ГЛАВА 11. Себастиан

ГЛАВА 11

Дрю

‒ Извини, дорогая, но я не могу, ‒ повторил пилот. ‒ Я тебе уже говорил, я и так забит, у меня нет места для пассажиров. А даже если бы и было, я бы не смог провести тебя, если бы ты не заплатила мне наперед. Приноси наличку, и я придумаю что-нибудь. Я улетаю через десять минут, поэтому советую тебе поторопиться.

‒ А я говорила вам, что смогу дать больше налички, когда мы прилетим. ‒ Я показываю ему телефон. ‒ Один телефонный звонок ‒ и, как только мы приземлимся, у меня будут деньги в руках. А здесь нет ни одного банка, где я бы могла снять деньги. Пожалуйста, ну пожалуйста... шестьсот баксов за полет в Сиэтл в одну сторону? Сколько же еще вам нужно? К черту, довезите меня хотя бы поближе к Сиэтлу. Вам заплатят, поверьте мне.

‒ Твои слова не смогут оплатить мне топливо, дорогая. ‒ Он начал включать переключатели, зашумели двигатели, вырвались выхлопные газы, завращались винты, и через несколько секунд послышался оглушительный рев. Он закрыл дверь, высунулся в открытое окно и крикнул:

‒ Попроси Брюса тебе помочь! Кажется, его птичка свободна!

И вот самолет начал вылетать с бухты, и моя последняя надежда выбраться с этого чертового места покинула меня.

Я посмотрела на единственный самолет, который находился в пределах моего видения. Он был крошечным, с одним двигателем, поплавки покрыты клейкой лентой, местами ржавый и в грязных полосах... Очевидно, что самолет был древним, явно отжившим свое. А пилот сидел на поплавке с удочкой в руках... Он выглядел так, будто был старше всей этой грязи, такой же потрепанный временем, как и его самолет. Хмм... А может и нет. Если бы я была пьяной и настолько доведенной до отчаяния, возможно, я бы и полетела с ним. Все же я не слишком рассчитывала добраться с ним до Сиэтла живой. Спасибо, Брюс, но уж нет.

Черт! ЧЕРТ!

Хоть я и не хотела, но собралась позвонить отцу. Мне казалось, что позвонив ему и попросив о помощи, я просто возьму и сдамся. Я сама была виновата в том, что сейчас со мной происходило. И пропади я пропадом, но я не попрошу его вытянуть меня из всего этого дерьма.

Я стояла на краю эстакады, растирая лицо руками и стараясь не заплакать. Я хотела вернуться домой и притвориться, будто всего этого не было. Хотела выпить несколько десятков бутылок вина, съесть несколько десятков коробок мороженного и смотреть серию за серией «Настоящих Домохозяек».

Конечно же, у меня скоро заканчивается аренда квартиры, и мне придется либо искать новый дом, либо же переезжать к отцу. Возможно, мою квартиру уже кто-то арендовал, поэтому я не могла там больше оставаться. А во всем доме больше не было свободных квартир, ведь это был первоклассный дом в таком востребованном районе Сиэтла... А я пожертвовала им ради Майкла.

Ни с того ни с сего, ко мне в голову пришла мысль. У Майкла остались авиабилеты на наш медовый месяц. И отель по системе «все включено» был тоже забронирован на его имя. Я посмотрела на часы, было 11:14 дня. Наш рейс был на 11:40. Сейчас я должна была садиться в самолет. Очевидно, что этого не происходило. А что если я обменяю этот билет на билет домой...

Не сделав этого раньше, я начала искать в е-мейлах детали о рейсе. Я нашла номер телефона, а после нескольких переключений смогла поговорить с живым человеком.

‒ «Авиалинии Дельта». Меня зовут Фелиция. Чем я могу вам помочь? ‒ произнес спокойный женский голос.

‒ Эмм, привет! Меня зовут Дрю Коннолли. У меня на руках билеты на рейс Сиэтл ‒ Такома, который вылетает через двадцать минут, но...

‒ Какой у вас номер рейса, ‒ перебила она. Я продиктовала номер рейса и услышала, как ее пальцы стучат по клавиатуре. Затем она заговорила:

‒ Да, я вижу, что вы прошли регистрацию и сейчас находитесь на борту самолета.

‒ Но меня там нет, именно поэтому я вам и звоню...

‒ Тогда вам нужно обратиться к бортпроводнику у пропускного пункта. Все, что я могу вам сказать, ‒ это, что внесено в компьютер. Она быстро продиктовала мне номер телефона и сразу же отсоединилась.

Отлично.

Я набрала номер, который мне дали, и после нескольких гудков раздался энергичный мужской голос:

‒ «Авиалинии Дельта», выход C20, это Кевин, чем могу помочь?

‒ Борт DL 743 уже взлетел?

‒ Нет, он полностью укомплектован, но еще на месте. Чем я могу помочь вам, мадам?

‒ У меня билет на этот рейс, но другой представитель Дельты сказала, что кто-то забрал мое место, ‒ я усиленно пыталась найти объяснение. ‒ Возможно, вы смогли бы что-то прояснить?

‒ Какой у вас номер места?

