Кортни Аламеда, Валинн Метани «Семь опасных теней» 3 страница

Шинкансен в Токио

Япония

Два часа спустя наш поезд уехал из города, огни Киото остались позади. Напряжение в моей спине ослабело. Я сидела у окна, Широ – посередине сидения рядом со мной. Как многие поезда в Японии, шинкансен был чистым и тихим, только шорох движения мешал моим мыслям. Я отклонилась на спинку, вздохнув, глядя на темный пейзаж за окном.

В окне на меня смотрела тень девушки не в хакама и кимоно жрицы, а в узких джинсах, балетках цвета мяты и облегающей толстовке с кошачьими ушами на капюшоне. Мы с Широ добрались до станции Киото, купили новую одежду в магазине внутри, переоделись в общественном туалете и бросили окровавленную форму храма в разных шкафчиках. Я позвонила маме с телефона Широ, пока мы ждали поезд, читала ложь по губам Широ. Я убедила ее, что была в порядке, но у меня было срочное дело с Горо в Токио. Моя маленькая ложь скрывала пугающую правду.

Мы с Широ не убегали. Нет. Но мама не была рада слышать, что я отправилась в Токио.

И я ускользнула от нее.

- Ты в порядке? – спросил Широ.

«Я выгляжу так, будто я в порядке?» - я издала смешок и покачала головой.

- Нет. Сто раз нет.

- Да, и я, - он опустил ладонь поверх моей. Я взглянула на него, удивилась честной боли в его глазах. – С твоим дедушкой я ощущал, что у меня есть место. Я давно не ощущал себя так, словно у меня есть дом.

- Дедушка хорош в этом, - сказала я, притихла и отвернулась, глядя на свое отражение в темных окнах поезда. – Дедушка… был хорош в этом.

Широ сжал мою ладонь и отпустил. Поезд несся во тьме, оставляя то, что дедушка «был» еще дальше в прошлом. Он не будет ждать нас, когда мы вернемся в Киото. Я не найду его в саду весной, он не отругает меня за то, что я забыла храм камидана моей семьи. Я не увижу, как он пил сакэ и смеялся от старой манги ленивым летним вечером, не увижу редкую улыбку на его лице во время фестиваля Шичи-Го-Сан для соседских детей.

Он умер.

Призрак девушки в окне заплакал. Тихие слезы лились по ее щекам. Я отвернулась от Широ, желая сказать девушке, что потерю дедушки можно было пережить. Я хотела сказать ей, что дыра, оставленная им в ее жизни, не заберет весь свет из ее вселенной.

Но в шестнадцать я была в пяти годах от возраста, когда я могла получить храм семьи. Теперь храмом будет владеть мама. Мама не любила то место, и отец ясно дал понять, что ему надоело быть одним из главных жертвователей храма Фуджикава. Я не знала, выживет ли храм без его поддержки.

Кто поможет мне очистить храм? Кто поможет мне горевать по мертвым, найти деньги для восстановления зданий и новых жрецов? Не мои родители. И я оставила учебники и тетради в кабинете, так что я даже не смогу подготовиться к контрольной в понедельник. Смерть дедушки могла дать мне пару дней скорби, но как объяснить учителям, что один из Трех великих зол мог появиться в ее дворе через месяц?

Короткий ответ: никак.

- Эй, - Широ отвлек меня от мыслей. – Я рядом, хорошо?

- Прости, - я вытерла слезы с лица рукавом. – Я тебя смущаю.

- Нет, - мягко сказал Широ. – Фуджикава-сан заслуживает, чтобы его оплакивали.

- Это точно… но не на публике, - я издала мрачный смешок. – Я не хочу, чтобы кому-то в поезде было неудобно.

- Не бойся, - Широ привстал на месте, огляделся в вагоне. – Никто не сидит рядом, никто не слушает.

- Тогда я не хочу, чтобы тебе было неудобно.

- И тут не переживай, - Широ посмотрел на женщину, идущую по ряду между сидений с тележкой с едой. – Но с горем проще справляться на полный желудок, а в тележке есть экибен. Ты голодна?

От мысли о еде желудок сжался.

