Протоиерей Петр Мансуров 5 страница

Из сказанного также следует, что доказать сотворенность мира «изнутри» его в таком случае будет невозможно. Все динамические причинные цепочки Фомы Аквинского, предназначенные для того, чтобы непосредственно восходить к творящей Деснице, которая в таком случае больше напоминает десницу мастера, вместо этого будут уходить в неограниченные теперь будущее и прошлое, повисая в бесконечности. Только через иное, о котором говорил Ансельм Кентерберийский, мы косвенно можем увидеть Творца, в красоте мира, его гармонии и целесообразности. Как мы судим о художнике, не зная его лично, только рассматривая его произведение, так и о Творце мира мы можем судить только косвенно - по его Божественному творению. Такой образ творения особенно подчеркивает иную по отношению к миру природу Бога, окружая его Божественным мраком, проницаемом только для подвига любящей веры. Но и обратное утверждение, нетварность мира, в таком случае тоже нельзя будет доказать непосредственно. Бог, сотворивший мир, не подавляет им человека, останавливая свое могущество перед порогом его свободы. Бог дает человеку выбор, как бы уравнивая все шансы. Хотите видеть мир не сотворенным? Пожалуйста, и такой взгляд увидит вокруг только слепую, эволюционирующую материю, которая своим «созидающим» хаосом порождает окружающую нас гармонию и красоту. И нигде, и никогда он не найдет ни одного доказательств Божественного присутствия. Верующий же взгляд, в том же самом мире увидит «премудрую и художническую руку» Творца, в существовании которого он убежден больше, чем в существовании собственном.

Чтобы еще раз поглубже осмыслить особенности двух обсуждаемых принципов творения, сравним их с типами человеческого творчества - техническим (ремеслом) и художественным (искусством), хотя граница между последними, конечно, условная: можно встретить образцы ремесла, которые больше соответствуют требованиям искусства, и наоборот. Первый тип творения, предполагающий начало, - из ничего творится «нечто», развивающееся затем в законченное творение, конечно, больше похож на произведение ремесленника, конструирующего некий жестко детерминированный механизм (нечто), способный далее раскрываться самостоятельно, естественным образом. У такого ремесленника должен быть, по крайней мере, начальный, непосредственный контакт со своим механизмом, поскольку все причинные цепочки творения, согласно Фоме Аквинскому, начинаются в Нем. А поскольку «время – мера изменения вещей», то значит, что внутреннее время этого механизма, в котором разворачиваются его причинные цепочки, должно пересекаться с внутренним временем его творца, т.е. «начало», с точки зрения творца, должно совпадать с «началом» его творения. Значит, такой творец будет «виден» из сотворенного мира, и они будут не совсем иноприродны. Такой творец больше напоминает демиурга античной философии, чем Бога Моисеевых созерцаний. Интересно, что один из основателей европейской науки Рене Декарт, живший на четыре столетия позднее Аквината и видевший в мире только огромный механизм, совершенно лишенный сверхъестественного присутствия, говорил, что природа всех вещей «гораздо легче познается, когда мы видим их постепенное возникновение, нежели тогда, когда мы рассматриваем их как вполне уже образовавшиеся».[126]

Творение художественное в своем идеальном варианте, конечно, отличается от творения ремесленного, и, прежде всего, в том, что внутреннее время творения и время его творца не пересекаются. В том-то и заключается, по-видимому, цель искусства, чтобы создать произведение со своей внутренней жизнью, со своим внутренним причинным рядом. И чем ярче эта иноприродность творения, чем убедительнее его внутреннее обоснование, тем выше ценность такого произведения. Конечно, характер творческой личности сказывается на произведении, но эту связь нельзя установить непосредственно «изнутри» сотворенного мира. Чтобы пояснить эту мысль, рассмотрим, например, «Давида» Микеланджело.

