ПРИМЕЧАНИЯ 8 страница

— Теперь речь пойдёт о жизни и смерти, — сказал Юнатан. — Сюда, Урвар!

Урвар быстро ехал рядом с нами, а Юнатан перебросил ему свои поводья, чтобы мы как можно больше походили на пленников.

Они нас ещё не заметили. Но бежать было слишком поздно. Да и некуда было бежать. Единственное, что мы могли сделать, это скакать прямо на них, надеясь, что плащ и шлем Урвара обманут солдат.

— Живым я никогда не сдамся, — сказал Урвар. — Хочу, чтоб ты это знал, Львиное Сердце!

Как можно спокойней поехали мы навстречу нашим врагам. Мы подъезжали всё ближе и ближе. У меня мёрзла спина, и я успел подумать, что если нас сейчас схватят, то мы с таким же успехом могли бы остаться в пещере Катлы и избежать страшных мук этой долгой ночи, которые оказались совершенно бесполезны.

И вот мы встретились. Они придержали своих лошадей, чтобы удобнее было проехать мимо по узкой тропе. А тот, что ехал впереди, был наш старый знакомый. Это был не кто иной, как тот самый Перк.

Но Перк не смотрел на нас. Он смотрел только на Урвара. И как раз, когда они поравнялись, он спросил:

— Ты не слыхал, нашли они его или нет?

— Нет, я ничего не слыхал, — ответил Урвар.

— А ты куда? — спросил Перк.

— Да вот, везу двух пленников, — сказал Урвар, и больше Перк ничего не узнал. А мы поскакали дальше с такой быстротой, на какую только осмелились.

— Обернись незаметно, Сухарик, и погляди-ка, что они делают, — попросил Юнатан.

И я сделал, как он велел.

— Они уезжают, — сказал я.

— Спасибо, слава богу. — Юнатан облегчённо вздохнул.

Но он обрадовался слишком рано. Я увидел вдруг, что они остановились и долго глядели нам вслед.

— Они начали соображать, — заметил Юнатан. И они в самом деле начали…

— Погоди! — закричал Перк. — Послушай-ка, я хотел бы немного ближе рассмотреть тебя и твоих пленников!

Урвар сжал зубы.

— Скачи, Юнатан! — сказал он. — А не то мы погибли!

И мы поскакали.

Тут Перк и весь его отряд повернули назад. Да, они повернули и припустили за нами следом так, что гривы их лошадей развевались на ветру.

— Ну, Грим, покажи, на что ты способен! — сказал Юнатан.

«И ты тоже, мой Фьялар», — подумал я, испытывая одно-единственное желание, чтобы мне самому ещё довелось когда-нибудь ехать верхом на Фьяларе.

Лучших скакунов, чем Грим и Фьялар, ни у кого не было. О, они просто летели по тропинке; они знали, что речь идёт теперь о жизни и смерти. Преследователи мчались за нами. Мы слышали стук копыт, иногда ближе, иногда далеко позади, но стук настойчивый и упорный. Он не затихал. Потому что теперь Перк знал, за кем он гонится, а такую добычу люди Тенгиля упустить не могли, они должны были непременно приволочь её Тенгилю в замок.

Они скакали за нами по пятам, когда мы галопом промчались по мосту, и нам вслед просвистело несколько копий. Но они нас не задели.

Мы были уже на другом берегу реки, в Нангияле, и теперь всё самое страшное должно было остаться позади, — так говорил Юнатан. Но я как-то этого не заметил, наоборот. Дикая погоня продолжалась и потом, вдоль реки. На самой высокой вершине берегового откоса змеилась лошадиная тропа, которая вела в Долину Терновника, по ней-то мы и помчались вперёд.

