Весна/Лето 4 страница

Я обдумывала его слова целый день, потому что та искренность, с которой он их произнес, задела мои чувства. Тогда было трудно не сравнивать себя с девочками, которые катались на коньках с трех лет и были более продвинутыми, чем я. Даже если бы Галина смогла убедить меня в том, что я обладаю природным талантом и, усердно тренируясь, в один прекрасный день смогла бы стать лучше всех.

В общем, я решила не рассказывать никому о словах парня, потому что наверняка, всем было бы наплевать.

И молчала до тех пор, пока месяц спустя, этот мудак не перекрыл мне дорогу, чтобы внезапно спросить:

— А этот костюм должен быть таким тесным или...?

Я успела выкрикнуть «урод», до того, как он исчез.

А остальное... уже история.

* * *

К тому времени, как я закончила свой рассказ, мой брат откинул голову и фыркнул.

— Ты настоящая королева драмы.

Если бы у меня на тарелке осталось что-нибудь из еды, я бы опрокинула ее на него.

— Что?!

— Та еще истеричка, — заявил Джонатан, который после матери и старшей сестры был третьей по счету королевой драмы в семье. — Ты сказала, что он превратил твою жизнь в ад, но ничего ужасного я не услышал. Иван просто дразнил тебя, — объяснил он, качая головой. — Мы общаемся с тобой гораздо жёстче.

Я моргнула, потому что Джо оказался прав. Но все было по-другому, так как мы являлись родственниками. В нашей семье было абсолютно нормально оскорблять друг друга.

Но брат моей подруги, коллега, который выводил меня из себя... не был даже в числе близких знакомых.

— Он прав, Ворчун. Все прозвучало не так уж плохо, — вмешалась моя мать.

Вот ведь предатели.

— Однажды засранец сказал, что я должна похудеть, иначе провалюсь под лед.

И что же сделали эти трое, сидящие вокруг кухонного стола? Дружно заржали, надрывая животы от смеха.

— Ты тогда была в теле, — сквозь хохот прокричал мой брат, даже его лицо раскраснелось.

Я снова потянулась к нему, чтобы ущипнуть, но ДжоДжо отскочил, практически задев колени Джеймса.

— Почему я не догадался указать тебе на это? — Джонатан продолжал пятиться, почти рыдая от смеха, когда наткнулся на своего мужа, лишь бы отойти подальше от меня. Я знала его достаточно, чтобы распознать знаки.

— Я просто в шоке от вас. Ушам своим не верю, — возмущалась я, не понимая, каким образом им все еще удавалось удивить меня. — Однажды перед соревнованием он сказал мне «сломай ногу»[12]. Буквально!

Даже рассказав о другом оскорблении, я ничего не смогла сделать, чтобы убедить мою семью в том, что Иван являлся придурком; они только рассмеялись еще громче. Даже милый Джеймс проиграл эту битву.

Я просто не могла в это поверить... а стоило бы.

— Он постоянно называл меня Пончиком, — продолжила я, чувствуя, как дергается мой глаз из-за дурацкого прозвища, которое сводило меня с ума, независимо от того, сколько раз я говорила себе не обращать на это внимания. Да, палки и камни могли сломать мои руки и ноги, но слова… Я старалась не позволять оскорблениям чужих людей ранить меня.

Обычно.

А моя семейка все еще задыхалась от хохота. Все трое.

— Жасмин, дорогая, — прохрипел Джеймс, закрывая глаза ладонью, как будто у него был нервный срыв. — Просто скажи мне, что ты ему ответила на это?

Я подумала о том, чтобы промолчать и ничего не рассказывать, но если кто-то и знал меня достаточно хорошо, то это мои родственники. Боже, и как мне могло прийти в голову согласиться быть партнером Иваном после десяти лет такого отношения? Его собственный тренер просила Лукова заткнуться, лишь бы у него не было соблазна ляпнуть что-то, из-за чего я могла передумать кататься с ним.

А мне нужно было о многом поразмыслить.

— Хреновина, — это все, что я озвучила, стараясь не вспоминать о том, что сказала Ивану на самом деле.

— Какая еще хреновина? — уточнил Джеймс. Его загорелое лицо покраснело, когда он ущипнул кончик своего носа.

Я посмотрела на него краем глаза и улыбнулась, повторив.

— Ну, знаешь. «Хреновина»[13].

