ПРИМЕЧАНИЯ 22 страница

— У меня есть доказательства, — сказал я. — Вот они, — и я показал лейтенанту квитанцию об уплате штрафа. — Или можешь позвонить дежурному сержанту в полицейский участок, — добавил я с улыбкой. — А хочешь, свяжись с судьей и проверь у него.

Лейтенант попытался прочитать квитанцию одним глазом. Второй его глаз внимательно наблюдал заначкой тысячедолларовых банкнотов, которую Макс выложил на стол. Макс спрятал пачку в карман, оставив на столе одну купюру. Четверо полицейских уставились на Макса такими же глазами, какими зрители бурлеска наблюдают за выступлением звезды стриптиза Розы Ли. Лейтенант расплылся в улыбке, затем издал довольный смешок — он знал правила — и восхищенно тряхнул головой. Подойдя к столу, он усмехнулся еще раз и спокойно произнес:

— Да, вы обеспечили себе железное алиби. А я-то думал, что наконец застал вас врасплох. — Он небрежно подхватил со стола купюру и засунул в карман. — Ладно, ребята, — сказал он, обращаясь к своим людям, — я думаю, что мы можем идти. — Подойдя к дверям, он обернулся: — Кстати, имейте в виду. В рапорте я укажу, что мы не смогли вас найти. Свяжитесь со своим адвокатом, пусть он убедит районного прокурора закрыть дело против вас, чтобы эти чертовы циркуляры о вашем розыске были отозваны из полицейских участков.

Довольно посмеиваясь, он скрылся за дверью. Мои зашел в комнату с подносом, уставленным стаканами с двойным виски. Мы молча выпили. Это не принесло мне облегчения. Мне это вообще ничего не дало. Как правило, после одной или двух порций виски мое напряжение спадало, и я расслаблялся. На сей раз этого не произошло. Я взглянул на Макса. Он, похоже, тоже был на грани нервного срыва. Похоже, он понял, что я испытываю, и сочувственно улыбнулся мне.

— Мне бы хотелось ненадолго проехаться за город, — сказал я. — Совершить небольшую прогулку.

— К Еве? — спросил Макс.

— Да. Она в Северной Каролине.

— Я выясню этот вопрос, — сказал Макс.

— Может быть, мы все сможем устроить себе отдых на пару недель.

— Отличная мысль, — сказал Косой. Простак эхом повторил его слова. Макс кивнул:

— Завтра я узнаю.

Нас ожидало разочарование. В главном офисе нам приказали оставаться в городе по крайней мере пару недель. Слишком много других групп взяли отпуска в то же самое время. Я позвонил Еве в Северную Каролину и почти час проболтал с ней по телефону. Она чувствовала себя одиноко и хотела вернуться назад. Я попросил ее не делать этого: я заеду за ней, и мы отправимся прямо во Флориду. Это ее немного развеселило.

Дни шли непрерывной чередой. Мы не могли выбраться из города, несмотря на то что у нас не было никаких особых дел. Две недели спустя мы вновь открыли «Райский сад» и проводили там большую часть времени.

В одну из ночей, около трех часов, я увидел, как в бар торопливо ворвался Эдди. Он остановился и огляделся вокруг. Я помахал ему рукой, и он подскочил ко мне, тяжело дыша. У него был очень встревоженный вид. Это было совершенно не похоже на обычно флегматичного Эдди.

— В чем дело, Эд? — спросил я. — У тебя что, пожар в отеле?

— Где Макс? — все еще задыхаясь, спросил Эдди. — Вы оба должны поехать со мной. Машина стоит на улице.

Мы поспешили в другой конец зала к Максу, сидящему за столом с одной из танцовщиц. Я подал ему знак, и он подошел к нам.

— Что случилось? — спросил он.

— Пошли, — суетливо произнес Эдди, — я расскажу вам все по дороге.

Эдди на высокой скорости запетлял по направлению к верхней части города:

— Из-за чего такая паника? — спросил Макс.

— Вы, парни, должны припрятать одного покойника. И как можно быстрее, — ответил Эд.

