ГЛАВА 13. Себастиан

ГЛАВА 13

Дрю

Блин, блин, блин. Что, черт возьми, я делаю? Это была не я. По крайней мере, больше нет. Тем не менее, раньше я была такой.

Пребывание с Майклом меня охладило, изгнало из меня фрика. А мне ведь нравился разврат. Не суперзверские извращения типа хардкорного БДСМ или типа того, просто... немного дикости, если в этом есть какой-то смысл. Я была безумна. Я была одинока и возбуждена, и не видела причин сдерживаться. Это было не из-за проблем с отцом, поскольку отец всегда находился рядом со мной и всегда был замечательным, но как один из лучших детективов полицейского департамента Сиэтла, он был довольно занятым парнем.

Я одичала, что я могу сказать? Я хотела внимания, хотела любви, желала, чтобы меня хотели. Так что я была слегка сумасшедшей. Множество парней, множество жарких и тяжелых ночей и чувство вины на следующий день. Я не думала, что кто-нибудь действительно знал всю глубину моего безумия в те годы, поскольку не было никого, кому бы я могла рассказать. У меня никогда не было подруг, что являлось прямым результатом того, что мама оставила меня в столь юном возрасте; я не доверяла женщинам. Никогда этого не делала и, вероятно, никогда не буду. Из чего следовало, что у меня не было никого, кто отговаривал бы меня от плохих решений, таких как жить вместе с Майклом в течение четырех лет.

Отдавать ему всю себя, ничего не получая взамен.

Позволить ему сгладить меня, вынуть из меня подлинную индивидуальность. Его друзья были скучными, его работа была скучной, его жизнь была скучной... он был скучным. Мне было скучно. Мне было скучно на моей работе, у меня не было друзей и Майкла, хотя я и любила его, или думала, что любила, теперь у меня на этот счет возникли сомнения, я начала понимать, что была глубоко несчастна. Майкл даже близко не удовлетворял меня в постели. Он любил заниматься сексом всегда в одной позе – миссионерской – пока не кончал, на этом все. Обычно он вспоминал, что стоило подготовить меня к оргазму прежде, чем начать, так что как любовник он кое-чего стоил, но не было никакого разнообразия, никакой остринки или причуд. Просто... неинтересно. Не то чтобы плохо. Секс никогда не был плохим. В противном случае я бы не оставалась с ним так долго, но это было просто... неинтересно.

А я не любила, когда неинтересно.

Думаю, в этом была вся суть моих взаимоотношений с Майклом: он заставлял меня чувствовать себя нормальной. Я выросла среди копов, изучала боевые искусства с тех пор, как научилась ходить. Проводила на стрельбище столько же времени, сколько и в библиотеке, а в додзе столько же, сколько и в классе. Я могла продержаться в одиночку против троих людей с черным поясом за раз, могла выпустить обойму плотной группой в яблочко из девятимиллиметрового с двадцати пяти ярдов. В восемнадцать я прыгнула с парашютом с отцом, а в девятнадцать совершила свой первый сольный прыжок. Я могла метнуть нож и поразить цель. Была на «ты» с большинством полицейских Сиэтла.

Не нормально... совсем.

Майкл был нормальным. Даже его семья была «нормальной» разновидностью неблагополучной. И пребывание с ним в какой-то степени заставляло меня соответствовать ярлыку «нормального человека».

Но то была не я.

Вот она я.

Окруженная кучей диких, доминирующих альфа-мужчин, которые, казалось, приняли меня по номиналу и не имели привычки задавать вопросы. Мужчин, которых не пугало то, что я могу сойтись в рукопашной с морпехом и справиться, а наоборот впечатлило. В постели с большим, крепким, сильным, мощным, татуированным барменом со сбитыми в драке костяшками, золотым сердцем, если только ты докопаешься до него через угрюмое поведение, и огромным членом. Мужчиной, позволившим связать его и дразнить. Я не сомневалась, что он мог порвать эту хрупкую футболку на кусочки, если бы захотел, но продолжал позволять мне делать то, что я хотела, достаточно уверенный в себе, чтобы позволить мне идти своим путем и знать, что для него это будет хорошо.

Я не покинула этот крохотный кусочек Кетчикана, но даже так здесь я чувствовала себя как дома больше, чем в Сиэтле, где пожила всю жизнь. Горы вдалеке, постоянный клекот чаек и шум волн из доков – это напоминало мне Сиэтл в какой-то степени, но была здесь какая-то дикость, притягивающая меня.

Прямо как мужчина передо мной.

Он был твердый как камень, сочился предэякулятом и пульсировал в моих руках. Его глаза были затуманены желанием, его тугие мышцы напряглись от усилия оставаться неподвижным. Его член был мокрым от моей слюны, и я могла сказать, что он уже еле сдерживался. Ну и ну, а я ведь только начала. Я уже знала все, что он скажет. Знала, что он был близок к разрядке и сдерживался, и точно знала, когда нужно отступить, чтобы он не кончил прежде, чем я буду готова.

