Часть III. Беглец 5 страница

Званцев быстро собрал в полиэтиленовый мешок все следы своего пребывания на чердаке, осторожно вылез на лестницу и легкими шагами вышел во двор. Подходя к своей неприметной старенькой «шестерочке», припаркованной неподалеку, Олег заметил боковым зрением, как в кабачке Степаныча снова открылась дверь, выпуская кого-то на улицу. Когда этот человек прошел мимо машины, Званцев узнал Чернова.

Внезапно Олегу в голову пришла интересная мысль. Стараясь держать Чернова в поле зрения, Званцев быстро завел машину, дождался, пока Валера свернет в переулок, и медленно поехал за ним. У Олега не было времени на выработку плана, он надеялся на экспромт. Должно же ему было в конце концов повезти после стольких дней тяжелой и бесполезной охоты? Ему повезло. В пустынном переулке Чернов зашел в телефонную будку с отломанной дверью, снял трубку и, убедившись в том, что телефон работает, стал набирать номер.

Но поговорить он ни с кем уже не успел. Из плавно подъехавшей «шестерки» выскочил Званцев и коротко, но резко ткнул Чернова лбом в телефонную коробку. Видимо, голова у Валеры после недавнего общения с бандитским прикладом еще не окрепла, потому что он сразу тихо осел Олегу на руки, закатив глаза. Званцев вытащил у Чернова из кобуры пистолет, защелкнул ему сзади на запястьях браслеты самодельных наручников (на Металлическом заводе халтурившие вечерами работяги делали их не хуже импортных, закупаемых милицией за валюту в Германии), заклеил пластырем рот и быстро кувыркнул бесчувственное тело в заранее открытый багажник автомобиля. Все заняло не более двух минут, а спустя еще несколько мгновений «шестерки» Олега в переулке уже не было. Званцев ехал по городу, аккуратно пристегнувшись, не превышая скорость и дисциплинированно включая поворотные сигналы за сто метров до перекрестков. Ни один гаишник даже не подумал его остановить. Олег ехал к новостройкам в районе озера Долгого. Там он заехал в пустой двор недостроенного высотного дома и вышел из машины. Званцев открыл багажник и ткнул скрюченного наподобие эмбриона в материнской утробе Чернова в бок:

— Жив, сучонок?

Валера что-то замычал через липкую ленту пластыря и задрыгал ногами.

— Лежи тихо, если жить хочешь. Будешь шуметь — навсегда угомоню. А услышать тут тебя некому…

Олег снова захлопнул багажник, потом аккуратно протер на всякий случай поверхности автомобиля, к которым прикасался пальцами, запер его и отправился искать телефон-автомат. Он нашел его лишь через несколько кварталов от того места, где оставил машину. Набрав номер радиотелефона Челищева и услышав, что тот ответил на вызов, Званцев нарочито измененным пьяным голосом попросил:

— Матвея Петровича… это… по-быстрому мне… позовите.

— Вы ошиблись номером, — ответил Сергей.

— Да? А… а разве это не 13-24?

— Нет. Это совсем другой номер. Набирайте внимательнее. — И Челищев отключился.

Олег повесил трубку и с облегчением вздохнул. Он передал Сергею вызов на срочную встречу в одном из оговоренных заранее мест. Слова Челищева «набирайте внимательнее» означали, что он все понял, выезжает немедленно и пока никаких признаков опасности или слежки не чувствует.

Сергей подъехал минут через сорок, Олег быстро сел к нему в машину и рукой показал направление, куда двигаться. Они молчали, не доверяя подаренному Антибиотиком «джипу», лишь обменялись рукопожатием и долгими взглядами. За квартал до недостроенного дома Сергей припарковал машину, и дальше они отправились пешком.

— Ну что? — спросил Челищев, как только они отошли на несколько метров от «джипа».

— Дохлый номер пока, — ответил Званцев, пожимая плечами. — Старика не подстрелить, у него охраны немерено, закрывают его, прицелиться не дают… Но я для тебя один маленький сюрприз приготовил — может, пригодится.

