ГЛАВА VIII.

ГЛАВА VIII.

РЕВИЗИЯ СЧЕТОВ - ГЛАВНЫЙ КВАРТИРМЕЙСТЕР И КОМИССАР АРМИИ ЮГО-ЗАПАДНОГО МИССУРИ - ПОДГОТОВКА К КАМПАНИИ НА ПИ-РИДЖ - РАЗНОГЛАСИЯ С ГЕНЕРАЛОМ КЕРТИСОМ - ПРИКАЗАНО НА ФРОНТ - ПРИСВОЕНИЕ ЗВАНИЯ ПОЛКОВНИКА.

Через несколько дней после того, как я прибыл в штаб своего полка под Сент-Луисом, генерал Халлек послал за мной, и когда я явился, он сообщил мне, что существует большая путаница в счетах некоторых офицеров казначейской службы в его департаменте, управление финансовыми делами которого при его предшественнике, генерале Джоне К. Фремонте, было очень вольным; и поскольку хаотическое состояние дел можно исправить только путем ревизии этих счетов, он решил создать совет офицеров для этой цели и намеревается назначить меня его председателем. Различные операции, о которых шла речь, охватывали широкую область, поскольку департамент включал в себя штаты Миссури, Айова, Миннесота, Иллинойс, Арканзас и весь Кентукки к западу от реки Кэмберленд.

Такая обязанность вовсе не была для меня чем-то досадным, и я считал, что обладаю достаточной квалификацией для её исполнения, поскольку счета, подлежащие ревизии, относились исключительно к департаментам Интендантства и Снабжения, а по недавнему опыту я был знаком с классом документов, относящихся к этим армейским службам. Действительно, именно мое знакомство с такими операциями, декларациями и т.д., вероятно, послужило причиной моего избрания председателем совета.

Я сразу же приступил к работе и занимался ею до 26 декабря 1861 года. В этот день я был освобожден от работы в ревизионной комиссии и назначен главным комиссаром армии Юго-Западного Миссури, которой командовал генерал Сэмюэл Р. Кертис. Эта армия в то время организовывалась в Ролле, штат Миссури, для кампании на Пи-Ридж, её численность в течение всей кампании составляла в общей сложности около пятнадцати тысяч человек.

Как только я получил информацию о своем назначении на эту должность, я отправился к генералу Халлеку и попросил его назначить меня также Главным Квартирмейстером. Он неохотно согласился, сказав, что я не смогу выполнять обе обязанности одновременно, но вскоре я убедил его, что смогу делать и то, и другое лучше, чем одно, поскольку напомнил ему, что в качестве Главного Квартирмейстера я должен контролировать перевозки и таким образом устранить все возможные разногласия между двумя штабными департаментами - условие, которое я считал необходимым для успеха, тем более что предполагалось, что армия Кертиса будет существовать в основном за счет этого края. Этот аргумент произвел впечатление на Халлека, и, убедившись в этом, он быстро издал приказ о назначении меня Главным Квартирмейстером и Главным Комиссаром по снабжению армии Юго-Западного Миссури, и я отправился в Роллу, чтобы приступить к порученной мне работе.

Явившись к генералу Кертису, я вскоре узнал, что его система снабжения очень несовершенна, а транспорт не имеет должной организации - некоторые полки имеют по сорок-пятьдесят фургонов, а другие только три или четыре. Я день и ночь трудился над устранением этих и других недостатков, и с помощью капитана Майкла П. Смолла из Департамента снабжения, который был неоценимым помощником, вскоре привел все в порядок, приведя транспорт в рабочее состояние, предоставив каждому полку свою квоту фургонов, а излишки направил в общие обозы снабжения армии. Выполняя эту задачу, я несколько раз оказывался на грани личного конфликта с раздраженными командирами полков, но полковник Дж. М. Додж оказал мне с генералом Кертисом столь сильную моральную поддержку при помощи эффективных подразделений его полка - Четвертого добровольческого пехотного полка Айовы, - что я до сих пор испытываю к нему и к полку огромную привязанность и неизменную благодарность.

6 января 1862 года армия генерала Кертиса начала свой марш из Роллы в Спрингфилд, штат Миссури, через Ливан. Дороги были залиты грязью и так сильно разъезжены, что обозы с провиантом продвигались с самыми серьезными затруднениями, кроме того их движению мешали поднявшиеся ручьи. В этих условиях произошло много задержек, и когда мы прибыли в Ливан, почти все запасы, с которыми мы начали путь, были израсходованы, и работу по снабжению войск продовольствием пришлось заново начинать оттуда. Чтобы получить муку, пшеницу нужно было взять из стогов, обмолотить и отправить на мельницы для помола. Поскольку пшеницы в этом регионе не хватало, кукурузу в качестве заменителя приходилось превращать в муку тем же трудоемким способом. Кроме того, для мясного рациона необходимо было заготовить мясной скот.