Джеймс рассмеялся так сильно, что едва смог произнести:

— Все ясно. Лучше бы я не спрашивал. Так вы больше не разговариваете друг с другом?

Я моргнула.

— Разговариваем. Все еще. Например, сегодня я назвала его Исчадьем.

— Жасмин! — зашипела моя мать, с хохотом упав на пустой стул, стоящий рядом с ней.

А я улыбнулась так широко, что у меня заболели щеки... и продолжала улыбаться до тех пор, пока не вспомнила, что скрывала от них.

Была ли я готова просыпаться еще до восхода солнца, чтобы тренироваться по семь часов в день, ожидая выиграть чемпионат в команде с человеком, который как-то спросил меня, не пробовалась ли я случайно на главную роль в «Дурнушке Бэтти»[14].

Ммм, даже не знаю.

Глава 4

Неудивительно, что ночью я почти не спала.

Стоило бы обвинить в этом кофе, который был выпит в обед. Обычно я не употребляла кофеин после полудня, иначе чувствовала себя разбитой, а мне требовалась энергия, чтобы прожить оставшуюся часть дня. Но в этот раз он оказался совершенно не при чем.

Виновником бессонницы являлась моя мать. И тренер Ли. Но, в основном, мамочка.

Вот что случалось, когда она решала поговорить со мной по душам. Не помешало бы это предвидеть, но я как обычно не обратила внимания. И если раньше у меня не получалось ничего от нее утаить, то почему я решила, что выйдет на этот раз?

Все произошло после того, как ДжоДжо с Джеймсом покинули наш дом. Мама присела рядом, положив руку на мое плечо, чтобы я осознала, что мне ничего не удалось от нее скрыть. В нашей семье мы частенько проявляли друг к другу нежность... если так можно назвать потасовки, трусы, натянутые до лопаток, и другие розыгрыши... Но мои родственники были не из тех, кто постоянно обнимался и целовался, кроме случаев, когда кто-то из нас действительно в этом нуждался. Не так давно я случайно обняла старшего брата, и он спросил, не собираюсь ли я умереть или сесть в тюрьму в ближайшее время.

Так что, когда в тот вечер, сидя на диване, моя мать обняла меня и сжала мое колено, я признала, что совершила ту же ошибку в общении с ней, что и большинство людей: недооценила ее. Мои братья и сестры знали меня очень хорошо, как впрочем и остальные. Я не была слишком сложным человеком, но никто не «читал» меня так, как родная мать. Руби тоже иногда удалось, но не всегда так же успешно, как маме. Сомневаюсь, что на свете существовал еще один такой человек.

— Ворчун, скажи мне, что случилось, — она звала меня так с четырех лет. — Сегодня ты была слишком молчаливой.

— Ма, да я половину вечера не закрывала рот, — ответила я, не отводя взгляд от экрана телевизора, по которому шел повтор программы «Неразгаданные Тайны», и покачала головой, приказывая себе не смотреть ей в глаза и держать рот на замке.

Мама прислонила голову к моему плечу после того, как поставила бокал красного вина обычного размера на кофейный столик, и немного навалилась на меня, словно ожидая, что я поддержу её.

— Да, со своим братом и Джеймсом. А со мной не обмолвилась и парой слов; даже про свою встречу в офисе не рассказала. Думаешь, я не чувствую, когда с тобой что-то не так? — обвинила меня мать оскорбленным голосом.

Вот тут-то я и попала в ее сети.

Женщина снова сжала мое плечо.

— То, что я промолчала перед ДжоДжо и Джеймсом, не значит, что я ничего не заметила, — она стиснула мое плечо сильнее, прежде чем прошептать безумным голосом. — Я знаю все-е-е.

Шепот матери вынудил меня взглянуть на нее искоса и фыркнуть. Клянусь, за последние пятнадцать лет она не постарела ни на день. Для мамы время как будто остановилось. Законсервировало ее. Или же она давным-давно спелась с каким-нибудь джином и решила стать бессмертной.

Я вытянула ноги, положив их на журнальный столик, сморщила нос, все еще не обращая на мать внимание, и пробормотала.

— Ну ладно, 1-800-Экстрасенс.

Мать прижалась ко мне ближе, так же, как делала всегда, когда хотела добиться своего, и я немного отодвинулась, чтобы позлить ее.

— Скажи мне, что с тобой, — настаивала она, нашептывая прямо мне в ухо. Ее голос был обманчиво мягким и насквозь фальшивым, а винное дыхание доносилось до моего носа. — Я отдам тебе целую коробку вишни в шоколаде из моей заначки со Дня Святого Валентина.

