Добрая трилогия). часть первая. ВЕСЕННЯЯ ПОЛЯНА

ДЕТСТВО УХОДИТ ОДНАЖДЫ...

(Добрая трилогия)

часть первая

ВЕСЕННЯЯ ПОЛЯНА

Юрка почти бежал по пыльному тротуару, раскидывая кроссовками первые сухие листья тополей, и никто из прохожих не обращал внимания на встрёпанного сердитого пацана. Одна штанина его брюк была щедро измазана мелом, школьная сумка болталась на плече, а под курткой скрывался разорванный рукав рубашки. Туда, куда он спешил, можно было доехать на автобусе, но в своей злости Юрка про это просто-напросто забыл.

Наконец деревянные двухэтажные домики остались позади. Улица постепенно превратилась в загородное шоссе, а влево с него широкая тропа сползала к речке, узкой и быстрой. Юрка сбежал вниз, раскинув руки и распахнув полы куртки, и уверенным движением затормозил на самом берегу. И огляделся, приходя в себя.

Отсюда до шоссе было всего несколько десятков метров, но если там гудели автобусы, шуршали шинами легковушки, грохотали дальнобойщики, то тут царила тишина. Только через минуту-другую в ней появились бормотание воды, перепрыгивающей с камня на камень, шелест деревьев, посвистывание каких-то птиц. Наверху ветер был горячим и ударял по лицу, отлетая от машин. Ветер внизу гладил щёки влажной прохладой и пахнул кедром.

Юрка давным-давно знал всё это, но каждый раз быстрота превращения заставала врасплох. Он с наслаждением втянул воздух и, ловко балансируя, перебежал по шершавому бревну на другую сторону речки. Её ширина здесь, почти в устье, не превышала двух метров, да и глубина была чуть выше щиколотки, но даже летом никому не хотелось переходить её вброд. Речка скакала издалека, с гор, и потому тут, внизу, хоть и теряла скорость, оставалась пронзительно-холодной. Мальчишки любили в жаркий день лечь животом на траву или горячие камни и, опустив лицо в прозрачную воду, пить её, пока не заломит зубы. Говорят, что в горных ручьях водятся форели. Ян уверял, что и в этой реке они живут, но очень высоко, не хотят спускаться к Городу. Но если замереть и долго-долго смотреть на воду, то возле камней можно увидеть солнечные блики, словно маленьких рыбок.

Сегодня не было ни солнца, ни жары. Юрка глотнул воды — скорее для соблюдения ритуала, поправил на плече ремешок сумки и не торопясь пошёл по дороге, всё глубже и глубже уводящей в тайгу — туда, где вдалеке серыми тучами виднелись горы. Впереди ждал целый час неспешного подъёма, самое время подумать, и Юрка углубился в воспоминания о своей утренней обиде.

Эта история началась ещё лет семь тому назад. Как раз тогда, когда Юрка пошёл в школу. В первом классе он был редкостным чучелом — правый глаз косил, передние зубы торчали, как у зайца, а на голове вместо волос красовался какой-то серый пух. Ну как же не подразнить такого! Какой простор для фантазии! Вдобавок Юрка ужасно обижался на дразнилки, но не плакал, не ябедничал, а сразу, мгновенно, бросался в драку. Что, в сочетании с его фамилией — Петухов — давало дополнительную пищу для насмешек. Особенно старался Димыч. Он был самым сильным в классе и всегда стремился это подчеркнуть. А где, как не в драке, можно продемонстрировать свою силу? Но затевать драки самому не хотелось, а вот дать сдачи — дело почти благородное! Взрывной Юркин характер Димыч понял быстро, и при любом удобном случае бросал одну-две безобидные (вроде бы) фразы, после которых Юрка, как разозлённый бык, бросался на обидчика.

Прошло несколько лет. Косоглазие, к счастью, удалось вылечить, зубы выправили с помощью металлической пластинки, и даже волосы окрепли, хотя всё ещё отказывались укладываться в красивую причёску. Постепенно Юрку перестали дразнить, и это могло бы произойти гораздо раньше, если бы он был сдержаннее, как советовал ему Ян. Но характер не прикус, его так быстро не исправишь. Хотя желание «двинуть» возникало всё реже.

После этой истории осталась у Юрки где-то в глубине души холодная ненависть к Димычу и боль, вспыхивающая при любой насмешке, даже обращённой на кого-нибудь другого. Вот из-за этого-то всё сегодня и произошло.

