Не сотвори себе кумира. 6 страница

Настя шла на пляж. Отчаяние, подступив комком к горлу, натянуло нервы до предела. Остро ощутив никчемность существования и безвыходность положения, она вдруг поняла, что не хочет жить. Нет, она знала, что не покончит с собой, просто невероятно стало тошно, а выхода не было. Не останавливаясь, она вошла в воду, как была в шортах и маечке, поплыла. Плыла долго, получая от этого огромное наслаждение. Нервное напряжение отступило, захотелось спать. Но кругом была вода, теплая, прозрачная, которая всегда так радовала ее.

«Господи, что же я делаю, я же утону, я не хочу тонуть», - испугавшись, она поплыла назад.

Пляж был безлюдным, кричи не докричишься, это она понимала. Пытаясь из всех сил приблизить берег, она уже еле раздвигала руками воду. Немного отдышавшись, попыталась плыть и поняла, что уходит под воду.

Очнулась она на берегу. Через пелену возвращавшегося сознания увидела смуглое незнакомое ей лицо. Заметив, что она наконец пришла в себя, мужчина что-то залопотал на непонятном для нее языке и заулыбался еще больше сощурив и без того маленькие глазки.

Настю мутило, соленый привкус воды во рту был отвратительным. Тело казалось ватным. Она попыталась подняться, незнакомец ее остановил, опять что-то залопотал. На пляже появились отдыхающие, они сгрудились вокруг нее.

Сколько прошло времени после того, как она начала тонуть, Настя не знала. Местный житель, промышляющий сбором ракушек, по случайности оказался рядом и подхватил ее безжизненное тело в воде, вытащил на берег.

Настя лежала на песке с распущенными волосами, похожая на русалку. Живущие на берегу океана, люди привыкли к таким происшествиям. Мужчина быстро привел утопленницу в чувство, жестами обратив на себя внимание спасателей.

Подошедшие спасатели начали говорить с нею по английски, интересуясь ее самочувствием. Она сказала, что она русская. Сделав какой-то укол и положив Настю на носилки, мужчины отнесли ее в помещение спасателей. Там она окончательно пришла в себя.

Еще до конца ничего не понимая, не придя в себя от пьяной ночи Петр примчался за Настей. Долго что-то объяснял спасателям, сунул не считая скомканные доллары, затем взял ее на руки и понес в гостиницу. По дороге оба молчали. Уложив Настю в кровать, Петр тихонько ушел. Утомленная нервным перенапряжением, всем, что случилось, она, коснувшись подушки со знакомыми запахами ее духов тут же заснула, скорее даже провалилась куда-то, отключившись от действительности.

Пока она спала, Петр привел себя в порядок. Привыкший делать это очень быстро после любой, даже очень длительной попойки, буквально через час он выглядел свежо, мозг работал четко, как часовой механизм.

Испугавшись за Настю, думая, что она хотела уйти из жизни, он понял, что не может ее потерять. Это было чувство мужчины, перешагнувшего рубеж, когда, покуролесив по жизни, хочется тепла, постоянства, продолжения рода, в конце концов. Выкурив не одну сигарету и выпив не одну чашку крепкого кофе, Петр принял решение. И если такое решение было принято, то помешать ему в его осуществлении не мог уже никто…

Полина после отъезда Петра и Насти долго не могла прийти в себя. Испугавшись, что ее выбросят на улицу, женщина ходила по дому что называется «ни жива, ни мертва». Все валилось из рук, ничего не хотелось делать. Петр кричал на нее так, что звенела хрустальная люстра над их головой. Зная крутой его нрав, Полина мысленно прощалась с домом, с нормальной жизнью и думала куда же она пойдет. Она не нужна никому, давно никому не нужна. Медленно направляясь к беседке, занятая своими мыслями она не сразу обратила внимание на то, что кто-то стучится в калитку. Осмотрев беседку, захватив с собой увядшие цветы, пошла к дому. Собака зашлась истошным лаем. Остановившись, прислушавшись, она поняла, что кто-то пожаловал. Стук повторился. И до того напуганная до смерти, женщина решила не реагировать на стук. Мало ли кто может бродить, Петр не говорил, что кто-то должен прийти. Но стучали все настойчивее.