Но даже вишня в шоколаде не заставила бы меня открыть рот. Я отклонилась от нее еще дальше, но мама просто потянулась за мной, как сталкер сотого уровня, и закинула свою ногу на мою.

— Боже, женщина! Может пора уже подключить к твоей руке капельницу с вином? Уверена, что любой гурман определит по твоему дыханию, вино какого года и урожая ты пила.

Мать сжала меня еще сильнее, полностью проигнорировав мои слова.

— Чем раньше ты расскажешь мне, что с тобой, тем скорее я оставлю тебя в покое, — она вновь попыталась подкупить меня.

Я снова невольно фыркнула. Будто с ней все было так просто.

— Ты сама себе не веришь, когда произносишь это, понимаешь?

Моя фраза заставила женщину усмехнуться и отодвинуться на дюйм.

— Хватит меня упрекать и давай рассказывай уже. Мы обе знаем, что рано или поздно, ты все равно проболтаешься, — это была чистая правда.

Но…

Я несла на своих плечах груз неудач, и большую часть этого времени казалось, что мой максимум был достигнут еще год назад.

Мне хотелось защитить свою мать. Потому что, пока я росла, она в одиночку платила за все, что касалось фигурного катания. Мой отец считал, что это пустая трата денег.

— Разве Жасмин не может заняться чем-то другим? — спрашивал он, не зная, что мама всегда говорила с ним по громкой связи, а любопытная обезьянка, в моем лице, всегда подслушивала. К тому времени, как отец изменил свое мнение, мать решила, что мы не нуждаемся в его деньгах... даже если это означало, что счета годами будут выплачиваться с задержкой. Оглядываясь назад, я до сих пор не могла понять, каким образом ей удалось удержать все под контролем: сохранять крышу над нашими головами, оплачивать счета и кормить нас.

Не думаю, что смогла бы провернуть такое. Но ради меня мама справилась со всеми трудностями. И единственным способом вернуть ей долг стал бы выигрыш парочки серебряных медалей.

У меня никак не получалось стать призером после того, как я перешла во взрослый разряд. И никто кроме меня не знал почему.

Моя мать заслуживала лучшего, и ради неё я была готова на все.

— Жаааасмиииин, — мама игриво завыла возле моего уха, прижавшись ко мне еще сильнее и как обычно игнорируя мой писк. — Просто скажи мне. Знаю, что ты хочешь выговориться. Я никому не проболтаюсь. Обещаю.

— Ага, сейчас, — усмехнулась я. По моему лицу было видно, что я безбожно врала, и она это прекрасно знала. — Ты такая лгунья, мама.

— Это я-то лгунья? — у матери хватило наглости уточнить, как будто она, действительно, верила в то, что сама сможет держать язык за зубами. Я была тем еще треплом, и точно знала кого за это стоит благодарить.

— Секрет не только мой, — настаивала я, искоса глядя на мать и пытаясь выкроить себе немного времени, чтобы решить, что сказать, прежде чем окажусь в еще более глубокой яме.

Может, все же стоило с ней поделиться? Ведь она уже поняла, что у меня есть, что скрывать.

Я знала мамочку, как свои пять пальцев. И она была наглой бессовестной лгуньей.

— Ну, хорошо. Я расскажу... только одному человеку. Согласна?

— Кому?

Мама сделала паузу. И по её молчанию сразу стало ясно, со скольким количеством людей она обычно сплетничала. Да уж… Ей предстоял нелегкий выбор.

— Бену.

Ее мужу «номер четыре». Пристально глядя на рыжие волосы матери, я чётко осознавала, что она так просто не отстанет. Мамуля не собиралась сдаваться. Особенно сейчас, когда я намекнула, что знаю, какая она врушка.

Я вздохнула. Сейчас или никогда.

— Не хочу, чтобы ты волновалась.

— О Боже, — проронила она, и стало понятно, что просьба не волноваться прошла мимо ее ушей.

Я закатила глаза и отодвинулась всем телом, чтобы посмотреть на неё.

— Да нет, мам. Нет. Не переживай. Все не так, как ты думаешь...

— Рассказывай, — прошептала женщина сдавленным голосом, который прозвучал, как у одержимого из фильма ужасов.

Я моргнула.

— Только если пообещаешь, что больше никогда не заговоришь этим жутким голосом.