Упорным трудом мы вскоре накопили достаточное количество муки и кукурузной муки, чтобы оправдать возобновление нашего марша на Спрингфилд - в этом месте или вблизи него, как полагали, нас ждал враг, и был отдан приказ двигаться вперед, причем генерал-командующий предупредил меня, что в случае катастрофы ни крупинка соли не должна попасть в руки генерала Прайса. Генерал Кертис весьма увлекся этим вопросом с солью, полагая, что противник очень нуждается в этом товаре, и он произвел на меня глубокое впечатление своей убежденностью в том, что наше дело серьезно пострадает от потери, которая принесет столь значительную и особую пользу врагу. Однако впоследствии, когда Прайс покинул свои позиции, мы обнаружили, что единственное, что он не взял с собой, была соль.

Когда мы находились примерно в восьми милях от Спрингфилда, генерал Кертис решил выстроить свои войска в боевой порядок для наступления на город и приказал мне растянуть свои обозы с припасами в длинный боевой порядок, чтобы при отступлении, в случае если войска будут отбиты, он смог бы увезти людей на фургонах. Мне не понравилась такая тактика, но я, конечно, подчинился приказу. Войска в боевом порядке двинулись на Спрингфилд и взяли город без сопротивления, поскольку накануне враг бежал на юг, в направлении Пи-Ридж. Конечно, наш успех снял мою тревогу за фургоны; но воображение часто рисовало мне то паническое бегство и давку из шести упряжек мулов, которая, если бы мы столкнулись с каким-либо препятствием, произошла бы в прериях юго-западного Миссури.

Армия отправилась в погоню за Прайсом, а меня оставили в Спрингфилде, чтобы делать заготовки в его окрестностях тем же способом, который был использован в Ливане, и отправлять их в армию. Для успешного выполнения этой полезной и необходимой обязанности требовалось много тяжелой работы. Заготовка зерна и управление мельницами этого края, замена механизмов там, где их части были унесены, или изменение принципа и работа мельниц по другому плану, когда это было необходимо, и, наконец, отправка продукции в армию, были задачей, которая требовала энергии от всех, кто был этим занят. Однако, имея в своем распоряжении много квалифицированных слесарей, механиков и мельников, набранных в основном из Четвертого Айовского и Тридцать Шестого Иллинойского добровольческих полков, мы вскоре привели дела в порядок и смогли отправить на фронт такое большое количество муки и крупы, что лишь бекон и небольшую часть пайков приходилось доставлять с нашего склада в Ролле. Когда все было хорошо отлажено, я сам отправился вперед, чтобы ускорить доставку припасов, и присоединился к армии у Кросс-Холлоуз, к югу от Пи-Ридж.

Убедившись, что в Кросс-Холлоузе всё налажено и работает как надо, я через несколько дней вернулся в Спрингфилд, чтобы продолжить работу по сбору припасов. На обратном пути я привел в порядок мельницы в Кассвилле, чтобы перемолоть зерно в этом районе, и усовершенствовал там план общего снабжения из соседнего округа как людей, так и животных армии, чтобы не было никаких шансов на провал кампании из-за плохих дорог или катастрофы для моих обозов. Таким образом, Спрингфилд стал центром всего отдела снабжения.

Сразу после моего возвращения в Спрингфилд произошла битва при Пи-Ридж. Успех войск Союза в этой битве был значительным, и хотя его не хватило на то, чтобы существенно повлиять на общее дело, но он стал решающим в этой конкретной кампании и привел к изгнанию всех организованных сил Конфедерации из штата Миссури. После победы при Пи-Ридж были предприняты определенные усилия, чтобы лишить Кертиса почестей, причитающихся ему за эту победу; но, независимо от того, какие заслуги принадлежали отдельным командирам, я всегда был убежден, что Кертис заслуживает самой высокой оценки не только за мастерство, проявленное на поле боя, но и за рвение и смелость в кампании, которые не часто проявлялись в тот ранний период войны.