— Боже ты мой, — сказал Макс. — И это все?

— Да, — подхватил я, — к чему вся эта спешка и таинственный вид?

— Или ты думаешь, что труп очухается и смоется до нашего приезда? — спросил Макс.

— Да, Эд, с чего бы весь этот переполох? — поинтересовался я.

— Ну, вообще-то я не имею права рассказывать. Это совершенно секретное дело. Вот почему его поручили именно мне. Если что-нибудь просочится наружу, пострадает не только муниципалитет, но и политики на уровне штата. Этот покойник был крупной шишкой.

— Да ладно, Эд, — сказал я. — Нам все равно, какая это была шишка.

— И представителям подземного мира тоже нет никакой разницы, — добавил Макс.

Мы подъехали к новому жилому дому и поднялись наверх. Дверь в квартиру была приоткрыта, на пороге стоял человек, охраняющий вход. Он окинул нас с Максом внимательным взглядом, по которому можно было угадать полицейского со стажем. Так оно и было.

— Как тут дела, инспектор? — спросил Эд.

— А у тебя, Эд? — ответил инспектор.

Мы с Максом переглянулись. Нам вовсе не улыбалась мысль оказаться замешанными в подобном деле заодно с полицейским инспектором. Несмотря на то что он был на содержании, это все равно было слишком рискованно.

Мы считали аксиомой, что полицейским никогда нельзя верить. Инспектор провел нас в большую, роскошно обставленную гостиную. В дальнем углу лежал покойник, накрытый белой простыней. Эдди повел меня в спальню. Здесь находился человек, сидящий в кресле. Когда мы вошли, он испуганно уставился на нас. Я узнал его. Он был знаменитым адвокатом и крупным деятелем Демократической партии.

— Убери к чертовой матери этого проклятого инспектора, — прошептал я, обращаясь к Эдди.

— С ним все в порядке, — ответил Эдди. — Он полностью в курсе.

— Мне плевать, насколько в порядке этот ублюдок. Убери его отсюда, — настойчиво проговорил я. — Мы не желаем никакого участия с его стороны.

Эдди растерянно пожал плечами:

— Не знаю, попробую что-нибудь сделать.

Мы вернулись в гостиную. Инспектор стоял на страже над покрытым простыней телом. Из-под простыни торчала рука покойника. На безымянном пальце блестело золотое масонское кольцо. Инспектор перехватил мой взгляд. Он встал на колени и снял кольцо с пальца. Трясущейся рукой он засунул кольцо себе в карман и нервно произнес:

— Я хочу, чтобы вы убрали это тело немедленно. И я должен буду отправиться с вами, чтобы проследить.

Макс перебил его:

— Мы сами назначим время, когда убирать покойника. И ты с нами не отправишься.

— Мы не можем ждать, это слишком опасно. Он должен быть убран отсюда немедленно.

Инспектор снял шляпу и смахнул пот со лба. Потом снова надел и опять снял ее трясущейся рукой. Затем посмотрел на нас белыми от страха глазами.

— Мы не будем выносить его сейчас, — ответил я.

— Жена этого человека, — инспектор ткнул рукой в направлении спальни, — возвращается из-за города сегодня утром.

Я пожал плечами. Инспектор продолжал настаивать дрожащим голосом:

— Вы должны… Вы должны быстро убрать его отсюда. Вы просто не представляете, какой взрыв может произойти. Полетят все, начиная с самого верха.

Эдди, Макс и я отошли в угол и шепотом обменялись мнениями.

— Мы делаем работу по-своему и в удобное для нас время, — сказал я Эдди.

— Убери отсюда этого чертова инспектора, — добавил Макс.

— Я не могу, — ответил Эдди. — Я не знаю, как это сделать. Парень замешан в этом деле, и ему даны указания проследить, чтобы все было в порядке.

— Нет, Эд, — сказал я. — Он с нами не пойдет. Это совершенно точно. Он нам не нужен, и все будет отлично сделано без его участия.