Моя мама застонала и вернулась к тактике «обезьяна с паучьими лапами», начав душить меня руками.

— Ладно. Обещаю. Да говори, наконец!

— Я… — мне пришлось замолчать и скользнуть по ней взглядом, пытаясь найти слова, чтобы спокойно объяснить, что же на самом деле происходит. — Хорошо. Только не надо так волноваться.

— Я уже сказала, что не буду, — ответила мама неубедительным голосом.

— У меня была встреча...

— Знаю. Ты говорила мне. По поводу?

Вздохнув, я окинула мать взглядом, но так, чтобы она ничего не заметила. Потому что если бы заметила, то точно отвесила бы мне подзатыльник. Даже не знаю, с чего я решила, что смогу держать все в секрете. У меня в самом деле было не так много тайн, о которых не догадывалась моя мать.

— Помнишь тренера Ли?

Мама сразу расслабилась.

— Да, конечно.

— Она предложила мне стать партнером Ивана на следующий сезон.

И… тишина.

Моя мать хранила молчание. Ни единого слова. Казалось, впервые на моей памяти она на что-то отреагировала подобным образом.

Я пошевелила плечом, на котором лежала ее голова, немного напрягшись, потому что мама продолжала сидеть молча.

— Мне казалось, пройдет еще несколько лет, прежде чем ты состаришься и начнешь засыпать на ходу.

— Надо было оставить тебя в роддоме, — огрызнулась маман в ответ, не обращая внимание на тряску и не убирая голову с моего плеча.

А затем опять затихла.

Что за ерунда?

— Почему ты ничего не говоришь? — пришлось склонить голову на бок, чтобы увидеть ее макушку. Ростом я была всего сто шестьдесят сантиметров, а моя мать и того меньше, но сейчас именно она раздувала из мухи слона.

— Я думаю, — ответила мама рассеянно.

Боже, помоги мне.

— И о чем же ты думаешь?

Она все еще не шевелилась.

— О том, что ты только что сказала, Ворчун. Ты вывалила на меня такую информацию, как будто я была к ней готова, а это не так. Я-то думала, ты, наконец-то, расскажешь о том, что тебе предложили тренерскую работу в КИЛ.

Я скривилась, хотя мама и не могла видеть мое лицо. Как она об этом узнала? И почему в таком случае не прижала меня к стенке раньше?

Словно чувствуя мое замешательство, женщина выпрямилась и повернулась ко мне лицом. Мы являлись полной противоположностью друг другу, за исключением похожих лиц, роста и веснушек. С длинными рыжими волосами, в которых оказалось достаточно оранжевого пигмента, чтобы цвет выглядел естественно, с бледной кожей и стройной фигурой моя мать была красивой, властной, умной и сексуальной... но мне из этих черт не досталось ничего. Конечно я не была уродиной, но семейные сходства обошли меня стороной. А в остальном…

Ну… разве что иногда могла покомандовать.

Дело в том, что, по какой-то причине, моя мать не была взволнована или обрадована предложенной мне возможностью. Еще полчаса назад я бы поставила на кон свою жизнь, что она обсуждала бы мой новый шанс всю ночь напролёт.

Но ситуация развивалась по иному сюжету. И мне было интересно почему.

— Ну? — громко уточнила я.

Мама сузила свои темно-синие глаза, напоминавшие мне цвет сапфира в «Титанике», а губы сжала в жесткую линию.

Я скопировала выражение ее лица.

— Что? Нечего сказать?

Она снова прищурила один глаз.

— Я думала, ты будешь в восторге. А это что за реакция? — мой вопрос прозвучал прежде, чем меня неожиданно осенила мысль, от которой перехватило дыхание. Так значит, она…

Я не могла даже произнести такое вслух. Не могла подумать об этом. Нет.

И все же пришлось.

Игнорируя тянущее чувство внутри, я моргнула еще раз, пытаясь собраться и принять любой ее ответ — уверена, что справилась бы с этим — а затем спросила настолько спокойным голосом, что могла бы гордиться собой, пусть мои руки и были липкими от пота.

— Думаешь, у меня ничего не выйдет?

Иногда я жалела о том, насколько мы с мамой были честны друг перед другом. Она могла смягчить свои слова для моей старшей сестры, Руби, и время от времени пыталась сказать что-то приятное остальным, но со мной мама так не поступала. По крайней мере, насколько я помню.