Особенно следует отдать ему должное, если учесть все те препятствия, с которыми он сталкивался в работе, как ему мешало то, что пропитание его войск зависело от малонаселенной страны. В донесениях о сражении, пришедшем в Спрингфилд, много славы было приписано другим генералам, но, поскольку я контролировал телеграфную линию из Спрингфилда на восток, я задерживал все депеши до тех пор, пока генерал Кертис не отправил свой официальный отчет. Таким образом, у него была возможность связаться со своим начальником раньше, чем некоторые из его тщеславных подчиненных, которые могли бы претендовать на победу в битве, если бы я не воспрепятствовал им столь простым способом.

Вскоре после этого наступила кульминация небольшого разногласия, возникшего между мной и генералом Кертисом, к которому, как я иногда думал, привела деятельность помощника квартирмейстера из Айовы, с которым я дежурил в Спрингфилде. Он жаждал моего места и в конце концов добился своего. Этот человек был неудачливым банкиром в Айове, а в начале войны получил назначение на должность помощника квартирмейстера добровольцев в звании капитана. Как главный квартирмейстер армии Миссури, он имел возможность поправить свое состояние, чего не мог бы сделать человек, находясь на подчиненной должности; поэтому, чтобы заполучить эту должность, он, несомненно, интриговал ради неё, находясь под моим присмотром, и Кертис был вынужден отдать её ему, как только я был освобожден от должности.

Его карьера в качестве моего преемника, а также в других качествах, в которых ему было позволено действовать во время войны, была, мягко говоря, неприглядной. После войны он появился в Чикаго в качестве президента банка, который он развалил; и, наконец, он попал в тюрьму за кражу крупной суммы денег из Казначейства Соединенных Штатов в Вашингтоне, когда работал там в качестве клерка. Шансы на то, что мошенничество этого человека будет раскрыто, были гораздо меньше, когда он возглавлял департамент транспорта и снабжения армии, чем впоследствии, когда он оказался в казначействе.

В моем распоряжении постоянно находились крупные суммы денег для нужд армии, и среди прочих целей, на которые должны были расходоваться эти средства, была закупка лошадей и мулов. Некоторые офицеры и люди, более преданные корысти, чем исполнению долга (таких всегда можно найти в армии), быстро узнали об этом и решили нажиться. В результате они начали регулярно воровать лошадей у жителей края и предлагать их мне для покупки. Потребовалось совсем немного времени, чтобы обнаружить это мошенничество, и когда я убедился в их безнравственности, то положил этому конец, конфисковав лошадей как захваченное имущество, заклеймив их правительственным клеймом “US” и отказавшись платить за них.

Генерал Кертис, введенный в заблуждение ложными сведениями, не зная до конца обстоятельств и не понимая, к какому низменному и деморализующему состоянию вещей неизбежно ведет этот курс, практически приказал мне произвести выплаты, но я отказался. Непосредственным результатом этого неповиновения стал военный трибунал, который должен был судить меня; и, зная, что польза моей службы в этой армии пропала безвозвратно, независимо от того, каким окажется результат суда, я попросил генерала Халлека освободить меня от службы с генералом Кертисом и приказать мне отправиться в Сент-Луис. Это было быстро сделано, и поскольку моя связь с армией Юго-Западного Миссури была таким образом прервана до созыва суда, мое дело так и не было рассмотрено. Человек, о котором говорится как о причине такого положения дел, был назначен генералом Кертисом моим преемником. Я передал ему все средства и имущество, за которое я отвечал, а также клейменых лошадей и мулов, украденных у жителей страны, потребовав расписки на все. Впоследствии я слышал, что часть чистокровного скота юго-западного Миссури каким-то необъяснимым образом попала в Айову, но была ли администрация моего преемника ответственна за это или нет, я не могу сказать.

По прибытии в Сент-Луис я почувствовал некоторую тоску и уныние от того, какой оборот приняли дела. Я не знал, куда меня назначат и что от меня потребуется, но эти сомнения были развеяны через несколько дней генералом Халлеком, который, находясь под сильным давлением со стороны губернаторов некоторых западных штатов, озабоченных своими финансами, отправил меня на Северо-Запад со своего рода разъездной работой по закупке лошадей для армии. Я побывал в Мэдисоне и Расине, штат Вирджиния, где купил двести лошадей, которых переправили в Сент-Луис. В Чикаго я купил еще две сотни, и поскольку цены, уплаченные в последнем пункте, показали, что Иллинойс был самым дешевым рынком - в то время там производились излишки, превышающие спрос - я решил сделать Чикаго центром своих операций.

