Ворона и Лисица

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 4Следующая ⇒

Ворона и Лисица

Уж сколько раз твердили миру,

Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок,

И в сердце льстец всегда отыщет уголок.

Вороне где-то Бог послал кусочек сыру;

На ель Ворона взгромоздясь,

Позавтракать совсем уж собралась,

Да призадумалась, а сыр во рту держала;

На ту беду Лиса близёхонько бежала;

Вдруг сырный дух Лису остановил:

Лисица видит сыр, – Лисицу сыр пленил.

Плутовка к дереву на цыпочках подходит;

Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит

И говорит так сладко, чуть дыша:

«Голубушка, как хороша!

Ну, что за шейка, что за глазки!

Рассказывать, так, право, сказки!

Какие пёрышки! Какой носок!

И, верно, ангельский быть должен голосок!

Спой, светик, не стыдись! Что ежели, сестрица,

При красоте такой и петь ты мастерица,

Ведь ты б была у нас царь-птица!»

Вещуньина с похвал вскружилась голова,

От радости в зобу дыханье спёрло, –

И на приветливы Лисицыны слова

Ворона каркнула во всё воронье горло:

Сыр выпал – с ним была плутовка такова.

Н. М. Карамзин

Веют осенние ветры
В мрачной дубраве;
С шумом на землю валятся
Желтые листья.

Поле и сад опустели;
Сетуют холмы;
Пение в рощах умолкло —
Скрылися птички.

Поздние гуси станицей
К югу стремятся,
Плавным полетом несяся
В горних пределах.

Вьются седые туманы
В тихой долине;
С дымом в деревне мешаясь,
К небу восходят.

Странник, стоящий на холме,
Взором унылым
Смотрит на бледную осень,
Томно вздыхая.

Странник печальный, утешься!
Вянет Природа
Только на малое время;
Всё оживится,

Всё обновится весною;
С гордой улыбкой
Снова Природа восстанет
В брачной одежде.

Смертный, ах! вянет навеки!
Старец весною
Чувствует хладную зиму
Ветхия жизни.

Н. М. Карамзин

…Лиза пришла в Москву с ландышами. Молодой, хорошо одетый человек, приятного вида, встретился ей на улице. Она показала ему цветы – и закраснелась.

- Ты продаешь их, девушка? – спросил он с улыбкою.

- Продаю, – отвечала она.

- А что тебе надобно?

- Пять копеек.

- Это слишком дешёво. Вот тебе рубль.

Лиза удивилась, осмелилась взглянуть на молодого человека, – ещё более закраснелась и, потупив глаза в землю, сказала ему, что она не возьмёт лишнего рубля.

- Для чего же?

- Мне не надобно лишнего!

- Я думаю, что прекрасные ландыши, сорванные руками прекрасной девушки, стоят рубля. Когда же ты не берёшь его, вот тебе пять копеек. Я хотел бы всегда покупать у тебя цветы; хотел бы, чтоб ты рвала их только для меня.

Лиза отдала цветы, взяла пять копеек, поклонилась и хотела идти, но незнакомец остановил её за руку.

- Куда же ты пойдёшь, девушка?

- Домой.

- А где дом твой?

Лиза сказала, где она живёт, сказала и пошла.

………………………………………………………………………………

…Сей молодой человек, сей Эраст был довольно богатый дворянин, с изрядным умом и добрым сердцем, добрым от природы, но слабым и ветреным. Он вёл рассеянную жизнь, думал только о своём удовольствии, искал его в светских забавах, но часто не находил: скучал, жаловался на судьбу свою. Красота Лизы при первой встрече сделала впечатление в его сердце… Ему казалось, что он нашёл в Лизе то, чего сердце его давно искало.

Н. М. Карамзин

В один день Лиза должна была идти в Москву, затем чтобы купить розовой воды, которою мать её лечила глаза свои. На одной из больших улиц встретилась ей великолепная карета, и в сей карете увидела она – Эраста! «Ах!» – закричала Лиза и бросилась к нему, но карета проехала мимо… Эраст вышел и хотел уже идти на крыльцо огромного дома, как вдруг почувствовал себя – в

Лизиных объятиях. Он побледнел – потом, не отвечая ни слова …, взял её за руку, привёл в свой кабинет, запер дверь и сказал ей:

- Лиза! Обстоятельства переменились; я помолвил жениться; ты должна оставить меня в покое и для собственного своего спокойствия забыть меня. Я любил тебя и теперь люблю, то есть желаю тебе всякого добра. Вот сто рублей – возьми их, – он положил ей деньги в карман, – позволь мне поцеловать тебя в последний раз – и поди домой.

