Перетти Фрэнк 23 страница

– Давай соберем все это и спрячем. Я позвоню Лесли. Нужно приступать к действиям.

В понедельник по всему городу начали появляться яркие, броские плакаты с Джоном Барретом и Эли Даунс, которые держали в руках страницы сценария и смотрели сверху на потоки транспорта, словно бдительные наблюдатели за ходом истории, словно богоподобные стражи Истины – с добрым выражением лица и пристальным проницательным взглядом.

Огненные буквы, пущенные по голубому фону, гласили:

«БАРРЕТ И ДАУНС, ВАША ГЛАВНАЯ КОМАНДА ТЕЛЕ-ВЕДУЩИХ», а н следовала строка: «ПЯТИЧАСОВЫЕНОВОСТИ ШЕСТОГО КАНАЛА – ЦЕЛЫЙ Ч НОВОСТЕЙ!»

Великий Прорыв начался, и весь город знал об этом.

Видео. Интерьер большой церкви, битком набитой людьми. Камера медленно проплывает по толпе, выхватывая из нее скорбные, иногда плачущие лица. Печальное событие.

Смена кадра. Священнослужитель в черном одеянии говорит с кафедры.

Звук: «Все наши дети растут, словно цветы в саду, и порой Господь решает сорвать один из них для Своего букета. В Хиллари Господь нашел прекраснейший цветок из всех. Нам

будет недоставать ее. Нам будет недоставать ее улыбки, ее смеха, ее любви к жизни...» Быстрая перемотка вперед. Священнослужитель быстро шевелит губами, дергая головой

налево, направо и вниз, к своим записям.

Следующий кадр. Губернатор с семьей в первом ряду.

– Останови здесь, – сказал Джон. Лесли отпустила клавишу перемотки и нажала клавишу воспроизведения. Священнослужитель продолжает речь; губернатор Хирам Слэйтер сидит рядом с женой и двумя оставшимися детьми.

– Хорошо, назови всех еще раз по именам. Кто есть кто? Был вечер понедельника после семичасового выпуска новостей. Джон, Лесли и Карл сидели в гостиной Джона и просматривали видеопленки, которые Лесли отобрала из архива студии – черновой материал

о похоронах Хиллари Слэйтер.

– Это, понятное дело, Эшли Слэйтер – жена Хирама Слэйтера.

– Она здорово переживает, – заметил Карл.

– Так оно и было. В тот вечер, когда они нашли Хиллари, ее пришлось отвезти в больницу и напичкать транквилизаторами. – Лесли вопросительно взглянула на Джона. – Об этом мы ничего не сообщали, верно?

Джон помотал головой.

– Мы вообще не вдавались в такие подробности – и поступали совершенно правильно. Лесли нажала клавишу «пауза».

– Эта девочка – Хэйли Слэйтер. Вторая дочь, пятнадцать лет, в настоящее время студентка-второкурсница Академии Святой Троицы. Они с братом учатся в ней сейчас.

Джон отметил это с интересом:

– Ага... это что-то новое. Я не помню, чтобы они посещали католическую школу.

– Они не посещали. В прошлом году все трое детей учились в частной школе Адама Брайанта. Многие сенаторы и высокопоставленные чиновники отправляют туда своих детей, когда начинается сессия законодательного органа. Это хорошая школа, никакой показухи, надежные академические знания. В общем... сразу после смерти Хиллари губернатор забрал Хэйли и Хайятта из школы Брайанта и отдал их в Академию, вот так, быстро.

– Запомним.

– А это Хайятт. Ему, кажется, двенадцать. Сметливый парнишка. Я как-то брала у него интервью. – Лесли повторно нажала на клавишу «пауза», и запись пошла дальше. Они внимательно рассмотрели присутствующих – множество высокопоставленных лиц и большое количество неопознанных друзей и родственников.

– Конец пленки, – сказала Лесли.

– Ты говорила, у тебя есть запись с друзьями Хиллари, – напомнил Джон.