До звонка на урок оставалось ещё минут десять, но класс был полон. Можно считать, что только сегодня начался учебный год. Потому что первого сентября все пришли аккуратные, нарядные, праздничные — и какие-то ненастоящие. Линейка, урок Мира — и по домам. Потом — воскресенье. А уж теперь все были одеты по характеру и в сумках принесли летние фотографии, коллекции, какие-то камни, ракушки... да мало ли чего ребята хранят в памяти о замечательном путешествии! И вот сейчас каждый спешил поделиться своими впечатлениями. Всех слушали с интересом: и Федю, который отдыхал с родителями по путёвке целую неделю в Москве, ходил в Третьяковскую галерею и в Кремль; и Аньку, которая летала на самолёте к тётке в Иркутск; и даже маленького Антошку, который три месяца прожил у бабушки в деревне и вырастил сам во-о-от такую тыкву. Закончив про тыкву, Антошка, торопясь и захлёбываясь словами, только начал рассказывать о замечательно бодучей козе Машке, как дверь класса открылась, вошла завуч, а следом за ней — незнакомая девчонка. На лице завуча появилась отработанная улыбка, женщина сказала:

— Это — новая ученица вашего класса. Знакомьтесь, Елена.

Женщина вышла, а девчонка осталась стоять у двери под любопытными взглядами. Она была высокая, худущая, медно-рыжая и в веснушках, волосы были заплетены в две тонкие косички, но отдельные маленькие прядки непослушно выбивались и закручивались штопором. И по цвету, и по виду волосы эти очень напоминали проволоку.

В тишине раздался ехидный голос Димыча:

— Фу-ты ну-ты, надо же — Еле-ена! Тебя из кабеля соорудили, да? Обрезали кусок, а наверху распушили?..

Среди ребят послышались смешки. Девчонка взглянула на Димыча не сердито, а как-то растерянно-недоумённо. А Юрка, верный своей привычке, подскочил к Димычу и съездил ему по уху. Удар получился слабенький, потому что ожидавший этого Димыч успел отклониться. Зато ответный удар припечатал Юрку к доске. Не удержавшись, он упал на пол. Тряпка свалилась следом, щедро опушила мелом штанину, а рукав рубашки зацепился за гвоздь, на который обычно вешали большой деревянный треугольник, и лопнул до самого плеча. Разозлённый Юрка, уже совершенно забыв о новенькой, вскочил и готов был снова броситься на обидчика, но тут в класс заглянул учитель физики. Он посмотрел на аккуратных ребят, на взъерошенного Юрку и покачал головой:

— Эх, Петухов, Петухов... Первый день занятий — и уже драка. Силу девать некуда или доблесть показываешь? Если энергия через край бьёт — шёл бы на свои скалы и лазил, пока от усталости не свалишься!

Юрка оскорбился окончательно. Физики в их классе ещё не было, и учитель знал его только потому, что имел счастье быть соседом по площадке. Мелькнула мысль: «Хорошо! Раз сам так сказал, пусть сам и расхлёбывает!» Юрка схватил сумку и куртку, ужом скользнул мимо учителя в дверь и, промчавшись по коридору, выскочил из школы, провожаемый ехидным дребезжанием школьного звонка.

Вот так и получилось, что ранним утром рабочего дня Юрка шагал по таёжной дороге к «своим скалам».

Народу почти не было. Он обогнал только двух пожилых женщин, которые поднимались неспеша и о чём-то беседовали, да навстречу пробежал мужчина в спортивных штанах и с голым торсом.

Зато когда мало людей, звери и птицы, и так почти ручные, становились совсем доверчивыми. Звонко попискивая, перебежал через дорогу бурундук, спрятался за ближайшей ёлкой, а потом осторожно выглянул и замер, следя за мальчиком. Белка, догрызавшая в кормушке старое яблоко, вопросительно цокнула — не принесли ли ей что-нибудь поинтереснее? Синицы, радостно цвенькая, перелетали с ветки на ветку. Юрка остановился, открыл сумку и достал из неё печенье, приготовленное на завтрак. Раскрошив его на ладони, он вытянул руку. Птицы покружились рядом, но, избалованные семечками, крошки брать не стали. Тогда Юрка высыпал печенье в кормушку. Белка, отскочившая при приближении мальчика вверх по стволу, вернулась и с удовольствием принялась за крошки, которые, видимо, показались ей гораздо вкуснее засохшего яблочного огрызка. Юрка застегнул сумку, закинул её за плечо и зашагал дальше.

Минут через десять, преодолев последний, самый крутой участок дороги, он оказался у подножья огромной гранитной скалы. Прижался ладонями к шершавой поверхности, несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь после подъёма. И почувствовал, как через руки в него вливается сила, уверенность, спокойствие. Юрка поднял голову и увидел, как там, вдалеке, качаются макушки сосен — видимо, наверху буянил ветер, но сюда его дыхание едва долетало.