Прежде нежели Лиза могла опомниться, он вывел её из кабинета и сказал слуге:

- Проводи эту девушку со двора.

………………………………………………………………………………

Лиза очутилась на улице, и в таком положении, которого никакое перо описать не может. «Он, он выгнал меня? Он любит другую? Я погибла!» – вот её мысли, вот её чувства!... Мне нельзя жить, – думала Лиза, – нельзя!.. О, если бы упало на меня небо! Если бы земля поглотила бедную… нет! Небо не падает; земля не колеблется! Горе мне!» – она вышла из города и вдруг увидела себя

на берегу глубокого пруда…, воспоминание потрясло её душу; страшнейшее сердечное мучение изобразилось на лице её. Но через несколько минут… осмотрелась вокруг себя, увидела дочь своего соседа…, кликнула её, вынула из кармана десять империалов и сказала: «Любезная Анюта, отнеси эти деньги к матушке…, скажи ей, что Лиза не виновата; что я таила от неё любовь свою к

одному жестокому человеку…. Скажи, что он изменил мне, – попроси, чтобы она меня простила, – Бог будет её помощником, – поцелуй у неё руку так, как я теперь твою поцелую, – скажи, что бедная Лиза велела поцеловать её – скажи, что я»… – тут она бросилась в воду.

А.Н. Радищев

Я обозрел в первый раз внимательно всю утварь крестьянской избы. Первый раз обратил сердце к тому, что доселе на нём скользило. – Четыре стены, до половины покрытые так, как и весь потолок, сажею: пол в щелях, на вершок по крайней мере поросший грязью; печь без трубы, но лучшая защита от холода, и дым, всякое утро зимою и летом наполняющий избу; окончины, в коих натянутый пузырь, смеркающийся в полдень, пропускал свет; горшка два или три (счастливая изба, коли в одном из них всякий день есть пустые шти!). Деревянная чашка и круж- ки, тарелками называмые; стол, топором срубленный, который скоблят скребком по праздникам. Корыто кормить свиней или телят, буде есть, спать с ними вместе, глотая воздух, в коем горящая свеча как будто в тумане или за завесою кажется. К счастию, кадка с квасом, на уксус похожим, и на дворе баня, в коей коли не парятся, то спит скотина. Посконная рубаха, обувь, данная природою,

онучки с лаптями для выхода. – Вот в чём почитается по справедливости источник государственного избытка, силы, могущества, но тут же видны слабость, недостатки и злоупотребления законов и их шероховатая, так сказать, сторона. Тут видна алчность дворянства, грабёж, мучительство наше и беззащитное нищеты состояние. – Звери алчные, пиявицы ненасытные, что мы крестьянину оставляем? То, чего отнять не можем, – воздух. Да, один воздух. Отъемлем нередко у него не только дар земли, хлеб и воду, но и самый свет. Закон запрещает отъяти у него жизнь. Но разве мгновенно. Сколько способов отъяти у него постепенно! С одной стороны – почти всесилие, с другой – немощь беззащитная. Ибо помещик в отношении крестьянина есть законодатель, судия, исполнитель своего решения и, по желанию своему истец, против которого ответчик ничего сказать не смеет. Се жребий заклепанного во узы, се жребий заключенного в смрадной темнице, се жребий вола во ярме…

Жестокосердный помещик! Посмотри на детей крестьян, тебе подвластных. Они почти наги. Отчего? Не ты ли родивших их в болезни и горести обложил сверх всех полевых работ оброком? Не ты ли не сотканное ещё полотно определяешь себе в пользу? На что тебе смрадное рубище, которое к неге привыкшая твоя рука подъяти гнушается? Едва послужит оно на отирание служащего тебе скота. Ты собираешь то, что тебе не надобно, несмотря на то, что неприкрытая нагота твоих крестьян тебе в обвинение будет.

Д. И. Фонвизин

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