Часть третья

Часть третья

Мое пробуждение было странным и психологически болезненным, потому что я проснулся в доме, в котором провел первые восемнадцать лет своей жизни.

Я находился в единственной комнате, которая, не считая кухни, была в этом доме. Мы с родителями жили бедно, поэтому мебели и всякой всячины в комнате было мало. Зато было чисто и прибрано. Мама всегда была отличной хозяйкой.

Я обошел комнату несколько раз. Вглядывался в каждую щель на полу и каждую царапину на стене, в то время как призраки прошлого восставали в моем сознании. Наконец я медленно подошел к двери, ведущей на кухню, открыл ее и обомлел. За столом сидели женщина и мальчик десяти лет. На столе стояли свежеиспеченный хлеб и чашки с горячим чаем. Мальчик с аппетитом ел хлеб, женщина лишь делала небольшие глотки чая, потому что хотела, чтобы как можно больше хлеба досталось мужу и сыну. Ее звали Мария. Она была очень доброй, сострадательной. Она каждое утро и иногда по ночам молилась, стоя перед единственной иконой в доме. Когда-то она была очень живой и веселой. Но сейчас огонь начал угасать в ее глазах. Она выглядела очень уставшей и измученной. Эта женщина была моей матерью. Мальчик, сидевший рядом и уплетающий хлеб, был мной.

Входная дверь с шумом открылась и в дом ввалился он – тиран, который был моим отцом и которого я люто ненавидел всю жизнь.

Я не хочу описывать все то, что происходило дальше. Этот ублюдок начал кричать на маму, когда она пыталась что-то возражать, ударил ее, и она упала на пол, ударившись головой об стул. Я уже ничего не видел, кроме ненавистных мне глаз этого чудовища, и не слышал, кроме одного единственного всхлипа, сорванного с уст мамы – я хотел броситься на него и разорвать его в клочья, растерзать его, раскромсать его тело на кровавые куски, но внезапно все исчезло, все, кроме самой комнаты. Передо мной появился Патрикий.

- Я так хотел уничтожить его, - тихо сказал я, чувствуя, что кровь все еще бурлит во мне. – Почему ты не дал мне уничтожить этого подонка?

- Ты же знаешь, что это невозможно, Захар. Это было лишь твое воспоминание. – Патрикий сел на стул возле стола, за которым минуту назад сидели маленький я и мама.

Я занял второй стул. Задумчиво глядя в окно, я вспоминал свое прошлое.

- Мама была доброй, словно ангел, а он был чудовищем, - наконец прошептал я.

- Я это знаю, Захар. Я хочу задать тебе вопрос: почему твой отец был чудовищем? Почему ты его ненавидел?

- Почему я его ненавидел? – повторил я так, будто Патрикий спрашивал о самой очевидной вещи в мире. – Потому что он очень плохо относился к нам с мамой, особенно к маме, бил ее, унижал, постоянно изменял ей, трезвым приходил очень редко. И я никогда не мог понять, почему она терпит его, почему не уйдет от него?

- Значит, твой отец был человеком эгоистичным, пристрастным к алкоголю, распутным, так?

- Да… И я стал точно таким же, каким был он, - прошептал я.

- Почему, Захар? – Патрикий пристально глядел на меня. – Почему ты стал копировать человека, поступки которого вызывали в тебе отвращение?

Я закрыл лицо руками. Тут же перед моим взором пронеслась вся моя жизнь, наполнением которой были – пьянки, драки, девушки. Я ужаснулся от осознания, что я не жил, я вел существование, презреннее и бессмысленнее жизни даже какого-нибудь насекомого.