— Какой сюрприз? — не понял Челищев. Олег усмехнулся, они уже подходили к его «шестерке». Никого вокруг не было.

— Але-оп! — Званцев открыл багажник с видом фокусника, исполнившего сложный номер. Сергей заглянул внутрь, прищурился, потом чиркнул зажигалкой и рассмотрел вытаращенные от ужаса глаза Валеры Чернова.

Сергей выпрямился и недоуменно уставился на Олега:

— Откуда он здесь, зачем?

— Ну вот, а я-то думал, ты обрадуешься, — притворно вздохнул Званцев. Челищев нахмурился:

— Олежа, не дури, зачем из-за этого козла рисковать надо было? Что теперь с ним делать? Ты же сам говорил — побольше бы таких. Забыл уже? Зачем он тебе?

Олег кивнул и, перестав дурачиться, объяснил:

— Этот орденоносец к Палычу приезжал, там я его срисовал, ну и не удержался — в гости пригласил… Есть у меня мнение, что он нам может место назвать и время их следующей встречи… Соображаешь?

Челищев медленно закивал головой:

— Понятно… Ладно, дело сделано, может, и к лучшему.

Они легко вынули Чернова из багажника и быстро повели к недостроенному дому. Поднялись по темной лестнице до восьмого этажа, и только там, в пустой коробке неотделанной квартиры, Сергей сдернул со рта Чернова пластырь. Пару минут Валера дышал, как выкинутая на берег рыба, переводя взгляд со Званцева на Челищева. Нельзя сказать, что его настроение резко повысилось, когда он узнал Сергея:

— Челищев? Ты?? Что все это значит? Что ты делаешь? Ты отдаешь себе отчет…

Званцев резким движением усадил Чернова на пол, и тот осекся, клацнув зубами. Сергей вздохнул:

— А ведь я говорил тебе, Валера, — паси коров, не рвись в ментовку… Слушаться надо, когда старшие товарищи из надзирающего органа советуют… Чернов шумно выдохнул и попытался перевести разговор в более жесткий ритм:

— Немедленно освободи мне руки! Где мой пистолет?! Вы, похоже, не понимаете, с каким огнем решили поиграть! Я офицер, сотрудник ОРБ.

— Ах, ОРБ?! — подключился к разговору Званцев. — Ну как же, как же… Так это ты, мразь подлючая, моих братков там на допросах месил?! А?!

И Олег вдруг схватил Чернова жесткой ладонью за лицо. Валера ойкнул, но тут Челищев перехватил руку Званцева. Олег хмыкнул, отошел в дальний угол, закурил там сигарету и присел на корточки у стены.

— Чего вы хотите? — в голосе Чернова звучал неприкрытый страх, но он все еще хорохорился. — Вы ответите за это!

— Ой, — «испугался» Челищев, — перед кем? Не перед Виктором ли Палычем?

Сергей съежился, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень испуга, а потом выпрямился, почесал пятерней грудь и сказал с грузино-армянским акцентом:

— Баюс-баюс, савсэм баюс, да… Услышав имя Виктора Палыча, Чернов вздрогнул, но гонор окончательно еще не утратил:

— Вы ответите перед законом! А ты, Челищев, скоро очень, очень пожалеешь обо всем этом… Немедленно отпустите меня! Я с вами базар вести не буду!

— Придется бить, — грустно констатировал Олег, поднимаясь из своего угла. Он цыкнул зубом, развел руками, виновато глядя на Челищева, и повторил: — Придется бить.

Одним прыжком Званцев подскочил к Чернову и ударил его ногой в лицо:

— Ты так наших на допросах бил? Так?! Валера вскрикнул и повалился набок, потом отодвинулся в угол и зашептал:

— Я никого не бил, это не я… Олег посмотрел на Челищева:

— А может, и впрямь он не бил? Может, он хороший?

— Может, — ответил Челищев. — Но вряд ли.

— Что вам от меня надо? — простонал из своего угла Чернов.

