Глава 3, часть 1

Глава 3, часть 1

Замена Франтишека Фадргонца на Ринуса Михелса во главе сборной Нидерландов перед чемпионатом мира 1974 имела для меня особую важность. Если не сказать чрезвычайную. Конечно, я не забыл, как меня выдавили из «Аякса». Я несколько раз виделся с бывшими партнёрами по клубу в сборной, и поначалу это было действительно проблемой. В немалой степени потому, что они продолжали на меня жаловаться. Почему я, как им казалось, приезжал на сборы национальной команды позже всех? Они ж не понимали, сколько времени требовалось в те годы на перелёт из Испании. Не было такого изобилия рейсов, как сейчас.

Например, однажды после игры на севере Испании мне сперва пришлось доехать на автобусе до Барселоны, вылететь в Амстердам, откуда стыковочным рейсом я добрался до какого-то небольшого местечка в Восточной Европе, где и проходил отборочный матч на чемпионат мира. Было непросто: в воскресенье я отправился в путь, во вторник прибыл на место, а в среду вечером уже игра. Позже выяснилось, что некоторые злились даже из-за того, что я не летал вместе со всей командой. Но как я мог это сделать?

Фадргонц меня не выгораживал, мне приходилось просто молча проглатывать эту горькую пилюлю. Порой я даже задумывался, стоит ли оно того, но с учётом перспектив сыграть на чемпионате мире всё же считал отказ от сборной плохим вариантом, и уж тем более перестал об этом думать, когда федерация назначила главным тренером Михелса. Встав у руля, он приказал всем атакующим игрокам осваивать игру, ставшую позднее известной под названием Тотальный футбол. Он требует талантливых футболистов, которые дисциплинированно действуют как единое целое. Те, кто начинают скулить или невнимательно относятся к обязанностям, подставляют всех остальных, и нужен строгий босс вроде Михелса, чтобы пресекать такое на корню. Не знаю, кто именно придумал термин «Тотальный футбол», но эти два слова идеально отражают весь смысл. Тотальный футбол, если отбросить в сторону качество игроков, – это, прежде всего, выбор правильной дистанции и выбор правильных позиций. Это базовые вещи для тактических измышлений. Когда между игроками нужное расстояние, а они располагаются по полю в нужной формации, все слагаемые для успеха сходятся. Для этого нужно быть очень дисциплинированным. Система не предполагает тех, кто действует по своему усмотрению. Тогда ничего не работает. Кто-то один начнёт прессинговать игрока соперника, и всей команде придётся перестраиваться.

Пример. Оказывая давление на правоногого защитника, я буду прессинговать его справа, чтобы заставить сыграть слабой левой ногой. В это время Йохан Нескенс продвинется выше по левой бровке, вынудив соперника поскорее сделать пас. Это ещё больше усугубит его проблему. Чтобы это сделать, Нескенсу нужно выпустить оппонента из-под давления, оставить его неприкрытым. Потом этот парень не сможет уследить за Нескенсом, потому что из нашей оборонительной линии поднимется Вим Сурбиер, и он займёт как раз позицию Нескенса.

Вот так вот быстро и эффективно мы создавали ситуации три в два. Если изложить её короче: я прессингую сильную сторону соперника, Нескенс делает то же самое на его слабой, а Сурбиер делает так, чтобы опекун Нескенса был вынужден держать свою позицию. И всё это происходит в радиусе пяти-десяти метров.

В этом и есть суть Тотального футбола – играешь, основываясь на том, что видишь, и ни в коем случае не на том, что не видишь. Другими словами, вам всегда требуется общее представление происходящего, нужно всегда видеть мяч.

Возьмём регби. Чтобы бежать вперёд, игроки должны пасовать назад. В результате они лучше видят, как развиваются события перед ними. Эту теорию можно перенести и на футбол, но многие даже не задумываются над этим. Они считают, что надо всё время продвигать мяч вперёд, тогда как следует играть на того, кто сам продвигается вверх из глубины поля. Да, он в более глубокой позиции, зато с его места лучше видно поле.

