Кныш Принц Чарльз 1 страница

31 декабря — 1 января

Если вы никогда не пробовали еловое пиво, считайте, вам крупно повезло, мрачно думала Лиза, сидя за столиком экзотического трактира на окраине имперского Петербурга.

В ее родной реальности эта местность называлось деревней Самаркой, сюда свозили мусор со всего мегаполиса. Мусор тихо копился в кучах, разлагался и постепенно заражал и без того непримечательные окрестности.

В альтернативной реальности никакой деревни Самарки тут и в помине не было — столица давно разрослась во все стороны. В этой части города вольготно раскинулся квартал безудержных ночных развлечений — Баронский квартал, "петербургская Ибица". Здесь империя зажигала, активно заражая окрестности грохочущими хитами Беты и накапливая кучи звенящих монет в недрах «одноруких бандитов». Баронский квартал Петербурга состоял сплошь из немыслимых ресторанов, ночных клубов, уличных танцполов, казино, баров сомнительного обличья и слоняющихся по широким проспектам бездельников. Возможно, баронов. Сложно было вот так сказать наверняка.

Трактир, куда притащила коллег Аврора, назывался «Нализаться до глобализации». Язык сломаешь. А это специально, пояснила Аврора. По скороговорке можно проверить степень своего опьянения. Добрался до «глобализации» — смело заказывый еще бокальчик. Бубнишь «нал… нализ… глолиз… зизация» — пора домой.

Напитки в трактире cоответствовали названию.

Граф пил «Осколки солнца»: дико дорогое шампанское, которое подавалось в узком прозрачном чайнике — с носиком и ситечком. В чайнике бродили пузырьки и кружились хлопья самого настоящего золота. Ситечко нужно было для того, чтобы золотые «чаинки» не попадали в бокал.

Аврора заказала себе ликер черного цвета, крепостью 65 градусов. Лиза принюхалась — и тут же отодвинулась на другой конец стола: от черной дряни несло то ли жженой резиной, то ли скипидаром, смешанным

с гудроном, в общем, чем-то непередаваемо гадким. Называлась сия субстанция «Game over».

Филипп Петрович по-прежнему отсутствовал — завершал серию семинаров в Америке.

Макс, увязавшийся за Ищейками, налегал на безалкогольную рябиновую водку-«сумасбродку», в высшей степени странное изделие фирмы «Купец Сумасбродов и супруга». Напиток пах водкой и на вкус был как водка, настоянная на рябине, однако не содержал ни грамма спирта. Впрочем, Макс всё равно слегка захмелел: «Многовековая генетическая память, понимаешь, Лизавета? Сработал культурный код», — важно объяснил он ошарашенной Лизе.

Сама же Лиза, после долгих мучительных раздумий (меню здесь было совершенно дурацким), выбрала еловое пиво. Нормальных напитков трактир не предлагал. Слово «пиво» хотя бы показалось знакомым. Однако филологическим сходством всё и ограничилось. Пиво было густым, тягучим, почти что без пены, а на вкус — как зубная паста для чувствительных десен, в которую щедрой рукой добавили болотную сырость. Если бы кто-то на Лизиной родине додумался изготавливать коктейли на основе воды, взятой из отравленной отходами речки Самарки, протекавшей в одноименной помоечной деревеньке, — получилось бы примерно то же самое.

Однако со своей задачей — мягкого, но уверенного опьянения — еловое пиво вполне справлялось, поэтому Лиза продолжала его пить, морщась и кривя нос. Батюшка миотропный бендазол, Новый год всё-таки!

«Иронии судьбы» здесь не было, деда Мороза тоже, привычного оливье с колбасой тем более, пришлось отмечать праздник по местным традициям.

Которые включали в себя заказ новогодних блюд по коду ДНК.

— Что за… Что еще за пупырки папавериновые? — ошалела Лиза в начале вечера, когда при входе в трактир компьютерный голос попросил ее положить свой волос на стерильный подносик, выдвинувшийся из некого подобия банкомата.

— Влетит в копейку, но стоит того, — сообщила Аврора. — Индивидуальные блюда для каждого клиента. Оч прикольно. Ты будешь в шоке, Лиззи. Готовит единственный повар, которому я доверю — три-дэ принтер собственной персоной. А то иди доверься этим ламерам из обычных ресторанов — еще своих волос натрясут тебе в суп! Наши данные уже в памяти трактира. А ты тут в первый раз. Грузи свой волос на поднос. Через сорок пять минут заказ будет готов.