- Я не знаю, - ответил я, убирая руки с лица. – Я ненавидел отца, презирал его, я хотел его убить за страдания, причиненные нам с мамой. В детстве я дал себе слово, что никогда не стану таким, как он. Но, взрослея, я видел, что мир полон зла и грязи. И в то же время я видел, что несмотря на это, мама остается все такой же доброй, терпеливой и смиренной. Она постоянно ходила в церковь, постоянно молилась. Меня это злило до невозможности. Я всегда безумно любил маму, и сейчас люблю, хоть ее и нет уже в живых, но эти ее разговоры о том, что нужно терпеливо сносить все жизненные тяготы, вызывали во мне бешенство. Я не считал, что можно подставлять ударившему и вторую щеку. Но я не знал, как бороться со злом. И я пришел к выводу, что борьба вообще бессмысленна, что абсолютно весь мир полон дерьма и люди, почти все, совершенно гадкие существа, не способные на что-то по-настоящему хорошее. Я не видел смысла притворяться, что я не такой. Я был убежден, что самой природой обусловлено то, что я стал таким вот – плохим парнем. И я позволил себе превратиться в копию своего отца. Я помню, Патрикий, ты рассказывал о человеке в аду, что его семья была убита маньяком, а он в будущем сам стал таким же маньяком. Ты сказал, что человек порой оборачивается тем чудовищем, которого он ненавидел.

- Да, к сожалению, так бывает часто, - Патрикий печально кивнул. – Захар, я привел тебя в это место не только для того, чтобы ты все это осознал. Твое испытание заключается в том, чтобы ты сделал выбор – сможешь ты простить своего отца или нет?

- Простить? – чуть ли не вскричал я. – Как такого гада можно простить? Да, согласен, я стал таким же гадом, как он, но я хотя бы не завел семью, чтобы потом мучить ее, я не бил женщин, не обижал маленьких детей. Я вел себя отвратительно, но это плохо сказывалось лишь на мне самом, я не причинял страданий другим людям. Даже когда я использовал девушек, чтобы удовлетворить свои желания, я в основном водился только со всякого рода легкомысленными пустышками, а не с теми, которые могли потом страдать из-за меня. А он, это чудовище, которое было моим отцом, он разрушил жизнь моей матери, он каждый день мучил и унижал ее, он практически уничтожил ее. Как такое можно простить? Я еще могу простить свои собственные обиды, но только не мучения и слезы моей бедной матери! Она была, наверное, единственным человеком в моей жизни, в котором я ничего, кроме добра, не видел. Она, как никто другой, была достойна счастья, но получила лишь страдания. Где справедливость? Где возмездие?

- Захар, не беспокойся о справедливости и возмездии. Господь уже позаботился об этом. Твой гнев на отца можно понять, Захар. Но также ты должен понять другое: прощение может получить лишь тот, кто сам готов прощать. Ты говоришь, что не имеешь права прощать отцу слез своей матери. Но она сама простила его. Прости и ты. Тогда ты почувствуешь, как огромный груз ненависти и обиды упадет с твоей души. Если же нет, тогда этот груз утащит твою душу на дно.

Я молча взглянул на фотографию нашей семьи, вставленную в рамку и висевшую на стене. Здесь мы все втроем – родители и я. Я там еще младенец, а мама выглядит счастливой.

- Душа твоей мамы обрела покой, Захар. Она больше не страдает. И она очень хотела бы, чтобы ты отпустил прошлое и постарался стать счастливым.

Я закрыл глаза. Умение прощать. Как это, оказывается, сложно. Теперь я думаю, что испытание в баре бесами блуда было легкой разминкой перед тем выбором, который был поставлен передо мной сейчас.

Господь прощает грехи лишь тех, кто сам готов прощать.

Так готов ли я простить отца? Или нет? Неужели я пожертвую своей душой ради уже ставшей бессмысленной и абсурдной ненависти к человеку, которого уже давно нет в живых и который уже и так наказан сполна?

Я открыл глаза и тихо, но твердо сказал Патрикию:

- Я прощаю своего отца. И я хочу попросить прощения у Бога за свои собственные грехи. Я хочу стать лучше и начать новую жизнь.

Остаток дня прошел спокойно, без происшествий. Разговоров мы с Анной не вели, каждый был погружен в себя. Присутствием друг друга мы не тяготились. Кажется, я настолько привык к Анне, что мне казалось само собой разумеющимся, что она была рядом.