- Нет.

- Мы с тобой в бегах, кстати, - Широ помахал рукой женщине с тележкой. – Ёкаи Ронина могут последовать за нами в Токио. Может, нам придется избегать полиции, все зависит от того, прикроют ли тебя родители. Ешь, когда можешь. Не важно, голодна ли ты. Ешь.

- Звучит так, словно ты уже так делал, - сказала я.

- Как-то так, - ответил он. Он смотрел вдаль, словно он смотрел сквозь время на воспоминание, от которого все еще было больно.

Я не успела попросить объяснения, женщина приблизилась с тележкой с едой. Она слабо поклонилась нам. Мы заказали несколько экибенов – бенто для путешественников в поезде. Я выбрала экибен с красиво уложенным рисом, поджаренным лососем, омлетом тамагояки и овощами. Розовые и белые цветы из тофу украшали еду, делая ее почти милой. Почти. Каждая часть блюда была в своем отделении, красиво разложенная по местам. Я хотела, чтобы моя жизнь стала понятнее.

Я сняла деревянную крышку экибена, ощутила запах риса и уксуса, желудок заурчал. Я не ела с обеда.

- Итадакимас, - сказал Широ, улыбаясь мне. Обычно так всегда говорили перед принятием пищи. Он сложил ладони и поклонился над едой. Нормальное поведение утешало меня. Ритуалы и милые цветы из тофу не исцелят потерю дедушки или храма, но они немного притупят боль.

- Итадакимас, - я не смогла улыбнуться в ответ, но была благодарна.

Мы ели в тишине, слушали гул поезда, несущегося к Токио. Время близилось к девяти вечера, и было не удивительно, что поезд был почти пустым – мы прибудем в Токио после полуночи. Широ сказал, что его мама была «активнее ночью», что бы это ни значило.

- Скажи-ка, - сказала я, поймав палочками кусочек тофу, пытаясь решить, была ли я еще голодна. – Почему ёкаи думали, что осколок Кусанаги спрятан в храме Фуджикава? Это часть императорской регалии, она принадлежит императору, и я думала, что она хранилась в храме Ацута в Нагое, - Я не знала, что меч был разбит, начнем с этого. В историях об этом не говорится.

Широ поймал палочками кусочек осьминога.

- Меч в Нагое – подделка.

- Что? – сказала я.

Он бросил осьминога в рот и жевал, думая.

- В первом веке был император по имени…

- Суджин, знаю, - сказала я. – Потому что императорская регалия дает власть императорам, Суджин сделал копии, чтобы защитить оригиналы. Один набор копий был выброшен в море, когда клан Тайра проиграл в бою Дан-но-ура. Еще один был украден в пятом веке корейским монахом, так говорят. Но оригиналы у семьи императора.

- Ты знаешь свою историю, - Широ криво улыбнулся. Он подвинул наполовину пустой экибен по раскладному столику ко мне. – Осьминога?

- Нет, спасибо.

Он подвинул коробочку, взял кусочек рыбы палочками и бросил в рот.

- Когда копию Кусанаги вернули, жрецы Ацуты отказались показывать хоть кому-то копии или настоящую императорскую регалию. Почему?

- Исторические записи не ясны, - сказала я.

- Почему, Кира?

- Потому что… - я охнула, поняв это. – Потому что украли не копию, а настоящий Кусанаги?

- Именно. А истории – просто истории, - Широ опустил крышку на экибен и подвинул его к пустому месту рядом с нами, взял вторую коробочку. – Во время прошлой кровавой луны около пяти веков назад кто-то подумал, что стоит разбить меч и разослать кусочки по храмам по всей Японии. Храм Фуджикава, видимо, получил один из них.

- Звучит как хорошая идея, - сказала я. – Храмов тысячи, все осколки искать долго.

- Но не вечность, - сказал Широ. – Шутен-доджи собрал все кусочки, кроме одного.

Я прижала ладони к ушам, почти шутя, и зажмурилась.

- И Шутен-доджи нужен еще кусочек Кусанаги но Цуруги, чтобы восстановить клинок, - медленно сказала я, словно я не хотела слышать ответ.