‒ Три-С.

Несколько секунд щелкала клавиатура, а затем он промурлыкал:

‒ Оу, хмм. Интересно. Как ваше имя, мадам?

‒ Дрю Коннолли.

‒ Ах да, Ну, похоже, билет был заменен сегодня утром. Владелец билета теперь некая... Тани Ховард.

‒ Черт! ‒ выругалась я, но сразу успокоилась. ‒ Извините, Кевин. Я просто... спасибо. Это все, что требовалось.

‒ Я могу помочь чем-то еще?

‒ Боюсь, вы не сможете сделать моего бывшего жениха меньшим выродком, так что нет, пожалуй нет. Но все равно спасибо.

‒ Все мужики козлы, ‒ сказал он, явно сочувствуя.

‒ Так и есть, ‒ вздохнула я. ‒ Ладно, спасибо за помощь.

‒ Не за что, мадам. Хорошего дня.

Я горько усмехнулась.

‒ Да уж, чего нет, того нет. ‒ Я положила трубку, дабы не ставить бедного работника пропускного пункта в еще более неловкое положение.

Вот ублюдок! Он везет ЕЕ на МОЙ медовый месяц? Мудила!

Хотелось выбросить телефон в океан, но на самом деле это бы ничем не помогло, так что я воздержалась.

Вместо этого я заплакала.

Потому что, очевидно, это все, что я могла делать последние три дня.

Впрочем, пережив измену и будучи отвергнутой в течение сорока восьми часов, полагаю, так бы отреагировал кто угодно.

Я не услышала шагов и не почувствовала его приближения, потому что плакала навзрыд.

Он просто был там, обнимал меня, обволакивал своим теплом, своей силой, а я была так расстроена, что сперва приняла это без вопросов.

А потом меня осенило.

И я оттолкнула его изо всех сил.

‒ НЕТ! Держи свои проклятые руки при себе, Себастиан!

Он восстановил равновесие и вернулся, чтобы встать передо мной, протянул руку, но касаться не стал.

‒ Дрю, послушай...

‒ Нет, ублюдок. У тебя был шанс. Этот номер не пройдет. Только не со мной, не после всего того, через что мне пришлось пройти. Черт, да я до сих пор в этом барахтаюсь.

Он был весь мокрый, пусть дождь и ослабел, но даже сейчас мог промочить до нитки за каких-то пару минут. А его плащ был на мне.

НЕ переживай за него, приказала я себе. Он был мокрый, а не раненый. Высохнет.

Хотя у него и правда что-то темнело на подбородке, как будто кто-то ударил его достаточно сильно, чтобы разбить его мощный подбородок. Да и выглядел он расстроенным. Так ему и надо, подумала я. Он это заслужил.

‒ Дрю, пожалуйста, просто послушай меня десять гребаных секунд.

‒ С чего бы? ‒ потребовала я.

Он переминался с ноги на ногу, не решаясь ответить, и продолжал смотреть на меня так, словно я бы его пожалела и объяснила его же действия. Ну уж нет, приятель.

‒ Слушай, это дерьмо мне и так дается нелегко, ясно? Я пытаюсь.

‒ Что тебе не дается, Себастиан? ‒ Я не смогла не рассмеяться. ‒ Говорить с женщиной? Уверена, у тебя достаточно практики. Объяснись.

Он зарычал. Видимо, это составляло большую часть его словарного запаса.

‒ Ну да, я со многими говорил. Но это другое.

Я сохранила невозмутимость на лице, хотя в душе затеплилась надежда.

‒ Почему?

‒ Потому что...

Он вздохнул, пропустил руки через свои волосы. Повсюду разлетелись капельки дождя, заставляя его выглядеть даже более сексуально, чем прежде. Белая футболка облепила его мускулистое тело, обрисовывая рельеф и татуировки, все в нем было до безобразия сексуальным...

Нет. НЕТ... Гони эти мысли, Дрю. Он тролль. Он уродлив. Он глуп. Он мужчина, а все мужики ‒ козлы.

Ну да, спорила какая-то другая, глупая часть меня, но он не Майкл. Не наказывай его за это. И он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сексуальный, как дьявол.

Но он все еще мудак.

Это точно.

Теперь, когда обе части меня пришли к согласию, в какой-то степени, я ждала, когда же Себастиан, наконец, сформулирует то, что он пытался мне сказать.

‒ Потому что...? ‒ подтолкнула я.

‒ Потому что я что-то чувствую, ‒ выдал он, слегка смутившись, потирая затылок одной рукой.

‒ Вау. Это было глубокомысленно, Себастиан. Ты что-то чувствуешь? ‒ Посмотрела я на него. ‒ Нельзя ли добавить немного конкретики?

Он снова зарычал, и, обернувшись, взглянул на стоящего в сотне ярдов от нас человека, затем снова повернулся ко мне.

‒ Я пытаюсь, милая, но это дерьмо не складывается естественным путем, ‒ он снова вздохнул. ‒ Я что-то чувствую к тебе, Дрю. Я не должен был тебя отпускать. Я должен был... ну не знаю. Много дерьма сделать иначе.

Я вздохнула и покачала головой.