— Я ничего не могу поделать, Башка, — сказал Эд. — Он должен присутствовать, и это приказ.

Мы с Максом понимающе переглянулись.

— Наплевать, какие у тебя приказы, — сказал я. — Этого урода не будет рядом.

— Кто дал тебе задание? — спросил Макс. Эдди замялся, а потом ответил:

— Главный офис.

— Кто именно? — спросил я.

— Я не имею права сказать вам это.

— Кто бы он ни был, он наверняка знает, что мы делаем работу по-своему, — сказал я.

— Да, и ты можешь передать это ему, — сказал Макс. Эд пожал плечами.

— Скажи инспектору, пусть проваливает, — сказал Макс.

— Ладно, ладно, — проворчал Эдди. Он подошел к инспектору. По разговору было видно, что инспектор настаивает на своем. Отрицательно по качав головой, инспектор подошел к нам.

— Я извиняюсь, ребята, — сказал он, — но я не могу уйти. Я должен проследить, чтобы никто не видел его лица.

— Нам совершенно наплевать, кто он такой, — от ветил я. — Нам наплевать, даже если это президент Соединенных Штатов. Для нас это просто покойник, так что не беспокойся. Мы не будем смотреть на парня. И никто не будет.

— Я должен проследить, — настаивал он.

— Ладно, тогда мы не будем этим заниматься, — ответил я.

К разговору подключился Эдди:

— Не беспокойтесь, инспектор. Они сделают все, как надо.

Инспектор смерил нас долгим взглядом, зло чертыхнулся и вышел из квартиры. Мы с Максом подошли к покойнику, я снял с него простыню. Даже в таком состоянии он имел весьма презентабельный вид. Он был среднего возраста, и его лицо показалось мне знакомым.

— Я ведь где-то видел этого парня, — сказал я и пригляделся повнимательней. — Да, точно, я часто встречал его на Бродвее. Он любил девушек. Он отъявленный бабник. — Я повернулся к Эдди:

— Этот парень вроде бы судья, да?

Эдди кивнул:

— Да, он был судьей Верховного суда.

Я взглянул, куда попала пуля. Пулевое отверстие было в животе. Кровь все еще стекала на пол тонкой струйкой.

— Посмотри, нет ли здесь где-нибудь изоляционной ленты, — сказал я Эдди, — и найди мне какую-нибудь тряпку.

Через некоторое время Эдди вернулся с мотком изоленты и полотенцем. Я оторвал кусок от полотенца, заткнул рану и закрепил изолентой. Эдди шепотом спросил:

— Можете вы его убрать прямо сейчас?

— Нет, не в такое время, — ответил я.

— Жена этого парня, — Эдди махнул рукой в сторону спальни, — должна вернуться из-за города сегодня утром.

— Узнай, в какое время она прибывает. Мы постараемся убрать труп до ее появления.

Эдди скрылся в спальне. Вернувшись, он сказал:

— Парень говорит, что вы должны убрать его прямо сейчас. Его жена возвращается ранним утром.

— Да пошел он к черту! — сказал я. — Как это будет выглядеть, если чистильщики ковров начнут выносить ковер из дому в четыре часа утра?

— Да, — согласился Эдди, — это будет выглядеть подозрительно. Но все равно надо избавиться от него как можно скорее.

— Перестань дергаться, Эд, — сказал Макс. — Мы уберем его. Ну ладно, — продолжил он, — поскольку раньше восьми утра ничего сделать нельзя, то мы, пожалуй, на время исчезнем.

Эдди остался в квартире вместе с адвокатом, мы с Максом ушли.

Глава 40

Мы отправились прямо на Томпсон-стрит. Пит был в своей мастерской и занимался новым делом. Ему пришло в голову попробовать печатать почтовые марки. Большое количество стандартных блоков лежало на столе.

— Прямо из-под пресса! — довольно хихикнул Пит. — Ну, как они выглядят?

Я взял один блок.

— А вот настоящие, — сказал Пит, протягивая мне другой блок, который достал из стола. — Видишь какую-нибудь разницу?