Широ кивнул.

- Ага.

Я опустила ладони на колени.

- Если он найдет его, он использует меч, чтобы убить Богиню солнца, Аматэрасу, и в Японии будет вечная ночь.

- И… знаешь… - Широ прижал лисьи уши к голове, - и во всем мире…

От понимания я ощутила, как медленно угасает свет в душе. Я вспомнила прощальные слова демона в храме:

«Следующее полнолуние будет кровавой луной, и сила Богини солнца в этом мире ослабнет. Когда это произойдет, наш хозяин Шутен-доджи вернется в этот мир смертных и заставит Свет страдать за унижения нашего народа».

- Нам нужно вернуться, - я бросила салфетку в коробочку бенто, забыв о манерах и разуме. – У нас есть всего месяц, Широ. Нам нужно вернуться в храм, помешать им…

- Кира, слушай, - Широ коснулся моего запястья. – Ёкаи Шутен-доджи убежали с прибытием полиции. Пока что там безопасно, а нам с тобой нужны союзники. Нам нужна моя мама и Горо, да? Мы не справимся с Шутен-доджи одни.

Я вдохнула. Он был прав.

Я надеялась на это.

Семь

Красный они

Токио, Япония

Когда мы вышли из лабиринта станции Токио, тьма оставалась в небе. Фонари озаряли тучи. Я выросла в большом городе, но Киото отличался от Токио.

Токио был с десятью тысячами отвлечений. Огни цвета конфет плясали на всех зданиях, которые было видно рядом. Улицы были полны людей. Небоскребы тянулись вверх. Жители тут были модными: многие молодые люди на улицах выглядели как идолы. Мне нравилась грация, красота и мудрость Киото, но от Токио сердце колотилось. Я могла затеряться тут, пропасть в толпе людей и красках и забыть о произошедшем в храме. Хоть на пару минут.

- Я не вижу, чтобы нас преследовали, - Широ озирался, пока мы шли к ближайшей станции метро. – Эта мелочь радует.

- Рано радоваться, вокруг много ёкаев, - сказала я, глядя на толпу на улице. Одна женщина почесала затылок. Она повернулась, и я заметила блеск губ и зубов второго рта на ее затылке. Это была футакучи-онна, женщина с двумя ртами. Безликая ноппера-бо ловила такси. Круглая хитодама сияла вокруг плеч старушки, сияя и защищая. Каждое существо занималось своими делами, игнорируя Широ и меня.

Мы поехали в район Шибуя, а потом отвернулись от огней города к темным переулкам. Мусор тут летал над тротуаром. Черные следы шин виднелись на бетоне. Из урн высыпалось содержимое, воняло гнилым мясом и мочой. Запах усиливался из-за узкости улицы – здания сгрудились, тянулись сверху карнизами, словно обмякли крылья. Мужчины свистели нам. Крики отражались от зданий. И сирены.

Широ, наконец, остановился перед зданием в пятнах света. Я замерла рядом с ним, прочла табличку, криво висящую над фигурой танцующего ёкая: «Красный они».

Они – ёкаи-огры, и Шутен-доджи был их самым известным лидером.

Ветер окружал меня, тянул за одежду. Я обвила себя руками, потерла ладонью руку, не понимая, когда стало так холодно. Браслет покалывало жаром.

- Похоже, это глупая идея, - сказала я.

- Бар немного… необычен, да? – сказал Широ, стуча указательным пальцем по кончику моего носа. Он кивнул на дверь и приоткрыл ее для меня. – Но я обещаю, мама не заодно с Шутен-доджи.

- Ты и про брата так не думал, - сказала я, убирая волосы за уши, нервничая.

Он нахмурился.

- Я знаю, но это – лучший шанс. Идем.

Внутри бар был таким, каких я еще не видела – граффити на стенах с отдыхающей женщиной с голой грудью и змеиным хвостом вместо ног. В красно-фиолетовом свете ее хвост изгибался, манил меня ближе. Корни дерева росли в потолке, тянулись к клиентам бара как руки с когтями. Маленькие древесные духи цеплялись за кривые ветки, мотали головами, как высохшими тыквами. Бутылки сияли за стойкой бара, их краски были как драгоценные камни в таком свете.