Пока я был занят таким образом в Чикаго, произошла битва при Шайло, и желание активной службы в войсках стало главным в моих мыслях, поэтому я вернулся в Сент-Луис, чтобы посмотреть, не смогу ли я попасть на полевую службу. Генерал Халлек отправился на поле битвы при Шайло, я явился к его помощнику генерал-адъютанту полковнику Джону К. Келтону и рассказал ему о своем желании принять участие в активной полевой службе, добавив, что не хочу присоединяться к своему полку, который до сих пор всё еще организовывался и набирался в казармах Джефферсона, поскольку я чувствовал уверенность, что могу быть более полезным в другом месте. Келтон знал, что служба по закупкам была лишь временной, и что по её завершении, вероятно, в недалеком будущем, мне придется присоединиться к своей роте в казармах; поэтому, понимая, к какому бездействию приведет меня такое положение дел, он решил взять на себя ответственность отправить меня с докладом к генералу Халлеку в Шайло и отдал мне соответствующий приказ.

Я считаю это поворотным моментом в моей военной карьере и всегда буду благодарен полковнику Келтону за его любезный поступок, который так сильно повлиял на мое будущее. Мое желание присоединиться к армии при Шайло теперь овладело мной, и я стремился попасть туда первым же доступным способом. Узнав, что госпитальное судно под командованием доктора Хоуфа готовится отправиться в Питтсбург-Лэндинг, я получил согласие доктора сесть на него и вечером 15 апреля отбыл из Сент-Луиса к месту военных действий в северо-восточной части Миссисипи.

В Питтсбург-Лэндинге я явился к генералу Халлеку, который, после небольшой задержки, назначил меня помощником полковника Джорджа Тома - инженера-топографа. Полковник Том поручил мне работу по отправке обозов с причала, что включало в себя ремонт дорог для этой цели путем прокладки гати через заболоченные участки местности. Это была грубая, тяжелая работа, без особых шансов на вознаграждение, но она находилась недалеко от поля активных операций, и я решил делать все, что в моих силах, пока не появится возможность для чего-то лучшего.

Генерал Халлек мало что знал о том, как позаботиться о себе в полевых условиях. Он абсолютно неправильно обустраивал свои лагеря, и в результате и он сам, и все офицеры вокруг него страдали от абсолютно лишних неудобств и плохой пищи. Кто-то предложил ему назначить меня квартирмейстером его штаба, чтобы я навел порядок и устранил недостатки, на которые жаловались, и, в результате, я был назначен на эту должность. Вскоре после этого назначения я с удовлетворением узнал, что генерал Халлек был в восторге от улучшений, сделанных в штабе, как в оснащении лагеря и транспорте, так и в управлении в целом.

Моя популярность росла по мере улучшения ситуации, но один пустяковый инцидент чуть было всё не испортил. Возникла некоторая заминка с получением свежей говядины для столовой генерала Халлека, и поскольку к этому времени все стали рассчитывать на меня во всем, что касается комфорта лагерной жизни, полковник Джо МакКиббен принес мне приказ от генерала, чтобы я получил свежую говядину для столовой штаба. Я не был поставщиком провизии для этой столовой и никоим образом с ней не соприкасался по службе, поэтому наотрез отказался. МакКиббен, не желая сообщать о моем неповиновении, взялся меня уговаривать и привел ко мне полковника Тома, чтобы помочь в переговорах, но я не уступал, поэтому МакКиббен по доброте душевной проехал несколько миль, чтобы самому раздобыть говядину и таким образом спасти меня от страшных последствий, которые, как предполагалось, последуют, если Халлек пронюхает о таком явном неповиновении. На следующий день я был назначен комиссаром по снабжению штаб-квартиры в дополнение к моим другим обязанностям, и поскольку это позволило мне получить свежую говядину, у генерала Халлека впоследствии не было причин жаловаться на нехватку этого продукта в его столовой.

Пребывание в штабе генерала Халлека было для меня чрезвычайно комфортным, и мое личное общение с офицерами, несущими там службу, было не только приятным и поучительным, но и открывало возможности для самосовершенствования и продвижения по службе, которые вряд ли можно было найти на какой-либо другой должности. Исполнение этих обязанностей не занимало всё моё время, и при любой возможности я ездил в дивизию генерала Шермана, которая занимала крайний правый фланг нашего фронта при наступлении на Коринф, чтобы понаблюдать за мелкими стычками, происходившими там постоянно во время медленного продвижения армии, когда противник каждый день отступал лишь на небольшое расстояние

Я очень хорошо знал генерала Шермана. Мы были родом из одной и той же части Огайо, а его жена и ее семья знали меня с детства. Генерал всегда любезно принимал меня, и однажды он спросил, готов ли я принять звание полковника одного Огайского полка, если он добьется этого назначения. Я с радостью согласился, если генерал Халлек отпустит меня; но я был обречен на разочарование, поскольку примерно через неделю или около того генерал Шерман сообщил мне, что губернатор Огайо не согласится, уже решив назначить кого-то другого.

