Гость С Правого Берега: другие произведения. 4 страница

Но коль владыка баранки не возмущался, то и был дополнительно загружен.

Пока полковой комиссар ходил к коменданту и в прочие места, водителю было дано задание заполнить все наличные емкости водой перед 'форсированием' пролива. Андрей Михайлович заявил, что с водой на другом берегу не здорово хорошо, отчего в Керчи чуть ли не единственный нормальный колодец именуется Сладким (можно сделать вывод, какая гадость содержится в остальных). Поэтому он и полковой комиссар будут пить воду, которая колеблется по качеству от просто отвратной до доводящей до поноса. А как отнесется радиатор машины к воде с такими солями - пусть подумает. Оттого водитель (его звали Геннадием, прямо как архиерея) не перекуривал, ожидая начальство, а бегал, как поперченный, добывая то, что надо. И в срок уложился, встретив Андрея Михайловича докладом, что он все успел, когда начальник вернулся. Кстати. 'бегать, как поперченный' - это было его собственное выражение. Сам старый доктор сказал бы 'как в ж...у раненный джигит'. Вариант прежнего владельца тела пока оставался тайной.

А дальше была погрузка в порту на болиндер. Некогда Андрей Михайлович про них читал, поэтому с интересом рассматривал это судно. Парадоксом было то, что болиндером назывался двигатель, который некогда должен был украшать баржу, чтобы она могла дойти до вражеского берега и высадить на него пехоту. И которого не было. Дойти - это означало: какие-то последние кабельтовы или версты. В основном ее тащили на буксире, и только перед самой высадкой баржа обретала самоходность.

В данном случае, скорее всего, это осталось только в проекте, поскольку носового высадочного устройства не было совсем, как и выхлопной трубы для моторов. Наверное, при царе успели в основном построить только корпус. А потом было не до этого: доделали, что осталось, и миру явилась обычная несамоходная баржа, сохранившая от иногда самоходного прототипа только корпус, и то не весь. Моторы-это могло быть роскошью. Кроме Андрея Михайловича с шофером и машиной, на баржу грузилась команда связи: немолодые бойцы, повозки с ящиками, двуколки, какие-то еще ящики и бочки. Вот лошади должны были, видно, ехать другим рейсом. И среди бойцов и комсостава были и связисты с молниями на петлицах, и саперы с топориками в них же, и вообще без эмблем. Как бы понятно: война и нехватка многих важных деталей. Пока грузы шли в трюм баржи, а потом уже на палубу погрузят 'эмку'. Возможно, и часть здешних повозок.

Андрей Михайлович укрылся за машиной и оттуда наблюдал за погрузкой. Он был человек деликатный и подозревал, что люди и так заняты делом, а стоящий поодаль представитель начальства их только нервирует и отвлекает на отдание чести. Если бы он руководил погрузкой, то непременно ходил бы рядом, контролировал, что творят подчиненные, и железной рукой пресекал всякую чушь и выдумки. А раз он в не участвует, то чего людей смущать? Подумав об этом, Андрей Михайлович подумал и о том, что это мысли штатского человека. А куда денешься? Он тут известно кто и на каких правах, но случись ему жить в это время, то также был бы призван, получил звание военврача третьего ранга (это точно) или второго (возможно, ибо заведующим раньше бывал) и прибыл бы наполовину штатским на войну, где изживал свою невоенность до нужной степени.

Дошло дело и до машины. Мобилизованные красноармейцы на руках перетащили ее по грузовой сходне и устроили чуть впереди поста рулевого баржи. Доктор подумал, что сейчас ее будут крепить цепями, бревнами и прочим, которое называлось разными непонятными терминами, но никто этом не заморачивался. Поставили и поставили. Только Геннадий стал пристраивать под колеса какие-то деревяшки, чтобы машина не ползла по палубе при крене.

