![]()
|
|||||||
КАРТИНА ТРЕТЬЯКАРТИНА ТРЕТЬЯ Совершенно чужая комната, в которой поселились Бороздины после эвакуации из Москвы. Однако некоторые вещи знакомы нам по второй картине. В комнате Вероника и Анна Михайловна. Анна Михайловна пьет кофе за маленьким столиком и читает письмо, которое держит в руках. Вероника в своем любимом положении — с ногами на диване. Анна Михайловна (отложив письмо). Хотите кофе, Вероника? Вероника . Спасибо, нет. (Пауза. Бездумно.) «Журавлики-кораблики летят под небесами…». Анна Михайловна . Последняя коробка. Хорошо бы где-нибудь достать. Вероника . На рынке. У спекулянтов всегда все есть. Анна Михайловна . Дорого. В Ленинграде я его редко пила, боялась за сердце. А муж любил, особенно вечером, перед работой. Он много работал по вечерам. Вероника . Анна Михайловна, вы очень любили своего мужа? Анна Михайловна . Мы с Кириллом прожили вместе двадцать девять лет, и сказать, что я любила его, — и мало и неверно. Это была часть меня. Он, я и Владимир составляли одно целое, невозможное врозь. А вот, оказывается, на свете все возможно. Вероника . Вы сильная женщина, Анна Михайловна! Анна Михайловна . Это кажется. Пауза. Вероника . «Журавлики-кораблики летят под небесами, и серые и белые…». Тьфу, привязались эти глупые стихи!.. Живем в этих комнатах целую вечность, а я все не могу привыкнуть, как будто сосланная. Анна Михайловна (снова взяв письмо). Володя скоро выписывается из госпиталя, а когда — хотя бы сообщил приблизительно. Так и остался легкомысленным. А ему сегодня двадцать один год исполнился. Вероника . Сегодня? Поздравляю вас. Анна Михайловна . Спасибо. Он очень славный мальчик. Я даже фотографии его не имею, решительно ничего не осталось. Вероника . А мы захватили много вещей, все благодаря стараниям Марка. Анна Михайловна . Да, ваш муж очень практичный человек. Вероника . А мне ничего не надо. Я бы хотела быть как вы — одна. Анна Михайловна . Вас любит Федор Иванович, и, мне кажется, не меньше, чем свою родную дочь. Вероника . А я не могу любить его. Анна Михайловна . Он все понимает, Вероника. Вероника . Знаю-знаю… Который сейчас может быть час? Анна Михайловна . Вероятно, седьмой в начале. Вероника . Бесконечные дни. Анна Михайловна . Я не знаю Бориса Федоровича, но, говорят, это был в высшей степени умный и порядочный юноша. Вероника . «Был». Пропал без вести — не обязательно умер. Анна Михайловна . Конечно, конечно. Я просто неправильно выразилась. Вероника (прошла по комнате, подошла к окну). Март, а такая вьюга. Анна Михайловна . У нас в Ленинграде март тоже всегда снежный. (Помолчав.) Можно вам задать вопрос? Если вы на него не захотите ответить — не надо, я не обижусь. Вероника . Да? Анна Михайловна . Почему вы вышли замуж за Марка Александровича? Пауза. Вероника . Вы пьете без сахара? Анна Михайловна . Экономлю. Приедет Володя, испеку что-нибудь. Вероника . А у меня раньше было много-много вкусного. И сейчас есть. (Идет к комоду, достает оттуда белку.) Вот. Целая корзина золотых орехов. (Задумалась.) Вам нравится игрушка? Анна Михайловна . Очень. Вероятно, сделана по заказу. В магазинах я таких не встречала. Вероника . Когда-нибудь я заверну ее и уйду, тихонько, одна. Анна Михайловна . Куда? Вероника . Не знаю. На самый край света. (Очень тихо.) Я умираю, Анна Михайловна! Анна Михайловна . Что вы, Вероника! Вероника . Я умираю, Анна Михайловна… Поступила здесь учиться — не могла, ушла. Работала на заводе только две недели — тоже ушла. Все рассыпается. Анна Михайловна . Это война, Вероника. Вероника . Да, трудно учиться, работать, жить… Нет-нет. Вы, Ирина, Федор Иванович, Марк — все волнуются, работают, живут. А я… я все потеряла. Анна Михайловна . У вас осталась