Войдя, я будто попала в плотную стену воды. Я давилась воздухом, полным алкоголя, едва дышала.

Как только дверь закрылась за нами, все остановилось.

Все разговоры, все движения – все затихло, только музыка гремела в комнате. Кучизаке-онны смотрели, улыбаясь широкими ртами с острыми зубами. Сотни глаз додомеки прищурились, глядя на меня. Почти сотня ёкаев втиснулись в комнатку. От их взглядов казалось, что я стояла голой.

Для всех этот бар в центре Шибуи выглядел бы нормально – полный модных людей, но ничего сверхъестественного. Редкие люди в баре не понимали, что их окружали монстры, не знали, что их ждало. Может, были слишком пьяны, чтобы такое заметить.

Шипение среди посетителей донеслось до меня:

Та девушка нас видит.

Нет, она просто в мороке. Спроси, кто сделал его для нее. Это нечто.

Морока нет. Клянусь!

Не глупи…

Это правда!

Она не должна быть тут, мы должны быть тут в безопасности.

После произошедшего в храме эти шепоты заставляли мой желудок сжиматься, как хурма, брошенная гнить. Я не думала, что ёкаи боялись людей так же, как мы – их. Или, может, они боялись нас больше – некоторые в современной Японии перестали верить в ёкаев, но они не могли перестать верить в нас. Не все ёкаи были злыми, но многие не считали себя союзниками Аматэрасу. Некоторым я казалась хищником, экзорцистом, опасностью.

Другим я казалась добычей.

Я обвила локоть Широ, шепча:

- Где мы?

- На краю ада, - тихо сказал он. – Ты знаешь, что я всегда говорю тебе расслабиться?

«Ты говоришь это так часто, что это стало твоей фишкой».

- Да?

- Сделай это, но будь настороже, - сказал он и взял меня за руку, повел к бару. Я прошла за Широ в толпу, хмурясь, когда мне пытались поставить подножку. Шепот «жрица» звучал за мной. Рычание било по костям. Ёкаи отодвигались от меня, словно одним касанием я могла превратить их в пепел.

Бармен повернулась к нам, вытирала кружку полотенцем. Она выглядела как человек, но, когда ее тело отошло от нас, голова осталась на месте, шея тянулась, как змея. Она была рокурокуби, «тянущаяся шея». Существа любили бордели, пили масло для ламп, судя по старым историям.

- Ты знаешь правила, малыш, - сказала бармен Широ, кивнув на меня. – Девушке тут не рады.

- У нас важное дело с леди О-бэй, - сказал Широ. – Она принимает сегодня просителей?

«Просителей?» - не поняла я.

Бармен кивнула на фонарь сверху, горящий от красных светлячков, они глупо бились об стекло. Трупы светлячков валялись на дне лампы.

– Леди не будет рада, что ты привел мико к нам.

- Мама переживет, - сказал Широ.

- Странный выбор слов перед смертью, - бармен нахмурилась. Она махнула официантке с белыми рогами, тянущимися от ее висков. – Идите. Коэми объявит вас Сумеречному двору.

Мы пошли за девушкой за бар. Широ шагал рядом со мной, сжал мой локоть.

- На другой стороне все будет не таким, каким кажется, - шепнул он мне на ухо. – Даже для наших глаз.

- О чем ты? – спросила я.

- Смерть, - сказал он. – Ёми. Ад. Называй, как хочешь, но мы уже не будем в мире живых.

Я не успела понять его слова, девушка с рогами привела нас к деревянной лестнице. Лестница была такой узкой, что мне и Широ пришлось подниматься друг за другом.

Мы добрались до площадки, и я оказалась меж двух сияющих коридоров. Коридор справа тянулся вечно, красный свет пятнами озарял стены. Левый коридор тоже тянулся далеко, ковер и двери озаряло лиловое сияние. Крики и стоны звучали из-за тонких стен. Я не знала, были то звуки наслаждения или боли, но от них мои щеки стали алыми.