Здесь мы уже проезжали однажды совсем другим летним вечером, но это было, верно, целую тысячу лет тому назад. Тогда мы ехали верхом в сумерках, Юнатан и я. Медленно ехали по дороге к нашему первому ночному костру. Вот так и нужно ездить вдоль речного берега, а не так, как теперь, когда лошади просто падают от усталости. Неистовей всех мчался Урвар. Потому что он ехал теперь домой, в Долину Терновника. Юнатан не мог поспеть за ним. И Перк выигрывал расстояние; я не мог понять почему. Пока наконец до меня не дошло, что это — моя вина. Более быстрого всадника, чем Юнатан, на свете не было, никто не смог бы его перегнать, будь он один на лошади. Но теперь он вынужден был всё время думать обо мне, и это ему мешало. Эта скачка и предопределила судьбу Долины Терновника, сказал Юнатан.

Ну, а чем она должна была кончиться, это зависело от меня, и это было ужасно! Она должна была кончиться скверно, это я понимал всё ясней и ясней. Каждый раз, когда я оборачивался, чтобы взглянуть назад, оказывалось, что эти чёрные шлемы ещё немного приблизились к нам. Иногда их заслонял какой-нибудь пригорок или несколько деревьев, но потом они неуклонно появлялись вновь, всё ближе и ближе к нам.

Юнатан знал теперь точно так же, как и я, что нам не спастись. Не спастись нам обоим. Но необходимо, чтобы Юнатану удалось ускользнуть. Я не мог допустить, чтоб его схватили по моей вине.

Поэтому я сказал:

— Юнатан, сделай так, как я говорю! Сбрось меня с лошади за поворотом, когда они этого не увидят! И догоняй Урвара!

Сначала он заметно удивился. Но не так сильно удивился, как я сам.

— У тебя в самом деле хватит на это храбрости? — спросил Юнатан.

— Нет, но я всё-таки хочу это сделать, — ответил я.

— Маленький храбрый Сухарик! — сказал он. — Я вернусь обратно за тобой. Как только я надёжно спрячу Урвара у Маттиаса, я вернусь.

— Обещаешь? — спросил я.

— Да, а что ты собираешься делать? — спросил он. Тем временем мы успели проехать так далеко, что оказались у ивы, где купались, и я сказал:

— Я спрячусь на нашем дереве. Ищи меня там! Больше я не успел сказать ничего, потому что мы находились уже под защитой скрывавшего нас от глаз преследователей пригорка, и Юнатан придержал лошадь, чтобы я мог соскользнуть с неё. А потом он снова пустился вскачь. Я лежал на земле и слышал, как лошади преследователей, громыхая копытами, промчались мимо. Я увидел, как мгновенно промелькнуло мимо дурацкое лицо Перка. Он оскалил зубы, словно собираясь кусаться. И этому-то негодяю Юнатан спас жизнь!

Но Юнатан уже догнал Урвара, и я увидел, как они скрылись вместе, и был доволен. «Скачи, скачи, милый Перк, — думал я, — если надеешься, что это поможет! Урвара и Юнатана тебе больше не видать!»

Я по-прежнему лежал в яме, пока Перк со своими людьми также не скрылись из виду. Тогда я скатился вниз, к реке, прямо к моему дереву. Как чудесно было взобраться на его зелёную крону и удобно устроиться на ветвях! Ведь я так устал. У самой воды под деревом стояла вытащенная на берег лодка. Она, должно быть, сорвалась с якоря где-нибудь в верховьях реки. Она не была привязана. «Кому бы она ни принадлежала, этот человек, верно, сильно огорчился», — думал я. Да, я сидел и размышлял обо всём понемножку и глядел по сторонам. Я смотрел на бурный поток и на скалу Перка. «Там бы ему и сидеть, этой скотине», — думал я.

И ещё я видел на другом берегу реки гору Катлы и раздумывал о том, почему кто-то может запирать других людей в своих ужасных пещерах. Я думал также об Урваре и Юнатане, желая до боли в сердце, чтобы им удалось пробраться в наш подземный ход, прежде чем подоспеет Перк. И мне было любопытно узнать, что скажет Маттиас, когда обнаружит в тайнике, где скрывался Юнатан, Урвара. Как он обрадуется! И я не переставая думал обо всём этом.

Но тут начало смеркаться, и только тогда мне вдруг пришло в голову, что, быть может, мне придётся просидеть здесь всю ночь. Юнатан, верно, не успеет вернуться обратно до темноты. Мне стало жутковато. Вместе с сумерками на меня напал страх, и я почувствовал, как ужасно я одинок.