жизнь, Вероника. Она вся впереди — долгая, неизвестная. Вероника . А зачем жить? Вот вы преподаете историю, вы умная, скажите — в чем смысл жизни? Анна Михайловна (помолчав). Может быть, в том, что остается после вас. Идите работать, Вероника, не ищите ответов на вопросы внутри себя, так вы их не найдете. И оправдания себе не подыщете. Входит Марк. Марк . Николай Николаевич не приходил? Вероника . Неужели придет? Марк . Не приходил? Вероника . Нет. Анна Михайловна собирается уходить. Посидите, Анна Михайловна. Анна Михайловна . Я пойду к себе, Марк Александрович, вероятно, устал. Марк (фальшиво). Вы не мешаете, Анна Михайловна, сидите. Анна Михайловна . Мне скоро на лекцию. (Ушла.) Вероника . У нее сегодня, оказывается, день рождения сына Володи, того, что в госпитале. Марк . Если придет Чернов, ты, пожалуйста, будь с ним повежливее. Вероника . Противный он. Марк . Мне он, может быть, в сто раз противнее, чем тебе, а ничего не поделаешь — начальство. Вероника . И деньги у тебя взаймы берет, а никогда не отдает. Марк . Зато какой администратор! Концерты устраивает самые выгодные. Вероника . Особенно неприятно смотреть, как ты лебезишь перед ним. Марк (строго). Я никогда перед ним не лебежу… то есть не лебезю… то есть… У, какое идиотское слово! И вообще мне опротивела эта война! Кричали — скоро кончится, месяца четыре, полгода! А ей конца-края нет. Я музыкант! Я плевал на эту войну! Чего от меня хотят? Был Бетховен, Бах, Чайковский, Глинка — они творили, не считаясь ни с чертом, ни с дьяволом! Им все равно при ком и когда было творить — они творили для искусства. Вероника . Прекрати. Ты совсем перестал заниматься, Марк. Марк . Да, иногда я в отчаяние прихожу. Ох, эта война, война! Ну, ничего, будет и ей конец. Самое главное сейчас — выстоять. Понимаешь, главное — выстоять. Стук в дверь. Пожалуйста. Входит Чернов. Это солидный, степенный, хорошо одетый мужчина. Чернов . Добрый вечер, Вероника Алексеевна. Вероника . Здравствуйте. Чернов . Марк Александрович, вы меня извините за вторжение… Марк . Что вы, Николай Николаевич, мы очень рады. Пожалуйста, раздевайтесь. Чернов (снимая шубу.) Немцы-то как на Кавказе продвинулись, читали? Ничего, мы им покажем себя. Можно, я положу шляпу на этот столик? Марк . Пожалуйста, пожалуйста. Чернов (проходя в центр комнаты). Уютно у вас, тепло… А у меня жена с детьми в Ташкенте… Живу как бесприютный. Вероника . Я пойду в магазин, Марк. Марк . Хорошо. Вероника ушла. Чернов . Я всегда восхищаюсь вашей супругой, какая она непосредственная, чистая. Марк . Вы не обижайтесь на нее, Николай Николаевич. Чернов . Я сказал совершенно искренне. А эта детская невыдержанность делает ее просто очаровательной. Искал вас сегодня в филармонии… Марк . Да-да, мне передавали. Чернов . Мне совестно к вам обращаться, но выручайте, Марк Александрович. Жена пишет — сидит без копейки. Марк . Сколько, Николай Николаевич? Чернов . Буквально сколько можете. Хотя бы пятьсот рублей. Марк (доставая деньги). Пожалуйста, Николай Николаевич. Чернов . Я все подсчитаю, вы не беспокойтесь. Марк . Что вы, Николай Николаевич! Чернов . И еще небольшая просьба: вы бы не могли попросить Федора Ивановича достать некоторые медикаменты? Марк (испуганно). Какие? Чернов . Хорошо бы сульфидин, опий, камфору. Марк . Нет-нет… что вы… Дядя Федя болезненно щепетильный. С этим к нему подступиться невозможно. Чернов . Ну, не надо, не надо. Марк . Может быть, в его домашней аптечке есть — я посмотрю. Чернов . Нет, если действительно неудобно — не нужно. Марк . Ничего-ничего… (Уходит и возвращается с медикаментами в руках.) Вот все, что есть. Чернов . Не густо. Марк . Зачем вам так много? Чернов . Вы скажите Федору Ивановичу, что это для