– Сейчас. – Лесли вынула из видеомагнитофона кассету с записью похорон и полезла в сумку за следующей. Она поставила ее и нажала клавишу «пуск».

Видео. Школа Адама Брайанта, вид с улицы. Лесли пояснила:

– Этот сюжет я помню. Его делала Джойс Петрочелли. Пока идут кадры школы, можете представить себе голос Джойс за кадром; она читала текст вроде следующего: «Учащиеся школы Адама Брайанта скорбят о смерти подруги, и всем нуждающимся оказывается психологическая поддержка...»

– Верно, я помню сюжет, – сказал Джон. – Теперь нам нужно попробовать отыскать ту самую подругу, которая звонила в «службу спасения» – так что смотрите и слушайте

внимательно.

На экране появилась симпатичная светловолосая девушка с несчастным лицом; она говорила в микрофон, видневшийся у нее под подбородком:

– Она была... она была действительно замечательная. Мне будет не хватать ее. Джойс Петрочелли, находившаяся за кадром, спросила:

– Вас многое связывало?

– Ну, в общем...

– Это не она, – сказал Карл.

– Да, не она, – сказал Джон.

Лесли нажала клавишу быстрой перемотки вперед и держала до тех пор, пока на экране не появилось другое лицо – молодой человек. Она снова перемотала пленку до следующего лица. Молодая негритянка.

– Это так печально... мы с нетерпением ждали выпускных экзаменов... Я хочу сказать, у нее впереди была вся жизнь... – Девушка начала плакать.

– Вряд ли это она, – сказала Лесли.

Джон посмотрел на Карла. Карл отрицательно покачал головой.

Быстрая перемотка. Круглолицая девушка с кудрявыми каштановыми волосами.

– Хиллари всегда была такая веселая. Она не заносилась и ничего такого, хотя и была дочерью губернатора – она просто вела себя, как все мы. Она была чудесная.

Не то. Быстрая перемотка. Еще два юноши.

Потом снова девушка – с короткими белокурыми волосами, нервно ломающая пальцы.

– Ну... мы вместе с Хиллари пели в хоре, она замечательно пела...

Карл подался к экрану, и Джон тоже. На лице Лесли отразилось сомнение.

– Это просто ужасно, понимаете? Сегодня она с нами, а завтра ее нет. И просто не знаешь, что думать, что говорить...

– Нет, – сказала Лесли.

– Нет, – согласился Джон.

Но на этом запись кончалась. Они не нашли Подругу 911.

– Что еще? – спросил Джон.

– Еще три пленки, – сказала Лесли. – Я достала наш сюжет о Мемориальном фонде Хиллари Слэйтер и пару сюжетов, сделанных в дополнение к основному. М-м... вот этот о правильном хранении лекарств, а это сюжет Дэйва Николсона о том, как держать в порядке домашнюю аптечку.

Последние два Джон отмел решительным жестом.

– Нет, дополнительные сюжеты нам не нужны, если только в них не упоминается о Хиллари.

– Не упоминается. И еще я взяла... – она посмотрела на Джона, словно спрашивая его согласия, – запись, сделанную на митинге губернатора, с твоим отцом.

Джон внутренне напрягся и сказал:

– Хорошо, прокрути ее. Может, мы сумеем понять, о чем он говорил.

Это были знакомые кадры – до боли знакомые. Вот Лесли стоит перед камерой, а на заднем плане виден Папа, возвышающийся над толпой. Лесли явно ждет реплики, после которой она должна начать свой репортаж с места события.

– Странно, правда? – сказала Лесли. – Я еще даже ничего не говорю, а они там на

студии записывают все с самого начала. Думаю, Тине Льюис нужен был этот материал – вот и весь разговор.

Как и в тот день, Джон почувствовал острое желание выругаться, разве что теперь он постарался сдержаться. Папа говорил, но они практически не слышали слов.