‒ Из всех объяснений в любви, что я слышала, это самое... уникальное.

Ему это не понравилось.

‒ Может, я и не знаю много причудливых пафосных слов. Если ты хочешь этой чуши, иди туда, поговори с Броком, он полон этого. ‒ Он подошел ближе, и я не могла отступить. Я лишь стояла на месте и смотрела на него, и, боже, даже его хмурый взгляд был сексуальным. Пугающим, но сексуальным. ‒ И это не провозглашение любви, потому что мы только, черт возьми, встретились. Я просто говорю, что… я что-то чувствую к тебе, и, возможно, если бы мы начали развивать наши отношения, из этого могло бы что-нибудь выйти. То есть я мог бы испытывать то чувство к тебе. Я знаю, это не какая-то сказочная поэзия о моих чувствах или что-то вроде того, но это лучшее, что я могу сделать. То, что у нас было… Мы не просто переспали. Я вижу это. Я знаю это. Уверен, ты тоже, и… я правда хочу посмотреть, каково это ‒ иметь длительные отношения. Я не обещаю, что стану лучше в этой чувственной ерунде, чем сейчас, потому что у меня никогда не было практики в восприятии того, что хочет сказать мое сердце, или как вы там обычно говорите, но… я попробую. Вот, что я могу обещать тебе.

Я, моргая, смотрела на него, впитывая все, что он только что мне сказал. Что было, несмотря на свою грубоватость, невероятно милым и таким честным и искренним, каким только можно себе представить. Если бы он провозгласил свою бессмертную любовь, я бы рассмеялась ему в лицо, но это было не то, что он предлагал. Он не говорил, что сможет изменить свою природу, но он был готов попробовать. Потому что он «что-то чувствовал ко мне». Было ли этого достаточно для меня? Было ли это тем, чего я хотела?

Однако у меня не было возможности ответить.

‒ Теперь, каковы шансы, что ты вернешься домой со мной, чтобы мы могли продолжить это где-то в месте, где сухо?

Он кивнул головой в сторону бара.

Видимо, я ответила недостаточно быстро, потому что он подхватил меня на руки и пошел обратно вдоль пристани. Я рассмеялась и ударила его по плечу.

‒ Поставь меня, ты, придурок. Я могу идти.

‒ Но будешь ли ты идти в правильном направлении? ‒ спросил он.

‒ Да, да, я пойду с тобой. Просто поставь меня на землю. Я не чертов инвалид.

‒ Я промок, начал замерзать, а ты не отвечала? ‒ пробормотал он, ставя меня на ноги. ‒ Я раскрыл тебе душу, а ты ни черта не сказала в ответ, так что знаешь, я начинаю дергаться.

Мы дошли до человека, который, как сказал Себастиан, был Броком, ‒ одним из его братьев, полагаю ‒ и он услышал последнее предложение Себастиана.

‒ Дай девушке минуту подумать, хорошо? ‒ Он протянул мне руку. ‒ Я Брок.

‒ Дрю, ‒ ответила я, пожав его руку, ненавидя себя за то, что в моем голосе явно было слышно волнение.

Потому что, Матерь Божья, если я думала, что Себастиан и Зейн были горячими парнями... то Брок был... Боже. Этот мужчина был великолепен в аккуратной, классической, худо-жилистой форме. У него были похожие черты с Зейном и Себастианом, такие же густые каштановые волосы и выразительные карие глаза с поволокой, но там, где Себастиан был грубым, диким и суровым, где Зейн был холодным, опасным и брутальным в пугающей сексуальной манере, Брок был просто... прекрасным. Определенно, мужественный, совершенно не женственный, просто действительно красивый. Я не знаю, как Брок зарабатывал на жизнь, но, если бы он сказал, что был моделью, я бы не удивилась.

Это только заставило меня задуматься о том, как выглядели остальные пятеро. Святые угодники, еще пять братьев Бэдд?

Я толкнула Себастиана локтем.

‒ У тебя все братья такие красавчики?

‒ Не-а, ‒ ухмыльнулся он. ‒ Остальные уродливые.

‒ Ты мне то же самое говорил про Зейна, ‒ нахмурилась я, ‒ но я не смогла бы назвать его уродом при всем своем воображении.

‒ Наряду с ударами, ‒ рассмеялся Брок, ‒ оскорбления ‒ это его способ проявить ласку.

‒ Это единственный язык, который вы, неотесанные гориллы, понимаете, ‒ сказал Себастиан.

И почему-то Брок думал, что это было весело.

‒ Я удивлен, что ты справился со всеми этими слогами в одном предложении, Баст. Я так горжусь тобой!

‒ Я все еще могу придушить тебя, ты, мелкий придурок, ‒ прорычал Себастиан.

‒ Хотел бы я посмотреть, как ты пытаешься это сделать, большой мачо, ‒ снова усмехнулся Брок.

Я наблюдала за их легкой перебранкой. Несмотря на резкие слова, ни один из них не казался действительно оскорбленным или сердитым. Чудно. Если бы кто-нибудь сказал подобное мне, то проснулся бы в больнице с выбитыми зубами и штифтами, держащими кости вместе.