Мальчик скинул сумку, снял и затолкал в неё куртку и спрятал всё это под большой плоский камень. Потом подвернул рукава рубашки. С сомнением взглянул на кроссовки (малоподходящую для скал обувь), но решив, что это, во всяком случае, не ботинки, смело поставил ногу на выступ скалы. А дальше пошёл уже привычными, давно отработанными движениями. Хорошо знакомый ход не таил каких-нибудь сюрпризов, но вдруг, в одном неудобном месте, Юрку окатил приступ страха. Зная, что такое иногда случается, он прижался к скале и замер, ожидая, пока руки и ноги снова обретут силу. Но ноги подрагивали, кроссовки, казалось, вот-вот заскользят, а ладони вспотели, и вместо того, чтобы держаться как обычно — с помощью трения, приходилось изо всех сил стискивать пальцами мелкие выступы скалы. А главное — вокруг не было ни души. Ни вверху, ни внизу, ни даже на далёкой тропинке. Стало так страшно, что пот выступил на лбу и почему-то на верхней губе. Но тут вдруг Юрка вспомнил одну песню, которую он слышал от старших ребят, певших её здесь, устроившись тесным кружком под сосной. Слова были незнакомые, но очень хорошие. Они словно расплывались в воздухе и оседали на гранит. А может, они действительно отпечатались здесь? И теперь у Юрки в ушах зазвучала та песня:

Говорят, что друг надёжен, как скала,

А у нас к скале совсем особый счёт.

Никого она ещё не подвела,

Никого и никогда не подведёт.

Не исчезнет, как в пустыне миражи,

Не рассыплется обманчивым песком,

За неё всегда уверенно держись,

Ты же с ней почти с рождения знаком.

И не бойся, если сделал первый шаг —

Шаг второй всегда получится верней.

Устремится вверх восторженно душа,

Тело радостно поднимется за ней.

Расползаются пустыни там и тут,

Поворачивают даже русла рек.

Только скалы не покинут, не уйдут.

Ты всегда об этом помни, человек!

Юрка перевёл дыхание — и вдруг легко и свободно прошёл сложное место. Потом недоумённо оглянулся — и чего это он там застрял? Посмеявшись над собственными страхами, ящеркой заскользил вверх. Человек, не знающий скал, наверняка бы изумился мастерству мальчишки и поспешил узнать фамилию тренера. Но в Городе, где жил Юрка, такие способности были вполне обычными. Многие здесь начинают лазить едва ли не раньше, чем ходить, и уж конечно раньше, чем кататься на велосипеде или коньках. Здесь скалолазание было не спортом, а образом жизни.

Горы стояли здесь миллионы лет и никого не допускали в свой сказочный мир. Но однажды, смело раздвинув их, проложила себе путь река. Она впитала в себя чистоту снегов, прозрачность воздуха, скорость ветра, глубину отражённого неба и красоту тайги. А ещё в реке были сила, смелость и напористость, подаренные ей при рождении подземными гранитами. От реки исходила такая энергия, что горы уважительно отнеслись к её вторжению, не помешали, не завалили русло валунами, а позволили бежать до самого океана. А на правый её берег вышли каменные исполины — и застыли, провожая течение.

Прошли тысячелетия, и на берегах реки возник и вырос большой Город. Люди, живущие в нём, чувствовали живительную силу, исходящую от скал, и стремились прикоснуться к ним. Привычка эта передавалась из поколения в поколение, и теперь всё население Города делилось на две неравные части: тех, кто ходил на скалы (их было большинство), и тех, кто этим не интересовался (в основном приезжие). Родители приводили детей в этот мир ещё совсем маленькими, иные несли грудничков в специальных приспособлениях, похожих на рюкзаки. Поэтому не было ничего странного в том, что Юрка, как и очень многие его сверстники, прекрасно скалолазил. Не удивительно же, что малыши из приморских городов замечательно плавают, а пятилетние карапузы в степи лихо скачут на конях.

Юрка поднялся на вершину. Она была плоской и широкой, будто крыша небоскрёба. Можно было посидеть и отдохнуть, и даже походить. Мальчик приблизился к краю и посмотрел вокруг. Нет, никогда, наверное, не привыкнуть к этой красоте!.. Внизу колыхалось тёмно-зелёное хвойное море, местами мелькали жёлтые, оранжевые и бордовые пятна — золотая осень не вошла ещё в самую красивую пору, но деревья уже понемногу примеряли яркие наряды. Горы на горизонте были похожи на тёмно-синие волны. Мальчик посмотрел в другую сторону: вдалеке виднелась река, кажущаяся отсюда ручейком, и домики города, словно игрушечные.

Неприятность, которая случилась с Юркой при подъёме, заставила его забыть о школьных проблемах. Здесь, наверху, то, что было утром, казалось мелочью, не стоящей внимания. Всё, что происходит за жизнь одного человека, несопоставимо с Вечностью. Мир людей за тысячи лет изменился неузнаваемо, а скалы, горы, тайга остались прежними. Может быть, здесь вообще остановилось время?

