовали за ним. Мы устраивали себе прекрасное купание перед тем, как вернуться в типи и съесть свой завтрак. Утренняя еда, как и вся прочая, состояла из мяса, приготовленного одним из традиционных способов индейских женщин. Мы не нуждались в крепком кофе по утрам, и хлеба в те дни мы тоже не знали. Иногда мясо варили, и получалось нечто вроде бульона, иногда жарили на открытом огне. Эти способы приготовления придавали мясу неповторимый вкус и аромат, а если туда попадало немного золы, то это не имело значения – индейцы знали, что небольшое количество золы полезно для желудка и оказывает на него очищающее действие. Поскольку в те дни мы не знали, что такое хлеб, нас не смущало его отсутствие – так же, как и некоторых других вещей. Зато было много растений, служивших приправой к нашей пище. Некоторые из трав также использовались как лекарства для лечения болезней и заживления ран. Но об этом я расскажу позже. Когда приходило лето, все мальчики с удовольствием лакомились ягодами. Это была черника, которую мы очень любили, и красная смородина, которая особенно хороша, когда она спелая, а также дикая слива, и вишня, особенно когда она созревала и становилась почти черной. Мы также любили плоды дикой розы (шиповника ) за их нежный вкус и аромат. Осенью, когда все лепестки опадали, мы находили эти плоды, похожие на крошечные дикие яблочки. Они были красного цвета, или красные с желтым, но неизменно вкусные. Наши матери иногда собирали эти плоды, толкли их и делали шарики, вроде нынешнего попкорна. Как приятно было лакомиться этими вкуснейшими плодами! Как здорово было играть на берегу ручья и искать там чернику или дикую смородину. Никто не говорил нам “Прекратите!” или “Ребята, идите отсюда!”. Мы были совершенно свободны и могли делать все, что хотели. Я также помню небольшую ягоду, плод низенького кустарника, растущего на песчаной почве. Когда она созревала, то становилась темной, как вишня, поэтому белые люди называли ее “Песчаной вишней”, а мы – e-un-ye-ya-pi. У этих ягод было одно необычное свойство. Когда мы собирали их, то должны были обязательно стоять против ветра, но ни в коем случае не наоборот. Если мы этого не делали, то плод терял часть своего аромата, а собранный правильным способом становился гораздо слаще. Я думаю, это один из многих индейских секретов, поскольку не встречал ни одного белого человека, который знал бы об этом. Но Природа посвящает нас в свои секреты в большей степени, нежели белых людей. Может быть, это происходило потому что мы жили так близко к ней и так уважали ее. Другая причина состоит в том, что у индейцев такие чувства, как зрение слух и обоняние были более острыми, чем у белых. Индейцы всегда жили в гармонии с природой и со всем окружающим миром. Они старались понять Природу, а не диктовать ей свои правила. Она награждала нас знаниями, недоступными белому человеку. Жизнь в согласии со всем живым вокруг тебя прекрасна. Белые люди смотрят на всех живых существ как на своих врагов, в то время как мы смотрим на них как на друзей или даже наставников. Мы часть Великой Тайны, так же, как и они. Мы чувствуем мир и силу Великой Тайны в мягкой траве под нашими ногами, и в голубом небе над нашей головой. Мы чувствуем это глубоко в своем сердце, и об этом размышляют старые мудрые люди, и на этом построена наша религия.

Игра в охоту и выслеживание дичи была первым уроком для индейского ребенка. До того возраста, когда нам позволялось иметь лук и стрелы, мы убивали мелкую дичь – кроликов, белок, перепелок – бросая камни. Но мы всегда убивали их для еды, а не просто для забавы. Мы знали от наших родителей, что нельзя убить дичь и оставить ее валяться на земле. Для практики и для удовольствия мы выбирали кусты и, представляя что там прячется дичь, бросали и бросали камни в выбранную цель. До сегодняшнего дня я умею хорошо бросать камни в любую цель. Я помню случай, когда у моего брата появилось новое ружье. Он очень гордился им и хотел показать мне, как он хорошо стреляет. Он позвал меня с собой охотиться на уток. Когда мы пришли к ручью, то сразу заметили нашу утку. Мой брат стал подбираться к ней все ближе и ближе. Я увидел, что утка собирается взлететь, но стоял слишком далеко. Тогда я бросил камень через голову брата и попал в утку. Он был обижен, что так и не смог показать мне, как стреляет его новое ружье. Но, так или иначе, мы убили нашу утку, и скоро он перестал сердиться и стал смеяться вместе со мной.

