Маслоу Абрахам Гарольд. 17 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 17 из 35Следующая ⇒

о Самсоне и Далиле, где женщина выступает ужасным и коварным

созданием. Мужчина начинает приписывать женщине злые намерения. Он

пеняет зеркалу за то, что оно красит его.

Женщины, особенно <прогрессивные> и образованные женщины Соединенных

Штатов Америки, тоже порой вступают в борьбу со своим глубинным

стремлением к зависимости, пассивности, покорности (бессознательно это

стремление воспринимается ими как отказ от своего <Я>, от своей

индивидуальности). Неудивительно, что таким женщинам в каждом мужчине

видится потенциальный агрессор, насильник, каждый мужчина в их глазах

обращается в человека, желающего унизить и подчинить их, - и это при

том, что зачастую они сами доминируют над мужчинами.

Вследствие этих причин и ряду других мужчины и женщины в большинстве

культур и в большинстве сфер деятельности плохо понимают друг друга,

редко достигают подлинного согласия. В контексте нынешнего разговора

можно сказать, что их интеркоммуникация была и продолжает оставаться

плохой. Обычно один пол во всем доминирует над другим. Иногда им

удается добиться перемирия, например, разделив общество на мужскую и

женскую половины, поделив профессии на мужские и женские, выдумав

понятия <мужской характер> и <женский характер>, диаметрально

противоположные, не имеющие между собой ничего общего. Все эти приемы

помо-

Познающий и познаваемое

1/3

гают установить некоторое шаткое согласие, но, конечно, не дружбу и не

взаимопонимание. Что могут предложить психологи для того, чтобы

улучшить взаимопонимание между полами? Психологическое решение этой

проблемы с особой ясностью сформулировано последователями Юнга и

признано большинством психологов: антагонизм между мужчиной и женщиной

является проекцией неосознаваемого внутреннего противоречия, живущего

в каждом человеке, противоречия между его мужественностью и

женственностью. Чтобы установился мир между мужчиной и женщиной, нужно

закончить войну внутри человека.

Мужчина, подавляющий в себе качества, которые его культура определяет

как женские, будет бороться с этим качествами и в окружающем его,

особенно если культура выше ценит мужское начало и так или иначе

дискриминирует женское, как это обычно и происходит. Будьте

эмоциональность, алогичность, зависимость, любовь к цветам или

нежность к детям, мужчина будет чураться этого в себе, будет бороться

с этим, будет стремиться быть иным. И он будет чураться всего этого в

окружающем его мире, станет сторониться цветов и детей, будет

перепоручать заботы о них женщине и т. д. Гомосексуалисты часто бывают

жестоко избиты мужчинами за домогательства и приставания, но может

быть, только оттого, что мужчины боятся быть совращенными. И это

предположение подтверждается тем фактом, что избиение часто происходит

после гомосексуального контакта.

В данном случае проявляется крайняя степень дихотомизации, <или/ или>,

аристотелевский по духу подход к постановке проблемы, - подход,

который Гольдштейн, Адлер, Корзибски и другие считали крайне опасным.

Если выразить мое отношение к этому в терминах моей науки, получится

нечто вроде: <дихотомизация означает патологизацию, а патологизация

означает дихотомизацию>. Мужчина, считающий, что ему суждено быть либо

только мужчиной, во всем мужчиной, либо женщиной и ничем, кроме

женщины, обречен на внутренний конфликт и на вечную отчужденность от

женщин. Насколько он сможет стать <бисексуальным>, насколько сможет

осознать оценочность определений <мужское> и <женское> и патогенность

такой дихотомии, насколько он согласится с тем, что противоположное

может слиться в единое, что нет нужды чураться одного из своих начал

или противопоставлять одно другому, настолько он станет цельным,

настолько сможет принять и приветствовать свое <женское> начало

(<Anima>, как именовал женское Юнг). Только если он сможет помириться

с живущей в нем женщиной, он сможет жить в мире и с окружающими его

женщинами, сможет лучше понимать их, быть менее амбивалентным в своем

отношении к ним, сможет восхититься тому, насколько их женственность

совершеннее его собственной. Гораздо приятнее и проще общаться с

другом, которого вы цените и понимаете, чем с пугающим, неприятным,

таинственным врагом. Чтобы быть в согласии с чем-то внешним, в первую

очередь нужно прийти в согласие с той его частью, которая находится

внутри вас.