— Долго-то как… И дорого! Хоть бы скидку какую дали представителю Личной Канцелярии, изверги, — бурчала Лиза, оплачивая с

Перстня 7 рублей 65 копеек за сомнительный ужин из одного блюда без названия на основе кода ее личной ДНК. — В моём мире даже простому гаишнику скинули бы с обычной цены процентов девяносто, да еще и в ножки поклонились.

— В этом-то и фишка, бейби! Некому тут кланяться в твои щуплые ножки! — радостно объяснила Аврора, пробираясь по ультрахромированному залу к свободному столику в углу. Всё здесь было холодным и безликим, за исключением двух больших портретов на стене с подписью: "Фёдор Крик и Джеймс Уотсон, первооткрыватели структуры ДНК". —Говорю же—принтер еду печатает!А вместо официантов—беспилотные тележки! Обожаю этот трактир.

— А как же «Омела»? — ревниво спросила Лиза, успевшая как-то незаметно привязаться к зеленому ресторанчику на Екатерининском канале. Тьфу ты, то есть на канале Грибоедова, конечно.

— Стандартная еда для стандартных людей, — пренебрежительно отозвалась Аврора, по-хозяйски рассаживая коллег вокруг прозрачного стеклянного стола. — Наш шеф это «Помело» уважает. Ну и мы туда таскаемся. По мне, так «Глобализация» в вигинтиллион раз лучше.

— Брось, Аврор, — влез Макс. — Знаем мы тебя, как облупленную. Не нравилась бы тебе «Омела» — не заманил бы тебя туда никакой Филипп Петрович. Да даже и сам Ренненкампф.

— Атмосфера «Омелы» помогает настроиться на нужный лад, — задумчиво сказал граф, расстегивая свой плащ, под которым сегодня, в честь праздничка, была одна только белая блуза, без каких-либо пугающих гаджетов.

— Зато в «Галлюцинации»… блин еловый, в «Глобализации» — вы попробуете такие напитки, которые босоногому основателю вашего «Помела» и в страшном сне не приснились бы, — упорствовала Аврора. — Даже после ужина из волшебных грибочков.

— Так рекламирует, — сказал Макс Лизе, — будто работает креативным директором этого трактира.

— Знаете что, унтер-лузер Абрикосов, а вас вообще никто с нами не звал, — рассердилась Аврора. — Почему ты не на службе?

— Выходной, сударыня, — с готовностью отреагировал Макс. — Даже

у лучших из нас бывают свободные дни.

— А кстати, когда нам всем в следующий раз на службу? — вклинилась Лиза.

— Второго января, сударыня, — ответствовал граф.

— Как второго? — всполошилась Лиза. — Почему второго? Я-то

думала, что числа десятого…

— Как же можно на целых десять дней остановить жизнь всей страны? — удивился граф. — Зачем?

— Лично меня интересует другое, — перебила его Аврора. — Зачем Макс болтался в Офицерском Собрании в свой выходной?

— В Трёшку вызывали, — сообщил Макс. — Ваш задушевный друг Платон Шварц заинтересовался моей скромной персоной. Оборудования у них там, доложу я вам! Как в рубке марсианского корабля, не то что в вашей девичьей светелке с резиновыми курицами. Сплошное стекло и сталь, стекло и сталь, прямо как здесь… И детектор лжи, встроенный в кресло для посетителей. Не самые приятные минуты в моей жизни! А ведь

я однажды гнался за преступником по трубам вакуумки.

С едва заметным шорохом прорезиненных колес подкатилась автоматическая тележка с напитками.

— А зачем в Трёшку вызывали? Натворил небось чего, — с удовлетворением предположила Аврора, разгружая тележку.

— Отнюдь, прекрасная повелительница микросхем, — замотал головой Макс, наполняя свою рюмку безалкогольной «сумасбродкой».

Граф ухаживал за дамами: Авроре налил ее омерзительный ликёр, а для Лизы заботливо вскрыл вакуумную упаковку с крошечными хвойными шишечками, которыми полагалось закусывать еловое пиво.

— Если кто и натворил чего, так это не я, а вот эта великолепная богиня, упавшая с небес на крышу Храма Святого Котца. Платон расспрашивал меня про Лизавету. Ну, будем? Провожаем старый год!