Челищев подошел к нему и присел на корточки:

— Валер, ну что нам от тебя может быть надо? Мы же не гомики, правда? Значит, нужно нам от тебя только одно — поговорить откровенно, и все дела… Когда и где у тебя назначена следующая встреча с Антибиотиком, а? Скажи по-хорошему… Чернова затрясло:

— Неужели вы не понимаете, что вам этого не простят?

Челищев резко ударил его ладонями по ушам. Валера взвыл и задергал ногами.

— Ничего, — сказал Сергей. — Подергайся, сука… Заодно вспомни, как ты Степу Маркова под пули подставил…

Чернов перестал что-либо понимать и совсем обезумел от страха. Между тем Олег достал из-за пояса отобранный у Валеры ПМ, передернул затвор и ткнул стволом Чернову в лицо:

— Сейчас ты нам скажешь, когда и где будешь встречаться с Виктором Палычем, иначе скушаешь пулю… Ну?!

— Послезавтра в пятнадцать ноль-ноль у Технологического института холодильной промышленности, это рядом с Пятью углами, — выпалил Чернов, и Олег убрал ствол.

Чернова била крупная дрожь, он всхлипывал и лихорадочно облизывал разбитые губы:

— Ребята, отпустите меня, я же свой, Виктор Палыч вам может подтвердить…

— Свой, это хорошо, — ответил Олег. — Только свои, они, видишь ли, тоже разными бывают. У нас вот в соседнем дворе в блокаду одну бабку слопали, а тоже все говорили: свои, мол, свои… Челищев со Званцевым вышли в соседнюю комнату посовещаться:

— Ну, что? — шепотом спросил Олег. — Мне он больше без надобности: место и время назвал — что с него еще возьмешь… Мочить его надо.

Сергей кивнул:

— Да, к сожалению, придется… Ну, хоть одной сволочью на земле меньше станет — и то хорошо… Олежа, ты сходи пока за водкой, а я тут с ним покалякаю… А потом — закончим все и расходимся. Ты когда в Приморско-Ахтарск летишь?

— Через три дня, — ответил Олег и опустил голову. — Так что в три часа дня у Техноложки послезавтра — это наш последний шанс…

Сергей кивнул, Олег ушел вниз искать водку в ночных ларьках, а Челищев вернулся к Чернову. Сергей достал свой диктофон, посмотрел на Валеру и сказал бесцветным голосом:

— Валера, сейчас ты все спокойно и по порядку сюда расскажешь — как тебя завербовал Антибиотик, что ты для него делал, как Степу Маркова погубил… От степени твоей искренности будет многое зависеть — сам понимаешь, шутки кончились… Убеждать я тебя больше не буду, не захочешь говорить — не надо. Ты все понял?

Чернов быстро закивал и торопливо заговорил, глотая слова:

— Я вам все расскажу, Сергей Саныч, я вам полезен буду… Я готов помогать…

— Ну и славно, — ответил Сергей и включил запись.

Валера нарассказывал почти на целую сторону кассеты, когда вернулся Олег с бутылкой водки. Чернов рассказал обо всем — и как его вербовали, и какие поручения просили выполнить, а попутно еще и вывалил целый ушат дерьма на многих своих коллег. Единственное, в чем продолжал упорствовать Валера, — это в том, что никакой специальной операции по ликвидации Степы Маркова никто не планировал и не проводил. В этом вопросе он стоял насмерть, но Челищев все равно не поверил ему. Не принимала душа Сергея версию о «случайной» гибели такого парня, как Марков…

— Ладно, — сказал Сергей, выключая диктофон. — Поговорили, и будет… — Олег шагнул к Валере, и тот весь сжался, переводя взгляд с Челищева на Званцева:

— Что вы собираетесь делать?! Олег молча расстегнул наручники на запястьях Чернова и положил их себе в карман:

— Да не трясись ты… Мы тебе и ствол вернем, и вниз спустим… Если вести себя хорошо будешь.

