Дед Архип.

Дед Архип.

В годы Гражданской войны деревня Кор-Пеки попала в эпицентр боев и почти вся была разрушена. Люди прятались по лесам и болотам. В начале 20-х годов 20-го века в возродившейся деревне Кор-Пеки в 36 дворах проживало 219 жителей, сельская община имела 551 десятину обрабатываемой земли. В 1931 году был создан колхоз «Заря». У удмуртов в старые времена старались пораньше женить детей, чуть ли не подростками, что бы в доме появилась дополнительная рабочая сила. Деду в жены была сосватана девушка из соседней деревни Кочиш, она была старше его на два года, и к первой февральской революции у него был уже первый ребенок. В годы НЭПА Архип Андреевич широко развернул своё единоличное хозяйство: имел 4 коровы, 3 лошади, стадо овец, гусей, кур… К началу революции 1917 года у него было уже около десятка детей, которые с пяти лет впрягались в хозяйственные работы. Так что к началу НЭПа у деда родилось уже 16 детей, бабушка ежегодно исправно поставляла деду рабочую силу. Правда, говорят, 2-3 ребенка умерло в младенчестве. Дед был ростом метр восемьдесят, а бабушка чуть выше метра с кепкой, но шустрая и проворная. Всё большое хозяйство держалось на ней. После завершения летних полевых работ, Архип Андреевич приступал к кустарным изделиям. Часть сырья, заготовленного осенью, хранилась в темных чуланах и амбарах, из него потом мастерились: топорища, грабли, санки, лыжи, бураки, лукошки, пестери, оглобли, лапти, дуги… женщины готовили к продаже шерсть и пряжу: варежки, носки, береты, масло, мороженое молоко, яйца, сало, соленые и сушёные грибы, черемуху, которая после помола шла на кисели. Осень была ещё периодом активного курения кумышки. Изделия местных промыслов обслуживали в основном нужды населения своей округи. Ярмарки, торжки, базары проходили в строго установленные дни и на постоянно отведенном месте, обычно рядом с церковью. По торговым делам дед выезжал в ближайшие села: Удугучин, Новый Мултан, Старые Зятцы…когда наступал устойчивый санный путь (ноябрь – декабрь). На этих торговых площадках происходили знакомства и интенсивные межэтнические связи. Дед Архип свободно владел марийским, татарским, башкирским, удмуртским, русским языками. Пел песни на этих языках, подыгрывая себе на тальянке. Как-то в школьные годы я спросил у деда: «Ехать на ярмарку – путь не близкий, дни короткие, ехать приходилось местами через леса в темное время, не страшно ли было?» На что он ответил: «В поездках у меня всегда за голенищем сапога длинный нож, а в кошовке спереди прикрытый сеном остро наточенный топор. К тому же по одному мы с деревни не ездили, а договаривались с сельчанами и выезжали несколькими подводами, и каждый брал с собой старших сыновей. Домашние с нетерпением ждали возвращения хозяев, те всегда возвращались с подарками…Но во все времена находились завистливые люди из числа лодырей и пьяниц, которые считают, что ты не имеешь право жить лучше его. А то, что ты вместе с семьей пашешь от рассвета до заката, завистников абсолютно не интересует, и они начинают писать доносы во все инстанции, сочиняя небылицы. «Кулак он. Мироед. Раскулачить его и всё отобрать». И раскулачили, забрали всю живность и выгребли всё из амбаров. Высылать не стали, и дом оставили – куда девать столько детей. Но года через три дед все восстановил непосильным трудом. Комбедовцам это очень не понравилось, и деда раскулачили во второй раз. Видя бесполезность усилий жить нормально, дед вынужден был покинуть родные места, и постепенно переезжать подальше от своих родных мест: в Удугучин, Н-Мултан, Уву. Из всех своих детей дед отдавал предпочтение сыну Григорию, он дал ему возможность закончить среднюю школу и Ново-Мултанское 2-х годичное педучилище. По воспоминаниям он был очень смекалистый и развитый парень. Увлекался спортом и имел около десяти Осоавиахимовских значков по разным видам спорта. Что-то все время конструировал. Увидев однажды велосипед, сделал его из дерева. Много фотографировал. Сохранилось несколько групповых фотографий 1939 года, по которым можно проследить, как в то время одевались парни и девчата. По окончания педучилища, их всех послали на военные сборы на р. Вала, где они, судя по фотографиям, жили в больших армейских палатках. После окончания сборов им присвоили воинское звание – младший лейтенант. А вскоре началась война, где под Рязанью Григорий пропал без вести, не успев обзавестись семьей. Другой сын деда Андрей, работал перед войной председателем Ува-Туклинского сельсовета, был коммунистом. На войне их подразделение попало в окружение, из которого они с боями смогли вырваться, но суровые в те времена были законы. Старший лейтенант Андрей Архипович был разжалован в рядовые и исключён из партии. После войны от пережитого морально сломался и запил, с женой разошёлся, оставив дочь Марину. Последние годы жил с другой женщиной на станции Подмой, где работал вальщиком леса. Умер рано, не доработав до пенсии в 1952 году.