Без сомнения, на холодном мраморе скульптуры мы найдем следы резца, который держали руки художника, следы его непосредственного прикосновения. Но это видно только «снаружи»,из мира, где живет сам автор. Внутренний, созерцаемый мир совсем иной. Там простирается поле, жаркое поле битвы Израиля с филистимлянами, впереди которых страшный великан Голиаф, поносящий войско Бога живого. В руках у еще юного Давида только камень и праща, ничто по сравнению с гигантским мечом и броней доспехов ужасного противника! Но у Давида есть горячее сердце, сердце полное праведного гнева на богохульника. И вот камень уже в руке у него, в глазах нет страха, в них есть только вера в силу Божию, имя которого он защищает….Разве такие миры пересекаются? Разве из мира Давида виден мир художника? В том-то и сказывается гений образа Божия, что он может создать из холодного вещества условные художественные символы, открывающие духу человеческому путь в мир иной, им сотворенный, мир со своим не ограниченным ничем внутренним временем? Но все это только далекий отблеск Творца гения человеческого, Того, кто вложил в него эти способности. А как же может творить он Сам? Какими словами можно описать Его творение?

Конечно, тут никаких силлогизмов и логических построений не хватит. И, слава Богу, что не хватит! Потому что в любой логике есть некое сомнение и требовательность «любопытной десницы»: «Пока не увижу… пока не вложу перста своего...». Взгляд, основанный на доказательствах, не сможет увидеть «премудрую и художническую» руку Творца. Поэтому святые отцы на вершинах своих богословских созерцаний переходили на язык высокого искусства, описывая мир как творение Величайшего Художника.

3.4. Происхождение жизни на Земле.

3.4.1. Появление первых живых организмов.

При изложении современной космологической картины эволюции вселенной мы остановились на моменте образования солнечной системы, которая при этом ничем, конечно, не выделялась из бесконечного числа похожих планетарных систем, наверняка существующих в бескрайнем космосе (вспомним мнение по этому поводу Демокрита). Единственное существенное для нас отличие заключалось в том, что именно в этой системе на третьей от звезды планете «сама» появилась жизнь, которая впоследствии «саморазвилась» в существа, теперь пытающиеся осмыслить свое происхождение. Вот как видит космолог С. Хокинг начало жизни на земле: жизнь развилась «в океанах в результате случайного соединения атомов в большие структуры, называемые макромолекулами, которые обладали способностью собирать другие атомы в океане в подобные же структуры. Таким образом, они воспроизводили самих себя и размножились. В некоторых случаях при воспроизведении случались ошибки. Как правило, получившаяся в результате макромолекула не могла произвести себя и, в конце концов, разрушалась. Однако некоторые сбои приводили к появлению новых макромолекул, еще лучше репродуцирующих себя. Обладая подобным преимуществом, они успешно вытеснили новые макромолекулы. Так было положено начало процессу эволюции, который привел к развитию все более сложных самовоспроизводящихся организмов».[127] В приведенном отрывке Хокинг на примере в молекулярном масштабе излагает саму суть механизма процесса возникновения и усложнения жизни на Земле, предложенной Чарльзом Дарвином еще в 1859 году. Собственно говоря, с тех пор латинское слово evolutio (развертывание), обозначающее этот процесс в смысле самовозникновения и самосовершенствования, прочно вошло без перевода в научные, философские и политические словари всех языков нашей планеты.

Таким образом, возвращаясь к нашему повествовательному путешествию из глубин космоса к матушке-Земле, мы констатируем, что эволюционный принцип не остановился на создании только космических объектов из косной материи - звезд, солнечной системы и планеты Земля, а немедленно «пошел» дальше, к «сотворению» жизни. Важно еще раз подчеркнуть, что при этом ничего извне не привносится, способность случайно и без целеполагания порождать жизнь, на определенном этапе развития материи видится как ее неотъемлемое и фундаментальное свойство. Что по этому поводу считают геология и палеонтология, две очень связанные между собой науки изучающие прошлое нашей планеты?