У нас, мальчиков, было много игр, развивающих меткость. Иногда для бросания камней мы делали специальное приспособление. Для этого выбирался ивовый прут и чуть сплющивался с одного конца, а второй оставляли как есть, в качестве рукоятки. Набрав камней подходящего размера, мы помещали камень на сплющенный конец палки, отгибали его назад правой рукой и затем отпускали. Таким образом камень летел дальше и с большей скоростью. После долгой практики мы могли попасть камнем в любую цель, и, используя это оружие, могли убивать кроликов, белок и куропаток – это все была хорошая пища.

Мы также учились “стрелять” мелкими камешками с помощью указательных пальцев обеих рук, иногда это было весьма чувствительно. Мы, мальчики, часто играли таким образом в войну-это также развивало меткость.

Когда нам позволялось иметь лук и стрелы, для нас начинался серьезный процесс обучения. Изготовление как лука, так и стрел требовало больших знаний и навыков.

Использование лука и стрел имело огромное значение в жизни человека издавна. Те писатели, которые поняли всю важность этого, написали много книг на эту тему. Человек, придумавший лук и стрелы, был великим изобретателем и дал миру оружие, которое использовалось миллионами людей в течение многих веков. Мы очень искусно пользовались своими луками. Во времена моей юности с помощью лука и стрел убивалась любая добыча, включая бизонов. Для этого требовалась не только меткость, но и храбрость – встретиться лицом к лицу с бизоном, имея при себе только верный лук и колчан со стрелами.

Мы должны были помнить, что наши враги также умеют обращаться с луком и стрелами и совершенствоваться в своем искусстве. Я думаю, теперь вы можете видеть, какую большую роль это оружие играло в нашей жизни и насколько от него зависел каждый из нас. Именно это оружие спасало нас от голода и от врагов, и для мальчика Сиу было непростительно не знать об этом. Без него для нас просто не было жизни.

Г ЛА В А 2

Л У К И И С Т Р Е Л Ы

Когда мы были малышами, мы делали крошечные стрелы и играли в них в своих типи. Они выглядели почти как настоящие, таким образом, мы могли практиковаться в навыках изготовления их и в навыках использования. Мы брали практически все виды дерева для наших игрушечных луков и стрел, но когда дело доходило до настоящих, то мы тщательно выбирали сорт дерева. Это была важная часть искусства создания лука и стрел. Мы выбирали ветви вишневого дерева, непосредственно отходящие от основного ствола, они были прямые и прочные. Мы отрубали их и ногтями снимали с них кору – дерево становилось белым и красивым на вид. Мы часто использовали для подобных целей наши зубы и ногти. Мы никогда не слышали о маникюре и тому подобных вещах, но тем не менее наши ногти были крепкими, а зубы – белыми и здоровыми. Раньше мы часто использовали свои ногти и зубы для самых различных нужд, чего не делали белые люди. Но у современных дантистов, конечно, много работы.

Наши стрелы также подвергались некоторой обработке, и для этого мы пользовались ножом. В те дни у Сиу уже были ножи, когда-то они позаимствовали их у белых людей. Не каждый мальчик был счастливым обладателем ножа, но если в лагере находился такой, то он не жадничал и разрешал всем нам пользоваться им. Мы измеряли длину будущей стрелы таким образом: расстояние от сгиба локтя до кончика среднего пальца и назад до запястья. Таким образом мы получали стрелу подходящего размера. Когда стрела была готова для оперения, мы находили в лесу нужные нам перья – ястреба, ворона, куропатки или утки. Индюшачьи перья считались лучшими, но они попадались редко, и их использовали только воины и охотники. Мы обрезали перья до нужной длины, а затем прикрепляли их к стреле с помощью сухожилий. Иногда перья расщепляли, иногда нет. Существовали различные способы прикрепления перьев, и если мы делали стрелу для красоты, а не для охоты, то заканчивали ее красиво раскрашенным орлиным пером. Для этого требовалось немалое искусство.