Я сравнил марки между собой. На мой взгляд, они ничем не отличались.

— Я нанял несколько отличных граверов, — довольно сообщил Пит. — Раньше они работали на итальянском монетном дворе.

Он провел нас в небольшую кладовую. Все стены ее были увешаны полками с небольшими ящичками. Он с гордостью продемонстрировал нам свою коллекцию. Ящички вдоль одной стены содержали изготовленные им этикетки на любые спиртные напитки местного или иностранного производства. В других ящичках были гербовые марки США и поддельные мексиканские и американские купюры.

— Когда-нибудь, — мечтательно проговорил Пит, — я сделаю такую купюру, которую даже эксперты не смогут отличить от настоящей.

— А такое когда-нибудь случалось? — спросил я.

— Нет, но когда-нибудь произойдет. Об этом мечтает каждый, кто занимается нашим бизнесом: напечатать идеальную купюру.

Из одного ящичка Пит достал сертификаты о смерти и похоронах и вернулся к столу.

— Мужчина или женщина? — спросил он.

— Мужчина, — ответил Макс.

Пит заполнил и проштамповал справки. Мы сказали «Привет!» и ушли. От Пита мы поехали в «Райский сад». В заведении были только Простак и Косой в компании с танцующей командой из двойняшек. Похоже, мы прервали что-то важное. Мы закрыли заведение, а двойняшкам пришлось взять такси. Заехав в бани Лутки, мы несколько часов поспали, затем ненадолго заскочили к массажисту и взбодрились, по-быстрому окунувшись в холодный бассейн. В семь тридцать мы прибыли в похоронное бюро. Косой и Простак отправились за грузовиком к чистильщику ковров Клеми, а мы с Максом, взяв большой кусок мешковины, толстую иглу и моток прочных суровых ниток, поехали прямо на место.

Эдди встретил нас в дверях квартиры. Он выглядел очень усталым.

— Этот урод действует мне на нервы больше, чем покойник, — сообщил он нам.

Мы взглянули на адвоката. Он был растрепан и имел совершенно затравленный вид. Когда мы стали заворачивать покойника в ковер, он тоскливо, точно пьяный, пробормотал:

— Этот китайский ковер стоит пять тысяч долларов.

Не обращая на него никакого внимания, мы обмотали ковер мешковиной, и я надежно зашил ее по краям. Потом минут двадцать мы сидели, курили и ждали Косого и Простака.

Они вошли, уже одетые в форму чистильщиков ковров. Грузовой лифт оказался недостаточно высоким, и лифтеру пришлось поднимать проволочную крышу кабины, чтобы ковер поместился.

На улице мы с Максом отошли в сторонку и наблюдали, как Косой и Простак борются с громоздким свертком, пытаясь запихнуть его в грузовик. В конце концов им это удалось, и они уже собрались отъезжать, когда к ним подошел полицейский. Мы с Максом торопливо приблизились, чтобы узнать, чего он хочет. Полицейский спорил с Косым и говорил ему, что груз выступает за задний борт автомобиля и по правилам к концу груза необходимо прикрепить красный флажок. Я отправил Косого обратно в квартиру, чтобы он нашел там кусок красной материи, даже если его придется оторвать от пальто или платья. Он вернулся с большим куском красного шелка, судя по всему, оторванного от платья, и привязал его к выступающему концу. Больше никаких проблем не возникло.

В похоронном бюро был только Розенберг. Он готовился к похоронам, которые должны были состояться где-то в середине дня. Макс сказал Розенбергу, что он может пока свалить. Мне не понравилась интонация, с которой Розенберг ответил: «Хорошо, раз уж вы так хотите», и решил, что потом надо будет обсудить с Максом, многое ли этот Розенберг успел разнюхать. Косой привел из гаража катафалк, а мы с Простаком, подогнавшим грузовик к задней двери, вытащили сверток, распаковали его и положили покойника в сосновый гроб. Полчаса спустя Простак уже увозил на катафалке тело в последний путь. Вслед за катафалком Косой на «кадиллаке» вез нескольких стариков — наемных плакальщиков, одолженных нами в соседней синагоге.