Третий коридор лежал впереди, скрытый тенью. Мы пошли в полумрак, и стало видно силуэт тории. Сухие листья захрустели под ногами, пугая меня. Откуда взялись листья? Они шевелились от затхлого ветра, дующего из ворот.

Девушка с рогами замерла на пороге ворот, поклонилась нам и пропала без слов.

- Уверен? – спросила я у Широ.

- Нет, - он поправил кожаную куртку. – Но нет места лучше для начала поисков ответов. Готова?

- Нет, - сказала я. – Идем, пока я не растеряла храбрость.

Мы прошли врата, на всякий случай пошли по левой тропе.

Свет проникал из теней, и я отчасти ослепла. Я щурилась, прошла в большой двор, который сиял как что-то из старых сказок. Огромный японский клен рос в центре зала, ветки тянулись сквозь открытый потолок. Его красно-оранжевые листья плясали от ветра, который я не чувствовала. Маленькая круглая хитодама парила среди его веток, озаряя дерево изнутри, и оно будто пылало. Мох покрывал землю, ограниченный деревянными верандами и шоджи, ведущими в другие комнаты. Пространство было огромным, намного больше, чем казалось снаружи. Воздух тут ощущался иначе. Я словно вдыхала призраков. Ток плясал по коже, и волоски встали дыбом.

Я выпрямилась и повернулась, разглядывая красоту места.

«Это Ёми?» - задумалась я. Кто знал, что ад напоминал рай?

Женщина сидела на веранде на другой стороне комнаты, окруженная двором ёкаев. У нее была бледная, как луна, кожа, красные, как хризантемы, губы, и замысловатая прическа – красота классической гейши, но ни один человек не выглядел бы так идеально. Она смеялась над словами придворного, голос напоминал колокольчик.

«Кто она? – задумалась я. – Это мать Широ? Она не кицунэ?».

Я прошла за Широ по широкому двору и под деревом, озаренным духами. Маленькие украшения в волосах женщины звякнули, она повернула голову к нам. Она встала, и разговор утих. Все посмотрели на нас.

- Оставьте нас, - она поджала накрашенные губы. – Все.

Золотая кицунэ поднялась со своего места.

- Но, леди О-бэй, мы не должны оставлять вас с…

- Я могу справиться с человеческой девочкой, Минами, - рявкнула О-бэй. – Не глупи. Идите.

Ёкаи встали с мест. Тихие. Послушные. Некоторые растаяли в тенях, другие прошли по комнате, скрылись за изящно раскрашенными шоджи или ушли в коридоры. Золотая кицунэ, Минами, ушла последней. Она замерла на пороге открытых дверей шоджи, хмуро глядя на Широ, а потом отвернулась, тряхнув хвостами. Дверь закрылась сама, ударилась об раму со стуком.

О-бэй спустилась с веранды на мох двора, глядя на Широ. Ее фурисодэ могло быть самым красивым кимоно из всех, что я видела, оттенки лилового начинались с лавандового у плеч и заканчивались цветом баклажана у ног. Вышитые бабочки мерцали на ткани, украшая длинный подол кимоно.

Широ поклонился, когда О-бэй подошла к нам. Я не хотела быть грубой и сделала так же. Она двигалась, бабочки трепетали крыльями из серебряных нитей. Она сжала пальцы перевернутым треугольником перед оби, ее хитодама парила вокруг ее головы и плеч. От их сияния она выглядела потусторонне. Опасно.

Я не сразу поняла, что мой рот был раскрыт. Я закрыла его, заметила маленькое коричневое пятно на своем свитере. Рядом с этим существом я выглядела глупо.

- Итак, - О-бэй нарушила тишину, - ты прибыл издалека, чтобы пожаловаться на старшего брата, Широ.

- Пожаловаться? – Широ нахмурился. – Нет, мама. Я пришел к тебе, потому что Ронин нарушил клятву, данную Аматэрасу. От его действий погибло много людей.

- С каких пор это стало проблемой в этом доме? – О-бэй приподняла бровь. – Смерть – семейное призвание, дитя мое.

- Это твое призвание, - рявкнул Широ. – Не мое.

