Моя первая просьба, или приглашение, такова: не позволяйте умирать своему сомнению. 5 страница

Махатма сказал: «Сначала окажите мне любезность. Нет ли у вас сигареты - американской?»

Этот человек был чрезвычайно потрясен. Но он слышал, что мудрецы - странные люди; может быть, в этом есть какой-то трюк. Он вытащил сигареты и зажигалку, дал одну мудрецу и сказал: «Теперь, что вы скажете мне?»

И мудрец сказал: «Пожалуйста, возвращайтесь тем путем, которым пришли. Но запомните: если вы придете снова, не забудьте принести сигарет; они, доставляют такой покой, такое блаженство. Я по-настоящему люблю их».

Вы можете переходить от одной глупости к другой, но если потерпите неудачу в любви... а неудача в любви не означает того, что вы обыкновенно имеете в виду: что возлюбленная или возлюбленный изменяет вам. Нет, это не неудача; на самом деле это возможность избежать неудачи. Если ваша возлюбленная изменит вам до неудачи, неудачи в моем смысле, она спасет вас, она снова даст вам надежду. Вы устремитесь за другой женщиной.

Неудача, которую я имею в виду, наступает тогда, когда вы достигаете точки, где хотели бы слиться с другим, и внезапно обнаруживаете универсальный закон, препятствующий такому слиянию.

Тела могут встречаться; существа не могут.

В такой момент вы можете начинать озлобляться против любви - вот так и все религии стали озлобленными против любви, но это псевдорелигии. Нет, я не вижу, что вы должны озлобиться. На самом деле вы должны прийти в восторг, поскольку нашли фундаментальный закон жизни, добрались до точки, откуда возможен поворот внутрь себя. Больше некуда идти.

Вы можете попасть в самого себя. Если это случится, тогда вы скажете: «Другой-это рай, не ад». Тогда вы измените это высказывание, поскольку другой дал вам шанс потерпеть неудачу в слиянии, сплавлении, дал вам шанс повернуться к себе; вы будете благодарны ему всегда. Тогда другой - это рай.

И раз вы вошли в свое собственное существо, вы вошли в храм. Именно это и имеет отношение к религии.

И это вхождение в себя - предельный рост.

Вы внезапно расцветаете.

Это не медленный последовательный рост, нет. Слово «рост» дает неправильное впечатление, как что-то медленное, медленное... Нет, это внезапный взрыв. В один момент вы были ничем; в другой момент - качественный скачок, вы стали всем. Поскольку вы вкусили свое существо, и это существо — в точности то же, что и существо вселенной. Но есть только одна дверь. Другой двери нет. Никакая церковь не поможет вам, никакая синагога не поможет вам, никакой храм не поможет вам.

Есть только одна дверь, которая может помочь вам, - и она внутри вас.

Прыгнув в себя, вы ныряете в существование.

В этот момент вы ощущаете потрясающее единство со всем существованием.

Тогда вы более не одиноки, более не уединенны, поскольку нет никого другого.

Есть только вы, распространившиеся во всех направлениях, во всех возможных проявлениях. Это вы цветете в деревьях; это вы движетесь в белых облаках. Это вы в океане, в реке. Это вы в животных, в людях.

И это не то, что вы должны нафантазировать, представить себе. Так делали псевдорелигии. Они говорят вам: «Думай, что ты един со всей вселенной. Концентрируйся. Натаскивай свой ум на то, что ты заодно со всей вселенной». Да, если вы стараетесь, вы можете поверить в это, в то, что вы едины со всем, но это будет просто вера.

Ко мне привели одного суфия; у него было много последователей. Многиеиз его последователей приходили ко мне и говорили: «Когда придет наш учитель, мы хотели бы, чтобы вы встретились». А он имел обыкновение приходить в это место раз в год.

Поэтому я сказал: «Когда бы он ни пришел, приведите его ко мне».