– Э-э... сделай чуть погромче, пожалуйста. Лесли прибавила звук, и слова Джона Баррета – старшего стали различимы.

»...Губернатор, я прошу вас, обратитесь к своему сердцу и измените свою политику, ибо если вы этого не сделаете, Господь сделает это за вас...»

Карл, зачарованный видом и голосом старика, пророчествующего с бетонной чаши, подался вперед и напряженно всматривался в экран.

Джон смотрел на Папу совершенно новыми глазами. Внезапно он осознал, насколько он солидарен с этим маленьким человеком, с этим одиноким голосом, выступающим против толпы.

«Подобно древнему царю Навуходоносору, – говорил Папа со слезами на глазах, – вы создали свой образ, призванный увлекать людей: возвышенный образ, могучий образ, великий образ – куда более великий, чем вы сами. Но прошу вас, остерегайтесь: Господь напомнит вам, что вы вовсе не этот образ».

Джон видел реакцию толпы – враждебность, ненависть. Но Папа продолжал, он просто продолжал проповедовать с пылом отчаяния.

И неудивительно, подумал Джон. В этот момент, когда толпа насмехалась и издевалась над ним, а его собственный сын стыдился его, он знал о Хиллари и знал об Энни. Он говорил от их лица – и от лица скольких еще? И сколько еще он знал такого, чего Джон, Карл и Лесли пока не обнаружили? Сколько раз желал он, чтобы кто-нибудь, кто угодно выслушал его, но никто не слушал? Вероятно, губернатор даже не видел его письма. Его собственный сын относился к его убеждениям с недоверием. Неудивительно, что Папа стоял там один-одинешенек.

Это был не сумасшедший и не религиозный фанатик. Это был убитый горем человек, которого толкнули на крайние шаги, который просто хотел поступить правильно, просто хотел быть услышанным.

– Почему бы тебе просто не заткнуться, болтун? – раздался голос из толпы. Джон напряг зрение, пытаясь рассмотреть человека, прокричавшего эти слова, но безуспешно.

– Истину должно доносить до людей, даже оглушенных вопиющей ложью, ответил Папа.

– Опять он, – послышался женский голос.

– А ну слезай с клумбы! – прокричал еще кто-то. – Тебе здесь нечего делать!

Потом толпа принялась скандировать Папе в лицо:

– Ура, Хирам! Ура, Хирам! – и Папины слова потонули в шуме и криках.

Джон смотрел, как Папа, со страдальческим выражением лица, пытался достучаться, докричаться до людей. Но рев толпы перекрывал его голос. У его ног вырос угрожающий лес кулаков.

– Довольно, – сказал Джон. – Останови здесь.

Лесли нажала клавишу «пауза». Изображение на экране застыло. Там стоял Папа, простерев руки к толпе – и его окружала толпа, разъяренное сборище людей, потрясающих кулаками, выкрикивающих проклятия с искаженными от гнева лицами. Надпись на экране могла бы гласить: «Распни его!»

Джон бессильно опустил голову, закрыл лицо ладонями. Ему нужно было собраться с силами.

Лесли сомневалась, стоит ли продолжать просмотр записи.

– Я не знаю... Возможно, это все, что есть с твоим отцом...Потом его схватят и вытащат оттуда. Не знаю, захочешь ли ты видеть...

Джон несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь справиться со своими чувствами, а потом вытер набежавшие на глаза слезы.

– Лесли... Карл... Это был не безумец... – Когда он поднял голову, они не смотрели на него.

Вероятно, они слышали Джона, но взгляды их были прикованы к экрану.

– Нет, – сказала Лесли с встревоженным лицом. – Не безумец.

– Ни в коем случае, – сказал Карл. Джон снова взглянул на экран, на одинокого пророка, ставшего предметом ненависти толпы.

– Он был прав. Все сказанное им – правда. Карл завороженно смотрел на экран, на Джона Баррета – старшего, отстаивающего свои позиции.

– Это мой дедушка. Вот какой он был! Человек... человек твердых убеждений!