Если бы она сказала «да»…

Мать резко подняла голову, и ее взгляд облегчил боль, которая появилась в моей груди от мысли, что она больше не уверена в моих силах.

— Хоооспади. Не набивай себе цену. Тебе это не идёт, — женщина закатила глаза. — Конечно, ты все сможешь. Нет никого лучше тебя, и не делай вид, будто ты этого не знаешь.

Я задержала дыхание, даже не осознавая этого.

— Я считаю, — подчеркнула она, все еще глядя на меня искоса. — Что это не очень хорошая идея.

Хм...

Теперь настала моя очередь пристально смотреть на нее.

— Почему?

Мама уставилась на меня во все глаза.

— Ты сказала, что они попросили тебя стать его партнером в следующем сезоне... Что это значит?

— Это значит на один год.

На ее нестареющем лице появилась растерянность.

— А почему только на год?

Я пожала плечами.

— Без понятия. Мне объяснили, что Минди собралась взять отпуск, — кстати, она всегда хорошо ко мне относилась. Надеюсь, у девушки все в порядке.

Выражение лица моей матери не изменилось.

— А что произойдет, когда она вернётся?

Естественно, мама спросила бы об этом. Я едва сдержала вздох и решила огласить самую многообещающую часть того, что достанется мне от партнерства с Иваном.

— Тренер Ли сказала, что они помогут найти мне другого партнера.

Молчание матери было настолько тяжелым и нехарактерным, что я не смогла отвести свой взгляд от неё, пытаясь понять, о чем же конкретно она думает.

К счастью, женщина не заставила долго ждать.

— Ты уже обсуждала это предложение с Кариной?

— Нет. Мы не общались уже больше месяца.

Мне не хотелось звонить подруге ради того, чтобы поболтать о ее брате. С моей стороны это было бы похоже на свинство. Ведь об Иване мы никогда не говорили. Да и вообще, созванивались в последнее время намного реже, чем раньше — до того, как она поступила в колледж и занялась учебой. Мы все еще любили и заботились друг о друге, но... иногда жизнь разводила по разные стороны. Это не означало, что мы забыли о нашей дружбе. Просто так вышло. И Карина была не виновата в том, что сейчас у меня появилось много свободного времени. Ведь до этого момента я не особо замечала, что мы стали общаться реже.

Моя мама бубнила что-то себе под нос, чуть приподняв уголок рта, будто все еще находилась в глубоких раздумьях.

Я наблюдала за ней очень внимательно, игнорируя странное чувство внутри.

— Значит ты думаешь, что мне не стоит соглашаться?

Она взглянула на меня и откинула волосы в сторону, на мгновение засомневавшись.

— Дело не в том, должна ты соглашаться или нет. Я просто хочу убедиться, что они не используют тебя.

Что?

— Ворчун, в прошлом году меня чуть не арестовали. Поэтому не думаю, что смогу держать руки при себе, если кто-то еще попытается обидеть тебя, — объяснила мама, как будто это было самой естественной реакцией в мире.

Я моргнула.

— Всего два часа назад ты защищала Лукова.

Женщина закатила глаза.

— Это было до того, как я узнала, что он может стать твоим партнером.

Ну и какой в этом смысл?

Затем настала ее очередь моргать.

— Все, что я хочу знать: почему ты сразу не согласилась на предложение?

Мне в голову пришел единственный ответ.

— Потому что.

— Потому что?

Я пожала плечами. Мне не хотелось рассказывать ей о своем беспокойстве по поводу мыслей о проигрыше и о том, что из всего этого выйдет, поэтому я хранила молчание.

— У меня сейчас больше часов на работе, мам. А также договоренность с ДжоДжо ходить дважды в неделю в спортзал, хотя на каждой тренировке он ведет себя, как придурок. Еще есть планы с Себастьяном. Я хотела заняться скалолазанием с Тали раз в пару недели. Мне не хочется просто отказываться от своих родных. Не желаю, чтобы они думали, будто ничего для меня не значат, — особенно, когда братья и сестры и так уже считали, что мне на всех плевать, хотя это была полная чушь.

Мама нахмурила лоб и насторожилась.

— И это все?

Я снова пожала плечами, решая, сказать ли правду или солгать.

По лицу матери было видно, что она не поверила мне, однако не стала комментировать.

— Значит, ты переживаешь о временном аспекте?

Я сглотнула.

— В этот раз мне не хочется отступать от своих обещаний. Это и так случалось слишком часто.