Тотальный футбол требует учёта расстояний на поле, в том числе между линиями. Если играете в таком стиле, то голкипер становится отдельной игровой линией. Поскольку вратарь не может брать мяч в руки после паса назад, он должен уметь играть сам. Должен делать так, чтобы мяч доходил до защитников в правильный момент. Часто он должен выходить до края штрафной, чтобы партнёры могли с ним обыграться. Тот стиль, которого мы придерживались на чемпионате мира в Германии, не позволял иметь вратаря, неотрывно стоящего на линии.

Поэтому в старте вместо Яна ван Беверена, который был первым номером до турнира, начал выходить Ян Йонгблуд. В юности он играл в нападении. В воротах ему не просто нравилось участвовать в игре, он действительно умел это делать и нередко предотвращал пропущенные голы, потому что соображал, как полевой игрок. Перед Йонгблудом в оборонительной группе был лишь один настоящий защитник – Вим Рийсберген. Ари Хан был полузащитником, фулбеки Руд Крол и Вим Сурбиер раньше тоже играли ближе к нападению. Почти все из них мыслили глобально, грамотно действовали позиционно и ещё больше отличались своей техникой.

Превращение полузащитников или нападающих в защитников, разумеется, берёт начало в философии Михелса времён «Аякса». Предполагалось, что если человек играл вингера в промежутке с 8 до 18 лет, то он предрасположен думать о том, что перед ним, он всегда стремится двигаться вперёд, как можно ближе к чужим воротам, даже если поставить его на изначально оборонительную позицию. Это подразумевает его предпочтение не бегать назад слишком часто и извлекать пользу из суженного пространства. Ну и факт в том, что хавы и нападающие обычно лучше работают с мячом, чем классические защитники. Это тоже становится преимуществом, если переставляешь их на поле.

Читал и слышал из разных источников, что смотревшие немецкий кубок мира считали наш стиль игры случайностью. Бред. Голландская сборная того времени состояла из группы игроков, которые были невероятно хороши, в ней не было средненьких футболистов. Только выдающиеся. Слева в полузащите был не только Герри Мюрен из «Аякса», но ещё и Виллем ван Ханегем из «Фейенорда». За место в составе конкурировали исполнители мирового уровня. Справа были Вим Янсен, тоже из «Фейе», и Йохан Нескенс, который вскоре ушёл из «Аякса» и воссоединился со мной в «Барсе». Чего ещё можно было желать? Просто скажите мне, кто лучший левый полузащитник – Пит Кейзер или Роб Ренсенбринк? Куда ни глянь, везде топовые игроки, бравшие трофеи во всех странах, где они играли. Просто выбери нужных – и они сделают остальное.

Талант мирового масштаба был соединён с профессионализмом. Взгляните на Руда Крола, универсального защитника, которым я всегда восхищался. Он мог играть где угодно в защите и в средней линии. Человек, однажды решивший взойти на вершину и делавший для этого всё, что требовалось. Тот, кто возвращался после каждой тренировки на поле и тренировал умение пасовать вперёд. Высший класс.

У нас был отличный стартовый состав, но в теории можно было выпускать на поле хоть 15 человек, и все из них были хороши, причём на разных позициях. Правый защитник мог играть в середине поля, в то же время Джонни Репа и Рене ван де Керкхофа можно было смело ставить на правый край. Вся заявка состояла из талантливых мастеров. И каждый был способен привнести в командную игру что-то своё.

ЧМ-1974 – кульминация успешной голландской пятилетки. Всё началось в 1970-ом с победы роттердамского «Фейенорда» над «Селтиком» в финале Кубка чемпионов, а после «Аякс» завоевал трофей три раза подряд. Попадание сборной в финал в 1974 году стал вишенкой на торте. Два футбольных гиганта – «Аякс» и «Фейенорд» – наконец объединили силы и сформировали идеальное сочетание.