По лицу Валеры расползлось выражение чудовищного облегчения, сдерживаемого недоверием и страхом:

— Я… я буду… я — все нормально, клянусь, мужики, я помогать вам буду… Сергей кивнул:

— Куда ты теперь денешься… Давай-ка, выпей водочки — за все хорошее и за новую жизнь…

Олег налил до краев прихваченный с собой граненый стакан и протянул его Валере. Тот затряс головой, с подозрением глядя на Челищева.

— Пей, пей — это нам для спокойствия и гарантии, так сказать… Не бойся, не отравленная, слово даю… Чернов взял стакан дрожащей рукой и легко выпил его в несколько глотков.

— Да, Валера, — присвистнул Челищев. — Единственное, что ты классно научился делать в ментовке, — это водку жрать.

Чернов криво улыбнулся, пытаясь отдышаться, а потом попросил у Сергея сигарету. Где-то на четвертой затяжке его «повело». Валера пристально вгляделся в лицо Званцева, ухмыльнулся и спросил, виновато улыбаясь, с неким оттенком заискивающей фамильярности:

— А вы… Вы же Званцев? А почему вы живой?

— Так сложилось, — хмуро ответил Олег и добавил: — Ладно, хорошо сидеть тут, но пора расходиться.

Олег быстро протер пистолет Чернова носовым платком и засунул его Валере в наплечную кобуру, предостерегающе заметив:

— Только не вздумай дурить — не советую. Счастливый Чернов, не веря до конца в благополучный для него исход, замотал головой, глядя на Олега преданными глазами:

— Нет, нет, что вы… Я понимаю.

Сергей стоял у незастекленного проема окна и задумчиво смотрел вдаль. Потом он обернулся к Чернову и поманил его пальцем:

— Иди-ка сюда, Валера… Видишь во-он тот сарайчик — смотри, куда я рукой показываю… Чернов подошел к Челищеву и выглянул из окна:

— Вижу, а что?…

Он не услышал, как сзади к нему бесшумно приблизился Олег. Наверное, даже не понял, что произошло: Званцев схватил его за щиколотки и одним движением выкинул из окна… Дикий крик оборвался глухим шлепком, от которого, как показалось Олегу и Сергею, вздрогнул пустой дом. Олег перекрестился. Челищев опустил голову, а потом сказал:

— Быстро собираем все и валим отсюда.

Через несколько минут «шестерка» Званцева выехала на улицу. В темном дворе недостроенного дома осталось обезображенное тело того, кто при жизни занимал должность заместителя начальника отдела в ОРБ…

Друзья молча курили в машине, тяжело вздыхая по очереди. Первым нарушил тишину Сергей:

— Вроде и сволочью был покойник, а все равно на сердце как-то… Олег пожал плечами и ответил философски:

— Все относительно в жизни… Твой Марков — спору нет — сволочью не был… Но он бы с огромным удовольствием отправил на лесоповал меня, да и тебя, я думаю, тоже… Так что — не всякий хороший человек — нам друг и не всякий подонок — враг.

— Это потому, что мы с тобой — такие, — устало сказал Челищев.

— Какие это «такие»?! — завелся Званцев. — Я, при всех моих раскладах, последней сволочью себя не считаю.

— Да я не об этом, — перебил его Челищев. — Я тоже себя сволочью не считаю… Ладно, Олежка, хорош самоедством заниматься, давай о деле поговорим.

— Давай, — согласился Олег. — Послезавтра я попробую Палыча у Техноложки снять. Если не получится — что делать будем?

Сергей помолчал немного, потом сказал:

— Я над этим уже думал. Если не получится — езжай спокойно за сыном, я попробую на крайний случай Антибиотика через Генеральную прокуратуру слить. Кое-какой опыт имеется… Но лучше, чтобы у тебя получилось.

— Это уж как Бог даст. Сергей кивнул:

— В Ахтарск тебе лететь в любом случае — привози сына и добивай тему с документами. Четырнадцатого июня я должен буду привезти Катерину.

— Если Бог даст, — снова добавил Олег.

— Да. Если Бог даст, — согласился Сергей… Они проговорили еще минут двадцать и разъехались.