Ну ладно, не надо цепи и бревна, так и не надо. После окончания погрузки еще полчаса ждали буксир. Когда он подошел, Андрей Михайлович получил новое напоминание, что он не в своем времени: буксирный пароход 'Панагия' был невелик, но дымил отчаянно. Пожалуй, даже больше, чем крупные суда другого времени. Кстати, вроде как во время Андрея Михайловича буксирам надстройки красили в желтый цвет?

'Панагию' же перекрасили в морской защитный цвет, который назывался 'шаровым', но подновить окраску в ряде мест уже требовалось. Еще буксир был украшен двумя пулеметами Максима на тумбах. ПВО будет, только хватит ли его? Ага, сейчас надо будет кое-что проверить.

Андрей Михайлович дождался, когда баржа отчалит и еще немного пройдет. Шкипер баржи (кажется, так его звали) стоял на румпеле (да простят Андрею Михайловичу, как не моряку, такое выражение), другой матрос с нее возился с якорным устройством. Геннадий что-то искал под своим сидением, а что делают товарищи саперы и связисты? Правильно, толкутся на палубе, как на лужайке после первомайской демонстрации, и курят. Махорочный дым доносился до доктора, вызывая у него, как бы сказали сейчас, 'когнитивный диссонанс', хотя точнее бы сказать: психосоматический. Андрей Михайлович не курил (попытки попробовать на заре туманной юности не в счет), а вот прежний владелец - да. Поэтому голова отвергала, а тело хотело. 'А вот фиг', как сказал бы Андрей Михайлович в двадцать первом веке, или 'а вот шиш', как сказал он сам бы в 1942м!

Поэтому надо навести шок и трепет на расслабившихся саперов или кто они там.

Полковой комиссар поймал походящего мимо бойца-сапера и потребовал привести его командира роты. Правда, он забыл отругать того за отсутствие приветствия старшему по званию. Но совершенство сразу не достигается.

Почти бегом прибыл старший лейтенант-сапер, выглядевший, как пойманный в неподходящий момент лектором студент. Вот представьте себе студента, который всю ночь либо трудился, либо развлекался, отчего с утра веки сами захлопываются, а рот сводит зевота. Он удачно пристроился где-то сверху, в малопросматриваемом месте лекционного зала и, как только расслабился и задремал, так и был обнаружен и поднят. Вот так и выглядел старший лейтенант Кравцов перед представителем политотдела фронта.

--Товарищ старший лейтенант, кто из командиров вместе с вами перевозится на барже?

---Командир взвода связи лейтенант Толоконников, товарищ полковой комиссар, и какой-то техник-интендант из ПФС, он на палубу и не поднимается.

--Так вот, товарищ старший лейтенант, все сказанное мною касается не только вас, но и всех остальных командиров! Поэтому исполняйте сами и передадите мое приказанием им! Ясно?

--Так точно, товарищ полковой комиссар!

--И вот, товарищ командир роты, что мы видим на палубе? Не два или три подразделения Красной Армии, которые перевозятся водным транспортом, а молодежная гулянка после первомайской демонстрации! Кто наблюдает за воздухом?! Кто подготовлен для зенитного огня? Где выполнение всех остальных уставных требований?! Почему люди курят по всей палубе, а не в специально отведенном месте? Чтобы надежнее поджечь груз?! Отвечайте, старший лейтенант!

--Виноват, товарищ полковой комиссар!

--Вы, товарищ старший лейтенант, являетесь командиром роты, а оттого - пример для своих подчиненных. Поэтому ваши комвзводы и командиры отделений должны командовать в ваше отсутствие так, как вы их научили, а что они почерпнут из вашего командования? И рядовые бойцы вообще не обучены приветствовать старших по званию! Добро бы они блиндаж ладили и заняты были, а то шляются по палубе, как бабы по рынку, и от них уставного приветствия не дождешься! Или вас тяготит ваш служебный рост? Отвечайте!

-- Ннет, товарищ полковой комиссар!

--Не тяготит, так исполняйте! Разрешаю достать полевую книжку и записать, если вам в училище не внедрили знание уставов!