Чуть позже губернатор Мичигана Блэр, который временно находился в армии, занимаясь войсками из своего штата, и как раз в это время искал полковника для Второго Мичиганского кавалерийского полка - а ему очень хотелось заполучить на эту должность кадрового офицера – остановил свой выбор на мне. Полк в то время несколько поредел от потерь, вызванных болезнями и был сильно расколот на различные фракции, возникшие благодаря ревности, порожденной внутренними разногласиями, существовавшими еще до его организации. Губернатор хотел устранить все эти проблемы, дав полку командира, который ничего о них не знал. Предполагаю, что примерно в это время кто-то сказал губернатору: «Почему бы вам не позвать Шеридана?». Это, однако, всего лишь предположение.

Я действительно не знаю, как ему предложили мою кандидатуру, но с тех пор мне часто говорили, что генерал Гордон Грейнджер, которого я тогда немного знал и который был бывшим полковником полка, первым предложил это назначение. В любом случае, утром 27 мая 1862 года капитан Рассел А. Элджер, в недавнем прошлом губернатор штата Мичиган, в сопровождении квартирмейстера полка лейтенанта Фрэнка Уолбриджа прибыл в штаб генерала Халлека и передал мне эту телеграмму:

Военный Департамент Мичигана

Канцелярия Генерал-Адьютанта

Детройт, 25 мая 1862

Общий приказ №. 148

Капитан Филип Г. Шеридан, Армия США, настоящим назначается полковником Второго полка Мичиганской кавалерии, в звании с этой даты.

Капитан Шеридан немедленно примет командование полком.

По приказу Главнокомандующего,

Д. Робертсон,

Генерал-адъютант

Я передал этот приказ генералу Халлеку и сказал, что хотел бы принять это назначение, но Халлек не хотел, чтобы я делал это до тех пор, пока не будет получено согласие Военного министерства. Я вернулся в свою палатку сильное разочарованным, потому что в те дни по какой-то необъяснимой причине Военное министерство не одобряло назначение регулярных офицеров в добровольческие полки, и я опасался неодобрения в Вашингтоне. После дальнейших консультаций с капитаном Элджером и лейтенантом Уолбриджем я решил снова пойти к генералу и изложить ему суть дела. Указывая на свое желание служить в войсках и подчеркивая полное отсутствии такой возможности там, где я находился, я отстаивал свою точку зрения до тех пор, пока генерал Халлек, наконец, не решил взять на себя ответственность и отпустить меня, не посоветовавшись с Военным министерством. Когда я поблагодарил его за эту любезность, он сказал, что, поскольку я должен покинуть его, он сообщит мне, что полк, в который я только что был назначен, получил приказ отправиться в составе колонны, направленной для совершения рейда к югу от противника, тогда занимавшего Коринф, и что, если я смогу сдать свое имущество, мне, вероятно, будет лучше немедленно присоединиться к моей новой команде, чтобы я смог отправиться с этой экспедицией. Я вернулся в свою палатку, где меня все еще ждали Элджер и Уолбридж, и рассказал им об успехе моей беседы, одновременно уведомив их, что я присоединюсь к полку вовремя, чтобы сопровождать экспедицию, о которой говорил Халлек.

В течение дня я передал все свое имущество моему преемнику и около 8 часов вечера того же дня появился в лагере Второго Мичиганского кавалерийского, недалеко от Фармингтона, Миссисипи. В полку, готовящемуся к рейду, царило возбуждение, и я едва успел встретиться с офицерами моей команды и не имел никакой возможности посмотреть на солдат, когда прозвучала труба, призывающая седлать лошадей. Одетый в мундир и брюки капитана пехоты, но с полковничьими кавалерийскими погонами с орлами, любезно подаренными мне генералом Грейнджером, я поспешно взвалил на седло вещевой мешок с сахаром, беконом и галетами, и, сев на лошадь, доложил командиру бригады о готовности полка к исполнению служебных обязанностей.

⇐ Предыдущая 1 2 345 Следующая ⇒