Они сказали: «Он совершенный человек. Он видит Бога повсюду».

Я сказал: «Я не буду комментировать этого, пока не увижу его». День настал, он прибыл. Я сказал его ученикам: «Ведите его прямо ко мне. Пусть он будет моим гостем». Они привели его ко мне прямо со станции, и он пребывал в экстатической дрожи, если это так можно назвать. Его глаза, его тело - все было не в обыкновенном состоянии, оно как бы вибрировало. Всякий мог видеть это. И он обычно крепко обнимал деревья. У меня был прекрасный сад. Только я называл его садом, все остальные обычно называли его джунглями. Это были действительно джунгли, поскольку мне не нравятся английские сады - хорошо подстриженные, симметричные. Нет, я хотел что-то вроде джунглей, естественное, без всякой симметрии.

Он вошел в дверь, а как раз рядом с дверью стояло прекрасное розовое дерево. Он обнял его. Оно было в цвету и издавало один из самых прекрасных ароматов. Он начал кричать от радости. Я вынужден был оттащить его от дерева. Я сказал: «Это дерево еще недостаточно сильное. Вы убьете его. Пожалуйста, войдите в дом, и, если хотите обнимать деревья, у меня есть много больших деревьев, с которыми вы можете проделывать и объятия, и борьбу, и гимнастику, и все, что хотите. Но это дерево - не мучьте его»

Внезапный гнев: «Что! Вы говорите, что я мучаю дерево? Я люблю его».

Я сказал: «Я знаю. Иногда можно обнимать кого-то с любовью. Так обычно случалось со мной, когда я путешествовал по Пенджабу».

Пенджаб - это, должно быть, Орегон в Индии. Почему-то все идиоты страны умудрились жить в Пенджабе. Мне бывало так трудно добраться от платформы до автомобиля, поскольку каждый обнимался, все от любви, а пенджабские объятия... вы не представляете себе: все мое тело ощущало боль, особенно ребра. Я говорил своим друзьям: «Пожалуйста, эти объятия, я не готов принимать так много любви. Это слишком. Вам нужно прекратить это, иначе я перестану приезжать в Пенджаб». Эти идиоты не знают, что «обнимать» не значит сокрушать ребра другого человека. И они точно делали это с большой любовью, но с большой любовью можно и убить.

Поэтому я сказал суфию: «Вы пришли ко мне в дом. Не гневайтесь. Это дерево еще недостаточно сильное, и оно очень особенное, не ломайте его. Я стал просветленным под розовым деревом. Поэтому мои люди принесли семя от материнского дерева. Они посадили и вырастили его, но оно еще недостаточно сильное для ваших объятий. Войдите внутрь».

Он вошел внутрь и начал говорить в той же манере, в которой говорил, должно быть, с учениками: «Я вижу Бога повсюду, только Бога и ничего больше».

Я сказал: «Если вы видите только Бога и ничего больше, тогда с кем вы разговариваете? Если есть только Бог и никого другого нет, то с кем вы разговариваете? И с какой целью? Бог должен все знать. Храните молчание». И когда все его ученики ушли, я сказал ему: «Я знаю, что случилось с вами. Вы гипнотизировали себя на протяжении тридцати лет, что Бог - повсюду, и теперь это стало у вас постоянным постгипнотическим состоянием. И вы продолжаете все это, поскольку прекрасно знаете, что если прекратите говорить об этом, то все исчезнет за несколько часов».

Он сказал: «Нет, это не может исчезнуть. Я вижу Бога повсюду».

Я возразил: «Тогда на три дня прекратите говорить о Боге и не делайте ничего. Не повторяйте этого "Бог повсюду"; на три дня забудьте об этом. Тридцать лет вы делали свою работу, теперь в течение трех дней позвольте мне показать, что вы приобрели за тридцать лет».

И не было... не потребовалось и трех дней. Уже на следующее утро он сказал мне: «То, что я приобрел за эти тридцать лет, вы разрушили за один день. Вы против религии. Вы - враг религии».