Подойдя к калитке, Полина спросила:

-Тебе чего?

Мужской голос потребовал, чтобы ему открыли. Немного помешкав, она решила продолжить расспросы. Непрошенный гость не ругался, не угрожал и не вызывал у нее опасения.

- Чего ломишься, хозяев нету, а я тебе ни к чему - пыталась урезонить она незнакомца.

- Да не съем же я тебя, Полина, открой - послышалось в ответ.

Гость знал ее по имени и это прозвучало для Полины как пароль. Неожиданно для самой себя, она открыла калитку.

За ней стоял Паша.

«Час от часу не легче,»- подумала женщина и стала медленно опускаться на землю.

Павел, испугавшись, что женщина потеряет сознание, подбежал к ней и попытался остановить падение. Но не тут-то было. Полина благополучно уселась перед ним, вытянув вперед ноги. Размахивая при этом руками, обозначавшими не что иное, как «чур тебя» она бессильно хватала воздух ртом и хлопала округлившимися глазами. Рядом валялись засохшие цветы, Павел не видел откуда шла женщина и не мог понять почему кругом ее охапки старых, завядших цветов. Да его это и не очень интересовало, просто выглядело необычно, так как кругом были чистота и порядок.

Что делать, Паша не знал. Взяв ведро с дождевой водой, что стояло неподалеку у угла гаража и наполнялось от стока с крыши, он вылил воду на Полину. Фыркаясь, она медленно начала приходить в себя. Еле поднявшись при ее массе тела заговорила:

- Ирод, ты смерти моей что ли хочешь? Чего приперся, зараза такая? Петр и так разозлился на меня, чуть не убил. Следил за мной зачем? Совсем вы из ума выжились. Сами не живете и другим не даете. Погубил ты меня, погубил,»- причитая, пошла в дом.

Паша шел следом. Полина продолжала что-то лопотать, покачивая при этом головой. На кухне зазвенела полуда. Обращаясь к Паше, Полина спросила:

-Есть будешь?

В этом была вся она. Привыкшая кормить, обстирывать, Полина растворилась в заботе о других, не замечая обид и унижений. Паша кивнул, что будет. На столе, как в сказке о скатерти самобранке, появились горячие щи, котлеты, чай, варенье и пирожки.

Паша ел с удовольствием. Полина сидела напротив него, подперев голову рукой, молчала. Собирая пустые тарелки, заговорила:

- Не живется вам, мужикам, по людски. Одни муки от вас. Измучили девку, измучили.

- Какую девку? – насторожился вдруг Павел.

Полина замолчала, сосредоточенно мыла посуду, аккуратно складывая тарелки одна на другую и делая вид, что не услышала вопроса.

Подождав немного, уже более настойчиво Паша переспросил:

- Ты, не ответила, какую девку, я же тебя спрашиваю?

- Да, это я так, так я, просто, говорю чего не попадя, - не умея врать, забормотала женщина.

- Давай, не финти, - уставившись на нее, проговорил Павел. И тон его был такой, что Полина не на шутку испугалась.

- Чего вы все ко мне привязались? - запричитала она, пытаясь увести Павла от темы разговора. Слезы катились по ее лицу крупные, неподдельные. Тыльной стороной ладони она стирала их со щек.

- Не реви! - прикрикнул Павел, - не пожалею.

Полина стихла.

- Никого вам не жалко, а уж меня так и подавно, чего пугаешь, пуганая уже, - не желая отвечать на вопрос, женщина вдруг как-то ощетинилась.

Петра Полина боялась все же больше, чем Павла и понимала, что расскажи она про Настю, гнев Петра будет страшен.