Теперь нужно было сделать наконечник. Некоторые стрелы имели острый наконечник, некоторые - тупой, эти стрелы служили для охоты на мелкую дичь. Иногда они выстругивались в форме луковицы или шарика. Такие стрелы странно выглядели, но для мелкой дичи вполне годились. Особенно ценились кремневые наконечники, обычно Сиу не пользовались ими. Конец стрелы расщеплялся, насаживался кремневый наконечник и закреплялся с помощью жил. Часто мы находили осколки кости, по форме похожие на наконечник стрелы, они были похожи на кремневые.

Делая лук, мы обычно находили кусок дерева (палку) такой формы, чтобы на не легко было натянуть тетиву. Первым делом мы старались разыскать ясеневую палку, поскольку она гибкая и хорошо пружинит, и ее качества не зависят от погоды. Если не было ясеня, то использовали древесину орешника, ивы, даже вишни или сливы, но все-таки самым лучшим материалом был ясень. Мы выбирали ту часть палки, которая у лука будет внутренней и очищали ее от коры., а на внешней части ее оставляли. Луки Сиу никогда не были длиннее, чем четыре с половиной или пять футов. Охотничьи луки делались короткими для удобства. Длинный лук был в ходу при охоте верхом, или в высокой траве, или в лесах. Независимо от сорта древесины, палка должна быть не слишком толстой и твердой и хорошо сгибаться. Гибкий лук стреляет намного дальше. Быстрое использование лука было для нас основным Мы не слишком думали о внешней его красоте, как это делают современные лучники. Мы учились убивать нашу добычу наиболее быстро и эффективно. Возможно, современному мальчику, даже индейскому, трудно представить себе, что значил лук для индейца в старые времена. Он был с ним всегда и везде, даже ночью. При любом подозрительном шуме его рука сразу же нащупывала лук и стрелы, которые всегда лежали рядом. В старые времена, до того, как появились лошади, индейцы охотились на бизона с очень коротким луком. Длинный лук, наподобие современных, использовался, если охотник подбирался к стаду бизонов сквозь высокую траву. Иногда охотник при этом надевал на себя волчью шкуру и покрывал ею тело. Эта шкура помогала ему подобраться как можно ближе к бизонам, особенно если он двигался против ветра. Короткий лук был у него в руке или за поясом спереди. Колчан, висевший через левое плечо, был, как правило, сделан из шкуры бизона. Бизонья шкура бывает мягкой и гладкой, мягче лошадиной, в летнее время, а зимой она становится толстой и шерстистой. Некоторые счастливчики имели колчан из шкурок выдры. Когда воины не охотились, они часто носили двойной колчан – в одном лук, в другом стрелы. Если у молодого человека был колчан из шкурок выдры и красиво украшенные стрелы, ему все завидовали, а если у него была девушка, то она им очень гордилась.

Изготовление тетивы для лука также было очень интересным занятием. На самом деле, весь процесс создания лука и стрел доставлял нам удовольствие. Чем больше мы их делали и чем больше с ними охотились, тем больше нам это нравилось. Даже сейчас мне доставляет удовольствие сделать хороший лук или несколько красивых стрел.

У наших матерей всегда был запас сухожилий, которые они использовали как нитки. Мы всегда просили их у матери, когда это было необходимо. Как вы видите, жилы в индейском типи были очень нужной вещью, как нитки в современных домах. Мать использовала жилы для шитья различной одежды – платьев, леггин и мокасин. Даже наше жилище было сшито этими жилами так, что ни дождь, ни снег не проникали внутрь. Наши матери были умны и изобретательны во всем, что касалось домашнего хозяйства.