О-бэй улыбнулась, не разжимая губы.

- А теперь и твоего брата.

Миг тишины окутал нас.

Широ зарычал низко и жутко. Он оскалился, клыки стали длиннее.

- Ронин не хотел стать таким, как ты. Мы пришли попросить о помощи, а не слушать твою ложь.

- Широ, ты меня ранишь, - О-бэй прижала ладонь к щеке Широ. Она была на пару дюймов ниже него, но дотянулась до его лица. Рукав кимоно съехал, открывая бледную кожу с почерневшими венами. – Нет призвания важнее в Ёми, чем вести смертные души к смерти.

Слова О-бэй били по моему разуму как гонг. Я думала, что она была ёкаем, может, кицунэ, предпочитающей облик человека, или даже футукучи-онной. Но О-бэй Катаяма была не простым ёкаем.

- Вы – шинигами, - сказала я, голос дрожал от слов. – Вы – бог смерти.

- Богиня, да, - О-бэй едва замечала меня и мой шок. Она смотрела в глаза Широ. – Ронин решил присоединиться к моей работе. Разве я могу лишать его права стать моим наследником?

Широ дрожал, плохо сдерживая гнев.

- Он клялся богине… Он был одним из ее жрецов…

- Как и я много веков назад. Наш вид порой так делает, - О-бэй гладила щеку Широ большим пальцем. Он зарычал и отошел от ее руки, прижал уши к голове. – Все, что я делаю, милый, я делаю ради своих детей, моей семьи и моего народа. Сумеречный двор не продержится без сосудов-людей. И если Шутен-доджи преуспеет в своей старой миссии, мой народ будет голодать.

- Ронин был с монстрами Шутен-доджи этой ночью, - рявкнул Широ.

- Знаю, - О-бэй указала на лицо Широ. – Я десятки лет заслуживала доверие генерала Шутен-доджи, Тамамо-но Мэй. Не смей мешать моим планам уничтожить их, даже если тебе не нравятся мои методы.

Гнев поднимался в моей груди. Последние двенадцать часов этот мир пытался убедить меня, что я – бессильная, нелюбимая. И теперь мне говорили, что убийство моего дедушки было просто игрой власти? Среди монстров?

О-бэй продолжала:

- Наша власть, а не наши принципы спасут нас в грядущей войне, Широ. Помни это.

- Вы ошибаетесь, - сказала я.

О-бэй медленно повернула голову, посмотрела на меня краем глаза. От ее взгляда воздух похолодел вокруг меня.

- Может, нас толком не познакомили, - сказала О-бэй. – Я – О-бэй Катаяма, леди Двенадцати жутких пустошей, Дарующая желания и Хранитель смертных душ Кьё. И ты должна знать, девочка, что я никогда не ошибаюсь.

Странно, как в некоторые мгновения глупости страх может сменяться яростью.

- Что власть без чести? – я сжала кулаки, ногти впились в плоть. – Вы лишили меня любимых. Вы разбили мой дом, испортили священное место ради своих войн…

- Кира, - с предупреждением сказал Широ.

- Похоже, теперь вы передо мной в долгу, леди Катаяма, - я игнорировала Широ. – Вы забрали кое-что у меня, но ничего не дали взамен, и если вы думаете, что я легко прощу вам долг, вы ошибаетесь.

Слово «ошибаетесь» разнеслось эхом по пустому двору.

Ошибаетесь.

Огоньки хитодама над головой О-бэй по одному погасли. Сияние понемногу покидало комнату, пока тени не приблизились. Браслет обжигал мое запястье.

- Ошибаюсь? – О-бэй медленно повернулась ко мне. Черные вены тянулись на ее горле, челюсти и щеках, словно ее кровь была чернилами. Ее сияющие глаза-калейдоскопы потемнели до черных зеркал, и ее зубы теперь отливали, как оникс.

Широ резко вдохнул рядом со мной. Он поднял руки, успокаивая, извиняясь.

- Мама, прошу, Кира не хотела этого, но от горя она говорит то, чего не понимает.