Тот турнир стал последним шагом страны на пути к признанию в качестве крупной футбольной державы. Тем летом в Германии я понял, насколько весом чемпионат мира. Благодаря «Фейенорду» и – главным образом – «Аяксу» голландский футбол доминировал в клубных состязаниях, однако даже это несравнимо с аурой кубка мира. Создавалось ощущение, что этот турнир определял всё. Даже взять «Вильгельмус», наш национальный гимн. Я никогда слышал, чтобы столько людей пели его так усердно и искренне, как это было перед каждым из матчей чемпионата мира. И ещё бесчисленное количество болельщиков в оранжевых одеждах – я впервые увидел так много в одном месте. С каждым днём росло чувство, что вы действительно представляете целую страну. Нарастала гордость за неё. И игроки, и болельщики – все были счастливы быть частью подобного единения.

Дела шли всё лучше и лучше, вскоре за нас стал болеть весь мир. Тогда не было мобильных и интернета, темпы поддержки не росли вирусными темпами, но постепенно, плавно это всё превращалось в неудержимую силу.

С другой стороны, подготовка команды к чемпионату миру шла не так гладко, как хотелось. Долгая возня по поводу денег и спонсоров. Впрочем, чего ещё можно было ожидать, если для футболистов и федерации всё было в диковинку, ни у кого не было опыта чемпионата мира. Поскольку всё шло абы как, игроки учредили собственный комитет, включавший представителей «Аякса» и «Фейенорда», дабы добиться справедливых условий. Мы всегда были непримиримыми соперниками на поле, но теперь смогли объединиться для поиска решения.

Благодаря тестю я лучше всех в команде ориентировался в подобных вопросах. Кор и я думали на шаг вперёд. Комитет игроков стал отличной возможностью поделиться нашими знаниями с остальными. Мы быстро согласились, что решать надо не кто заработает больше, а как защитить интересы всего коллектива. Всем будут выплачены равные гонорары, каждый выходивший на поле получит премию. Те, кто сыграют больше, больше и заработают. Такой подход был новшеством, но в итоге это пошло на пользу всем.

Проблема заключалась в моём спонсорском контракте с «Пумой» – из-за него я не мог надевать во время кубка мира ничего из экипировки «Адидас», их конкурента. До той поры на футболках сборной Голландии не было никаких лого, но как раз на чемпионате мира появились футболки с тремя фирменными адидасовскими полосками. Федерация заключила контракт с «Адидас», ничего не сказав игрокам. Там подумали, что им не обязательно знать, потому что футболки принадлежали им. «Но пострадаю-то от этого я!» – кричал я на них. В конце концов, решили отклеить от моей футболки одну из полосок, и я смог спокойно играть.

Организационные проблемы требовали времени, с ними нужно было свыкнуться, потому мы не сталкивались с подобным раньше, но всё равно то время было шикарным. Мы всё решали совместно. Это сделало нас сильнее. Чувствовалось, как мы сплачивались по ходу турнира. Клубная принадлежность не помешала нам стать командой. Это было видно уже по первому матчу против Уругвая, ощущался командный дух.

Мы верили, что способны на многое, но не ожидали, что южноамериканская команда из страны, которая котировалась как более заслуженная и состоятельная в футболе, будет абсолютно дееспособна против нас. Мы сами испугались своей мощи. Дома мы привыкли встречаться с командами, которые в точности представляли, как будут действовать «Аякс» или «Фейенорд». Но здесь, на чемпионате мира, соперники будто бы не имели об этом ни малейшего представления. Они делали то, с чем мы покончили 5 или 6 лет назад.