Понимая, что угрозами ничего не добиться, Паша перешел на более дружелюбный тон.

- Ну, хватит, не реви. Пойми меня правильно, я ведь не просто так спрашиваю, я ведь ищу Настю,- заговорил он, и немного помедлив, высказал то, что боялся сказать даже самому себе:

- Я ведь люблю ее, так, как никого не любил, даже свою мать.

Оба сидели и молчали.

Полина заговорила тихо, не глядя на парня.

- Вам ведь мужикам, что? Поиграетесь и бросите, а мы бабы страдаем. Чего ты сюда приперся? Чего тебе надо? Уехал куда-то, бросил девку, а теперь приперся. Полуживую сюда ее Петр привез, врачей возил, сам ночи не спал, ее выходил.

- Да кого ее-то, кого, говори же, - прервал ее Паша.

- Настя, бедная девочка, долго приходила в себя, думали, не выживет. Тебя потеряла, мать похоронила. Думали, помрет. Петр ее выходил, он ее спас.

- Ну спас он ее, дальше то что? - торопил Павел как бы предвидя чем закончится столь сбивчивый рассказ женщины.

Полина молчала. Не зная как сказать парню, что Настя давно уже живет с Петром, а сейчас отдыхает с ним где-то за границей, уставившись куда-то мимо него, пухлыми пальцами рук теребила конец скатерти. Ударив кулаком о стол, Паша вывел женщину из оцепенения.

- Да говори же ты, зараза, что с Настей! – заорал он.

- Да все в порядке с ней, здорова она, -бормотала, очнувшись Полина, все еще не решаясь сказать правду.

- Где она? – настаивал Паша.

- Они с Петром уехали куда-то, за границу вроде.

- Они что…, что ты имеешь в виду? - не решаясь произнести роковых слов, кричал он.

Полина закивала, увидев в таком способе выразить свои мысли, свое спасение. Вроде бы она и не говорила ничего, а все само прояснилось.

Резко встав, уронив стул, Паша заходил по кухне.

Смачно выругавшись, не понятно на кого, закурил. Желваки на его щеках ходили так, что было понятно его перенапряжение.

- Я убью его, - как приговор произнес он и вышел на улицу.

Перекрестившись на икону, висевшую в углу, Полина закрыла глаза и еще долго сидела так, не зная, что ее ждет впереди. Что ждет впереди всех их.

Вернувшись, посидев и помолчав, Паша поинтересовался:

- Когда они возвращаются?

- Откуда мне знать, уехали, как напуганные, куда не сказали, а уж на сколько, тем более, - ответила Полина окончательно вымотанная их разговором.

- Я оставлю тебе свой телефон, позвони, как только они приедут, - попросил ее Паша, понимая, что женщина ни в чем не виновата, встал и тихо вышел.

Полина долго еще сидела неподвижно, комкая в руках листок с написанным на нем номером телефона, затем встала и пошла на кухню.

Настю тошнило. Это продолжалось уже несколько дней. Врачи объясняли это нервным перенапряжением и тем, что она тонула.

Петр ходил виноватым, заглядывал ей в глаза, не зная, что предпринять.

Вечером они сидели на пляже. Жара спала и стало прохладно. Настя встала и, не обращая внимания на Петра пошла. Последние лучи солнца багряно пурпурные, заиграли в ее распущенных волосах. У Петра захватило дух от такой красоты. Он догнал ее, приобнял за талию, подчеркивая тем

самым, что вся эта красота принадлежит ему, наклонился к ней и неожиданно даже для самого себя произнес:

- Нам пора пожениться, тебе не кажется?

Настя остановилась. Хотя прозвучавшие слова и были для нее неожиданными, она не выглядела ошарашенной. Было чувство, что прозвучали не роковые слова, которых женщины обычно ждут, а дождавшись, делают вид, что очень удивлены и растроганы. Настя вела себя так словно ее только что пригласили в кино, и она раздумывает пойти ли посмотреть фильм или остаться дома.