- Думаешь, я ошибаюсь, Кира Фуджикава, - О-бэй склонила голову, разглядывая меня. Она вытащила украшения из волос, бросила на землю. Они звякнули, как колокольчики, об мягкую землю. Она тряхнула волосами, тысяча темнокрылых бабочек вылетело из прядей. Маленькие существа трепетали вокруг нее облаком. Они подняли ледяной ветер, покалывающий мои щеки. – Думаешь, я в долгу перед тобой, - О-бэй протянула правую руку параллельно земле. Бледная катана появилась в ее ладони, клинок напоминал меч Ронина в храме. Металл сиял светом пасмурного дня.

Мы с Широ отпрянули. Он встал передо мной, заслоняя меня своим телом.

- Тогда позволь мне лишить тебя еще кое-чего, - сказала О-бэй, голос был уже не музыкальным, а тысячей сплетенных воющих голосов. – Твоей жизни.

Ее бабочки окутали меня темным ветром с бархатными крыльями. С жутким визгом О-бэй прыгнула в воздух, тени раскрылись вокруг нее как большие черные крылья. Она подняла катану обеими руками, указывая сияющим кончиком на мою грудь.

О-бэй бросилась ко мне.

Кто-то закричал.

Инстинкт заработал. Я вскинула руки, скрестила запястья перед головой. Я думала, что холодный клинок пронзит мои ребра, остановит сердце, бьющееся в моей груди. Лишит меня души.

Меч попал по поднятым запястьям. Боль вызвала раскаленные искры на руках.

И золотой свет взорвался вокруг меня.

Восемь

Красный они

Ёми

Свет слепил меня со всех сторон, словно я упала в солнце. Сияние убрало боль, усталость и страх.

«Это смерть?» - задумалась я. Может, она была не так страшна, как ее вестники, может, это было приятно, и я ощущала себя целой. Я закрыла глаза и хотела растаять в этом сиянии.

Но свет угас, и я оказалась окутана золотым щитом. Я подняла взгляд, меч О-бэй застрял в щите в дюймах от моей головы. Мой браслет сиял, как солнце днем. Кровь стекала по запястью. Несколько бабочек О-бэй лежали на моих плечах, открывали и закрывали крылья в мягком сиянии, которое источала моя одежда.

«Я… не мертва. Я не думаю, что я – мертва».

Я отошла на шаг, опустила дрожащие руки, свет впитывался в мою кожу. Он окутал мою душу теплом, вызывая древние воспоминания, которые я не могла помнить. Кончики пальцев горели светом. Я дважды моргнула, прогоняя иллюзию, и поняла, что мы были не одни.

Сумеречный двор собрался на верандах, некоторые лежали на коленях, прижавшись лбом к полу. Другие смотрели на меня с удивлением или ужасом, раскрыв рты. Слева на земле лежал Широ, щурясь, прикрывая глаза рукой, глядя на меня.

«Как долго я стояла в том свете?».

Кицунэ Минами в паре ярдов от меня помогала О-бэй встать. О-бэй пошатнулась, вытерла кровь цвета баклажана с уголка рта рукавом. Она опиралась на свою кицунэ, ее одежда сдвинулась, подводка растаяла, оставив полосы на щеках. Тьма в венах О-бэй пропала, она тяжело дышала, осталась только бледная кожа.

Она выпрямилась, посмотрела на меня.

- Конечно, мои сыновья не дали тебе умереть, Фуджикава, - сказала О-бэй. – Ты – потомок Абэ-но Сэймэя, величайшего экзорциста периода Хейан. Кто знал, что через столько поколений его мать-кицунэ, Кузуноха, будет все еще защищать его род?

Широ встал с пола, запутался в своих ногах, глядя на меня. Мой щит рассеялся, меч О-бэй упал на землю. Клинок стал туманом, не ударившись об мох.

- Кузуноха не даст мне убить потомка Сэймэя, - сухо сказала О-бэй. – Жаль. Но если тебя защищает Кузуноха, ты можешь пригодиться в грядущей войне.

- Я не хочу лезть в ваши войны, - последнее слово я будто плюнула. Я не могла доверять ей, когда она собиралась напасть на гостя в своем доме. Ни сейчас, ни потом. Существа Ёми не слушались людей, и я потому не доверяла им.