Короткие куски сухожилий всегда отдавали нам, и мы соединяли их, смачивая слюной и затем разглаживая на колене. Из жил мы учились делать прочную тетиву и прикреплять ее к концам нашего лука. Каждый охотник обязательно брал с собой запасную тетиву, на случай если основная порвется.

Существует разница в качестве сухожилий различных животных. Оленьи жилы были мягкими и сухими, воины и охотники использовали их при изготовлении стрел. Но для тетивы лука и для сшивания покрышки типи обычно брали бизоньи жилы, более толстые и прочные. Эти сухожилия представляли собой две длинные нити, проходящие вдоль спинного хребта животного. Мы очищали их от мышц и приклеивали к шесту типи. Высохнув, они отваливались сами. Тогда мы сматывали их и прятали в сумку, пока они не понадобятся. В таком виде они могли храниться сколько угодно.

Г ЛА В А 3

ИНДЕЙСКИЙ МАЛЬЧИК И ЕГО ПОНИ

Одно из приятнейших воспоминаний о моем детстве – это воспоминание о тех днях, которые я и мои товарищи проводили с нашими пони. Как я уже говорил, каждый мальчик Сиу имел своего пони и учился ездить на нем. Между ними завязывалась тесная дружба. Известно, что лошадь очень умное и понятливое животное, и что она чувствует человека, и за годы тесного общения с ним может научиться понимать хозяина без слов. Таким образом, я и мой пони всегда отлично понимали друг друга. Я был добр к нему и любил его, и он отвечал мне тем же. Первый мой пони был вороной масти, и для меня он был самым красивым на свете.

Когда пони был уже хорошо приручен, его хозяин мог поймать его даже в темноте, поскольку пони узнавал своего хозяина и давал себя поймать. Очень часто мальчик и жеребенок росли вместе, становились хорошими друзьями и отлично понимали друг друга.

Когда мы начинали учиться верховой езде, то были еще слишком малы, чтобы самостоятельно забраться на наших пони. Если нас было несколько человек, то мы помогали друг другу. Старший из мальчиков соединял свои руки и делал что-то наподобие стремени для младшего. Когда тот уже сидел верхом, то выставлял ногу и второй, в свою очередь, использовал ее в качестве стремени. Если мальчик был один, и рядом не находилось подходящего пня или холмика, мы использовали свою силу и ловкость – вы должны помнить, что мы тогда были всего лишь очень маленькими мальчиками. Мы цеплялись за гриву пони и карабкались по его ноге, как по стволу дерева. Немного повзрослев, мы перекидывали левую ногу через спину пони и запрыгивали на него. Мы, как и все индейцы, всегда садились на лошадь справа. Белые почему-то делают наоборот

Еще один способ забраться на лошадь – с помощью веревки. Привязав один ее конец к гриве, мы делали на другом конце петлю для стремени. Дальше все было очень просто.

Если наши ноги уставали от долгой скачки, то мы делали себе стремена из веревки, переброшенной через спину лошади с петлями на концах.

Иногда нам приходилось объезжать диких пони. Это было небезопасно – можно было упасть или получить сильный удар копытом. Однако это случалось не всегда – мы были сильными и быстрыми.

Существовало много способов объездить пони. Один из них – загнать его в реку на глубокое место и плыть рядом, держась за гриву или за хвост. Мы все были хорошими пловцами, а лошади в воде не могли сильно лягаться.

Мы никогда не применяли жестокости по отношению к животным, а только играли с ними до тех пор, пока они не привыкнут к нам и не перестанут нас бояться Они видели, что мы не причиним им вреда и не имели ничего против, если мы потом садились на них.

Методы белых людей, с помощью которых они объезжают лошадей, слишком жестоки, Но наши способы никогда не причиняли вреда животным. Мы объезжали наших пони с помощью доброты и получали послушное и уравновешенное животное. Конечно, если мы вырастали вместе с ними, их не было нужды объезжать. Когда мы становились мужчинами, наши лошадки вырастали в лошадей, и понимали нас так же хорошо, как мы их.