Джон тоже не отрываясь смотрел на этого страдающего пожилого человека, и сердце его исполнялось тоской.

– Человек твердых убеждений, – повторил он, а потом ему в голову пришло выражение из его религиозного прошлого: – Он прочно стоял на основании веры.

Лесли погрузилась в молчание, не отрывая взгляда от экрана, прижав пальцы к губам. Джон Баррет – старший говорил с ней. Джон видел это по ее лицу.

– Лесли...

Она легко вздрогнула, отвлекаясь от раздумий. Она посмотрела на Джона с Карлом, потом снова перевела взгляд на экран.

– Он... его невозможно было поколебать, правда? Смотрите: вокруг него бурлит людское море, а он держится непреклонно, просто твердо стоит на своем.

– М-м-м. – Джон кивнул, полностью понимая ее мысль. – Да, мы как-то говорили об этом, верно?

– Мы говорили об этом. – Лесли еще несколько мгновений напряженно размышляла, а потом, спрятав эти мысли где-то в глубине своего сердца, вернулась к делу. – Итак...

полагаю, мы поняли содержание речи, записанной на этой пленке, Джон согласился, возвращаясь к действительности:

– Конечно. По крайней мере, мы примерно представляем, о чем он говорил. И теперь – когда мы знаем то, что знаем, – все это обретает куда больше смысла.

– Хорошо, ну а последняя пленка? – спросил Карл.

– Конечно, – сказал Джон. – Давай посмотрим ее. Меняя кассеты, Лесли пояснила:

– Этот сюжет Шестой канал делал в связи с учреждением Мемориального фонда Хиллари Слэйтер. Кажется, им тоже занималась Джойс Петрочелли. Точно не помню. – Она нажала клавишу воспроизведения, и они, уже с чувством легкой усталости, стали ждать начальных кадров.

Видео. Аудитория, полная учащихся.

– А, точно! – сказал Джон. – Собрание учащихся школы Адама Брайанта. На кассете поставлена дата?

Лесли моментально вынула кассету и посмотрела на наклейку.

– 3 мая 1991 года. Когда это было? Примерно через две недели после смерти Хиллари.

– Да, две недели.

Лесли поставила кассету обратно и нажала клавишу«пуск».

Губернатор начал речь; он говорил неофициальным тоном, изредка поглядывая в свои заметки:

«Я знаю, что многие из вас были хорошими друзьями Хиллари, и ее смерть стала трагической утратой для всех нас. Годы, проведенные здесь, в школе Брайанта, составили значительную часть ее коротких семнадцати лет, и вы, ее друзья, были для нее главным в жизни. Она часто говорила о вас, и... что ж, вы знаете, как это бывает у старшеклассников: они настолько заняты учебой и общественной деятельностью, и своими друзьями, что родители практически их не видят. Так было и с Хиллари. Она высоко ценила своих друзей, они приносили ей радость, и я знаю, что она приносила радость вам...»

Джон быстро сделал мысленную заметку: тогда почему он забрал Хайятта и Хэйли из школы Брайанта? Как насчет их друзей?

Губернатор продолжал восхвалять школу, директора школы, учителей и всех старых знакомых, которыми он восхищался. Потом он перешел к главной теме своего выступления, подняв над головой особый конверт.

«Для меня как для губернатора вопрос образования является вопросом первостепенной важности, и, будь Хиллари жива, я сделал бы все от меня зависящее, чтобы она получила лучшее образование из всех возможных. Но я хочу, чтобы вы знали: мечты, которые я связывал с Хиллари, по-прежнему живут, и я хочу, чтобы они претворились в действительность – если не через ее жизнь, то через жизнь других учащихся, которые воплощают ту радость, тот характер, те достоинства и целеустремленность, которые отличали Хиллари Николь Слэйтер».

Губернатор посмотрел в сторону и улыбнулся.