Мы с Максом остались дожидаться возвращения Розенберга.

— Так, значит, покойник был судьей Верховного суда, — проговорил Макс. — Во всяком случае, так считает Эдди. Не знаю. На мой взгляд, он не похож на судью из федерального Верховного суда.

— Ну, может быть, он и не федеральный. Он, пожалуй, действительно слишком молод. Скорее всего, он из Верховного суда штата.

— Кто это сделал, как ты думаешь? Этот адвокат?

— Похоже на то, — ответил я. — Возможно, они оба участвовали в каком-нибудь крупном грязном деле.

— Судья какого-то Верховного суда, — ехидно произнес Макс.

— Но мы-то знаем, что любой юрист, имеющий двадцать пять тысяч, чтобы заплатить демократам, может попасть на это место.

— Да, и, попав туда, они стараются как можно быстрее вернуть свои деньги.

— Как, кстати, его звали? — спросил Макс.

Я пожал плечами. Некоторое время мы молча курили. Я задумался. Это что, дело рук адвоката? Но зачем он сделал это? Может быть, из-за своей жены или какой-нибудь девки, из-за которой они поссорились? Да, оба они были известны на Бродвее как отъявленные бабники. А может быть, судья просто продал кому-нибудь адвоката? Интересно, каким образом в этом деле оказался замешан офис? Навряд ли случившееся станет когда-нибудь состоянием гласности. Говорят, что все убийства раскрываются. Какая чушь! Большинство из них так и остаются нераскрытыми. Полицейские слишком тупы, по крайней мере честные полицейские. А те, что куплены, знают об очень многих нераскрытых убийствах хотя бы потому, что в той или иной степени причастны к большинству из них. Вернулся Розенберг. Я сразу решил проверить, что ему известно.

— Простак уехал на катафалке, — сказал я.

— Да? Ну ладно, — ответил он. — Когда он вернется назад? У меня на два часа назначены похороны.

— Он будет вовремя, — ответил я и, стараясь, чтобы это прозвучало беззаботно, спросил: — Как ты думаешь, что перевозит Простак в Катафалке?

— Это совершенно не мое дело. Это ваш катафалк, — ответил он.

— Да, но что об этом думаешь ты?

— Алкоголь. Я думаю, вы перевозите алкоголь, — ответил Розенберг.

— Да, но не вздумай болтать.

— Да, конечно, — ответил он.

Глава 41

В один из дней Макс притащил полный карман механических зажигалок. Это была интересная новинка, выпускаемая Ронсоном. Они только-только появились на рынке. Я уже видел их, но еще не успел обзавестись своей. Макс отдал мне одну. Она возбуждала мое любопытство. Я стоял в углу бара, курил и играл с зажигалкой. Мне нравилось наблюдать за тем, как искры сыплются на фитиль и зажигают его. Подняв голову, я уловил взгляд больших искрящихся глаз, устремленный на меня поверх бокала с коктейлем. Женщина оглядела меня с ног до головы. Это вызвало у меня такое чувство, как будто бы меня обдало вихрем горячих искр. Я вновь щелкнул зажигалкой. Ее огонь снова привлек ко мне взгляд этих прекрасных глаз. Опять взгляд заскользил по мне, пока его обладательница потягивала коктейль. Это было уже слишком. Я почувствовал, что меня бросило в жар. Я послал ей улыбку, и она улыбнулась в ответ. Она была худощавая, симпатичная и сильно загорелая. Я подошел к ней и сказал:

— Простите, мисс, но ваши глаза действуют на меня так же, как и эти искры. — В подкрепление своих слов я щелкнул зажигалкой.

— Обжигают? — улыбнулась она, показывая ослепительно белые ровные зубы.

— Нет, пробуждают во мне огонь, — ответил я.

— О, как интересно! — рассмеялась она. Ее хрипловатый голос был печальным и вместе с тем мелодичным и глубоким. Даже когда она смеялась, в смехе слышалась какая-то скрытая грусть.