Утро следующего дня также прошло тихо. Лишь около полудня Патрикий явился за мной. Он переместил нас (без Анны) в больничную палату. Мониторы показывали состояние пациента. Этим пациентом была Анна. Она была без сознания. На ее лице были ранения, и выглядела она полумертвой, отчего болезненно сжалось мое сердце.

- Каким образом она пыталась покончить с собой? – спросил я.

- Прыгнула под машину.

И меня сбила машина, пронеслось в голове, только я ненамеренно под нее попал.

- Она умирает, Захар, - сказал Патрикий.

- Как умирает? – едва сдержался я, чтобы не закричать от ужаса.

- Так же, как и у тебя, у нее было испытание на умение прощать. Это вообще беда многих людей. Прощать обидчиков очень тяжело, но это необходимо уметь делать. Нельзя спастись, если в душе не будет мира, а мир невозможен, если взращивать в себе ненависть. Анна многое пережила, несмотря на юный возраст, но собственные страдания покрыли ее сердце льдом.

- Что же такое случилось в ее жизни? – с неподдельным состраданием спросил я.

- В возрасте пяти лет отец, после смерти ее матери, отдал ее в детский дом. Там ей пришлось нелегко, над ней очень много издевались из-за ее замкнутого характера и отчужденности. Она была очень одинока, пока не влюбилась в одного парня полгода назад. Они были вместе несколько месяцев, и Анна чувствовала себя счастливой. Но два месяца назад, когда они вдвоем прогуливались по улице, им встретилась компания пьяных парней. Возлюбленный Анны в испуге убежал. А саму Анну избили и изнасиловали. Она очень ранимая девушка. После этого случая она не нашла в себе силы оправиться. И вот в тот же вечер, когда тебя сбила машина, она предприняла попытку самоубийства.

- Но почему она должна из-за этих уродов мучиться в аду? – спросил я, ощущая, как сострадание и ярость наполняют мое сердце. – Анна жертва. Почему ей нельзя просто дать шанс зажить счастливо? Ведь она уже осознала, что ошиблась, желая покончить с собой.

- Ей как раз и был дан шанс, Захар, - настойчиво проговорил Патрикий. – Я повторю еще раз: Анна полна ненависти к тем, кто причинил ей боль, более того, она и на остальной мир ожесточилась, полагая, что весь этот мир ополчился против нее. Она не может получить прощения, пока не простит сама. Каждое действие человека имеет последствия, Захар. Человек постоянно, непрерывно, находится перед выбором. Сейчас перед Анной выбор, и только от нее зависит исход.

- Нет, как же так… - прошептал я. – Анна не заслуживает ада. Я же провел с ней эти дни. Она один из лучших людей, которых я встречал.

- Много неплохих людей погубило себя из гордости, - сказал Патрикий с сожалением. – У Анны осталось совсем мало времени, Захар. Вам дано было семь дней для испытаний. Ровно через час это время истечет.

- Что? – на этот раз я не сдержал крика. – Я совсем потерял счет времени. Как же так? Это значит, что, если Анна не раскается в течение часа, она попадет в ад?

- К сожалению, это так.

- Нет, нет, нет… - шептал я, чуть ли не обезумев от этой новости. – Патрикий, ты должен как-то помочь. Прошу, умоляю… Анна не может попасть в ад, только не она!

- Это ее выбор, Захар. – Голос Патрикия был полон боли за погибающую душу. – Я говорил с ней. Она все понимает, но ее гордость выше нее. Через час тело Анны погибнет, а душа будет ввергнута в ад.

В этот момент мне казалось, что пол подо мной исчез и что я начал падать в темную бездну. Последнее, что вносило в мою жизнь радость и надежду, уходило от меня. Перед моим мысленным взором встала картина, где Анну терзают в аду бесы, где она непрерывно мучается, посылает в небо полные мольбы и остающиеся без ответа взгляды. И самое страшное – эти муки будут длиною в саму вечность.