Прежде всего, когда и как это начиналось? Считается, что это произошло около 4,5 млрд. лет назад, когда межзвездная пыль вокруг протосолнца начала конденсироваться, слипаться в аккреции наподобие снежного кома и со временем образовавшая прообразы будущих планет. Вот как описывает историческая геология первые 0.5 млрд. лет существования Земли, которые могут быть восстановлены только предположительно на основании косвенных данных: «Процесс аккреции занял 100 миллионов лет. Мощнейшая бомбардировка ранней Земли метеоритами вызвала ее разогрев, образование первичной атмосферы, гидросферы, отличающихся от современных, формирование магматического океана в верхней части мантии. В это же время возникло жидкое ядро Земли и первая земная базальтовая кора».[128]

Возраст древнейших пород определяется методами абсолютной геохронологии, важнейшим из которых является изотопный, или радиологический метод.[129] Этот метод основан на постоянстве скорости радиоактивного распада (спонтанного деления) ядер изотопов, не зависящей от возможных в геологической истории воздействий, – давления и температуры (но очень зависящий от космических явлений, порождающих поток нейтронов, например, от взрыва соседней сверхновой). При распаде изотопов, например, урана, образуется продукт распада, (в данном случае – свинец). Ядерные реакции хорошо изучены, и поэтому, зная количественные соотношения исходного изотопа и продукта его распада, можно вычислить, сколько времени прошло с момента образования этого минерала. Важно, что это справедливо только для изверженных минеральных пород, но не для осадочных, в которых неизбежно происходит потеря исходного вещества.[130] Например, в уран-свинцовом методе обычно используют кристаллы очень устойчивого минерала циркона.[131]

Древнейшие минеральные породы на Земле показали в этих методах максимальный возраст около 4,2 млрд. лет. Лунный грунт, доставленный на Землю, и вещество упавших метеоритов показали 4,5 млрд. лет, что считается временем, близким ко времени образования солнечной системы. Древнейшие осадочные породы, существование которых говорит о появлении воды на поверхности Земли, имеют возраст 3,8 млрд. лет. Неожиданно оказалось то, что в этих первых осадочных породах есть свидетельство присутствия в момент их образования живых организмов. Дело в том, что в углероде, когда-либо принимавшем участие в реакциях фотосинтеза, необратимо меняется соотношение изотопов С-12 и С-13. Такой, заведомо «органический» углерод был обнаружен в древнейших серых гнейсах формации Исуа в Гренландии. «Значит, первые достоверные следы жизни появляются на Земле одновременно с первыми достоверными следами воды. А поскольку ископаемые могут сохраняться только в осадочных породах, то можно сформулировать так: достоверные следы жизни появляются с того момента, когда возникает принципиальная возможность их фиксации».[132] Получается, что жизнь была всегда, пока была Земля? Это очень похоже на то, что предполагал еще в 1922 году В. Вернадский, предполагавший «существование биосферы в течение всех геологических периодов, с самых древних их проявлений, с архейской эры».[133]

Еще один неожиданный вывод из факта обнаружения следов фотосинтеза в серых гнейсах говорит о том, что организмы, синтезирующие органику из углекислого газа и воды за счет солнечной энергии (называемые фототрофами) появились в истории жизни на Земле по крайней мере не позже гетеротрофов нуждающихся для своего питания в какой-либо органике. До этого считали, что поскольку фотосинтез является довольно сложным молекулярным механизмом, то он должен появиться только после определенного периода эволюционного развития простейших гетеротрофов, использующих для своего питания первичный бульон из простейшей хемогенной органики первичного океана.[134]

3.4.2. Невероятная сложность живых организмов.

Таким образом, есть достоверные свидетельства, что жизнь появилась, (или была) на Земле буквально с первых мгновений (в астрономическом масштабе) ее существования. Но как она появилась? Каков механизм ее возникновения? Сложность даже самых простых когда-либо существовавших живых организмов колоссальна, и трудно поддается описанию. Обычно представляют, в этой связи, выкладки в числах с десятками тысяч(!) нулей, оценивая, таким образом, сложность самых примитивных организмов. Приводят шокирующие образные сравнения, сопоставляя, например, вероятность самосборки из молекул простейшей клетки и вероятность сборки самолета «Боинга» ураганом, проносящимся над свалкой металлолома, и т.д., но это вызывает, прежде всего, удивление: ведь жизнь все-таки же существует! И не только в простейших формах.