- Почему ты молчишь?- не выдержал паузы Петр.

- А что ты хотел бы услышать? До сегодняшнего момента мы делали только то и так, как хотел этого ты. Меня не было, вернее я была, но мое мнение ничего для тебя не значило. Что, нужно было утонуть, что бы стать кем-то, а не вещью?- спокойно рассуждала она.

- Ну, зачем ты так, тебе что плохо?

- А что бы ты хотел услышать? Что я счастлива, что у нас, как у всех. Я же вещь, и это не обсуждается, по крайней мере, не обсуждалось до сих пор.

- Ты не права,- пытался возразить он.

- Да что не права. Очень даже права. Ты держишь меня взаперти.

- Держал, - попытался возразить Петр.

- Не перебивай, - резко одернула Настя.

- Держал, держишь, не имеет значения. Я бесправна, зависима от тебя. Что ты хотел услышать от человека, который полностью от тебя зависит? Не просто зависит. Он с потрохами со всеми зависит от тебя. Меня же нет, я умерла для всех, и для себя тоже.

Настя говорила и говорила, а Петр уже не решался ее остановить.

- Ты привык, что все тебя бояться, все трепещут перед тобой. Ты царь и Бог. Можно просто взять и украсть человека, засадить его за глухой забор и делать вид, что осчастливил. Можно конечно, только счастливым этот

человек не будет. У тебя есть уже одна вещь – Полина. Она моет, убирает. Еду готовит. Я то тебе зачем?

- Я люблю тебя, поверь мне, это серьезно, - как мальчишка на уроке ответил ей на вопрос Петр.

- Любишь? – не унималась Настя .

- Это оказывается у нас любовь такая. А как же я, или это совсем не важно? Я – это предмет, который ты любишь? - задала вопрос и сама на него ответила.

- Ну, хватит, пошли. Дома договорим, - попытался разрядить обстановку Петр, взяв ее за локоть

- Не пытайся меня остановить, я скажу все,- вырвав свою руку, она все же пошла в сторону дома. Действительно, разговор был не для постороннего глаза.

Пока она молчала, Петр шел и думал о том, что рядом с ним совсем не ребенок. Насколько женская внешность обманчива. Настя нравилась ему вся, даже этот гнев его завораживал. Он понимал, что девчонка права. Но как объяснить ей, что за это время, что они вместе, он стал другим. Не совсем, конечно, другим, а другим по отношению к ней, по отношению к чувствам, которые он сразу и не распознал в себе, а потом какое-то время сопротивлялся им, к тем чувствам, что жили в нем к этой провинциалке, которая расцветала на его глазах и имела над ним такую власть.

Дома они не поговорили. Настю тошнило, она весь вечер просидела в ванной, вышла вся бледная, заснула поздно, вымотавшись окончательно.

Утром Петр отвел ее к врачу. Тот, осмотрев Настю, предложил пройти обследование. На приеме у гинеколога доктор был назойливо внимателен, все время улыбался. Чувствуя себя неловко, Настя старалась побыстрее одеться и уйти. Их попросили посидеть в коридоре, принесли кофе, печенье. Все время медсестра в белоснежном брючном костюме и с дежурной улыбкой на лице интересовалась не нужно ли им чего.

Наконец вышел доктор. Он улыбался, как-то странно посмотрев на Петра, а затем на Настю произнес:

- Я хочу вас поздравить, дама беременна.

Сообщение потрясло обоих. Петр схватил Настю на руки и стал целовать, не обращая внимание на то, что они не одни. Врач, вежливо откланявшись, ушел. Настя, мало что понимая, даже не просила Петра остановиться.

- Ну вот, дорогая, быть тебе моей женой, - радостно произнес он.

- Отпусти, - спокойно попросила она.

И уже стоя рядом с ним, произнесла:

- Хорошо, значит так должно было случиться, я буду твоей женой, только знай, что я люблю другого человека.