Брок посмотрел на меня, видимо, заметив мою озадаченность их игрой.

‒ Ты же понимаешь, что мы просто шутим.

Себастиан толкнул Брока к воде, и младший из братьев чудом избежал заплыва.

‒ Говори за себя, балабол. Не заметь ты Дрю, сейчас бы валялся без сознания.

‒ Простите? ‒ Брок остановился и сделал шаг в сторону Себастиана.‒ Вообще-то мне казалось, это ты собирался отрубиться.

Они снова собирались сцепиться.

‒ Эмм, парни? Может не стоит? ‒ сказала я, становясь между ними.

‒ Кстати, на случай, если у тебя появятся какие-нибудь забавные идеи... ‒ улыбнулся Себастиан Броку, ‒ Дрю уделала Зейна в два приема.

‒ Черт, девочка. ‒ Брок одарил меня изумленным взглядом. ‒ Чтобы пойти против Зейна, надо иметь яйца.

‒ Да нет, всего лишь коленку на яйцах, ‒ ответила я.

‒ Как такое произошло? ‒ спросил Брок.

‒ Это было, скажем так, не самое удачное знакомство, ‒ пожал плечами Себастиан.

‒ Ты хотел сказать «чуть друг друга не разорвали», ‒ фыркнула я, ‒ так будет точнее.

‒ Все не было настолько плохо, ‒ возразил Себастиан, ‒ просто... недопонимание.

‒ Вы двое спорите больше, чем Корин и Канаан, ‒ покачал головой Брок. ‒ Это жалко.

‒ Я здесь ни при чем. Это он на меня взвелся за те десять штук, что оставит отец.

‒ И, дай угадаю, ты сказал что-то о том, что застрял здесь, в Кетчикане, а он воспринял это на свой счет, а потом вы попытались начистить друг другу морды, как безмозглые горы мышц, коими вы и являетесь?

‒ Примерно так все и было, ‒ рассмеялась я. ‒ А ты смешной, Брок.

‒ Вот такой я смешной, ‒ подмигнул он мне.

‒ А какие ваши остальные братья? ‒ спросила я.

‒ Ты уже знакома с Зейном, ‒ ответил мне Себастиан. ‒ Он серьезный, активный и не слишком хорошо сходится с людьми. Но он классный, если заслужить его доверие. А вот Брок ‒ смешной...

‒ Не забудь упомянуть, что еще и умный, ‒ вставил Брок.

‒ Не-а, это Ксавьер. На его фоне даже ты выглядишь порой тупицей, ‒ сказал Себастиан Броку, а затем обратился ко мне. ‒ Ксавьер ‒ подросток. Ему семнадцать. Игрок национальной юношеской сборной по футболу, получил полную стипендию в Стэнфорде и предложения от пары других универов Лиги Плюща благодаря футболу. Бакстер уже вернулся в бар. Он играет в канадский футбол, и этим все сказано. Сейчас он играет за КФЛ, но мне кажется, идет речь о том, чтобы перейти в профи. Я бы не удивился. Этот малый ‒ монстр.

‒ Ну, были разговоры о том, чтобы пойти в профессионалы, ‒ вмешался Брок, ‒ но из-за воли отца все накрылось.

‒ Да уж, ‒ вздохнул Себастиан, ‒ из-за этого у каждого накрылось много дерьма.

‒ Ну да, но Бакс и близнецы могут потерять больше всех из-за этого года в Кетчикане, ‒ посерьезнел Брок. ‒ Баксу пришлось в целом отложить свою карьеру, а близнецам придется пропустить целый год гастролей. Зейну пришлось из-за этого уволиться, если ты не в курсе и хрен его знает, чем занят Лусиан. А вот я без проблем могу пропустить годик авиашоу, так что меня это не так уж сильно и затронуло.

‒ Зейн ушел из флота? ‒ нахмурился Себастиан, глядя на брата.

‒ Нет, блин, ‒ фыркнул Брок, ‒ ему пришлось. Если все мы не явимся на этот год братской любви, денег не получит никто.

‒ Я не рассматривал ситуацию с этой стороны, ‒ сказал Себастиан.

‒ Потому я тебе это и говорю, ‒ ответил Брок, хлопая Себастиана по плечу, ‒ я имею в виду, что тебе стоит знать, что наверняка в ближайшее время будут перепалки. Просто помни, мы все это делаем. Для отца, да, но и для тебя тоже.

Себастиан остановился и посмотрел на Брока.

‒ Для меня? Какого хрена это значит?

Я почувствовала себя лишней, слушая все это. Очевидно, вопрос был очень щекотливый и трудный.

Брок вздохнул и на минуту задумался, формулируя ответ:

‒ Вероятно, нам стоило бы отложить этот разговор, ‒ он взглянул на меня, ‒ не из-за тебя, Дрю, просто... это сложная тема для всех нас. Смерть отца еще свежа для нас, Себастиан. Но никто не забыл твоих усилий и того, как ты тянул бар в одиночку после смерти отца. Каждый постарался взять отгулы для похорон, но... ‒ он растерянно пожал плечами, ‒ тогда нам позвонил адвокат и сообщил о его воле, и мы знали, что обязаны вернуться. Не было особого выбора. Ни у кого.