Макс махнул рюмку в полном одиночестве: Ищейки застыли каждый на своём металлическом стуле. За столом воцарилось тягостное молчание. Только из аудиоколонок, спрятанных под стальными панелями потолка, доносились какие-то космические звуки: то ли свадебный марш планеты Зеты Ретикули, то ли фнукивание и флёпанье разумных матрассов с другого конца Галактики.

Трое Ищеек переглянулись. Первым нарушил тишину граф:

— Максим, никогда не могу понять, когда вы говорите серьезно, а когда шутите. Это правда? Платона интересовала Елизавета Андреевна?

— Ага, — кивнул Макс. Он был страшно занят сенсорным меню, вмонтированным в стеклянную столешницу. — Возьму-ка я себе, пожалуй, соленых огурчиков к водочке. Так, простых русских огурцов у них, конечно, в меню не найдешь. Видно, ваша «Глобализация» слишком глобализированная для такой банальной закуски. Вот подлецы. Умеешь ты,

Аврора, выбрать место для милых компанейских посиделок… Ладно, а что есть на замену? Соленый кактус? Отрава, наверное, но рискну. Проклятье, он не совместим с моим кодом ДНК. Система не дает сделать заказ. А с вашим ДНК, граф, кактус совмещается?

— Да, среди моих предков были бразильские немцы, эмигрировавшие

в Южную Америку из Германии в одна тысяча восемьсот шестьдесят девятом. Тушили там кактусы с баварскими сосисками, варили кактусовый джем, так что суккуленты у меня в крови, — рассеянно сказал граф. — Но подождите с закусками, Максим. Что именно спрашивал Платон?

— Ой, граф, ну что вы как маленький. Всё как обычно: не заметил ли я чего-нибудь подозрительного в манере общения Лизаветы, что я знаю о ее ближайших друзьях и знакомых, как ей так быстро удалось приручить Великого Усуса, к которому Платон раньше относился с большим пиететом, а после недавних событий полностью разочаровался…

— Приручить Усуса? — пискнула Лиза. — И про Пусятину спрашивал? И что ты сказал?

— Да ничего. Мало ли что мне лично кажется подозрительным. Это никого не касается. Особенно такого неповоротливого служаку, как Платошка-тупая картошка. Одним словом, я прикинулся носком, набитым песком.

Граф немного расслабился, нацедил себе из чайника шампанского. Лиза отхлебнула пива — и едва не выплюнула его обратно. Чувство было такое, что она выпила протухшую, заплесневелую опару, замешанную на муке из осоки топяной, хвоща болотистого и еловых опилок. «Это ж что ж за дрянь-то несусветная!» — крикнула она в сторону очередной тележки, просвистевшей мимо их столика к другим посетителям. Тележка, естественно, промолчала. Лиза с горя забросила в рот несколько хвойных шишечек. Во рту стало немного веселее.

— Но детектор? — спросила Аврора.

— Детектор лжи обмануть нетрудно, — ухмыльнулся Макс. — Главное — контролировать свое тело и эмоции. На сто процентов. А это любой мало-мальский актер умеет. Не говоря уже про таких великих, но пока, к сожалению, недооцененных артистов, как ваш покорный слуга. Которому никто до сих пор не сподобился заказать соленого кактуса. Это я на вас, граф, намекаю.

— Максим, мне не жалко, поверьте! — воскликнул граф. — Однако как-то неловко перед владельцами ресторана, старавшимися создать идеальное меню для каждого.

— Ясен пень, — поддержала коллегу Аврора, любуясь ведьминским

зельем в своей рюмке. — Система тебе ясно дала понять, что кактус не сочетается с твоей ДНК. Скажи, ты что, не доверяешь компьютерному разуму? Ты что, не веришь, что кактус навредит твоему глупому организму? По крайней мере — не пойдет тебе на пользу?

— Все полезно, что в рот пролезло, — нравоучительно сказал Макс. — Ваш компьютерный разум не всесилен. Откуда ему знать: может, у моего глупого организма стресс после общения с агентом Трёшки. Мой глупый организм, может быть, хочет объесться кактусов до потери пульса. Вы из простого чувства человеколюбия должны мне их заказать, граф. Не мучьте страдальца, вырвавшегося из клещей Третьего отделения!

— Аврор, водка у Макса точно безалкогольная? — Лиза потянулась к графинчику с «сумасбродкой». — Я тоже хочу так улететь, как он.