Образование

Я далек от того, чтобы считать, что внутреннее примирение обязательно

должно предшествовать примирению с внешним миром. Это параллельные

явления, и все может происходить ровно наоборот. Например, принимая Z

во внешнем мире, вы начинаете принимать тот же самый Z в себе.

Первичные и вторичные когнитивные процессы

Отречение от внутреннего психического мира в угоду внешнему миру, в

пользу так называемой <реальности> ярче проявляется у тех людей, от

которых ожидается, что они в первую очередь должны быть успешны с

внешним миром. Кроме того, чем жестче, суровее среда существования,

тем категоричнее становится это отречение, тем более опасным

воспринимается внутренний мир для дела <успешной> приспособляемости.

Так, отрицание поэзии, фантазии, мечтательности, эмоционального

восприятия ярче выражено в мужской среде по сравнению с женской, у

взрослых по сравнению с детьми, у инженеров по сравнению с

художниками.

Хочется отметить, что здесь перед нами предстает еще одно проявление

западной, а может даже общечеловеческой традиции, традиции дихотомии,

проявление предсознательного чувства, что из двух альтернатив или

различий необходимо выбрать либо одну, либо другую, что выбор

необходимо перечеркивает отвергнутую альтернативу, уничтожает ее, не

оставляя возможности владеть и тем, и другим.

А затем в работу вступает процесс генерализации, и перечеркнутое нами

в себе, то, к чему мы стали слепы и глухи в себе, становится чуждым

для нас и во внешнем мире, мы становимся слепыми и глухими к игре, к

поэзии, нам становятся недоступны эстетическая чувствительность,

первичная креативность и подобное им.

Я акцентирую внимание на этом процессе еще и потому, что, на мой

взгляд, примирение этой дихотомии может оказаться лучшим местом

приложения сил для всей системы образования с тем, чтобы сдвинуть с

мертвой точки колесо разрушения всех дихотомий. То есть, на примере

именно этой дихотомии лучше всего и разумнее всего начать отучать

человечество от дихотомического мышления и приучать его мыслить

интегративно.

Это может стать одним из направлений разворачивающейся на наших глазах

великой фронтальной атаки на самонадеянные и зарвавшиеся рационализм,

вербализм и сайентизм. Специалисты по семантике, экзистенциалисты,

феноменалисты, фрейдисты, дзэн-буддисты, мистики, гештальт-терапевты,

гуманистические психологи, юнгианцы, психологи самоактуализации,

представители роджерсовской и бергсоновской школ, <креативные>

педагоги и многие другие сходятся во мнении, что язык, абстрактное

мышление, ортодоксальная наука - ограниченны. И они же - язык,

абстрактное мышление и ортодоксальная наука - сами ограничивают,

стерегут темные, опасные и

Познающий и познаваемое

1 /;)

порочные глубины человеческой природы. Но в наше время, когда мы

ежедневно получаем новые и новые доказательства того, что из этих

глубин нам являются не только чудовища неврозов, но что оттуда же бьют

источники здоровья, радости и креативности, мы начинаем говорить о

здоровом подсознании, о здоровой регрессии, здоровых инстинктах,

здоровой иррациональности, здоровой интуиции. Мы начинаем стремиться

использовать эти возможности, сокрытые в нас.

Генеральная линия, как мне представляется, устремлена в направлении

интеграции, прочь от противопоставления и подавления. Бесспорно, что

силы, о которых я говорил, и сами с легкостью могут стать источником

конфликта. Антирационализм, антилогичность, антинаучность,

анти-интеллектуализмчем не свойства расколотой личности? Правильно

определенный и понятый, интеллект является величайшей, мощнейшей

интегрирующей силой.