‒ Погоди, погоди... Вы, ребята, уже это все обсуждали? ‒ спросил Себастиан.

‒ Ну да, более ли менее, ‒ заколебался Брок.

‒ Ну разумеется вы это делали. ‒ Себастиан зашагал вперед, и его длинные ноги быстро унесли его прочь от Брока и от меня.

‒ Это не то, что ты думаешь, ‒ рванул следом Брок. ‒ Баст, ты не понимаешь. У всех нас есть карьера. Нам ведь по сути деньги не нужны. Так что мы договорились подождать год, а потом вернуть тебе отцовские деньги.

Себастиан остановился со злобной гримасой на лице.

‒ Да не нужны мне эти гребаные деньги, ублюдок.

‒ Нужны. Но дело не в деньгах.

‒ Тогда в чем?

‒ В тебе. ‒ Брок схватил Себастиана за плечо.

Себастиан сбросил его руку.

‒ Я уже говорил тебе: все то дерьмо, которым мне пришлось заниматься после маминой смерти... это просто мои обязанности. Не больше и не меньше.

‒ Не имеет значения, как ты это воспринимаешь, ‒ ответил Брок.

Себастиан вскинул руки вверх и продолжил идти.

‒ Тогда помогите мне выпутаться, черт возьми.

Он резко распахнул дверь в бар и исчез внутри.

Брок отпустил его и повернулся, чтобы посмотреть на меня.

‒ Он упрямый ублюдок, но он изменит свою точку зрения. Никогда не нужно воспринимать первую реакцию Себастиана за чистую монету. Он склонен к непредсказуемым поступкам, а потом, когда у него выпадает шанс продумать, до него доходит. Знаешь, просто дай ему шанс.

Я кивнула, но в моей голове проносились миллионы мыслей за секунду.

‒ Похоже, все осложняется для вас, ребята.

Брок приподнял бровь.

‒ Можно и так сказать. Наш отец умер три месяца назад, и его завещание предусматривало, что все его дети, то есть семеро из нас, покинувших родной дом, должны вернуться сюда на целый год, чтобы работать в баре с Себастианом, прежде чем мы получим что-либо от его состояния.

Он открыл для меня дверь, и мы вошли в еще темный бар. Себастиана нигде не было видно, и я поняла, что он был наверху.

‒ Это, да, это усложняет жизнь почти всем нам. Давно пора, если вы спросите меня. Себастиану приходится вкалывать больше, чем есть его доля по завещанию. Поэтому мы все решили вернуться и сделать то, что должны были сделать ради Себастиана. За исключением того, что он слишком упрям, чтобы принять это, поэтому он собирается вести себя как неандерталец, пока не согласится с нашим образом мышления.

‒ И да, все восемь из нас полностью выросли в жизненном стиле братьев Бэдд, которые работали в этом маленьком баре? ‒ Он невесело усмехнулся. ‒ Ооооох, здесь будет очень интересно, позволь заметить. Зейн и Себастиан вечно спорят о том, кто из них больший задира, Бакстер ведет себя как «слон в посудной лавке», близнецы грызутся между собой, как кошки с собаками... вот черт, господи. В следующем году будет весело. Особенно для меня, поскольку я чаще всего оказываюсь посредником.

‒ Вас восемь, верно? ‒ Я перечислила имена, которые знала. ‒ Себастиан, самый старший, а затем Зейн...

Брок продолжил:

‒ Потом я, потом Бакстер, футболист, а затем Канаан и Корин, абсолютные близнецы, которые в настоящее время в Германии на гастролях со своей группой, а затем Лусиан, странный и загадочный парень, но классный, если он откроется, потом Ксавьер, самый младшенький.

‒ И все они возвращаются? ‒ спросила я.

Он кивнул.

‒ Наверное, Лусиану потребуется некоторое время, так как он путешествует по свету, занимаясь бог знает чем. Ксавьер должен появиться через несколько дней, а близнецы через пару недель. У них была серия шоу в Европе, которыми они занимались, но они отменили оставшиеся представления. А их было много по их словам. ‒ Он произнес последнее предложение с видимым британским акцентом.

Я прислонилась к бару.

‒ И среди всего этого я, выедающая мозг Себастиану.

Брок покачал головой.

‒ На самом деле я не знаю. Я не уверен, что ты выедаешь ему мозг. Я имею в виду, что я здесь всего час, но он, очевидно, запал на тебя, и на моей памяти он никогда не сходил из-за девушки с ума. Ему нужен сильный удар по статус-кво. Думаю, он застрял в рутине, и единственный выход для него выбраться ‒ это если кто-то вытащит его оттуда.

‒ И ты думаешь, что это я?

Брок только пожал плечами.

‒ Это зависит только от вас двоих, независимо от того, хочет ли он повзрослеть или нет, и впустит ли он тебя в душу, и есть ли у тебя терпение, чтобы мириться с его эмоциональными закидонами. ‒ Он ударил ладонью по барной стойке. ‒ Я, например, надеюсь, что ты с этим справишься, и он тоже.