«Итак, когда наступило время решить, кто же станет первым стипендиатом Мемориального фонда Хиллари Слэйтер, нам не пришлось искать долго. Полагаю, будет только логично, если первым стипендиатом станет не только одна из лучших учениц школы Брайанта, но также и одна из ближайших подруг Хиллари. Шэннон?»

Зал взорвался бурными аплодисментами и приветственными криками. Камера откатилась назад, быстро поменяла фокус и взяла в кадр очаровательную, нарядно одетую девушку, державшуюся с достоинством, которая шла через сцену, чтобы присоединиться к губернатору на подиуме.

Лесли, Джон и Карл разом подались вперед и напряженно всмотрелись в экран.

Она была красива, но казалась скованной и смущенной и улыбалась как будто принужденно. Когда она подошла и стала рядом с губернатором, нервно переплетя пальцы рук и устремив взгляд в пол, а не на него, он закончил: «Я знаю, что если бы Хиллари могла видеть нас сейчас, она воскликнула бы радостно: «Давай, Шэннон! Исполни свои мечты!» – Он снова посмотрел в зал. – Самую первую стипендию Мемориального фонда Хиллари Слэйтер мы присуждаем – с гордостью Шэннон Дюплиес!

Гром аплодисментов. Теперь все учащиеся встали и разразились аплодисментами и приветственными криками, в то время как камера взяла общий план зала.

– Говори же, говори! – непроизвольно вырвалось у Карла.

– Она скажет что-нибудь? – спросил Джон Лесли.

Лесли пожала плечами. Она не помнила.

Губернатор вручил Шэннон конверт, пожал ей руку, а потом... Шэннон повернулась и ушла к своему месту на сцене, где она сидела вместе с учителями и, вероятно, своими родителями. Мать крепко обняла девушку и поцеловала в щеку. Все это время на лице Шэннон оставалось печальное, встревоженное выражение.

Они продолжали смотреть. Возможно, еще будет интервью с девушкой.

Запись кончилась, по экрану пошла серая рябь. Никакого выступления. Никакого интервью.

– Какая жалость! – простонала Лесли.

– Где Шэннон находится сейчас?

– Вероятно, уехала учиться в какой-нибудь колледж. На полученную стипендию.

– Да... стипендия, – задумчиво произнес Джон. – Всего через две недели после смерти дочери губернатор учреждает мемориальный фонд и выбирает стипендиата – лучшую подругу Хиллари.

– Ну... – В голосе Лесли звучало сомнение.

– Да, понимаю, я слишком подозрителен, но... сейчас мы ищем хоть какие-нибудь зацепки. Карл понял, к чему клонит Джон.

– То есть ты хочешь сказать, что он подкупил ее?

– Я знаю одно: нам нужно услышать ее голос.

– Хорошо, – сказала Лесли. – Я пороюсь в газетах в библиотеке. Возможно, найду какое-нибудь упоминание о том, в какой колледж она собиралась поступить. Потом позвоню туда и попробую разыскать ее.

– А что потом? – спросил Карл. – О чем ты собираешься спросить Шэннон?

Лесли пожала плечами.

– Пока не знаю.

Джон выпрямился в кресле и принялся просматривать составленный в уме список.

– У всех нас полно работы, и, думаю, нам нужно действовать быстро, прежде чем нас обнаружат и губернатор сможет замять все дело.

– Мы только что видели, как такое случилось, – сказала Лесли.

– Ты все правильно поняла, – сказал Карл.

– Именно поэтому нам необходимо действовать тайно. Я даже не хочу ставить в известность полицию до тех пор, пока мы не найдем какой-нибудь след, по которому они действительно смогут успешно пойти. Вряд ли мы вмешаемся в какое-нибудь следствие, поскольку в данный момент никакого следствия не ведется. А кроме того, на Шестом канале работает репортер, поддерживающий постоянную связь с полицией, и если до него дойдут слухи о наших подозрениях, эти слухи непременно дойдут и до Тины Льюис, и прочих работников студии.