Прошло уже более пятидесяти лет с тех пор, когда после открытия Уотсона и Крика структуры двойной спирали ДНК стала только вырисовываться сложность молекулярных механизмов, происходящих в клетках. Сейчас мы знаем в этой области в сто крат больше, знаем почти все, но не понимаем! Знаем все в том смысле, что есть достаточно полные представления о внутреннем морфологическом строении каждого кирпичика живого – клетки, вплоть до молекулярного уровня. В принципе эти знания таковы, что позволяют нам построить из шариков - атомов полную модель клетки со всеми важнейшими ее частями - органеллами. Мы знаем, как формируется в молекулярных механизмах информация, заложенная в генах, как она хранится, воспроизводится и считывается для синтеза белка, как этот синтез происходит. Мы знаем, как обеспечивается энергетика жизни, - от фотосинтеза растений, в котором улавливаются кванты солнечного света, до использования этой энергии, хранимой в специальных молекулах, клетками животных. Мызнаем, как работают многие ферменты, как происходит обмен веществ с внешней средой и многое-многое другое.

Можно сказать, что нам удалось как бы посмотреть изнутри на живую клетку, изменив масштаб зрения до молекулярного. Мы как бы нырнули внутрь, и перед нами открылась удивительная картина красивейшей вселенной, где разнообразные атомы-солнца непостижимо соединяются в мозаику гигантских молекул, объединенных в свою очередь в еще большие образования-галактики. И все это по-жизненному многолико, нет холода кристально-чистого однообразия. И все это движется, но не хаотично, а «в той глубочайшей гармонии, в которой как в единой мелодии, атомы-звуки сливаются в чудо, что «жизнь» называется».

И тут пора вспомнить об оборотной стороне наших знаний, что мы все знаем, но ничего не понимаем. Действительно, как это все возможно? Мы теперь знаем все или почти все «пути» молекул внутри клеток, но почему они вообще по ним «ходят»? Почему они не пользуются той свободой, которую «дает» им энтропия? Почему она не разрушает уникальную «информацию», хранимую в генах? Есть механизм репарации ДНК, исправляющий «ошибки», возникающие в ней при ее копировании. Но, во-первых, этот механизм сам должен подвергаться ошибкам (он же молекулярный), а во-вторых, и это главное, где хранится та эталонная информация, по которой проверяется информация динамическая, находящаяся в использовании? И кто будет их сравнивать? Какой «демон» Максвелла с этим справится? В клетках нет таких «спокойных» мест: все постоянно находится в движении, все копируется, циркулирует, непрерывно перестраивается. В клетку постоянно втекают «новые» молекулы, а «старые» вытекают». Все обновляется, сама клетка постоянно полностью воспроизводится - делится, в ней нет даже маленького островка стабильности!

И в то же время жизнь стабильна! Стабильна в своем динамическом развитии, стабильна на всех уровнях: клеточном, тканевом, органном и организменном. Если учесть сложность всего организма, количество динамических его составляющих частей, то можно представить, какой уровень согласованности должен осуществляться в живом мире, насколько поведение частей на молекулярном уровне должно быть детерминировано. Но это не та «железная» детерминированность, которая характерна для тел из вселенной Лапласа. «Свобода» атомов и молекул не нарушается. Физические и химические законы в живом мире не отменяются.

О степени нашего понимания жизни можно судить следующим образом. Если мы говорим, что понимаем устройство какой–то машины, то мы должны уметь ее отремонтировать, починить; если мы говорим, что понимаем устроениежизни, то мы должны, соответственно, уметь ее лечить. То есть, можно сказать, что о степени нашего понимания феномена жизни можно судить по успехам в медицине. Если современная медицина смогла полностью ликвидировать такую нозологическую форму, как оспа, то это значит, что наука поняла в биологии вируса оспы достаточно много, что бы это сделать. Если мы не можем ликвидировать такое заболевание, как кариес, то соответственно, что-то решающее в этиологии этого заболеванияя мы не понимаем. И никакие успехи в протезировании (по сути своей это успехи технические) не могут считаться успехами в лечении самой болезни. Не говоря уже о раке. Как раз то, что наблюдается при онкологическом процессе, - разрушение гармонии и возрастание беспорядка на всех уровнях - от клетки до организма - с точки зрения современного понимания физикой и химией жизни, должно быть нормой, а «норма», то есть здоровье должно считаться чудом! И если такое чудо изо дня в день повторяется, то это не значит, что от такого повторения чудо перестало быть таковым.