Автономность и гомономностъ

Другой парадокс, предстающий перед нами, когда мы пытаемся понять

взаимоотношения внутреннего и внешнего, <Я> и мира, заключается в

непростой взаимосвязи автономности и гомономности. Несложно

согласиться с Энджиелом (5) в том, что внутри каждого человека есть

два стержня или два устремления - устремление к эгоизму с одной

стороны и к альтруизму с другой. Тенденция к автономности,

представленная в чистом виде, придает человеку силу противостоять

миру, ведет его к самодостаточности, ко все более полному развитию его

внутреннего неповторимого <Я>, к развитию, подчиняющемуся внутренней

динамике его <Я>, автономным законам Психеи, а не предписаниям внешней

среды. Это иные законы, они не связаны с законами надпсихического мира

внешней реальности, даже противоположны им. Поиск самоидентичности,

или своей <самости> (индивидуальности, самоактуализации), который

открыли психологи развития и самоактуализации на почве, подготовленной

философами-экзистенциалистами и теологами разных школ, стал

несомненным фактом реальности.

Но мы знаем и о другой, не менее сильной и внешне противоустремленной

тенденции, заложенной в человеке. Это тенденция отказа от своего <Я>,

тенденция погрузиться в <не-Я>, тенденция отказа от свободы,

самодостаточности, самоуправления и автономии. В крайних, болезненных

проявлениях она пробуждает варварскую мифологизацию кровного родства,

могил предков и архаичных инстинктов, пробуждает мазохизм, презрение к

отдельной личности, она либо побуждает к поиску ценностей вне

человеческого, либо обращается к низшим животным позывам, причем и то

и другое предполагает презрение к исконно человеческому.

Разница между высшей и низшей гомономностью подробно описана мною

(89). Здесь я хочу обозначить границу между высшей и низшей

автономностью. По моему мнению, такое разграничение поможет нам понять

Образование

изоморфизм внутреннего и внешнего, и таким образом послужит

теоретическим основанием для улучшения коммуникации между личностью и

миром.

Автономность и сила, которые мы можем обнаружить у эмоционально

уверенных, эмоционально устойчивых людей, в корне отличаются от

автономности и силы неуверенных в себе людей (95). Если попробовать

обобщить это различие, не рискуя при этом впасть в излишнюю

приблизительность, то можно утверждать, что неустойчивая автономность

и неуверенная в себе сила могут сослужить пользу только в борьбе

личности против мира, только в рамках той же дихотомии <или-или>, где

личность и мир не только отдельны друг от друга, но и взаимно

исключают друг друга, выступают как враги один другому. Их стоит

назвать эгоистичной автономностью и эгоистичной силой. В мире, где все

- либо молоток, либо наковальня, они, конечно, молотки. У обезьян, на

которых я начинал изучать разные проявления силы, это было названо

автократической или фашистской доминантно стью. У студентов колледжа,

которых я исследовал позже, это было названо неустойчивым

превосходством.

Совсем другое представляет из себя устойчивое превосходство. У моих

испытуемых оно проявлялось в приязненном отношении к миру и окружающим

их людям, в братской ответственности, в чувстве доверия к миру и

идентификации с ним, но никак не в противопоставлении себя миру и не в

страхе перед ним. Эти люди использовали свою автономность и силу на

радость окружающему их, с любовью и для помощи другим людям.

Сейчас мы располагаем достаточными основаниями, чтобы говорить, с

одной стороны, о различиях между психологически здоровой и

психологически нездоровой автономностью, а с другой стороны, о

различиях между психологически здоровой и психологически нездоровой

гомономностью. При этом мы можем обнаружить, что автономность и

гомономность скорее взаимосвязаны друг с другом, чем противостоят друг

другу - человек становится более здоровым в психологическом смысле,

более аутентичным тогда, когда его высшая автономность и его высшая

гомономность набирают силу одновременно, проявляются равноправно и

стремятся в конечном итоге слиться и соизмерить свои свойства в неком

высшем единстве, включающем и то, и другое. Только в таком случае

дихотомия между автономностью и гомономностью, между эгоизмом и

альтруизмом, между <Я> и <не-Я>, между Психеей и внешней реальностью

станет отступать и ее можно будет рассматривать как свидетельство

неполной зрелости личности, свидетельство незавершенного развития.