Раньше я не понимала, как мне не хватало братьев и сестер, и сейчас очень скучала по ним. Было довольно легко не думать о том, чего ты лишен, пока все твои мысли были заняты чем-то другим на протяжении долгих лет.

На губах матери появилась печальная улыбка, но она понимала, что со мной лучше не сюсюкать. Однако следующие слова, которые произнесла женщина, полностью противоречили выражению ее лица.

— По мне так это чушь какая-то, Ворчун. Ну да ладно. Давай-ка пока сосредоточимся на чем-то одном.

Я прищурилась.

— Поговори с Мэттом насчет рабочего графика. Раньше ты работала меньше времени, и он как-то выжил. Обсуди встречи со своими братьями и сестрой. Даже если опять начнешь больше тренироваться, все равно сможешь проводить с ними время, Жасмин. Все они хотят встречаться с тобой чаще, и неважно, чем вы займётесь, главное, что будете вместе.

Мой желудок сжался от разочарования. Хотя, вероятнее, это было чувство вины из-за слов матери.

— Тебе не нужно тратить на них по шесть часов в неделю. Даже трёх часов будет достаточно. Возможно хватит и часа, и то не каждую неделю.

Я стиснула зубы, чтобы не поморщиться, но не была уверена, что это поможет.

Мама знала, о чем я думаю и что чувствую, но ей было плевать, так что она продолжила.

— У тебя может быть личная жизнь вне катка. Можешь делать все, что хочешь, и ты это знаешь. Тебе просто нужно продумать каждый шаг, и все получится.

Сколько раз она говорила мне те же самые слова в прошлом? Сотню? Тысячу?

Я сглотнула, но не отвела свой взгляд.

— Что ты пытаешься этим сказать?

Мать окинула меня еще одним взглядом.

— Ты прекрасно знаешь, что я пытаюсь сказать. Можешь делать в этой жизни все, что пожелаешь, Жасмин. Но мне хочется, чтобы моя дочь была счастлива. Чтобы тебя ценили.

Я была близка к тому, чтобы заплакать, но не могла просто взять и отвлечься от предостережения, прозвучавшего в голосе матери.

— Так ты думаешь, что мне не стоит соглашаться?

Женщина, поддерживающая меня на каждом соревновании, которое она только могла себе позволить, следившая за тем, чтобы я посещала каждую тренировку, подбадривавшая меня, даже когда я лажала, склонила голову в сторону и приподняла плечо.

— Я думаю, что тебе нужно согласиться, но не стоит «продавать» себя дешево. Иван не сможет найти никого лучше тебя. Даже если это всего лишь на год. Это не он делает тебе одолжение, предлагая партнёрство. Это ты делаешь ему одолжение, соглашаясь. И если Луков настолько глуп, чтобы каким-то образом все испортить, — улыбнулась она. — Я предоставлю тебе алиби, если вдруг что-то случится с его шикарной машиной. Мы это уже проходили.

Я не хотела улыбаться словам мамы, но ничего не могла с собой поделать.

Лицо матери смягчилось, и она коснулась моей щеки кончиками пальцев.

— Я знаю, что ты скучаешь по тем временам.

Скучаю? Всплеск эмоций заставил мое горло сжаться до такой степени, что захотелось зарыдать. Мне. И зарыдать. Прошло уже лет сто с тех пор, как я ревела в последний раз.

Я не просто скучала по соревнованиям. Фигурное катание было моей жизнью. За последний год я чувствовала себя так, будто кто-то взял и украл у меня нечто дорогое. И с тех пор каждую ночь я только и делала, что ждала, когда же эта драгоценность вернется ко мне. Но этого не случилось.

Мои глаза, должно быть, согласились с моими чувствами, потому что начали гореть от непролитых слез, пока я сидела рядом с мамой. Возможно, мой голос и надломился, когда я произнесла слова, которые не должна была слышать моя мать, но мы с ней не обратили на это внимания.

— Ужасно скучаю, мама.

Ее красивое лицо погрустнело, и она вновь провела кончиками пальцев по моей щеке.

— Я хочу, чтобы ко мне вернулся мой счастливый Ворчун, — осторожно добавила моя мать. — Так что, если этот сукин сын попытается провернуть подобное...

Большим пальцем руки она провела воображаемую линию по своей шее, с улыбкой, такой же слабой, как и кофе, который обычно по утрам пил ее муж, Бен.