меня. Надеюсь, не обидится. В сущности — пустяк. (Прячет медикаменты в портфель.) Вы сегодня будете у Антонины Николаевны? Марк . Может быть. Чернов . Извинитесь за меня, я занят, не могу прийти. Кстати, могу вам предложить эту коробку конфет. (Достает из своего большого портфеля коробку.) Сделайте именинный подарок. Антонина Николаевна будет рада. Не очень роскошно, но вы привяжите сверху какой-нибудь пустячок. Ну, хотя бы вот эту игрушку. (Показывает на белку, оставленную Вероникой на диване.) Получится неплохо, уверяю вас. Война — надо во всем проявлять фантазию. Марк . Сколько? Чернов . Ничего-ничего. Потом сочтемся. Пустяк. Я оставляю, да? Марк . Хорошо, Николай Николаевич. Спасибо. Чернов (одеваясь). Завтра хотели, чтобы вы выступали в госпитале — бесплатно, разумеется, — а я вас перебросил в другую бригаду. Кажется, недурно заработаете. Пригодится, верно? Марк . Спасибо, Николай Николаевич. Чернов (прощаясь с Марком). Откланяйтесь вашей супруге. Марк . До свидания, Николай Николаевич. Чернов уходит. Марк подошел к шкафу, вынул оттуда костюм, прошел за ширму переодеваться. Быстро входит Ирина. Ирина . Дома есть кто? Марк (кричит). Нельзя-нельзя, я переодеваюсь. Ирина . Анна Михайловна, Анна Михайловна! Входит Анна Михайловна. Поздравьте меня! Просто отдышаться не могу!.. Сегодня делала сложнейшую полостную операцию — прошла исключительно удачно. Отец наблюдал, хвалил. Паренек совсем был готов, как она выражаются, «комиссоваться», то есть на тот свет отправиться, а я рискнула — конечно, с согласия отца. У нас нет чая? Анна Михайловна , Я могу вам предложить кофе. Ирина . Пожалуйста, пить хочется смертельно. Анна Михайловна ушла. Марк! Я сегодня совершила чудо! Воскрешение из мертвых. Возвращается Анна Михайловна. Понимаете, он умирал… (Идет за ширму, где переодевается Марк.) А теперь будет жить! Будет, будет! Марк . Нельзя, я же тебе сказал! Ирина . Что, я тебя не видела в подштанниках? (Подбегает к телефону.) Госпиталь?.. Это кто? Нянюшка, как состояние больного Сазонова из сорок пятой палаты? Это Бороздина говорит… На боли жалуется? Ничего, пусть потерпит голубчик… Есть просил?! (Вешает трубку.) Есть просил — великий праздник! У меня у самой аппетит разыгрался. (Жадно ест бутерброд.) Входит Марк. Завязывает перед зеркалом галстук. Да, чтобы понять все это, надо быть или врачом, или умирающим. Это — тридцать второй мой воскрешенный. Марк . Ты бы делала зарубки, как бойцы на винтовках, — убьют фашиста и зарубку делают. Так и ты, ну хотя бы на операционном столе. Ирина . Ты меняешься, Марк, и не в лучшую сторону. Марк . А я не понимаю, как это можно копаться в чьих-то потрохах, делать ампутацию, резекцию, а потом плясать от радости. Анна Михайловна . Успех в любой профессии доставляет чувство удовлетворения и радости. Марк . По-вашему, если гробовщик сделал отличный гроб — он потирает себе руки от удовольствия? Анна Михайловна . Как это ни парадоксально, вероятно, да. Марк . Тьфу! Ирина . Тонкая натура, ты что прифрантился? Марк . Концерт. Ирина . Ври умнее, среды у тебя выходные. Марк . Говорят тебе, концерт… шефский. Ирина . Где это? Марк . В клубе пищевиков. Ирина (встает из-за стола). Спасибо, Анна Михайловна. Пойду запишу в свою тетрадочку. Анна Михайловна . Не перегружайте себя, Ирина Федоровна. Я заметила, вы и по ночам пишете и пишете. Марк . Действительно, что ты там, летописи, что ли, сочиняешь? Ирина . Да. «Се повесть времянных лет»… (Ушла.) Марк . Просидит она всю жизнь в девицах, помяните мое слово! Анна Михайловна . Почему вы так решили? Марк . Когда молодая женщина так исступленно работает — значит, она что-то заглушает в себе. (Привязывает белку к коробке.) Анна Михайловна . Вы хотите унести