Я сказал: «Конечно, я враг религии - религии того рода, в которую верите вы. И я против всей этой чепухи, ведь какой смысл тридцать лет практиковаться, если все можно разрушить за один день? Тогда практикуйтесь хоть триста лет, все будет потеряно в три дня! Или хоть три жизни - будет разрушено в три месяца. Это не ваше переживание; это просто навязанная вам идея».

Поэтому я не говорю, чтобы вы начали думать так, как будто все божественно и все есть Бог. Это хлам. Никогда не начинайте с того, что в своей основе является верой. Просто прыгните в себя и не спрашивайте меня, что найдете там. Поскольку, если я скажу, что вы найдете там, вы немедленно начнете гипнотизировать себя на этом. Тогда вы и найдете это, но то не будет истиной. То будет лишь галлюцинацией.

Просто прыгните внутрь - и тогда узнаете. Вы почувствуете. Вы испытаете переживание.

Религия - это переживание истины.

Человеку нужна религия; это последняя роскошь, предельная роскошь.

Ниже ее - любовь. И я так много учил о любви, что вы можете подойти к критическому моменту, когда почувствуете, что другой - это ад, ведь это точка поворота. Сартру был нужен кто-то, кто сказал бы ему: «Другой - это ад». А что о вас? Вы так много старались, чтобы стать единым с другим, почему бы не постараться еще немного, чтобы стать единым с собой, ведь это не будет трудно. Вы уже заодно с собой, вам только нужно заглянуть вовнутрь. Немного повернуться - и все случится.

Но тогда вы - не христианин, не индус, не мусульманин, не иудей, вы просто религиозный человек.

Я за религию, за религиозность, и я определенно против всех религий, поскольку все они псевдо.

Беседа 28

ЗАПОВЕДЕЙ НЕТ, ЕСТЬ ЛИШЬ НЕСКОЛЬКО ПРОСЬБ

26 ноября 1984 года

Бхагаван, что Вы думаете о десяти заповедях Моисея? Есть ли у Вас какие-нибудь заповеди для нас?

Моисей - один из самых харизматических лидеров, известных миру, но он не религиозный человек.

Он законодатель. Но быть законодателем - это одно, а быть религиозным человеком - совершенно другое. Он решает, что хорошо, что плохо для его людей.

Но хорошо и плохо - это не вечные понятия. В один момент что-то хорошо, в следующий момент это не хорошо. Что-то хорошо в одном контексте, а в другом контексте это может стать своей прямой противоположностью.

Законы мертвы. Раз вы определили их, они стали фиксированными. Они не изменяются вместе с контекстом, с ситуацией, со временем. Они не могут меняться, они - не живые существа.

Моисей выводил своих людей из рабства, давал им великую надежду на будущее, воодушевлял их, но не мог сделать их религиозными. И так как он не мог сделать их религиозными, он был вынужден заменить религию законами. Законы - плохая замена сознательности. Но когда сознательности нет, ничего не остается, как издавать законы и следовать законам.

Почему Моисей не смог сделать своих людей религиозными? Он сам не был религиозным человеком. Его встреча с Богом - не что иное, как галлюцинация. Бог не существует, поэтому те, кто повстречались с Богом, повстречались со своим воображением. Скитаться по горячей, обжигающей дикой пустыне годами; голодать, испытывать жажду; люди умирают, умирают их надежды... кажется, нет конца этому поиску земли обетованной.

Он взошел на гору подумать, поразмышлять, помолиться Богу. Он был, должно быть, в безнадежной ситуации. Люди спрашивали - и не было ответа, они спрашивали: «Где обещанная земля? Похоже, что у тебя нет и понятия, где она. Ты оторвал нас от корней. Конечно, мы были рабами, но, по крайней мере, мы жили. Теперь мы умираем».