- Люби, но и ты знай, я люблю тебя, и ты носишь моего ребенка, понимаешь, мо- е- го,- произнес торжественно Петр и дал понять, что разговор окончен.

Первый раз Петр сообщил Полине, что они возвращаются, чтобы приготовилась к их приезду. Раньше он наведывался один и знал, что всегда все будет готово к его холостяцкому визиту. Сегодня был особый случай. Он ехал не просто с Настей, он ехал с будущей женой, которая носит его ребенка. Обед должен быть праздничным, торжественным, дом готов к приему.

Полина после звонка задумалась. Будучи преданной этому человеку, она решала, сообщать ли об их приезде Паше. Понимая, чем рискует, она также знала, что Настя и Паша любят друг друга и была уверена в том, что не имеет права мешать им. Листок бумаги с номером телефона Паши куда-то запропастился, она его еле нашла. Дрожащими руками набрала номер. К телефону долго никто не подходил. Она уже намеревалась повесить трубку, как в ней раздался сонный голос.

-Алло, слушаю Вас, - тихо произнес Павел.

Помолчав, Полина произнесла:

- Завтра утром прилетают,- и положила трубку. Она понимала, что остается без работы и средств к существованию. Но поступить иначе не могла. Грешно мешать людям, которые любят, тем более их любовь взаимна. В этом она была просто уверена.

Паша посмотрел на часы. Полдень. У него еще куча времени. И вдруг он понял, что Полина не сказала откуда прилетают Петр с Настей.

Да как она могла сказать откуда, если сама она об этом не знает. Надо проверять рейсы, размышлял он, поглощенный тем, что скоро увидит Настю. Ему было не важно, как отреагирует на это Петр, как они встретятся и как будут развиваться события дальше. Самое главное они скоро встретятся с Настей.

Информация была собрана. Самолет из Тайланда, на которым прилетали Петр и Настя прибудет завтра рано утром. Он успеет подготовиться к встрече, он заберет Настю прямо в аэропорту. Так рассуждал Паша, занимаясь покупками. Накупив всяких продуктов, заполнив квартиру цветами, он готовился к встрече и был уверен в том, что Настя завтра будет уже здесь, в его холостяцкой берлоге.

Ночь прошла без сна. Ему все казалось, что если он заснет, то обязательно проспит. Переставил цветы с места на место, в который раз передвинул стол, кровать, торшер. Он ждал Настю. И был вполне уверен, что все будет так, как хочет он, не допуская даже мысли, что Петр сможет им помешать, что Настя вдруг скажет, что останется с этим старым козлом. Он не сомневался, что сможет дать отпор Петру.

В аэропорт Павел приехал за час до долгожданного рейса. Он ждал судьбу и волновался безмерно. Небо было серым и низким, дождь то моросил, то прекращался. «Только бы не закрыли аэропорт,» - со страхом думал он, поглядывая в небо.

Но самолет приземлился в намеченное время. Он, неожиданно для себя, решил, оставаясь незамеченным посмотреть со стороны, как общаются между собою Настя и Петр, как она выглядит. И не оттого, что испугался, а просто боялся за Настю. Когда он уезжал, ее здоровье вызывало опасение, следует ли так, с маху заявлять о себе.

Он решил, что поедет за нами, и когда они окажутся на месте, выйдет и расставит все точки над «и».

…Настя шла первой. Она была обворожительно хороша, загар и светлые волосы, падающие на хрупкие плечи, придавали ей загадочности. Тонкий стан подчеркивали джинсы и короткая такого же качества курточка. Петр уверенной походкой шел сзади. И вот уже багаж уложен, машина тронулась.

Дождь, заявивший еще ночью о себе небольшими перепадами, вдруг разошелся не на шутку. Машины неслись по безлюдной магистрали. Автодворники еле справлялись, разгребая потоки воды. Паша пытался ехать на безопасном расстоянии, так как знал осторожность и чуткое восприятие опасности Петра. Тот мог его заметить.