В указанное Черновым время у Техноложки Антибиотик не появился. Видимо, он достаточно быстро узнал о странной смерти своего агента.

Олег улетел в Приморско-Ахтарск, а Челищев начал проработку последнего возможного варианта прикрытия их предстоящего бегства…

…Примерно дней за десять до выхода Катерины из «Крестов» Сергей начал вдруг испытывать странные ощущения — ему казалось, что внутри у него работает метроном, который день за днем убыстряет темп странного отсчета… Челищев понимал, что с нервами творится явно что-то нехорошее, но утешал себя: поскольку он осознавал это, то, значит, еще не окончательно сошел с ума…

Подошла к своей финальной фазе и операция с авизовками. За прошедшие недели Сергей очень сблизился с Леной Красильниковой, несколько раз бывал у нее дома, играл с дочкой и пил чай вечерами. В принципе, он легко мог бы, при желании, и оставаться ночевать, ему казалось, что Лена даже хочет этого, но… Этого не хотел Сергей. Даже не то что не хотел — не мог. Его и так мучило сознание того, какую роль он готовил Красильниковой, но Челищев успокаивал свою совесть тем, что пусть «втемную», но он изменит жизнь этой женщины к лучшему… Он старался не вспоминать мудрый афоризм о том, куда именно ведет дорога, вымощенная благими намерениями…

Шестого июня 1993 года в банк «Отечество» пришло платежное поручение от фирмы «Вайнах», имеющей счет в одном из банков города Грозного. Сумма, указанная в авизовке, была весьма внушительной — пять миллиардов рублей, и деньги предназначались петербургской фирме «Самоцвет». Авизовка поступила Елене Красильниковой, которая, согласно инструкции должна была перед тем, как начать выплату, получить официальное подтверждение из Москвы о том, что «Вайнах» действительно располагает указанной в платежном поручении суммой. В «Отечестве» уже с утра томился получатель денег с доверенностью от фирмы «Самоцвет». Получатель был благообразен, носил очки в роговой оправе и внешне походил на композитора Раймонда Паулса. Даже опытный опер никогда не сказал бы, что этот лощеный человек был дважды судимым мошенником и кидалой — его хорошо знал теневой Питер, когда-то Михаил Константинович Бродовкин работал вместе с Хоттабычем…

Лена объяснила Бродовкину, что тот реально сможет распорядиться деньгами лишь после того, как курьер доставит подтверждение из Москвы. Михаил Константинович начал заламывать руки и кричать, что у него горят контракты и срываются сделки. В разгар его глубокой коммерческой драмы появился Сергей, который, как оказалось, хорошо знал Бродовкина.

— Лена, может быть, можно получить подтверждение из Москвы по телетайпу? — спросил Челищев Красильникову. — Это очень важно, очень… У меня в «Самоцвете» тоже есть свои интересы.

Лена посмотрела Сергею прямо в глаза и наклонила голову:

— Хорошо, я попробую. Для тебя…

Лена отбила в Москву шифротелетайпограмму и получила оттуда подтверждение. Фокус был в том, что шифротелетайпограмму из Москвы давал человек, который был в доле и почти ничем не рисковал, потому что официальным подтверждением мог считаться лишь корешок платежки, доставленный специальной почтой, а все остальное было воздухом, словами, фикцией…

Бродовкин, получив возможность распорядиться деньгами, тут же раскидал их на счета сразу нескольких фирм в разных банках. Оттуда деньги пошли еще дальше — так, чтобы их уже никто не смог отследить. Сергей ошеломленно наблюдал за тем, как прямо из воздуха на его глазах материализовались миллиарды — он до самого конца не очень верил, что все может получиться так просто…

На следующий день Челищев приехал в банк незадолго до конца рабочего дня и отвез Лену домой, где состоялся тяжелый разговор. Сергей рассказал, что Бродовкина подставили и кинули — реальных денег у «Вайнаха» нет, подтверждения из Москвы не будет… Лена побелела и разрыдалась, а Челищев долго утешал ее, объясняя, что не бросит ее в этой ситуации, что нужно просто скрыться на какое-то время — деньгами и документами он поможет, и место уже есть замечательное — домик на северном побережье Крыма в поселке Песчаное — там солнце, море, фрукты, там можно будет начать новую жизнь, а здесь уже ловить нечего. Кто тут станет разбираться в том, что на самом деле произошло? Все свалят на Лену, сделают ее крайней…