Для нас такая игра была естественной и привычной, зато остальной мир Тотальный футбол очаровал. Наш яркий и динамичный стиль имел целью подавить команду соперника максимально эффективным способом, с мячом или без мяча. Защитники атаковали, нападающие защищались. Мы стремились, чтобы каждый игрок мог работать с мячом на чужой половине. Людям такое зрелище казалось фантастикой. К тому же мы развивались с каждым матчем, укрепляясь в уверенности, что сможем стать чемпионами мира.

За кубок мира сражались 16 команд. Четыре группы по четыре участника, из каждой две сборных выходили в следующий групповой этап. Победители двух групп второго раунда встречались в финале, команды со вторых мест сражались за третье место.

Кроме матча первого этапа против шведов, мы выиграли все игры на групповой стадии с солидным запасом. Уругвай, Болгария, Восточная Германия, Аргентина – всем не оставили ни шанса. Со Швецией случилась нулевая ничья, и после матча я выразил сожаление, что не удалось забить, несмотря на отличную игру. Но все остальные обсуждали мой финт, так называемый «поворот Кройффа»: я протащил мяч за опорную ногу, резко развернул корпус и ускорился за мячом.

Я не отрабатывал «поворот» на тренировках. Идея пришла спонтанно, в той ситуации это было лучшим решением. Когда техника и тактические знания достигают нужного уровня, возникают импульсы, которые и позволяют ногам немедленно воплощать то, что рождается в голове. Даже если это всего лишь вспышка в мозгу. Я всегда использовал такие финты. Но не чтобы унизить соперника – я стремился лишь найти решение конкретной проблемы. Да, иногда пускал мяч кому-нибудь между ног, но только если не было другой возможности обыграть соперника. Я не стремился пустить кому-нибудь «шнурка» ради забавы, меня раздражало, когда это делал кто-то другой.

Нидерланды и действующие чемпионы Бразилия одержали победы в двух первых матчах второго этапа в группе A, так что наша очная встреча, по сути, стала полуфинальной. Для меня тот матч стал самым ярким на турнире, я запомнил его лучше, чем финал. Мы разнесли действующих чемпионов по всем статьям: в технике, по скорости, в креативности. Мы выглядели лучше во всём и победили со счётом 2:0.

Тот выигрыш стал триумфом и для команды, и для меня лично. Дело не только во втором голе, который забил я и который позднее признали самым красивым на турнире; та игра символизировала всё то, что представлял из себя Тотальный футбол. Наш левый вингер Роб Ренсенбринк опустился вглубь, чтобы получить мяч от левого защитника Руда Крола. Затем Ренсенбринк вывел Крола на открытое пространство, тот прошёл по флангу, навесил на меня, и я забил с лёта с ближней штанги. И построение той атаки, и её завершение до сих пор приятно пересматривать.

Несмотря на то что многие считают ту игру одной из лучших в истории чемпионатов мира, мы знали, что действовали не лучшим образом в начале встречи. Всё-таки против нас вышла Бразилия – чемпионы мира, чрезвычайно техничные игроки. Куча известных футболистов по-прежнему присутствовали в составе: Жаирзиньо, Ривелино, Паоло Сезар… Мы немного побаивались этих звёзд, но постепенно преодолели страх и переиграли их в их же манере. Технически обе команды были на высоте, однако мы превосходили их в скорости. В этом вся разница. Наша скоростная игра была на порядок лучше.

Важным фактором стало и поле. Бразильский газон отличался от европейского. Мы это знали. Особенно это чувствовалось, когда мяч ходил низом. В Германии поле стрижено коротко, трава тонкая и сухая, а в Бразилии она длиннее и пышнее. Это сказывалось на скорости движения мяча. К нашей удаче, мы играли в Германии, а не в Южной Америке, и игровое покрытие работало в нашу пользу.