--Я, товарищ полковой комиссар, в училище не учился. Заканчивал архитектурный институт.

--После войны передадите вашему военруку пламенный привет! А пока слушайте или записывайте:

Первое: выставить наблюдателей за воздухом.

Второе: выделить два отделения с ручным пулеметом для отражения атак с воздуха. Их обязательно снабдить двойным комплектом боеприпасов и проинструктировать, как и насколько брать упреждение по воздушным целям! Если в вашей роте есть бронебойно-зажигательные или трассирующие боеприпасы, то обязательно снабдить их! Руководить этой группой ПВО поставить самого толкового сержанта!

Третье: уточните у шкипера этого крейсера, где по их правилам можно курить, и чтобы подчиненные именно там и курили! И не толпой, а группами по пять! Вернулись - пошли следующие!

Четверное: на палубе- сидеть под прикрытием фальшборта! В проливе всегда ветер, попростужаются бойцы! Командирам отделений и санинструктору проверить, чтобы бойцы не ходили с расхристанным горлом, чтобы удобнее ангину надуло!

Пятое: убрать всех из трюма! И этого техника-интенданта тоже!

Почему? А потому, что трюм при авианалете-ловушка! Через узкий проход все ломанутся и застрянут! А суда тонут быстро - раз и уже воды полон рот! В дивизии полковника Дегтярева так три батальона потонули, и еще пулеметная рота - не успели оглянуться, как уже на дне после бомбы! [22]

Политрук у вас в роте есть?

--Нет, товарищ полковой комиссар, в госпиталь попал!

-- Жалко. Приказ ясен? Раз ясен, тогда выполняйте!

Сапер отдал честь и припустил к своим подчиненным. Довольно быстро дело начало делаться. Андрей Михайлович испытывал двоякие чувства- и неудобство: дескать, явился дракон огнедышащий и устроил головомойку, и ощущение своей правоты. Да, он был прав и знал об этом.

Ближе к оконечности косы Чушка ветер и вправду засвежел. Так что оправдалось древнее воспоминание Андрея Михайловича, как они с классом ехали на экскурсию в Керчь, и как многих попродувало на пароме. В их классе заболело человек шесть, и еще кто-то из 'А'. У него самого насморк был, но недостаточный для освобождения от занятий, и тогда Андрюша даже грустил, что продолжал ходить в школу.

Вот только дорога по керченскому берегу практически не запомнилась. Да и из кавказского тоже немного: узкая полоска косы и все. А на том берегу? Да тоже немного: стена крепости Ени-Кале с угловыми башенками-'фонариками' буквально рядом с автобусом и практически все. Остальные воспоминания: это уже сама Керчь и на выезде из нее. Царский курган, Аджимушкай, Митридат и роскошный вид оттуда. Наверное, это почти все, разве что памятник Вере Белик в школьном дворике.

А вот внешне берег не запомнился. Да, он выше, горист, хотя это, конечно, не Эльбрус с Казбеком. Но по сравнению с Чушкой и дальше... О, а ведь Геннадий раньше работал в Керчи! Вот пусть и посвятит в тайны здешней географии, где тут что есть. По городу -само собой, но можно и сейчас, что и где видно. И шофер не подвел:

--Вот эта коса слева, это не коса, а остров, Тузла зовется. На татарском языке это значит что-то вроде 'Соль'. При царе еще это был такой полуостров-коса, каких на Приазовье много: Бердянская, Обиточная, Ейская. Но нашлись тут местные рыбачки, которым тяжело было вдоль всей косы веслами махать, и решили они прорыть небольшую протоку через песок, чтобы быстрее в рыбном месте оказаться. И вырыли себе канал, ну так, чтобы байду протащить и днище по песку не сильно скрипело! А потом шторм был и волны промыли уже здоровую промоину! И стала коса островом! Вот как рыбачки мир изменили, и сами не знали, что сделают. От конца Тузлы до другого берега верст пять, причем бают, что если от крепости до Тузлы на лодке поплыть, то тебя вынесет на косу, хошь ты этого или не хошь.