эту белочку? Марк . Да… Тут один мальчик именинник, по дороге зайду поздравлю. Анна Михайловна . Мне кажется, ваша жена очень дорожит этой вещью. Марк . Ничего… Я ей куплю другую игрушку. Анна Михайловна . Вы бы поговорили с женой, Марк Александрович, у нее очень тяжелое настроение. Марк . Да я вижу. И чего ей надо — не пойму. Поговорите вы с ней, Анна Михайловна. Мне самому просто невыносимо, иногда домой возвращаться не хочется. (Одевается.) Скажите Веронике, что приду не поздно. (Ушел.) Входит Ирина. Анна Михайловна . Все-таки нехорошо получилось. Ирина . Что такое? Анна Михайловна . Ваша невестка оставила на диване маленькую плюшевую белку, очевидно, чей-то подарок. Ирина . Борин подарок. Анна Михайловна . Я так и думала. А Марк Александрович привязал ее к коробке конфет и унес какому-то мальчику. Ирина . Черт знает что делается! «Концерт»!.. Я чувствовала. «Мальчику»! Зовут этого мальчика Антонина. Анна Михайловна . Что вы, Ирина Федоровна? Ирина . Нужно быть глупой, как Вероника, чтобы ничего не видеть. Анна Михайловна . Может быть, вы ошибаетесь? Ирина . Ошибаюсь! Наша операционная сестра живет в одном доме с этой особой… Я уж молчу, чтобы отец не знал. Анна Михайловна . Бедная девочка, до чего ее жаль! Ирина . Представьте себе, мне — ни капельки. Это какая-то кукла. Сидит на своем диванчике, ежится, как будто тонула, а ее только что из воды вытащили. Анна Михайловна . Это вы верно заметили, Ирина Федоровна. Но у нее доброе сердце. Ирина . Это у вас доброе сердце, Анна Михайловна. Вы бы знали ее раньше. Хохотала так, что завидно делалось. Лепила, в художественное училище собиралась. Талант!.. А теперь? Самое большее, что из нее получится, — это домашняя хозяйка. И то, вероятно, плохая. Анна Михайловна . Вы судите как энергичная женщина. У девочки погибли родители… Ирина . Знаю. Первое время и я не могла на нее смотреть без слез. Но дни идут… В этой адской войне надо выстаивать, а не превращаться в простоквашу. Иначе что получится? Сейчас счастливых нет — и быть не может. Анна Михайловна . Вы обижены за пропавшего брата, Ирина Федоровна. Ирина . Да, и за него. Анна Михайловна . И не правы. Ирина . Я ей за Бориса никогда не прощу. Анна Михайловна (резко). И не правы! Война калечит людей не только физически, она разрушает внутренний мир человека, и, может быть, это одно из самых страшных ее действий. Вы же понимаете состояние раненых, когда они кричат, стонут и своим поведением даже мешают вам лечить их. Там вы терпеливы, снисходительны, а здесь… И вообще, когда мы обрежем палец — бежим в больницу, а когда изранена душа — мы только и кричим: крепись, мужайся! Входит Федор Иванович. Ирина . Ты что задержался? Федор Иванович . Ребят отправляли, кого домой, кого в выздоравливающий батальон. А Вероника где? Марк? Анна Михайловна . Марк Александрович сказал — у него концерт, а Вероника, вероятно, пошла прогуляться. Федор Иванович . Не люблю, когда дом пуст. Скоро ли мы сможем хотя бы за стол садиться все вместе, как в Москве? (Пьет кофе.) А вы, Анна Михайловна? Анна Михайловна . Я только что пила кофе. (Уходит.) Федор Иванович . Двое так двое. Ирина! В шкафчике на заветной полочке — с устатку. Ирина . Ты бы воздержался. Федор Иванович . За твои успехи! Молодец ты, Ирина! Проглоти и ты маленькую. Ирина . Еще чего, мерзость такую. Федор Иванович . Писем не было? Ирина . Нет. Федор Иванович . Понимаю. Глупый вопрос задал… Ничего, потерпим. Ты бабушке деньги отправила? Ирина . Да, утром. Чего она там, в Москве, сидит караулит? Федор Иванович . Упрямая. Доктор Бобров на тебя поглядывает. Заметила? Ирина . Есть у меня время… Федор Иванович . Он, по-моему, симпатичный… Ирина . Ну и что? Федор Иванович . Э, какая