‒ А если нет?

Он еще раз пожал плечами.

‒ Он посчитает себя уязвимым. Я видел, как он делал это несколько раз. Ему не нравится, когда все становится по-настоящему, поэтому он начинает вести себя как придурок, просто отталкивая людей. Это не работает на нас, конечно, так как мы его братья, и мы видим это, но на женщин...? Он ведь плохой парень. Ну, знаешь, такой самый настоящий закостенелый плохой парень. Цыпочки это любят, недолго. Но вот чтобы попытаться пробиться сквозь весь этот кретинизм к действительно порядочному парню внутри, нужно приложить гораздо больше усилий, чем кто-либо когда-либо пытался.

Мирное течение беседы нарушил громкий раскатистый голос:

‒ Прекрати утомлять леди своей девчачьей психологической бредятиной, Брок! Самое время выпить!

Исходя из слов Себастиана, человек, сопровождающий этот голос, должен был принадлежать Бакстеру. Большой, крепкий, плотный, с шеей как у быка, полный бушующей энергии и силы. Как и у Себастиана, Зейна и Брока, у Бакстера были каштановые волосы и карие глаза, но, как и у прочих братьев, они выглядели совершенно иначе. Его руки были такими огромными, что я невольно озадачилась даже, как он ими задницу подтирает, а его грудь на самом деле была какой-то тектонической плитой, однако талия смотрелась точеным клином, обтянутым зелено-желтой футболкой университета штата Орегон. Он занимал немалое физическое пространство, но, когда сошел с лестницы и вальяжно пересек бар, стало ясно, что он также был одним из тех людей, которые просто доминируют в любом помещении, в котором оказались в силу огромного размера, шума, бравады и силы личности.

Он скользнул на стул позади Брока, вытянул палец в сторону бутылок с выпивкой, выстроившихся на полках.

‒ Эники-беники ели вареники! ‒ Он считал по бутылкам «Джонни Уокера», «Джек Дэниелса» и «Уайлд Теки» по очереди, а затем на слове «вареники» остановился на «Патрон Сильвер».

‒ Сейчас полдень, придурок. ‒ Брок стукнул Бакстера по плечу. ‒ Мы не будем пить текилу.

Бакстер проигнорировал его, налил до краев три рюмки текилы, порылся под стойкой и достал тарелку с нарезанным лаймом и солонку.

‒ Для текилы всегда подходящее время, ты, сученыш! ‒ Он поставил передо мной рюмку, схватил меня за запястье, облизнул его, насыпал туда соли и всучил мне лайм. Поднял свой стакан в мою сторону и провозгласил. ‒ За моего брата Себастиана, экстраординарного мудака и обладателя самого злого правого хука из всех, что я когда-либо получал. И Дрю, чтобы она оказалась женщиной, способной выносить его даже объевшимся адской белены.

Он звякнул своей рюмкой о мою, проливая при этом все на мою и его руки, потом чокнулся свей рюмкой о рюмку Брока, который, не смотря на свои протесты, пил вместе с нами. Мы лизнули соли со своих рук, выпили и закусили лаймами. Каждый из нас выполнил необходимый «послетекиловый» ритуал.

И тут я заметила, что у Бакстера тоже был синяк на щеке.

‒ Подожди, Себастиан и тебя тоже ударил?

Бакстер налил себе еще рюмку и сразу опрокинул ее без соли или лайма, и даже без выдоха.

‒ Ага, именно. Выродок. Я всегда забываю, как сильно этот ублюдок может бить.

‒ Из-за чего он тебя ударил? ‒ нахмурилась я.

Тут возник Зейн, сгреб бутылку текилы, отобрал рюмку у Бакстера и проглотил две стопки подряд без закуски.

‒ Потому что у придурка были яйца спросить Себастиана, с чего он так взбеленился.

‒ На что Себастиан ответил, что не ест белену, сосунок, ‒ сказал Бакстер, потирая подбородок, ‒ и вмазал мне.

Я взглянула на Зейна, Бакстера и Брока, каждый из которых нес на себе отпечаток гнева Себастиана.

‒ Итак, всем троим он дал по морде... ‒ Я взяла бутылку и налила себе еще, но не забыла про соль и лайм, поскольку явно была не так взвинчена, как братья Бэдд, ‒ что привело вас к рюмкам с текилой в... двенадцать-ноль-девять в понедельник днем.

‒ Ага, ‒ кивнул Зейн. ‒ В смысле, не знаю, как остальные, а я еще не ложился. Провел всю ночь в пути из Лондона до Лос-Анджелеса, затем из Лос-Анджелеса до Сиэтла, а потом из Сиэтла сюда, и это лишь малая часть моего пути. Так что, согласно древним правилам гулянок до утра, у меня еще воскресенье.

‒ А мне изменили в день моей свадьбы, ‒ сказала я, ‒ и было это два дня назад, а потом я встретила Себастиана, и он перевернул все с ног на голову, так что мне кажется, я имею право.

‒ А нас обоих побили, ‒ Бакстер ударил Брока по плечу, ‒ что является неплохим оправданием. Но знаешь, на самом деле мне не нужны оправдания, чтобы пропустить стаканчик, сечешь? ‒ и выпил третью рюмку.