И вдруг на береговом склоне я увидел женщину верхом на лошади. И была это не кто иная, как София. В самом деле это была София. Никогда не испытывал я большей радости, видя её, чем теперь.

— София! — закричал я. — София, я здесь!

И я сполз с дерева и замахал руками. Но она не сразу поняла, что это в самом деле я.

— Никак это ты, Карл! — воскликнула она. — Как ты попал сюда? И где Юнатан? Погоди, мы спустимся к тебе вниз, нам ведь надо искупать лошадей.

И тут я увидел за её спиной двух мужчин, тоже верхом. Сначала я узнал одного, это был Хуберт. Он заслонил собой другого, но после того, как тот подъехал поближе, я разглядел его. То был Юсси.

Но это не мог быть Юсси! Мне показалось, что я, быть может, сошёл с ума или мне это привиделось. София не могла явиться сюда с Юсси! Что могло заставить её допустить такую ошибку? Неужели София тоже сошла с ума, или же мне только приснилось, что Юсси — предатель? Нет, нет, мне это не приснилось. Ведь он и в самом деле был предателем! И вовсе мне это не привиделось. Он приехал сюда — и что теперь будет? Что теперь будет?!

Верхом на лошади спустился он в сумерках к реке, ещё издали крича:

— Нет, кто бы мог подумать, что доведётся вновь встретить тебя, маленький Карл Львиное Сердце!

Они подъехали ко мне, все трое. Я молча и неподвижно стоял внизу, у воды, поджидая их, с одной лишь мыслью в голове: «Что теперь будет?»

Они соскочили с лошадей, и София, подбежав ко мне, схватила меня в объятия. Глаза её сияли от радости.

— Никак ты снова разгуливаешь по ночам и охотишься на волков? — спросил Хуберт и засмеялся.

Но я молча стоял, не спуская с них глаз.

— Куда вы едете? — удалось мне выдавить из себя наконец.

— Юсси должен показать нам, в каком месте лучше всего прорваться через стену, — сказала София. — К тому времени, когда наступит день битвы, нам нужно это знать.

— Да, нам нужно это знать, — подтвердил Юсси. — Прежде чем напасть, нам надо составить план.

Во мне всё кипело. «По крайней мере, твой план уже составлен», — думал я. Ведь я знал, зачем он явился. Ему нужно заманить в ловушку Софию и Хуберта. Он едет с ними для того, чтобы погубить их, если никто ему не помешает. «Но кто-то должен помешать ему», — думал я. А потом я понял: ведь это должен сделать я! И нельзя дольше мешкать. Это нужно сделать сейчас же. Нравится мне или нет, я должен сделать это сейчас же. Но с чего мне начать?

— София, как поживает Бьянка? — спросил я под конец.

София опечалилась.

— Бьянка так и не вернулась из Долины Терновника, — сказала она. — А известно тебе что-нибудь о Юнатане?

Ей не хотелось говорить о Бьянке. Но я всё же узнал то, что мне нужно. Бьянка — мертва. Поэтому София и могла приехать сюда вместе с Юсси. Нашу весточку она так никогда и не получила.

Юсси тоже хотелось послушать, известно ли мне что-нибудь о Юнатане.

— Не может быть, чтоб он попал в плен, — сказал он.

— Нет, он не попал в плен, — повторил я, пристально глядя в глаза Юсси. — Он только что спас Урвара из пещеры Катлы.

Цветущее, румяное лицо Юсси побледнело, и он просто онемел. София же и Хуберт возликовали. О, как они радовались! София снова обняла меня, а Хуберт сказал:

— Лучшей новости ты принести не мог!

Им хотелось знать, как всё произошло. Но этого не хотелось Юсси. Ему надо было спешить.

— Мы послушаем об этом позднее, — сказал он. — Нам надо до темноты попасть туда, куда мы едем.

«Да, потому что солдаты Тенгиля, верно, сидят уже в засаде и ждут», — подумал я.

— Идём, Карл, — позвала меня София. — Мы поедем на моей лошади вдвоём, ты и я.