--А кто на косе живет? Ну, точнее, жил до войны?

--Я, товарищ комиссар, уже давно из Керчи уехал, потому и точно не скажу. При мне только рыбаки свои дела делали, и ходили слухи, что завод имени Войкова там что-то хочет построить. Не то пионерлагерь, не то профилакторий. Может, уже и построили, хотя место очень ненадежное. Турлучный домик для рыбаков с буржуйкой-это можно. Даже если его в шторм смоет, невелик труд снова сделать. А вот пионерлагерь-не знаю, но, по-моему, опасно.

--А что за крепость? Ени-Кале?

--Нет, товарищ комиссар, она воон там, по другую сторону Керчи. Ени-Кале-она пустая стоит, никому не нужна. А эта, вот только не знаю, как ее зовут, еще и сейчас для дела используется. Нас с завода летом как-то отправляли туда военные грузы возить из порта, так склады там были, и зенитная батарея. Правда, ее там я не видел, это Ефим Мащенко возле нее там что-то сгружал, так и сказал, что похожие пушки он видел, когда действительную в Севастополе служил. Стояли там моряки, по форме судя. Нас еще предупредили, чтобы паспорт взяли или профсоюзный билет, чтобы внутрь пропустили. И правда, в каждый билет заглядывали и с мордой лица сверяли, похож или нет. Порядок! Не то, что у этих вот саперов, что с нами едут...

--А это что за селение?

--А тут по прибрежной дороге поселок на поселке, товарищ комиссар. Только один закончится, как другому пора начинаться. Опасный, Капканы, Колонка.

Но мы их сейчас не увидим. Нам сейчас налево, к Камыш-Буруну. Вот, видите- коса, что вход в порт прикрывает? Туда и поплывем.

--А что там есть?

--Я, товарищ комиссар, здесь уже давно не живу. В двадцатых годах деревушка и пристань были. А потом, в первой пятилетке, стали расширять завод имени Войкова и для него стали увеличивать добычу руды, потому и построили здесь фабрику для ее переработки. Вот слово, каким ее называют, я не помню. Но там руду обогащают и что-то еще с ней делают, чтобы удобнее плавить. То железо, что для войковцев лишнее- то собирались вывозить, для чего и порт стали строить. Но я в нем не бывал, сейчас и увижу, что там понастроили.

--А сколько между Чушкой и крымским берегом?

--Да совсем немного, товарищ полковой комиссар, километра на глаз с четыре. Я помню, мы на моторном катере через пролив ехали, так десять минут- и в другой песок врезались, уже выгружаться надо. Это прямо от Еникале, а севернее, поближе к маяку -там больше. Но это так, навскидку, а глазомерно [23] каждый год хоть на несколько сажен, но все изменяется. Вода песок переносит, поэтому то на одном месте, то на другом намывает мель или даже островок. Потом шторма пройдут, и островок смоет начисто. Но в другом углу намоет. Так что, если надо вплавь сейчас, отчего оборони небеса, то будет столько-то, а через неделю намыло, и на десяток сажен меньше выйдет. Не такая плохая штука, когда силы заканчиваются, под собой дно ощутить...

Геннадий рассказывал про трамвай в городе, первый маршрут которого он увидел и даже прокатился на нем, а вот второго уже не застал, потому как уехал в Краснодар и там остался. До Андрея Михайловича доносилось, что трамвай до центра города не доезжал, и что для него использовали не специальную колею, а обычную железнодорожную. Как-то он ушел в себя и слушал водителя вполуха.

Болиндер отклонился от прежнего курса влево, и ветер стал противно дуть прямо в лицо. Поэтому комиссар и водитель укрылись за корпусом 'эмки'-там было полегче. Но, правда, снесло клуб махорочного дыма от курильщиков. Геннадий достал кисет из кармана и отправился им на подкрепление. Андрей Михайлович поглядел на шкипера и увидел у того во рту трубку. Гм, а он саперов угнетал под соусом пожарной безопасности и морского порядка, а моряки тут сами презирают его!

