КАТАЕВА ЛАРИСА ПЕТРОВНА. Эта звездная ночь

КАТАЕВА ЛАРИСА ПЕТРОВНА

Лариса Петровна Катаева-Степановародилась 20 декабря 1947 г. в с. Качиры Павлодарской области (Казахстан). В 1954 г. ее семья переехала в Абакан. Училась в школе № 11. Окончила Абаканский государственный педагогический институт, филологический факультет. Участница VI Всесоюзного совещания молодых писателей в г. Москве (1975 г.)

Работает заместителем председателя правления Союза писателей Хакасии. Член Союза писателей России, Заслуженный работник культуры Республики Хакасия. Поэтесса, прозаик, публицист,

Ее особое призвание - помощь молодым, открытие новых имен. Началось с того_?что она стала первооткрывателем и популяризатором творчества Анатолия Кыштымова, талантливого хакасского поэта, безвременно ушедшего из жизни. А продолжается тем, что она постоянно оказывает помощь молодым дарованиям.

Ее публикации в краевых и республиканских газетах, журналах "Енисей", "Абакан литературный", а также книги "Зеленая вьюга", "Полынь", "Поэзия живописи", "С тобой и без тебя" и другие произведения известны широкому кругу читателей.

Эта звездная ночь

В стареньком автобусе тряслись муж и жена, пожилые люди. Торопились на похороны. Это они упросили директора совхоза дать машину, чтобы побыстрее добраться до города. Горестную телеграмму получили поздно вечером, вечером же, на скорую руку собрались в путь. Рейсовый должен прибыть утром. Тогда они опаздывали на самолет. А надо было успеть.

Баба всю дорогу всхлипывала, вытирая платком красные глаза, распухший нос. Мужик молчал, тяжко вздыхая.

Вскарабкавшись на очередной холм, автобус не пожелал двигаться. Как ни кудесничал шофер, какими ласковыми и злыми словами ни уговаривал хмашину, она не тронулась. Оставалось ждать утра, при свете "залезть под колеса"...

- Вот и приехали! - сплюнул шофер в сторону. -Отмашинькались! Пойду, погляжу, может, огонек где светит... Всю ночь в степи сидеть - околеешь!

В автобусе сидели в глубоком молчании. Минут через пятнадцать шофер вернулся;

- Повезло. Не так далеко, только с горки спуститься, в ложбинку, кошара стоит. Собаки лают.

Все небо усеяно крупными, спелыми гроздьями звезд. Они шевелились, нанизанные на черный бархат ночи, подрагивали ... И, казалось, вот-вот издадут звуки, загудят, зароятся золотыми пчелами. Протяни ладони ... хлынут!. Трепещущие, сжимаясь и разжимаясь, как морские звезды, станут брызгать синим холодом.,. И что-то манило к ним, одновременно пугая своей таинственностью.

В необозримой степи далеко-далеко мерцал огонек, и чем ближе к нему приближались запоздалые путники, тем дальше и дальше он отдалялся...

Овчарки подняли неистовый лай, как только начали они подходить к вагончику, загону для овец.

Из вагончика вышел с фонарем старик-хакас.

- Сы-ыйт!¹ .. - послышался хрипловатый голос. - Сы-ыйт! Язбалар!² Кем анда?³

- Это мы! Автобус сломался!

-Ятумай, кого лают? Волк не должна быть. Стрелял. Изеннер!⁴Сы-ыйт!

Старик отогнал собак, широко растворил перед гостями двери. Пахнуло теплом:, прелой кожей и чем-то еще густо-чесночным.

Мерцавшая на окне керосиновая лампа освещала нехитрый чабанский скарб: посредине возвышалась железная печка, в углу притулился топчан, у окна - стол, две табуретки.

- Садись, садись,- хлопотал хозяин. - Я щаек саварить, вы щаек пить.

Путники присели. Баба заплакала, прижимаясь к мужнином}⁷плечу.

- Маша, ну будет, будет ... слезами горю не поможешь, -погладил он ее, как ребенка, по седой голове.

- Какой горе?! - всполошился чабан.

- Да вот на похороны едем. Мать умерла ... Василий закурил:

- Хорошая у нас мать была ...

Подбрасывая в печь дрова, старик молча закивал головой. Он обстоятельно, со знанием дела, набил трубку табаком, прикурил. Вспыхнувшая спичка высветила глубокий шрам на его щеке.

- Откуда это? - спросил Василий.

- Война была. Горе было. Много народ пропал.

- Да... почти каждый дом потерял кормильца... - вздохнул Василий. -- Вот и Маша моя ... такое в детстве вынесла, что и во сне не приснится.

... Как скот согнали. Под конвоем вели день и ночь песчаными тропами, среди вековых зеленых сосен, вдоль побережья Рижского залива. Клубились ли черные тучи, моросил ли дождь, палило ли

^! Сы-ыйт! - Цыц! (по-хакасски)

²Язбалар! - Язви тебя! (по-хакасски)

³ Кем анда? - Кто там? (по-хакасски)

⁴ Изеннер! -Здравствуйте! (по-хакасски)

нещадно солнце, падал ли мокрый снег, шли, пестрой лентой извиваясь, в неведомое... Что ждет? Не знали.

Не знали, что увезут в душегубках. Тысячи и тысячи повесят, расстреляют. Из детей-малюток польется медленной струйкой кровь для нужд немецких госпиталей ...

Они еще ничего не знали.