— Нет, — ответил я, — ты не должна никуда ехать с этим предателем.

Я указал на Юсси. И успел подумать, что он убьёт меня. Сдавив мне шею своими огромными кулачищами, он прошипел:

— Что ты мелешь! Ещё одно слово — и я придушу тебя!

София велела ему отпустить меня. Но была мной недовольна.

— Карл, это бесчестно! Называть человека предателем, когда это неправда! Но ты слишком мал и не понимаешь, что говоришь!

Хуберт — тот только усмехнулся:

— А я-то думал, что предатель — я! Ведь я слишком много знаю и люблю белых лошадей. Разве ты не написал об этом дома, на кухонной стене?

— Да, Карл, ты бросаешь обвинения направо и налево, — возмутилась София. — Кончай с этим!

— Я прошу у тебя прощения, Хуберт, — сказал я.

— И у Юсси тоже, — строго приказала София.

— Я не прошу прощения за то, что называю предателя — предателем, — сказал я.

Но они мне всё равно не поверили. Когда я это понял, мне стало страшно. Они поедут с Юсси. И как я ни пытался их предостеречь, они хотят собственной гибели.

— Он заманит вас в ловушку! — кричал я. — Я знаю это! Я знаю! Спросите его о Ведере и Кадере, с которыми он встречается в горах! И спросите, как он предал Урвара!

Юсси хотел снова броситься на меня, но совладал с собой.

— Тронемся мы когда-нибудь в путь? — спросил он. — Или же поставим на карту наши жизни? А всё враки этого мальчишки!

Он бросил на меня исполненный ненависти взгляд.

— И тебя я когда-то любил! — сказал он.

— Когда-то я тоже любил тебя! — ответил я. Видно было, что при всей его ярости ему страшно.

Теперь он и в самом деле торопился; ему нужно было сделать так, чтобы Софию схватили и бросили в тюрьму прежде, чем она узнает правду. Иначе под угрозой окажется его собственная жизнь.

Каким, должно быть, облегчением было для него то, что София не желала знать правду. Она доверяла Юсси, доверяла всецело и всегда. А я сначала обвинил одного, а потом другого, как могла она верить мне?

— Идём, Карл, — сказала она, — я поговорю с тобой позднее.

— Никакого «позднее» не будет, если ты поедешь вместе с Юсси, — упрямился я.

И я заплакал. Нангияла не должна потерять свою Софию, а я стоял и не мог спасти её. Потому что она не желала, чтоб её спасали.

— Идём же, Карл, — снова настойчиво повторила она.

Но в эту минуту я кое-что вспомнил.

— Юсси, — попросил я, — открой свою грудь и покажи, что у тебя там, под рубашкой.

Лицо Юсси стало белым как мел. Даже София с Хубертом должны были это заметить. И он положил руку на грудь, словно желая что-то защитить.

Некоторое время стояла тишина. Но затем Хуберт строго сказал:

— Юсси, сделай то, о чём просит мальчик! София молча стояла, долго и неотрывно глядя на Юсси. Но он отвёл глаза.

— Нам надо спешить, — повторил он. Взгляд Софии стал строгим.

— Не так уж нам надо спешить, — сказала она. — Ты подчиняешься мне, Юсси, покажи мне свою грудь!

На Юсси страшно было смотреть. Он тяжело дышал, испуганный, остолбеневший, не зная, бежать ли ему прочь или оставаться. София подошла к нему. Но он оттолкнул её локтем. Этого ему делать не следовало. Крепко схватив Юсси, она разорвала его рубашку.

А под нею, на груди, стояло клеймо Катлы. То была драконья голова, яркая, как кровь.

Тут София побледнела ещё больше, чем Юсси.

— Предатель, — сказала она. — Будь ты проклят за то зло, которое причинил долинам Нангиялы!

Юсси наконец вернулся к жизни. Со страшными проклятиями кинулся он к своей лошади. Но Хуберт уже стоял рядом и преградил ему путь. Тогда Юсси стал неистово метаться в поисках другого пути, чтобы ускользнуть. И он увидел лодку. Одним прыжком очутился он там, и не успели София с Хубертом подбежать к берегу, как течение унесло его за пределы досягаемости.