Я чувствовала, что первых двух с меня было достаточно.

‒ А почему вообще Себастиан ходит вокруг и всех бьет?

‒ Я же говорил, ‒ сказал Брок. ‒ Потому что он эмоционально чахлый пещерный человек.

‒ Оу, ‒ вымолвила я.

‒ И потому что он идиот, ‒ рассмеялся Бакстер. ‒ Думает, что мы просто позволим ему уйти после того, как он наваляет нам, поскольку он высказался.

Я перевела взгляд с одного брата на другого, потом на третьего. У всех было одинаковое выражение лица... Брок тоже выпил вторую рюмку и следом третью. Они все переглянулись, обменявшись теми самыми многозначительными взглядами, которые бывают у хорошо знакомых людей, когда они общаются без слов.

‒ Подозреваю, вы ему спускать это с рук так просто не планируете? ‒ спросила я настороженно.

‒ Конечно, нет, ‒ Зейн мрачно усмехнулся.

Бакстер закрыл бутылку «Patrón» [1] пробкой, убрал ее и стукнул кулаком по стойке.

‒ Готовы, братья?

‒ Готовы, ‒ в унисон ответили Зейн и Брок.

Все трое потянулись к лестнице. ‒ Зейн поднялся первым, затем Брок, а следом Бакстер. Впрочем, Бакстер почти сразу вернулся, глядя на меня.

‒ Дрю? Знаешь, на твоем месте я бы... гм... спрятался.

И не успела я моргнуть, как он испарился. Несколько мгновений тишины, и раздался невыразимый рев Себастиана...

Стук, удары, грохот чего-то ломающегося, снова стук. Грохот стоял такой, что стены тряслись...

Топот нескольких пар ног на лестнице, снова глухие удары, и голос Себастиана кричащий, ревущий и ругающийся.

‒ ОТПУСТИТЕ МЕНЯ ВЫ, ЕБАНУТЫЕ УБЛЮДКИ! ‒ услышала я его крик, а затем появились Бакстер и Зейн, держащие его за руки. А следом и Брок, удерживающий его ноги.

Они тащили его через бар, а тот так сопротивлялся, что братья с трудом могли его удержать. У Бакстера была разбита губа, у Зейна шла носом кровь, а у Брока ‒ разорвана рубашка... а ведь они еще даже до улицы не добрались.

Я дождалась, пока они окажутся снаружи, и последовала за ними к двери, когда братья, особо не церемонясь, бросили Себастиана на пятую точку посреди улицы и отскочили на пару шагов.

Себастиан поднялся и выбросил кулак в сторону Бакстера, но тут же последовал правый хук, сопровождаемый мерзким звуком, заставивший Бакстера отшатнуться. Брок и Зейн закрылись, и начавшаяся драка была зверски убойной, затянувшейся кулачной потасовкой между четырьмя внушительными могучими мужчинами. И хотя дрались они трое на одного, Себастиан был в такой ужасной ярости, что некоторое время держался, рычал, кипятился, матерился и ревел, бросаясь на остальных с кулаками, ногами и коленями, и получал непрекращающиеся удары от братьев, даже не замедляясь.

Но это по-прежнему было трое на одного, и у Себастиана, каким бы сильным он ни был, не было ни шанса. Наконец Брок поймал одну его руку в замок, а Зейн другую, тут же от Бакстера прилетел косой апперкот в живот Себастиана, который выбил из него воздух и закончил драку.

К тому моменту все четверо братьев были в крови. Я видела как минимум два сломанных носа, у всех были разбиты губы, а челюсти были в синяках...

Но Себастиан был повержен. Они позволили ему упасть на землю, тяжело дыша, по его подбородку и носу струилась кровь из рассеченной брови. Зейн, плюхнувшись, сел рядом с ним, следом Брок, а за ним и Бакстер, ‒ все сидели лицом к Себастиану, образуя братское кольцо. Долгое время все молчали.

А затем, невзирая на разбитые окровавленные губы, Себастиан заговорил:

‒ Я скучаю по нему, черт подери, ‒ его голос хрипел.

‒ Я тоже, ‒ поддержал Зейн, ‒ я не прощу себе, что пропустил его похороны.

‒ Тебя никто не винит, ‒ ответил Бакстер, ‒ у тебя не было выбора.

‒ В тот день я потерял своего лучшего друга, ‒ голос Зейна был тихим грубым и низким. ‒ Я никогда вам этого не говорил.

‒ Серьезно? ‒ поднял на него глаза Себастиан.

Зейн кивнул.

‒ Марко. Он поймал шальную пулю... все случилось так быстро, я был сам не свой, думал об отце, о вас, парни, об этих чертовых пропущенных похоронах... Марко не должен был высовываться, а я ему ничего не сказал. Разумеется, я терял парней, но Марко, боже... мы вместе прошли через учебку ВМС.

‒ Боже, чувак. Я понятия не имел, ‒ Себастиан обнял Зейна, ‒ это отстой.

‒ Ага. Я потерял отца и Марко в течение нескольких дней.