Люди выбирают рабство по той простой причине, что если альтернативой является смерть, то лучше быть рабом. По крайней мере, можно жить, и есть вероятность когда-нибудь освободиться от рабства. Но когда вы мертвы, вероятность исчезает. Так что ничего плохого нет в том, чтобы выбирать рабство, когда альтернативой является смерть.

Моисей вывел своих людей из рабства, дал им самые разные мечты, и эти мечты постепенно начали превращаться в пыль пустыни. Проходили дни, проходили месяцы, проходили годы, и люди умирали так, как этого еще никто не видел. Сорок лет он скитался по пустыням Ближнего Востока. За сорок лет из каждых четырех человек трое умерли. Не стало трех четвертей первоначального народа; и те, кто еще оставались, не могли сказать, что они живы. Эти сорок лет были таким страданием, что было бы намного лучше, если бы они умерли. Они были, как скелеты.

Естественно, Моисей испытывает огромную муку, великую боль. Он не думал, что случится такое. Он не обманывал своих людей; он был искренним с ними, его намерения были добрыми. Не было другого пути вывести этих людей из египетского рабства, если не дать им великой надежды.

Но такое случалось со всеми великими лидерами. Когда они добиваются успеха, потом наступает момент их неудачи.

Такое случилось в Индии. Махатма Ганди вел страну сорок лет и заставил людей поверить в свои слова: «Когда наступит независимость, все ваши проблемы будут решены. Не будет нищеты, не будет страданий, не будет мятежей, не будет насилия. Эти индо-мусульманские мятежи, в которых тысячи людей погибают, сжигаются заживо, порождены британским правлением». Легко все свалить на британское правление. Вы страдаете, потому что вы в рабстве. Вы бедны, потому что вас эксплуатируют. Вы не можете жить респектабельной жизнью, потому что вы под каблуком Британской Империи. Люди поверили ему, точно так же, как евреи поверили Моисею. Они последовали за ним. Независимость наступила... и это был великий момент неудачи для Махатмы Ганди, поскольку не так просто устранить все свои проблемы, лишь освободившись от британского правления.

Вашим проблемам миллионы лет. Британцы же были в Индии только триста. До этого вы были бедны, голодны, необразованны. В действительности Британская Империя делала все для поднятия стандарта жизни в Индии. Она внедрила самые разные технологии, науки. Она ввела медицину, школы, но никто не думает об этом. Кто будет благодарить человека, поработившего вас? Они - причина всех мятежей, всех убийств, всех кровопролитий.

Пеэтому люди ждали: «Когда уйдут британцы, мы впервые заживет как люди: не будет бедности, жизнь будет устлана розами. Но жизнь не только не осталась такой же, она стала хуже, поскольку британские правители знали, как править. За триста лет они создали систему контроля, систему сохранения дисциплины. Теперь вместе с ними все это исчезло. А люди, пришедшие к власти, не имели понятия о том, что такое власть. Что делать с властью? Как пользоваться ею? И неожиданно возник потрясающий взрыв насилия, которого до этого не знала Индия, может быть, не знала и ни одна другая страна.

Ганди был полностью сокрушен. Вот британцы ушли, а насилия в миллион раз больше, ведь у британцев была определенная дисциплина, власть, и они справлялись со страной триста лет. Теперь не было никого; каждый был свободен делать то, что хотел. Тысячи людей были убиты, сожжены; сжигались поезда, останавливались и просто поджигались, и никому не разрешалось выходить из поезда. Поджигались дома. Вся страна была в хаосе. В Пакистане убивали индусов. В Индии убивали мусульман. И лидеры не знали, что делать. Сам Ганди сказал: «Теперь никто не слушает меня». А он был абсолютным лидером людей на протяжении сорока лет. Его голос был голосом страны. И теперь он говорит: «Никто не слушает меня. Я стал фальшивой монетой, бесполезным человеком».