Но, понаблюдав немного, убедился, что шкипер пользовался пустой трубкой. Вообще в хорошо прокуренной трубке хватает табачных остатков, так что если так 'курить', то никотин совсем мимо не пройдет. Но если затянуться, то все же выйдет помощнее. О, кто-то из саперов уже не махоркой пользуется, а явно просмоленным канатом, ибо такой от него дух, что аж глаза слезятся.

Политуправление недавно образованного Крымского фронта располагалось в старом двухэтажном доме. Прежний владелец его был человек небедный, а оттого украсил первый этаж дорическими колоннами. На второй этаж у него денег не хватило, поэтому вместо колонн архитектор сделал выступы, напоминающие те самые колонны, как если бы их загнали в стену молотком. Как они назывались с точки зрения архитектурной терминологии, Андрей Михайлович забыл. Каннелюры? Метопы? Нет, не так и не эдак. Сандрики? Нет, это какой-то элемент над окном. Увы, не вспоминалось, а пострадавший от него старший лейтенант из архитекторов был далеко и подсказать не мог.

Андрей Михайлович вошел в дом и попал в круговорот броуновского движения здешних обитателей: все ходили, передвигались из комнаты в комнату, командовали, кого-то искали, потом снова появлялись... В доме, как оказалось, пристроился разведотдел (и тот частично), редакция фронтовой газеты и еще какая-то важная часть управления фронта. Возможно, и не одна, потому что подъехал грузовик, и с него стали сгружать бумаги, стулья и еще какие-то ящики. Потом прибыл второй ГАЗик и к нему из здания стали выносить такой же груз ...

Собственно, ничего удивительного нет. Свежеобразованный Крымский фронт одновременно проводил операцию и формировался. Некогда это был Закавказский фронт, и он сначала оборонял Закавказье от 'всяческих ему не нужных встреч', а затем провел Иранскую операцию. Севернее Главного Кавказского Хребта же пребывал Северо - Кавказский Округ, с началом войны ставший Девятнадцатой армией и воюющий где-то далеко отсюда: Киев, Витебск, Смоленщина.

С продвижением немцев на плечи Закавказского фронта ложились все новые задачи. Сначала он сформировал 56 армию, которая участвовала в Ростовской операции и выгнала немцев из ненадолго захваченного ими Ростова. Еще пришлось увеличить обороняемое фронтом побережье. Потом на очереди стал десант на Керченский полуостров. Приморская армия тоже была подчинена фронту. Итог вышло, что в район ответственности фронта вошел весь Северный Кавказ и Крым. Правда, потом часть задач была убрана, в частности, действиями 56 армии стала руководить Ставка.

При этом управление осуществлялось оперативной группой штаба фронта в Краснодаре (командующий фронтом генерал Козлов тоже был там), а остальная часть штаба пребывала в Тбилиси, что не облегчало управление. Теперь же с образованием Крымского фронта, его управление должно было оказаться на Керченском полуострове. Тем более, что представитель Ставки Мехлис уже прибыл сюда и нашел, что с управлением войсками творится неладное и пора наводить порядок (это очень мягкие формулировки того, что он увидел и о чем сообщил в Москву). А обе отброшенные на Ак-Монайский перешеек армии фронта должны были продолжать выполнять задачу по освобождению Крыма. Ее с них никто не снял.

Вот фронт и готовился к ее выполнению, одновременно организуясь. Новый начальник политуправления фронта только ожидался из Москвы, политотдел был в процессе переброски, тех фронтовых политработников, что имелись в наличии, заграбастали Мехлис и Член Военного Совета Шаманин. Мехлис пойманных им направил делегатами в части с требованием собрать информацию о положении частей и их состоянии, потому как после отхода штабная работа в армиях пребывала в кризисе, особенно в 44 армии, которая тяжело пострадала от удара люфтваффе по штабу и управлению ее. У Шаманина на своих политработников были собственные планы, не очень сочетающиеся с тем, чтобы они бегали на побегушках у московского гостя, выявляя для него промахи, чтобы Мехлис потом за найденные ими недостатки высказывал претензии руководству фронта.