Он уже подарил мне один оргазм, и я планировала вытянуть из него еще несколько прежде, чем позволю ему кончить.

Себастиан зарычал и подбросил бедра, и я поняла, что затянула паузу, задумавшись и глядя на него.

– Дрю? Ты в порядке?

Я опустила кулак вдоль его члена.

– Более чем в порядке, – еще одно медленное движение, затем я наклонилась и слизнула предэякулят так, словно ела мороженое рожок. – Просто... внезапно кое-что осознала на свой счет.

– И какого рода это осознание? – спросил он, стараясь говорить нормально, а не задыхаться от наслаждения.

Я обхватила губами пухлую головку его члена и обвела его языком, затем остановилась, чтобы ответить:

– Лишь то, что я никогда по сути не чувствовала себя на своем месте в Сиэтле. Это дом моего отца, не мой. Моя жизнь там была не тем, чего я хотела, я лишь старалась распорядиться наилучшим образом тем, что имела.

Он рыкнул, когда я снова обхватила его своим ртом и стала принимать сантиметр за сантиметром его толстый и пульсирующий член.

– И как, ты осознала где... черт, черт, Дрю, это так чертовски приятно... где твое место?

Я приняла его всего, сглотнула, чтобы мышцы глотки зашевелились вокруг него. Отстранилась, снова качнулась вниз, отстранилась, качнулась... вынула его изо рта, а затем снова глубоко приняла, дразня его, трахая его своим ртом, пока не добилась того, что он начал стонать и раскачиваться.

Когда я, наконец, позволила ему выбраться из своего рта, то удовлетворенно вздохнула от вида того, как его массивный член весь блестел от влаги из моего рта и истекал за секунду до взрыва. Какой же у этого мужчины красивый член. Я обхватила пенис ладонью и поцеловала его сбоку.

– Я действительно люблю твой член, Себастиан.

– Мой член тоже тебя любит, Дрю, – простонал он.

Я без предупреждения снова приняла его до самой глотки.

– Черт, срань господня! Как, мать твою, ты это делаешь?

– Магия, – усмехнулась я, после того как отстранилась.

– Мне нравится твоя магия.

– Я так и думала.

Я гладила его длину обеими руками медленно, ритмично, пока он не начал толкаться в мой кулак, стонать и ругаться сквозь стиснутые зубы.

– Дрю, черт... мне нужно кончить.

– Н-да? – я обхватила рукой его яйца. – Они кажутся довольно напряженными. Они болят?

Он реально заскулил, когда я всосала эти пухлые чувствительные шарики в свой рот:

– Все болит, Дрю. Так чертовски плохо. Мне нужно кончить.

– Я не слышу твои мольбы, Себастиан, – сказала я, поглаживая его член одной рукой и массируя яички другой, и облизнула член до самого кончика. – Думаю, мне нужно услышать, как ты умоляешь меня позволить тебе кончить.

– Просить? Черт, Дрю, да я здесь умираю... мне так чертовски больно. Мне необходимо быть внутри тебя, ощутить твою киску, дикая бестия. Пожалуйста. Пожалуйста. Хочешь, чтобы я умолял? Я умоляю. Пожалуйста, дай мне кончить.

Я отпустила его, снова оседлав.

– Хмммм... думаю, ты достаточно сильно отчаялся, но не совсем. И, думаю, сначала мне нужен еще один оргазм.

– Я в полнейшем отчаянии, Дрю. Клянусь.

Я скользнула вверх по его груди, поднося свою киску к его губам:

– Поцелуй меня там снова, Себастиан.

– Черт, Дрю... да я мог бы провести каждую чертову секунду своей жизни, вылизывая твою сладкую киску и никогда не насытиться, – он был так же хорош, как и его слова, и закопался своим лицом в мои складочки, молотя языком, посасывая губы и потирая киску.

Каждую секунду своей жизни? Прозвучало слишком похоже на признание в любви, Себастиан.

Я так подумала, но не стала ничего говорить. Не было смысла. Он это понимал. Я это понимала. Мне не нужны были слова, по крайней мере, не сейчас. Может быть, когда-нибудь. Но сейчас понимание того, что он так сильно меня хотел, и что я так сильно хотела его... чувствовала себя как дома рядом с ним, в его руках, в его жизни, даже в окружении его безумных братьев... этого было достаточно. Более чем достаточно.

И тут я утратила всякую возможность соображать, ведь его талантливый рот подтолкнул меня к грани, а потом и за нее, заставляя меня рушиться и метаться в новом оргазме такой мощности, что пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать в голос, но даже так из меня вырывались всхлипы, и стоны, и скулящие вздохи, и, даже когда я кончила, он не отступил, просто продолжил истязать меня, пока я раскачивалась у его лица и всхлипывала в такт движениям, вцепившись пальцами в его волосы, кончала, и кончала, и кончала...