– Так что надо делать? – спросил Карл. Ему не терпелось приступить к действиям.

– Карл, мы с тобой позвоним по телефонным номерам, записанным в Папиных бумагах,

и постараемся выяснить, кто такой этот фельдшер и что он знает. Потом на основании полученных данных Лесли сможет выйти на... э-э... врача, заполнявшего свидетельство о смерти Хиллари.

Лесли нашла свидетельство о смерти и имя врача.

– Доктор Лиланд Грей.

– Итак, Лесли, ты разыщешь его и посмотришь, сообщит ли он вообще какую-нибудь информацию. Он ли производил вскрытие, а если нет, то кто, и... в конечном счете нам

нужно узнать истинную причину смерти. Где-то по ходу дела были совершены какие-то подтасовки или попытки что-то скрыть.

– А доктор Деннинг? – спросил Карл.

– Я все еще жду его возвращения из Сакраменто, – сказала Лесли. – Но я не беспокоюсь на этот счет. Думаю, это дело в шляпе.

– А что сказала Дин Брювер? – спросил Джон.

– Чем ближе я ее узнаю, тем больше уважаю. Мы разговаривали сегодня по телефону, и, думаю, она понимает, что произошло, и по-прежнему доверяет нам. Макс все еще не доверяет, и Дин приходится трудно. Она не решается снова взаимодействовать с нами, пока он не остынет.

– Заключение патологоанатома поможет нам, не так ли? Лесли улыбнулась.

– Если мы сумеем раздобыть его, – а для этого все равно понадобится помощь Дин, – оно послужит прекрасной умилостивительной жертвой. Мы должны убедить Макса, что никто не собирается снова использовать его.

Джон нахмурился.

– Именно поэтому нам нужно все держать в тайне, пока мы не сможем вести игру на наших условиях. Я по-прежнему придерживаюсь своей гипотезы, – а возможно, и больше, чем гипотезы, – что и Хиллари, и Энни умерли в одной и той же клинике. Но если мы хотим доказать это, нам потребуются официальные показания и от Шэннон Дюплиес, и от другой девушки, назвавшейся Мэри. Если Шэннон Дюплиес является той самой подругой, которая звонила в «службу спасения», и если «Мэри» согласится снова помочь нам и записать свои показания на пленку. А если мы хотим получить такие результаты, мы больше не можем нарушать конфиденциальность дела и совершать промахи.

– Желаю успеха! – простонал Карл. Джон твердо ответил:

– Такова наша задача, ребята. Такова наша цель.

– Такова наша цель, – согласилась Лесли. – Плюс раздобыть любые сведения, проливающие свет на смерть твоего отца?

– У меня есть тайное подозрение, что по ходу дела мы наткнемся на них. Одним словом... – Джон принялся делать какие-то заметки в блокноте, не переставая говорить: – У меня есть один приятель в законодательном собрании штата, Чарли Мэннинг. Он обычно поставлял мне частную информацию, когда я работал репортером...

– Интересное было время, а? – спросила Лесли. Джон улыбнулся.

– О, оно опять становится интересным. Но в любом случае я спрошу у Чарли происходили ли недавно какие-нибудь перестановки в администрации губернатора. Мне просто интересно, есть ли у кого-нибудь из близкого окружения губернатора причины выступить против него.

– Отдав секретную пленку торговцу слесарно-водопроводным оборудованием? спросил Карл, не ожидая ответа.

Джон на миг замер.

– Хм-м... Что бы Папа ни обнаружил, для кого-то это послужило достаточной причиной, чтобы убить его.

Теперь, когда они убили его, давление непременно будет оказано на любого, кто сунется в это дело. – Он сделал паузу, убедился, что все внимательно смотрят на него, а потом закончил: – К чему бы или к кому бы ни вел в конечном счете след, они будут не в восторге от наших действий.