До обретения Индией независимости он говорил, бывало, что хотел бы прожить сто двадцать лет, поскольку после наступления независимости будет настоящая жизнь; а сейчас - что за жизнь? Но когда страна стала независимой, она вся запылала в огне, повсюду были насилие, разрушение, даже его сторонники, самые надежные сторонники, больше не слушали его. Впервые он сказал: «Теперь я не хочу жить до ста двадцати лет». Может быть, когда Натхурам Годзе выстрелил в него, он почувствовал освобождение, поскольку нес тяжелый груз. Он не мог показать людям своего лица; у него не было ответа.

Такая же проблема встала и перед Моисеем. Он пошел в горы только потому, что хотел уйти от толпы, ведь они постоянно мучили его, спрашивали его: «Где обещанная земля? Мы не видим никакой земли обетованной. Проходят дни, мы не встречаем никакого оазиса. Люди умирают от жажды, и если нам встречается оазис, то совсем непросто найти пищу». Ведь они все были бедными людьми, у них не было денег, они были рабами. Им нечем было платить, все, что они несли с собой... так, какая-то мелочь. Стоит запомнить караван Моисея. Что несли с собой люди? Кто-то вел своего осла, кто-то тащил повозку, кто-то нес пару глиняных горшков, немного одежды... Не было ничего ценного. У них ничего не было. И по пути они продавали все, что несли с собой, - всю эту мелочь они продавали за хлеб.

Моисей испытывал, должно быть, ужасную боль. Никто не подумал об этом. Я никогда не встречал ни одной еврейской книги, в которой бы содержалось размышление о ситуации Моисея. Он отправился в горы не для того, чтобы медитировать, - это великая роскошь; Моисей не мог себе ее позволить, то было не время для медитации, - он отправился, чтобы просто убежать от этой толпы, посидеть немного и обдумать план. Что-то нужно было делать, иначе бы он нес ответственность за смерть целой нации. И он ведь обещал им...

Помните всегда, вот так работает человеческий ум: когда вы начинаете обещать, вы забываете, что есть предел; не надо преувеличивать. Ум очень легко начинает преувеличивать. Он наслаждается преувеличением. Он преувеличивает двумя путями. Всего лишь небольшая боль, а он создает вокруг нее такую суматоху. Всего лишь небольшое страдание, а он становится величайшим страдальцем мира. Всего лишь небольшое удовольствие, а вы уже на вершине целого мира, как будто никто другой не знает, что такое удовольствие. Вы влюбляетесь в женщину и думаете: «Такой любви никогда не было и никогда не будет. Наша любовь уникальна». Так случается повсюду, и каждый думает: «Наша любовь уникальна».

Ум все преувеличивает, усиливает - он усилитель, и вы верите ему.

У людей Моисея были настоящие проблемы. И здесь не было преувеличения. Уже невозможно было утешать их дальше: «Подождите еще немного, мы приближаемся, приближаемся». Казалось же, что они удаляются, удаляются. Не было видно ни единого признака того, что они приближались. В этом состоянии муки, в обжигающе горячей пустыне, на горе, - а на горе еще жарче, поскольку на горах в пустыне не растут деревья, не растет зелень, — там, на горе, у него возникает галлюцинация. При таком состоянии ума у любого возникнет галлюцинация.

Он начинает разговаривать с Богом. Его человеческий ум не находит ответа. Это состояние галлюцинации: он видит сон с открытыми глазами. И он верит, что Бог дает ему совет, десять заповедей: «Вот эти десять правил. Иди к своим людям и дай им эти десять заповедей. Если они будут следовать этим десяти заповедям, все будет хорошо». Его галлюцинация - это не религиозное переживание. Прежде всего, нет Бога. Даже если есть, то он не говорит на древнееврейском. Как это вы подумали, что Бог - еврей? Если Бог есть и он узнает, что вы называете его евреем, как вы думаете, будет он счастлив? Но Бога нет вообще, так что нет и этой проблемы.