Бразилия вдобавок переживала смену поколений. Период техничной игры уходил в прошлое, они старались ориентироваться на сочетание техники с физической мощью. Наша игра основывалась на технике, а всё остальное зависело от правильного выбора позиций и поддержки друг друга. Хорошее позиционирование освобождало от необходимости бегать больше, и таким образом техника чаще выходила на первый план. Несмотря на небольшие затруднения, мы всё же играли неплохо в начале и ушли на перерыв при нулевом счёте. Я уже говорил, мы с нетерпением ждали матча против Бразилии, и во втором тайме мы показали почему. Если в первом несколько раз повезло не пропустить, то затем мы поймали кураж и начали играть в лучший футбол, на который только были способны.

К сожалению, совершенно по-другому всё обернулось в финале против Германии, действующих чемпионов Европы с Францом Беккенбауэром, Гердом Мюллером и Паулем Брайтнером в составе. Эти трое и ещё несколько человек играли за «Баварию», лучший европейский клуб на тот момент, только что взявший первый из трёх Кубков чемпионов, завоёванных подряд. Если бы мы приготовились выложиться по максимуму, как в случае с бразильцами, то у нас могло всё получиться. Но после 2:0 против чемпионов мира все расслабились и не придали предстоящего игре особого значения.

Классический случай: гордость предшествует провалу. Когда переходишь черту самоуверенности, тяжело повернуть всё вспять и вернуться на правильный путь. Мы быстро открыли счёт в матче с Германией, провели атаку, примерно 16 раз коснувшись мяча сами и не дав ни разу сделать этого немцам, после чего заработали и реализовали пенальти. Мы продолжали создавать момент за моментом. А затем они тоже получили одиннадцатиметровый, сравняли счёт, и к перерыву он остался равным. Потом Герд Мюллер забил ещё один мяч, и нам было уже нечем ответить. Мы считали, что непременно выиграем, однако, как ни старались, не смогли ещё раз отправить мяч в сетку.

В той игре все действовали невпопад – либо слишком рано, либо с запозданием. Мы не играли на 100%. Конечно, можно справиться, выступив на 95%, но если соперник выдаёт максимум того, на что он способен, вам всё равно светит поражение.

Порой матчи проигрываются в голове. Просто посмотрите, как забивались голы. Вим Янсен привёз пенальти, а Руд Крол не сомкнул ноги перед вторым голом. Последний мяч красноречиво характеризует нашу команду в этой игре. Многие считают, что при обороне нужно просто выносить мяч каждый раз. Но искусство защиты в том, чтобы понимать, когда следует дать вратарю шанс сделать сэйв.

Чего нельзя позволять, так это проскальзывать мячу, идущему в створ, между ваших ног. В такой ситуации голкипер бессилен. И эту ошибку кто-нибудь совершает каждую неделю. Вратарь в состоянии защищать ворота на ширине примерно пяти метров из семи, а оставшиеся два под ответственностью защитника. Если вы не защищаете эти два метра, то из-за вас вратарь выглядит идиотом. Нападающие часто ждут, когда защитник даст им шанс пробить между его ног. В четырёх случаях из пяти это закончится голом, потому что вратарь в обороне части ворот в таких ситуациях полагается на защитника. Поэтому пространство никогда нельзя отдавать сопернику. Это оборонительный аспект, реализация которого до сих пор хромает во многих командах.

Мы так и не нашли себя в том финале, гол Мюллера стал победным. После финального свистка нас окутало сильнейшее разочарование. Ты знаешь, что лучший в мире, однако приз достался не тебе.

Впрочем, я быстро это [поражение в финале ЧМ-1974] пережил. Не такой уж это и сильный был удар по мне. Гораздо важнее то, как нами восхищался весь мир. Наверное, все, за исключением немцев, считали, что мы должны победить. Мы были не в лучшей форме в финале, зато стали примером для миллиардов людей. И мы подарили надежду игрокам, которые, как я, не отличались высоким ростом и силой. В принципе философия того, как следует играть в футбол, радикально изменилась после того турнира.