В общем-то получалось, с точки зрения Андрея Михайловича, что он здесь в 'глазу бури', то есть вокруг него бушует вихрь работы и преобразований, а он тут может сидеть и ждать, когда его захомутают и привлекут.

Сам старый доктор с позиции своего возраста предпочел бы мирно делать вид, что чем-то полезным занят до того, как все устаканится, а потом уже заняться порученным делом.

Но на его беду, старая голова сочеталась с относительно молодым телом, потому получалось, что сидеть в уголочке-это постоянно ощущать, как тебя так и подмывает что-то сделать. Экое ему тело олимпийцы подобрали. По зеркалу-под сорок, но энергии на двадцать пять!

Итого Андрей Михайлович встал перед выбором: взять и сочинить статью для фронтовой газеты вроде 'Уставной порядок-основа службы!' или отправиться поискать Мехлиса либо Шаманина и получить какое-то дело.

Он решил, что писать об уставном порядке человеку, не знающему уставов, как-то некомильфо, и отправился в пасть дракона или даже двух драконов. Репутация Мехлиса всем известна, но и Шаманин в общении был не подарок.

Мехлис оказался ближе, через дом, но добраться до него было сложно. Два раза проверяли документы и спрашивали цель визита. Дальше был третий барьер из двух порученцев Мехлиса, причем оба в звании бригадных комиссаров. Один из них, по фамилии Амелин, как оказалось, слегка знал полкового комиссара до войны.

Он и сказал: 'Посиди пока в этой комнате, товарищ Мехлис занят важнейшим делом. Думаю, через часок он закончит, тогда я о тебе скажу. Но будь готов получить приказ ехать, куда понадобишься.'

Андрей Михайлович и стал ждать. Потом в комнатку пристроился полковник с артиллерийскими петлицами, затем старший политрук, отчаянно робевший от того, что рядом с ним сидят двое старших по званию. Поэтому он даже сидел по стойке 'смирно'. Ожидание затягивалось. Стрелки ЗИФа на руке показывали, что уже прошло полтора часа, когда заглянул Амелин и произнес:

--Давай! Товарищ Мехлис ждет!

Андрей Михайлович бросил взгляд на себя в зеркало в коридоре, кое-где подправил, и двинулся к двери. Причем ему наведение лоска на себя немного не понравилось: не то, чтобы из равнодушия к своему внешнему виду, а потому, что сделал это автоматически. Что наводило на некоторые мысли. Но обсуждать их было некогда.

Пора было входить в то Место-Куда -Заходить -Многие- Боялись. Андрей Михайлович набрал в грудь воздуха и шагнул.

Дверь в комнату не оказалась пастью чудовища и его не сжевала. Мехлис в этот момент стоял и глядел в окно. Повернувшись на приветствие вошедшего, он улыбнулся:

--Здравствуйте, товарищ Вяземцев! Давно мы не встречались, давно. Я услышал вашу фамилию и подумал: неужели это тот ротный фельдшер из моей дивизии? Ну, думаю, гляну. А то на Дальнем Востоке мне встретился интендант с такой фамилией, но он оказался однофамильцем, хотя и одновременно тезкой.