И вдруг, не успев сообразить что происходит, он резко дал по тормозам. Впереди на асфальте закружило ехавшую на встречном направлении машину и понесло на автомобиль, в котором ехали Петр и Настя. Стон и скрежет металла. Водители не смогли предотвратить столкновения. Мокрый асфальт и скорость сыграли свое дело. Крик ужаса вырвался у Павла.

Машины трагически соединившись корпусами практически в одно целое, свели на нет надежду на то, что кто-то в них жив.

Выскочив их машины, Павел подбежал к месту трагедии. Дождь хлестал и хлестал по его щекам. Кровь струйками, смешанная с дождем стекала на асфальт. Прикасаться к водителям автомобилей и Петру, сидевшему на переднем сидении было бессмысленно. Паша судорожно пытался открыть дверцу машины, со стороны, где находилась Настя. Дверь заклинило, выбив стекло, он услышал слабый стон.

«Слава богу, жива,»- понеслось в голове, и он начал осторожно вытаскивать девушку из искореженной машины. Позвонив в больницу, чтобы вызвали бригаду скорой помощи , он повез Настю туда. На ходу набрал 02 и вызвал милицию. Там просили оставаться на месте. Послав их куда подальше, Паша понесся спасать самого дорого ему человека.

И еще одна ночь прошла без сна. После операции, длившейся 9 часов Настя не приходила в себя. Она получила черепно-мозговую травму, переломы ребер, ног, и - потеряла ребенка. А еще была удалена киста, которая давно жила на ее головном мозгу, так сказали ему врачи.

Настя, находясь между жизнью и смертью все повторяла его, Павла, имя. А он, кажется, умирал вместе с нею. Болело все: голова, сердце, ноги, то что больше всего было повреждено и у нее. Он ощущал всю ту боль, что испытывала она. Не отворачиваясь от дежурившей в палате медсестры и не стесняясь слез, Паша плакал.

Он привез ее в ту же больницу, где их встретил тот же доктор, который, увидев на руках Павла безжизненное тело все той же девушки, спросил:

- Что опять? - и это прозвучало типа того, снова что-ли сбил? Врачи, привыкшие к крови и смерти, все воспринимают иначе и способны иногда на черный юмор. Но, увидев отчаяние и злобу в глазах Паши, сразу же, извинившись, молниеносно принялся за дело.

После операции доктор вышел к Петру и произнес, не глядя в глаза, что надежды на спасение мало, ее практически нет. И снова осекся.

- Мы делаем все, что можем, она молодая, будем надеяться, - заговорил он. На парня было жалко смотреть. Помните с какой болезнью она справлялась? Доктор не знал о том, что Петр не сказал тогда Павлу о болезни Насти, как и самой девушке. Они, конечно, купировали симптомы, но киста была и могла снова заговорить о себе, если ее не удалить.

Пролежав в коме неделю, Настя пришла в себя. Первым, кого она увидела, был Павел, он спал, наклонив голову на тумбочку. Почувствовав, что на него смотрят, он открыл глаза. Они смотрели друг на друга. Паша встал и подошел к постели, боясь ошибиться, всматривался в осунувшееся лицо Насти.

- Ты проснулась? – осторожно спросил он.

- Да, - чуть слышно прошептала девушка.

- Ты лежи тихонько, - заговорил Паша, словно опасаясь, что Настя захочет встать. И снова заговорил, словно боясь вопросов, которые, по его мнению, девушка вот-вот задаст:

- А ты, знаешь, я много лет видел один и тот же сон: гусеница ползет по дощатым мосткам. А сейчас я задремал и увидел, что гусеница ползла, ползла и вдруг превратилась в необыкновенно красивую бабочку. Я держал бабочку на ладони.

Немного помолчав, Паша продолжил, как бы прервав раздумье:

- А ты знаешь, Настя. Я только теперь понял. Это был вещий сон. Я все понял. Эта бабочка у меня на ладони, это же ты, родная. Это же ты. И я буду теперь тебя беречь и любоваться тобой.