— Да что сегодня за бунт такой на подводной лодке? — возмутилась Аврора, выхватывая у Лизы графинчик и со звоном водружая его обратно на стеклянную столешницу. — Восстание ламеров. Сплошные нарушения рекомендаций компьютера. Один требует запрещенных кактусов. Другая нацелилась на чужой напиток. Тебе, Лиззи, система прописала еловое пиво

— значит, пей еловое пиво.

Лиза насупилась.

— Ну и ладусики, — мрачно сказала она. — Тогда выпью его столько, чтобы свалиться под этот стеклянный стол. Постараюсь при этом захватить

с собой одну из этих дурацких тележек. А что они в самом деле? — Она бросила горсть хвойных шишечек в очередную доставучую тележку, подкравшуюся к их столику с тихим шелестом. — Катаются туда-сюда. Как призраки официантов. Порядочным людям думать мешают.

— Смотрю, пиво-то тебе прямо с первого глотка в голову шарахнуло. — Аврора неодобрительно нахмурилась. — Надо бы тебя протестировать на произнесение «Нализаться до глобазиза…» — то есть «глобалила»… Тьфу, окей, потом протестируем. А сейчас — атакованная тобой тележка нам всем еду привезла. Разбирайте, лузеры.

Бедной Лизе система назначила именно то, чего она и боялась — рыбу. А точнее — щуку. А еще точнее — склизкий, дрожащий, мутный студень из щуки. Хотя откуда бы взяться древней героине русских сказок в этом интернациональном ресторане? Рыбья чешуя была изрыта неаппетитными ямками, оставшимися в результате обстрела хвойными пулями-шишечками.

Ошибочно думать, что если человек вегетарианец, он обожает рыбу и всё, что с ней связано. Лиза вот обожала углеводы и молочные продукты во всех видах. А рыбу терпеть не могла. Однако строгую систему «Глобализации» её жалкие субъективные вкусовые пристрастия не

волновали. Ладно хоть какую-нибудь телятину не подсунули. Тогда бы Лиза просто встала и ушла (если бы смогла управлять своими ногами, потерявшими связь с мозгом после очередного глотка елового пива). Но, очевидно, несовместимость с мясом была прописана в Лизином коде ДНК.

Граф меланхолично глядел на содержимое своей тарелки: картофельные котлеты, бултыхающиеся, как киты, в белой жидкости, сильно пахнущей кокосом. Сверху всё это было усыпано мелкой коричневой стружкой.

— Это что за суп у вас такой? — спросила Лиза, морща нос.

— Крокеты картофельные с подливкой из кокосового молока и тертым жареным каштаном, сударыня. Причудливое танго бразильской и немецкой кухни под парижскую шансонетку… Знаете такие строчки? «Но лишь мотив танго, в котором есть упорность, и связность грустных нот захватит вместе нас… А я — я сам угрюм, спокоен, недоволен. И денег, Индии и

пули в лоб хочу»²⁰.

— Дрянь какая-то, — вынесла вердикт Лиза. — И стихи, и это ваше

ККК — картофельно-кокосово-каштановое безобразие. И передайте вашему дурацкому грамотею-поэту, что ударение в слове «танго» ставится на первый слог.

— Но, сударыня, это ударение обусловлено стихотворным ритмом, а также французскими речевыми пристрастиями автора…

— Минутку! А где мои соленые кактусы? — обиженно спросил Макс, которому досталась порция сингапурских дамплингов, больше всего похожих на продолговатые пельмени из прозрачного теста с мясной начинкой. — Сижу тут как зайчишка, весь такой наивный, жду угощения… В высшей степени непорядочно с вашей стороны, господин фон Миних, обмануть своего коллегу-зайчишку в лучших ожиданиях!

— Сударь, — фон Миних совсем растерялся, — но мы же с вами договорились…

— Дайте графу поесть, лузеры, — вмешалась Аврора. — Он единственный из вас настроен позитивно. Отстаньте от человека. А не то система вас заблокирует за порчу аппетита клиентам.

Сама программистка при помощи большой ложки вела активные раскопки в печеной тыкве, заполненной взбитыми сливками с корицей.

Лиза с Максом стали неохотно ковыряться в своих тарелках.

— «Ты ласточек рисуешь на меню, взбивая сливки к тертому каштану.