Это все приятные воспоминания, но среди них есть одно грустное. Когда я отправился в школу в Карлайле, то мне пришлось расстаться с моим пони. Я до сих пор помню, как грустно мне было из-за того, что я не мог взять его с собой. Нас была целая компания, такие же как я мальчики и девочки., но я все равно очень скучал. Я был всего лишь маленьким одиннадцатилетним мальчиком. Мне пришлось проехать пятьдесят миль от дома, затем сесть на пароход, а оттуда пересесть на поезд. Я проехал на своем пони эти пятьдесят миль, а потом мне пришлось с ним попрощаться – я уезжал на восток и думал, что уже не вернусь назад.

Мы всегда ездили верхом без седла и уздечки. Вместо уздечки мы использовали лошадиную гриву, а седло нам вообще было ни к чему.

Когда мы уже хорошо умели ездить на лошади и взбирались на нее так же легко, как современные мальчики садятся в автомобиль.. Мы скакали по прерии, и по холмам, и среди скалё? через ручьи, и через лес. Верховая езда была частью нашей жизни.

Наши лошади имели крепкие ноги, но иногда они спотыкались, и оба – мальчик и пони падали. Они быстро поднимались на ноги, не получив серьезных повреждений. Дело в том, что по всей прерии были рассеяны колонии прерийных собачек. Эти маленькие животные разрывали землю для своих нор и делали большие дыры в земле. Нашим пони было трудно не ступить копытом в одну из них. Но нас это не смущало. Как все мои друзья, я носил длинные волосы, которые свободно падали на спину, и когда погода была теплой, на мне не было ничего, кроме штанов из оленьей кожи. Я был настоящим “диким” маленьким индейцем. Наши пони были сильными и выносливыми и знали, как позаботиться о себе. Они были маленькими, но очень сильными.

Когда охотник возвращался с охоты с убитым бизоном, то навьючивал свою добычу на спину лошади. Маленькое животное почти скрывалось под этим тяжелым грузом, при этом ему приходилось добираться до дома сквозь мили глубокого снега, но оно не выказывало особой усталости. Когда пони паслись, они могли выкапывать сухую траву копытами даже из-под слоя снега. Кроме того, эти маленькие пони были очень устойчивы на ногах, даже на льду . Когда они на полном скаку попадали копытами на замерзший ручеек, то катились по нему, не теряя равновесия. Там, где бизоны спотыкались и падали, наши маленькие пони могли удержаться на ногах. Они отличались быстротой и ловкостью (маневренностью) в погоне за бизоном или другими лошадьми. Это являлось одним из важных навыков в искусстве верховой езды – оставаться на спине лошади при любых поворотах. Если пони спотыкался и падал и мы тоже падали, перелетев через его голову, то как можно быстрее старались встать и снова взобраться на лошадь, даже если расшибались при падении. Это было вызвано соображениями безопасности. Для охотника не было большей опасности, чем оказаться пешим в середине стада бизонов.

Случались и такие удары и падения, что любой необученный мальчик вряд ли мог бы встать после них. Но мы вели жизнь, требовавшую силы, быстроты и ловкости. Это было так же привычно для нас, как для городского мальчика, торгующего газетами на оживленной улице – лавировать среди быстро движущегося транспорта. Я думаю, что подобные тренировки на свежем воздухе очень полезны для всех, и любой мальчик осознает преимущества этой вольной жизни на природе.

Если пони достигал двух или трех лет, и на него еще не садились, то его нужно было объездить. Если недалеко от лагеря паслись дикие пони, то мы отправлялись туда и выбирали наиболее, по нашему мнению, подходящих.

Первым делом нужно было взять узду (длинный ремень) из бизоньей кожи. На них не было шерсти, и они были мягкие, но прочные. Затем человек, который хотел поймать пони, брал гибкий ивовый прут, предварительно высушенный и очень легкий. К его концу привязывался ремень со скользящей петлей.