Как выяснилось, Глен Мерфи – чье имя стояло первым в Папиных заметках был одним из давнишних клиентов оптового магазина Баррета «Все для слесарно-водопроводного дела», который на паях с братом держал маленькую ремонтную службу и магазинчик розничной торговли сантехническим оборудованием на южной окраине города. По телефону он произвел впечатление шумного, веселого парня из тех, что увлекаются охотой, рыбалкой

и любят смотреть футбол по телевизору с большим экраном. Во плоти он оказался верзилой с раздавшейся талией, настоящим рубахой-парнем.

– Да ну, без шуток? – прогрохотал он, стоя за прилавком своего магазинчика со сложенными на груди ручищами. – Неужели я действительно вижу перед собой сынишку Джона?

– Безусловно, – сказал Джон, отвечая на крепкое рукопожатие Глена. – А это мой сын и внук Джона, Карл. Глен схватил руку Карла и смял ее в огромном кулаке.

– Рад познакомиться, Карл. – Потом сказал Джону: – Симпатичный парнишка у тебя. Карл улыбнулся. Этот парень заставил его слегка смутиться, но по крайней мере Глена

Мерфи не оттолкнет его внешний вид, который существенно изменился. Карл позволил бабушке сделать себе достаточно традиционную прическу – волосы ровно подстрижены по бокам, пробор слева – и воздержался от каких-либо критических замечаний. Что же касается украшений, он оставил их дома в ящике своего стола. Подобную перемену Карл объяснял только той причиной, что он просто почувствовал ее своевременность.

– Ну ладно, – сказал Глен чуть более сдержанным тоном. – Эл уже здесь, так что давайте пройдем в офис. Джек, стань за прилавок. – Джек, молодой человек в синем фартуке, кивнул и занял свой пост, а Глен провел Джона и Карла по проходу мимо стендов с душевыми насадками и гибкими трубами к офису, расположенному в задней части магазина.

Глен представил собравшихся друг другу:

– Познакомься, Эл, это Джон Баррет – младший... сын Джона Баррета. А это внук Джона Баррета, Карл. Джон и Карл, это Эл Коннорс, фельдшер.

Эл Коннорс оказался молодым усатым блондином лет тридцати с сумрачным выражением лица, в простых джинсах и клетчатой рубашке.

– Очень приятно. Я видел вас по телевизору. И ваш отец рассказывал мне о вас.

Глен расчистил место на столе, чтобы сесть, а прочие нашли себе стулья.

– Эл, просто чтобы ввести тебя в курс дела: речь пойдет практически о том же, о чем шла в прошлый раз. Помнишь, я звонил тебе, говорил, что старший Джон Баррет хочет поднабраться у тебя кое-какой информации?

Эл кивнул. Казалось, он тщательно обдумывает все услышанное, прежде чем заговорить самому.

Глен продолжал:

– Я уже рассказал об этом Джону – о том, как мы с его отцом разговаривали о губернаторской дочке и... Когда это было?

– Кажется, в мае, – сказал Эл. – В начале мая.

– Ага. Я помню, что дочь губернатора только что умерла и ее похоронили...

– И именно тогда мы с тобой разговаривали на эту тему, – сказал Эл.

– Да, верно... поскольку ты был там и все видел, – Глен повернулся к Джону и Карлу. –

Мы заядлые рыбаки. А когда сидишь в лодке, разговариваешь о самых разных вещах.

– Конечно, – сказал Джон. – Значит, вы пришли к Папе в магазин через неделю после этого разговора...

– Да, и как только твой отец увидел меня, он сразу же – словно только это дело и было у него на уме – отвел меня в сторонку и спросил: «Глен, ты что-то слышал про Хиллари Слэйтер. Ты можешь рассказать мне, что тебе известно?» А я вроде как... ну, удивился, что он вот так сразу спрашивает меня, как будто знает о моем разговоре с Элом. Но я передал ему все, что слышал от Эла, и сказал, что, по-моему, это действительно печальная история...

– Но он уже знал про аборт, – вставил Эл.