За это я тебе не изменю и никогда любить не перестану»²¹, — тихо сказал граф, адресуясь больше к своей картофельной котлете, чем к Авроре.

Однако та (Аврора, не котлета) польщенно хмыкнула. — Коллеги, предлагаю поднять тост за вдохновительницу нашей чудесной новогодней встречи…

— Ага, чудесной, — недовольно пробурчала Лиза, пытаясь заставить себя проглотить хотя бы кусочек студенистой рыбьей массы. — Противнее забегаловки во всех параллельных мирах не сыскать. Даже наша школьная столовка — мишленовский ресторан по сравнению с этой вашей дурацкой нализ… наглоба… до глоба… — «Нализаловки», в общем. Я могу сказать только одно: ну и гадость эта ваша заливная рыба!

— Ха, рыба ей не нравится. Лиззи, бейби! — Аврора скрестила пухлые ручки на объемной груди. — В этой рыбке на несколько мегабайт меньше калорий, чем в твоих нездоровых пирожках. Которые ты поедаешь тоннами. Тебе худеть надо, АСАП!

— Как ты меня назвала? — пьяно вскинулась Лиза. — А ну-ка повтори! Что еще за арап?

— Блин еловый, не арап, а АСАП — as soon as possible. С английским

у нас тоже биг трабл, как я погляжу. Короче, поменьше пирожков — побольше рыбы.

— Аххх! — Лиза едва не захлебнулась мерзким пивом из-за осенившей ее ужасной догадки. — А что это у тебя вид такой самодовольный? Как у Пуськи, когда он тайком слопает сметану, предна… предназнавш… в общем, которую я сама хотела съесть. Уж не приложила ли ты свои хакерские ручки к моему меню?

— Оу, Лиззи, какая клевета, — ненатурально возмутилась Аврора, ухмыляясь, как Красная Шапочка, выгодно продавшая волка бродячему цирку. — Я бы никогда не посмела… Клянусь Господом Ботом…

Макс, прищурившись, посмотрел на Аврору сквозь рюмку, полную рябиновой «сумасбродки»:

— Мда, владычица глобальных морей и окиянов… Я бы настоятельно не рекомендовал тебе: а) садиться на стул, оснащенный детектором лжи; б) надеяться даже на третьестепенную роль в третьеразрядном фильме. Врать ты не умеешь.

— Умею, еще как, я в этом мастер восмидесятого левела. Просто перед вами, лузерами, стараться неохота, — чванливо ответила Аврора. — Окей, я через свой заточенный Перстенек дистанционно вмешалась в настройки системы. Комп-то местный не в курсе, что тебе, Лиззи, нужно сбросить пару килошек! Назначила тебе наивная железяка аж даже пиццу «Четыре сыра» наполетано. Есессьно, я была обязана это исправить. Изменила на барракуду. И Господь наш виртуальный Бот одобрил бы меня на тысячу

мегабайтов.

Лиза вообразила себе идеально круглую, с хрустящей корочкой и обжигающей неаполитанской начинкой пиццу-солнце — и громко застонала. Дрожать у нее в тарелке должен расплавленный сыр, а не мерзкий рыбий студень!

— Бессердечная ты, Аврора! Лишить меня вкусняшки, которая перебила бы гадкий вкус елового пива… У меня во рту такое творится, будто тухлая лягушачья икра затеяла вечеринку с древесными грибами. Думаю, ладусики — рыба дрянь, но хотя бы щука. Желание загадаю. А теперь выясняется, что это даже и не щука! Барракуда какая-то, ферритин её побери! И что мне теперь делать со всеми своими желаниями, коих у меня накопилось вагон и маленькая тележка? И под словом «вагон» я подразумеваю вовсе не маленький вагончик вашей вакуумки, а нормальный такой товарняк!

— Единственное твое желание сейчас должно быть — похудеть, — нравоучительно сказала Аврора. — Нет у тебя силы воли, как я погляжу. Совсем. Отсутствует. Хочешь эпик фейл вместо нашего запланированного ивента?

— А что за ивент у вас запланирован, дамы? — влез в беседу Макс. — Для чего этой восхитительной богине еще худеть? И, что гораздо важнее: граф, где мой кактус? Ну граф, ну закажите, что вам, жалко, что ли?

— Максим, мне неловко указывать на моральный аспект вашей просьбы, но я не хотел бы быть обвиненным в мошенничестве, — чопорно сказал граф.