Юрка пригляделся и впервые заметил: скалы, что высятся над деревьями, образуют почти точную окружность. Это было очень похоже на часы с «рубиновыми» камешками. Только не было стрелок. Интересно, что находится там, где стрелки должны прикрепляться, в самой середине «циферблата»? Юрка прищурился, мысленно проводя диаметры и пытаясь найти центр каменной окружности. Ветер трепал волосы, забирался за шиворот рубашки и ощутимо холодил тело. Юрка сообразил, что сейчас он начнёт так дрожать, что просто не сможет удержаться при спуске. Поэтому он поспешил к самому короткому и самому простому (а значит, не очень уважаемому мальчишками) ходу. Но дрожь уже не давала времени выбрать что-нибудь более интересное и приличное. Юрка нырнул в широкую щель, образованную двумя многометровыми валунами. Когда-то, миллионы лет назад, они, наверное, хотели приткнуться друг к другу, но замерли, не преодолев последние полметра. Потом ещё сотни лет в щель осыпались камни. Мелкие заполняли её и образовывали «пол», а крупные, застревая наверху, создавали «потолок». Так и получился ход, длинный и узкий, как труба дымохода. Шагая по крутому спуску и лишь слегка придерживаясь за стены, можно было добраться до самой земли.

Немного отогревшись в безветренной «трубе», Юрка подбежал к знакомому плоскому камню, вытащил сумку, достал куртку и с удовольствием её надел. Потом стал неторопливо жевать печенье, которое ещё не успел скормить белке. Вообще-то можно было бы уже идти домой, но время едва приближалось к обеду, уроки в школе ещё не закончилось, а взглянув на разодранный рукав и грязные брюки, Юрка решил, что домой ему пока неохота. И тут ему пришла в голову мысль — а что, если пойти и найти точку, где крепились бы несуществующие стрелки каменных часов?

Юрка закинул сумку за плечо и бодро направился вглубь тайги. Место он запомнил довольно точно — там стояла высокая ель с обломанной верхушкой. Но вот чего он не предусмотрел, так это того, что тропинки проложены только между скалами, то есть по окружности, а в центр приходилось пробираться по нетронутой тайге. Вскоре Юрка замедлил шаг. Ему приходилось ломиться сквозь густые заросли малины и шиповника, то и дело перелезать через упавшие стволы и спотыкаться о переплетённые корни. Ему стало жарко, лицо и руки покрылись царапинами, а во встрёпанных волосах застряли хвоинки и кусочки коры. Но он продолжал упрямо лезть вперёд, даже не понимая толком — зачем. Ельник становился всё гуще, а лиственные деревья встречались всё реже.

Юрка остановился, поднял голову, но сразу понял, что просто не сможет разглядеть, у какой ели обломана верхушка. Он решил найти какое-нибудь подходящее дерево, залезть на него и осмотреться. Невдалеке впереди виднелся просвет. Юрка пошёл туда и почти сразу оказался на небольшой поляне. С краю её лежал обломок скалы, метра три в поперечнике, с каменным козырьком, образующим небольшую нишу, а рядом возвышалась ель. Юрка посмотрел на неё и едва не подпрыгнул от радости — у дерева была сломана верхушка! Впрочем, радость скоро сменилась недоумением: а зачем же он сюда так рвался? Юрка обошёл камень вокруг, может быть, надеясь увидеть огромные, как копья, стрелки часов. Но их, конечно же, не было. Камень как камень, камни тут везде попадаются. Розоватый, из гранита, и сильно обросший мхом. Юрка вдруг почувствовал навалившуюся на него усталость. Ноги гудели и подрагивали, царапины ныли, вспомнилось, что завтра в школе придётся объяснять не только утренний проступок, но и сегодняшний прогул. А тут ещё тучи, холодный ветер и одиночество. Юрка решил немного отдохнуть и отправиться назад. Сначала он хотел влезть на камень и полежать сверху — летом подобные валуны были прекрасными «диванами», — но мох оказался влажным после вчерашнего дождя. Тогда Юрка вспомнил про нишу и забрался под каменный навес. Там было сухо и безветренно. Юрка сел на землю и прижался спиной к скале. Показалось, что от неё исходит тепло, как от остывающей печки. Почему-то не удивившись этому, Юрка постарался устроиться поудобнее, случайно нажал на неё сильнее... И вдруг скала, как дверца, распахнулась, Юрка опрокинулся навзничь и почувствовал, что летит, падает в какую-то бездонную пропасть, а вокруг — полная темнота... Он зажмурился, ожидая удара, но его не последовало, а мальчик ощутил, что сидит на земле, на мягкой траве, а спиной опирается о твёрдый камень. Налетел порыв ветра, взъерошил волосы, и Юрка решился открыть глаза.

Странно! Он сидел возле того же камня, но не в нише, а словно с другой стороны. Над головой голубело небо, светило солнце, не было даже воспоминаний об утренних тучах. И вокруг что-то ещё неуловимо изменилось. Понадобилось несколько минут, чтобы понять, что трава уже не сухая, а свежая, зелёная, на редких кустах блестят первые листики, а рядом с камнем почему-то красуется цветущая не по времени саранка. Из пасмурной осени Юрка каким-то образом попал в конец весны или начало лета! Он поднялся, оглядел себя, но не обнаружил никаких следов падения: новые дыры на рубашке, новые царапины и ссадины не появились, впрочем, старые не исчезли тоже.