Галлюцинации возникают не только у Моисея; другие религиозные лидеры - конечно, так называемые религиозные лидеры - испытывали то же самое. Он приходит и с великой уверенностью говорит своим людям: «Бог дал нам десять заповедей. Вы найдете землю обетованную только в том случае, если вы живете правильно, исполняя волю Бога. Но сначала вы должны стать достойными этого».

Вот хорошая стратегия. Эти бедные люди и не могут стать достойными исполнения этих десяти заповедей, и не могут спросить снова: «Где же обетованная земля?» Я не думаю, что он был политиком, но кто знает, это хорошая политическая стратегия - дать людям определенную идею: «Исполняйте; а если не исполните, тогда вся ответственность ляжет на вас, меня вы не сможете обвинять. Я заранее предупредил вас, что эти десять заповедей необходимо исполнить».

А эти десять заповедей не могут быть исполнены ни одним нормальным человеческим существом.

Сама их структура такова, что, как вы сами убедитесь, она идет против ваших естественных инстинктов, вашей биологии, вашей психологии, вашей физиологии. И скорее всего, чем обвинять лидера, вы начнете сами испытывать чувство вины, ведь это из-за вас обетованная земля оказывается недостижимой.

Я не думаю, что Моисей вообще был религиозным человеком. Он великий революционер и, конечно, обаятельный лидер, человек не среднего калибра, величественный. Не просто держать людей в скитаниях по пустыне на протяжении сорока лет и при этом поддерживать в них живую надежду. Это была великая стратегия, сознательная или бессознательная. Мне кажется, что она была бессознательной. Ему точно казалось, что с ним разговаривал Бог, что он видел Бога, что эти десять заповедей от него. И, дав эти десять заповедей евреям, он снова доказал, что евреи - избранный Богом народ.

Вы спрашиваете меня, есть ли у меня какие-нибудь заповеди для вас?

Прежде всего, для меня само слово заповедь (по-английски «заповедь» - commandment) безобразно. Оно хорошо для командира в армии. Само слово означает, что вы должны подчиняться. Не должно возникать вопросов, заповедь не подлежит сомнению. И заповедь идет от Бога - вы должны исполнять ее. И заповедь от Бога дает Моисею власть держать этих людей в спокойствии, в дисциплине, под его правлением.

Я не командир, и я не хочу, чтобы кто-нибудь был под моей властью.

Я не представляю никакого Бога, каким бы он ни был, иудейским, индусским, мусульманским, христианским. Я не являюсь ничьим представителем.

Я представляю просто себя. И авторитет, который у меня есть, мой собственный.

Я могу авторитетно сказать вам, каково мое переживание, но я не могу быть авторитарным с вами. Заметьте разницу: все, что я говорю, я говорю от авторитета моего собственного переживания. Но с вами я не авторитарен.

Если я говорю: «Верьте мне, - тогда я становлюсь авторитарным с вами. Не сомневайтесь во мне... Если верите, то рай - ваш. Если сомневаетесь, попадете в ад».

Я не обещаю вам никаких небес. Я не пугаю вас никаким адом.

Да, мои слова несут присущий им авторитет, но они не авторитарны. Они не порабощают вас.

Поэтому, конечно, я не могу давать вам никаких заповедей. Это оскорбляло бы вас, это унижало бы вас. Это отняло бы у вас вашу целостность, вашу свободу, вашу ответственность. Нет, я не могу совершить такого преступного деяния.

Я могу попросить вас, я могу пригласить вас разделить со мной мое переживание. Я могу стать для вас гостеприимным хозяином, а вы будете моими гостями. Это приглашение, приветствие, - но не заповедь.