Несмотря на то, что фон Миних пил настоящее шампанское, а Макс — безалкогольную водку, граф по-прежнему оставался собранным и сосредоточенным, как сжатая пружина, в то время как унтер-офицер небрежно развалился на своем металлическом стуле, словно старосветский барин в окружении цыганского хора. И это при том, что конструкция стула совершенно не предполагала никакого разваливания посетителей, и уж тем более такого разнузданного разваливания.

— Так что вы там задумали, прекрасные Ищейки? — не отставал Макс, вальяжно закидывая ногу на ногу.

Нужно было что-то ответить, и Лиза сказала:

— Э-э… Ну… Я должна буду влезть в одно платье. Как там Коко Шанель говорила? У каждой женщины должно быть маленькое телепортационное платье.

Она глупо хихикнула и отхлебнула еще елового пива, которое внезапно перестало ей казаться таким уж мерзопакостным.

— Ха, я вот сию секунду осознал, что ты, Лизавета, вылитая Коко, особенно в этой шляпенции. — Макс игриво ей подмигнул.

Лиза кокетливо стряхнула несуществующую пылинку с рукава своего новенького свитера.

* * *

23 декабря

Желая вознаградить себя за блестящее расследование в аэропорту, на следующий день после спасения Джима Лиза совершила набег на ближайший пассаж Ламановой.

Как выяснилось, в «Ламе» действовала особая система подбора одежды. При входе в пассаж стояло множество одноместных кабинок из темного стекла — они же примерочные. Покупатель заходил в одну из них, раздевался до белья, неоновые лазеры пробегались по всему телу, снимали все возможные мерки. После этого на сенсорный экран кабинки выводились иллюстрированные рекомендации: какие модели из всего бескрайнего ассортимента Ламановой подойдут именно этому клиенту, как их сочетать между собой, что поможет подчеркнуть цвет глаз и какой лечебный эффект окажут носки из новой коллекции «Марс — это новая Земля». Разумеется, никаких продавщиц в зале не наблюдалось, только самоходные вешалки на четырех колесиках подвозили к примерочным всё новые наряды.

Лиза осмотрелась. Громадный безлюдный зал больше походил на центральный склад, заполненный бесконечными стойками с одеждой. Найти себе здесь новые штаны было не более реально, чем одну золотую ворсинку — в клубах Пусиной шерсти, которые в таком количестве скопились у нее в квартире, словно мандариновые апартаменты сняли специально для них, клубов шерсти. Пылесосить Лизе было, конечно, лень.

Лиза бездумно тыкала в темный экран своей кабинки, но так и не сообразила, как активировать пресловутые лазеры. Она выглянула из примерочной. Вокруг никого, обратиться за советом не к кому — остальные покупатели попрятались по своим кабинкам, как космонавты по ракетам. Она попробовала призвать ближайшую самоходную вешалку. Однако та следовала заданному курсу и на Лизины пшикания и робкие махания руками не реагировала. Лиза вернулась к экрану и стукнула по нему кулаком. Экран молчал.

— Дурацкая кабинка сломалась, — решила Лиза и, прижав к груди комок со своим барахлишком, проскользнула в соседнюю примерочную.

Тут экран ярко светился и вовсю крутил модели спортивной одежды для мужчин. Очевидно, предыдущий клиент ушел, так и не совершив покупку. К кабинке подкатила очередная самоходная вешалка.

— Возьму, папаверин вас всех побери, пусть даже это будут плавки-стринги! — обозлилась Лиза. Она твердо решила не уходить из пассажа без обновок.

К счастью, это оказались не плавки, а добротные тренировочные брюки серого цвета («с карбоновыми нитями для особой прочности», гордо сообщил сенсорный экран) и отличный мужской свитер «оттенка зимней Невы» — проще говоря, тоже темно-серый. К комплекту прилагалась дутая черная жилетка. Вещи оказались размера на три больше, чем нужно, но Лизе они неожиданно понравились: теплые, удобные, неброские — чего еще желать?

Лиза поглядела на себя в зеркало: в просторной спортивной одежде и изысканной бордовой шляпе она смотрелась очень даже парацетомольно.

Старые легинсы, потрепанную водолазку и дачную куртку из родной реальности она выбросила в контейнер «На переработку», установленный на выходе из пассажа.