Дикую лошадь нелегко поймать. Она очень увертлива и очень быстро бегает. Пони всегда сбиваются в табуны, и в каждом есть “наблюдатель”. Таким образом, для индейца было очень важно отвлечь их. Первым делом, он должен был знать привычки диких лошадей. Кроме того, его собственная лошадь тоже должна знать, что делать в такой ситуации - они действуют вместе, чтобы поймать дикого пони. Иногда в этой охоте принимает участие весь лагерь. Разведчики находят табун и стараются, чтобы он сосредоточился на определенном небольшом пространстве, обычно в долине. Затем охотники прячутся среди холмов по четырем направлениям и так, чтобы лошади их не видели. Некоторые охотники затем показываются на вершине холма в одном из направлений (к примеру, северном). Табун в таком случае движется в обратную сторону (т.е., в южном направлении), но и там его встречают охотники. В конце концов, лошади начинают бегать по кругу за своим вожаком и сбиваются в центре долины. Наконец, они устают, и тут охотники врываются в середину табуна, и каждый из них выбирает себе пони, которого он будет ловить. Подкравшись к нему достаточно близко, охотник накидывает петлю на его голову, и петля постепенно затягивается. Теперь задача состоит в том, чтобы “познакомить” домашнего и дикого пони. Конечно, по сравнению с ручным, дикий пони гораздо более стеснен в движениях. Ремень вокруг его шеи служит недоуздком, и он достаточно длинен, чтобы обвязать им плечи домашнего пони. Таким образом, два пони связаны вместе и должны двигаться вместе. Вначале они сопротивляются, но затем дикий пони понимает, что для него будет лучше двигаться по доброй воле.

Возможно, вы удивитесь, что пойманные пони так быстро подчиняются человеку. Это достигается следующим образом: никаких громких выкриков, никакой ругани, никакого рукоприкладства и жестокости по отношению к животному. Не должно быть никакой суматохи и шума – разве что топот копыт бегущих лошадей. Индеец не производит так много шума, как думает большинство белых. Он делает свое дело тихо и с достоинством. Не создавать шума – это первый закон охотника. Если каждый начнет кричать и шуметь, то любая лошадь, будь она дикая или ручная, испугается криков и брани , и из этого не выйдет ничего, кроме неприятностей. Кстати, в языке Сиу вообще нет бранных слов, и мальчики Сиу никогда не сквернословили. Но я никогда не видел, чтобы белые делали подобную работу без самых жутких ругательств в адрес бедных животных. Белый человек, похоже, никогда не научится правильно использовать свой язык.

Кроме того, индейцы никогда не использовали раскаленного железа, чтобы метить своих животных – белые называют это клеймением скота. Когда мы в первый раз увидели эту процедуру, она вызвала у нас ужас и отвращение. Ужасное зрелище – три-четыре человека, сидящие на беспомощном животном и держащие раскаленное железо на его дрожащем теле, пока не послышится запах паленого мяса. У нас не было Общества защиты животных в те времена, но мы были достаточно гуманны и не раз бывали потрясены вещами, которые белые люди говорили и делали.

Когда охотники возвращались в лагерь, диких лошадей спутывали и отпускали. Правую переднюю ногу связывали с левой задней, а левую переднюю – с правой задней. Это не доставляло лошади особого неудобство, но лишало ее возможности брыкаться передними ногами и лягаться задними. Следующий этап – показать животному, что ему не угрожает никакая опасность. Мы гладили его уши, гриву, спину, затем накидывали на него узду и уговаривали идти. Я видел, как мой отец объезжал множество лошадей, и именно он учил меня, что не нужно применять силу и жестокость ни с одним животным, независимо от его размеров.

Чем больше силы ты применяешь, тем больше оно сопротивляется. Таким образом, я понял, что применение силы неразумно в этом деле. Когда я вырос, и моего отца уже не было в живых, у меня была ферма, где я вырастил и объездил многих лошадей, и при этом я никогда не забывал то, чему он учил меня.