Какие просьбы я могу обратить к вам? Это будет выглядеть немного странно, поскольку Моисей, Иисус, Мухаммед, Кришна, Махавира, Будда - никто не обращался к вам с просьбами. У них для вас были только приказы: «Следуй или попадешь в ад». Они не дают вам даже шанса подумать. Они сокращают само ваше существование, само ваше существо, сводят его до состояния объекта. Они сокращают вас до номера расчета в армии. Они не уважают вашу индивидуальность. Поэтому я вижу что-то нерелигиозное во всех этих людях. Они особенные; он особенный потому, что видел Бога своими собственными глазами... Как же вы можете быть равны ему? По какому праву вы задаете ему вопросы? Он видел самого Бога, разговаривал с ним. Он принес вам послание; он посланник.

Он - единственный рожденный сын. Что вы с этим можете сделать? Вы не можете быть равными Иисусу. Все, что вы можете, - это следовать, имитировать, быть в психологическом рабстве, которое опаснее любого другого рабства.

Экономическое рабство - ничто по сравнению с рабством психологическим.

Я вспоминаю Диогена. Я люблю этого парня, Диогена, по той простой причине, что он не заявляет никакого авторитета от лица Бога. Он не дает никаких приказов, заповедей, наставлений другим. Он жил голым - не по какой-нибудь религиозной причине, не для того, чтобы попасть на небеса; он совсем не беспокоился о небесах и аде. Он жил обнаженным, потому что говорил: «Я таким родился. Таким меня захотела природа. Почему я должен быть другим? Я собираюсь быть просто естественным».

Однажды случилось так, что он пошел на реку. Он в то время носил с собой чашу для подаяний, в которую складывал пищу или наливал воду. Он бежал к реке - ему хотелось пить, - а рядом с ним бежала собака, которая добралась до реки раньше и начала пить. Диоген сказал: «Великолепно. Эта собака гораздо более независима, чем я». Он выбросил свою чашу в реку и сказал собаке: «Учитель, ты действительно показал мне способ. Я носил с собой этот груз напрасно».

Несколько воров схватили его: в те времена людей хватали и продавали в рабство, а он выглядел для этого вполне заманчиво. Он был очень здоровым человеком и имел, определенно, выразительную внешность. Воры были уверены, что получат за него большие деньги, если смогут удержать его. Их было трое, а он - один, но они не были уверены, что даже втроем смогут одолеть его. Он мог бы убить всех троих. Они пошли за ним, колеблясь, попытаться ли им осуществить свою идею или отказаться, от нее, поскольку Диоген выглядел опасным. И кто знает, может быть, он был сумасшедшим, ведь он ходит голым и так радуется, а радоваться-то ему нечему.

Диоген услышал, о чем они думают и говорят, и сказал:

«Не беспокойтесь. Вы хотите украсть меня? Вы хотите продать меня на рынке?»

Они были потрясены. Они сказали: «Вот проблема. Если мы скажем да, он бросится на нас».

Но Диоген ответил: «Не бойтесь. Я сам собираюсь на рынок. Вы можете пойти со мной и можете продать меня. Я знаю только одно: никто не может сделать меня рабом. Так что вы получите деньги и будете счастливы. А я знаю точно, что никто не может сделать меня рабом. Так зачем мне беспокоиться? Пойдем со мной».

Они не смогли даже сказать: «Мы не хотим идти с тобой», - поскольку этот человек выглядел так странно, он мог заставить их силой идти вместе с собой. Поэтому они сказали: «Хорошо, если ты так говоришь, мы пойдем». Он пошел впереди, а они за ним, и он выглядел, как император, а они - как рабы.

Когда они добрались до рынка, где торговали рабами, он поднялся на платформу, куда обычно ставили рабов, чтобы люди могли рассмотреть их со всех сторон, измерить, взвесить, заглянуть в зубы, - точно так же, как покупают лошадь или быка, - они щупали мускулы, сильный раб или слабый, молодой или старый. Но эти три вора не могли сказать Диогену: «Пожалуйста, поднимись на платформу». Он сам забрался на нее, и то, что он сказал с платформы, стоит запомнить. Он сказал: «Послушайте!» - так громко, что весь рынок смолк, видя голого человека и такого здорового, такого прекрасного, такого пропорционального. Они никогда не видели такого раба.