В том-то и заключается особенность современного состояния науки, что в клетке «встретились» два пути познания человеком живой природы (кстати сказать, что из двух ученых, совместно совершивших решающий прорыв в познании основ жизни, один, - Ф. Крик, был физиком, другой - Д. Уотсон, был биологом). Один из этих путей, идущий снаружи — от натуралистического уровня зоологии и ботаники, через описательный уровень - анатомии и физиологии, и до молекулярного уровня цитологии — молекулярной биологии. И другой путь, идущий изнутри, - от математических моделей атомов и молекул до физико-химической расшифровки структур реальных молекулярных ансамблей. Все, идущие этими путями, задавались вопросом о причинах жизни, но не найдя ответов, перекладывали его решение на потом, на другой, следующий уровень. Причем биологи считали, что физика и химия, в конце концов, даст им все объяснения, а идущие навстречу представители «точных» наук, надеялись, что в живом мире есть что-то особенное, изучив которое, мы найдем объяснение феномену стабильности живого.

Надежды найти объяснение феномену стабильности жизни не оправдались. При«встрече» точных наук и биологии, которая можно сказать, совершилась в конце ХХ века, после подведения совместных итогов изучения жизни оказалось следующее:

- пройден в принципе весь путь познания от атомов до макрообъектов живого мира;

- все построено по единому плану и законам, действующим единообразно на всех исследованных уровнях организации;

- нет ничего особенного в мире живом, типа биологического поля

и прочее, которое противоречило бы или не наблюдалось бы в

мире физическом;

- в живом мире энторопийные законы нарушаются - налицо феномен стабильного динамического существования во времени непостижимо сложных молекулярных образований - живых организмов;

- суммарная сложность этих образований настолько велика, что

возможность их самопроизвольной сборки даже в идеальных

условиях отсутствует категорически.

В качестве подтверждения сделанных выводов, можно привести рассуждения одного из основателей квантовой механики Эрвина Шредингера, изложенные на страницах его знаменитой книги «Что такое жизнь с точки зрения физика». В этой работе он описывает свою «встречу» физика с биологией и при этом ставит те же проблемные вопросы. Но лучшее свидетельство в поддержку можно получить от «оппонента» богословских воззрений на мир, лауреата нобелевской премии Ф. Крика, который сыграл решающую роль в совершившейся научной революции в биологии (хотя сам, как мы говорили, был физик). Выросший в англиканской семье, он почему-то решил бороться с религиозным «дурманом» методами науки, раскрывая белые пятна в научной картине мира и вышибая при этом «костыли из-под ног религии». Ему хотелось «показать плавный переход от неживого к живому и тем самым "убить" божественный трепет перед живым». С этой целью он занялся расшифровкой структуры ДНК, принципа хранения в ней генетической информации (генетическим кодом) и изучением связанных со всем этим молекулярных структур. Все это ему гениальнейшим образом удалось, за одним исключением, - не удалось «вышибить костыли». Сложность молекулярных структур оказалась настолько большой, что не о каком самозарождении и эволюции молекулярных ансамблей не было и речи! Сам Ф. Крик, видимо, от боязни увидеть в открывающемся его пониманию явном разумном замысле трансцендентного автора (вспомним, то же случилось и с космологом Хокингом) занялся поиском инопланетян, «посеявших» жизнь на Земле. «К этой точке зрения (идея космического происхождения жизни) присоединилась сейчас вся неверующая в Бога биология. В то, что клетка возникла путем какого-то добиологического отбора из неживого, сейчас не верит никто».[135] По этому поводу другой участник великой биологической революции Д. Уотсон сказал, когда его на старости лет спросили, какое самое главное разочарование в его жизни, ответил: «То, что люди после открытия структуры ДНК не перестали верить в Бога».[136]

3.4.3. Гипотезы абиогенеза.