— Вы поете? — спросил я. — Вы, наверное, исполняете блюзы?

— Да. — Она показала свои прекрасные зубы. — Поэтому я сюда и пришла. Я ищу работу.

— Вы уже встречались с хозяином этого заведения? — спросил я.

— Я вижу его перед собой, — со смехом ответила она. — Мне на вас показали.

— Я очень разочарован, — сказал я.

— Почему?

— Я думал, что вы… Но теперь я вижу, что у вас корыстный интерес.

Она рассмеялась:

— А какой интерес заставил вас подойти ко мне? Впрочем, не говорите, я это знаю и так.

Мы оба рассмеялись. Оркестр заиграл тягучее танго. Огни над танцевальной площадкой погасли. Вращающаяся сфера под потолком кружилась и кружилась, гипнотизируя своим движением. Воздух затрепетал, наполненный чувственной мелодией.

— Может быть, мы продолжим разговор во время танца? — предложил я. — С удовольствием.

Я проводил ее на площадку. Она скользнула в мои объятия и обхватила левой рукой мое плечо. Ее взгляд притягивал меня. Под тонким шелковым платьем на ней ничего не было. Ее тело было горячим и податливым. Мы не говорили, мы не могли. Этот момент был слишком волнующим для разговора. Она положила голову мне на грудь и опустила глаза, признавая свою капитуляцию. Потом с силой сжала мою руку и тесно прижалась ко мне гибким, обжигающе-горячим телом. Держа ее в объятиях, я мог чувствовать каждый изгиб, каждое движение. Я мог чувствовать все. Она прерывисто дышала, приоткрыв рот. Ее руки, обнимающие меня, напряглись. Она все теснее и теснее прижималась ко мне, по мере того как мы медленно кружились под нарующую мелодию.

Она приблизила ко мне свои губы, глаза ее были закрыты. Когда я поцеловал ее, она хрипло простонала:

— О-о-о! — Тело ее затрепетало. — О-о-о! — снова простонала она. — Сдави меня, сделай мне больно! Я сдавил ее, она затрепетала с новой силой. — Пожалуйста, пожалуйста, — зашептала она. — Вонзи свои пальцы мне в спину!

Ее колотило, как в лихорадке. Я вдавил в ее спину ногти, чуть-чуть, самую малость. Она судорожно вздохнула:

— Пожалуйста, пожалуйста, сильнее!

Она смотрела на меня сияющими, полными страсти глазами. Я ничего не мог поделать с собой. Ее безумная страсть передавалась мне. Я сильнее вдавил ногти в ее тело. Она затряслась, застонала и начала извиваться. Потом судорожно сжала меня в коротком импульсивном объятии, и я прильнул к ее трепещущим губам. Мы прижались друг к другу так, что превратились почти в одно целое. Я потерялся во времени и в пространстве. Я ничего не помнил. Это было потрясающе, но кончилось слишком быстро. Я не помню, как вел ее обратно. Помню только, что я помог ей сесть на стул за одним из дальних столиков. За столом сидел какой-то мужчина. Мне показалось, что я где-то встречал его раньше. Когда мы подошли, он с улыбкой поклонился мне и показал рукой на стул. Женщина села между нами. В петлице у мужчины был белый цветок. Я внимательно посмотрел на него, пытаясь вспомнить, где мы встречались, но в тот момент не смог этого сделать. С озорным блеском в глазах женщина сказала, обращаясь ко мне:

— Дорогой, это мой муж, Джон.

Я сидел, переводя взгляд с нее на него. Они улыбались.

— Я наблюдал за вами на танцевальной площадке, — сказал он.

— Вы неплохо провели время, верно? — И он рассмеялся. По тому, как это было сказано, я понял, что он все знает. Мы втроем засмеялись. Но я оборвал смех на середине. Я-то над чем смеюсь? Этот рогоносец — ее муж. Я вновь посмотрел на него. Он был среднего возраста, сильно загорелый, хорошо одет и недурно выглядел. Я не мог понять его дружелюбного отношения ко мне в подобных обстоятельствах.