ты… Входит Вероника. Вот кстати… Садись. Вероника . Не хочется. (Пошла, села на диван.) Федор Иванович . Это что — перловка, что ли? Ирина . Кажется. Ешь, не разглядывай. Федор Иванович . Хочется гречневой… (Веронике.) Кашу ты варила? Вероника . Я… Федор Иванович . Снег-то третий день лепит и лепит. Вероника . Да. Ирина начинает собирать со стола. (Подходит к Ирине.) Давай я уберу. Ирина . Ладно, сиди уж! Вероника отошла. Ирина унесла посуду. Федор Иванович (подойдя к Веронике). Ну как? Вероника . Что? Федор Иванович . Гуляла? Вероника . Да. Федор Иванович (не зная, что сказать дальше). Это хорошо. Знаешь, духу надо больше, духу… Вероника . Наверное. Федор Иванович . Ты меня извини, но… Заняться бы тебе чем-нибудь! Вероника . Не могу. Федор Иванович . А ты — через не могу. Вероника . Подумаю. Федор Иванович . Ты потерпи… Придет письмо… и вообще все будет в лучшем виде, вот увидишь. Вероника . Вы мне никогда не простите за него? (Плачет.) Федор Иванович . Я люблю тебя, глупая. Входит Анна Михайловна. Анна Михайловна . Очки где-то оставила. (Ищет.) Федор Иванович . А я никогда не читал лекции, боялся большой аудитории. А вообще-то мог бы. Газеты были? Анна Михайловна . Нет, не было еще. Федор Иванович . Спасибо. Пойду дров наколю… (Ушел.) Анна Михайловна (найдя очки). Вот они. (Веронике.) Марк Александрович просил передать, что вернется не поздно. Вероника (ищет). Куда я положила свою белку? Вы не видели, Анна Михайловна? Анна Михайловна . Ее унес Марк Александрович. Вероника . Унес Марк? Куда? Анна Михайловна . Подарить какому-то мальчику. Вероника . Мою белку!.. Мальчику!.. Анна Михайловна . Вы не волнуйтесь, Вероника. Вероника . Куда он ушел? Анна Михайловна . У него концерт в клубе работников пищевой промышленности. Вероника (бежит к телефону). Клуб?.. Скажите, у вас во сколько начинается концерт?.. Это клуб пищевой промышленности?.. Нет, у вас должен быть концерт… Выходной? (Кладет трубку.) В клубе сегодня выходной. Входит Ирина. Ирина . Ты чего раскричалась? Вероника . Где Марк? Ирина . На концерте. Вероника . Я звонила — там выходной. Ирина . Значит, укатился в гости. Вероника . Куда? Ирина . Я не знаю. Вероника . Вы чего-то не говорите мне. Он унес кому-то мою белку. Ирина . Ну и что? Подняла крик из-за игрушки. Вероника . Кому унес? Ты знаешь, да? Ирина . Ну… знаю. Вероника . Кому? Ирина . Антонине Николаевне Монастырской. Вероника . Какой Монастырской? Зачем? Ирина . Спроси у Марка. Анна Михайловна . Ирина Федоровна, если вы начали говорить правду… Вероника (Ирине, кричит). Говори!.. Ирина . Ты не командуй. Ну, Марк бывает у этой Монастырской… часто. Поняла? Вероника . Ты мне нарочно говоришь это… Ирина . С какой стати? Вероника . Назло. Ты завидуешь мне — меня любят. У меня муж, а ты… ты все еще старая дева! Анна Михайловна . Вероника, что вы! Ирина . Монастырская живет на улице Гоголя, где главный гастроном… Кажется, на втором этаже — можешь проверить. (Ушла.) Анна Михайловна . Вы успокойтесь, Вероника. Вероника . Надо что-то делать… надо что-то делать… надо что-то делать… Анна Михайловна . Конечно… Придет Марк Александрович, вы объяснитесь… Сейчас не волнуйтесь, необходимо подождать… Вероника . Ждать! Опять ждать! Я и так все время чего-то жду, жду, жду… Хватит! Я не хочу больше этого! Ничего не хочу — ни этих стен, ни Марка, ни Ирины, ни вас! Никого! Я знаю, вы все обвиняете меня, только притворяетесь из жалости! А я не хочу этого! Не хочу! (Одевается.) Анна Михайловна . Куда вы? Вероника . Туда… К нему. Анна Михайловна . Это неудобно. Вероника . Все удобно! Борис не сделал бы так… Он научил бы меня… он приедет и все простит мне, все… Он любит меня, любит, любит!.. (Убегает.) Анна Михайловна (зовет). Ирина