Году в 1960, когда я учился в 9 классе, к нам в гости приходил мужчина по фамилии Голубев. Я знал только, что он живёт в 2-х этажном деревянном бараке, рядом с пожаркой лесозавода. Второй раз я увидел его на похоронах матери в 1979 году. Я спросил кого-то, что это за мужик, мне ответили: «Да ты что, это же родной брат твоей мамы. Как его звали, я не помню. По слухам, кто-то ещё из детей деда жил на ж/д станции Квака. Когда будущая моя мама была в начале войны мобилизована на Ижевское оборонное производство по изготовлению снарядов, где работали по 14-16 часов, бабушка по железной дороге около 100 км пешком зимой на санках возила продукты в Ижевск для дочери. По дороге она где-то ночевала, не боясь встретить бандитов, которые могли отобрать у нее не только продукты, но и жизнь. В 60-е годы 20 века осенью, когда поспевали рыжики, она с Увы пешком отправлялась в сторону Старых Зятцев, в родные свои места. За неделю она засаливала большую кадку рыжиков, и снова пешком возвращалась на Уву. Зимой с попуткой кадку с рыжиками всегда доставляли до бабушки. Дед очень любил лошадей, и в последние годы устраивался работать в организации, где они были. В пос. Ува последнюю лошадь держали на почте, он на ней в 11 вечера ехал на телеге 300 метров до ж/д вокзала, где в это время полчаса стоял пассажирский поезд Ижевск-Кильмезь. Получал из почтового вагона письма, газеты, журналы, мешки и посылки, и ехал обратно разгружаться на почту. Дед не был скупым, но во всем любил порядок. В его чулане всегда было чисто, всё аккуратно разложено по полочкам, сундукам в мешочках и коробках. Вёл амбарную книгу учёта денег и продуктов. В магазины за продуктами всегда ходил сам все ключи на шнурочках привязывал к шлицам брюк. В 1949 году продав дом в деревне, мы переехали жить на Уву, и какой-то промежуток времени жили у деда, пока не купили дощатый дом на окраине, а потом выстроили дом в районе лесопункта. Родители, чтобы подкормиться, часто навещали деда. Обязательно варился крупяной суп из вяленого мяса, т.к. холодильника не было, мясо вялили; варился картофель в мундире. На тарелочке выставлялись 3-4 окаменевших сушеных воблы, комковой сахар, «каменные» пряники, которые можно было лишь облизывать до утра, конфеты подушечки или крыжовник. Мне доставался пряник, который я пытался с трудом грызть, пока шли посиделки, но догрызал его дома. Мать с бабушкой спаивали деда, и уложив его спать, отвязывали у сонного ключи, и забирали продукты из чулана. На следующий день протрезвев, дед обнаруживал пропажу и бабушке за это перепадало. Дед раз предупредил, два, а в третий выгнал бабушку из дома – иди на все четыре стороны, прожив с ней более 40 лет. «Я не могу жить с человеком, которому не доверяю. Наверное, он был прав, я считаю: попроси, если нуждаешься, но не воруй.» Последние 15 лет бабушка прожила у нас. Пока была по моложе, лет десять работала подолгу нянькой в семьях с маленькими детьми. Самое интересное, что по-русски не говорила совсем, тем не менее на её услуги была очередь. На выходные приходила домой помыться в бане и постирать свою одежду. Была очень чистоплотной, в еде неприхотливой. Высохшие головы солёной трески заваривала кипятком и ела, накрошив туда хлеб. Чай пила только чёрный грузинский. Летом на полях собирала полынь и сушеницу топяную, зимой их заваривала и отвар пила вместо лекарства. Никогда ничем не болела, прожила 85 лет. Дед, оставшись один, менял женщин как перчатки, потом нашёл обаятельную женщину моложе себя на 25 лет, и дожил с ней до 82 лет. Его родная деревня ненамного пережила деда и 31.07.1984 года была вычеркнута из списка поселений района. Последние жители Кор-Пеки выехали в д. Малые Сюрзи.

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