Я отстранилась, задыхаясь, и уставилась на него: его рот и подбородок все были в моей смазке.

– Мне нравится, как ты выглядишь. Весь измазанный моими соками, – сказала я. – Думаю, оставлю тебя в таком виде.

– А как насчет того, чтобы просто оставить меня и точка? – почти выдохнул он.

Я заскользила своей изнывающей пульсирующей киской вниз по его груди к животу, оставляя влажную полоску желания на его теле. Затем подтолкнула его член навстречу моему отверстию, зависла так на мгновение, и наши тела слились, мои груди на его груди, мои руки на его плечах.

Я набросилась на него, принимая по самое основание, и задыхаясь, когда он раскрывал меня.

– Себастиан...

– Дрю?

– Что, если я никогда не уеду обратно? – спросила я, полностью усевшись на его член, когда он меня растягивал, моя киска горела. – Мне здесь нравится.

– Мне нечего тебе предложить, – он повел бедрами, погружаясь еще глубже. – Наверно, так будет всегда. Этот бар, мои братья... черт, я такой, как есть сейчас... вот и все. Это все, что когда-либо будет. Я не прогрессивный тип, сладкая. Не нуждаюсь в шикарном доме и прочем дерьме. Желаешь остаться здесь? Ничто не сделало бы меня счастливее, но это должно быть то, чего ты действительно хочешь... Кетчикан, моя сварливая задница и мои семь уродливых надоедливых глупых братьев.

– Имеешь в виду своих семерых великолепных, потрясающих братьев?

– Ага... нет. Уродливых и надоедливых. Но они мои, и они идут в комплекте, я полагаю.

– Мы же только встретились, – я застонала, когда он снова повернул бедра, наполняя меня, двигаясь внутри меня, – знаешь, это попахивает безумием.

– Я знаю твою сексуальную задницу меньше трех дней, но уже запал, Дрю. Вот все, что я знаю. Безумие? Что ж. Пофиг. Мне без разницы, как ты это назовешь. Может, что и изменится для одного из нас или обоих. Этого мы не знаем. Все, что я знаю сейчас, – это то, что я не могу насытиться тобой, и мне нравится, что ты здесь, и я себе больше нравлюсь таким, каким становлюсь рядом с тобой.

Я начала двигаться, поскольку больше не могла переносить душевных разговоров и эмоционального напряжения. Весь смысл происходящего был в том, чтобы отвлечь его от боли, помочь оставить позади тот груз, что он отпустил благодаря братьям, показать, что эмоциональная зрелость и уязвимость казались мне сексуальными.

Но каким-то образом все вылилось в это.

Он был во мне. Как в буквальном смысле, так и в метафорическом тоже. В тот момент, когда вошла в этот бар, я почувствовала себя спокойнее, будто оказалась на своем месте. И дело было не в баре самом по себе, пожалуй, все дело было в этом мужчине. Была ли я влюблена? Возможно. Все шло к тому. Но даже если и не была, то однозначно поняла, что чувства, которые я испытывала к Майклу, не имели ничего общего с любовью. Привязанность, конечно. Я волновалась за него, по крайней мере, тогда. Сейчас я его просто ненавидела. Но это точно не было любовью, ведь чувства, что я испытывала к Себастиану спустя каких-то сорок восемь часов, заставили померкнуть все, что было между мной и Майклом на протяжении четырех совместных лет. Теперь все казалось глупым, ничтожным, хлипким и слабым, как огонек крохотной свечи, таящий от недостатка кислорода. Себастиан же был как пожар, горячий, величественный, опасный и неконтролируемый.

Его было не остановить.

Не уверена, что хотела бы это сделать... по факту, я знала, что не хотела.

Боже, боже, боже, он ощущался таким чертовски потрясающим внутри меня. Райски. Уютно. Идеально. Восхитительно. Словами не передать.

Да и к чему слова, если Себастиан был не из тех, кто обращал внимание на сказанное, он ценил поступки. Можно до посинения повторять, что любишь, но, если поведение говорит об обратном, это ничего не значит, ибо неправда. Это еще один урок, усвоенный мной благодаря Майклу. Но поскольку Себастиан был человеком немногословным, он не стал бы говорить чего-то, чего на самом деле не имел в виду. Он был не из тех, кто сотрясал воздух впустую.

– Черт, Дрю, ты сводишь меня с ума, дикая бестия, – его голос разлился во мне глубоким рычащим гулом.

Я потерялась в нем, чувствовала его, думала о нем, что только помогало дразнить его сильнее, делая его безумнее. Но это только служило моим целям. Я хотела, чтобы он обезумел.

Я приподнялась на руках, опираясь на его грудь, качнулась бедрами вперед, почти вынимая его из себя, поднялась на коленях, чтобы его член вышел из меня.

– Свожу тебя с ума? Я? – Я наклонилась и прикусила его подбородок. – Себастиан, милый, да что ты знаешь о безумии?