- У тебя нет выбора, - сказала О-бэй. – В твоем храме последний осколок легендарного Кусанаги но Цуруги. Через месяц Шутен-доджи вернется с кровавой луной. Или мы объединимся против него, или он уничтожит всех нас.

- Тогда зачем работать с его лейтенантами? – процедил Широ. – Зачем посылать Ронина в храм Фуджикава, захваченный приспешниками Шутен-доджи?

- Я не обязана обсуждать свои стратегии с тобой, - сказала О-бэй.

- Но было бы хорошо знать, кому ты верна, мама, - рявкнул Широ. – Особенно, раз ты скрыла планы с Ронином, погубила храм, который я поклялся защищать, и пыталась убить моего друга при мне.

«Мы – друзья?» - я взглянула на Широ. У меня давно не было друга, их не было после перехода в Когаккан. Но Широ был последним, кому я могла доверять в этом мире, и если это не было дружбой, я не знала, чем это было.

- Следи за языком, мелкий, - прорычала Минами, шагнув к О-бэй. Будто защищала ее.

- Я не отвечаю тебе, - прорычал Широ.

Минами оскалилась.

- Вижу, храм не научил тебя уважать старших.

- Вижу, ты не перестала лизать пятки матери, - парировал Широ.

- Зачем мне слушать лиса без хвостов…

- Хватит! Оба, - рявкнула О-бэй. Кицунэ хмуро глядели друг на друга, их тела напряглись, хищно склонившись. Но, несмотря на напряжение между ними, они не напали.

«А я думала, с моей семьей сложно».

- У нас нет времени на ваши ссоры, - продолжила О-бэй. – Я хотела убить существо, зовущееся Шутен-доджи, сотни лет, и я не дам вам троим испортить последние пятьдесят лет работы своей глупостью! Понятно?

- Да, О-бэй-сама, - Минами кивнула.

- Да, мама, - сказал Широ едко.

О-бэй хмуро посмотрела на него.

- Сумеречный двор не смог остановить возрождение Шутен-доджи. Последний шанс – уничтожить его в мире смертных и Ёми, но это непросто.

Она повернулась к нему.

- Мы с вами, к сожалению, нуждаемся друг в друге, Фуджикава.

- Если нужна помощь, цена будет высока, - сказала я.

- И какая же? – спросила О-бэй.

- Вы отстроите храм Фуджикава и вернете честь наследию моей семьи, - сказала я. – Я знаю, что вы не можете вернуть моего дедушку, так что хотя бы почитайте место, которое он защищал своей жизнью.

О-бэй постучала по подбородку пальцем, обдумывая мои слова.

- Я могу послать свой народ защищать храм Фуджикава под видом, что мы ищем осколок для Шутен-доджи. Минами, ты проследишь за ремонтом храма. Выбери двадцать лучших мастеров и отправляйся к храму на рассвете.

- Хорошо, О-бэй-сама, - Минами хмуро посмотрела на меня.

О-бэй продолжил:

- Мы сделаем храм Фуджикава местом последнего боя…

Широ застонал.

- Отлично. Чудесный план, мама.

- Ты предпочел бы, чтобы ёкаи Шутен-доджи ходили по храму, пока он не появится с кровавой луной? – сказала О-бэй, приподняв бровь. Мы с Широ покачали головами. – Я думала, нет. Я восстановлю храм в извинении, Кира Фуджикава, но я не буду отправлять Сумеречный двор в твою войну без твоих усилий.

- То есть? – спросила я.

- Мне потребуется твоя помощь с… деликатным дипломатическим делом, - сказала О-бэй.

- Началось, - Широ потер лицо ладонью.

Если О-бэй злило поведение Широ, она не подала виду.

- Есть два способа убить существо как Шутен-доджи. Первый: с помощью священного меча, как Кусанаги но Цуруги. Второй: сила группы шинигами. Семи, если точнее.

Группа? Я взглянула на Широ. Он зажмурился и сморщил нос, словно укусил лимон.

⇐ Предыдущая 1 234 5 Следующая ⇒