Эта философия в сущности проста и она остаётся таковой по сей день. Есть мяч, и им либо владеете вы, либо они. Если он у вас, вам не забьют. Если правильно распоряжаетесь им, шанс благоприятного исхода выше, чем плохого. Акцент сместился к технике и качеству игры, тогда как ранее на первом месте стояли самоотдача и работоспособность.

Я прочувствовал всю сладость чемпионата мира. Я был в центре внимания, поэтому на мне лежала большая ответственность. Мне повезло получить всестороннюю поддержку, и всё прошло довольно легко. Пресс-конференции и разговоры с журналистами никогда не досаждали мне, я от них не уставал. Лишь парни из команды невзначай так просили: «Говори покороче, чтобы поскорее отсюда уехать».

Поэтому все истории о том, как якобы заявил, что это был последний чемпионат мира, потому что мне всё далось очень тяжело, – полная чушь. Это решение пришло позднее и по иной причине. Во время чемпионата мира я жил на адреналиновом потоке, совсем не ощущая стрессов. Не забывайте, что мы часто побеждали и почти не сталкивались с трудностями. Даже внутри команды царил позитив, и всё благодаря испытываемому от футбола удовольствию.

Нам впервые пришлось иметь дело с бульварной прессой. Прямо перед финалом немецкая газетёнка Bild-Zeitung опубликовала снимки голландских игроков рядом с голой немецкой девушкой в бассейне нашего отеля, в подробностях описав всю историю. Предполагалось, что я тоже присутствовал, и Денни услышала об этом. Потом они даже заполучили высказывания некоторых из наших запасных игроков, которые сообщили им перед финалом, как я несколько часов по телефону выяснял отношения с разъярённой женой.

СМИ, пытающиеся манипулировать ситуацией, – для меня это было абсолютно новым явлением в профессиональном футболе. Другое дело, что меня это совсем не парило. Даже в будущем, став тренером, я почти никогда не позволял публичности как-то влиять на себя, и то же самое было перед финалом чемпионата мира. Обвинения в том, что мы плохо сыграли из-за того, что я отвлёкся на эту историю, – чепуха. Бред собачий. Что касается сути истории, то Денни была в нашем втором доме в горах возле Андорры, где даже не было телефонной связи, мы не могли никак просто связаться друг с другом, не то чтобы ругаться. Только после финала нам удалось поговорить, и я поведал ей, какие сплетни выросли буквально на ровном месте.

Пресса, искажающая факты в погоне за сенсациями, стала неотъемлемой частью игры сегодня, но она не влияла на нашу игру. Реальные причины поражения просты. Мы упустили много моментов, Зепп Майер сыграл матч жизни за национальную команду, а Германия незаслуженно получила одиннадцатиметровый. Несмотря на поражение и ложные публикации, чемпионат мира я вспоминаю с радостью. Иногда ты чувствуешь себя победителем, даже если не поднимаешь над головой трофей. Куда бы я ни поехал, люди хотят обсудить нашу команду того созыва. Мне кажется, мы заработали больше уважения и восхищения, чем многие мировые чемпионы. Я горжусь этим.

Благодаря чемпионату мира мы стали культовыми фигурами. Люди восторгались нашим стилем. Наша сила – в честности. Мы не притворялись, а мы были собой: голландцами от рождения и амстердамцами по натуре.

Я сам, кажется, заодно стал законодателем мод. Всё больше людей стали обращать внимание на мою внешность, следили, что я надеваю и какую причёску ношу. Сказывалось влияние Денни. С ней я проводил больше времени, чем с кем-либо. Если говорить начистоту, я никогда сам не покупал себе одежду, я не разбираюсь в ней. Я не особо понимаю, какие цвета нужно выбрать, я вообще ничего в этом не соображаю. Просто беру то, что первым попадается на глаза в гардеробе. Даже не знаю, сочетается ли друг с другом то, что ношу. Без понятия. Поэтому я и не заморачивался по поводу того, как одеваться.