На всем рынке установилась полная тишина, все люди собрались там, и Диоген сказал: «Впервые продается хозяин. Любой раб из вас может купить хозяина. Но помните, вы покупаете хозяина». Те три вора спрятались в толпе, поскольку подумали, что толпа может разгневаться, их могут схватить; «Это вы привели сюда этого человека».

Но одному богачу эта идея очень понравилась. Человек говорит: «Продается хозяин; любой раб может купить его». Богач спросил: «Кому ты принадлежишь?»

Диоген сказал: «Я, конечно, принадлежу себе, но я обещал этим трем ворам, поэтому деньги пойдут им. Они прячутся где-то здесь. Они шли за мной. Я, на самом деле, заставилих прийти сюда - на полпути они пытались сбежать, да и сейчас они пытаются затеряться в толпе. Их трое. Вам нужно будет отдать деньги этим людям. А я пойду с вами. В том, что касается принадлежности, то я принадлежу себе, и никто другой не может владеть мяою».

Богач сказал: «Мне это подходит. Я не возьму тебя как раба. Я приму тебя как хозяина. Достаточно твоего пребывания в моем доме, твоего присутствия». Ворам заплатили. Диоген вступил на колесницу богача, и тот вел себя в точности так, как если бы он был рабом, а Диоген - хозяином.

Этот эпизод описывает определенное явление: если вы по-настоящему независимы психологически, то никто не может сделать вас рабом. Да, вас могут убить, но никто не сможет сделать вас рабом.

И все эти люди, отдававшие заповеди, наставления, показывавшие, как жить, как есть, как одеваться, что делать, чего не делать, - все эти люди так или иначе стараются сделать вас психологическими рабами. Я не могу называть таких людей религиозными.

Для меня религия начинается с психологической свободы.

Я не могу давать никаких заповедей, но я могу обратиться к вам с некоторыми просьбами. До сих пор никто не делал этого, поэтому это может показаться немного не от мира сего, но что я могу поделать? Я могу обратиться к вам с некоторыми приглашениями.

Моя первая просьба, или приглашение, такова: не позволяйте умирать своему сомнению.

Это самое драгоценное, что у вас есть, поскольку когда-нибудь сомнение поможет вам открыть истину.

Все эти люди говорят: «Верь!» Их первое усилие направлено на то, чтобы разрушить ваше сомнение. Начните с веры, поскольку если вы не начинаете с веры, то на каждом шагу у вас будут возникать вопросы.

Поэтому я хотел бы, чтобы моей первой просьбой к вам было: сомневайтесь, пока не откроете. Не верьте до тех пор, пока не узнаете сами.

Раз вы верите, вы никогда не сможете узнать сами. Верование - это яд, самый опасный яд; ведь оно убивает ваше сомнение. Оно убивает ваши вопросы. Оно отнимает у вас ваш самый точный инструмент.

Все, что достигла наука за триста лет, все это - благодаря сомнению. А за десять тысяч лет религия не достигла ничего - из-за веры.

Вы можете видеть, всякий, у кого есть глаза, может видеть, сколь многого достигла наука, несмотря на все препятствия со стороны религиозных людей. В чем была основная сила науки? В сомнении.

Сомневайтесь, все время сомневайтесь, пока не дойдете до точки, где больше не сможете сомневаться. А вы не сможете больше сомневаться только в том случае, если узнаете что-то сами. Тогда не будет вопроса о сомнении, не будет способа для сомнения. Такова моя первая просьба.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒

Моя первая просьба, или приглашение, такова: не позво­ляйте умирать своему сомнению. 5 страница

Моя первая просьба, или приглашение, такова: не позволяйте умирать своему сомнению. 5 страница