— А ты не против? — спросил я.

— Конечно, нет! А почему я должен возражать? — улыбнулся он.

Его зубы казались ослепительно белыми, такими же, как и у нее. Я подумал, что это от того, что их лица очень загорелые. Это создавало контраст.

— Что, во Флориде прекрасная погода? — спросил я.

— Да, превосходная, — ответила она.

— Да, там можно замечательно покататься на яхте и порыбачить, — ответил он. Я вновь испытал странное чувство. Мне показалось, что я где-то уже встречал их обоих. Она наклонилась к мужу и что-то прошептала ему на ухо. Они посмотрели на меня и засмеялись.

— Похоже, я являюсь предметом обсуждения, — произнес я.

— Моя жена Бетти вспомнила особенно интересную часть вашего танца, — со смехом ответил мужчина.

— А мне показалось, что твоя жена Бетти совсем не танцевала, а занималась чем-то другим, — резко ответил я. — И что это за особо интересная, часть?

Они прыснули со смеху. «Весьма странные типы», — подумал я и вслух спросил:

— Джон, мы раньше с тобой не встречались?

— Встречались, — улыбнулся он. — И с моей женой ты тоже встречался. Угадаешь где?

— Сдаюсь. Скажи сам, — ответил я этому уроду.

— Ладно, хорошо, — сказал он. — Я Джон, дорогой друг твоего приятеля Макса.

Я с удивлением посмотрел на него.

— Из страховой компании, — добавил он.

— Черт возьми! — воскликнул я и пристально вгляделся в него.

Да, это действительно был Джон, наводчик из страховой компании, с которым мы имели дело много лет тому назад. Вместо того чтобы постареть, он, похоже. даже помолодел. И его жена тоже. Теперь ее я вспомнил. Это та самая мазохистка. Тогда она выглядела совсем заморенной. Я повнимательней пригляделся к ее лицу. Ага, накладные ресницы и, похоже, пластическая операция носа. Плюс, по всей видимости, много времени в салонах красоты, и еще румяна и толстый слой помады. Да, и она перестала носить очки. И тем не менее она выглядела совсем неплохо. Честно говоря, она выглядела очень даже лакомым кусочком.

— Вы оба сильно изменились, — сказал я. — Вы выглядите замечательно, просто замечательно. В чем ваш секрет?

— Отдых. Полный отдых, — ответил Джон, — и изобилие солнечного света. Флорида, как ты правильно угадал.

— Ушел в отставку? — спросил я.

— Что-то вроде этого, — ответил он.

— Должно быть, заработал состояние на рынке ценных бумаг? — высказал предположение я.

— Нет, — ответила она. — Один из друзей Джона ушел в лучщий мир, а перед этим застраховался в мою пользу.

— Ты очаровываешь людей настолько, что они бросаются со скалы или выкидывают что-нибудь подобное? — рассмеялся я. — А я-то думал, что ты исполнительница блюзов, ищущая работу.

Она рассмеялась вместе со мной, но Джону мое замечание, похоже, не понравилось. Он бросил на меня холодный взгляд. Ну и урод. Я вспомнил, как когда-то хотел перерезать ему горло.

— Джон, дружище, — поддразнил я этого урода, — а ты не против, что твоя жена знакомится с другими мужчинами?

Мне было интересно, как работают мозги этого рогоносца.

— А почему я должен возражать, если ей это нравится? Я люблю ее, — спокойно ответил он.

— Конечно, Джон не возражает. — Она с улыбкой посмотрела на мужа. — Правда ведь, дорогой?

— Конечно, дорогая. — Он похлопал ее по руке. — Развлекайся как тебе угодно.

— Видишь, дорогой? — сказала она мне. — Кроме того, я все ему потом рассказываю. Ему нравится слушать об этом во всех подробностях.

Она поцеловала его. Я вспомнил, как я целовал ее во время танца, и меня едва не вывернуло. Я продолжил свои изыскания.