Настя открыла рот и хотела что-то сказать, Павел поставив палец к своим губам нежно сказал:

- Помолчи, пожалуйста, ничего не говори. Дай я скажу тебе все, что должен был давно уже сказать.

И он говорил и говорил, а Настя лежала и молча смотрела на него, потом он сидел рядом, держал ее за руку и улыбался. Вошедший врач засуетился. Практически свершилось чудо, на которое он и не надеялся.

Настя, посмотрев на них безжизненным взглядом, закрыла глаза. Она еще долгое время мало общалась, спала, постанывая во сне, шла на поправку медленно. Врач по настоянию Павла сказал, что она попала в аварию, лежала в коме, но о подробностях умолчал. Сама девушка ничего не могла вспомнить, слишком тяжелой оказалась травма. О том, что случилось, решено было не распространяться. Клиника была частной и вся информация в ней была строго конфиденциальной. Получить какие – либо сведения о состоянии здоровья клиентов возможно было только с разрешения самого больного и его лечащего врача.

Жизнь в Насте словно зарождалась заново. Доктор сказал Павлу, что она возможно и вспомнит когда-нибудь о прошлом, но и то вряд ли. Ей не сказали о том, откуда она ехала и с кем, скрыли то, что была беременна.

Паша проводил около постели Насти большую часть времени. Петр был похоронен, а с ним и та жизнь, которой он жил. Полина переехала в новую квартиру к Паше, наводила порядок. Ей было жаль так глупо погибшего Петра, жаль было бедную Настю, пролежавшую долго в коме. Сможет ли она выкарабкаться? Не известно. Паша рядом, но чем он сможет помочь.

Когда Настя пыталась расспрашивать Павла о том, что же все-таки с ней случилось, почему она ничего не помнит, и как долго была в коме, тот отвечал:

- Долго,- и прерывал ее расспросы.

А про себя в этот момент думал: « Мы все были в коме, долго, очень долго и вылечиться будет довольно сложно. Но мы вместе и все осилим.»

Глядя на нее он вновь и вновь видел на своей ладони красивую бабочку и реально осознавал, насколько она красива, и что он не даст ей улететь, и никому ее не отдаст.

Глава П

Прошло несколько лет. Много воды утекло за это время, жизнь шла своим чередом, создавая все новые и новые трудности для тех, кто хоть что-то пытался в ней сделать. Павел окреп, возмужал, имел свой прибыльный бизнес, который давал возможность семье жить в прекрасных условиях. Сколько ему пришлось пережить в тот период времени, когда погиб Петр, известно ему, да еще нескольким приближенным к нему человекам.

Гибель Петра внесла свои коллективы не только в личную жизнь Павла, но устроила дележку братвы, верой и правдой служившей главному, пусть не вору в законе, но очень авторитетному человеку, создавшему в перестроечный, непредсказуемый период пусть не империю, но уж небольшое государство в государстве, это было точно.

Пошли отстрелы, подставы, всем хотелось урвать самый лакомый кусок от большого пирога. Не было необходимости в этой борьбе только Павлу, кроме того, что он все это время занимался здоровьем Насти, так еще выяснилось, что часть бизнеса, который курировал Петр принадлежала ему. Главное, что это был легальный бизнес, приминал в его первозданном виде, Петр умело вывел из своего окружения, не ставя в известность практически никого.

Когда было объявлено всем, что часть порта на южном побережье, да угольный разрез принадлежат ему, многие возмутились, начали косо поглядывать на Павла, кусая губы и закатывая рукава, по принципу – с чего это ему такое счастье? Чем он заслужил? Чем хуже мы все?