Естественно, что у самоактуализированных людей мы с особой

отчетливостью можем наблюдать подобное преодоление дихотомии, но

недихотомичность свойственна также и любому из нас в мгновения

озарений, в мгновения внутренней интеграции и слияния с миром. Нечто

подобное происходит в моменты высшей любви между мужчиной и женщиной,

между

Познающий и познаваемое

матерью и ребенком. В моменты, когда человек становится особенно

сильным, достигает особых глубин самооценки, постижения собственной

индивидуальности и в то же время растворяется в другом, отвлекается от

осознания своей отдельности от окружающего, в большей или меньшей

степени выходит за границы своего <Я> и своего эгоизма. То же самое

ощущение сопутствует человеку в мгновения вдохновенья или при глубоких

эстетических переживаниях, при переживаниях открытия, при родах, в

танце, при занятиях атлетическими видами спорта и при других, как я их

называю, высших переживаниях (89). В состоянии высшего переживания

человек не может провести четкую грань между <Я> и <не-Я>. Человек

становится интегрированным, и интегрированным становится окружающий

его мир. Он чувствует себя хорошо, и таким же хорошим видится ему мир.

Спешу отметить, что перед вами - эмпирический вывод, а не философское

и не теологическое умозаключение. Любой может обнаружить это в себе и

в других людях. Я веду речь не о сверхъестественных, а о человеческих

переживаниях.

Во-вторых, прошу заметить - мой вывод оспаривает распространенное

мнение теологов о том, что выход за границы своего <Я> означает

пренебрежение к личности, отрицание ее или утрату индивидуальности.

Выход за границы своего <Я> в моменты высших переживаний как для

обычных, так и для самоактуализированных людей - это результат

развития высшей автономности, итог постижения идентичности, продукт

самотрансценденции, а не самоуничтожения.

И в-третьих, высшие переживания - кратковременны, а не постоянны. Это

посещение иной реальности, за которым неминуемо следует возвращение в

обычный мир.

Полное функционирование, спонтанность и постижение Бытия

Наконец мы приступаем к научному познанию интегрированной личности, в

ее восприимчивости к сообщениям внешнего мира и в ее способности

сообщать нечто. Так, многочисленные исследования Карла Роджерса (128)

и его коллег показывают, что благотворное воздействие психотерапии

заключается кроме всего прочего в большей интегрированноеT человека,

он становится более <открытым для опыта> (более эффективным в

восприятии и в познании) и <полностью функционирующим> (открытым,

смелым в самовыражении). Многие клиницисты и психологи-теоретики пишут

о том же и поддерживают общие положения этого вывода по всем пунктам,

эта же проблема, похоже, станет основным направлением

экспериментальных исследований в ближайшее время.

Мои собственные пилотные эксперименты (недостаточно полные, чтобы их

можно было назвать исследованиями в современном значении этого

Образование

слова), направленные на изучение относительно здоровой личности,

привели меня от другой отправной точки к аналогичным выводам. Прежде

всего, они подтвердили вполне сложившееся общее мнение, что

интегрированность является одним из самых важных аспектов

психологического здоровья. Вовторых, они послужили дополнительным

доказательством тому, что здоровые люди более спонтанны и экспрессивны

в своем поведении, что они совершают поступки (продуцируют поведение)

свободнее, естественнее, искреннее, чем не очень здоровые люди.

В-третьих, они послужили доказательством тому, что здоровые люди, как

правило, более успешны в познании (себя, других людей, реальности),

несмотря на то, что (я указывал на подобные случаи) это превосходство

не абсолютное. Теперь мы знаем, что психотик скажет: <2 плюс 2 равно

5>, а невротик возразит ему: <2 плюс 2 равно 4, но это невыносимо!> Ая

от себя могу добавить, что человек, лишенный ценностей, человек,

страдающий новой болезнью нашего века, скажет:

<2 плюс 2 равно 4. Ну и что?>, а здоровый человек воскликнет: <2 плюс

2 равно 4. Как интересно!>

Мы с Джозефом Боссомом недавно опубликовали результаты нашего

эксперимента (13), в ходе которого было обнаружено, что эмоционально

устойчивые люди в отличие от эмоционально неустойчивых склонны

оценивать как более теплые лица незнакомых людей на фотографиях. Но

наш эксперимент не дал ответа на вопрос: что послужило причиной такого

отличия - проекция доброжелательности оценивающего, наивность его

восприятия или, наоборот, эффективность оного, его прозорливость? В

данном случае явно требуется дополнительное исследование, при котором

лица на фотографиях уже несли бы в себе заранее определенный заряд

теплоты или, наоборот, холодности. Только тогда у нас будут основания

задаться вопросом: правы или ошибаются эмоционально устойчивые люди в

своем восприятии? Или в данном случае срабатывает их большая

восприимчивость к теплым лицам по сравнению с холодными? Может быть,

они видят то, что хотят увидеть? Может быть, им хочется, чтобы

увиденное понравилось им?