Тем не менее, для иных, то есть непосвященных, в учебниках обычно пишут, что жизнь в виде соответствующих молекулярных механизмов возникла путем абиогенеза. При этом иногда (зависит от авторов) честно добавляют: «Несмотря на все сказанное … проблема возникновения жизни остается нерешенной, и при всех огромных успехах биохимии ответы на эти вопросы носят умозрительный характер… Гипотезы, которая могла бы стать руководящей и превратиться во всеобъемлющую теорию, пока нет».[137] Так что же есть сейчас?

Абиогенез - это гипотетический механизм, обеспечивающий прохождение химической стадии возникновения жизни, когда в результате толькохимических и физическихпроцессов в какой-либо среде, случайно и не направленно появляются необходимые органические соединения, из которых потом тоже случайно собирается некий организм, обладающий свойствами живого. Для простоты изложения разобьем весь этот процесс на две части или стадии. Первая стадия - стадия возникновения макромолекул, играющих роль кирпичиков жизни, (прежде всего, аминокислот и нуклеотидов). И вторая стадия - сборка из этих макромолекул (как бы из кирпичиков) живых организмов. Очень важно, что все эти процессы могут происходить только в рамках известных нам сейчас законов физики и химии, которые, согласно принципу актуализма, должны были исполняться и миллиарды лет назад. Только после прохождения этих двух стадий абиогенеза может начаться уже собственно биологическая эволюция.

Что бы нам почувствовать всю тупиковость проблемы абиогенеза и объективно оценить вероятность случайного возникновения жизни, достаточно было бы рассмотреть только вторую стадию, считая, что все «кирпичики» жизни уже имеются. Но поскольку очень часто в литературе эксперименты Опарина и Миллера по воспроизведению синтеза органических соединений в условиях первичной Земли приводят как доказательства возможности прохождения всего абиогенеза, то кратко рассмотрим их опыты.

Опарин в 1923 году предположил, что в отсутствии свободного кислорода в восстановительных условиях первичной атмосферы молодой Земли органические вещества, необходимые для возникновения жизни, могли образовываться в первичном океане из более простых соединений. Энергию для их синтеза, вероятно, доставляла солнечная радиация, которая тогда, в отсутствии озона, была очень интенсивна. В течение миллиардов лет органические вещества в виде простейших белковых молекул могли накопиться в таких условиях в достаточном количестве, чтобы составить «первичный бульон». В этом бульоне благодаря амфотерности белковых молекул, способствующей образованию коллоидных гидрофильных комплексов, могла произойти дальнейшая концентрация этих органических веществ в виде обособленных образований – коацерватов, окруженных водяной оболочкой, то есть изолированных от внешней среды. По составу эти капли могли отличаться друг от друга, и таким образом мог начаться среди них химический отбор по признаку устойчивости во внешней среде. После некоторого времени (которого было предостаточно), «в результате включения в коацерват предсуществующей молекулы, способной к самовоспроизведению(!), и внутренней перестройки покрытого липидной оболочкой коацервата, могла возникнуть примитивная клетка».[138] Подчеркнем, что это был 1923 год.

В 1953 году Стенли Миллер в ряде экспериментов, воспроизводящих первичную атмосферу из простых соединений (метан, аммиак, водород и др.), предположительно существовавшую в то время, и пропуская через нее высоковольтные разряды, получил в результате 15 видов аминокислот, в том числе используемые в клетках. Орджел в сходном эксперименте синтезировал цепочку из шести простейших нуклеиновых кислот. После этого «теория Опарина завоевала широкое признание, но она оставляет нерешенными проблемы, связанные с переходом от сложных органических веществ к простым живым организмам».[139] Какие это проблемы?