Павел, не долго думая, отдал шахту и рудник дружкам, осознавая, что иначе войны будет не избежать и тем самым обезопасил себя. Его знания компьютерной индустрии, которая была не понятна тогда еще многим, подсказали ему, что работа в интернете и порт на юге страны – это Клондайка, если правильно все организовать. А главное, он откупился от дружков с надеждой на то, что они оставят его в покое, забудут, ему было не до них, да и криминал его больше не интересовал. Он знал уже точно, что он устроит все так, что ему не нужно будет самому постоянно быть в том далеком южном городе, просто надо наладить бизнес через интернет, что он и сделал. В то время мало кто был на это способен, его ресурс был гораздо более эффективен, чем тех же самых его дружков получивших и прогулявших заводы Петра.

Солнечным августовским утром Полина стояла у плиты, помешивая ложкой в кастрюле. По кухне расползался сладкий запах варенья и от этого на душе Насти становилось тепло и по детски спокойно. Город наскучил , они переехали в деревню, где Паша купил дом.

Большой, деревенский он стоял на краю деревни, на крутом берегу реки. Обнесенный красивым забором из штакетника, увитый цветами, обставленный скамеечками и беседками, соединенными брусчатыми дорожками, и всем своим видом говорил о благополучии его хозяев.

Деревенские глядели на это строение косо еще при прежних хозяевах. Не могли они привыкнуть к возникшему финансовому перекосу в жизни. Потихоньку пакостили, улыбаясь в глаза. Прежним хозяевам, видимо, надоело столь пристальная нелюбовь деревенского населения, и они продали дом Павлу.

Полина, обустроив жилье на свой манер, быстро подружилась с деревенскими бабами. Хотя в доме и был водопровод, она любила полоскать белье на речке, болтая с соседками о том, о сем. В гости не приглашала, а ходила сама и приносила с собой всякие угощения, за что не избалованные излишествами женщины были несказанно рады. Немало повидавшая на своем веку, Полина смогла сохранить в себе столько тепла, что, казалось, около нее легко мог согреться любой. Вот и Настя, столь странным образом потерявшаяся в этой жизни, потихоньку приходила в себя, наполнялась жизненной энергией что ли, исходившей от Полины. На счастье ли на беду, память к девушке возвращалась медленно. На ее расспросы Паша отвечал скупо, стараясь не чем не выдать появляющееся в такие моменты волнение. А в голове в это время вертелось только одно: «Только бы не сказать лишнего».

Но все пока что обходилось, и он понимал, что это только пока. И вдруг так случиться, что Настя ВСЕ вспомнит, выдержит ли ее слабая нервная система, не знали даже врачи, и этого он боялся больше всего. Они давно жили далеко от тех мест, где все произошло, чтобы ничто не напоминало о пережитом.

Но память страшная штука, она ему самому иногда не давала покоя , ведь ложь лежала в основе их на первый взгляд счастливого брака. А ложь плохой попутчик в жизни. И он это прекрасно понимал. Она, как снежный ком все время разрастаясь, может рано или поздно стать непосильной ношей, и этот ком однажды навалится и раздавит любого.

Работая в городе, Павел решал ему одному понятные и ему одному, иногда казалось, посильные проблемы. Вспоминалось как долгое время после трагедии шли разборки с окружением Петра. Тот мир, что вскормил его, был жесток и беспощаден. Ему чудом удалось уцелеть. Пришлось доказывать, что к случившемуся он ни имеет никакого отношения, что Петр погиб в автомобильной аварии, а не от его рук, хотя были и такие в их среде, что настаивали на его устранении. Это были те, кто стремился к власти. Павел понимал, что власть везде, а в их мире, тем более, жестокая штука. Ею болеют, из-за нее страдают и от нее подчас умирают. Но несмотря ни на что продолжают бороться. Паша не хотел власти, он не стремился на место Петра, не мечтал о больших деньгах. И это его спасло. С трудом тогда, он смог убедить в этом братву, а так же в том, что не боролся с Петром за Настю. Всё в конце концов утряслось. Да и то, что он не вцепился в имущество Петра, а отдал ему принадлежащее, поостудило братков.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