То же самое и с причёской. Я отращивал волосы, потому что так нравилось Денни. Сам я не думал о том, как выгляжу. Хоть я и выступал за титулованный клуб, только после чемпионата мира я превратился в настоящую звезду. Всё, что я говорил и думал, внезапно приобрело огромное значение. И не только в Голландии, а во всём мире. Такая степень влияния до сих пор меня поражает.

ЧМ-1974 стал особенным не только для меня – это было важнейшим событием для целой нации. То, что зародилось в «Аяксе» в 1965-ом, ознаменовалось в 1974-ом лучшим футболом, в который Голландия когда-либо играла. К сожалению, после достижения вершины по определению может быть только спад.

Несмотря на фантастические впечатления от ЧМ-1974 и тот факт, что в последующие сезоны я здорово играл в «Барселоне», я решил не ехать на ЧМ-1978. У меня были сомнения, хотя я всегда и думал, что в 1978 году вообще завершу карьеру. Спросите почему – у меня даже нет вразумительного ответа. С самого детства в голове сидела мысль закончить в 31 год. Поэтому, наверное, я считал себя недостойным места в составе сборной на чемпионате мира, зная, что после него всё закончится. После разочаровывающего ЧЕ-1976 с кошмарным вылетом от Чехословакии в полуфинале сомнения стали нарастать. Позитив ненадолго вернулся в 1977 году. Сборная провела несколько прекрасных игр – против Англии и Бельгии, я начал всерьёз рассматривать возможность отправиться следующим летом в Аргентину вместе с такой сильной командой.

Затем случилось нечто ужасное. 17 сентября я сидел в квартире в Барселоне и смотрел баскетбол, как вдруг раздался звонок в дверь. Это выглядело так, словно курьер хотел доставить посылку. Но когда я открыл, мне в голову надавили стволом оружия и приказали лечь на живот. Все были дома. Дети находились в комнате, и тот человек сказал Денни тоже лечь.

Я пытался поговорить с ним. Я был связан, меня привязали к какой-то мебели. Чтобы это сделать, ему пришлось ненадолго опустить оружие, и Денни в этот момент вскочила на ноги и выбежала из комнаты, а потом покинула здание. Ублюдок помчался за ней. Я смог освободиться и схватил его ствол, чтобы он снова не оказался в его руках. Крик стоял такой, что все жильцы пооткрывали двери. Его быстро загнали в угол.

Впоследствии на улице обнаружили фургон, внутри него лежал матрас – это указывало на попытку похищения распространённым в те годы в Испании способом. Мне неизвестны его мотивы, меня это не интересовало. Я даже не пытался узнать. Лишь одно имело значение: что этот человек уже не встретится в нашей жизни.

Следующие полгода прошли ужасно. Мы жили под постоянной охраной полиции. Когда я куда-то ездил, когда водил детей в школу, когда отправлялся на поезд или играл за «Барселону». Со мной всегда кто-то присутствовал рядом. В поле зрения всегда была полицейская машина, либо она просто ехала за мной. В нашей гостиной каждую ночь спал полицейский. Атмосфера была невыносимой. Так невозможно жить. Напряжение дошло до того, что я не выдержал. Мне ведь даже нельзя было высказываться на эту тему, чтобы хоть немного расслабиться. Полицейские раз за разом повторяли: пожалуйста, не распространяйтесь об этом, не надо подавать идею другим ненормальным.