Мы особо подчеркнули, что свою гипотезу Опарин предложил, когда биология еще не знала механизмов хранения и воспроизведения информации в живых системах, хотя в его гипотезе внедрение предсуществующей самовоспроизводящейся молекулы играет решающую роль в переходе от неживого к живому. Но после открытий Уотсона и Крика стало ясно, что это должна быть не просто большая молекула, а целый молекулярный комплекс, который «возглавляет» макромолекула ДНК, несущая точно выверенную информацию обо всей первой живой протоклетке. Кроме нее, должны быть обязательно разного вида тРНК, большой комплекс белков, пространственно организованных в рибосомы, а также белки, выполняющие ферментативные функции, не говоря уже о достаточном количестве исходных мономеров. Очень важно, что весь этот молекулярный комплекс принадлежит к механизмам с «неснижаемой сложностью», т.е. его нельзя даже немного упростить, - при малейших изменениях он перестанет работать. Самое поразительное, что сам генетический код универсален, - за исключением небольших отличий в коде митохондриальной ДНК, генетический код у всех ныне живущих организмов, от самых простейших (которые существовали и миллиарды лет назад) до человека, один и тот же.[140] Это говорит о том, что известный нам сейчас генетический код и молекулярный механизм, его обеспечивавший, в истории жизни на Земле был уникален. Значит, для появления первой живой протоклетки требовалось предсуществование сложнейшего механизма, известного нам сейчас. Другими словами, нужно было, чтобы кроме того «чудесного» коацервата, о котором мы говорили выше, появился путем «самосборки» (а значит, случайно) набор всех без исключения макромолекул, необходимых для обеспечения своего воспроизведения. В виду явной невозможности случайного появления такого механизма, а значит и появления жизни абиогенным путем, физик Д. Крик, участвовавший в открытии генетического кода, занялся поиском инопланетян, а астрофизик Ф. Хойл сделал то поражающее воображение сравнение с самосборкой ураганом из металлолома Боинга –747.

3.4.4. «Трудности» теории абиогенеза.

Но оценить сложность проблемы можно еще проще - не все могут наглядно представить то, что доступно нобелевскому лауреату. Тем более что трудно поддаются упрощенному описанию основные молекулярные механизмы, происходящие в клетке. В связи с этим, проблема абиогенного происхождения жизни в таком виде может выглядеть не очевидной. Поэтому, в целях большей наглядности, задачу предельно упростим - сведем вопрос к расчету вероятности появления новой информации в течение абиогенеза или эволюции.

Допустим, что уже есть первая живая простейшая клетка со всем необходимым набором действующих молекулярных комплексов, обеспечивающих хранение, воспроизведение и трансляцию информации (синтез белка). Нужно, чтобы у этой простейшей клетки (так требует эволюция!) появился, например, для лучшей адаптации совершенно новый белок в 100 аминокислот (минимальный размер). Теперь нам надо всего лишь посчитать вероятность появления нового гена для белка в 100 аминокислот. Ста аминокислотам по генетическому коду должна соответствовать последовательность в 300 нуклеотидов. Нуклеотидов всего четыре типа. Допустим, нет проблем с наличием нуклеотидов и с механизмом их присоединения к уже имеющемуся геному. Важно, чтобы они присоединились в последовательности, соответствующей новому гену. Для наглядности еще более упростим модель. У нас есть пишущая машина, в которой всего 4 буквы - клавиши: нам нужно напечатать определенную последовательность из этих четырех букв, например, букву «А» - триста раз подряд (конкретный состав последовательности на вероятность не влияет, важно, сколько букв в машинке и сколько букв в последовательности). По клавишам мы бьем наугад (случайно), значит вероятность того, что первый раз попадем по букве «А» - равняется 1/4 (букв всего четыре). Вероятность того, что во второй раз опять будет буква «А» равна 1/4х1/4=1/4^{2 .} Чтобы три раза подряд была такая буква «А» вероятность равна 1/4³, и так далее. Таким образом, вероятность напечатания буквы «А» 300 раз подряд будет равна 1/4³⁰⁰.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