Он говорил, убеждал, доказывал несколько часов, рисовал перспективы нормального, обеспеченного будущего:

— Ты пойми, Леночка, бояться и стыдиться тебе нечего, умысла на все случившееся у тебя не было, а значит, и совесть твоя чиста. Деньги, которые потерял банк, спишутся, просто кто-то немного потеряет в прибыли… А ты уже давно заслужила нормальную человеческую жизнь, ты и твой ребенок…

В конце концов Красильникова немного успокоилась и начала суматошно собирать вещи — Челищев сказал, что улететь нужно прямо завтра, а паспорт на новое имя и новую метрику ребенку он сделает за несколько часов…

Когда Сергей уже собрался уходить, Лена обхватила его руками и в голос зарыдала. Челищев остался, проклиная в душе себя. Антибиотика, все банки разом и вообще всю эту подлую и грязную жизнь.

Эта ночь была невероятно длинной, и оба не сомкнули глаз ни на минуту. Лена отдавалась Сергею так исступленно и искренне, что к утру они еле нашли силы встать с постели…

Вечером Сергей отвез Красильникову (по новому паспорту она стала Федоровой) в аэропорт. Там он передал ей документы на дом и пятьдесят тысяч долларов. Лена все время плакала, а ее дочка, наоборот, радовалась, утешала маму и все время спрашивала: а какое оно, это море… Перед тем как уйти на посадку, Лена бросилась Сергею на грудь:

— Ты приедешь к нам, приедешь? Ну скажи, скажи, Сереженька?!

— Да, — не выдержал и соврал Челищев. — Приеду. Только не сразу, у меня ведь тоже тут проблемы большие — когда еще с ними разберусь… Ты позвони мне обязательно, как доберешься и устроишься… А потом я дам знать о себе — ближе к осени…

Из аэропорта Сергей заехал в мастерскую к своему старому приятелю Игорю — скульптору, у которого не был с прошлой осени. Игорь ахнул, увидев лицо Челищева и его седые волосы…

Игорь переживал не лучшие времена: заказов не было, монументальная скульптура никому не была нужна. Сергей достал пять тысяч долларов и протянул их скульптору:

— Помнишь, мы про памятник моим говорили… Я могу уехать… Надолго… Прошу тебя — сделай все сам… Этих денег хватит?

Игорь покачал головой:

— Я не возьму столько, это слишком много…

— Ничего, — Челищев положил доллары на стол. — Много — не мало, пусть с запасом будет… Ты наведывайся на могилку иногда — подправить там что-нибудь, подновить… Я действительно надолго уезжаю.

Было видно, что Игорь хочет задать Сергею много вопросов, поэтому Челищев, грустно улыбнувшись, сказал скульптору:

— Ты не спрашивай меня ни о чем… Поверь, так спокойнее будет — и мне, и тебе тоже…

Они долго просидели за чаем с сушками, курили, разговаривали «за жизнь». Перед тем как попрощаться, Челищев вдруг обратился к Игорю с неожиданной просьбой:

— Слушай, Игорюха, ты ведь крещеный?

— Крещеный, а что?

— Отведи-ка меня завтра в церковь. Я тоже окреститься хочу.

Игорь от удивления даже крякнул:

— Что это тебя проняло-то так? Какая такая благодать снизошла?

Сергей вздохнул и пожал плечами:

— Дело не в благодати… Я где-то прочитал, что если человек — некрещеный, то Бог как бы и не знает о его существовании — ни о делах его, ни о нем самом… Вот я как-то и подумал, что честнее будет окреститься, чтобы Он все знал и видел… А там пусть уж Он сам разбирается, чего было больше — хорошего или плохого… Прятаться от Него не хочу.