– Да, верно. Поэтому-то я и свел его с Элом. – По лицу Джона Глен понял, что он выпустил какие-то части повествования. – Ну, понимаете... У Эла и его напарника было подозрение по поводу случая Слэйтер...Эл снова вмешался:

– Вам ведь известна окончательная версия, правда? Будто Хиллари Слэйтер умерла от передозировки ворфарина? Джон и Карл кивнули.

– Это окончательное заключение, сделанное врачом в больнице, но сначала... В общем, мы не были уверены, но в глубине души подозревали, что имеем дело с последствиями неудачного аборта. Я имею в виду, что девушка находилась в скверном состоянии, и оба мы помнили, что диспетчер упоминал про аборт как возможную причину. Все оказалось не так, но... судя по тому, что мы видели, это, безусловно, мог быть аборт. Помню, Джоэль, мой напарник, прошептал мне неслышно для других: «Вероятно, именно такие последствия и оставляют крючки от плечиков». Но потом мы обдумали это предположение и поняли, что оно не имеет смысла, поскольку по закону любая женщина легко может сделать аборт в клинике. Но тогда мы думали об этом.

Глен спросил Джона:

– Но откуда твой отец это знал? Его же там не было. Джон уже решился ответить, но Глен продолжал, не дожидаясь ответа:

– Во всяком случае, я поведал твоему отцу о нашем разговоре с Элом, и он сказал, что хотел бы сам побеседовать с Элом, поэтому мы договорились о встрече – как и сейчас.

– И Папа встретился с вами... когда?

– В первую или вторую неделю мая. Вскоре после того, как Слэйтер похоронили и шум вокруг этой истории начал понемногу стихать. – Эл помолчал немного, вспоминая. – Мне понравился ваш отец. Мне действительно жаль, что он умер. Я искренне соболезную вам.

– Спасибо.

Эл пытливо взглянул на Джона и Карла.

– Когда я разговариваю с вами, у меня такое чувство, будто я снова разговариваю с ним. Вы меня понимаете? Люди не любят поднимать лишний шум и задавать слишком много вопросов. Но, похоже, ваш отец был из тех, кто делает это, – и это мне понравилось. Я не могу говорить за него; я не знаю, почему он полез в это дело, но... вряд ли он хотел просто собрать какой-то компромат на губернатора. Думаю, у него на уме было нечто большее. Он болел душой за кого-то. – Эл повернулся к Глену. – Тебе так не кажется?

Глен слегка пожал плечами и сказал:

– Думаю, он скорбел о Хиллари – а может, о многих Хиллари.

– Так или иначе, – сказал Эл, – возможно, вам удастся довести до конца начатое им дело.

– Надеемся, – отозвался Карл. А Джон добавил:

– В данный момент мы пытаемся выяснить, докуда он дошел. Поэтому... не расскажете ли вы нам то, что рассказали ему? Все по порядку.

– Конечно... Хорошо. – Эл достал из кармана листок бумаги с краткими заметками. – Я работаю фельдшером в двенадцатом отделении пять лет. В пятницу 19 апреля я работал в вечернюю смену, когда в 18.02 мы получили сообщение от диспетчера: «маточное кровотечение», 1527, Роанок-Уэст – это резиденция губернатора, его особняк.

Тут вмешался Глен:

– Эл, расскажи ему о том... ну, как часто тебе приходится слышать о маточных кровотечениях.

– В общем, нередко. Я заметил это, и мои коллеги говорили о подобных вызовах – не открыто, но знаете, то один, то другой вскользь упоминал о них. Но если говорить прямо, вызовы по поводу маточных кровотечений мы получаем довольно регулярно. Даже удивительно.

– А как часто они вызваны неудачными абортами? – рискнул спросить Джон. Эл покачал головой.

– Мы просто не говорим об этом. И знаете, в справочнике, которым мы пользуемся, тоже об этом не говорится. В нем упоминается о самопроизвольных абортах, то есть о выкидышах, но не о неудачных искусственных абортах.

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