Юрка оглянулся и посмотрел на камень. Оказалось, козырёк, что образовывал нишу, словно откинулся назад, а под ним проступили серебристые буквы. Юрка вспомнил сакраментальное «направо пойдёшь, налево пойдёшь...», усмехнулся (немного нервно) и подошёл к надписи. «Положи сюда ладонь, подумай о своём заветном желании — и оно непременно сбудется», — обещал камень.

О, желание у Юрки было: чтобы никто не ругал его за всё то, что он натворил утром, а брюки и рубашка снова были целыми и чистыми. Он торопливо прижал к шершавому камню обе ладони, мысленно проговорил своё желание и зажмурился, ожидая каких-то невероятных превращений. Текли секунды, но ничего не менялось — так же чувствовался колючий гранит под руками, так же свистели птицы, так же дул лёгкий ветерок, а левую щёку заметно пригревало солнце. Юрка открыл глаза и взглянул на себя. Всё было как раньше — и рубашка, и брюки, и царапины.

— Вот тебе и «непременно», — пробормотал он разочарованно.

А впрочем, чего же он ждал? Мало ли разных слов написано на скалах, просто все остальные белой краской, а эти — серебристой. И никаких чудес не приключалось: ну, задремал немного, а за это время тучи развеялись, солнце выглянуло... А саранки не было — со сна показалось... Юрка покосился в сторону — саранка цвела!

Нет, приключений для одного дня было более чем достаточно. Юрка подхватил сумку и поспешил вглубь леса по появившейся откуда-то тропинке. Вскоре ели плотно сомкнули за его спиной мохнатые лапы, и полянка исчезла из виду.

Тропинка бежала вниз почти не петляя. Колючие кусты исчезли, деревья разошлись, уступая дорогу мальчишке. И никакого бурелома! Но с каждым Юркиным шагом тайга менялась: листья становились больше и тусклее, потом на них начали появляться цветные прожилки, трава редела и жухла, одни цветы сменялись другими и вскоре исчезли вовсе. На небо всё чаще и чаще выплывали тучи, и, наконец, полностью его закрыли. Стало заметно прохладнее.

Вдруг Юрка услышал впереди журчание воды и, выйдя на открытое пространство, оказался у знакомого бревенчатого мостика, перекинутого через речку. Обратная дорога заняла чуть больше четверти часа!

Юрка плеснул в лицо ледяной водой, как бы пытаясь проснуться или избавиться от наваждения. Но и сквозь капли, повисшие на ресницах, видел речку, мост и машины, проезжающие по шоссе на горке. Юрка вздохнул и, так ничего и не поняв, стал карабкаться по дорожке вверх, к автобусной остановке.

Всю дорогу до дома Юрка думал, что бы такое соврать про сегодняшнее. Но если уж не везёт с утра, то это на весь день. Не успел он войти в прихожую и захлопнуть за собой дверь, как услышал, что из комнаты доносится весёлый голос соседа-физика и мамин смех. Ну разумеется, именно сегодня учителю приспичило заявиться в гости! Впрочем, он заходил нередко. Будучи одинок, никак не мог подыскать достаточно интеллектуальных собеседников и часто забегал к Юркиной маме, почувствовав в ней родственную душу — она честно окончила политехнический институт, но вдруг воспылала тягой к детям и общественной работе и ушла во Дворец пионеров, очень быстро поднявшись до должности директора. Но свежей научной литературой интересовалась по-прежнему. Юркин же отец, высококлассный рабочий, был до смешного застенчивым и замкнутым, и если приходили гости, старался улизнуть в спальню с томиком детективов. Поддерживать разговор было для него сущей мукой.

Юрка потоптался в прихожей: не выскочить ли на лестницу и там подождать, пока учитель уйдёт, — но решил, что это глупо и малодушно. Скинул кроссовки, повесил на крючок куртку и, демонстративно помахивая рваным рукавом, с независимым видом вошёл в комнату.

Взрослые посмотрели на мальчишку. Мама всплеснула руками:

— Горе моё! Чучело! Пугало огородное! Это что?

Юрка буркнул:

— Ну, рукав порвал. Сама же уже знаешь — с Димычем подрался.

— Это я, конечно, знаю. Только он тебя что, лицом по асфальту возил?

Юрка глянул в зеркало, висевшее на стене. И щёки, и лоб в царапинах, в волосах торчат хвоинки. Он нахмурил брови:

— Нет, это я уже сам. Это шиповник.

— И откуда, интересно, в школе шиповник? В живом уголке нашёл?

Неужели она не знает про прогул? Юрка молчал, ожидая прояснения ситуации. Учитель откашлялся и произнёс:

— А вот в этом, Анна Степановна, есть некоторая доля моей вины.