Я улыбнулась ей. В правом глазу навернулась крошечная слеза, но, к счастью, влага не пролилась и не опозорила меня. Мой голос звучал плаксиво, хотя я практически хрипела.

— Ты пересмотрела «Крестного отца» что ли?

Мама приподняла рыжеватые брови и улыбнулась своей жутковатой улыбкой, которую она использовала только когда обсуждала своих бывших.

— Что я тебе всегда говорила?

— Если у тебя есть задница, не надо ее прятать?

Она закатила глаза.

— Помимо этого. В нашей семье мы всегда делаем то, что должны. А ты была старательнее, чем твои братья и сестры вместе взятые. Даже если я о чем-то предупреждала, тебя это никогда не останавливало. К примеру, просить тебя не прыгать на кровати было бессмысленно. Иначе вместо этого ты бы обернула простыню вокруг шеи и сиганула с крыши. Может, иногда у тебя и получалось принимать ужасные решения...

Я фыркнула.

— А вот это было грубо.

Моя мать обняла меня и продолжила.

— Но упав, ты всегда вставала. Невозможно знать все наперед. Не всегда получается так, как мы хотим, но сей факт никогда не останавливал моих дочерей. Особенно тебя, — сказала она мне. — Что бы ни случилось, знай, что жизнь не заканчивается на фигурном катании. Понимаешь?

И что я должна была ответить на её монолог? Ничего. Мы просидели так еще полчаса, прежде чем мама сказала, что ей давно уже пора в постель, и оставила меня размышлять над всем тем, о чем мы говорили и о чем умолчали...

Но одно можно было сказать наверняка: моя мать не воспитывала меня тряпкой.

Стоило взять себя в руки и принять серьезное решение.

Поэтому вместо того, чтобы спать, я попыталась обдумать все плюсы и минусы предложения тренера Ли, пока лежала в постели.

Как спортсмен, я размышляла так: у меня снова появится возможность выступать на соревнованиях. Это очевидно. Моим партнером мог бы стать человек, который не просто имел реальные шансы на победу, но и, вероятно, хотел этого так же сильно, как и я. Даже если бы я не смогла продолжить кататься в паре по окончании года, это был бы лучший шанс, который появлялся в моей жизни. Но если бы мне удалось найти нового партнера после того, как все закончится...

По моей спине пробежала дрожь при мысли о такой возможности.

Когда я решила обдумать все минусы этой затеи, то не смогла придумать ничего, кроме удара по моей гордости, если бы мы проиграли. И того, что мне не станут искать нового партнера, и я останусь ни с чем.

Но чем мне гордиться сейчас? Проигрышем? Вторым местом? Тем, что все помнили лишь о том, как меня бросил предыдущий партнер?

Больше ничего меня не беспокоило. Я не волновалась по поводу работы, которую мне пришлось бы проделать, чтобы понять, как Иван двигался и как держался на льду, скорость и длину каждого скольжения его лезвий. У меня не было переживаний насчет падений, которые, вероятно, мне предстоят, пока мы не отработаем до совершенства поддержки и выбросы — что звучало так же трудно, как и было на самом деле, когда мужчина подбрасывал вверх свою партнершу, ожидая, что та выполнит необходимое вращение и приземлится самостоятельно. Я была готова с радостью пересмотреть свою диету. Конечно, мне нравились сыр и шоколад, и совершенно не хотелось видеть синяки по всему телу или с трудом передвигаться изо дня в день, но было кое-что, ради чего я забыла бы обо всем, что любила. Что-то гораздо более важное.

К тому же, если бы в этот раз все получилось, я смогла бы найти баланс между своей не слишком богатой на события личной жизнью и тяжелейшей работой, которая предстояла впереди. Все в жизни требовало жертв. Возможность чаще видеться с племянницей означала, что вместо того, чтобы идти домой и при любом удобном случае изображать выброшенного на берег кита, я могла бы потратить час и навестить её.

У меня все получится.

Если ты чего-то очень сильно хочешь, то сделаешь все, чтобы добиться желаемого.

Проснувшись до восхода солнца, я оделась, умылась и почистила зубы. Интересно, планировали ли Иван с тренером Ли присутствовать на катке так рано? Если да... то, наверное, мне стоило переговорить с ними. Я подумала о том, чтобы написать Карине по электронной почте, но решила ее не беспокоить. Она бы не стала отговаривать меня от сотрудничества со своим братом.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