Тогда он засмеялся, смех его был мерзок и отвратителен.

— Я покараю тебя, София! — закричал он. — Когда я стану наместником Долины Вишен и вернусь, я жестоко покараю тебя!

«Несчастный ты дурень, никогда больше не попадёшь ты в Долину Вишен, — подумал я. — Ты попадёшь лишь в водопад Кармафаллет».

Он попытался грести, но яростные волны швыряли лодку в затягивавшие её водовороты и неистово боролись друг с другом, пытаясь сокрушить её. Они вырвали вёсла у Юсси из рук. А тут подоспела пенистая, шипящая волна и опрокинула его в воду. Тогда я заплакал, желая ему спасения, несмотря на то что он был предателем. Но спасения для Юсси не было, я это знал. Это было так ужасно и так горестно — стоять в сумерках, и смотреть, и знать, что Юсси совершенно одинок и беспомощен в этих водоворотах. Один раз мы видели, как он поднялся на гребень волны. Затем он снова погрузился в пучину. И больше мы его не видели.

Теперь было уже почти совсем темно. Теперь, когда Река Древних Рек схватила Юсси и понесла его в водопад Кармафаллет.

Глава 15

В конце концов настал день битвы, которого все ждали. В тот день буря бушевала над Долиной Терновника так, что деревья клонились к земле и ломались. Но это, верно, была вовсе не та буря, которую имел в виду Урвар, говоря:

— Грянет буря свободы, она сокрушит насильников подобно тому, как она рушит и валит деревья. С грохотом промчится она, сметая всякое рабство на своём пути и возвращая нам наконец свободу!

Он сказал это на кухне Маттиаса. Туда тайно приходили люди, чтобы послушать и увидеть его. Да, они хотели видеть его и Юнатана.

— Вы оба — наше утешение и наша надежда, вы — всё, что у нас есть, — говорили они. И, крадучись, приходили по вечерам в Маттиасгорден, хотя знали, как это опасно.

— Потому что они хотят слушать о буре свободы, точь-в-точь как дети хотят слушать сказки, — объяснял Маттиас.

День битвы — единственное, о чём они думали и к чему стремились. Да и неудивительно. После бегства Урвара Тенгиль стал ещё более жестоким, чем прежде. Каждый день придумывал он всё новые и новые казни и муки для жителей Долины Терновника, поэтому они ещё неистовей, чем когда-либо, ненавидели его, а в долине ковали всё больше и больше мечей.

Из Долины Вишен являлось на помощь всё больше и больше борцов за свободу. У Софии и Хуберта были тайные военные лагеря в самых дальних лесных чащобах, у Эльфриды. Иногда по ночам София проходила подземным ходом в кухню Маттиаса, и они строили военные планы, она, Урвар и Юнатан.

Я лежал там и слушал, потому что спал я теперь на диване в кухне, ведь Урвару тоже нужно было укрываться в тайнике. И всякий раз, когда приходила София, она говорила:

— А, вот и мой спаситель! Я ведь не забыла поблагодарить тебя, Карл?

И тогда Урвар всякий раз повторял, что я — герой Долины Терновника, я же думал о Юсси, лежавшем в тёмной воде, и чувствовал только страшную печаль.

София заботилась также и о хлебе для Долины Терновника. Его переправляли из Долины Вишен по горным тропам и доставляли контрабандой через подземный ход. Маттиас расхаживал с заплечным мешком на спине и тайком разносил хлеб по дворам. Я не знал прежде, что люди могут стать такими счастливыми при виде маленького ломтика хлеба. Теперь я это видел, потому что сопровождал Маттиаса в его странствиях. И я видел, как мучились люди в долине, и слышал, как они говорят о дне битвы; они жаждали, чтобы день этот пришёл скорее.

Сам я страшился этого дня, но всё-таки уже почти мечтал о нём, да, и я тоже. Потому что невыносимо было только томиться в ожидании. А также и опасно, считал Юнатан.