- Я хочу отдать свою душу, - сказал я, даже почти не слыша своего голоса. – Я хочу, чтобы моя душа мучилась вместо ее. Скажи, Патрикий, я могу поменяться с ней местами?

- Почему ты хочешь это сделать, Захар?

- Потому что я люблю ее. – Я понял это сейчас. Я понял, что в первый раз в жизни полюбил искренне, по-настоящему, душой и сердцем.

Патрикий ничего не ответил. Лишь слегка улыбнулся. Его улыбка была выражением одновременно печали за погибающую душу Анны и светлой, непонятной мне, радости.

Я не успел ничего сказать. У меня возникло ощущение, будто я исчезаю. Будто мое сознание ускользает от меня. Будто что-то темное начало поглощать меня. Я пытался остаться на месте, уцепиться за что-нибудь, но не мог. И вот последние вспышки сознания погасли во мне, и бездна поглотила мою душу.

Я разлепил веки, но тут же закрыл их от больно ударившей в глаза полоски света. Когда глаза наконец привыкли к свету, я осмотрелся и с удивлением обнаружил, что лежу на больничной койке.

- Почему я здесь? – вслух прошептал я.

- Потому что ты показал готовность пожертвовать собственной душой ради спасания Анны, - ответил Патрикий, внезапно очутившись в комнате. – Наверное, ты слышал, что «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».

- Значит, я возвращен в свое тело и буду жить дальше?

- Да, Захар, тебе дан второй шанс на жизнь.

- А как же Анна?

- Я очень сожалею, - Патрикий печально покачал головой.

Я почувствовал на своих щеках горячие слезы.

- Анна лежит в этой же больнице. И, если ты хочешь, я могу переместить тебя к ней, - сказал Патрикий.

- Да, да, я хочу к Анне, - шёпотом ответил я и попытался приподняться, но понял, что ещё очень слаб, к тому же, боль пронзила мое тело при первом же движении.

- Об этом не беспокойся. – Патрикий провел надо мной рукой и зашептал молитву. В следующую минуту я уже чувствовал себя совершенно здоровым, боль ушла из тела.

Затем Патрикий переместил нас в другую палату, туда, где лежала Анна. Она была без сознания. Жизнь как будто уже покинула её тело.

- Я вас оставлю. Помни, Захар, никогда нельзя отчаиваться. – Сказав это, Патрикий исчез.

Я подошёл ближе к Анне и мягко коснулся её руки.

- Скоро ты покинешь меня, - сказал я, не сдерживая слез. – Я только нашёл тебя, ты ещё даже не успела стать моей, а я уже теряю тебя. Почему, почему ты бросаешь меня? Почему ты не сделала все для того, чтобы продолжить жить? Почему ты лишила себя этого шанса, Анна? Прошу, останься со мной, не бросай меня. Моя душа теперь вновь соединилась с телом, я снова живу, но отчего же я как никогда чувствую себя таким мёртвым? Анна, умоляю, останься, очнись, открой глаза, Анна, верни меня к жизни! – Слезы нестерпимой душевной муки и отчаяния нескончаемым потоком стекали по моему лицу.

Я терял её, терял свою первую и единственную любовь, и ничего не мог с этим сделать, я даже не мог поменяться с ней местами, чтобы страдать вместо неё, я не мог взять её боль на себя, как хотел, потому что никто не принял мою добровольную жертву. Вот рука Анны в моей руке, но, несмотря на это, Анна с каждой секундой становится все дальше от меня. Ещё немного, и я останусь совершенно один в этом чужом и холодном мире.

Я опустился на колени и прижался лицом к ладони Анны.

- Вернись ко мне… Я люблю тебя… - шептал я сквозь рыдания.

- И я тебя люблю, Захар.

Я вскочил на ноги. Слезы застилали мой взор, но я прекрасно видел, что Анна открыла глаза и смотрит на меня. Она слабо улыбнулась.

- Я до сих пор тебя теряю? – спросил я, сильнее сжав её ладонь в своей руке.