— А ты не возражаешь, когда твоя жена занимается сексом с другими мужчинами, а, Джон?

— Вовсе нет, — с гордостью ответил этот полоумный. — Я вовсе не смотрю на это, как провинциал. — И он с видом превосходства улыбнулся мне. — Ты думаешь, что любовь — это секс? Секс не имеет ничего общего с любовью. Я получаю удовольствие от всего, что делает и от чего получает удовольствие Бетти. Ты можешь понять такое?

— Да, это что-то новенькое! — со смехом ответил я.

— Боюсь, что ты просто не можешь понять сути по-настоящему глубокого чувства. Но я попробую объяснить тебе, что значит для меня любить мою жену. К примеру, она требует норковую шубу. Я покупаю ее для Бетти, потому что она ее очень хочет и ей доставляет удовольствие ходить в такой шубе. Сам я ее не ношу. Но мне доставляет удовольствие, что эта шуба доставляет удовольствие ей, потому что я люблю ее, очень сильно люблю. Понятно? — Он посмотрел на меня с дурацкой улыбкой и продолжил: — Совсем не важно, от чего она получает удовольствие. Если она получает удовольствие, то я тоже получаю удовольствие оттого, что она получает удовольствие. Ты еще не запутался?

Я пожал плечами. Я маленько ошалел, пытаясь следовать за логикой этого парня. Бетти потрепала меня по руке.

— Я испытываю то же самое по отношению к Джону. Так же, как он описал, — произнесла она.

— Ну вот, — продолжил Джон. — Если ей нравится иметь отношения с каким-нибудь славным, достойным человеком вроде тебя, я не возражаю, чтобы она этим занималась, поскольку ей этого хочется. Если это доставляет ей удовольствие, я тоже получаю удовольствие. В некотором роде это то же самое, как получать удовольствие оттого, что ей нравится норковая шуба.

— Но мужчины — это не норковая шуба, — растерянно возразил я.

— Впрочем, иногда женщина судит о мужчине по его способности одеть ее в шубу.

Бетти презрительно усмехнулась:

— И таких женщин большинство. Их мужья олицетворяются для них только с норковыми шубами. Эти женщины — просто пустышки. У них нет ни чувства собственного достоинства, ни понятия, что такое настоящая любовь.

Я уставился на нее. Она действительно имела в виду то, что сказала. Она была совершенно серьезна. Я рассмеялся.

— Ладно, я думаю, что у каждого свое определение чувства собственного достоинства. Думаю, что мои представления о достоинстве покажутся возмутительными для большинства людей.

— Ох, мой сладенький, давай перестанем обсуждать то, что ничего не значит, — произнесла Бетти, передвинула свой стул ближе к моему и погладила меня по ляжке. — Почему бы тебе сегодня вечером не прийти к нам в номер? Не пожалеешь.

Ее откровенно похабная улыбка обещала все, что вообще только можно было вообразить.

— А как насчет друга мужа Джона? — спросил я.

— О, его не будет дома. Правда ведь, дорогой?

— Да, дорогая, у меня свидание.

— С этой прелестной блондиночкой, да, дорогой? — поддразнила Бетти.

— Да, с той милой маленькой девчушкой, — ответил Джон.

Макс подошел к нашему столику и с удивлением посмотрел на меня. Я махнул ему рукой и спросил:

— Помнишь этих людей, Макс?

Джон вскочил со стула с протянутой рукой.

— Как дела, Макс? — воскликнул он. Недоумевающе глядя на него, Макс пожал протянутую руку.

— Ты не помнишь нас с Бетти? — спросил Джон. Улыбка узнавания появилась на лице Макса.

— А, да, — сказал он. — Как поживаешь, Джон? А ты, Бетти?

Бетти вскочила со стула и смачно поцеловала Макса в губы.

— Дорогуша! — воскликнула она. — Я сразу не узнал вас, — сказал Макс. — Вы просто превосходно выглядите. Что вы здесь делаете?

— О, мы провели кое-какое расследование, и нам сказали, что мы можем найти тебя в этом заведении.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