И последнее о постижении Бытия, о высшем постижении. Оно

представляется мне самым истинным и самым эффективным восприятием

реальности (хотя это представление необходимо подтвердить

экспериментально). Это восприятие более точно, правдиво, яснее

отражает действительность потому, что в нем больше отстраненности,

больше отрешенности и объективности, оно меньше подчинено желаниям,

страхам и потребностям воспринимающего субъекта. Оно невмешательно,

нетребовательно, оно более смиренно. При таком постижении Бытия

сливаются дихотомии, рушится категоризация, и воспринимаемое видится и

понимается как уникальное.

Самоактуализированные люди больше склонны именно к такому постижению

Бытия. Но мне удалось засвидетельствовать подобное постижение Бытия

практически у всех опрошенных мною людей - в их высшие, счастливейшие

и самые совершенные моменты жизни (в мгновения высших пере-

Нознающии и познаваемое

1 /У

живаний). И теперь я могу со всей определенностью заявить: тщательный

и правильно построенный опрос показывает, что если объект, человек,

явление воспринимаются с точки зрения их максимальной самобытности,

целостности и интегрированноеT, осознаются как приятные и

привлекательные, понимаются во всем их богатстве, то и постигающий их

человек поневоле становится более интегрированным, целостным,

насыщенным, более здоровым. Это одновременный процесс, протекающий в

обоих направлениях, - чем более целостным становится мир в глазах

человека, тем целостнее становится сам человек. И в то же время - чем

более целостным становится человек, тем целостнее становится мир. Это

динамическая взаимосвязь и встречная детерминация. Так, совершенно

ясно, что смысл послания включает в себя не только его содержание, но

и готовность получателя воспринять его. <Высший> смысл может открыться

только <высоким> людям. И чем выше человек, тем больше он сможет

увидеть.

Как сказал Эмерсон: <Мы видим только то, что в нас заключено>. Но

сегодня мы должны добавить к его высказыванию свою половину-то, что мы

видим, в свою очередь проникает в нас и становится частицей нашего

<Я>. Коммуникационная взаимосвязь между человеком и миром - это

динамика взаимного формирования человека и мира, процесс, который

можно назвать <реципрокным изоморфизмом>. Возвышенные люди могут

постичь высшие истины, но и высокий уклад общества, высокий строй

окружающего мира ведет человека к высшему, тогда как низкий строй и

уклад принижают его. Человек и мир вокруг него обязательно стремятся к

соответствию и схожести. Эти выводы равно применимы и к

взаимоотношениям между людьми; они помогают понять, как

взаимодействуют люди между собой и как они формируют друг друга.

Обучение и высшие переживания

Если прослушать курс, посвященный психологии научения, или прочесть

какую-нибудь книгу по этой тематике, то можно обнаружить, что обычно

они так и не попадают в цель, промахиваются мимо человека. Принято

представлять процесс научения как постепенное накопление неких

ассоциаций, навыков и умений, обычно внешних, а не внутренних по

отношению к человеку. На мой взгляд, в данном случае все равно -

собирать ли монеты, ключи, спичечные коробки - или составлять список

внешних подкреплений и укладывать один на другой условные рефлексы,

которые в деле научения, очень непростом деле, быстро перестают давать

желаемый результат. На самом деле для научения не имеет никакого

значения, выработался ли у человека условный рефлекс; если у меня

вчера в ответ на звонок текла слюна, а сегодня не течет, со мной не

произойдет ничего страшного, - ведь я не утратил ничего существенного,

ничего жизненно важного. Ровно с тем же чувством можно заявить, что

все эти пространные труды, посвященные психологии обучения, не

содержат ничего существенного, ничего жизненно важного, по крайней

мере для человеческой сущности, для сути человека, для его души.

Именно в рамках новой гуманистической философии вырабатывается сейчас

новая концепция обучения и образования. Если говорить о главном, суть

этой концепции состоит в том, что цель образования и предмет обучения

- сам человек и цели гуманистические, то есть такие, которые отвечают

интересам человека, и среди них на первый план выступают

<самоактуализация> человека, <вочеловечивание> человека, полное

воплощение того, чего может достичь человек как представитель вида,

что уже являют собой лучшие представители человечества. Если говорить

менее технично, то основная цель образования - это помощь человеку в

полной мере реализовать его возможности.