То, что я делала, иначе чем тверком, было не назвать. Я подбрасывала задницу вверх и вниз жестко и быстро короткими лаконичными движениями, так что его член погружался и выходил из киски в порывистом ритме пулеметной очереди. Спустя каких-то тридцать секунд он начал извиваться, спина прогнулась, и он начал дергать футболку, пытаясь освободиться, ворча и рыча как дикарь.

Я скакала на нем, пока он не оказался на самом краю оргазма, напряженный, выгнутый, упекающийся и рычащий.

– Черт, черт, Дрю, мне очень сильно нужно кончить, Дрю!

Я приподняла бедра так, что он выскочил из меня.

– Я еще к этому не готова, – сказала я и поцеловала его, чтобы смягчить жало потери моей киски.

– Бл*дь! Черт побери, Дрю. Мне кажется, ты уже достаточно отомстила. Хватит.

Я укусила его нижнюю губу так, что он зарычал от боли.

– Вообще-то, я в этом не совсем уверена. Думаю, я могла бы подразнить тебя подольше. Еще... хм... час, или около того.

Его рев был нечеловеческим. Он потянул за скрученный хлопок футболки, мышцы вздулись, на руках проступили вены. Я услышала, как расходятся швы, еще один рык, рывок вверх и ткань поддалась, освобождая руки.

Он оказался на мне в мгновение ока.

Перевернувшись, он схватил меня за запястья и дернул к себе на грудь.

– Ну, все, писец тебе, – пророкотал он.

Я извернулась и наклонилась, чтобы поцеловать его в нос.

– Вот и славно, – выдохнула я.

– Ах, ты грязная маленькая проказница! – усмехнулся он. – Ты ведь специально меня доводила, да?

Я почувствовала, что меня поднимают, когда он захватил меня в капкан рук и водрузил к себе на колени.

– Возможно.

– Пытаешься свести меня с ума?

– Мне нравится, когда ты такой дикий, – сказала я, все еще находясь в его руках и чувствуя себя абсолютно уверенно и безопасно там, где была. – Плюс, мне не нравилось видеть тебя расстроенным.

Он прижался своими губами к моим в кратком нежном поцелуе, ощущавшемся, как безмолвная благодарность, а затем до боли прикусил мою губу так же, как я поступила с его.

– Я всегда дикий, Дрю.

– Хорошо, – прошептала я, – покладистость для слабаков. Плавали – знаем, все кончилось свадебным платьем. Спасибо не надо.

Его губы изогнулись в хищной улыбке, а потом он бросил меня на кровать лицом вниз, стал на колени позади, схватил меня за бедра и подтащил к себе. Я бросила взгляд через плечо и вздрогнула при виде его. Татуировки, покрывавшие его руки, плечи и грудь узорами и завихрениями чернил превращали кожу в холст, обволакивая бугристые мускулы яркими цветами и дерзкими рисунками. Он был огромным и сильным позади меня, его руки погладили мою спину, обвели задницу и сжали бедра.

Он взял свой массивный член одной рукой, поддразнил пальцами мое отверстие и направил себя в меня неспешно, плавно, пока его бедра не слились с моей задницей. Кратковременная пауза, а затем он начал выходить, выскальзывать. Намеренно медленно.

Еще один медленный ленивый толчок, его руки блуждали по моим бедрам и заднице, восхваляя их своими руками, поклоняясь мне прикосновениями.

Наконец, он наклонялся к моей спине и собрал мои волосы.

– Это вся нежность, на которую хватает моего терпения, – прорычал он.

Я извивалась перед ним, подталкивая к нему свой зад и направляя его член в себя:

– Сказала же, Себастиан, я не хочу нежно.

Он рвано выдохнул, а потом усилил хватку на моих волосах, и потянул за них назад. Он с рыком вогнал в меня член, а его ладонь хлестнула по заднице, заставляя ее гореть и дрожать.

– Так, говоришь, ты хочешь грубо?

– Я так и сказала, – я ахнула, сбившись с дыхания от жалящей боли и неги его прикосновений.

А потом он начал меня трахать. Сильно. Грубо. Он входил в меня жестко и быстро, его член беспощадно долбил мою киску, кожа шлепала о кожу, наши голоса сливались в криках и проклятьях. Время от времени он шлепал мою задницу, но в основном... просто трахал.

И боже, это было самое невероятно, что я когда-либо ощущала.

Потому что я бросила взгляд через плечо и его глаза пылали, пронизывая меня, а его тело двигалось в идеальной гармонии с моим, давая мне именно то, чего я хотела, в чем нуждалась, в чем я даже не предполагала, что нуждалась.

– Бл*дь, Дрю. Ты такая чертовски невероятная, – он обхватил меня за оба бедра и с силой притянул к себе, толкаясь вперед, чтобы погрузиться еще глубже. – Ты очень красивая, Дрю. Хочу почувствовать, как ты кончаешь вокруг моего члена, увидеть, как ты распадаешься на части для меня.