— Нельзя так долго держать всё в тайне, — говорил он Урвару. — Наша мечта о свободе может быть уничтожена легче лёгкого.

И, ясное дело, он правду говорил. Стоило лишь кому-нибудь из людей Тенгиля обнаружить подземный ход или же начать новые обыски в домах, как Юнатана и Урвара обнаружили бы в их тайнике. Я дрожал при одной мысли об этом.

Но люди Тенгиля были, похоже, слепы и глухи, иначе они, верно, заметили бы что-нибудь. Если бы они как следует прислушались, они, верно, услыхали бы, как начала глухо греметь буря свободы, которой предстояло вскоре потрясти всю Долину Терновника. Но люди Тенгиля ничего не услыхали.

Вечером накануне дня битвы я лежал на своём диванчике и не мог уснуть. Из-за грохота бури за стенами дома и из-за снедавшего меня беспокойства. Битва должна была грянуть на следующее утро, на рассвете, так было решено. Урвар, и Юнатан, и Маттиас сидели у стола и беседовали об этом, а я лежал на своём диване и слушал. Слышно было больше всех Урвара. Он говорил и говорил, и глаза его горели. Больше, чем кто-либо другой, мечтал он о том, чтобы поскорее настало утро.

Из их разговоров я понял, как всё должно было происходить. Сперва должны были убрать стражников у Больших ворот и у ворот, выходивших на реку, так, чтобы проложить путь для Софии и Хуберта. Им предстояло въехать со своими людьми, Софии — в Большие ворота, Хуберту — в ворота у реки.

— А затем мы все вместе либо победим, либо умрём, — сказал Урвар.

— Скоро надо идти, — сказал он. — Долину нужно освободить от всех людей Тенгиля, а ворота снова закрыть, прежде чем сам Тенгиль подоспеет сюда с Катлой. Потому что против Катлы оружия нет. Её можно победить только голодом.

— Её не берут ни копьё, ни стрелы, ни меч, — добавил Урвар. — А одного-единственного крошечного языка её пламени достаточно, чтобы опалить, сковать по рукам и ногам или умертвить кого угодно.

— Ну, а если у Тенгиля в горах есть Катла, что толку освобождать Долину Терновника? — спросил я. — С её помощью он сможет ведь сокрушить нас в другой раз так же, как и в первый.

— По доброте своей он дал нам глухую стену для защиты, не забывайте об этом, — язвительно сказал Урвар. — И ворота, которые можно запереть под носом у чудовища!

А вообще-то мне, Сухарику, сказал Урвар, бояться Тенгиля больше нечего.

В тот же самый вечер он, и Юнатан, и София, и многие другие ворвутся в замок Тенгиля. Они одолеют его телохранителей и покончат с ним там, на месте, прежде чем он даже узнает о мятеже в долине. А потом Катлу оставят привязанной в её пещере, пока она не станет такой слабой от голода, что её можно будет убить.

— Другого способа покончить с чудовищем нет, — сказал Урвар.

Затем он снова напомнил о том, что нужно быстрее освободить долину от всех людей Тенгиля. Тогда Юнатан спросил:

— Освободить? Ты имеешь в виду — убить их всех?

— Да, а что ещё я могу иметь в виду? — ответил Урвар.

— Но я же никого не могу убивать, — сказал Юнатан, — ты ведь знаешь это, Урвар!

— Даже если речь пойдёт о спасении твоей жизни? — спросил Урвар.

— Да, даже тогда, — ответил Юнатан.

Урвар этого никак не мог понять, да и Маттиас тоже едва ли.

— Если бы все были такими, как ты, — сказал Урвар, — то зло безраздельно и вечно правило бы миром!

Но тогда я сказал, что если бы все были как Юнатан, то на свете не было бы никакого зла.

В тот вечер я не произнёс больше ни слова. Только когда Маттиас пришёл и подоткнул мне одеяло, я прошептал ему:

— Мне так страшно, Маттиас!

А Маттиас погладил меня по голове и сказал:

— Мне тоже!