Я просто стояла там, в дверном проеме, прикрыв рот рукой, переполненная столькими противоречивыми эмоциями, что не знала, как с ними быть. Хотелось зацеловать Себастиана до смерти, вытереть кровь, забрать его внутрь и помочь почувствовать себя лучше, заставить его поговорить о своем отце, но я слегка испугалась того, насколько хорошо он сражался, как жестоко. Конечно, никто из них не пытался действительно навредить друг другу, но они и не сдерживались. Прежде всего, я просто хотела, чтобы Себастиан... принял меня, я думаю.

Но эта сцена с его братьями... она была не для меня, она была только их. Я была всего лишь зрителем.

На самом деле я не понимала. Я не могла постичь, что это за связь такая между ними, что позволяет вот так пустить друг другу кровь, а потом сидеть рядом и делиться глубокими личными переживаниями, обнимая друг друга.

‒ Мы все скучаем по папе, ‒ сказал Бакстер. ‒ Ты знаешь, сколько чертовой текилы я выпил за последние несколько месяцев из-за этого? Пару раз тренер Болдуин меня чуть не поколотил.

‒ Наверное, никто из нас не перенес это нормально, ‒ сплюнул кровь Брок.

‒ Что, и ты? Мистер психически уравновешенный майор, ‒ сказал Бакстер, его голос сочился сарказмом. ‒ Не верю.

‒ Пошел ты, Бакс, ‒ бросил Брок полное злости, нехарактерной для него, как мне казалось, ‒ думаешь, я не пострадал?

Бакстер поднял руки, видимо, не желая начинать новую драку.

‒ Просто говорю, что ты, вероятно, сидел на сеансах терапии каждую неделю, вместо того, чтобы, как и все остальные, топить свои чувства в вине.

‒ А даже если и так, ‒ Брок покраснел. ‒ Я не хочу притворяться, что ничего не чувствую, и поскольку я мог погрязнуть в желании утопить боль в алкоголе больше, чем хотел бы признавать, пустить все на самотек было не вариантом. Если я попаду в кабину с похмелья или еще пьяный, то могу убить себя или кого-то еще. Я не могу себе позволить напиваться с горя.

‒ Ну кто-то же в этой чертовой семейке должен быть взрослым, ‒ пожал ему плечо Бакстер.

Плечи Себастиана содрогнулись, и мое сердце сжалось в груди.

‒ Это глупо... это так глупо...

‒ Что глупо? ‒ спросил Брок.

‒ Я зол на него, ‒ сказал Себастиан надтреснутым голосом, ‒ на папу, я так чертовски разозлился за то, что его нет. Почему он ушел? Он просто оставил меня здесь одного, оставил на меня бар, как и тогда, после маминой смерти, мне ничего не оставалось кроме как, черт подери, делать то, что нужно. Я не хотел этого. Я собирался предложить нанять кого-то на свое место, чтобы я мог... даже не знаю. Сделать что-нибудь другое для разнообразия. А он просто взял и умер, а я... черт. Черт, ‒ он покачал головой, и потер глаза, как будто мог стереть боль. ‒ Черт возьми, ненавижу эту чушь.

‒ Когда умер Марко, ‒ начал Зейн задумчивым и осторожным голосом, ‒ мы с Коди ушли в самоволку. Взяли хамви, бутылку какого-то адского пойла и просто ушли в закат. Мы упились до беспамятства и выплакали глаза, как две мелкие сучки. Это дерьмо нельзя игнорировать, Баст. Отпусти его, или оно сожрет тебя изнутри.

‒ Да, но я ... ‒ Себастиан прижал к глазам внутренние стороны ладоней и сильно потер. ‒ Я просто был так чертовски одинок.

‒ Теперь нет, брат, ‒ сказал Зейн, чуть ли не насильно заключая Себастиана в объятья, и удерживая на месте. ‒ Больше нет.

‒ Вы, черт подери, все просто бросили меня здесь. Я знаю, что у всех вас свои жизни, но... черт, черт... твою мать! ‒ Плечи Себастиана снова поднялись, и на этот раз они не остановились, а Зейн только крепко держал его, отказываясь отпустить, хотя Себастиан боролся, пытаясь выбраться, пытаясь удержать эмоции при себе.

У меня защемило сердце от того, какая в его голосе звучала боль, неприкрытая агония потери и одиночества, и тогда я поняла причину его стен, причину прятаться за внешностью горячего ублюдка. Ему было больно, одиноко, а он отказывался этим делиться. Мне до сих пор казалось, что он отказывался признавать, что у него вообще были какие-то проблемы.

Брок и Бакстер замкнули круг, обняв Себастиана, и я услышала, как в безопасности этого убежища он, наконец, расслабился и позволил себе скорбеть о потере отца и о месяцах и годах одиночества.

Я просто стояла там, в дверях, и наблюдала, чувствуя себя посторонней, которой посчастливилось присутствовать в такой момент.

Через несколько минут Себастиан выпрямился, встал, подцепил за спину рубашку и стянул ее, вытирая лицо. Затем повернулся и помог каждому из братьев подняться.

Он поднял глаза и увидел меня в дверях б

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 678 Следующая ⇒