— Э-э... Это вы толкали его в шиповник?

— Ну, можно сказать и так. Но только морально! Я предложил Юре для приложения своих сил найти более подходящий, чем Димыч, объект, например скалы. А он, как послушный мальчик, не посмел ослушаться педагога и отправился в тайгу, даже, вижу, сумку домой не занёс.

Увидев красноречивый взгляд Юркиной мамы, физик торопливо распрощался и поспешил домой. Оставшаяся часть вечера прошла совсем неинтересно и очень знакомо для любого мальчишки, который хоть раз подрался с одноклассником, прогулял уроки и порвал вещь в первый день но́ски.

Назавтра в школе вместо уроков был спортивный праздник. Ребята весело и азартно соревновались в беге, прыжках, метании мячиков... Над школьным двором звенел смех и радостные восклицания. Мальчишки получали от соперничества настоящее удовольствие, девчонки вели себя поспокойнее. Новенькая бегала и прыгала не хуже других, а в метании и отжимании обошла и некоторых мальчишек. К концу соревнования на её веснушчатом лице появились капельки пота, но она выглядела не только усталой, но и очень довольной.

Когда все стали расходиться по домам, новенькая догнала Юрку и, подстраиваясь под его шаг, пошла рядом.

— Слушай, я тебе ещё спасибо не сказала за вчерашнее. Знаешь, за меня первый раз заступились, обычно я сама... разбиралась.

Юрка покраснел — ещё подумает что-нибудь не то — и проворчал сердито:

— Да я, в общем-то, не только за тебя... Характер такой. Меня раньше самого часто дразнили.

— Тебя-то за что! — распахнула глаза девчонка. У неё был такой взгляд, что Юрка почувствовал себя красавцем. И, улыбнувшись в ответ, сказал:

— Было за что. Я такой был... Ужас! Ещё и очкарик. А тебя Елена зовут?

— Ленка. А тебя Петухов, да?

— Вообще-то Юрка.

— Ой! Извини, я не то хотела...

— А ты откуда к нам пришла, из какой школы?

— Я из деревни. Большой такой, и красивой. Точнее, из посёлка. Это бабушка у меня всё по привычке — деревня да деревня. Посёлок у нас, леспромхозовский. Далеко-далеко в тайге, и горы рядом. Речка есть, правда маленькая, но красивая. А грибов и ягод сколько... Не собрать! И кабаны ходят. А сейчас, осенью, всё такое разноцветное...

Голос Лены, вначале радостный и задорный, становился всё тише, потом задрожал. И девочка замолчала, отвернувшись. Юрка спросил:

— А чего же вы из такой красоты уехали? Школы не было?

— Нет, школа у нас есть. Средняя. Хорошая школа, двухэтажная, светлая такая. А в кабинетах физики, химии всякие аппараты, и опыты разные показывают...

— Так чего же вы уехали?

Губы у Ленки вздрогнули, она ещё помолчала, потом тихо ответила:

— Мама у меня очень болеет. У нас там врача нет, только фельдшер. И в районной больнице её лечили — ничего не помогает. Вот и сказали — в город ехать. Вдруг спасут...

Последние слова как будто ударили Юрку. Ему вдруг вспомнилась его мама — весёлая, смеющаяся, и стало так жалко эту почти незнакомую девчонку! Так захотелось доставить ей хоть какую-нибудь радость!.. Юрка торопливо заговорил:

— Ты знаешь, а у нас здесь рядом с городом тоже тайга, и тоже очень красиво. И ещё скалы, мы на них лазаем, так здорово! Хочешь, я тебя научу?

— А я-то, думаешь, не умею? У нашей речки берега обрывистые, каменистые, мы там всё лето лазим!

— Фью... Это берега! А там во-от такие скалы! Пошли в воскресенье вместе — увидишь! Слушай, а может, тебя не отпустят, не разрешат?

— Разрешат. В воскресенье папа дома, я могу хоть на целый день пойти. Он и сам меня выгоняет, чтобы гуляла.

В воскресенье ребята втроём — Юрка, Лена и Ян — отправились на скалы. Ян был не очень большим охотником до подобных походов, но Юрка побоялся идти вдвоём с девчонкой — ещё неизвестно, как она лазает! А может, и вообще не дойдёт — далеко же! Но Лена за городом чувствовала себя как дома. Она пришла в восторг от речки и бревенчатого мостика («Как у нас!»), умыла лицо и попила ледяной воды, а потом зачерпнула ещё пригоршню и подбросила. Над головами в разлетевшихся брызгах солнце на миг зажгло маленькую радугу, а Лена засмеялась. Взглянув на вопросительные лица мальчишек, она сказала:

— Не люблю я город. Машины, люди, всё шумит... Дома серые, одинаковые, огромные такие. Всё как будто неживое. А здесь всё живое, настоящее!