Вот поглядите, товарищи, какие люди у нас в дивизии служили! Докладывают как-то мне, что казаки внезапно ударили, опрокинули два батальона и движутся к штабу дивизии. Я собрал резервы, что были под рукою, и двинулся навстречу им. Постепенно оказывается, что это не два батальона побиты, а одна рота побежала из хутора Бужки. Пока мы туда двигались, то пяток дезертиров их этой роты поймали. Глаза с перепугу как царский пятирублевик, даже сказать не могут, кто и сколько на них напал. Прибыли мы в этот хутор, и что мы видим? Бужки таки красные, хутор охраняется ротным фельдшером (вот он стоит, у двери), бойцом Иваном Андриановым и двумя легко ранеными. Действительно, разъезд казаков налетел на хутор, бучу навел и довел роту до паники и бегства, не исключая и ротного командира. А товарищи Вяземцев и Андрианов не испугались и казаков отогнали. Потом сели на лошадь, которая от убитого казака осталась, настигли группу дезертиров, что медленнее всех бегала, отобрали у них винтовки, по загривкам им надавали и заперли в сарае. Так что полный порядок, белоказаки отбиты, хутор удерживается, двое тяжелораненых к казакам не попали, даже часть дезертиров возвращена. Разве с такими молодцами можно проиграть Деникину или Врангелю?

Андрей Михайлович зарделся. Он о таком прежнем подвиге своего тела и не подозревал. Мехлис продолжал:

--Я думал, вы учиться после войны пойдете и выйдете в медврачи. [24]

--Я, товарищ Мехлис, так и сделал, год в университете отучился, а потом меня по партийной мобилизации в Туркестан направили, так что с тех пор только разные курсы. А старые навыки - ну, иногда пригождаются, раненых перевязывать.

А вот это старый доктор сказал на автомате, и сведений у него не было. Не лежал в его вещах листок по учету кадров и справки о прохождении каких-то курсов. Все это выглядело очень подозрительно.

--И это пригодится. Вам, товарищ Вяземцев поручается важная задача. Пока политуправление фронта еще до нас целиком не добралось и товарища Ермолаева Москва еще не прислала, то используем вас для других целей. Сейчас на здешнем фронте дела происходят не хуже, чем под Бужками. Поэтому нужно собрать сведения, что происходит, на каких рубежах войска, в каком они состоянии. Да, для этого есть штабы армий, и они после потери Феодосии уже отошли и наладили передачу сведений для товарища Козлова (и при произношении этой фамилии позвучала саркастическая нотка) о том, что у них в хозяйствах делается. Но нет достаточной уверенности, что они сами знают, о чем докладывают товарищу Козлову (снова эта нотка). Но он им верит.

Поэтому вам поручается собрать сведения о... Амелин, куда в 51 армии еще нужно послать с таким поручением?

--12 и 83 бригады, Лев Захарович.

--Вот туда и пошлем товарища Вяземцева. Расскажешь нашему инструктору все, что нужно, и пусть отправляется.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Меж берегами двух морей

И спустя час с четвертью Андрей Михайлович катил на запад в кабине ГАЗика-трехоски. 'Эмку' с Геннадием благополучно забрали на иные нужды. Впрочем, все было правильно: ему как инструктору политуправления своя машина не была положена. 'Эмка' предназначалась политуправлению. А полковой комиссар Вяземцев совмещал приятное с полезным. ГАЗ-трехоска, собственно, тоже был позаимствован у зенитчиков и направлялся в 51 армию. Так что пока им было по пути. Хорошо, что успел пообедать и пристроить основной чемодан в указанный Амелиным дом. С собой был только 'тревожный' чемоданчик с минимумом вещей и две фляги, которые ему набрал Геннадий в Тамани. Вообще удивительно, ведь Геннадий говорил, что в Керчи жил и работал шофером, а сам не вспомнил, что тут с водой не роскошно.

Водитель Андрею Михайловичу попался некурящий и неразговорчивый, и попытки убить время на разговоры не получились. Когда комиссар завел разговор про проходимость варианта ААА по сравнению с обычным, то из шофера выдавилось, что сильно на это рассчитывать не надо, что где АА застрянет, там ААА пройдет. По песку- разница есть, а по грязи- что тот вязнет, что этот. Однозначно больше только точек смазки и расход бензина. Вот и поговори с таким молчуном!

Поскольку Андрей Михайлович сейчас находился не на дежурстве и нужды вытягивать анамнез из водителя не надо было, то он решил не терзать того, а подумать о своем, благо кое-что уже появилось, требующее размышления о последствиях.