Я проскользнула одной рукой между бедрами и ущипнула клитор, и этого хватило. Всего одно небольшое касание – и я вспыхнула огнем, потрясающая красота его члена внутри меня, его слов, его силы, и легкое круговое прикосновение моих пальцев к клитору…

– Себастиан, я кончаю, боже… я кончаю! – воскликнула я.

– Черт… я чувствую это, детка. Чувствую, как твоя вагина сжимает меня…

Я сжала еще сильнее, трясясь, дрожа, рассыпаясь на осколки от оргазма. Огонь кульминации усиливался его дикими толчками, необузданной страстью его движущегося члена.

– Черт, детка. Не хочу, чтобы это прекращалось, но я больше не могу терпеть. Я должен кончить, Дрю.

Что-то всколыхнуло в моей голове, но я была слишком охвачена ощущением собственного оргазма, чтобы остановиться и подумать. Я самозабвенно двигалась, сминая простыни и хлопаясь об него своей попкой, его член работал, как поршень, и я принимала его, задыхаясь от криков, и вздохов, и шепча проклятья и его имя снова и снова...

– Себастиан, Себастиан, боже да, Себастиан!

Затем я почувствовала, что его толчки замедлились, и мысль, крутившаяся в моей голове, обрела форму.

– Черт! Не кончай в меня, Себастиан!

– Бл*… – прорычал он.

Он напрягся, вышел из меня, и я почувствовала движение его кулака.

Я перевернулась на спину, и он оседлал мои бедра, я убрала его руку, взяла толстый скользкий пульсирующий член в руки и размазала наши соки по его стержню, а затем импульсивно обхватила его твердую задницу, направляя его вперед. Он придвинулся ближе, глядя глаза в глаза дико, необузданно, отчаянно, стиснув зубы и балансируя на грани оргазма.

Я лежала перед ним, взяв его в рот и ощущала собственный вкус в сочетании с его, вкусы смешивались, дымный, мускусный, резкий и соленый.

– Я не могу, черт, Дрю... мне нужно кончить, я не могу нахрен остановиться на этот раз, – сказал он с надрывом.

Я лишь простонала, сжала в руке его длину и обхватила яички, провела пальцем под ними, помассировав чувствительное место там, и трахала его своим ртом до тех пор, пока в мои волосы не погрузилась рука, и он сам не начал меня притягивать.

– Мммммм... – я застонала и его глаза соскользнули к моим, я отпустила его ствол, обхватила задницу и раскрыла свое горло, и он понял, что я пыталась сказать.

Он зарычал, запутался обеими руками в моих волосах и отпустил себя, позволил себе трахать мою глотку, зная, что я могу это принять, что я хочу этого. И я хотела. Хотела. Все, что мне нужно было в тот момент, – видеть, как он теряет контроль, чувствовать, как его отпускает и знать, что он нашел во мне то, в чем нуждался. Доставить ему все наслаждение, какое только могла.

Он рыкнул, его бедра подались вперед, и я почувствовала наш вкус, ощутила его толщину на своих губах и его длину на языке.

– Твою ж мать, я кончаю, Иисусе... матерь божья, Дрю, Боже... Дрю!

Когда он усилил напор, я перехватила инициативу и отстранилась так, чтобы у меня во рту оказалась его головка. Я сосала, и мычала, и щелкала языком, ощущая мускусный вкус и чувствуя, как его хватка в волосах болезненно сжалась, и тогда он излился, а я сглотнула; он стонал долго и низко, пока кончал и кончал, его сперма была солоноватой и почти сладкой, а еще острой, густой и теплой на моем языке. Я глотала и глотала, а он все еще кончал. Наконец, он прекратил, и я снова приняла его глубоко в свое горло, пока он не содрогнулся и не вышел, рухнув на спину.

Спустя несколько минут тишины, когда мы пытались восстановить дыхание, он обвил меня своими руками и прижал в груди.

– Ты не на таблетках?

– Никаких противозачаточных, – покачала я головой. – Они слишком сильно конфликтуют с моими гормонами, меня всю раздувает, и я набираю вес, так что нет, мне не подходит никакая контрацепция кроме презервативов, – я потянулась и поцеловала его в подбородок, – прости за это.

Он провел большим пальцем по моей щеке.

– Просто рад, что ты успела, пока не стало слишком поздно. Прости, Дрю. Я даже не притормозил, чтобы подумать об этом, – произнес он огорченно, стуча себя кулаком по лбу. – Боже, я такой чертов мудак.

– Все нормально, Себастиан, – я поймала его руку и поцеловала костяшки, – здесь есть и моя вина. Ты не мудак.

– А ты ведь намеренно делала так, чтобы я слетел с катушек, – одна его бровь приподнялась.

– И не сожалею, – потерлась я носом об его шею. – Просто в следующий раз нужно не забыть презерватив.