В длинной веренице плелась с малолетней дочкой жена красного командира, русская Анна. Рядом шагала ее подруга, высокая, светлокосая латышка Вия, с двумя стянутыми веревкой узелками за спиной.

Девочка еле волочила ножки, они не хотели слушаться, вязли, утопали в песке. Правый красный башмачок спал ... и где-то затерялся в нескончаемой дороге, левый она бережно прижимала к груди, как любимую куклу, и не хотела расставаться с этой странной игрушкой. Серые, сухие, потрескавшиеся губы девочки беспрестанно просили воды. Анна смачивала кусок тряпицы в остатках мутной влаги, которую как зеницу ока берегла в небольшой бутыли, прикладывая мокрую к губам ребенка.

- Мамусенька! Я пить хочу, водички дай! - умоляла девочка.

- Машенька, доченька, потерпи, деточка. Потерпи, моя крошечка, - уговаривала Анна пятилетнюю дочь. - Хочешь, я тебе сказку расскажу?

- Не хочу сказку, пить хочу! - плакала девочка.

- Ну сглотни слюнку и тебе полегче станет. Сейчас я тебе губки намочу.

- Аня, давай я ее понесу. Тебя уже качает ...

Вия подхватила Машеньку, приголубила у высокой груди, девочка сразу впала в беспамятство.

- Los! Ios!¹ - то и дело слышались окрики часовых. Пыльная дорога углублялась в сосновый лес. Подкашивались ноги, сплошь покрытые мозолями, с трудом передвигались, неся изможденные тела взрослых и детей. И порой казалось, ноги отделялись от туловища, сами по себе брели по дороге, туловище оставалось где-то там, позади... Остановиться, перевести дыхание никто не имел права.

'Los! Ios! -Давай! Давай! (немец.)

- Аня, что с тобой? Ради Бога, не останавливайся! Обопрись на меня!

Совсем обессиленная, Анна прислонилась к плечу подруги:

-Плохо... Сердце... Побереги Машеньку... Господи! -успела проговорить Анна. Она медленно сползла на желтый песок.

Автоматная очередь прошила уже мертвое тело молодой женщины.

И осталась лежать Анна на обочине дороги, в чахлом вереске, с незакрытыми бездонными глазами, устремленными в бездонное небо ...

А Вия несла ее дочь все вперед и вперед, в горнило ада ...

К полудню привели к воротам.

Вновь прибывших выстроили в ряд. Из комендатуры вышел вылощенный офицер, приказал:

- Слушайт всем! Дети - вперет!

Над пустырем повисла мертвая тишина. Никто не сдвинулся с места. Вия прижала Машеньку, ее серые глаза наполнились отчаянием, страхом, нечеловеческой болью ...

Поднялось невообразимое. Криком, воем, проклятьями на разных языках огласился пустырь.

Немцы посовещались.

Эсесовец вынес большой эмалированный бидон. Офицеру подали кружку.

- Кто будейт слушайт, будейт получайт молошко. Какой карошай дейвошка, - обратился он к Машеньке. - Иди, иди, -поманил он ее длинным пальцем, - молошко, дейвошка, хочейт?

Девчушка потянулась дрожащими ручонками к кружке. Вия не в состоянии была более сопротивляться, удерживать ребенка, опустила девочку на землю, и Машенька пошла ...

- Какой карошай дейвошка, - погладил эсесовец по русой головке. - Пей молошко. Какой карошай дейвошка!

Машенька с жадностью опорожнила кружку. Следом потянулись другие детские руки: -Ияхочу!.. Я!..

Матерей успокаивали: "В "детском бараке" будет отчень карашо, будейт лечить, будейт молошко".

...Все могла вынести Вия, но когда видела, как Машенька после каждого переливания крови угасает на рваных лохмотьях, это было выше всех ее сил.

Ночью, тайком, под угрозой расстрела, пробиралась в "детский барак", отыскивая девочку среди других обездоленный, умирающих детей, совала что-нибудь из съестного, припрятанного в протянутые забинтованные ручонки. Потом уже совала всем подряд, а истощенные дети просили и просили:

- Тетечка, родненькая, и мне дай, и мне... Тетечка!..

- Маша осталась жива, - закончил рассказ Василий. - Как только наши освободили их, Вия, едва держась на ногах, вынесла сморщенный, обтянутый кожей детский скелетик, который назывался № 11284. Удочерила, выходила, вырастила. Еще долгие годы боялась Маша людей в белых халатах... Из двенадцати тысяч детей Саласпилса семь тысяч погибли в лагере ...

После женитьбы мы с Машей ездили туда с ребятишками, и* у нас трое. Сейчас в Саласпилсе музей. Где стоял "детский барак"? цветет шиповник. На каменную плиту туристы кладут цветы^ игрушки, конфеты...

У вагончика вдруг послышался гул мотора. Залаяли собаки. В вагончик ввалился продрогший шофер. Рванулся к потрескивающей печи, на ходу протягивая к теплу посиневшие, негнущиеся пальцы.

- А ну, живее, живее собирайтесь! Может, еще успеем. Старик-чабан, сгорбившись, стоял у вагончика, из-под ладони смотрел вслед отъезжавшему автобусу. Его фигурка уже была чуть заметна в бескрайних просторах уйбатских степей, но старик стоял и стоял на ветру ...

Солдат и крапива

Мне кажемся, земля не хочет Законов, утвердившихся на ней: Ее томит неотвратимость ночи В коротких судьбах всех ее детей.

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