— Интересный подход, — хмыкнул Игорь. — Вообще-то от Него не спрячешься — что так, что эдак… Но спорить не стану — неисповедимы пути к Богу.

Сергея окрестили на следующий же день в маленьком храме Николы-Угодника, где настоятелем был отец Александр — старый приятель Игоря, бывший скульптор, кстати.

Все прошло очень по-домашнему, скромно и тихо, обряд занял всего около часа. Странно, но Челищев почувствовал облегчение, правда, ненадолго — затихший было в его груди метроном застучал снова, когда Сергей с Игорем вышли из храма…

Сразу после крещения Челищев поехал на встречу с Антибиотиком, которая на этот раз состоялась в одном из кабинетов Дворца молодежи — прямо напротив городского управления ГАИ. Виктор Палыч был в прекрасном настроении, поздравил Сергея с замечательно проведенной комбинацией в «Отечестве»:

— Так держать, сынок! Смотри, как все хорошо получилось — через несколько дней можно будет уже и денежки пощупать… Кстати, я давно тебе хотел присоветовать — дело, конечно, твое, как ты долю тратить будешь, но могу подсказать, куда вложиться можно… Когда деньги не работают, а в чулке лежат — они умирают… Сергей поблагодарил и обещал подумать над этими словами.

— Подумай, подумай, — кивнул старик. — У нас тут одна новая тема закручивается — по рекламным делам с телевидением. Перспективы — атомные, и риску никакого… Челищев осторожно кашлянул и перевел разговор на другую тему:

— Виктор Палыч, через шесть дней, вроде бы, должны Катю выпустить… Антибиотик кивнул и подтвердил:

— Да, я интересовался, там все в порядке, никто мешать не будет… Ну, и какие планы, молодежь? Отдохнуть бы вам хотя бы недельку-другую, а? Не помешает?

Виктор Палыч рассмеялся, поняв, что предугадал просьбу Сергея. Челищев, опустив голову, начал благодарить, но Антибиотик благодушно махнул рукой:

— Ладно, ладно, я же понимаю… И Кате нужно в себя прийти, да и тебе отдых не помешает. Вы мне оба будете нужны здоровыми и веселыми. Тем более что у вас теперь для этого все есть…

— Да, — сказал Челищев. — Действительно, все.

— Кстати, — «вспомнил» Антибиотик на прощание. — Лена Красильникова добралась до места нормально, вроде бы довольна всем… Дом у нее — целые хоромы, прямо на берегу, до моря метров триста. Люди вокруг хорошие, помогут, позаботятся… Она тебе позвонить сегодня должна.

Лена действительно позвонила Челищеву вечером. Видимо, солнце и море придали ей сил и надежды, в ее голосе больше не было горечи и страха, как при расставании в аэропорту. Она спрашивала, когда он сможет приехать. Челищев пообещал, что постарается дать знать о себе в начале осени… Повесив трубку, он долго сидел молча, глядя на телефон, и думал о том, что, может быть, хоть одной женщине он помог устроиться в жизни. Сергей утешал себя тем, что его она скоро забудет. Лена — женщина молодая и красивая, да и с деньгами теперь — пройдет год, другой, и все у нее наладится…

(Бог пожалел его и не дал узнать, что в начале июня на одном из пляжей в Песчаном был обнаружен труп молодой женщины, видимо, утонувшей во время купания. Тело долго пролежало в воде, и лишь с большим трудом местной милиции удалось идентифицировать его как труп некой Федоровой, недавно унаследовавшей дом от дальней родственницы и переехавшей в Песчаное вместе с шестилетней дочкой. Кстати, дочка куда-то исчезла, ее занесли в реестр «пропавших без вести», но особо не искали, потому что предположили, что она тоже утонула, купаясь вместе с матерью во время шторма…)

Внутренний метроном стучал все чаще и сильнее, Челищеву казалось, что он физически чувствует, как уходит время…

Пол-ночи он просидел на кухне, стуча клавишами своей старенькой пишущей машинки. Сергей начал описывать структуры организации Антибиотика, связи, контакты, сферы влияния и интересов. Эта работа захватила его, напомнила о том времени, когда он еще был следователем… Глаза у Челищева начали слипаться около четырех утра, когда он отпечатал восемнадцать листов. Это была лишь небольшая часть той информации, которую он собирался передать в Генеральную прокуратуру.