В такой ситуации вы ни за что не уедете на другой конец света, оставив семью на 8 недель, поэтому о поездке со сборной в Аргентину не могло быть и речи. Если играешь на чемпионате мира, ты должен быть полностью сфокусирован. Если ты не можешь сконцентрироваться, если что-то отвлекает, тогда нет смысла участвовать. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Тренер сборной Эрнст Хаппель звонил мне в Барселону, но я ни секунды не колебался. Поскольку я должен был скрывать попытку похищения от окружающих, я сказал Хаппелю, что нахожусь в не лучших физических и ментальных кондициях для участия в таком соревновании. Не думаю, что убедил его, всё-таки чемпионат мира – особое событие. Такой великий спортсмен, как Хаппель, явно считал неправильным упускать подобную возможность, однако я не мог выдать ему всей правды.

Затем началась национальная кампания «Завали Кройффа просьбами поехать». Мне присылали целые ящики с мольбами голландских фанатов поехать вместе с «оранье» и изменить решение. Но безопасность семьи стояла на первом месте, поэтому мне несложно было устоять на своём. После того случая в голову ни разу не закрадывалась мысль о поездке в Аргентину. Это не обсуждалось. Только выживший из ума оставит семью без присмотра в такой ситуации.

К сожалению, последствия той попытки похищения давали о себе знать, и ещё долго мы ощущали угрозу своей безопасности. В Валенсии была похищена одна девочка, и до нас с Денни доходила информация, что похитители знали о наших детях и хотели нанести нам визит. Поэтому мы купили двух доберманов-пинчеров, и вся семья прошла специальную тренировку, научившись обращаться с собаками. Полиция рекомендовала избавиться от них: «Вы только представьте, что произойдёт, если они нападут на злоумышленника». Я ответил, что именно для этого мы их и завели.

В конечном счёте я по ряду причин пропустил кубок мира и лишился возможности закончить карьеру на топ-уровне. Когда Голландия вопреки прогнозам снова пробилась в финал, меня пригласили комментировать игру на BBC в роли эксперта. Мне было тяжело в студии. Команда в напряжённом матче была в положении отстающей с 38-й минуты, не получила заслуженный пенальти во втором тайме, сравняла счёт в конце и попала в каркас на последних минутах, но в итоге проиграла 1:3 в дополнительное время.

Ты смотришь такой матч, и в голове проносится мысль, что ты мог быть там, мог закончить карьеру с кубком мира. Вот сделай я это да сделай то. Со мной нечасто случается подобное, однако тогда эти чувства завладели мною. Чувство того, чего бы я мог достичь, будь сейчас там, но всё это с задней мыслью, что ради этого мне бы пришлось оставить семью. И я не мог такого допустить.

Выиграли бы мы, если бы я играл? Буду честен: думаю, что могли. Потому что моё мастерство даже в тот момент ещё могло пригодиться команде. Мы доказали это годом ранее на «Уэмбли», обыграв англичан 2:0. На следующий день одна из газет вышла с заголовком «Настоящий футбольный восторг», и я никогда его не мог забыть. Мне даже казалось, что мы стали сильнее, чем были в 1974-ом. Я мог присоединиться к команде, но предпочёл не делать этого. И затем оказался на BBC с мыслями вроде: «Проклятие, я ведь очень хочу оказаться там!» Очень грустное и необычное ощущение.

Так как настоящие подробности приходилось хранить в тайне, моей жене снова пришлось несладко. За глупыми историями про наши телефонные разговоры в 1974 году в 1978-ом последовали обвинения, якобы Денни стояла за моим отказом ехать в Аргентину. Это что-то невероятное! Если когда-то и существовала жена футболиста, никоим образом не охотившаяся за вниманием, то это как раз Денни. Но её обвиняли во всём подряд. Я молчал несколько десятилетий, однако слухи и оговоры постоянно всплывали вновь. Словно всей нашей семье раз за разом отвешивали новую пощёчину.

Почти спустя 30 лет, когда все дети покинули наш дом, я решил раскрыть правду. И это было правильным решением. Но даже после стольких лет я не теряю бдительности на случай, если пресса подслушивает то, что я говорю. У меня развилась фобия, я боюсь открывать рот даже в собственном доме. Но пришлось научиться с этим жить.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