* * *

31 декабря — 1 января

Аврора фыркнула в ответ на замечание Макса.

— Лиззи наша — Коко? Скорее уж кар-кар. Или чирик-чирик. Что за унылый вид, да еще и в Новый год? Типичный воробей-лузер, который всю жизнь сидит под кустом. Потому что дико боится, чтобы его не сбил квадрокоптер. Не припомню, чтобы Шанель ходила в трениках.

Сама Аврора меньше всего походила на воробья. Или на любую другую скромную птицу. Или вообще на существо с планеты Земля. В честь Нового года она вырядилась в кричаще-розовый балахон с крошечными золотыми колокольчиками, звеневшими при каждом ее движении. Однако этого ей показалось мало, и потому поверх балахона Аврора набросила еще и короткую оранжевую кофту с огненным рисунком на спине. Поверх пламени красовалась глупая, но грозная физиономия золотой рыбищи в роскошной короне. Неведомый художник очень старался

придать невинной рыбке черты разъяренного тигра. А чтобы ни у кого не осталось сомнений в серьезности ее намерений, он украсил кофту надписью: «Владычица Морская. Поджарим конкурентов». Пышную грудь пересекал ремень канареечной компьютерной сумки — Аврора никогда не выходила из дома без своего верного лэптопа.

— А знаете, сударыня, позволю себе с вами не согласится, — вдруг сказал граф, выходя из задумчивости. Картофельно-кокосовые крокеты он почти не ел, только потягивал шампанское. — Мой прадед был близким другом семьи Коко Шанель и ее мужа Константина Михайловича Веригина. Он часто бывал у них в гостях, в их уютном особняке на Васильевском острове… Вы ведь знаете, что Константин Михайлович посвятил Коко свой знаменитый аромат «Номер Пять»? Она всегда была его музой. Не только женой, не только известным модельером, но еще и вдохновительницей великого русского парфюмера… Да, так вот, по рассказам прадеда, Коко часто принимала гостей в домашних брюках мужа. Так что Максим прав: Елизавета Андреевна и правда сейчас напоминает мадмуазель Шанель.

Аврора надулась, а Макс спросил:

— А разве Коко говорила не про маленькое черное платье? Что-то не припомню ее высказываний про телепортационные платья.

Кажется, он был не так расслаблен, как хотел казаться. Лиза почувствовала смутное беспокойство сквозь пелену пивного тумана.

— Ну да… Я имела в виду черное платье. Черное платье, черная дыра, Стивен Хокинг, телепортация… Ассоциации, понимаешь, Максимка? У нас, швейцарцев, голова так устроена. Знаешь, как у нас в Швейцарии говорят? Же не манж па… тьфу, не то… гебен зи мир… Нет, погодите.

За последние дни граф её немного поднатаскал по истории, культуре и национальному языку Швейцарии, однако сейчас Лиза соображала ничуть не лучше альпийской коровы. Учебные посиделки в "Омеле" выветрились без остатка. Она не могла вспомнить не единой швейцарской поговорки.

Макс внезапно подобрался и вместе со стулом придвинулся поближе. Стальные ножки стула заскрипели по хромированному полу. Внимательные черные глаза смотрели Лизе прямо в душу, бултыхающуюся в еловом дурмане.

— Лизавета. Ты же не носишь платья. Вообще. — Он обвел взглядом всю компанию. — Господа Ищейки, может, хватит держать меня за дурачка? Что происходит? Случайные намеки на телепортацию. Лизин выговор, не похожий ни на один акцент на свете. Ее полное незнание реалий её мифической родины и этого мира в целом. Проклятье, любой

человек на Земле старше трех лет хоть раз в жизни слышал про мороженое от Абрикосова! Любой, но только не она. Уверен, всё это связано с профессиональным интересом Платона к нашей богине. Я люблю греческую мифологию и два раза в год бываю в храме Афины в нашем Заповеднике. Но я не могу заставить себя поверить, что Лизавета и вправду спустилась к нам с Олимпа. Я увязался за вами не из большой любви к вашей «Галлюцинации», поверьте. Просто хотел узнать всё из первоисточника. Я должен понимать, что именно скрываю от Шварца. Не хочу быть соучастником покушения на Императрицу или захвата марсианами Шепсинской синемастудии. Ну? Что скажете, многоуважаемые заговорщики?

⇐ Предыдущая 29 30 31 32 333435 36 37 38 Следующая ⇒