Юнатану всё же пришлось обещать Урвару, что он будет разъезжать верхом на коне в самой гуще сражения, чтобы вселять мужество в других людей и побудить их делать то, что он сам не может или не хочет.

— Люди в Долине Терновника должны видеть тебя, — сказал Урвар. — Они должны видеть нас обоих.

Тогда Юнатан сказал:

— Если я должен что-то сделать, значит, должен. Но при свете единственной маленькой свечи, горевшей в кухне, я видел, какой он бледный.

Когда мы вернулись из пещеры Катлы, нам пришлось оставить Грима и Фьялара в лесу у Эльфриды. Но было решено, что София приведёт их с собой, когда въедет в Большие ворота в день битвы.

Было также решено, что буду делать я. Я не должен делать ничего, а только ждать, пока всё будет кончено. Так сказал Юнатан. Мне нужно сидеть на кухне совсем одному и ждать.

Никому не удалось как следует поспать в ту ночь.

И вот настало утро.

Да, и вот настало утро, и настал день битвы. О, как болело в тот день моё сердце! Я видел более чем достаточно крови и слышал множество криков, потому что сражение шло на горном склоне возле Маттиасгордена. Я видел, как разъезжает верхом на коне Юнатан. Ветер бури трепал его волосы, а вокруг него кипела битва — разящие мечи, и свистящие копья, и летящие стрелы, и крики, бесконечные крики. И я сказал Фьялару, что, если Юнатан погибнет, я тоже умру.

Да, Фьялар был вместе со мной на кухне. Я понимал, что об этом никто не должен знать, но мне нужно было, чтобы он был там со мной. В одиночестве оставаться я не мог, никак не мог. Фьялар тоже смотрел из окна, что творилось на горном склоне. И ржал. То ли оттого, что ему хотелось на волю, к Гриму, то ли оттого, что он боялся так же, как и я.

Я боялся… боялся, боялся!

Я видел, как от копья, брошенного Софией, пал Ведер, а от меча Урвара — Кадер, а также Дудик и многие, многие другие, они падали направо и налево. А Юнатан разъезжал верхом на коне среди них, ветер бури трепал его волосы, а лицо становилось всё бледнее и бледнее, а сердце моё всё сильнее и сильнее болело в груди.

И вот настал конец!

Множество криков раздавалось в тот день в Долине Терновника, но один был совсем особенный.

Сквозь шум битвы вдруг запел боевой рог и раздался возглас:

— Катла ползёт!

А потом послышался рёв. Голодный рёв Катлы, который все так хорошо знали. И тогда опустились и выпали из рук мечи, и копья, и стрелы. И те, кто бился, больше биться не могли. Потому что знали: спасения нет. В долине слышались лишь грохот бури и звуки боевого рога Тенгиля да крик Катлы. Огонь, извергаемый драконшей, убивал всех, на кого указывал Тенгиль. Он без конца указывал пальцем, и его свирепое лицо было тёмным от злобы. И я знал: настал конец Долине Терновника!

Я не хотел этого видеть, я не хотел видеть… не хотел видеть ничего и никого. Кроме Юнатана. Я должен был знать, где он. И я увидел его перед самой усадьбой Маттиасгорден. Он сидел верхом на Гриме. Он был совсем молчалив и спокоен, и ветер бури трепал его волосы.

— Юнатан! — закричал я. — Юнатан, ты слышишь меня?

Но он меня не слышал. И я увидел, как он пришпорил лошадь и помчался по склону; он летел как стрела; я знаю, быстрее никто никогда ни в небе, ни на земле не ездил верхом. Он мчался прямо на Тенгиля… и он пролетел мимо него…

А затем снова затрубил боевой рог. Но теперь в него трубил Юнатан. Он вырвал его из рук Тенгиля и трубил в рог так, что звуки разносились по всей долине. Пусть Катла знает: теперь у неё новый хозяин!

Потом стало тихо-тихо. Даже буря успокоилась. Все стояли молча и только ждали. Тенгиль, обезумев от ужаса, сидел верхом на своей лошади и ждал, Катла тоже ждала.

Юнатан снова затрубил в рог.

Тут Катла закричала и в ярости повернулась к тому, кого прежде слушалась так слепо.