Обучение и высшие переживания

Поставленная таким образом цель предполагает очень серьезные изменения

в том, что мы должны преподавать в курсе психологии научения. Не стоит

уделять слишком много внимания ассоциативному научению. Ассоциативное

обучение в целом несомненно полезно, особенно в деле изучения вещей

несущественных и малоинтересных, при изучении средств и техник,

которые в конечном итоге очень схожи и взаимозаменяемы. Вообще-то,

очень многое из того, что мы должны узнать, взаимозаменяемо с тем же

успехом. Если человек изучает иностранный язык, обычно он стремится

запомнить как можно больше слов, и в данном случае ему несомненно

могут помочь законы ассоциаций. Если человек желает добиться

автоматизма при вождении автомобиля, хочет инстинктивно реагировать на

красный свет светофора и дорожную обстановку, тогда ему стоит

развивать условные рефлексы. Они безусловно важны и полезны, особенно

в технологическом обществе. Но если говорить об образовании в терминах

<улучшения> человека, в терминах саморазвития и самовоплощения или в

терминах <вочеловечивания> человека, на смену этим способам научения

должен прийти опыт высшего обучения, ни в чем не похожий на них.

Уроки именно такого, высшего научения, если говорить о моей жизни, я

ценю гораздо выше, чем любые другие уроки и лекции; они принесли мне

гораздо больше пользы, чем зубрежка названий двенадцати

черепно-мозговых нервов, изучение методов диссекции мозга, мест

прикрепления мускулов к костям и прочих опытов познания, столь

знакомых студентам-медикам и биологам.

Гораздо более важным уроком для меня стало рождение ребенка. Наш

первый ребенок полностью изменил мои психологические воззрения. Он

заставил меня по-новому посмотреть на бихевиоризм, который я

поддерживал тогда с большим энтузиазмом. Именно с той поры бихевиоризм

стал казаться мне таким глупым, что я сейчас не переношу его на дух.

Рождение второго ребенка преподало мне урок того, какими разными могут

быть люди даже в утробе матери. С тех пор я не в состоянии мыслить в

терминах психологии научения, согласно которой любого человека можно

научить чему угодно. Возьмите хотя бы тезис Дж. Уотсона: <Дайте мне

двух младенцев, и я сделаю одного таким, а второго - другим>. Мне

кажется, что у него просто не было своих детей. Мне-то теперь

прекрасно известно, что родитель не в состоянии формировать своего

ребенка по своему произволу. Дети сами творят себя. Самое большее, на

что способен родитель - и этим ограничиваются большинство родителей -

это протестовать, когда ребенок слишком увлекается нашим воспитанием.

В моей жизни был еще один серьезный и полезный для меня урок, его я

тоже ценю гораздо выше, чем университетский курс и научные звания. Это

был мой личный психоанализ - открытие мой идентичности, моего <Я>.

Образование

Вспомню и еще один урок - пожалуй, еще более важный - опыт моего

супружества. Он был гораздо более важным и поучительным, чем защита

докторской диссертации по философии. Если рассуждать о том, что

придает нам мудрости, понимания, насущных жизненных умений, то лучше

это делать в терминах внутреннего обучения, внутреннего научения, то

есть думать прежде всего о том, как научиться быть человеком вообще, и

только затем - как научиться быть этим конкретным человеком. Сейчас я

всерьез занят тем, что пытаюсь уловить все эпифеномены понятия

внутреннего образования. По крайней мере один из них я могу назвать

уже сейчас. Наше традиционное образование серьезно недомогает. Если

взяться осмыслить проблемы в терминах образования, воспитания,

создания хорошего человека, а потом вспомнить дисциплины, преподанные

нам в школе, то на вопрос:

<Сделали ли тебя лучше уроки тригонометрии?>, эхо ответит вам: <Вот

еще! При чем здесь это?> Лично для меня уроки тригонометрии оказались

в прямом смысле пустой тратой времени. Такими же бессмысленными стали

для меня и уроки музыки. Ребенком я глубоко чувствовал музыку и

искренне любил фортепьяно, я любил его настолько сильно, что мне не

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