Ребята пошли дальше, и эти несколько километров показались им сегодня совсем короткими. Лена знала название каждого дерева, каждого куста и травинки, легко узнавала птиц, промелькнувших в ветвях. И даже белка взяла у неё орешек прямо с руки.

Но вот внезапно из-за деревьев выступили скалы. Лена замерла, широко распахнув глаза. Веселье, радость постепенно исчезли с её лица, оно стало серьёзным, сосредоточенным и полным уважения, как у человека, встретившегося с чем-то величавым. Девочка ошеломлённо прошептала:

— Какая красота... Разве же можно по ним лазить! Им надо поклоняться...

Мечтатель и романтик Ян молча кивнул, но Юрка возразил:

— Мы им не поклоняемся. Мы их уважаем и любим. И они нас любят — тех, кто не трусит и не зазнаётся.

— Ну что же, — улыбнулась Лена, — я не буду трусить и зазнаваться.

И она погладила ладонью шершавый, слегка нагретый солнцем гранит.

Мальчишки повели Лену самым простым ходом — для новичков. Лазила она неплохо, очень неплохо, только движения были угловатыми, порывистыми, зато совсем не боялась, не взвизгивала, как другие девчонки, и не зажмуривала глаза, а явно получала удовольствие.

Вот и вершина. Юрка, Ян и Лена выпрямились в полный рост, прижались друг к другу плечами. Внизу пестрела красота золотой осени, наполненная солнцем. А вокруг лёгкими дуновениями колыхалось небо. Так и хотелось раскинуть руки и полететь далеко- далеко, до самого горизонта...

Юрка опять мысленно соединил все скалы в окружность и нашёл её центр. Всё как тогда — вон и огромная ёлка с обломанной верхушкой. Захотелось рассказать друзьям свою историю, но сейчас, под ярким солнцем и голубым небом, в гомоне голосов спускающихся и поднимающихся людей, тот случай показался не сказочно-волшебным, а придуманным и глупым. Тем более что желание не исполнилось...

Ребята спустились, побродили ещё по тропинкам, нашли плоский, обросший мхом камень и, устроившись на нём как на диване, пообедали. Их охватила блаженная усталость, даже разговаривать было лень. Ян лёг на спину, подложил руки под голову и загляделся в небо. Он думал, что небо, наверное, очень похоже на море, которое он никогда не видел, но о котором мечтал давным-давно. Ленка легла на живот и стала с интересом разглядывать муравья, плутавшего по моховому лесу. И муравей, и мох были точно такими же, как и в её родном посёлке. Но вот от камня исходил незнакомый, хотя приятный запах. Лена понюхала ладони — они тоже пахли нагретым на солнце гранитом. А Юрка просто закрыл глаза. Перед ним закружились разноцветные листья, солнечные блики на воде и на слюдяных вкраплениях скал, и он слегка задремал.

Домой возвращались в сумерках. Ленина голова слегка покачивалась от толчков автобуса, но в слипающихся глазах светилась радость. Выйдя на остановке, ребята взглянули на разгорающиеся фонари, и Ян сказал:

— Мы тебя домой проводим, поздно уже.

— Ерунда, я в посёлке ещё позднее приходила! Не заругают, даже не волнуются ещё! У нас с мамой строгий договор — во сколько мне возвращаться. Я её никогда не расстрою.

— Всё равно, — поддержал друга Юрка, — Это тебе не посёлок, а город!

Они подошли к старому пятиэтажному дому. Квартира Ленки была на первом этаже, на звонок открыл рыжий веснушчатый мужчина, очень похожий на Ленку.

— Папа, это я, а это мальчишки, они меня проводили.

— Здравствуйте, скалолазы, дайте-ка я на вас погляжу! — и в полутёмной прихожей зажёгся свет. — Проходите, чайку попьём, устали ведь!

Мальчишки стали смущённо отнекиваться, но тут послышался другой, тихий и нежный голос:

— Яша, не уговаривай ребят, они же действительно устали и хотят домой. Лучше пригласи их в гости на недельке.

В прихожую из комнаты медленно вышла высокая и очень худая женщина. Мальчишки, конечно, оба знали о болезни Лениной мамы, но в первую минуту испугались, увидев тёмные круги вокруг её глаз и почти прозрачную голубоватую кожу. Но взгляд и улыбка были очень добрые и ласковые.

— Я так рада, что у Лены уже появились товарищи. И интересное дело. Если хотите, можете забирать её в поход каждое воскресенье, пусть отвлечётся, развеется.

— Нам с ней тоже понравилось. Она столько всего знает, —сказал Юрка.

— Вот и хорошо. А для более близкого знакомства приходите днём, на неделе. Только Лену заранее предупредите — мы с ней пирог испечём.

Мальчишки радостно согласились, чувствуя, что их приглашают искренне, и, распрощавшись, поспешили по домам, где их тоже ждали родители.