Он играл с моими волосами, потирая их между большим и указательным пальцами.

– Такими вещами ты сводишь меня с ума, я не могу нести ответственность за то, как реагирую. Если дразнишь медведя, тебя непременно укусят, сладкая.

– Я запомню, – пробормотала я.

– Хорошо. Будь добра. Ведь, дорогая, если ты хочешь дикого, будет тебе дикий.

Я наклонилась и поиграла с его пенисом.

– Мне казалось, я довольно наглядно доказала, что могу справиться с любым диким зверем, что живет в тебе.

Его член затвердел в моей руке, а Себастиан смотрел на меня блестящими голодными глазами, когда я ласкала его эрекцию.

– Думаю, ты довольно неплохо справилась, – он схватил меня за бедра и забросил на себя, – но мне кажется, тебе необходимо предоставить немного больше доказательств.

Я потянулась, достала из выдвижного ящика презерватив, надорвала, открывая, упаковку и раскатала по всей его длине.

– Думаю, у меня в запасе найдется еще пара трюков.

– Н-да? Например?

Я развернулась лицом к его ногам, впуская его в себя.

– Лучше держись за что-нибудь, Себастиан. Я собираюсь взорвать твой мир.

– Я думал, ты только что это сделала, – сказал он, хватая меня за задницу.

Я наблюдала через плечо, когда медленно начала объезжала его в позе обратной наездницы.

– Это была просто закуска.

– Тогда я, нахрен, не могу дождаться основного блюда.

– Оно начинается с чего-то отдаленно напоминающего это... – я медленно повела бедрами по широкой окружности.

– Твою мать...

ГЛАВА 14

Себастиан

Я безбожно совру, если скажу, что мы с Дрю не провели остаток дня трахаясь. И, боже правый, эта женщина была ненасытна. Мы трахались, и трахались, и трахались, и она оказывалась на мне сразу же, как только мой член был готов, а Дрю Конноли была настолько чертовски великолепна, что готов он был уже через каких-то десять-пятнадцать минут.

Наконец, она отключилась. Мы зашли в комнату где-то в час дня, а на тот момент, как Дрю заснула в моей постели, было уже восемь вечера. Фланелевая простынь прикрывала лишь ее сладкую округлую аппетитную задницу, оставляя все остальное обнаженным и таким красивым, что у меня перехватывало дыхание от одного взгляда на нее. Убедившись, что она спит, я дотянулся до пары тренировочных шорт и вышел из комнаты. Мои братья тусили в гостиной у телика, играя в видеоигру.

Но когда я остановился и задумался на мгновенье, то понял, что что-то изменилось.

Телевизор, висевший на стене, был новым, и он был ОГРОМНЫЙ. Где-то шестьдесят, а то и все семьдесят дюймов в диаметре, старому, к слову, было уже четыре года, и экран не достигал и пятидесяти дюймов. Телик был действительно гигантским, и вместе с тем его толщина едва ли достигала двух-трех дюймов, экран был почти плоским, и картинка казалась настолько безумно четкой, что кружилась голова. К тому же, несколько часов назад у меня не было игровой приставки, а теперь появилась.

Картинка с игрой на экране была разбита на четыре разных секторах, каждый из которых показывал что-то свое. Это была какая-то стрелялка, вот все, что я мог сказать. Пока я рос, у меня не было времени на видеоигры, хотя близнецы и Лусиан были зависимы от них, и даже Ксавьер, хотя и в меньшей степени.

Я стоял в коридоре и созерцал. Очевидно, наконец, появились Канаан и Корин, так что гостиная от какофонии воплей напоминала хлев. Бакстер, Зейн и Ксавьер жались на кушетке с джойстиками в руках. Канаан и Корин стояли позади них, Кан держал джойстик, пока Кор стоял рядом, толкал его и выкрикивал: «НЕТ, ты долбаный идиот, вот туда, НЕТ, в другую сторону, да, туда, теперь давай вниз по коридору...»

Ксавьер прибывал в своем привычном молчаливо напряженном «Я», наклоненный вперед с локтями на коленях и торчащим сбоку кончиком языка, он слегка раскачивался вперед-назад, двигаясь так же, как в фантазийном мире игры, кажется, это была новая версия «HALO», хотя я мало что в этом понимал. Зейн и Бакстер тоже оба отстреливались, толкая и матеря друг друга, устраивая беспорядки даже когда играли. Брок же сидел в удобном кресле с бутылкой пива в руках и наблюдал за игрой с улыбкой на лице.

Потом Брок заметил меня.

‒ Наконец-то, дикий зверь выбрался из своей берлоги! ‒ сказал он с ярко выраженным австралийским акцентом.

Это остановило игру, и шесть пар глаз устремились на меня. Канаан и Корин двигались одновременно с этой их странной инстинктивной синхронностью. Они зашвырнули свои джойстики и бросились ко мне, заключая в медвежьи объятья.