Все индейские мальчики очень хорошие наездники. Но мы старались обучиться кое-чему более сложному, чем просто сидеть на лошади. Мы представляли, что участвуем в сражении, и придумывали ситуации, которые могли бы там произойти, и как с ними справиться. Это способствовало развитию быстроты и храбрости. Перед лицом врага мы должны были быть как можно менее уязвимыми. Если воин просто прямо сидит на лошади, то он хорошая мишень для врага. Мы же практиковали различные маневры на полном скаку. Некоторые из нас, мальчиков, умели на полной скорости соскакивать с лошади и вскакивать обратно. За подобными тренировками с интересом наблюдали все остальные. Представляя себе, что мы скачем навстречу врагу, мы соскальзывали со спины лошади в противоположную сторону, держась за ее спину с помощью одного только колена – при этом голова и тело были недосягаемы для “врага”. После долгой практики мы могли производить этот трюк на большой скорости или доходили до такого мастерства, что “врагу” была видна только ступня.

Затем, мы учили наших пони идти или бежать в зависимости от нашего желания. Выбирался какой-нибудь куст или ствол дерева, и мы заставляли лошадь обегать его как можно ближе, всякий раз направляя ее по своему желанию. Лошадь должна была беспрекословно нас слушаться. Даже если кругом стоит ужасный шум, стрельба и крики, то хорошо обученная лошадь все равно будет делать то, что скажет ей хозяин.

Таким образом, мальчик и его пони вместе росли, проходили обучение и готовились к будущим сражениям. Мы росли отважными, и чем дальше, тем больше старались совершенствоваться в этом качестве. Хотя мы не сражались между собой по-настоящему, но иногда наши игры бывали достаточно грубыми. Мы старались понять, чего стоит каждый, и всегда старались показать свою храбрость и выносливость. Ни один из нас не хотел прослыть трусом. Мы хотели быть храбрыми и хладнокровными. Мы боролись, швыряли, пинали и лупили друг друга, но, как правило, не всерьез. Иногда мы получали ушибы и синяки, как и все мальчишки, но старались не обращать на это никакого внимания., поскольку очень ценилось умение стойко переносить боль. Иногда слезы подступали к моим глазам, но я всегда помнил слова моего отца: “Сын, будь храбрым, никогда не отступай. Сражайся до последнего и будь уверен в победе!” Это была хорошая духовная тренировка, особенно в сочетании с тренировками физическими. Несмотря на то, что я прожил много лет и побывал во множестве сложных ситуаций, я никогда не позволял гневу взять верх над моим разумом.

Некоторые индейцы имели немного лошадей, ровно столько, сколько необходимо для их передвижения, но у других их было очень много. В те дни материальное благополучие человека измерялось тем, сколько у него лошадей. Состоятельный человек имел много лошадей, и его типи было большего размера, с большим количеством шестов, и ему требовалось больше лошадей для их перевозки. У моего отца было очень много лошадей, но когда мы отправлялись ловить диких пони, то присоединяли и их к нашему табуну. Когда лагерь переезжал на другое место, нам приходилось использовать многих из наших лошадей для перевозки вещей, но еще большой табун бежал за ними. Обычно это были скаковые лошади, или те, которых использовали в сражениях. Те, которых использовали для перевозки, были не такими быстрыми.

Однажды мы двигались от Снейк Ривер к Найобрэра Ривер. Я был всего лишь маленьким мальчиком, но моей обязанностью было направлять бегущих свободно лошадей. Я ехал на мышастой лошади, она была скаковой. Она была молодой и резвой, и у нее был очень нежный рот. Таким образом, она предназначалась исключительно для скачек, но не для перевозки грузов. Когда мы двинулись, то вначале я ехал медленно за табуном, не давая моей лошади возможности бежать. То и дело какая-нибудь из лошадей останавливалась пощипать травы, а, заметив меня, отбегали на небольшое расстояние. Но никто из них не пытался убежать, это была просто игра. Мне это очень нравилось, и я перестал замечать, на каком расстоянии от ос

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 67