Ехать предстояло приблизительно 60 километров до Семи Колодезей, куда планировали переехать штаб и политуправление фронта (собственно, это был один из немногих относительно крупных населенных пунктов между Керчью и Феодосией, да еще и на железной дороге). Там надо сдать часть груза, а затем предстоял еще один этап, километров эдак в тридцать к штабу армии. Он, по сведениям Амелина, помещался в крохотном селении Семисотка (по генштабовской карте- 18 дворов). За проистекшее время с составления карты дворов могло прибавиться, но следовало учесть прошедший туда-сюда фронт. Поскольку штаб армии мог сменить место дислокации, следовало уточнить в Семи Колодезях, ну и в Семисотке тоже.

Сначала Андрей Михайлович рассчитывал, что переезды на 90-100 километров займут часа полтора без учета на погрузку в Семи Колодезях, но вовремя вспомнил, что он все же в другом времени. И дороги не те, и машины не те, да и фронт близко. Так поразмыслив, он отвел на переезд часа три-четыре, опять же без работы с грузом.

Понятно, что он ошибался. В Крыму начинался дождливый период, и весь день над дорогой висели тучи, хотя капало пока весьма умеренно. Всего спустя несколько суток фронт зальют дожди, превратив весь полуостров в болото разной степени непроезжести. Пока же ГАЗ-ААА мерно пер вперед, давая в среднем десять-пятнадцать километров в час. Можно было выжать и чуть больше, но на запад ехали и шли многие: колонны, обозы, артиллерия, танки... А дорога была- не шестиполосное шоссе. Периодически застревали-с кем-то там впереди случилось что-то, и поэтому подпирали друг друга. Водитель, ругаясь вполголоса, выбегал и проверял, что там с рессорами, как с водой в радиаторе и другое. Где-то посредине между Семью Колодезями и Керчью, но уже за Багеровом, колонна застряла почти на час кряду. Хорошо, что из-за низких облаков налеты были маловероятными. Так, периодически за облаками гудели моторы, но кто это летал - осталось неизвестным.

Пока стояли, с востока появилась группа младших лейтенантов. На вид им было лет по восемнадцать, у троих петлицы черные, еще у двоих- красные. Вид умученный, видимо, идут уже давно. Вроде бы впереди нет селения-Андрей Михайлович заглянул в записанный в Керчи перечень населенных пунктов, что будут по дороге. Младшие лейтенанты пристроились на несколько камней близ дороги и дружно задымили самокрутками.

--У тебя в кузове что за груз? - обратился он к водителю.

--Ящики с артиллерийскими запчастями, товарищ полковой комиссар!

--Стало быть, не сдетонируют, если их ногой задеть. А твоя 'шайтан-арба' еще триста кило груза выдержит?

-- Должна, товарищ полковой комиссар! Груз шестьсот килограмм, а по норме до двух тонн на шоссе, на поселке- полторы!

-- Ну вот и подбросим этих вот младших лейтенантов докуда получится. Чтобы в поле не ночевали. Только скажем им, чтобы ногами по ящикам не ерзали, а то мы не знаем, что там внутри, но взлететь на воздух не хотим! Позови их, как трогаться будем!

-- Есть, товарищ полковой комиссар! А разрешите задать вопрос: что такое 'шайтан-арба'?

--Так в Туркестане местные жители и басмачи называли горные пушки. Они могут возиться и за лошадьми, а могут разбираться на несколько частей. Кажется, на семь. Вот и каждую деталь грузят на вьючную лошадь - щит там, колеса и прочее. Так что получается похоже на арбу - это там такие телеги с большими колесами. Собрали- перед ними уже пушка и сносит их гранатами и шрапнелью, оттого и зовется именем шайтана, то есть черта. Но хочу сказать, что ребята-артиллеристы и как сабельники часто в атаку ходили.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 Следующая ⇒