‒ БАСТ! ‒ выкрикнули они в унисон.

Канаан и Корин выглядели прямо как рок-звезды, коими и являлись. Они были одного со мной роста, где-то сто девяносто сантиметров, но между собой самую малость различались по росту и поджарости тела. У Канаана были длинные распущенные и растрепанные волосы, постоянно падавшие ему на глаза, и зачатки бороды. Корин из них двоих был более резким, он щеголял суровым андеркатом с длинными верхней и левой частью, зачесанными назад через всю черепушку, кончики же были окрашены ядовито-синим. У обоих были начатые татуировки рукава, пустые места на которых показывали, где будут находиться новые татуировки. Оба были одеты в узкие джинсы с заниженной талией и дырами на коленях и бедрах, футболки с выцветшим рисунком и довершали их лук декорированные маркерами конверсы All-Stars. Каким-то чудом им удавалось сохранять свой индивидуальный стиль, у них все было почти-но-не-совсем одинаковым, и этого хватало, чтобы никогда не спутать одного близнеца с другим.

Одно время они играли в эту игру: одевались одинаково, выглядели одинаково, так что ты никогда не знал, с кем из близнецов общался. Они и зрителей на шоу разводили точно так же, один из них был на соло-гитаре и вокале, а другой ‒ на басухе и бэк-вокале, а затем во время смены освещения они менялись гитарами и микрофонами. Парни даже сделали из этого полноценный небольшой забавный трюк, перебрасываясь гитарами туда-сюда при гармонизации, так что вы никогда не знали, кто из близнецов поет. Однако компания быстро пресекла эти выходки. Хотя в ретроспективе это было только к лучшему, поскольку заставило каждого из них найти свою нишу, отнестись к музыке серьезно, а не как к какой-то показухе.

‒ Думал, ты никогда не выйдешь, ‒ сказал Канаан.

‒ Должно быть, она действительно что-то, раз продержала тебя там семь ебаных часов, ‒ сказал Корин.

‒ Скорее проебав эти семь часов, ‒ ухмыльнулся Канаан.

Я превратил медвежьи объятья в захват голов обоих.

‒ Мелите своими языками уважительнее, иначе я их вам оторву, вы, маленькие ублюдочные панки, ‒ я сопровождал слова сдавливанием, пока они оба не начали кричать и вырываться.

‒ ЛАДНО! ПУСТИ МЕНЯ! ‒ это был Корин, наиболее активный из них.

Я ослабил захват, но совсем не отпустил, повернув их к себе лицом.

‒ Серьезно, парни. Никакого дерьма насчет нее. Усекли?

Канаан взглянул на меня с любопытством.

‒ Кто ты и что сделал с моим настоящим братом?

Я оттолкнул его достаточно сильно, чтобы тот ударился о спинку дивана и перелетел через нее.

‒ Это, правда я, недоумок, просто я нашел девушку, которая мне действительно нравится. Не делай из этого событие.

‒ Думаю, это и правда событие, ты не находишь? ‒ спросил Ксавьер. ‒ Не ты ли однажды сказал, что любовь для слабаков, которые не смогли выкрутиться, как настоящие мужчины?

‒ Да, думаю, я что-то подобное говорил, ‒ вздохнул я, ‒ но во-первых, я был пьян, когда это сказал, во-вторых, это было до того, как я встретил Дрю, и в-третьих, тогда я был придурком.

‒ Это было меньше года назад, ‒ губы Ксавьера изогнулись.

‒ За год многое может измениться, малыш.

‒ Думаю, многое может измениться и за день, ‒ засмеялся Бакстер.

‒ Правда, ‒ сказал я, а потом осознал, что меня насторожило. ‒ Постойте, если я здесь и вы все тоже здесь, то кто работает в баре?

Ответил мне Зейн:

‒ Комитет постановил, что бар нужно закрыть на день. Мы все провели последние несколько дней в пути, а ты был... немного занят другими делами.

‒ Плюс небольшое уточнение... ‒ поднял голову Корин, ‒ никто из нас толком не знает, какого хрена нужно делать там внизу.

‒ И что за комитет? ‒ спросил я.

‒ Все мы, ‒ Зейн обвел комнату рукой.

‒ А я, значит, не часть комитета?

Зейн рассмеялся:

‒ Ну теперь, думаю, да, но, когда мы это обсуждали, ты был по самые яйца в одной особе, поэтому все пропустил.

‒ Следи за своим чертовым языком, ублюдок, ‒ прорычал я.

Он поднял руки ладонями вперед, и его взгляд говорил, что ему столь же не по душе знакомство с новой защитной версией меня, как и близнецам.

‒ Шутка, мужик, это была просто шутка. Расслабься. Я последний, кто стал бы говорить гадости об этом цыпочке, видишь ли, мои шары еще болят от знакомства с ее ногой.