- Нет. Я поняла, что в моей душе больше нет ненависти к тем людям, и я обратилась к Богу со словами покаяния. Он простил меня, и вот я здесь, с тобой.

Я улыбнулся. Счастье, охватившее все моё существо, переполняло меня, заставляло сердце биться так, что грудь едва удерживала его в себе. Слова ещё не пришли на мой язык. Слишком сильно было потрясение. Сейчас я жил одним лишь чувством. Я наклонился и осторожно, опасаясь причинить боль, прижался к щеке моей любимой Анны.

Эпилог

- Этот день чудесен, - сказала Анна.

Мы медленно прогуливались с ней по освещенному солнцем парку.

С момента выписки из больницы прошёл месяц. Мы с Анной были счастливы тем, что вместе. Наша любовь друг к другу с каждым днем становилась все крепче. Ещё в больнице я сделал Анне предложение стать моей женой. Уже через неделю мы собирались осуществить этот замысел. Сразу после ЗАГСа мы собирались повенчаться.

- Когда мы вместе, каждый наш день чудесен, - улыбнулся я.

- Захар, я хотела тебе кое в чем признаться.

- Надеюсь, не в том, что ты передумала выходить за меня? – пошутил я.

Анна рассмеялась и начала говорить:

- Когда я осталась одна на той поляне, у меня было видение. Я увидела, каким может быть моё будущее. В этом видении я была с тобой.

- И это видение стало реальностью, - сказал я, нежно обнимая её за плечи.

- Ещё там был наш сын. – Анна остановилась и взглянула мне в глаза. – Мы выглядели такими счастливыми…

- Всё так и будет, душа моя, - уверенно сказал я. – Я очень тебя люблю. И я буду безумно рад, если у нас родится сын. Или дочь. Это не важно. Кем бы ни был наш ребёнок, мы будем любить его и сделаем все для того, чтобы он вырос счастливым и достойным человеком.

- Да. – В глазах Анны блеснули слезы счастья. – Спасибо, Захар. Ты научил меня жить по-настоящему.

- Мы научили этому друг друга, - поправил я её.

Наш разговор прервала девушка, подошедшая к нам. Её лицо показалось мне знакомым.

- Захар, я так рада тебя видеть! – воскликнула девушка.

Я вспомнил её лицо. Это была одна из легкомысленных девиц, с которыми я раньше любил проводить время. Только я никак не мог вспомнить ее имени.

- О, привет, - поздоровался я, краем глаза глядя на Анну: какое-то подобие страха отразилось в её глазах.

- Я часто вспоминала о тебе, я соскучилась. – Девица хотела было обняться, но я решительно отстранил её и привлёк Анну к себе.

- Познакомься, это Анна, наконец-то я встретил свою любовь, и мы скоро поженимся.

В глазах девицы промелькнули изумление и досада, но затем они сменились привычным легкомыслием.

- Ого, поздравляю! – наигранно воскликнула она.

Мы её поблагодарили.

Прежде чем пойти дальше своей дорогой, девушка кинула оценивающий взгляд на Анну. И я ясно увидел недоумение в её глазах.

“Да что ты знаешь об истинной красоте, кукла безмозглая?” – подумал я, но затем отчитал себя: “Ко всем людям надо относиться со снисхождением, и даже к таким пустоголовым, как эта девушка, имени которой я так и не вспомнил.”

- Кто это был? – спросила Анна, когда мы отдалились от девушки на приличное расстояние.

- Никто, - улыбнулся я, поцеловав её в щеку. – Всего лишь одно из бессмысленных воспоминаний о моей прошлой жизни. – Анна, ты веришь мне?

- Да, - ответила она, впрочем, я уже прочитал ответ в ее глазах, которые были полны любви и нежности.

Мы с Анной шагали по освещённому солнцем парку, и я мысленно шептал: спасибо, спасибо Тебе, Господи, за то, что дал нам шанс на жизнь, на любовь и на райскую вечность.

⇐ Предыдущая 1 23