На следующий день он встретился по очереди с Выдриным и Ворониной, велел срочно сфотографироваться на паспорта — Сашок был заранее предупрежден о том, что ему нужно будет скрыться из города, а Юле он объяснять ничего пока не стал, сказал, что готовит для нее сюрприз… После разговора с Ворониной Сергей навестил бабу Дусю. Евдокия Андреевна страшно обрадовалась гостю, побежала заваривать чай.

Она рассказала Сергею последние новости прокуратуры. Место Никодимова занял бывший начальник Челищева, самого же Ярослава Сергеевича похоронили с почестями. По официальной версии, его сердце не выдержало чудовищных перегрузок на работе, но в коридорах прокуратуры шептались о том, что инфаркт Никодимов заработал, когда в Генеральной получили на него какую-то убойную телегу.

Сергей кашлянул и задел давно мучивший его вопрос:

— Баба Дуся, ты на меня зла не держишь, что я тебя в эту историю втравил? Хотя я и сам не думал, что так все кончится… Евдокия Андреевна вздохнула и покачала головой:

— Нет, Сереженька, не держу… Ярослав сам себя наказал, сгрыз изнутри. Поделом ему, прости меня Господи… Если бы ты знал, сколько он нормальным людям судеб переломал — причем не ради дела, а так, походя… Он себя сам приговорил…

И замолчала, окунувшись на мгновение в прошлое, когда она, волевая и красивая женщина, была старшим следователем по особо важным делам… А было ли это? Баба Дуся промокнула платочком повлажневшие глаза и грустно улыбнулась Челищеву:

— А ведь ты прощаться пришел, Сережа… Угадала?

Сергей медленно кивнул.

— И куда? Хотя лучше и не говори — так спокойнее будет… Надолго? Челищев пожал плечами:

— Как сложится… Они помолчали, а потом Сергей осторожно заговорил:

— Меня могут начать искать потом, я тут кое-какой материальчик подсобирал — он здорово весь муравейник разворошит, если сработает… Я вот что подумал — если искать качественно будут, то ведь и на тебя, баб Дусь, выйти могут… Может, уехать и тебе? Деньгами и документами я бы помог.

Евдокия Андреевна покачала головой:

— Нет, сынок, это уже не для меня. Куда я поеду — тут всех моих могилки, срок придет, я хочу рядом с сыночком своим лечь… Да и кто на меня выйдет — кому я нужна, старая. Ты обо мне не беспокойся, себя береги. А я уж как-нибудь. Тревожно мне за тебя, Сереженька.

Они посидели еще часок, а потом крепко обнялись, прощаясь.

Баба Дуся заплакала и потому не заметила, как Сергей, уходя, опустил пачку стодолларовых купюр в карман висевшего в полутемной прихожей старенького халата…

Весь следующий день Челищев провел за пишущей машинкой, отвлекшись только для того, чтобы забрать у Выдрина и Ворониной фотографии для документов. Сергей печатал досье на организацию Антибиотика в двух экземплярах: один он предполагал передать в Генеральную прокуратуру, а по поводу второго экземпляра у него были особые соображения…

«Доклад для прокурора» получился довольно толстым — около семидесяти страниц. Сергей аккуратно сложил их в большой конверт из плотной коричневой бумаги, в него же он положил копии магнитофонных записей с исповедями Глазанова, Ворониной и Чернова. Запечатав конверт, он спрятал его в стол.

Второй пакет получился чуть толще — в него Сергей добавил видеокассету с записанными на ней сексуальными развлечениями покойного Никодимова и еще несколько страниц убористого машинописного текста. На этих страницах Сергей сжато и без прикрас рассказал свою собственную историю.

⇐ Предыдущая 28 29 30 31 32 333435 36 37 Следующая ⇒