Канаан и Корин повернулись к Зейну и заговорили в унисон:

‒ Подожди... хочешь сказать, подружка Баста дала тебе по орехам? ‒ то, как они могли говорить целые предложения абсолютно синхронно, включая интонацию и акцент, было чертовски странно. Я часто задавался вопросом, может они тренируются?

‒ Она не моя подружка, ‒ прорычал я. Затем события последнего дня и те вещи, которые мы сказали и разделили ранее, нахлынули на меня и заставили переосмыслить эту позицию. ‒ Ну, может, и так. Мы это не обсуждали. Суть в том, что она крута, так что наезжая на нее, ты рискуешь здоровьем.

‒ А я вам говорю по собственному опыту... ‒ Зейн поерзал на диване и потер промежность. ‒ Не ссорьтесь с ней. Конечно, тем, что меня завалило, был удар по яйцам, но движения, которые она использовала, чтобы провести этот удар, не уступали в скорости и точности никому, с кем я когда-либо спаринговался.

Слыша, как высоко оценивал Дрю такой ярый задира, как Зейн, я почувствовал, что меня распирает от гордости. Зейн был не из тех, кто разбрасывается комплиментами, его трудно впечатлить, и еще труднее заслужить похвалу.

‒ Откуда взялись этот монстротелик и игровая система? ‒ указал я на телевизор.

‒ Это мы, ‒ Корин поднял руку. ‒ Мы приехали сюда, увидели твой маленький кусочек дерьмового телевизора родом из девяностых, или типа того, и удручающее отсутствие PlayStation, и пришлось чертовски поспешно это исправлять. Тот телик был таким чертовски крохотным, что меня удивляет, чего ты паришься? И никакого PS4? Ну уж нет.

‒ Кто за него платил?

‒ Мы, ‒ ответил Канаан.

‒ Открытие мирового турне для «Rev Theory», помнишь? ‒ добавил Корин. ‒ Мы сделали тебя, братан!

Я закатил глаза.

‒ Делайте, что хотите, если это не на средства бара. Милый телик.

‒ Милый? ‒ сказал Ксавьер неверяще. ‒ Семидесятидюймовую картинку ультравысокой четкости ты называешь милой?

‒ Ну да, мило, ‒ я посмотрел на близнецов. ‒ Получается, турне уже закончилось? Мне почему-то казалось, что оставалось еще несколько выступлений.

‒ Мы должны были играть еще несколько дней... Кор, не помнишь, какие там были города?

‒ Барселона, Мадрид и Лиссабон, я думаю. Первоначальный план состоял в том, чтобы присоединиться к Beartooth в Париже, а затем совершить совместное с ними турне по Великобритании.

‒ У вас были хедлайнерские концерты? ‒ у меня екнуло сердце.

Канаан снова пожал плечами; на самом деле у паренька был целый язык пожиманий. Они могли бы означать «неважно», «конечно», «почему нет» или «кому какое дело», плюс еще несколько обозначающих что-то вроде «мне все равно». Данное пожатие плечами было из серии «как бы то ни было».

‒ Да. Но не сольный хедлайнер, ‒ сказал он. ‒ Наш менеджер разозлился на нас за то, что продинамили, но семья есть семья, верно?

‒ Черт, парни, ‒ простонал я, ‒ вы отказались от хедлайнерского тура, чтобы вернуться сюда?

Это была их мечта с тех пор, как они впервые организовали группу, когда им было по тринадцать. Они давали концерты в баре по вечерам вторника всю среднюю и старшую школу, в конце концов, эти концерты привели их в другие бары здесь, в Кетчикане, а позже в Анкоридже, затем по Тихоокеанскому северо-западу в таких местах, как Сиэтл и Портленд.

В конце концов, агент застал их выступление в дерьмовой забегаловке в Лос-Анджелесе. Боже, они так гордились тем, что забронировали концерт в Лос-Анджелесе, и не зря. Это было очень важно. Одно чертово шоу в Лос-Анджелесе, и они заключили контракт. Это случилось в начале старшей школы, когда им было всего шестнадцать. Они бросили школу, чтобы переехать в Лос-Анджелес, потратили год на запись дебютного альбома и сдачу экзамена для получения сертификата по программе средней школы. Это было условие отца: он отпускал их в том случае, если они получат свои аттестаты прежде, чем начнут гастролировать.

Даже тогда, еще до выхода их первого альбома, шли разговоры о национальных и даже международных турах. Они были обречены на великие свершения. А совместное турне с хедлайнером, такой известной группой, как Beartooth, реально мог забросить их в центр внимания.

А они забили на это, чтобы вернуться сюда.

Слова, сказанные недавно Броком, теперь приследовали меня: близнецам прийдется пропустить целый год концертов... мы знали, что должны были вернуться... по сути, ни у кого из нас не было особого выбора...

Черт.

Близнецам не нужны были деньги, им нужен был опыт гастролей и внимание к их таланту.

Канаан был более серьезным из б

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 78