Федоровна! Входит Ирина. Она убежала туда… Ирина . Черт дернул меня вмешаться в это дело… Ничего не будет… Поскандалит, и все. Испортила настроение… Так хорошо на душе было… Анна Михайловна . Все-таки вы слишком жестоки с ней. Ирина . Да, знаю. Ничего с собой поделать не могу. Анна Михайловна (взглянув на часы). Пора. Ирина . Вы очень спешите, Анна Михайловна? Анна Михайловна . Нет, пойду потихоньку. А что? Ирина . Скажите, я действительно на старую деву похожа? Да? Анна Михайловна . Что вы, Ирина Федоровна… Вам всего двадцать восемь лет… Ирина . И вы не подумайте… Я не черствая и не то что не могу любить… Я любила, честное слово, любила… сильно… Это еще в школе было, в десятом классе. Он такой был тихий, хороший, Гриша… Только, пожалуйста, не говорите об этом никому… Анна Михайловна . Я копилка, Ирина Федоровна… Надежная копилка… Ирина . Он даже провожал меня несколько раз. А потом они переехали жить в Свердловск… Входит Федор Иванович. Федор Иванович . Новые инструкции прислали, читала? Ирина . Нет. Федор Иванович (размахивая листками бумаги). Полюбопытствуй. Анна Михайловна . Мы еще продолжим наш разговор, Ирина Федоровна. Ирина (поспешно). Да-да. Анна Михайловна уходит. Федор Иванович . Толкового на три копейки, а канцелярщины пуд. Писанина и писанина! Ирина . Не рычи. Давай разберемся! (Берет у отца бумаги, садится к столу, читает.) Федор Иванович (подходит к карте, на которой черными флажками обозначена линия фронта. Стоит, рассматривает). Какая змея получилась! Стук в дверь. Можно. Входит Володя, за плечами у него вещевой мешок. Володя . Анна Михайловна Ковалева здесь живет? Ирина . Здесь. Только она на уроках в вечернем техникуме. Володя . А комната ее где? Ирина (показывает). Вот эта. Володя идет в комнату Анны Михайловны. Федор Иванович . Молодой человек, вы, собственно, куда? Володя (улыбаясь). Домой… Я ее сын… Ирина . Володя?! Володя . Да. А вы, наверное, Вероника? Федор Иванович . А я — Марк Александрович? Володя (смеется). Ирина Федоровна! Федор Иванович . Разберешься постепенно… Володя . Вот вы какие! Федор Иванович . Нравимся? Ну, гость дорогой, сбрасывай пожитки. Володя кладет вещевой мешок. Федор Иванович . Анна Михайловна только что ушла, так что потерпи еще малость. Ириша, дай-ка с заветной полочки. Мы пока покалякаем. Ты пьющий? Володя . Конечно. Федор Иванович (Ирине). Слыхала, как гордо сказано? (Володе.) Тебе сколько лет? Ирина вышла. Володя . Двадцать один. Федор Иванович . А я, знаешь, водку только лет в двадцать пять попробовал. Некогда было. Мировая война, революция, гражданская… Словом, не везло. Володя . Я все-таки на фронте был. Федор Иванович . Понимаю. В отпуск или по чистой? Володя . По чистой. Федор Иванович . Чем заслужил? Володя . Пуля в легком сидит. Это не больно. Только вы матери не говорите — сидит и пусть сидит, а ей скажем, что вытащили. Федор Иванович . Что же ты не писал о приезде? Володя . Нарочно. У меня сегодня день рождения. Федор Иванович . Сюрприз? Володя . Да. Вот только вид не праздничный. Федор Иванович . Да, всучил тебе кладовщик не первый сорт. Володя . Взял что попало, только бы побыстрей. И в дороге пропылился. В Азии-то уже жарко. Ирина (входя). А почему ты решил, что я Вероника? Володя . Мать писала — хорошенькая. Федор Иванович . Ирина, твои шансы повышаются! Ирина . Чудак! Это же она о Веронике писала. Володя . О вас она тоже хорошо писала. Федор Иванович (Ирине). А Вероника где? Ирина . Гулять ушла. Федор Иванович (подымая рюмку). Ну, молодой герой, в нашем доме ты — первая ласточка. Чокаются. Дай бог — не последняя! Володя (чокаясь). Да, как говорится. Ирина . Он не в этом смысле сказал, Володя. Володя (серьезно). Я знаю. Занавес
|
|||||||
|