«Когда-нибудь час Тенгиля настанет», — сказал однажды Юнатан, я помнил это.

И вот — он настал.

Так кончился день битвы в Долине Терновника. Многие отдали свою жизнь ради свободы. Да, теперь она была свободна, их долина. Но многие жители были мертвы и не знали об этом.

Маттиас был мёртв, у меня больше не было дедушки. Хуберт был мёртв, он пал первым. Ему не удалось даже пройти через ворота у реки, потому что он встретил там Тенгиля и его солдат. Но прежде всего он встретил Катлу. Тенгиль взял её с собой, чтобы неожиданно, как раз в тот самый день, прийти в Долину Терновника и в последний раз со страшной жестокостью покарать её за бегство Урвара. Он не знал, что это был день битвы. Хотя, когда он понял это, он, верно, был доволен, что привёл Катлу с собой.

Но теперь он был мёртв, Тенгиль, так же мёртв, как и все другие.

— Нашего мучителя больше нет, — сказал Урвар. — Наши дети будут жить на свободе и будут счастливы. Скоро Долина Терновника станет такой же, как и прежде.

Но я думал, что такой, как прежде, Долине Терновника никогда не стать. По крайней мере, для меня. По крайней мере, для Маттиаса.

Урвар получил удар мечом в спину. Но он, казалось, его не чувствовал или просто не обращал на него внимания. Глаза его горели по-прежнему, и он обратился с речью к жителям долины.

— Мы будем счастливы! — всё снова и снова повторял он.

В тот день в Долине Терновника плакали многие.

Но только не Урвар.

София осталась в живых, её даже не ранило. А теперь ей предстояло вернуться домой, в Долину Вишен, ей и всем её людям, тем, кто остался в живых.

Она пришла к нам, в Маттиасгорден, проститься.

— Здесь жил Маттиас, — сказала она и всхлипнула. Затем она обняла Юнатана.

— Возвращайся скорее домой, в Рюттаргорден, — сказала она. — Я буду думать о тебе каждую минуту, пока снова не увижу тебя.

А потом она посмотрела на меня.

— Ты, Карл, по-видимому, пока поедешь со мной?

— Нет, — сказал я, — нет, я поеду с Юнатаном. Я так боялся, что Юнатан отошлёт меня с Софией, но он этого не сделал.

— Я очень хочу, чтобы Карл был со мной, — сказал он.

На горном склоне, чуть ниже усадьбы Маттиаса, словно огромная ужасная глыба, лежала Катла, тихая и сытая от выпитой ею крови. Время от времени она смотрела на Юнатана так, как смотрит собака, желая узнать, что угодно её хозяину. Она никого больше не трогала, но пока она была здесь, над долиной царил страх. Никто не смел радоваться. Жители Долины Терновника не могли ни ликовать, что свободны, ни оплакивать своих мертвецов, пока на свете существует Катла, говорил Урвар. И был один-единственный человек, который мог отвести её обратно в её логово. Это был Юнатан.

— Хочешь помочь Долине Терновника в последний раз? — спросил Урвар. — Если ты отведёшь Катлу туда и прикуёшь её там цепью, остальное я сделаю сам, когда наступит время.

— Да, — сказал Юнатан, — я помогу тебе, Урвар, в последний раз.

Как нужно ездить вдоль рек, я знаю достаточно хорошо. Нужно ехать медленно и видеть, как там внизу течёт река и вода сверкает, а ветви ивы пляшут на ветру. Но нельзя, чтобы при этом за тобой по пятам двигалась драконша.

Этого мы не учли. И мы слышали тяжёлый шорох её лап за своей спиной. Плюх, плюх, плюх. Этот угрожающий звук слышался повсюду, где она только ни проползала. Грим и Фьялар чуть не взбесились от страха. Мы едва могли сдержать их, натягивая поводья. Время от времени Юнатан трубил в рог. Звуки эти были не очень приятны, и понятно, что Катле они не нравились. Но когда она их слышала, ей приходилось повиноваться. Это было единственное, что нас успокаивало во время скачки.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8910 Следующая ⇒