А на субботу учитель физкультуры позвал ребят-старшеклассников в поход с ночёвкой. Юрка узнал об этом и весь день ходил за физруком, умоляя взять его тоже. Сергей Петрович долго отмахивался от надоедливого мальчишки, но, в конце концов, чтобы наверняка отвязаться, сказал:

— Ладно, возьму, если ты сейчас по канату до потолка поднимешься, потом спустишься и сразу десять раз отожмёшься.

Среди старшеклассников, оказавшихся рядом, послышались весёлые смешки. Эх, не знали они Юркиного характера! В голове у него зазвенело, ноздри затрепетали — над ним смеются! Юрка кинул сумку на скамейку и прыгнул на канат.

Канат оказался толстым, неуклюжим и очень подвижным. После привычной надёжной скалы Юрка растерялся. Но тут, заметив ехидные ухмылки, стиснул зубы и стал подниматься выше и выше. Канат, как рассерженный кот, размахивал хвостом. Насмешливые выражения на лицах зрителей постепенно уступали место тревоге. Физрук подошёл к канату и крепко взял его за узел:

— Хватит, спускайся, — сказал он негромко.

Но Юрка упорно лез вверх. Вот и конец, вот и большое железное кольцо, торчащее из потолка. Люди внизу казались маленькими, но после скал эта высота была для мальчика несерьёзной. Юрка расслабил руки и заскользил вниз, время от времени притормаживая, чтобы не обжечь ладони. У пола Сергей Петрович попытался подхватить его, но он гордо шагнул сам, слегка покачнувшись. Руки дрожали, Юрка сделал десять неуверенных движений, лишь отдалённо напоминающих отжимание. Но вокруг все молчали, никто не смеялся.

Когда Юрка, распаренный, задыхающийся, поднялся, кто-то уважительно присвистнул, кто-то ободряюще похлопал по плечу, а Сергей Петрович сказал:

— Беги домой, переоденься, а то простынешь. И в 15:00 будь у школы с рюкзаком. Спальник я найду.

Обалдевший Юрка оглядел всех сияющими глазами, схватил сумку и ринулся выполнять указание.

В три часа у школы собрались все, отправляющиеся в поход. В Юркин рюкзак положили лёгкую — всего два килограмма — палатку и котелок. А старшеклассники и особенно Сергей Петрович были нагружены куда основательнее.

...Автобус, знакомая дорога, скалы.

— А дальше — сюда. Идите за мной, — сказал физрук и повернул как раз туда, где не так давно побывал Юрка.

По пути мальчик узнавал некоторые кусты шиповника, деревья, поваленные стволы. С каждым шагом он всё сильнее волновался, хотя надеялся, что они идут в какое-то другое место. Но вот ели расступились, и в сгущающихся сумерках он увидел поляну, знакомый камень и дерево с обломанной верхушкой. Юрке стало не по себе — здесь жила его тайна, и никто не должен был её знать. Закусив губу, он незаметно, но внимательно осмотрел камень, поглядел в центр поляны. И успокоился — надписи не было, саранка не цвела.

Старшеклассники под руководством учителя быстро поставили палатки, разожгли костёр, кто-то уже сбегал к ручью за водой. Вскоре был готов котёл супа и котелок чаю, в который для запаха добавили малиновых веточек. Уже совсем стемнело, когда дежурные вымыли посуду, и все уселись кружком около костра. Конечно, у кого-то оказалась гитара.

Это была одна из редких тёплых ночей, которые выдаются в начале сентября. Небо затянули тучи, они словно укутали тайгу одеялом, сохраняя дневное тепло. В костре время от времени потрескивали сосновые ветки, бросая в небо фонтанчики искр. Все задумчиво молчали, глядя на огонь. Робкие аккорды нарушили сонную тишину. Одна за другой зазвучали негромко песни, те песни, которые во все времена ласкают души путешественников, таёжных, пустынных и полярных бродяг. А в конце гитару взял Сергей Петрович и спел походную колыбельную, которую когда-то придумал сам:

Если много дорог и тропинок ложится под ноги,

То иди по любой — в мире неинтересного нет.

Важно вовсе не то, по какой ты шагаешь дороге,

Важно только — какой, проходя, отпечатаешь след.

Но в любой стороне кров тебе предоставит палатка,

После долгого дня станет спальник тепло обнимать.

Засыпай, человек. Здесь, под соснами, спится так сладко!

Снов таких, как в лесу, никогда не покажет кровать.

Будет яркий костёр твой покой охранять до рассвета,

Будут искры взлетать, не сгорая, до самых небес.

А под утро начнут падать звёзды ушедшего лета,

И в густую хвою, словно в сети, поймает их лес...

Последние звуки улетели в небо вслед за искрами. Ребята разбрелись по палаткам, оставив у костра дежурных. Юрка ещё раз настороженно взглянул — не прислоняется ли кто к камню, но <

12 3 Следующая ⇒